Трансформация задач советской юстиции в 1920-х - начале 1930-х гг. Как подготовительный этап для создания системы ГУЛАГа Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 340

Трофимцева Светлана Юрьевна

Svetlana Yu. Trofimtseva

кандидат философских наук, доцент, профессор кафедры философии и общегуманитарных дисциплин, Самарский юридический институт ФСИН России, 443022, Россия, г. Самара, ул. Рыльская, 24в, e-mail: suiistoria@rambler.ru

Candidate of Philosophy, Associate Professor, Professor of the Department of philosophy and General humanitarian disciplines,

Samara Law Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, Rylskaya str., 24v, Samara, Russia, 443022, e-mail: suiistoria@rambler.ru

ТРАНСФОРМАЦИЯ ЗАДАЧ СОВЕТСКОЙ ЮСТИЦИИ В 1920-Х - НАЧАЛЕ 1930-Х ГГ. КАК ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЙ ЭТАП ДЛЯ СОЗДАНИЯ СИСТЕМЫ ГУЛАГА

Аннотация. Актуальность настоящего исследования определена необходимостью проведения анализа изменения задач, стоящих перед правоохранительными органами СССР, включая пенитенциарные, в связи с потребностями политической элиты в условиях оформления тоталитарного режима в СССР. Эпоха 1920-х гг. рассматривается как период дискуссий в правовой сфере, вызванных потребностью осознать задачи советского права как выражающего интересы пролетариата и специфику правоприменительной практик, определяемых «революционным правосознанием». Показывается связь между низким уровнем компетентности сотрудников правоохранительных органов и осознанием потребности реформирования системы юстиции. Выделяются причины тенденций «упрощенства» и «правового нигилизма» 1920-х гг., их содержание и влияние на развертывание процесса массовых репрессий. Выявляются основные проблемы на уровне процессуального права, разрешение которых привело к увеличению числа осужденных, в том числе помещенных в исправительно-трудовые лагеря на территории СССР. Акцентируется внимание на стремлении сотрудников правоохранительных органов получить признание задержанного как основание его виновности и исключить адвоката из участия в процессе расследования и суда.

Ключевые слова: советская юстиция, тоталитаризм, правовые дискуссии 1920-х гг., «политика упрощенства», уголовно-процессуальное право, «правовой нигилизм».

TRANSFORMATION OF SOVIET JUSTICE PROBLEMS IN 1920s AND THE BEGINNING OF THE 1930th AS A PREPARATORY STAGE FOR THE GULAG - A SYSTEM OF SOVIET LABOUR CAMPS AND PRISONS

Summary. The relevance of this study is determined by the necessity to analyze the changes facing the law enforcement agencies of the USSR, including the penal tasks, in connection with the needs of the political elite in the conditions of the totalitarian regime formation in the USSR. The era of the 1920's. as a period of legal discussions caused by the need to understand the Soviet law tasks as expressing the interests of the proletariat and the specifics of law enforcement practices determined by «revolutionary sense of justice» is considered. The relation between the low level of penal staff competence and the need to reform the justice system is shown. The causes of «simplification» and «legal nihilism» of the 1920s trends, their content and influence on the deployment of the process of mass repression are singled out. The main problems concerning the procedural law, their salvation caused an increase a of convicts, including those placed in forced labor camps on the territory of the USSR are identified. Attention is focused on the aspiration of law enforcement officers to obtain recognition of the detainee as the basis for his conviction and exclude the lawyer from participating in the investigation and trial process.

Keywords: soviet justice, totalitarianism, legal discussions of the 1920s, «policy of simplification», criminal procedure law, «legal nihilism».

Процесс становления в Советском государстве с момента его основания тоталитарного режима ставил перед правоохранительными системой, в том числе и перед уголовно-исполнительными органами, новые задачи, от решения которых в определенной мере зависело функционирование всего политического организма. В этой связи следует выделить ряд базовых проблем, разрешение которых было принципиальным для советской юстиции, что определило ее суть и способность обеспечивать процесс массовых репрессий в 1930-х гг. и привело к созданию ГУЛАГа и резкому росту лиц, содержащихся в местах лишения свободы в СССР.

Определяющим принципом, методологически организовавшим настоящее исследование, выступил тезис П. Соломона об использовании юстиции сталинским руководством в качестве

© 2018 Трофимцева С. Ю.

инструмента власти [1, с. 4]. В результате целью построения новой правовой системы становится необходимость «заставить уголовное право» (в том числе и пенитенциарные структуры) «служить социализму» [1, с. 8]. Из этого возникла потребность создать совокупность правовых норм, применение которых позволило бы упорядочить тотальный контроль над обществом, нормализовать работу системы в целом, оформить централизованную структуру учреждений правопорядка (включая пенитенциарные), непосредственно выполняющих данные функции и опирающихся в своей деятельности на созданные правовые нормы (в том числе процессуальные), а также сформировать кадровую основу для работы в этих учреждениях, способную применять нормы права так, как этого требует высшее руководство страны.

Характеризуя советскую юстицию периода 1920-хгг., который С.С.Бобровский определил как эпоху, когда «одновременно действовали и закон, и беззаконие» [2, с. 3], следует подчеркнуть отсутствие упорядоченной централизованной системы, хаос, практически не поддающийся контролю сверху, а значит, неспособность органами юстиции выполнять будущие государственные задачи. Признание детерминированности права классовым характером (П. И. Стучка) и утверждение сущности нового права в том, чтобы выражать интересы пролетариата (Д. И. Курский) [3, с. 642], сопровождалось в тот период господством так называемого «правового нигилизма». Он выражался в отрицании необходимости факта закона как «буржуазного пережитка» в условиях построения социализма, что представлялось естественным процессом «отмирания» (Е. Б. Пашуканис) или «угасания» (М. А. Рейснер) права при новом строе. Игнорирование необходимости следования закону определялось смыслом так называемого «революционного правосознания», которым суд руководствовался «в своей основной деятельности - уголовной репрессии» (Д. И. Курский) [3, с. 642] при вынесении приговоров с первых лет Советской власти [4, с. 26]. Это привело к формированию в 1920-е гг. ситуации отсутствия признаков единообразия судебной практики, что могло вызвать беспокойство у власти и создать определенную напряженность в пенитенциарных учреждениях.

Попытка преодоления данной ситуации в виде создания Наркомюстом в некоторой степени унифицированных судов и подчинения их наркомату к началу 1920-х гг. не привела, согласно исследованиям П. Соломона, к упорядочиванию обвинительных заключений и приговоров [1, с. 12]. Не решило эту задачу и введение в действие в 1922 г. Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов РСФСР по ряду причин. Во-первых, поскольку сам престиж права и у судей, и у влияющих на них партийных работников после Гражданской войны был крайне низок, а во-вторых, потому, что по требованию Наркомата юстиции в лице Д. И. Курского и Н. В. Крыленко в УК РСФСР 1922 г. был введен принцип аналогии (УК РСФСР 1926 г. принцип устанавливался ст. 16 [5]), и эти «относительно детерминированные санкции» (Д. И. Курский) давали возможность судьям, по-прежнему руководствующимся «революционным правосознанием», выносить приговор на свое усмотрение.

С одной стороны, данную ситуацию можно рассматривать как способствующую разворачиванию политических репрессий и росту нагрузки на пенитенциарную систему. Однако в -е гг. она вызывала серьезное беспокойство ряда сотрудников Наркомюста по иным причинам, сочетание которых, как показало настоящее исследование, с принципом «революционного правосознания», как раз препятствовало системе юстиции выполнять выделенные выше задачи. И наиболее значимым фактором было не само «сознание», а его носители - кадры системы юстиции, большинство из которых являлись членами ВКП (б), но при этом высшее образование было только у 11 % прокуроров в 1928 г., у 4,2 % народных судей, а подавляющее большинство судей (84,6 %) имело только начальное образование [1, с. 24] (в провинции цифры были еще ниже). В такой ситуации власти просто наивно было бы рассчитывать на то, что данный контингент способен четко выполнить поставленные перед ними задачи. И даже начало кодификации законодательства в 1922 г. не могло изменить ситуацию к лучшему - большинство судей, как показала проверка Раб-крина в 1927 г., просто не знали о наличии законов, тем более не могли понять их [1, с. 24]. Падению компетентности судей, следователей и прокуроров в 1920-е гг. способствовало и привлечение «общественности» к судебно-следственной деятельности: речь идет о так называемых «общественных совместителях» - помощниках сотрудников юстиции из рабочих и крестьян, выполнявших не только функции народных заседателей в суде, но и ведущих следствие (!).

Кроме некомпетентности, кадры юстиции в 1920-х гг. не отличались повышенным стремлением соблюдать законность и даже общественный порядок - проверки Рабкрина в 1927 г., а затем Генеральной прокуратуры в начале 1930-х гг. выявили высокий уровень пьянства среди судей,

следователей и прокуроров, а также весьма распространившееся взяточничество. Если первое просто подрывало престиж власти, то последнее, с одной стороны, в контексте политических репрессий и на фоне массовых закрытий дел и недоведения их до суда в 1920-е гг. должно было особенно беспокоить высшее руководство страны («враги революции» оказывались на свободе -Н. В. Крыленко). А с другой стороны, настоящее исследование выявило еще одну причину подобного беспокойства: речь шла не только о политических, но и об общеуголовных делах. Такую ситуацию можно считать не содействовавшей наведению общественного порядка в стране: воры, бандиты и прочие могли легко избегать ответственности, и тогда политическая система теряла ряд контролирующих функций по отношению к обществу. Это противоречило сути тоталитарного режима (не случайно будущий Прокурор СССР А. Я. Вышинский выступал в качестве обвинителя по нескольким крупным делам по взяточничеству в системе юстиции и других государственных органах).

Как показало проведенное исследование, вся эта совокупность реальных проблем и породила правовые дискуссии 1920-х гг. Прежде всего, не было единства мнений относительно обязательности профессионализма работников юстиции. К примеру, Янсон и Сольц - ведущие сотрудники Прокуратуры РСФСР - на XV съезде ВКП (б) (1927 г.) в качестве негативной констатировали тенденцию «некоторого профессионального юридического уклона», и большинство выступающих делегатов ратовали за следование сотрудников юстиции не закону, а «революционному инстинкту» и «революционной целесообразности» [1, с. 53]. Иная позиция была озвучена наркомом юстиции Н. В. Крыленко, начавшим отстаивать примат писаного права, что можно толковать неоднозначно. Скорее, Крыленко исходил из того, что революционные «инстинкт и целесообразность» (или указанное в ст. 9 УК РСФСР «социалистическое правосознание» [6]), а также рассмотренная ситуация в органах порождают правовой произвол (к примеру, известно, что некоторые судьи отказывались выносить приговоры, которые считали неразумными [1, с. 57]). Контролировать такой произвол сверху было бы невозможно, что вело к хаосу системы, а при четком соблюдении записанных норм систему юстиции относительно легко было бы трансформировать под решение новых политических задач, всего лишь изменив эти нормы, но тогда сотрудники системы юстиции должны являться достаточно компетентными, чтобы выполнять возложенные на них задачи, для чего нужно было отказаться от института «общественных помощников». Однако такой вариант, особенно в последнем аспекте, противоречил идеологизированности советской системы юстиции и порождал не решаемую на уровне теоретических дискуссий проблему.

В результате как дискуссий 1920-х гг., так и, вероятно, осознания неспособности исправить ситуацию низкой компетентности сотрудников юстиции (вузы тогда выпускали порядка 300 юристов в год [1, с. 37], значительную часть которых забирали наркоматы и экономические структуры), с 1929 г. началась так называемая политика «упрощенства». Ее суть заключалась в упрощении процессуальных норм (иногда без соответствующих изменений УПК) для расширения возможности работы с ними недостаточно компетентных сотрудников юстиции [7].

Анализ политики «упрощенства» показывает, что именно в ее рамках были подготовлены основные направления изменений процессуальных норм для реализации политики массовых репрессий. Так, на основании Постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 26.08.1929, органы дознания получили право передавать дела в суд напрямую, минуя предварительное следствие [8], прокуроры фактически теряли руководство ходом предварительного следствия [7], а Постановлением ВЦИК и СНК от 29.11.1929 были сокращены сроки дознания до одного месяца, сроки предварительного следствия - до двух с внесением соответствующих изменений в УПК [7]. При этом решениями коллегии и директивными письмами Наркомюста в 1929-1930 гг. следователям и дознавателям фактически предписывалось игнорирование норм УПК 1923 г. (по мнению Н. Я. Нахамкина, одного из руководителей Прокуратуры РСФСР, только часть норм УПК можно считать обязательными, остальные - рассматривать как инструкции [1, с. 60]). Игнорирование было вполне допустимым в части обязательности и видов ведения протоколов (глава V), возбуждения уголовного дела (глава VII), ведения дознания (глава VIII), обязательности предварительного следствия (глава IX): следователь не был обязан выносить постановление о возбуждении уголовного дела, о принятии дела к производству, об избрании меры пресечения и т. д., а дела, по которым отсутствовали сомнения в виновности подозреваемого, дознавателям разрешалось напрямую направлять в суд без передачи в следственные органы [7]. Такие явные нарушения санкционировались ратовавшим за соблюдения законности наркомом юстиции Н. В. Крыленко, который выступил с инициативой организации судебно-следственных бригад из народного судьи, следователя

и милиционера в районах, которые были введены с 30.01.1930 (правда, нужно отметить, что как раз тогда началась борьба с кулачеством, составившим ощутимую часть заключенных исправительно-трудовых лагерей, поэтому эти нововведения связаны с необходимостью «стремительного» раскулачивания и применялись, прежде всего, именно для реализации этого процесса).

Следует констатировать, что такие меры, с одной стороны, должны были привести (и, как отмечают исследователи, привели) к ухудшению качества расследования, с другой стороны, они существенно ускоряли расследование и передачу дела в суд, что создавало организационную возможность превращения репрессий в массовые и формировало, по выражению А. В. Смирнова, сталинскую «скорострельную юстицию» [9, с. 205] (и именно в 1930 г. оформляется система ГУЛАГа).

Однако возникновение данной ситуации требовало от следователя (дознавателя) хотя бы малейших формальных оснований по превращению уголовного дела в «ясное» (В. С. Ломов и А. С. Ломов), и в качестве такого основания было использовано признание обвиняемого, которое Н. В. Крыленко, будучи обвинителем на процессе по «делу Промпартии» (1930 г.), назвал «лучшей уликой при всех обстоятельствах» [10, с. 68]. Тенденция опираться на признательные показания была зафиксирована в ст.ст. 360-365 УПК 1923 г.: согласно ст. 361 в дежурные камеры суда направлялись дела, «не требующие особого расследования», или дела, «по которым обвиняемые признали себя виновными» [11]. Это толкало следствие на применение широкого спектра пыток для получения признания подозреваемого и открывало свободный простор для массовости репрессий, поскольку каких-либо процессуальных ограничений, к примеру, по статьям УПК, допускающим такой порядок, зафиксировано не было. Кроме того, следует отметить, что при рассмотрении дел в дежурных камерах ст. 361 УПК 1923 г. не требовала присутствия адвоката, что существенно ускоряло судебный процесс и увеличивало число осужденных за тот же период времени.

Сама проблема необходимости присутствия адвоката при проведении предварительного расследования и в суде также вызвала в то время бурные дискуссии. И хотя иногда озвучивались предложения обязательности такого положения (А. Эстрин, П. Стучка) в интересах «помощи нашим трудящимся» [1, с. 61], Верховный суд в 1927 г. принял предложение Н. В. Крыленко исключить присутствие адвоката на предварительном следствии и допускать только в судах по решению судьи [1, с. 61-64]. Это решение также способствовало созданию организационной базы для полного судебного произвола, фактически, перекладывая бремя защиты на обвиняемого.

И, кроме того, следует вспомнить возникшие именно в 1920-е гг. практики «воспитательных судов» (открытых судов, широко освещаемых в прессе, и постановочных судов-спектаклей с участием актеров). Целью таких судов можно считать подготовку общественного сознания к восприятию с абсолютным доверием любых проводимых властью судебных процессов.

В целом следует отметить, что проанализированные тенденции в теоретических спорах и организации следственного и судебного процесса в 1920-е гг., способствующие трансформации отечественной юстиции для решения задач обеспечения тоталитарного режима в СССР, позволяют утверждать, что именно тогда был создан реальный базис для массовых репрессий 1930-х гг. Это привело в числе прочего к резкому росту числа пенитенциарных учреждений, прежде всего, исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ), объединенных в итоге под контролем Главного управления лагерей (УЛАГ ОГПУ - НКВД - ГУЛАГ НКВД) и к резкому увеличению нагрузки на пенитенциарную систему в целом. В дальнейшем требовалось, во-первых, довести до абсолютной четкости лишь некоторые аспекты, а во-вторых, окончательно сформировать нужные стереотипы в массовом сознании, что и было реализовано в течение 1930-х гг. Для этого нужны были люди с высоким уровнем компетентности в системе уголовного и уголовно-процессуального права, обладающие способностью понимать, детализировать и доступно доводить до нижестоящих органов позицию высшего руководства страны, прежде всего, И. В. Сталина, а также способные эффективно воздействовать на массовое сознание. И в данном процессе довольно значимую роль сыграл Прокурор РСФСР и СССР Андрей Януарьевич Вышинский.

Библиографический список

1. Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М.: РОССПЭН, 2008. 472 с.

2. Бобровский С. С. Становление и развитие территориальных органов прокуратуры СССР в Центральном Черноземье, 1934—1953: дис. ... канд. ист. наук. Курск: КГТУ, 2003. 217 с.

3. История правовых и политических учений / под ред. В. С. Нерсесянца. М.: Норма, 1999.

736 с.

4. Касаткина С. А. Признание обвиняемого. М.: Проспект, 2010. 224 с.

5. Уголовный кодекс РСФСР (1926 г.) (утр. силу). Введен Постановлением ВЦИК РСФСР «О введении в действие Уголовного кодекса Р. С. Ф. С. Р. редакции 1926 г.» от 22.11.1926 [Электронный ресурс] // СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 25.10.2017).

6. Уголовный кодекс РСФСР (1922 г.) (утр. силу). Введен Постановлением ВЦИК РСФСР «О введение в действие Уголовного кодекса Р. С. Ф. С. Р.» от 01.06.1922 [Электронный ресурс] // СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 25.10.2017).

7. Ломов В. С., Ломов А. В. Период «упрощенства» в советском предварительном следствии [Электронный ресурс] // Проблемы реализации уголовного и уголовно-процессуального законодательства на современном этапе: мат-лы всерос. науч.-практ. конф. Волгоград, 8-9 декабря 2011 г.. Волгоград: Изд-во ИП Поликарпов И. Л., 2011. URL: http://vuzirossii.ru/publ/period_ uproshhenstva/16-1-0-550 (дата обращения: 20.11.2017).

8. О проведении опыта по расширению прав и обязанностей низовых органов юстиции в опытно-показательных округах: Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 26.08.1929 [Электронный ресурс] // История советской прокуратуры в важнейших документах / под ред. К. А. Мокичева. М.: Госюриздат, 1952. URL: http://scilib.uk.to/Other/CourtSpeeches/index.html (дата обращения: 15.10.2017).

9. Смирнов А. В. Типология уголовного судопроизводства: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2001.345 с.

10. Орлов А. М. Тайная история сталинских преступлений. М.: Всемирное слово, 1991.352 с.

11. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1923 г. (утр. силу). Введен Постановлением ВЦИК «Об утверждении Уголовно-процессуального Кодекса Р. С. Ф. С. Р.» от 15.02.1923 [Электронный ресурс] // СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 25.10.2017).

References

1. Solomon P. Sovetskaya yusticiya pri Staline [Soviet justice under Stalin], Moscow: ROSSPFN, 2008,472 p. [in Russian].

2. Bobrovskij S. S. Stanovlenie i razvitie territoriarny'x organov prokuratury" SSSR v Cen-trarnom Chernozem"e, 1934—1953. Diss. kand. ist. nauk [Formation and development of territorial bodies of the USSR Prosecutor's Office in the Central Chernozemye, 1934-1953. Candidate's of History thesis]. Kursk: KGTU, 2003,217 p. [in Russian],

3. Istoriya pravovy'x i politicheskix uchenij [History of legal and political doctrines]. In . S. Nersesyancz (ed.). Moscow: Norma, 1999, 736 p. [in Russian],

4. Kasatkina S. A. Priznanie obvinyaemogo [Recognition of the accused]. Moscow: Prospekt, 2010,224 p. [in Russian],

5. Ugolovny'j kodeks RSFSR (1926 g.) (utratil silu). Vvedyon Posta-novleniem VCIK RSFSR «О wedenii v dejstvie Ugolovnogo Kodeksa R. S. F. S. R. redakcii 1926 g.» ot 22.11.1926 g. [The Criminal Code of the RSFSR (1926) (expired). Introduced by the Resolution of the Central Executive Committee of the RSFSR «On the introduction of the Criminal Code RSFSR. R. edition of 1926» of 22.11.1926]. SPS «Konsul'tant Plyus» [SPS1 Consultant Plus] (Accessed: 25.10.2017) [in Russian],

6. Ugolovny'j kodeks RSFSR (1922 g.) (utratil silu). Vvedyon Posta-novleniem VCIK RSFSR «О wedenie v dejstvie Ugolovnogo Kodeksa R. S. F. S. R.» ot 01.06.1922 g. [Criminal Code of the RSFSR (1922) (expired). Introduced by the Resolution of the Central Executive Committee of the RSFSR «On the Introduction of the Criminal Code of the RSFSR» dated 01.06.1922]. SPS «Konsul'tant Plyus» [SPS Consultant Plus] (Accessed: 25.10.2017) [in Russian],

7. Lomov V. S., Lomov A. V. Period «uproshhenstva» v sovetskom predvariternom sledstvii [The period of «simplification» in the Soviet preliminary investigation], Problemy' realizacii ugolovnogo i ugolovno-processuaVnogo zakonodateVstva na sovremennom e'tape: mat-ly * vseros. nauch.-prakt. konf. Volgograd, 8-9 dekabrya 2011 g. [Problems of implementation of criminal and criminal procedure legislation at the present stage]. Volgograd: izd-vo IP Polikarpov I. L., 2001. URL: http://vuzirossii.ru/publ/period_uproshhenstva/16-l-0-550, svobodny'j (Accessed: 20.11.2017) [in Russian],

8. Postanovleniye VCIK i SNK RSFSR «О provedenii ору4a po ras-shireniyu prav i obyazan-nostej nizovy'x organov yusticii v ору"tno-pokazatel"ny"x okrugax» ot 26.08.1929 g. [Decision of the All-Russian Central Executive Committee and the Council of People's Commissars of the RSFSR

«On experience in extending the rights and duties of the lower-level bodies of justice in pilot districts» of August 26, 1928]. Istoriya sovetskoj prokuratury" v vazhnejshix dokumentax [The history of Soviet prosecutor's office in the most important documents]. In K. A. Mokichev (ed.). Moscow: Gosyurizdat, 1952. URL: http://scilib.uk.to/Other/CourtSpeeches/index.html, svobodny'j (Accessed: 15.10.2017) [in Russian],

9. Smirnov A. V. Tipologiya ugolovnogo sudoproizvodstva. Diss, doktora yurid. nauk [Typology of criminal proceedings. Doctor's of Law thesis]. Moscow, 2001, 345 p. [in Russian],

10. Orlov A. M. Tajnaya istoriya stalinskix prestuplenij [The Secret History of Stalin's Crimes]. Moscow, 1991, 352 p. [in Russian],

11. Ugolovno-processuarny'j kodeks RSFSR 1923 g. (utratil silu). Vvedyon Postanovleniem VCIK «Ob utverzhdenii Ugolovno-processuarnogo Kodeksa R. S. F. S. R.» ot 15.02.1923 g. [Criminal Procedure Code of the RSFSR of 1923 (expired). Introduced by the Resolution of the All-Russian Central Executive Committee «On approval of the Criminal Procedure Code of the RSFSR» dated February 15, 1923]. SPS «Konsul'tant Plyus» [SPS Consultant Plus] (Accessed: 25.10.2017) [in Russian],