CC BY
13
онной культуры, либо запускается процесс модернизации под воздействием внешних социокультурных факторов.
Библиографический список
1. Рыбаковский, Л. Л. Миграция населения. Вып. 5: Стадии миграционного процесса. Приложение к журналу «Миграция в России» / Л. Л. Рыбаковский. - М., 2001. - 159 с.
2. Юдина, Т. Н. Социология миграции: к формированию нового научного направления / Т. Н. Юдина. - М., 2004. - 400 с.
3. Ионцев, В. А. Международная миграция населения: теория и история изучения / В. А. Ионцев. - М., 1999. - 124 с.
4. Рыбаковский, Л. Л. Миграция населения. (Очерки теории и методов исследования) / Л. Л. Рыбаковский. - М., 2003. - 114 с.
5. Моисеенко, В. М. Внутренняя миграция населения / В. М. Моисеенко. - М., 2004. - 285 с.
6. Арутюнян, Ю. В. Трансформация постсоветских наций: по материалам этносоциологических исследований / Ю. В. Арутюнян. -М.: Наука, 2003. - 207 с.
7. Дюкин, С. Г. Миграция в свете проблемы Другого / С. Г. Дюкин, И. В. Самойлова // Научный альманах. - 2016. - № 7-2 (21). -С. 180-184.
8. Евдокимов, А. И. Миграция как фактор трансформации идентичности с точки зрения трансакционализма / А. И. Евдокимов // В мире научных открытий. - 2015. - № 7-10 (67). - С. 3557-3564.
9. Моджина, Н. В. Миграция населения: компаративный анализ концептуальных подходов / Н. В. Моджина // Региональная экономика. Юг России. - 2017. - № 4 (18). - С. 71-78.
Исследование выполнено в рамках гранта Президента РФ МК-587.2017.6.
© Евдокимов А. И., 2018
УДК 325.1(571.1/.5)(571.513)
ЦЕНТРАЛЬНО-АЗИАТСКАЯ МИГРАЦИЯ В ЮЖНУЮ СИБИРЬ: СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ПРОЦЕССА В РЕСПУБЛИКЕ ХАКАСИЯ
А. И. Евдокимов
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
В данной работе даётся характеристика Южно-Сибирскому региону как уникальному полю межэтнических отношений, в котором, помимо представителей местных этнических групп, с каждым годом всё активней начинают действовать мигранты из стран Центральной Азии. На основании данных социологических исследований делается вывод о наличии тенденции в сторону улучшения отношения к центрально-азиатским мигрантам у жителей Республики Хакасия. Мигранты из Кыргызстана выделяются в качестве фокус-группы, позволяющей фиксировать отношение к мигрантам в целом.
Ключевые слова: миграция, миграционный процесс, Центральная Азия, Южная Сибирь, Республика Хакасия, принимающее сообщество, кыргызы.
Центральная Азия (Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан, Таджикистан и Туркменистан) - регион, который имеет давнюю историю взаимоотношений с Российской Федерации на различных уровнях государственно-территориального устройства и в разнообразных формах. В последние годы одной из наиболее популярных форм таких взаимоотношений стала миграция. Для современной России Центральная Азия является основным поставщиком внешних трудовых мигрантов. Распад СССР создал особое пространство отношений между народами, когда-то проживавшими на территории единого государства. Несмотря на наличие ряда закономерностей, связанных с движением миграционных потоков из Центральной Азии в Россию, необходимо учитывать региональные особенности взаимоотношений представителей принимающего сообщества и мигрантов. Такие особенности могут детерминироваться демографическими, экономическими, географическими, историческими и социокультурными факторами.
Специфика Южно-Сибирского региона определяется национальным составом населения. В республиках Южной Сибири проживают представители 4 крупных этнических групп, причём в каждой из республик доля русского и национального компонентов отличается. Так, согласно Всероссийской переписи населения 2010 года, в Республике Хакасия проживает 81,7 % русских и 12,1 % хакасов, в Республике Алтай - 56,6 % русских и 33,9 % алтайцев, в Республике Тыва - 16,05 % русских и 80,96 % тувинцев. Уникальность Южно-Сибирского региона позволяет определить влияние этнического фактора как на миграционный процесс в целом, так и на особенности восприятия мигрантов в принимающих сообществах разнородного этнического состава.
Исследования, проводимые сотрудниками Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова, демонстрируют наличие определённой напряжённости в межнациональных отношениях в республиках Южной Сибири, которая определяется не только воздействием локальных межнациональных конфликтов, но социокультурными, политическими и экономическими проблемами современного периода государственного строительства [1].
Южно-Сибирский регион испытывает наибольшее давление со стороны центрально-азиатских мигрантов. Это подтверждается как статистическими данными государственных органов, фиксирующих количество въезжающих на территорию республик Южной Сибири мигрантов, так и результатами массовых и экспертных опросов, проводимыми различными исследовательскими группами в регионе. Поэтому можно утверждать, что миграция из Центральной Азии - самый серьёзный миграционный тренд в Южной Сибири [2].
Анализ результатов массовых социологических исследований в Республике Хакасия демонстрирует положительную динамику восприятия мигрантов из государств Центральной Азии местными жителями. Так, в 2014-м году [3] на вопрос «Как вы относитесь к приезду на заработки в Ваш регион людей из Казахстана,
Таджикистана, Узбекистана, Киргизии?» вариант «положительно» выбрали только 4,2 % респондентов, «безразлично» - 37,2 % респондентов, «отрицательно» - 50,8 % респондентов, 7,8 % респондентов затруднились ответить. Результаты массового социологического опроса 2016 года [4] показали, что на тот же самый вопрос «положительно» ответили 11 % респондентов, «безразлично» - 34,8 % респондентов, «отрицательно» - 39 % респондентов, 15,2 % респондентов затруднились ответить. С одной стороны, необходимо отметить увеличение числа жителей, которые стали положительно воспринимать приезд мигрантов (с 4,2 % до 11 % респондентов) и соответственно уменьшение негативного восприятия (с 50,8 % до 39 % респондентов), но, с другой стороны, возросло количество людей, которые затруднились обозначить своё отношение к этой проблеме (с 7,8 % до 15,2 % респондентов), что говорит о неоднозначности последствий миграционного присутствия в регионе.
Несколько другая ситуация обнаруживается в результате анализа ответов представителей хакасского этноса. В 2014 году «положительно» к приезду на заработки мигрантов из государств Центральной Азии относились 13,8 % респондентов, «безразлично» - 37,9 % респондентов, «отрицательно» - 41,4 % респондентов, 6,9 % респондентов затруднились ответить. В 2016 году доля «положительных» ответов респондентов уменьшилась до 5,3 %, при этом уменьшилась доля «отрицательных» ответов (до 37,7 %) и увеличились доли «безразличных» (42,1 %) и «затруднившихся» (14,9 %). Столь серьёзные изменения были вызваны серией противоречий между хакасами и трудовыми мигрантами (в первую очередь, кыргызами) на почве конкуренции в традиционных сферах промысла и хозяйствования (сбор дикоросов, скотоводство).
В результате анализа результатов исследования 2016 года было получено ещё несколько важных выводов о восприятии центрально-азиатской миграции принимающим сообществом Республики Хакасия. На вопрос о сфере общественной жизни, в которой наиболее заметно ощущается влияние мигрантов, наибольшее количество респондентов указали экономическую сферу (33,3 %). Принимая во внимание, что основная часть миграционного потока из государств Центральной Азии являются трудовыми мигрантами, которые едут в Республику Хакасия на заработки, то выбор респондентов является предсказуемым. Выбор социальной сферы в качестве второго по популярности ответа (16,5 % респондентов) демонстрирует тенденцию постепенного встраивания мигрантов в социокультурное пространство региона. Однако небольшой процент респондентов, которые указали культурную (9,5 % респондентов) и политическую (4,3 % респондентов) сферы, позволяют утверждать о том, что подобное инкорпорирование носит на современном этапе поверхностный характер. 5,1 % респондентов не ощущают влияние мигрантов ни в одной из сфер общественной жизни, 31,3 % респондентов затруднились ответить, что также подтверждает гипотезу о неопределённости отношения жителей Республики Хакасия к мигрантам.
Перспективы усиления воздействия центрально-азиатской миграции на социокультурное пространство Республики Хакасия обнаруживаются в ответах на несколько специфических вопросов. На вопрос «Есть ли в Вашем окружении (родственники, друзья) выходцы из стран Центральной Азии?» утвердительно ответили 19 % респондентов, отрицательно - 81 % респондентов. На вопрос «Есть ли у Вас знакомые, которые вступили в брак с представителями центрально-азиатских народов?» утвердительно ответили 27,1 % респондентов, отрицательно - 72,9 % респондентов. 28,5 % респондентов обозначили свою осведомлённость в творчестве современных поэтов, писателей, музыкантов и художников из стран Центральной Азии. Также жителям Республики Хакасия достаточно хорошо знакомы некоторые исторические личности, связанные с государствами Центральной Азии: 42,1 % респондентов отметили Тамерлана (основателя империи Тимуридов), 33,5 % респондентов отметили Чингиза Айтматова (советского писателя), 26,3 % отметили Авиценну (средневекового философа и врача).
Таким образом, социокультурное пространство региона сегодня является наиболее динамичным и активным узлом усиления взаимовлияния центрально-азиатских мигрантов и жителей Республики Хакасия. В данном пространстве существует и ряд факторов, которые оказывают негативное влияние на отношение местных жителей к приезжающим на заработки мигрантам. В качестве одного из подобных факторов можно с уверенностью выделить информационную политику, которую ведут федеральные и региональные СМИ в ходе освещения миграционного вопроса. Сюжеты различных средств массовой информации по большей части наполнены негативными фактами, коннотациями и образами мигрантов, что формирует определённые стереотипы в глазах зрителей. Необходимо согласиться с А. В. Дмитриевым, что дальше во взаимодействиях местных жителей с мигрантами «обострение отрицательного первоначального мнения в отношении мигрантов практически неизбежно» [5, с. 26]. Несмотря на все усилия региональных властей, общественных организаций, диаспор и работников социальных служб этот «первоначально негативный образ» удаётся сделать «положительным» далеко не всегда. И виной тому нередко становятся сами мигранты, чьи действия и высказывания вызывают негативную реакцию со стороны представителей принимающего сообщества.
Среди центрально-азиатских этнических групп в Южной Сибири выделяются казахи и кыргызы. Особенность казахов связана с географическим положением Республики Алтай, которая имеет непосредственную государственную границу с Казахстаном. Положение казахов в Республике Алтай представляет собой типичный случай трансграничной миграции, поэтому наиболее проблемная ситуация обнаруживается в приграничных районах, особенно, в Кош-Агачском районе, где казахи является самой многочисленной этнической группой [6]. Кыргызская миграция в Республику Хакасия имеет свою специфику, которая определяется совокупностью исторических и социокультурных факторов. Дело в том, что на территории современной Республики Хакасия когда-то проживали енисейские кыргызы, которые согласно некоторым историческим источникам, являются предками современных жителей Кыргызстана. Пусть эта версия не является официальной и даже
поддерживаемой значительным количеством учёных, среди части местного и приезжего населения существует мифологема о возвращении кыргызов на историческую родину. Эта мифологема определяет как поведение самих кыргызов, так и представителей некоторых этнических групп принимающего сообщества, что является поводом возникновения конфликтных ситуаций и нагнетания межэтнической напряжённости. Е. В. Шмелькова и И. М. Михалёва связывают подобное явление с активизацией этнического стереотипа, который «отражает прошлый и настоящий, позитивный или негативный опыт взаимодействия народов, особенно в таких сферах, как торговля, сельское хозяйство, строительство и т. д., где люди чаще всего контактируют» [7, с. 1].
Кыргызские мигранты выступают для Республики Хакасия в качестве особенного механизма фиксации динамики межэтнических взаимодействий и настроений. Они являются индикатором наиболее болезненного восприятия внешних трудовых мигрантов. Поэтому через отношение к мигрантам из Кыргызстана можно фиксировать тенденции отношения к внешним мигрантам в целом.
Библиографический список
1. Аксютин, Ю. М. Влияние процессов трансформации системы ценностей населения Саяно-Алтая на характер межэтнических отношений / Ю. М. Аксютин // Наукосфера. - 2017. - № 6. - С. 3-6.
2. Евдокимов, А. И. Нарративы восприятия миграции в региональном социуме (на примере центрально-азиатской миграции в республиках Южной Сибири) / А. И. Евдокимов // Международный научно-исследовательский журнал. - 2016. - № 11-1 (53). - С. 149-152.
3. Аксютин, Ю. М. Социологическое исследование (2014 г.) в рамках Гранта Президента РФ (МК-2456.2013.6). Выборочная совокупность
- 1 000 чел. (Тыва - 290, Хакасия - 520, Алтай - 190) / Ю. М. Аксютин, А. А. Захарова, Е. А. Кочина. - Абакан, 2014.
4. Аксютин, Ю. М. Социологическое исследование (2016 г.) в. рамах Гранта Президента РФ (МК-6746.2015.6). Выборочная совокупность
- 1000 чел. (Тыва - 290, Хакасия - 520, Алтай - 190) / Ю. М. Аксютин, А. И. Евдокимов, А. А. Захарова, Е. А. Кочина. - Абакан, 2016.
5. Дмитриев, А. В. Конфликтогенность миграции: теоретические и практические проблемы / А. В. Дмитриев // Социологическая наука и социальная практика. - 2015. - № 1 (09). - С. 16-29.
6. Ерохина, Е. А., Мадюкова, С. А., Персидская, О. А. Межэтническое сообщество Республики Алтай: этносоциальные и этнокультурные процессы / Е. А. Ерохина, С. А. Мадюкова, О. А. Персидская // Философия образования. - 2015. - № 1 (58). - С. 165-177.
7. Шмелькова, Е. В. Особенности национальных стереотипов коренного населения по отношению к трудовым мигрантам / Е. В. Шмелькова, И. М. Михалёва // Молодёжный вестник ИрГТУ. - 2014. - № 1. - С. 1-5.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и Правительства Республики Хакасия в рамках научного проекта № 18-411-190002 р_а. © Евдокимов А. И., 2018
УДК 378:316.422
РЕФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ: АНАЛИЗ ФАЛЬСЕОГЕНЕТИЧНОСТИ ОСНОВНЫХ ТЕНДЕНЦИЙ
М. В. Евдокимова
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
За последние десятилетия система высшего образования претерпела значительные изменения, обусловленные процессами реформирования. Эти перемены неизбежно повлияли на функционирование образовательных структур, содержание учебных планов, повседневную профессиональную деятельность преподавателей и современные студенческие практики. В статье представлен анализ основных тенденций проводимых реформ на предмет их фальсеогенетичности, то есть способностью провоцировать появление и распространение имитации и фальсеоинтеракции в высшем образовании.
Ключевые слова: высшее образование, реформирование системы высшего образования, фальсеоинтеракция.
В современном мире образование и наука приобретают всё большую значимость. Высокий уровень качества образования, динамичное и своевременное развитие науки и поиск новых технологий являются основными ресурсами процветания экономики и общества. Этим и объясняется повышенное внимание государства к современному состоянию образования.
Вот уже более 20 лет система высшего образования находится в процессе постоянного реформирования. За это время она претерпела значительные изменения: от структуры (в связи с переходом на много-уровневость), до содержания (связанное с изменениями в учебных планах и внедрением компетентностно-го подхода).
Безусловно, все субъекты образовательного процесса и структур управления образованием - от студентов и преподавателей до представителей органов власти - заинтересованы в повышении уровня качества и доступности образования, на что декларативно направлены все происходящие изменения.
Однако в научных публикациях последних лет всё чаще встречаются исследования, посвящённые анализу последствий проводимых реформ, в которых даётся неоднозначная оценка происходящих изменений (см., например: 1- 6].
В функционировании современной (реформированной) системы высшего образования можно отметить ряд противоречий: например, неотработанность для новых условий механизма управления вузами; необходимость корректировки содержания и технологии образования; снижение качества образования при росте его массовости; противоречие критериев эффективности системы образования; противоречие декларативных и реальных целей функционирования элементов современной системы и другие [7, с. 108].
