CC BY
70
УДК 821.161.1
Д. А. Фунтова
аспирант, Челябинский государственный институт культурыi E-mail: dariafUntova@gmail.com
ЦЕННОСТНОЕ ПРОСТРАНСТВО КУЛЬТУРЫ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Ценностная проблематика является одной из ключевых в гуманитарных исследованиях последних десятилетий. Представлена концепция ценностного пространства культуры, которое мы понимаем как ограниченную условной рамкой времени-места социальную среду, определяемую (идентифицируемую) той или иной комбинацией (набором) ценностей. В рамках концепции рассматриваются культурные механизмы трансляции и актуализации ценностей через коммуникацию различных социокультурных акторов. Литературный процесс в данном случае становится функциональным инструментом диагностики ценностного пространства культуры и рассматривается как комплекс ценностно ориентированных отношений личности и социальной среды. Отмечаются качественные изменения в литературе, произошедшие за последние три десятилетия, ее потенциал в формировании ценностного пространства культуры. На примере анализа произведений В. Пелевина и В. Сорокина, представителей магистрального направления современной русской литературы, выявляются актуальные ценности, такие как техническая и информационная независимость, безопасность собственных данных, защита индивидуального сознания от постороннего вмешательства. В частности, рассматривается ценность толерантности, актуализируемая глобализацией культурного пространства.
Ключевые слова: ценностное пространство культуры, современная русская литература, личность, социальная среда, эстетическая интуиция, актуализация ценностей
Для цитирования: Фунтова, Д. А. Ценностное пространство культуры через призму современной русской литературы /Д. А. Фунтова //Вестник культуры и искусств. - 2018. - № 1 (53). - С. 68-75.
Второе десятилетие XXI в. характеризуется глобальной трансформацией идентично-стей. Великобритания, Испания, Греция и Македония (в споре за название «Македония») наглядно демонстрируют растущую, иной раз до парадоксальности, динамику современных культурных процессов - увеличение разнообразия, субъектности, самобытности. Не обошли эти процессы и Россию, где отсутствие единого фактора, упорядочивающего аксио-сферу, такого как религия, власть или тотальная идеология, становится предметом внимания политиков и ученых различных областей знания. Современный российский гуманитарный научный дискурс все больше фокусируется на теме сближения разных социальных групп, поиска идентичности, объединяющей идеи. Общим местом многочисленных обсуждений является постулат о необходимости
формирования консолидирующего ценностного ядра.
Традиционно просвещенное российское и советское общество было литературоцентрич-ным, а мастер художественного слова считался «властителем дум», «учителем жизни», «инженером человеческих душ». Последнее двадцатилетие для русской литературы стало «временем безвременья», а сама идея активного влияния литературы на общество нередко воспринимается как архаичная. Однако сложно предположить, что существовавшая многие десятилетия фундаментальная традиция обращения к книге (шире - художественному тексту) как к ментору, собеседнику, источнику идей могла в одночасье прерваться с появлением новых технических средств коммуникации. Наша позиция заключается в том, что, несмотря на декларируемые проблемы невос-
68
требованности русской литературы, она сохраняет большой потенциал влияния на наиболее активную, просвещенную часть российского социума. В том числе и современная русская литература.
Социальная практика последних двадцати лет показывает, что любое заметное явление культуры может стать доминантой ценностного пространства, а значит актуализировать и деактуализировать те или иные ценности. Это в полной мере относится к современному литературному процессу. Методологические основания понимания ценностного пространства как теоретической конструкции наиболее полно рассматриваются в диссертационном исследовании социолога И. А. Суриной. В своей работе она определяет его как «пространство оценочных значений, обусловленное субъективным восприятием социальной реальности. Ценностное пространство общества устанавливает упорядоченность социальных взаимодействий в ценностном измерении и их результат» [11, с. 8]. Аналогичной позиции придерживается С. Б. Синецкий, считающий, что «ценным может быть лишь то, что понято. У любого человека есть свой набор, своя система ценностей» [8, с. 32]. Чтобы выделить ценностное ядро культуры, необходимо представлять концептуальный базис взаимодействия ее субъектов, что в свою очередь побуждает обратиться к концепции ценностного пространства культуры.
В уже существующих научных исследованиях вышеназванная категория трактуется в близкой смысловой логике. Так, М. В. Ковалева использует ее для обозначения репрезентативного набора ценностей культуры в определенный момент времени [3, с. 27], в работе Е. О. Орловой она выступает сферой идеально-ценностных целей, реализуемых в процессе образования [6, с. 90]. Ближе всего нам определение Е. А. Царевой, которая в рамках семиотического подхода через смысловое поле символа обозначает ценностное пространство культуры как некую целостность инвариантного смыслового ядра, подвижных смысловых пластов и продуктивного смыслового слоя [12, а 10]. Тем
не менее представленные определения не раскрывают функциональные особенности данного феномена, в частности, оставляя за рамками культурные механизмы формирования и трансляции ценностей. Основываясь на культурологическом подходе, под ценностным пространством культуры мы понимаем ограниченную условной рамкой хронотопа социальную среду, определяемую (идентифицируемую) той или иной комбинацией (набором) ценностей. Данное определение подразумевает смыслово насыщенную коммуникацию различных социокультурных акторов, опосредованную актуальным для них культурным явлением, конкретной ситуацией взаимодействия. Чтобы апробировать понятие ценностного пространства культуры в культурологическом контексте, рассмотрим его на примере анализа конкретного явления культуры, а именно - современной русской литературы.
Современная русская литература значительно трансформировалась в последние три десятилетия в силу объективных изменений социокультурной реальности. Система оценивания в русской литературе складывалась веками и представляла достаточно упорядоченную и иерархизированную структуру - обычно в форме неких «высших» инстанций, явно или скрыто определявших общий уровень и довольно жесткие границы, вне которых литературные тексты могли существовать лишь как маргинальные, труднодоступные и, в силу этого обстоятельства, не оказывающие серьезного воздействия на массовую читательскую аудиторию. После распада Советского Союза, когда идеологические институты потеряли свою нормирующую роль, определение границы между «магистральным» и «маргинальным» в литературе оказалось, по сути, отдано на волю случая и рыночной конъюнктуры.
В начале 90-х гг. XX в., с точки зрения ценностного подхода, в русской литературе существовали как минимум четыре разнородных ценностных компонента: советская литература, стремящаяся адаптироваться к сложившимся в стране условиям; открытая впервые российским читателем литературная традиция запре-
69
щенных в СССР писателей ХХ в.; осуществляющая поиск новых тем и художественных приемов постперестроечная литература; западная литература, предназначенная по стилю главным образом для «широкого употребления». Такая разнонаправленность литературного массива породила жанровое разнообразие современной русской литературы и обусловила сложности в ее типологизации. Второй немаловажной особенностью русской литературы 1990-х гг. явилось влияние устанавливавшихся в стране рыночных отношений. Ведущим фактором, на основании которого многие издательства определяли «право на жизнь» того или иного произведения, стал читательский спрос, что, безусловно, отразилось на качественном уровне и общей направленности всего массива ценностей, транслируемых широкому читателю посредством литературы тех лет.
На сегодняшний день, когда переход от социалистической к капиталистической действительности позади, в условиях глобализации, русская литература сумела сохранить статус своеобразного индикатора состояния общества. В условиях стабилизирующейся экономики рынок все больше отражает ценностное пространство культуры, а не определяет его. Как заметила М. А. Черняк: «Первое десятилетие литературы XXI века - пестрое, противоречивое, многогранное - представляет собой высокотехнологичный синтез искусства и бизнеса, что является следствием все более глубокой интеграции культуры в рыночные отношения» [14, с. 76]. Современная литература становится открытым социокультурным пространством, а не маргинальной спутницей гласности. Писатели уходят от пустого эпатажа: бессодержательная манифестация антиобщественных, извращенных или неприемлемых позиций становится феноменом, характерным для локальной литературной ниши. Это происходит в силу того, что само российское общество начинает осознавать себя и «обживать» новую социокультурную реальность в качестве ее субъекта, а не наблюдателя.
Писатель взаимодействует с читателем посредством текста, выступая в трех ипоста-
70
сях: как творец (художник), как социальная личность и как участник повседневности. Проблематика личности наряду с проблематикой более масштабных феноменов культуры -обширная тема изучения в культурологии, которой занимались Л. Н. Коган, С. Н. Иконникова, М. С. Каган и др. Личность писателя играет значительную роль в процессе генерации новых и воспроизводства бытующих ценностей, цитируя Л. Н. Когана: «... духовно богатый человек - одновременно и объект, и субъект культуры» [4, с. 13]. Писатель воздействует на широкую читательскую аудиторию, представляя в текстах своих произведений те или иные ценности. В рассуждениях о влиянии личности на границы культурного пространства В. С. Цукерман отмечает, что «. степень этого охвата зависит от масштабов субъекта, интенсивности и качества его культурной деятельности. В этом смысле культурное пространство так же искривлено, как и физическое. Чем больше "масса" (например, масштаб человеческой личности), тем больше кривизна такого пространства, тем в большей мере культурное пространство становится пространством данной личности» [13, с. 51]. В контексте нашего исследования мы рассматриваем двух представителей магистрального направления современного литературного процесса: Виктора Пелевина и Владимира Сорокина. Книги этих писателей выходят значительными тиражами, получают литературные премии и, что важно, вызывают не только резонанс, но и интенсивный общественный интерес. Оба автора, являясь одиозными и «знаковыми» личностями, создают «культурные плацдармы» [9, с. 176-177]: у них существуют адепты, клубы фанатов, их произведения экранизируют в России и за рубежом. Масштаб личностей авторов провоцирует заметное «искривление» культурного пространства, что позволяет с большей точностью зафиксировать ценностное ядро, которое прорисовывается в их романах.
Если рассматривать писателя как участника повседневности, ему не чужд обыденный мир с его перипетиями. Здесь возникает своего
рода созвучие художника обществу. От того, насколько точна эта эмпатия, во многом зависит и дальнейший творческий процесс, и, разумеется, судьба самого творения, представленного в публичном пространстве. Как точно замечает Гордон Грейам, автор книги «Философия искусства»: «... автор не работает в вакууме. Очевидно, в реалистических, в отличие от фантастических, историях работают сдерживающие начала, которые отражают реальную жизнь. Тем не менее о романе нельзя думать как о чем-то, снабжающем нас правдивым отражением опыта или его искусным синопсисом. Скорее, он заставляет нас взглянуть на некоторые аспекты опыта через образ, который помогает нам развить его верное понимание» [16, с. 125]. Исходя из этого, возникает вопрос о свойстве (механизме) писателя, позволяющем ему воспринять то побудительное в социокультурном контексте, что стимулирует дальнейший лично-творческий процесс и в то же время значимо для самого общества. Здесь мы хотели бы обратиться к феномену эстетической интуиции как непосредственному усмотрению скрытого ценностного смысла в явлениях действительности и произведениях искусства, осознанию его в акте эстетического восприятия и эстетической оценки, в деятельности творческой фантазии [15, с. 115-116].
Ценности представляют опорные позиции жизненного уклада, выступая в то же время ориентирами в его трансформации. В случае, когда в ценностном пространстве культуры возникают противоречия, конфликты ценностей, особенно во времена коренной «ломки» ценностных систем, восприятие этих перипетий писателем и его отклик через произведения может стать диагностикой ценностных состояний общества. Мы рассматриваем эстетическую интуицию как социокультурное явление, как медиатор между литературным пространством и ценностным пространством культуры. А. С. Кармин в своей работе «Интуиция: философские концепции и научное исследование» определяет творческую интуицию как «специфический познавательный процесс, заключающийся во взаимодействии
71
чувственных образов и абстрактных понятий и ведущий к созданию принципиально новых образов и понятий, содержание которых не выводится путем простого синтеза предшествующих восприятий или путем только логического оперирования имеющимися понятиями» [2, с. 12]. Если творческая интуиция автора позволяет создавать что-то новое, оригинальное, то эстетическая интуиция связывает авторское творение с действительностью.
Эстетическая интуиция дает писателю возможность замечать, представлять и претворять в своих текстах состояния ценностного пространства культуры в их данности и противоречивости. В сознании автора происходит трансгрессия ценностного пространства: объективно существующие сами по себе ценности отражаются и воплощаются в фик-циональных художественных текстах. Согласно М. М. Бахтину, именно акт действенного эстетического интуирования способен «преодолеть дурную неслиянность и невзаимопро-никновенность культуры и жизни» [1, с. 7]. Из чего сделаем вывод, что эстетическая интуиция, в силу органического сочетания в ней объективно-рационального и субъективно-чувственного начал, может служить достаточным основанием для осознания ценностного содержания произведения как для писателя, так и для читателя.
Эстетическая интуиция читателя позволяет ему находить именно своего писателя, свою литературу. Писатель транслирует читателю образы реально существующих ценностей, сначала преобразовывая их в своем творческом сознании, а затем претворяя их в тексте. Читатель же, воспринимая текст, посредством собственной рефлексии и ценза сопоставляет свои ценностные ориентации с авторскими. В результате рождается некое пространство коммуникации, ценностный дискурс «третьего смысла». Степень распространения и масштаб влияния того или иного текста в большей или меньшей степени, но в любом случае детерминирует ценностное пространство культуры.
Для операционализации понятия ценностного пространства культуры целесообразно
провести социокультурный анализ текстов, который предполагает обратную декодировку концептуально-содержательной основы литературных произведений, с целью определения того, как ценностное пространство культуры отражается и воплощается в фикциональных текстах. Для этого мы обратимся к романам «Любовь к трем цукербринам» Виктора Пелевина и «Теллурия» Владимира Сорокина, на наш взгляд, репрезентативно представляющим рассматриваемую проблематику.
Динамика исторического времени ускоряет процессы актуализации и деактуализации ценностей. Будучи устойчивыми сами по себе, они тем не менее выступают меняющейся комбинацией, в зависимости от социальной среды, времени и места. Ю. М. Лотман в своей книге «Внутри мыслящих миров» называет эти процессы «обновлением кодов» [5, с. 165], что подразумевает наличие различных кодов, сменяющих друг друга, актуализацию то одних, то других «языков», это обусловливает изменение сознания индивида, человеческого коллектива, целого народа или эпохи. В частности, такое обновление кодов происходит при появлении в социальной среде принципиально новых феноменов. В романе «Любовь к трем цукербринам» мы видим актуализацию таких ценностей, как техническая и информационная независимость, безопасность собственных данных, индивидуальное сознание и защита его от постороннего вмешательства, уникальность собственного я.
В романе Пелевин «препарирует» зависимость человечества от гаджетов и социальных сетей, его антиутопия в романе - это экстраполяция закономерностей развития социальных медиа и интернет-технологий, причем именно в их ценностной аспектации. Конструируя очередной образ будущего, Пелевин высказал достаточно оригинальную мысль: если жизнь современного человека проходит перед монитором (перед ним он работает, развлекается после трудов и общается с друзьями), то в будущем «цукербринов» он делает шаг внутрь монитора и живет на «рабочем столе». Физическое тело людей будущего
72
находится в небольших квартирах, сходных с «гробиками» Родиона Раскольникова, героя романа «Преступление и наказание», а каждое утро им добавляется (обновляется по сюжету) матрица. Характерно, что в мире будущего никто никого не обманывает, люди знают, что живут в компьютерной иллюзии. По сути, герой романа «Любовь к трем цукербринам» -это компьютерно-опосредованная коммуникация, явление современности, существенно изменившее ценностное содержание культуры общения.
Учитывая определенные социально значимые характеристики компьютерно-опосредованной коммуникации, в частности анонимность (в Интернете существует возможность именоваться по желанию псевдонимами), равенство социальных статусов (школьник и профессор могут общаться фактически на равных, не видя друг друга, что невозможно в случае «живой» коммуникации), возможность «создать» себе социальный статус («придумать» себе другое образование, финансовый успех и т. д.), прекратить общение, в любой момент «выйдя» из сети, можно говорить о значительном влиянии коммуникации, опосредованной компьютером, на взаимопонимание, стиль общения, саму способность к общению, развитие коммуникационных навыков. Пелевин в романе рисует уровень коммуникации, при котором люди не лгут друг другу, существуя уже внутри виртуальной реальности. В этом смысле, автор продвигает идею ценности собственного я, создания себя и своего образа, ценности обновления.
Глобализация мирового культурного пространства и опыт тоталитарных режимов XX в. актуализируют ценность толерантности, равнозначного отношения к индивиду вне зависимости от его/ее социального статуса, пола, возраста, цвета кожи. В романе «Теллурия» Владимир Сорокин приближается к классической идеальной утопии. Именно данное приближение многие критики называют «эвтопией» - изображением общества не идеального и не «справедливого» или «праведного», однако счастливого -во всей затейливой неопределенности этого
слова. Причем речь идет не об «общем счастье» (которое всегда есть счастье избранных), а именно о счастье всякого - в первую очередь индивидуума, семьи или любой малой группы. В чем заключается его счастье - в «Теллурии» каждый персонаж решает сам, общее только одно - не решать за другого. Отчасти это согласуется с такой бытовой аксиологической максимой, как «свобода человека заканчивается там, где начинается свобода другого».
Существует тенденция к упорядочиванию ценностного пространства культуры, стремление выстроить систему, опредметить, включить в культурную практику некоторый однозначный набор ценностей, но тем не менее ценностное пространство культуры остается спонтанно-подвижным в своих реальных состояниях. И иерархия явлений в таком случае не исчезает, но выстраивается всякий раз ситуативно и исходит от каждого субъекта, входящего на правах суверенной личности в ценностное пространство культуры. Авторы утопий до ХХ в. полагали, что счастье человечества в единообразии (невозможно хотеть разного, если есть один-единственный идеал). Утопия возможна только как несходящееся, нередуци-руемое множество обособленных утопий, индивидуальных грез, духовных просветлений, глубоко личных представлений о счастье, миров, созданных воображением каждого. Несомненно, эти миры будут отличаться не только количественно, но и качественно. В мире «Теллурии» есть место всем: князьям и холопам, революционерам и сталинистам, карликам и великанам, кентаврам и псоглавцам, тамплиерам и ваххабитам, авангардным художникам и мешочникам, детям и охотникам за монстрами, гомосексуалистам и прочей «нетрадиционно ориентированной братии» - зато нет полиции нравов, политики партии, многотысячных митингов, имперских амбиций, жадной цензуры, государственного и церковного террора. Все персонажи «уживаются» и сравнительно мирно сосуществуют в созданной Сорокиным реальности, так как каждый пребывает в той среде, в тех пределах, которые выбирает сам. Таким образом, автор утверждает разнообразие в ка-
честве ценности современного пространства культуры, что соответствует одному из ключевых условий противоречивого, но, что важно, динамичного развития общества.
В целом можно полагать симптоматичным то, что, несмотря на фиксацию общего падения читательской культуры, интеллектуально активная часть социума (независимо от возраста) сохраняет и навык чтения, и интерес к литературным произведениям (возможно, в преобразованных формах). Современная русская литература постепенно возвращает себе функциональный статус одного из основных институтов формирования ценностного пространства культуры. Само же оно активно формируется и трансформируется в зависимости от акторов, вступающих в коммуникацию. Соответственно современная ценностная динамика задается разнообразием ценностных позиций авторов и читателей, в особенности конфликтностью, возникающей в результате несовпадения ценностных ориентиров.
Прослеживая глубину социального проникновения романов В. Пелевина и В. Сорокина в содержание ценностного пространства культуры, можно сделать вывод, что даже если в обществе отсутствует «культ литературы», актуальные ценности, интуитивно воспринятые и образно отрефлексированные писателем, возвращаются в культурное пространство, пусть опосредованным путем (происходит это через публичные творческие дискуссии - критику, другие виды искусства - кино- и телевизионные экранизации, театральные постановки «по роману...», современные информационные технологии), и тем самым неизбежно влияют на аксиосферу. Вместе с тем их произведения, как всякие талантливые художественные тексты, представляют собой одновременно и адекватную симптоматику ценностной атмосферы общества в определенном ее срезе, и личностно инструментованное видение динамики социокультурных ценностей. В этом единстве художественного, эстетического, нравственно-этического и собственно социального и содержится основа аксиологической определенности и действенности литературного слова.
73
1. Бахтин, М. М. К философии поступка // Собрание сочинений : в 7 т. Т. 1 / М. М. Бахтин. - Москва : Языки славянской культуры, 2003. - С. 7-68.
2. Кармин, А. С. Интуиция: философские концепции и научное исследование / А. С. Кармин. - Санкт-Петербург : Наука, 2011. - 901 с.
3. Ковалева, М. В. Феномен культуры в русской религиозной философии конца XIX - начала XX века: дис. ... канд. филос. наук : 09.00.13 / М. В. Ковалева ; [Место защиты: Тул. гос. пед. ун-т им. Л. Н. Толстого]. -Курск, 2009. - 141 с.
4. Коган, Л. Н. Духовное производство и культура / Л. Н. Коган // Вопросы духовной культуры советских рабочих. - Свердловск, 1969. - Вып. 1. - С. 1-13.
5. Лотман, Ю. М. Внутри мыслящих миров: Человек - текст - семиосфера - история / Ю. М. Лотман ; [предисл. Вяч. Вс. Иванова] ; Тартус. ун-т. - Москва : Языки рус. культуры : Кошелев, 1996. - 447 с.
6. Орлова, Е. О. Ценностное пространство культуры и образования / Е. О. Орлова // Вестник НовГУ. -2006. - № 39. - С. 90-92.
7. Пелевин, В. О. Любовь к трем цукербринам / Виктор Пелевин. - Москва : Эксмо-Пресс, 2017. - 444 с.
8. Синецкий, С. Б. Культурная политика XXI века: от прецедента Истории к проекту Будущего : монография / С. Б. Синецкий. - Челябинск : Энциклопедия, 2011. - 288 с.
9. Синецкий, С. Б. Методологические аспекты культурной политики России в постсоветский период // Вестник № 2. Челябинский институт экономики и права : сб. ст. - Челябинск : ЧИЭП, 2002. - С 166-181.
10. Сорокин, В. Г. Теллурия : роман / Владимир Сорокин. - Москва : АСТ : Corpus, 2017. - 446 с.
11. Сурина, И. А. Ценностное пространство общества: теоретико-методологическая концепция : автореф. дис. ... д-ра социол. наук : 22.00.06 / И. А. Сурина. - Саратов, 2001. - 40 с.
12. Царева, Е. А. Фактор символического в трансформациях социокультурных практик : дис. ... д-ра филос. наук : 09.00.13 / Е. А. Царева; [Место защиты: Кур. гос. ун-т]. - Курск, 2011. - 290 с.
13. Цукерман, В. С. Культурное пространство рубежа XX - XXI веков: сущность и тенденции развития / В. С. Цукерман // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2011. -№ 2 (26). - С. 46-51.
14. Черняк, М. А. Русская литература в XXI веке. Первое десятилетие: диагнозы и прогнозы (Международная научная конференция) / М. А. Черняк // Universum: Вестник Герценовского университета. - 2010. -№ 10. - С. 71-76.
15. Эстетика : словарь / под общ. ред. А. А. Беляева. - Москва : Политиздат, 1989. - 447 с.
16. Graham G. 1997. Philosophy of the Arts. New York : Routledge. 268 p.
Получено 22.02.2018
D. Funtova
post-graduate student, Chelyabinsk State Institute of Culture and Arts E-mail: dariafuntova@gmail.com
VALUABLE SPACE OF CULTURE THROUGH THE PRISM OF CONTEMPORARY RUSSIAN LITERATURE
Abstract. Valuable problem is one of the key issues in humanitarian researches of the last decades. The concept of valuable space culture is presented, which we understand as a social environment limited by the conditional framework of time and place, defined by tdifferent combination of values. Within the framework of the concept, cultural mechanisms of translation and actualization of values are considered through communication of various sociocultural factors. The literary process in this case becomes a functional tool for diagnosing valuable space of
74
culture and is viewed as a complex of value-oriented relationships between the individual and social environment. There are qualitative changes in literature that have occurred over the past three decades, its potential in the formation of valuable space of culture. Based on the analysis of works by V. Pelevin and V. Sorokin, representatives of the mainstream of contemporary Russian literature, actual values are revealed, such as technical and information independence, the security of one's own data, and the protection of individual consciousness from extraneous interference. In particular, the value of tolerance, actualized by the globalization of the cultural space, is considered.
Keywords: valuable space of culture, modern Russian literature, personality, social environment, aesthetic intuition, actualization of values
For citing: Funtova D. 2018. Valuable space of culture through the prism of contemporary Russian literature. Culture and Arts Herald. No 1 (53) : 68-75.
References
1. Bakhtin M. 2003. To the philosophy of the act. Sobranie sochineniy [Collected works] : in 7 vol. Vol. 1. Moscow : Yazyki slavyanskoy kul'tury. P. 7-68. (In Russ.).
2. Karmin A. 2011. Intuitsiya: filosofskie kontseptsii i nauchnoe issledovanie [Intuition: philosophical concepts and scientific research]. St. Petersburg : Nauka. 901 p. (In Russ.).
3. Kovaleva M. 2009. Fenomen kul'tury v russkoy religioznoy filosofii kontsa XIX - nachala XX veka [The phenomenon of culture in the Russian religious philosophy of the late 19th - early 20th century]. Kursk. 141 p. (In Russ.).
4. Kogan L. 1969. Spiritual production and culture. Voprosy dukhovnoi kul'tury sovetskikh rabochikh [Questions of spiritual culture of Soviet workers]. No 1 : 1-13. (In Russ.).
5. Lotman Iu. 1996. Vnutri mysliashchikh mirov: chelovek - tekst - semiosfera - istoriya [Inside the thinking worlds: man - text - semiosphere - history]. Foreword by Viach. Vs. Ivanov. Moscow : Yazyki russkoy kul'tury : Koshelev. 447 p. (In Russ.).
6. Orlova E. 2006. Value space of culture and education. Vestnik NovGU [Bulletin of Novgorod State University]. No 39 : 90-92. (In Russ.).
7. Pelevin V. 2017. Lyubov' k trem Tsukerbrinam [Love for three Zuckerbrins]. Moscow : Eksmo-Press. 444 p. (In Russ.).
8. Sinetskii S. 2011. Kul'turnaya politika XXI veka: ot pretsedenta Istorii k proektu Budushchego [Cultural policy of the XXI century: from the precedent of History to the Future Project]. Chelyabinsk : Entsiklopediya. 228 p. (In Russ.).
9. Sinetskii S. 2002. Methodological aspects of Russia's cultural policy in the post-Soviet period. Vestnik Chelyabinskogo instituta ekonomiki i prava [Bulletin of Chelyabinsk institute of economics and law]. No 2 : 166-183. (In Russ.).
10. Sorokin V. 2017. Telluriya [Telluriya]. Moscow : AST : Corpus. 446 p. (In Russ.).
11. Surina I. 2001. Tsennostnoe prostranstvo obshchestva : teoretiko-metodologicheskaya kontseptsiya [The value space of society : theoretical and methodological concept]. Saratov. 40 p. (In Russ.).
12. Tsareva E. 2011. Faktor simvolicheskogo v transformatsiyakh sotsiokul'turnykh praktik [Factor of symbolic in the transformation of socio-cultural practices]. Kursk. 290 p. (In Russ.).
13. Tsukerman V. 2011. Cultural space of the turn of the 20th and 21st centuries. Eessence and development trends. Herald of the Chelyabinsk State Academy of Culture and Arts. No 2 (26) : 46-51. (In Russ.).
14. Chernyak M. 2010. Russian literature in the 21st century. The first decade: diagnoses and forecasts. Vestnik Gertsenovskogo universiteta [Bulletin of Gertsensky university]. No 10 : 71-76. (In Russ.).
15. Estetika: slovar' [Aesthetics: dictionary]. 1989. Comp. Belyaev A. Moscow : Politizdat. 447 p. (In Russ.).
16. Graham G. 1997. Philosophy of the Arts. New York, Routledge. 268 p. (In Eng.).
Received 22.02.2018
75
