CC BY
27
УДК 81.00
Н.О. Кузнецова
ЦЕННОСТНАЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ АНГЛОЯЗЫЧНОГО КОНЦЕПТА REVENGE: ДИСКУРСИВНЫЕ МОДУСЫ ОБЪЕКТИВИЗАЦИИ
В статье рассматривается ценностная компонента англоязычного смысла REVENGE и приводятся результаты ее дискурсивной объективации. Обосновываются основные модусы объективизации (эмотивный, волитивный, акциональный и эпистемический) и выводится иерархически-инструментальный статус REVENGE в англоязычной ценностной картине мира.
Ключевые слова: оценка, ценность, ценностная картина мира, модус.
Современная наука признает аксиологич-ность человеческого сознания его онтологической характеристикой [Борботько 2006: 54]. Ценности -основание и оплот семиосферы любой этнической культуры [Малинович 2011: 128]. Термин «ценность» отличается широкой научной ротацией. В нашем исследовании под ценностью понимается значение или значимость объектов окружающего мира для человека, социальной группы, общества в целом, определяемую не их свойствами самими по себе, а их вовлеченностью в сферу человеческой жизнедеятельности, интересов и потребностей, социальных отношений [БЭС 1991]. Ценности объективируются в языке, с одной стороны, в виде конвенционализированных знаковых образований, с другой стороны, они предстают в речи в виде дискурсивных текстов, определяемых на когнитивно-дискурсивном уровне оценочным отношением участников общения к предмету речи [Серебренникова 2011: 17-18].
Цель изучения аксиологического измерения смысла состоит в выявлении ценностных ориен-таций личности и общества по данным языка. Анализ языковых выражений, реализующих оценочное значение, открывает доступ к ценностному компоненту культурно-языкового концепта. По определению Н.Д. Арутюновой, оценка - это особый когнитивный акт, в результате которого устанавливается отношение субъекта к оцениваемому объекту с целью определения его значения для жизни и деятельности субъекта [Арутюнова 1988]. В основе оценки лежат ценности, предпочтения, которые человек делает, характеризуя предметы, качества, события [Карасик 2002: 166].
В структуре личности ценности выполняют особую функцию ориентиров поведения. По мнению П. С. Гуревича, формирование этих ориентиров осуществляется как на основе знаний и информации, так и собственного жизненного опыта человека. Они представляют собой личностно окрашенное отношение к миру [Гуревич 1995: 120]. В процессе деятель-ностного распредмечивания человеком содержания
общественных ценностей между бытием коллективным и индивидуальным возникает связующее звено в виде индивидуальной иерархии личностных ценностей [Головин 1998 URL: http://www.modernlib.ru/ books/ golovin_s_yu/ slovar_practicheskogo_psihologa/ read/]. Социальные ценности, преломляясь через призму индивидуальной жизнедеятельности, входят в психологическую структуру личности и «конституируют ее внутренний мир как уникальное субъективное бытие» [НФЭ URL: http:// iph.ras.ru/ enc.htm] и становятся, по утверждению Каган, внутренним, эмоционально освоенным ориентиром деятельности, воспринимаются как его собственная духовная интенция, а не имперсональный, надличностный, отчужденный от него регулятор поведения [Каган 1997].
Анализ дискурсивной объективации концепта REVENGE имеет цель установить оценочное содержание смысла, поскольку «в аксиологическом модусе слово понимается как событие, переживаемое языковой личностью» [Казыдуб 2012: 90]. Под дискурсом мы, вслед за Н.Д. Арутюновой, понимаем речь, вписанную в коммуникативную ситуацию с более отчетливо выраженным социальным содержанием или, по выражению ученого, «речь, погруженную в жизнь» [Арутюнова 1998: 136].
Исследование ретрибутивного дискурса современного английского языка позволило выделить основные экзистенциональные модусы объективизации ценностного смысла REVENGE: эмотивный «Я чувствую», волитивный «Я хочу», акциональный «Я сделаю», эпистемический «Я знаю / считаю».
Многие философские концепции чувства или внутренние восприятия рассматривают в качестве принципа всех ценностных отношений, поскольку они имеют для человека специфическое ценностное значение и служат фундаментом его оценочного отношения [НФЭ URL: http:// iph.ras.ru/ enc.htm]. Эмоционально-чувственный мир Человека Мстящего характеризуется своей гетерогенностью, поскольку в разные моменты ситуации мести (зарождение, реализация, рефлексия) он переживает гамму острых эмоций
и чувств: боль, страдание, обида, злость, ненависть, негодование, несправедливость, страсть, удовлетворение, радость, удовольствие и пр.
Зарождение мести обязано острому эмоциональному состоянию субъекта, когда он руководствуется скорее чувствами, а не разумом: As he stood by the desolate fire, he felt that the only one thing which could assuage his grief would be thorough and complete retribution, brought by his own hand upon his enemies. His strong will and untiring energy should, he determined, be devoted to that one end (Doyle С. A Study in Scarlet). Герой чувствует, что месть есть единственно возможное средство избавления от его горя, и ей он готов посвятить всего себя. В его индивидуальной картине мира она приобретает статус личной ценности.
Спектр чувств на стадии рождения мыслей о мести сфокусирован исключительно в отрицательном диапазоне: The excruciating pain of grief and helplessness surged in his body ... Irish stared down at the battered body of the woman he had lovedfor damn near his entire life and let out a tortured roar. Piercing guilt, grief, and the burning desire for vengeance surged in him (Noire Unzipped: An Urban Erotic Tale). Психологическая боль видеть любимого человека в растерзанном состоянии настолько велика, что становится ощутима физически - the excruciating pain / piercing guilt. Реакции настолько мгновенны -surged, что разум не в силах усмирить и совладать с животным инстинктом - let out a tortured roar, суть человеческая восстает против и требует мести - all Irish wanted now was bitter revenge.
Проживание состояния мести утомительно, болезненно и тягостно для Человека Мстящего. Сама мысль о мести лежит тяжелым довлеющим грузом. Однако, несмотря на тяжесть переживаемого состояния, Человек Мстящий не избегает его, но бережно хранит, лелеет: For some months Jefferson Hope lingered among the mountains . and nursing in his heart the fierce desire for vengeance which possessed him (Doyle С. A Study in Scarlet). Такое трепетное отношение к мести объясняется тем, что для Человека Мстящего она (месть) часто становится смыслообра-зующей жизненной доминантой: It was a great release from the torture of doubt, confusion, and anxiety to abandon her mind to revenge. Her aggression, so long pent-up, was so intense that, while it lasted, it stopped her from thinking, or worrying, about anything else. Oddly enough, it even, while it lasted, seemed to give her a sense of purpose in life (Gates S. The Lock Oxford). И даже река времени не притупляет и не заглушает остроту эмоциональных переживаний: So I remembered back to the time when I was Adam Strang and patiently nursed revenge for forty years (London J. The
Jacket). Напротив, месть, выдержанная временем, ценна для человека еще больше: Tenfold precious the vengeance that comes after lingering years! (Stevenson R. Ballads).
Осуществление акта мести несет с собой новые эмоциональные состояния, которые индивид может оценивать как положительно: 1) удовлетворение / удовольствие: At the sight, I leaned my back against the door and laughed loud and long. I had always known that vengeance would be sweet, but I had never hoped for the contentment of soul which now possessed me (Doyle С. A Study in Scarlet); 2) ощущение собственной силы: She felt exultant and powerful. She had finally hit back! ... in that defiant, violent act she was taking revenge on all those people who had ever hurt her and made her feel worthless (Gates S. The Lock Oxford); так и отрицательно: 3) ощущение обесценивания собственной жизни, потеря смысла жизни: ... I would do justice upon him with my own hand. In all England there can be no man who sets less value upon his own life than I do at the present moment... At any rate, I am in your hands. You can take what steps you like. As I have already said, there is no man living who can fear death less than I do (Doyle C. His Last Bow).
Модус желания также является ценностно-детерминирующим, и в реализации смысла REVENGE он представлен широким диапазоном предикатов желания: от нейтрального want / wish до экспрессивно-окрашенных crave / long for и метафорических: ... she has gone from me forever, and left me nothing but my old man's longing, slow and sly, and strong and changeless, for revenge (Collins W. Armadale). Использование различных предикатов градуирует степень желания мести и акцентирует его специфические нюансы. Становясь предметом желания индивида, месть автоматически вовлекается в спектр действия дезидератив-ной оценки с ее операторами «желание / безразличие». Выбирая месть в качестве объекта своего желания, индивид позиционирует ее как «ценность для себя». А желание выступает ее динамическим элементом, поскольку смысл ценности неизменно связывают с опытом воли или действия [Жюлиа 2009: 495]. Понимание ценности как предмета некоторого желания, значимого для человека или группы лиц, характерно для обыденного наивного сознания [Ивин 2004]. То есть, индивид склонен воспринимать как ценность то, что для него наиболее желаемо. Объем проанализированного материала позволяет утверждать, что предикативный знак в модусе желания реализуется преимущественно в форме утверждения, свидетельствуя тем самым о наличии мелиоративной ак-
сиологической составляющей в смысле REVENGE. Однако нельзя не учитывать контексты, в которых желание мести сублимировано другими желаниями: I don't want revenge. I just want him to feel guilty about it and be aware that what he did was wrong and that it hurt a lot of people (Cooper A. Children Lost and Found). Действие противоположного оператора «безразличие» при смене знака предиката на отрицательный не обнаруживается. В силу сопутствующего контекста и специфики собственно ситуации мести, не отпускающей индивида и не допускающей его индифферентного отношения, отрицание «I don't want revenge» не может интерпретироваться «Месть мне безразлична». Индивид все также желает воздействовать на обидчика, но характер этого воздействия трансформируется в зависимости от его целей, опыта, характера.
В чрезвычайных ситуациях, когда семантика лексической парадигмы «желание» не исчерпывает состояние индивида, когда его желание настолько обостряется, что трансформируется в потребность, необходимость, он (индивид) прибегает к средствам более деятельностного модуса «Я нуждаюсь»: «There's this need that I have» he said. «It's not a want. It's a need for revenge. It's a need for justice, because I can't go on like this» (Goodstein L. Murder and Suicide Reviving Claims of Child Abuse in Cult).
Желание мести проживается в острой, крайней форме потребности, которая последовательно трансформируется в деятельностный модус «Я сделаю» или «Я клянусь, я сделаю» или «Я обещаю, я сделаю». В первой формулировке «Я сделаю - I will revenge или I will be revenged on somebody» высказывание приобретает иллокутивную силу угрозы, причем в структуре I will revenge акцент делается на причине мести, в то время как в конструкции I will be revenged on somebody - на объекте мести. Кроме того, речевой акт угрозы может объективироваться другими языковыми средствами: I'm gonna make myself heard about what goes on in that stinking foundry. The Hoyles and you are gonna get your comeuppance (Brown S. White Hot); But that Jacqueline... by Christ she shall pay for this (Christopher N. Black Majesty); Well, he won't get away with it, one day I'll have my revenge (Gower I. The Shoemaker's Daughter).
Обещание, или его более сильная форма клятва, придают мести статус не просто ценности, но святости, тем, что является самым важным, дорогим, сокровенным: «Revenge!» cried the woman «I swear before God that if that man escapes, I will kill him with my own hand! » (Barr R. Which was the murderer?); ... I swear to you, madam, that if you succeed in getting that
murderer reprieved, I will be the instrument of the Lord's vengeance (Barr R. The Electrical Slip).
Таким образом, акциональный модус «Я сделаю» реализуется в речевых актах угрозы, обещания, клятвы, которые характеризуются не своей интенциональностью, но интенсиональностью, поскольку акцентируют, прежде всего, ценность мести для Человека Мстящего.
Абстрактный характер и принадлежность исследуемого смысла к морально-этической сфере обусловливает случаи дуалистической интерпретации его ценностной составляющей в эпистемическом модусе. С одной стороны, месть воспринимают как низкий, аморальный поступок: «How can you - how dare you have such wicked, revengeful thoughts?». С другой, она понимается и принимается как естественное следствие причиненной обиды: «Revenge may be wicked, but it's natural», answered Miss Rebecca (Thackeray W. Vanity Fair). Допуская безнравственность мести, ее считают сообразной человеческой природе. Интерпретация мести как ингерентного элемента человеческой природы обосновывает ее ценностное восприятие индивидом. Все попытки отказаться от нее потребуют от человека большой духовной работы, на которую способен не всякий обыватель: That's because it's easier to hate than to love - to seek revenge than to forgive. Do you think you can change human nature, Martin? (Stratmann H.G. Wilderness was Paradise).
Однако мнение о естественности мести не разделяется всецело. Герой, потерявший всех своих друзей, не имеет намерения мстить, хотя именно такое поведение ожидаемо со стороны его собеседника и было бы понято и принято. Он объясняет свою позицию с рационалистической точки зрения - месть никогда никого не вернет: «But don't you want revenge? For all of your friends killed back at Amity?». He shook his head. «Revenge never brought back anyone. It's just something those still alive do for themselves. I could kill every Izkop on this planet and it wouldn't give me back a single friend. I know that» (Hemry J. The Rift). Он считает этот поступок эгоистичным, совершаемым не во имя пострадавших, но, прежде всего, ради Человека Мстящего, с целью некоторым образом примирить, компенсировать его утрату. Следовательно, для первого месть выступает в качестве ценности, но не потому что ценно сделать плохо кому-либо за что-либо, а потому, что посредством ее защищаются другие, более важные для индивида ценности, в данном контексте дружба. То есть, месть вновь подтверждает статус инструментальной ценности, обеспечивающей сохранность более высоких ценностей. Для другого она не представляется таковой с позиций прагматизма.
Итак, концепт REVENGE сложное многомерное знание, организующее эмоциональную, поведенческую, речеповеденческую и этическую составляющие феномена. Ценностный конституент представляет его сущностную часть для индивида, и ло-кусами его объективации становятся эмотивный, во-литивный, акциональный и эпистемический модусы. Фактологический анализ показывает: в индивидуально-личностной интерпретации смысл REVENGE представляет собой то, что для Человека Мстящего является всего дороже, то, за что он в критической ситуации способен отдать свою жизнь, и, следовательно, позиционируется как личностная ценность.
В силу неоднородности и диффузности исследуемый феномен становится предметом различных аксиологических интерпретаций: эпистемической, гедонистической, деонтической, прагматической. Анализ различных оценок смысла REVENGE позволяет сделать вывод: сам по себе смысл REVENGE не составляет ценностного отношения, но оценки ему выносятся на основе базовых или абсолютных ценностей, являющихся смысложизненными ориентирами и регуляторами деятельности человека - справедливость, семья и близкие люди, личное достоинство. То есть, иерархически он выступает инструментальной ценностью, посредством которой защищаются другие непреложные человеческие ценности.
Список литературы
Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка, событие, факт. М.: Наука, 1988.
Арутюнова Н.Д. Дискурс // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд. М.: Большая Российская Энциклопедия, 1998.C. 136-137.
БЭС - Большой энциклопедический словарь: в 2 т. / под ред. А.М. Прохорова. М., 1991. Т. 2: Н-Я.
Борботько В.Г. Принципы формирования дискурса: От психолингвистики к лингвосинер-гетике. М.: КомКнига, 2006.
Головин С.Ю. Словарь практического психолога. Минск: Харвест, 1998. URL: http://www.mo-dernlib.ru/ books/ golovin_s_yu/ slovar_practiches-kogo_psihologa/ read/
Гуревич П. С. Философия культуры. М.: Аспект Пресс, 1995.
Жюлиа Д. Философский словарь. М.: Международные отношения, 2009.
Ивин А.А. Философия истории: учебное пособие. М.: Гардарики, 2000.
Каган М. С. Философская теория ценности. СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1997.
Казыдуб Н.Н. Аксиологическая стрела времени: ценностные смыслы в исторически изменяющемся дискурсе // Вестник ИГЛУ. 2012. № 2 (18).
Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002.
Малинович М.В. Лингвистика и Аксеология: Этносемиометрия ценностных смыслов: коллективная монография. М.: Тезаурус, 2011.
НФЭ - Новая философская энциклопедия: в 4 т. М.: Мысль, 2001. URL: http:// iph.ras.ru/ enc.htm
Серебренникова Е. Ф. Лингвистика и Аксиология: Этносемиометрия ценностных смыслов: коллективная монография. М.: Тезаурус, 2011.
Философия: Энциклопедический словарь / под ред. А.А. Ивина. М.: Гардарики, 2004. URL: http:// dic.academic.ru/ dic.nsf/enc_philosophy/ 1350/ ЦЕННОСТЬ
N.O. Kuznetsova
AXIOLOGICAL PHENOMENOLOGY OF THE ENGLISH CONCEPT REVENGE: DISCOURSE OBJECTIFICATION MODI
We consider the axiological constituent of the English concept REVENGE from the linguistic culturology views. The purpose of the research is to reveal the value status of the concept REVENGE on the base of the contemporary English retributive discourse. The interpretation analysis of the linguistic data allows determining the major discourse actualization modi of the concept REVENGE: emotive «I feel», volitive «I want», actional «I will do» and epistemic «I think / know». The research shows the REVENGE is considered to be something for the sake of which an individual is ready to sacrifice a lot in a critical situation and thus it proves the value status of the concept in the individual world view.
Due to the heterogeneous nature of the phenomenon it can be estimated through various axiological views: epistemic, hedonistic, deontic and pragmatic. Investigation of different estimations results in the conclusion that the concept REVENGE is not a value itself but it is evaluated via the absolute basic values such as justice, family and close people, human honor etc. Hierarchically it is an instrumental value that serves to defend absolute human values.
The linguistic research results of the concept REVENGE can contribute to revealing the reasons why human nature is anxious to use revenge as one of the main forms of response.
Key words: estimate, value, axiological language world view, modus.
