CC BY
52
УГОЛОВНАЯ ПОЛИТИКА
России
Аносов Александр Викторович,
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовной политики, Академия управления МВД России, Российская Федерация, 125171, г. Москва, ул. Зои и Александра Космодемьянских, д. 8
DOI 10.24412/2072-9391-2023-165-77-85
Дата поступления: 5 декабря 2022 г.
Дата принятия статьи в печать: 10 марта 2023 г.
Alexandr Viktorovich Anosov,
Candidate of Law, Associate Professor,
Associate Professor at the Department
of the Criminal Policy,
Management Academy of the Ministry
of the Interior of Russia,
Russian Federation, 125171, Moscow,
Zoi and Alexander Kosmodemyanskikh St., 8
E-mail: pdnrme@yandex.ru
Scientific speciality: 5.1.4. Criminal Law Sciences
E-mail: pdnrme@yandex.ru
Научная специальность: 5.1.4. Уголовно-правовые науки
УДК 343.97
Цифровые детерминанты коррупционной преступности
Digital Determinants of Corruption Crime
Аннотация
Актуальность: проблема распространения коррупции не утрачивает своей актуальности, несмотря на ряд предпринятых государством мер по противодействию данному негативному социально-правовому явлению. Современная эпоха цифровизации оказывает влияние и на коррупционную преступность: появляются новые формы коррупционных проявлений, изменяется механизм совершения преступлений, совершенствуются способы хищения бюджетных средств и легализации преступных доходов. При этом комплекс мероприятий, направленных на противодействие коррупционной преступности, будет эффективным только при его разработке на основе анализа причин и условий, способствующих криминальным деяниям, среди которых факторы, связанные с использованием информационно-телекоммуникационных технологий и цифровых продуктов, нуждаются в криминологическом осмыслении и конкре-
Abstract
Relevance: the problem of the spread of corruption does not lose its relevance, despite a number of measures taken by the state to counteract this negative socio-legal phenomenon. The modern era of digitalization also has an impact on corruption crime: new forms of corruption manifestations appear, the mechanism of committing crimes changes, methods of embezzlement of budget funds and legalization of criminal proceeds are being improved. At the same time, a set of measures aimed at countering corruption crime will be effective only if it is developed based on an analysis of the causes and conditions that contribute to criminal acts, among which factors related to the use of information and telecommunications technologies and digital products need criminological understanding and specification due to their relative novelty and constant modification.
Problem statement: in the anti-corruption segment of modern scientific research, digital tech-
78
тизации в силу своей относительном новизны и постоянного видоизменения.
Постановка проблемы: в антикоррупционном сегменте современных научных исследований цифровые технологии рассматриваются преимущественно с точки зрения их потенциала в системе противодействия коррупционным преступлениям, при этом ряд ученых отмечают, что злоумышленники быстро приспосабливаются к новым цифровым мерам предупреждения должностной преступности, более того, начинают сами активно использовать информационно-телекоммуникационные средства и ресурсы. В этом случае современные достижения технологической сферы выступают уже в качестве причин и условий совершения коррупционных преступлений, которые необходимо учитывать при разработке дальнейших антикоррупционных мер.
Цель исследования: научное обоснование выделения в отдельную криминологическую категорию цифровых детерминант коррупционной преступности, а также выявление их характерных особенностей.
Методы исследования: диалектика, формально-логический, системно-структурный.
Результаты и ключевые выводы: на основе изучения отдельных элементов механизма совершения преступлений коррупционной направленности (взяточничество, хищение бюджетных средств, злоупотребление должностными полномочиями, легализация преступных доходов и др.), а также перспектив дальнейшего внедрения цифровых технологий в процессы реализации функций государства автором сформулированы цифровые детерминанты коррупционной преступности, связанные с возможностями дистанционного доступа к цифровым данным и анонимизаци-ей пользователей глобальных сетей; появлением цифрового бюрократизма; широким развитием электронных децентрализованных средств платежа (криптовалют); ускоренной разработкой и внедрением новых аппаратно-программных комплексов и компьютерных программ без оценки потенциальных коррупционных рисков; неразвитостью комплексных систем обеспечения информационной безопасности, предусматривающих сочетание мер технической защиты и корпоративного комплаенса, и др.
Ключевые слова: коррупция; цифровые детерминанты; коррупционная преступность; киберпреступность; противодействие коррупции; блокчейн; коррупционные факторы.
nologies are considered mainly from the point of view of their potential in the system of countering corruption crimes, while a number of scientists note that attackers quickly adapt to new digital measures to prevent official crime, moreover, they themselves begin to actively use information and telecommunications tools and resources. In this case, modern achievements in the technological sphere already act as causes and conditions for the commission of corruption crimes, which must be taken into account when developing further anticorruption measures.
The purpose of the study: scientific substantiation of the allocation of digital determinants of corruption crime into a separate criminological category, as well as the identification of their characteristic features.
Research methods: dialectic, formal-logical, system-structural.
Results and key conclusions: based on the study of individual elements of the mechanism of committing corruption-related crimes (bribery, embezzlement of budget funds, abuse of official powers, legalization of criminal proceeds, etc.), as well as prospects for further introduction of digital technologies in the implementation of state functions, the author formulated digital determinants of corruption crime associated with the possibilities of remote access to digital data and anonymiza-tion of users of global networks; the emergence of digital bureaucracy; widespread development of electronic decentralized means of payment (cryp-tocurrencies); accelerated development and implementation of new hardware and software complexes and computer programs without assessing potential corruption risks; underdevelopment of integrated information security systems providing for a combination of technical protection measures and corporate compliance, etc.
Keywords: corruption; digital determinants; corruption crime; cybercrime; countering corruption; blockchain; corruption factors.
Цифровые технологии в современном мире являются основной движущей силой, позволяющей осуществлять успешное развитие не только процессов сбора, обработки и передачи информации, но и в целом глобальных систем жизнеобеспечения. В частности, цифровая трансформация занимает особое место в комплексной модернизации системы государственного управления и реализации его функций, позволяя существенно увеличить долю социально значимых услуг, доступных в электронном виде и необходимых для повышения качества жизни граждан и развития бизнеса1. Положительный эффект достигается путем развития телекоммуникационной инфраструктуры, повышения уровня информационной безопасности, обеспечения удобного формата взаимодействия общества с государством, структурных изменений внутри самих органов власти в сторону повышения их транспарентности и других направлений.
Применительно к сфере борьбы с коррупцией переход на цифровую основу существенно снижает потенциал традиционных коррупционных проявлений путем исключения личных контактов между поставщиком и получателем услуг благодаря цифровой системе представления и обработки запроса, повышения открытости и конкурентоспособности процедуры государственных закупок, мониторинга деятельности государственных служащих, широкого информирования населения о доходах и расходах чиновников, а также о результатах деятельности субъектов противодействия коррупции через Интернет и др. Однако при этом многие исследователи отмечают тот факт, что коррупция адаптируется к новым цифровым технологиям [3; 5; 9; 11].
Выделение цифровых детерминант коррупционной преступности в отдельную криминологическую категорию, их обособление и систематизация обусловлены следующими характерными признаками:
— по сравнению с традиционно выделяемыми исследователями группами детерминант коррупционной преступности, такими как исторические, социальные, экономические, организационно-управленческие, правовые, политические, цифровые детерминанты являются относительно новым криминологическим явлением. При разработке и реализации традиционных мер предупреждения правоприменитель может опираться на накопленный ранее опыт борьбы с коррупцией, в случае выработки пред-
1 Национальная программа «Цифровая экономика Российской Федерации» [Электронный ресурс]: утв. протоколом заседания президиума Совета при Президенте Рос. Федерации по стратегическому развитию и национальным проектам от 4 июня 2019 г. № 7. URL: https://digital.gov.ru/ru/activity/directions/858/ (дата обращения: 27.10.2022).
упредительных мер на основе анализа цифровых детерминант субъект противодействия коррупции вынужден разрабатывать новые подходы к организации данной деятельности [1];
— цифровые детерминанты содержат преимущественно информационно-технические факторы, требующие от субъекта противодействия коррупции определенных компетенций в области 1Т-технологий;
— благодаря активному развитию 1Т-сферы цифровые детерминанты также находятся в активной фазе своего видоизменения, то есть новые технологические и программные разработки регулярно порождают новые криминогенные факторы;
— содержание цифровых детерминант коррупционной преступности составляют носящие объективный характер современных экономических условий факторы, являющиеся следствием научно-технического прогресса;
— по своей структуре цифровые детерминанты относятся преимущественно к условиям, способствующим совершению коррупционных преступлений, однако такие факторы, как появление теневого интернета, развитие индустрии вредоносных программ в силу прямой причинно-следственной связи можно отнести к категории причин;
— в большинстве случаев данные факторы изначально направлены на решение позитивных, социально полезных задач, однако по ряду специфических причин способны детерминировать совершение преступных деяний.
Коррупционная преступность как криминологическая категория объединяет в себе разные преступления по степени общественной опасности, характеру деяния, механизму совершения и кругу лиц, их совершающих. Основными объединяющими признаками коррупционных преступлений являются наличие специальных полномочий у субъекта, прямой умысел, незаконный характер получения благ или выгоды, корыстная или иная личная заинтересованность. В зависимости от уровня полномочий субъекта коррупцию в криминологии традиционно разделяют на низовую и верховую. Анализируя характер воздействия цифровых детерминант коррупционной преступности, следует отметить, что они могут затрагивать самые разнообразные аспекты совершения коррупционных деяний независимо от их характера или уровня. Разберем этот тезис на конкретных примерах.
1. В настоящее время цифровые системы сбора, хранения, обработки и передачи информации являются одной из ключевых особенностей деятельности современных организаций. Благодаря развитию телекоммуникационных технологий большие массивы информации легко могут копироваться и передаваться на огром-
80
ные расстояния, не требуя при этом каких-либо затрат или посреднических услуг. Однако новые возможности не только являются способом повысить эффективность решения повседневных задач государственных или бизнес-структур, но и создают предпосылки для коррупционных проявлений. В частности, к традиционным формам злоупотребления служебными полномочиями добавляются цифровые, связанные с умышленным нарушением режима доступа к информации в коррупционных целях. По словам Ю. В. Трунцевского, цифрови-зация может создавать новые уязвимости для взлома и манипулирования данными в невиданном для бумажного правительства масштабе [16, с. 42]. И хотя ценная, в том числе коммерческая или конфиденциальная информация во все времена была предметом незаконного посягательства, современные цифровые возможности дистанционного доступа значительно упростили механизм его совершения. Кроме того, цифровые технологии позволяют реализовать отложенные действия, то есть преступник может заранее запрограммировать совершение противоправных операций и не находиться в сети в прямом доступе к информационным ресурсам в момент хищения или передачи данных, что порождает непредсказуемость деяний в киберпространстве [15, с. 26]. Ю. В. Гаврилин к следствиям цифровой трансформации относит также совершенствование способов сокрытия преступлений, основанных на использовании сервисов анонимизации личности в цифровом пространстве [2, с. 206].
Важно отметить, что организация противодействия коррупционным деяниям, связанным с неправомерным доступом и передачей закрытой информации, предусматривает не только технические меры ее защиты, но и различные социальные аспекты, в том числе строгое соблюдение корпоративных норм. В настоящее время в деятельность государственных и коммерческих структур во всем мире активно внедряется так называемая концепция нулевого доверия (Zero Trust), означающая презумпцию недостаточной защищенности каких бы то ни было объектов IT-инфраструктуры организации, включая технические устройства, компьютерные программы или пользователей [17]. Данная концепция сочетает такие элементы защиты, как обязательная авторизация пользователей при каждом входе в сеть или попытке получить доступ к каким-либо ресурсам; политика минимальных привилегий, то есть каждый субъект инфраструктуры получает доступ только к необходимым для выполнения функциональных обязанностей ресурсам; сегментация всей IT-системы на несколько изолированных участков, позволяющих при
утрате контроля над одним из них обеспечить безопасность других; непрерывный мониторинг состояния объектов 1Т-инфраструктуры с целью своевременного обнаружения сбоев в работе систем защиты или попытки несанкционированного посягательства на внутренние ресурсы. Дополнительно применяется блокирование возможности подключения внешних цифровых накопителей информации, запрет использования на рабочем месте смартфонов и иных гаджетов; видеомониторинг поведения служащих; корпоративные меры ответственности за нарушения установленных норм безопасности, даже если они не повлекли каких-либо негативных последствий. Концепция нулевого доверия приходит на смену применявшемуся ранее принципу «охраны по периметру», основанному на использовании преимущественно средств технической защиты от атак извне. Массовому внедрению принципа нулевого доверия препятствует отсутствие единых стандартов корпоративной защиты информации, а также типовых комплаенсов поведения пользователей 1Т-систем. Этот фактор имеет повышенную значимость в условиях необходимости быстрого перехода на отечественные аппаратно-программные комплексы и отдельные 1Т-разработки согласно требованиям импорто-замещения и отказа от иностранной цифровой продукции в государственной сфере.
2. Переход на электронную систему документооборота призван снизить бюрократическую нагрузку, ускорить процессы получения, обработки и реализации запросов, облегчить процедуру подачи заявок, сократить цепочку передающих инстанций и в конечном итоге — обеспечить экономию средств и ресурсов. Однако на практике зачастую процедура цифрови-зации документооборота, напротив, только усложняет этот процесс. В частности, потребитель услуг вынужден самостоятельно найти нужный раздел на сайте, заполнить электронную форму, скачать сформированный бланк, распечатать его, подписать вручную, сканировать обратно в цифровой вид, приложить к электронному обращению и только потом направить в организацию. Корректировка условий запроса или исправление ошибок традиционно предусматривает только личное обращение в соответствующую инстанцию с подтверждающими документами. Сроки исполнения запросов далеко не всегда соблюдаются, непонятно кому, как и куда подавать жалобу, возникает необходимость личного общения по телефонной связи, при этом пользователь сталкивается с передовыми достижениями коммуникационных технологий в виде многоканального телефона, по которому невозможно дозвониться, или порождением искусственного интеллекта, основ-
ная функция которого — разъяснить, что все операторы заняты, и заверить, что этот звонок очень важен для них. Данный подход создает предпосылки для злоупотребления должностными полномочиями и создания коррупционного бизнеса, когда «за умеренную плату» можно решить любой вопрос в ускоренные сроки.
3. Использование электронных торгов при осуществлении процедуры государственных закупок призвано обеспечить равные условия для всех участников торгов и предотвратить возможность коррупционного сговора между поставщиком и потребителем товаров или услуг. Торги проводятся на базе цифровых площадок, участвовать в торгах могут любые субъекты предпринимательской деятельности, обладающие электронной цифровой подписью. Антикоррупционный эффект достигается открытостью и прозрачностью самой процедуры торгов, основанной на принципе электронного аукциона, а также возможностью мониторинга соблюдения установленных правил со стороны контролирующих органов.
В то же время практически с момента появления электронных торгов начали выявляться различные мошеннические схемы, такие как закупка от лица фиктивной компании, искажение данных представленной документации, принудительный отзыв предложения, демпинг по сговору и др. Коррупционную опасность представляют, прежде всего, случаи картельного сговора между сторонами аукциона, позволяющие осуществлять хищения бюджетных средств или средств компании — организатора торгов. Для легализации проведенного тендера используются подставные участники или электронные программы-боты, имитирующие реальных поставщиков. Снова возникает парадоксальная ситуация, когда внедрение цифровых технологий в различные процедуры государственной и коммерческой деятельности в целях борьбы с коррупционными правонарушениями, в свою очередь, детерминирует новые виды коррупционных деяний. Проблема приобрела настолько серьезный характер, что Федеральная антимонопольная служба России вынуждена была разработать специальную цифровую систему контроля «Большой цифровой кот», которая в реальном режиме отслеживает ход проведения электронных торгов и выявляет подозрительные операции, свидетельствующие о сговоре. По мнению А. Г. Лисицына-Светланова и ряда других исследователей, возможности данной системы открывают перспективы многократного увеличения числа выявленных преступлений, связанных с хищением бюджетных средств в составе организованных преступных групп с участием должностных лиц [7, с. 908]. Стоит только добавить: если к тому времени коррупцион-
ная преступность не найдет технические способы обмануть бдительность «Большого кота».
4. Активное развитие цифровых средств платежа является одним из основных признаков современной технологической эпохи. В условиях экономической нестабильности, инфляционных и дефляционных процессов, широкого использования развитыми государствами программ QE — количественного смягчения, ведущего к расширению объема денежной массы, возникла потребность в разработке альтернативных денежных активов, не контролируемых государственными структурами или центро-банками конкретных стран. Результатом стало появление децентрализованных цифровых платежных систем, основанных на принципе распределенного реестра, самым известным представителем которого является биткоин. Основной платформой для функционирования криптовалют является технология блокчейн, позволяющая осуществлять запись информации о произведенных транзакциях в цепочку блоков, защищенных методом криптографии и распределенных между всеми пользователями. Несмотря на заверения скептиков о бесперспективности внедрения подобных платежных систем, не обеспеченных ничем, кроме алгоритма вознаграждения пользователей за участие в майнинге, криптовалюты оказались востребованы пользователями Интернета и прочно заняли свою нишу в процессе денежного оборота, в том числе криминального.
Одним из основных преимуществ криптовалюты является анонимность владельцев электронных кошельков, которая порождает соответствующие криминологические риски. Использование криптовалюты как средства легализации преступных доходов, совершения коррупционных сделок, уклонения от уплаты налогов представляет собой серьезную проблему, поскольку принцип распределенного реестра позволяет лишь отследить транзакцию, но не установить отправителя или получателя цифровых денежных средств. Легальные криптобиржи, осуществляющие обмен крип-товалюты на традиционные денежные знаки, неохотно идут на контакт с правоохранительными структурами в плане передачи информации об участниках подозрительных биржевых сделок с криптовалютой, кроме того, существуют нелегальные криптообменники, которые используют децентрализованные пиринговые сети или ведут деятельность в скрытом сегменте Интернета, именуемом Даркне-том («темный интернет») [12, с. 66]. Даже простое отслеживание произведенных транзакций между кошельками, доступное любому субъекту крипторынка, может быть искусственно усложнено злоумышленниками с помощью
82
так называемой технологии «миксера», то есть раздробления одной крупной транзакции на множество мелких и смешивания их в случайном порядке с транзакциями других клиентов [6, с. 521]. Используемые в ходе взяточничества относительно небольшие суммы, не относящиеся к крупному размеру, также могут передаваться с помощью криптовалюты, при этом на фоне огромного числа производимых одновременно транзакций выявить их по признаку подозрительности операции не представляется возможным.
5. Возвращаясь к технологии блокчейн, следует отметить, что она имеет большой потенциал в деятельности по противодействию коррупции. Благодаря ее использованию появляется возможность организовать полностью автономную и защищенную методами криптографии систему учета и регистрации различных данных, в том числе относящихся к сфере предоставления государственных услуг. Основой блокчейна, помимо распределенного реестра, является принцип однократности и неизменности произведенной транзакции, то есть система данных, организованная на платформе блокчейн, формально исключает возможность искусственного вмешательства в ее структуру и внесения каких-либо изменений в коррупционных или иных целях. Однако вновь может возникнуть ситуация, при которой меры противодействия способствуют появлению новых коррупционных условий, нейтрализующих основные выгоды применения передовой технологии. В частности, активные призывы со стороны научного сообщества к повсеместному внедрению технологии блокчейн в систему государственного управления и оказания услуг не учитывают тот факт, что ее преимущества могут раскрыться лишь при соблюдении ряда условий. Система распределенного реестра подразумевает использование множества независимых друг от друга цифровых хранилищ блокчейна, при этом если у злоумышленника будет доступ к более чем половине подобных ресурсов, появляется возможность внесения в блоки данных произвольных изменений (данный вид взлома блокчейна именуется «Атака 51%»). В условиях сосредоточения всех информационных ресурсов в пределах одного ведомства целесообразность их перевода на платформу блокчейн, подразумевающего большие финансовые и ресурсные затраты (потенциальный источник злоупотреблений), вызывает сомнения, тем более что по замыслу создателей данная технология исключает или сильно ограничивает контроль за ее функционированием (принцип автономности), то есть в случае внесения злоумышленником изменений в блоки данных их практически невозможно отследить.
Те же самые доводы можно привести и в отношении использования смарт-контрактов как очередной широко разрекламированной антикоррупционной меры, при этом многие сторонники или критики данной системы не до конца понимают ее суть, воспринимая смарт-контракт как любой договор, перенесенный из бумажного вида на электронный носитель, подтвержденный электронной цифровой подписью и помещенный в блокчейн.
Смарт-контракт представляет собой защищенную компьютерную программу, которая автоматически выполняет условия договора на закрепленных в нем условиях без участия каких-либо лиц, то есть выступает в качестве не просто регистратора, но и цифрового активного посредника, в этом заключается основное его преимущество. Например, при купле-продаже жилья благодаря смарт-контракту отпадает необходимость в нотариальных услугах, банковских ячейках и прочем, поскольку сама программа переведет средства от покупателя на закрытый счет, дождется подтверждения официальной регистрации перехода права собственности и только потом сама же отправит средства на счет продавца. При интеграции системы смарт-контрактов с единым государственным реестром недвижимости данный процесс займет считанные минуты. Предметом смарт-контракта могут быть и длительные услуги, в этом случае программа обеспечит регулярное списание денежных средств от потребителя на счет поставщика услуг до окончания времени действия контракта (при отсутствии запрограммированных заранее дополнительных условий его приостановки).
С одной стороны, система смарт-контрактов позволяет надежно зафиксировать условия договора и обязательность его исполнения без возможности произвольного изменения. С другой стороны, при необходимости внесения даже незначительных изменений или приостановки его исполнения по обоюдному согласию сторон сделать это не представляется возможным. Если в приведенном выше примере окажется, что кто-то из прежних жильцов не выписался из квартиры, а это условие не было зафиксировано в смарт-контракте, то программа все равно передаст деньги продавцу. Смарт-контракт работает по принципу принудительного исполнения и реализуется в автоматическом режиме, даже если будет установлено, что его условия или результат исполнения являются незаконными. Ситуацию осложняет и неопределенность правового статуса данной цифровой формы договора [4]. Поэтому переход на систему смарт-контрактов в таких областях, как сделки с недвижимостью, аренда, страхование, выдача ипотечных кредитов должен как
минимум учитывать и возможные криминальные, в том числе коррупционные риски. Стоит добавить, что процедура антикоррупционной экспертизы программного обеспечения ничем не предусмотрена, а в современных условиях перевода различных операций на самостоятельно разрабатываемые цифровые платформы появляется реальная необходимость в разработке методики ее проведения и нормативном закреплении. Кроме того, А. И. Овчинников подчеркивает необходимость антикоррупционной проверки и самих программистов, составляющих смарт-контракты [10, с. 166].
Выводы. Обобщая изложенное, можно выделить следующие цифровые детерминанты коррупционной преступности:
— доступные средства анонимизации пользователей сети Интернет, позволяющие совершать операции без процедуры авторизации;
— возможности дистанционного доступа к информационным ресурсам с использованием информационно-телекоммуникационных технологий, совершения запрограммированных заранее отложенных действий;
— внедрение современных 1Т-технологий в систему оказания государственных услуг, проведения электронных торгов, заключения контрактов и др., создающих условия для совершения хищений бюджетных или корпоративных средств при недостаточной проработанности средств защиты и контроля, в том числе проверки валидности совершаемых операций;
— появление цифрового бюрократизма, дополнительно усложняющего процедуру обращения в организации и реализацию своих прав на доступ к информации или получение законных услуг;
— активная фаза разработки новых аппаратных устройств и программных продуктов, вызванная требованиями импортозамещения и отказа от продукции иностранных производителей, которые в ускоренном порядке внедряются в деятельность государственных учреждений;
— наличие цифровых валют, позволяющих осуществлять анонимные расчеты по корруп-
ционным сделкам, легализацию преступных доходов, уход от уплаты налогов и пр.;
— отсутствие процедуры антикоррупционной экспертизы разрабатываемого программного обеспечения для нужд государственных и коммерческих организаций;
— недостаточная развитость системы комплексной защиты информационных ресурсов в государственных и коммерческих организациях, сочетающей меры технической защиты информации и корпоративного нормирования поведения пользователей закрытых сетей с ограниченным доступом.
В заключение целесообразно отметить, что в данном исследовании речь идет не об отказе от внедрения современных цифровых технологий в процессы исполнения государственных или коммерческих функций, а о необходимости тщательной проработки механизма и пределов их использования в практической деятельности [14]. Как справедливо отмечает А. В. Победкин, информационные технологии надежны, если сопряжены с гарантиями, эту надежность обеспечивающими [13, с. 35]. В целом вопрос выделения в самостоятельную криминологическую группу цифровых детерминант коррупционной преступности является дискуссионным, однако активное развитие цифровой преступности, появление новых способов совершения преступлений с использованием современных информационно-телекоммуникационных технологий требует принятие своевременных мер реагирования со стороны правоохранительных органов, при этом новые разрабатываемые меры противодействия будут эффективными только в том случае, если учтены причины и условия совершения данной категории преступлений. Нейтрализация цифровых детерминант коррупционных преступлений возможна путем создания соответствующих условий реализации заложенных в них преимуществ, своевременного обнаружения коррупционных рисков и принятия комплексных мер защиты от их криминализации, однако это тема самостоятельного исследования в рамках отдельной статьи.
Список литературы:
References:
1. Аносов А. В. Специально-криминологическое предупреждение преступлений, совершаемых с использованием высоких технологий // Труды Академии управления МВД России. 2018. № 4 (48).
2. Гаврилин Ю. В. Тенденции цифровой трансформации преступности и факторы, ее обуславливающие // Стратегическое развитие системы МВД России: состояние, тенден-
1. Anosov al. V. The special criminological crimes' prevention, making with using of the high technologies // Proceedings of the Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia. 2018. № 4 (48).
2. Gavrilin Yu. V. Tendencii cifrovoj transformacii prestupnosti i faktory, ee obuslavlivayushchie // Strategicheskoe razvitie sistemy MVD Rossii: sostoyanie, tendencii, perspektivy: sbornik statej
84
ции, перспективы: сборник статей международной научно-практической конференции (Москва, 23 октября 2020 г.) / под общ. ред. И. Г. Чистобородова, А. Л. Ситковско-го, В. О. Лапина. Москва, 2020.
3. Евсиков К. С., Суворов А. А, Братчико-ва Л. Р. Цифровая трансформация противодействия коррупции // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2022. № 1.
4. Калинина А. Л. Проблемы использования смарт-контрактов // Правовое регулирование договорных отношений, возникающих в связи с развитием цифровых технологий (смарт-контрактов): сборник материалов круглого стола (Москва, 19 декабря 2018 г.) / отв. ред. Ю. В. Трунцевский. Москва, 2019.
5. Корякин В. М. «Цифровизация» общественных отношений и ее влияние на состояние коррупции в военной организации государства // Военное право. 2019. № 1 (53).
6. Лелетова М. В. Некоторые проблемы реализации уголовной политики в сфере противодействия преступлениям, совершаемым с использованием цифровой валюты // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2021. Т. 12. № 4 (46).
7. Лисицын-Светланов А. Г., Башлаков-Никола-ев И. В., Заварухин В. П., Максимов С. В. Кар-телизация российской экономики: основные причины, последствия и пути их устранения // Вестник Российской академии наук. 2020. Т. 90. № 10.
8. Маслиенко М. А, Дроботова Н.А. Цифро-визация коррупционных правонарушений: основные проблемы и пути противодействия // Проблемы правоохранительной деятельности. 2022. № 2.
9. Мухамадиева Д. Н. Цифровизация против коррупции. Возникновение е-коррупции // Вестник Самарского государственного экономического университета. 2019. № 1 (171).
10. Овчинников А. И. Противодействие коррупции в условиях цифровизации: возможности, перспективы, риски // Журнал российского права. 2019. № 11.
11. Пашенцев Д. А, Трунцевский Ю. В., Ци-рин А. М. [и др.]. Современные юридические и медиатехнологии противодействия коррупции в Российской Федерации: научно-практическое пособие / отв. ред. И. И. Кучеров. Москва, 2021.
12. Пинкевич Т. В. Обеспечение криминологической безопасности в условиях цифровой трансформации // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2022. Т. 13. № 2 (48).
13. Победкин А. В. Процессуальные гарантии объективности уголовного судопроизвод-
mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj kon-ferencii (Moskva, 23 oktyabrya 2020 g.) / pod obshch. red. I. G. Chistoborodova, A. L. Sitko-vskogo, V. O. Lapina. Moskva, 2020.
3. Evsikov K. S, Suvorov A. A., Bratchiko-va L. R Digital transformation of anti-corruption // Izvestiya Tula State University. Economic and legal sciences. 2022. № 1.
4. Kalinina A. L. Problemy ispol'zovaniya smart -kontraktov // Pravovoe regulirovanie dogo-vornyh otnoshenij, voznikayushchih v svyazi s razvitiem cifrovyh tekhnologij (smart-kontrak-tov): sbornik materialov kruglogo stola (Moskva, 19dekabrya 2018 g.) / otv. red. Yu.V. Trun-cevskij. Moskva, 2019.
5. Koryakin V. M. «Digitalization» of public relations and its impact on the state of corruption in the military organization of the state // Military law. 2019. № 1 (53).
6. Leletova M. V. Certain challenges in criminal policy implementation in counteraction to crimes committed with the use of digital currency // Bulletin of the Kazan Law Institute of MIA of Russia. 2021. Vol. 12. № 4 (46).
7. Lisicyn-Svetlanov A. G, Bashlakov-NikolaevI. V., Zavaruhin V. P., Maksimov S. V. Cartelization of the Russian economy: the main causes, consequences and ways to eliminate them // Herald of the Russian Academy of Sciences. 2020. Vol. 90. № 10.
8. Maslienko M. A., Drobotova N. A. Digitalization of corruption offenses: the main problems and ways to counteract // Problems of law-enforcement activity. 2022. № 2.
9. Muhamadieva D. N. Digitalization against corruption. The emergence of e-corruption // Bulletin of the Samara State University of Economics. 2019. № 1 (171).
10. Ovchinnikov A. I. Anti-corruption in the context of digitalization: opportunities, prospects, risks // Journal of Russian Law. 2019. № 11.
11. Pashencev D. A, Truncevskij Yu. V., Ci-rin A. M. [i dr.]. Sovremennye yuridicheskie i mediatekhnologii protivodejstviya korrupcii v Rossijskoj Federacii: nauchno-prakticheskoe posobie / otv. red. I. I. Kucherov. Moskva, 2021.
12. Pinkevich T. V. Ensuring criminological security in the context of digital transformation // Bulletin of the Kazan Law Institute of MIA of Russia. 2022. Vol. 13. № 2 (48).
13. Pobedkin A. V. Processual'nye garantii ob"ektivnosti ugolovnogo sudoproizvodstva v usloviyah riskov cifrovizacii // Razvitie uche-niya o protivodejstvii rassledovaniyu prestuplenij i merah po ego preodoleniyu v usloviyah cifrovoj transformacii: sbornik nauchnyh statej po mate-rialam mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii (Moskva, 21 maya 2021 g.) / pod
ства в условиях рисков цифровизации // Развитие учения о противодействии расследованию преступлений и мерах по его преодолению в условиях цифровой трансформации: сборник научных статей по материалам международной научно-практической конференции (Москва, 21 мая 2021 г.) / под ред. Ю. В. Гаврилина, Ю. В. Шпагиной. Москва, 2021.
14. Пожарский Д. В., Радько Т. Н. Функции государства: пределы цифровых технологий // Труды Академии управления МВД России. 2022. № 2 (62).
15. Саркисян Г. Г., Лапунова Ю. А. Создание ки-берполиции в Министерстве внутренних дел Российской Федерации: от первых шагов к реализации // Академическая мысль. 2022. № 1 (18).
16. Трунцевский Ю. В. E-антикоррупция или e-коррупция: влияние глобальной циф-ровизации // Международное публичное и частное право. 2019. № 4.
17. Zero Trust Project — Use Cases. URL: https:// www.actiac.org/zero-trust-project-usecases (дата обращения: 15.11.2022).
Для цитирования:
Аносов Александр Викторович. Цифровые детерминанты коррупционной преступности // Труды Академии управления МВД России. 2023. № 1 (65). С. 77-85.
red. Yu. V. Gavrilina, Yu. V. Shpaginoj. Moskva, 2021.
14. Pozharskij D. V., Rad'ko T. N. Funkcii gosu-darstva: predely cifrovyh tekhnologij // Trudy Akademii upravleniya MVD Rossii. 2022. № 2 (62).
15. Sarkisyan G. G, Lapunova Yu. A. Sozdanie kiber-policii v Ministerstve vnutrennih del Rossijskoj Federacii: ot pervyh shagov k realizacii // Aka-demicheskaya mysl'. 2022. № 1 (18).
16. Truncevskij Yu. V. E-anti-corruption or e-cor-ruption: the influence of global digitization // Public and private international law. 2019. № 4.
17. Zero Trust Project — Use Cases. URL: https:// www.actiac.org/zero-trust-project-usecases (data obrashcheniya: 15.11.2022).
For citation:
Anosov Alexandr Viktorovich. Digital Determinants of Corruption Crime // Proceedings of Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia. 2023. № 1 (65). P. 77-85.
S S
и и о
а
<
a S
7-
s
<
0 с
к
<
1
вз
О <
О —
85
