CC BY
152УДК 340
Трофимцева Светлана Юрьевна
кандидат философских наук, доцент, профессор кафедры философии и общегуманитарных дисциплин, Самарский юридический институт ФСИН России, 443022, Россия, г. Самара, ул. Рыльская, 24в, e-mail: suiistoria@rambler.ru
Озерной Дмитрий Данилович
студент факультета внебюджетной подготовки, Самарский юридический институт ФСИН России, 443022, Россия, г. Самара, ул. Рыльская, 24в, e-mail: ozernayakate@mail.ru
Svetlana Yu. Trofimtseva
Candidate of Philosophy, Associate Professor,
Professor of the Department of philosophy and General humanitarian
disciplines,
Samara Law Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, Rylskaya str., 24v, Samara, Russia, 443022, e-mail: suiistoria@rambler.ru
Dmitriy D. Ozernoy
student of the Faculty of non-budgetary Funds Training, Samara Law Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, Rylskaya str., 24v, Samara, Russia, 443022, e-mail: ozernayakate@mail.ru
РОЛЬ А. Я. ВЫШИНСКОГО В ФОРМИРОВАНИИ ОБЩЕУГОЛОВНОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОВЕТСКОЙ ЮСТИЦИИ В КОНЦЕ 1920-х - НАЧАЛЕ 1930-х гг.
Аннотация. В статье проведен анализ совокупности взглядов Прокурора РСФСР (впоследствии прокурора СССР) Андрея Януарьевича Вышинского на ряд аспектов уголовно-процессуального права в условиях подготовки советских органов правопорядка, включая пенитенциарные, к реализации политики массовых репрессий в 1930-х гг., обеспечившей рост количества задержанных и осужденных, содержащихся в пенитенциарных учреждениях СССР. В статье анализируется вклад А. Я. Вышинского в процесс преодоления «правового нигилизма» в советской юриспруденции 1920-х гг., не способствовавшего выполнению советскими органами правопорядка целей и задач, стоявших перед ними в условиях формирования тоталитарного режима в СССР. Показываются меры, предпринятые Прокурором РСФСР по повышению компетентности работников органов правопорядка, недопущению нарушения ими законов. Анализируются идеи Вышинского в плане обоснования вынесения судебного приговора, создания единообразной судебно-следственной практики, разрешения проблемы противопоставления субъективизма и объективизма в судебном процессе, развенчания признания подсудимого в качестве «царицы доказательств», обоснования частичного переноса бремени доказывания на подсудимого, необходимости активности судьи в судебном процессе. Делается вывод о вкладе Андрея Януарьевича Вышинского в создание системы советской юстиции, способной выполнять задачи обеспечения функционирования тоталитарного режима в Советском Союзе. При этом подчеркивается, что ряд аргументированных А. Я. Вышинским как теоретиком советского права идей в плане необходимости обоснования судебного приговора в правоприменительной практике воплощения не нашли, поскольку они не способствовали приданию репрессиям массового характера, в связи с чем сам Вышинский неоднократно предпринимал шаги, противоречащие его теоретико-правовым взглядам, но соответствующие изменениям политической ситуации.
Ключевые слова: прокурор РСФСР А. Я. Вышинский, система органов правопорядка СССР, правовая система в условиях тоталитаризма, советская политическая юстиция, уголовный процесс.
ROLE A. Ya. VYSHINSKIY IN FORMING GENERAL AND POLITICAL SOVIET JUSTICE AT THE END OF 1920 - THE BEGINNING OF THE 1930'S
Summary. The relevance of this study is determined by the need to analyze the complex of views of the Prosecutor of the Russian Soviet Federative Socialist Republic Andrei Y. Vyshinsky on a number of aspects of criminal procedure in the conditions of the preparation of Soviet law enforcement agencies, including penitentiary, to implement the policy of mass repressions in the 1930s. The article analyzes the contribution of A. Ya. Vyshinsky to the process of «legal nihilism» overcoming in the Soviet jurisprudence in 1920, which is counterproductive to the Soviet law enforcement agencies to fulfill the goals and tasks under the conditions of the totalitarian regime formation in the USSR. Measures taken by the Prosecutor of the Russian Soviet Federative Socialist Republic to improve the competence of law enforcement officers, to prevent their violation of laws is shown. Vyshinsky's ideas are analyzed in terms of justifying the sentence, development a uniform judicial and investigative practice, solving the problem of opposing subjectivism and objectivism in the judicial process, debunking the defendant's recognition as the «queen of evidence», justifying the partial transfer of the burden of proof to the defendant, the need for the judge's activity in the judicial process. A conclusion is made about the contribution of Andrei Ya. Vyshinsky to the formation of a system of Soviet justice capable to fullfill the tasks of ensuring the functioning of the totalitarian regime in the Soviet Union. It is emphasized that a number of well-argued A. Ya. Vyshinsky as a theoretician of the Soviet law of ideas in terms of the need to justify the court verdict in law enforcement practice was not found in the
© 2018 Трофимцева С. Ю., Озерной Д. Д.
incarnation, since they did not contribute to the repression of mass character, and therefore Vyshinsky repeatedly took steps contrary to his theoretical and legal views, but The changes in the political situation.
Keywords: prosecutor of the Russian Soviet Federative Socialist Republic A. Ya. Vyshinskiy, the system of law enforcement bodies of the USSR, the legal system in the conditions of totalitarianism, Soviet political justice, the criminal process.
Как отмечает большинство исследователей, генезис советской правовой системы пришелся на период до конца 1920-х гг. Советская система органов правопорядка, включая уголовно-исполнительные органы, к началу этого периода по ряду причин недостаточно отвечала поставленным перед ней тоталитарным политическим режимом целям и задачам, разрешение которых позволило бы правящей элите окончательно закрепить полный контроль над обществом, организовав систему юстиции как «инструмент власти» (П. Соломон). Такая ситуация во многом определила характер и содержание деятельности одной из ведущих фигур в области теории и практики советского права в довоенный период - Андрея Януарьевича Вышинского.
Тенденции в теоретических спорах и организации следственного и судебного процесса в 1920-х гг. (передача органами дознания уголовных дел в суд напрямую без проведения предварительного следствия, сокращение срока дознания до одного месяца, следствия - до двух месяцев, возможность необязательного следования нормам УПК, замедляющим расследование, сокращение количества оформляемых следователем (дознавателем) документов, стремление получить признание подследственного как единственную улику его виновности и т. п.) позволяют утверждать, что именно тогда была создан реальный правовой базис для массовых репрессий 1930-х гг. В дальнейшем требовалось, во-первых, довести до абсолютной четкости лишь некоторые аспекты, а во-вторых, окончательно сформировать нужные стереотипы в массовом сознании. Для этого были необходимы люди с высоким уровнем компетентности в системе уголовного и уголовно-процессуального права, которые обладали способностью понимать, детализировать и доступно доводить до нижестоящих органов позицию высшего руководства страны, прежде всего, И. В. Сталина, а также были способны эффективно воздействовать на массовое сознание.
Однако при этом следует констатировать явно негативную тенденцию, игнорируемую многими современными исследователями: в 1920-е гг., исходя из выделенных выше задач, поставленных перед советской системой органов правопорядка, включая уголовно-исполнительную структуру, необходимо было создать четко отлаженную систему, способную упорядочить контроль над обществом, а тенденция создания «скорострельной юстиции» (А. В. Смирнов) [1, с. 205] не могла навести порядок в области реального противодействия общеуголовным преступлениям: «ясные» дела», признание, подписанное под давлением, минимальные сроки следствия, передача дознавателем дел сразу в суд вела к росту судебных ошибок, к разочарованию населения в способности власти «навести порядок», что могло подрывать доверие и к режиму, и лично к Сталину. Следовательно, требовалось окончательно сформировать два типа юстиции: общеуголовную и политическую.
Именно эту задачу пытался решать А. Я. Вышинский, который после Гражданской войны с 1920 г. в условиях дефицита научно-педагогических кадров начал преподавать в I Московском государственном университете и Институте народного хозяйства им. Г. В. Плеханова [2, с. 5]. После успешного выступления в качестве общественного обвинителя на некоторых уголовных процессах, где продемонстрировал блестящие способности к анализу прямых и косвенных улик, показаний свидетелей и обвиняемых, сочетая это с массой экспрессивных речевых приемов [см., например: 3, с. 6-45] (именно там формировалась форма его будущих речей на Московских процессах), в 1923 г. Вышинский получил должность прокурора уголовно-судебной коллегии Верховного суда РСФСР, образованной после ликвидации ВЧК Постановлением ВЦИК РСФСР «О прокурорском надзоре» от 28.05.1922, учредившим «в составе Народного Комиссариата Юстиции Государственную Прокуратуру» [4]. Занимая эту должность, Вышинский активно участвовал в судебных процессах, где окончательно очевидными становятся его блестящие ораторские и логико-правовые способности [3], и написал серию работ по уголовно-процессуальному праву, в которых начинают оформляться его первые теоретические представления в рамках новой правовой системы. Как отмечает В. А. Томсинов, уже тогда стало очевидным, что Вышинский отличался редкой способностью найти в самых запутанных юридических вопросах «интерес государства» [5, с. 87]. Будучи с 1925 по 1928 г. ректором I Московского государственного университета и профессором кафедры уголовного процесса, Вышинский написал один из первых советских учебников в этой области - «Курс уголовного процесса» (1927 г.).
Но, вероятно, то, что Андрей Януарьевич «и умом, и характером ... как будто специально был рожден для государственной службы» [5, с. 88], тем более после инцидента с его избиением
студентами за освистывание Х. Г. Раковского, о чем было доложено Сталину [5, с. 93], вместе с которым он сидел в Баиловской тюрьме в 1908 г., спосрбствовало тому, что в 1927 г. Вышинский был переведен на работу в госорганы, в 1928 г. он был назначен председателем специального присутствия Верховного суда СССР по Шахтинскому делу, а в 1930 г. - специального присутствия по делу Промпартии. В 1931 г. Вышинский стал Прокурором РСФСР, заместителем наркома юстиции Н. В. Крыленко, в 1933 г. - заместителем Прокурора СССР И. А. Акулова, а с 1935 по 1939 г. занимал должность Прокурора Союза ССР.
Проведенный в ходе настоящего исследования анализ его теоретико-правовых взглядов и некоторых организационных мер, предпринятых им на указанных выше постах, позволяет утверждать, прежде всего, что Вышинский, считавшийся в свое время одним из ведущих советских правоведов, значимость теоретических трудов которого отмечали не только отечественные, но и зарубежные специалисты, к примеру, Э. Боденхаймер, Л. Фуллер, Дж. Хазард, вполне осознавал стоявшие перед органами юстиции выделенные выше задачи и пытался найти им решение.
В первую очередь, проблемой оставалось качество кадрового состава органов юстиции, его некомпетентность, взяточничество, пьянство и т. д. Кроме борьбы за дисциплину следователей, прокуроров и судей путем проведения регулярных проверок Генеральной прокуратуры, следует отметить ряд мер по повышению компетентности кадрового состава. К примеру, в 1929 г. Вышинский выдвинул лозунг непрерывной производственной практики студентов, в результате чего, как отмечал бывший студент МГУ М. С. Смиртюков, к концу учебы студенты «считались ценными и перспективными специалистами» [6]. Однако большинство выпускников-юристов не шло работать в следственные органы и в прокуратуру, и только в 1939 г. Вышинский смог добиться от Сталина указания распределять выпускников в эти структуры.
Достаточно сложным, как было указано выше, оставался вопрос о сущности права. Свою позицию, ставшую потом общепринятой, Вышинский озвучил уже к концу 1930-х гг. на организованном им Совещании по вопросам науки советского государства и права (16-19 июля 1938 г.). Он определил право как совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу [7]. Такое определение закрепило на длительный период в советской правовой науке «классовый характер» права и препятствовало использованию норм «буржуазного права», поскольку, как отмечал Вышинский, именно это обстоятельство исключает механическое перенесение «правовых понятий и правовых институтов из одной экономической эпохи в другую» [8] (хотя анализ показывает, что Вышинским в данном определении четко был выявлен характер права как санкционированного насилия одной части общества над другой в его собственных интересах).
Проблема соотношения безусловности права, революционной справедливости и законности к началу 1930-х гг. продолжала оставаться актуальной и дискуссионной. Следует отметить, что Вышинский был явным противником правового нигилизма, и, находясь на постах Прокурора РСФСР и СССР, предпринял ряд мер по соблюдению советской законности. В частности, кроме борьбы со взятками, причем как на теоретическом уровне (Вышинским было создано правовое обоснование: он считал недопустимым привлекать к суду только лицо, берущее взятку, поскольку ответственность должен нести и дающий взятку, и требовал ввести четкие параметры демаркации взятки от частной благодарности), так и на практическом уровне (в ряде судебных процессов, начиная с дела «ГУКОН» и дела Ленинградских судебных работников (1923 г.)), Вышинский обращается к проблеме соблюдения законности в принципе. И здесь следует отметить, что приспособленческая позиция Вышинского, «нужного человека» на «нужном месте» [9, с. 120], которую отмечали его современники, периодически давала о себе знать. С одной стороны, как прокурор Вышинский требовал неукоснительного соблюдения законности (но, как показано ниже, только в случаях официального одобрения вождя), а с другой, как только Сталин в 1932 г. озвучил тезис о самой возможности «отложить в сторону» законы, Вышинский, выступая на собрании партийной ячейки в связи с постановлением ЦИК и СНК СССР от 25.06.1932 «О революционной законности», заявил: «Революционная законность требует гибкого и, так сказать, свободного (что не значит - произвольного) отношения к закону. Не буква закона ... а творческое отношение к закону ... когда требования закона ... корректируются пониманием цели, которой он призван служить, и социалистическим пониманием отношений, в которых должно осуществляться его применение» [цит. по: 10, с. 32]. Такое толкование здесь, вероятно, или при причине отмеченного выше его современниками стремления к приспособленчеству, или по причине четкого осознания того, что истиной в последней инстанции в той стране уже являлся товарищ Сталин, утверждает примат
революционной псевдозаконности над верховенством закона. Но при этом сам же Вышинский утверждал, что «судья творит закон» - неправильное применение определения судебной деятельности, поскольку можно говорить лишь о «применении закона судьей» [11, с. 5].
Следующей весьма серьезной проблемой для советского права стала проблема обоснованности судебных приговоров, в случае если надзорные органы сумели добиться какой-либо единообразной судебной практики. И здесь Вышинский четко сформулировал тезис о том, что приговор можно считать обоснованным, если он опирается на достаточное количество доказательств, что можно считать довольно серьезным его вкладом в развитие советской юстиции после «эпохи упрощенства» 1920-х гг.
Прежде всего, следует отметить, что, по мнению Вышинского, «логика уголовного процесса не исчерпывается установлением формально-юридических данных» [11, с. 19-20], поскольку такое ведение дела не опирается на «внутреннее убеждение судьи», выражающееся не в правовом произволе, а в опоре на рассмотрение всех обстоятельств дела в их совокупности» [11, с. 106]. Приговор является результатом работы судьи по «исследованию дела» и «складывается на основе рассмотренных судом фактов или обстоятельств, проверенных и взвешенных судьей наедине со своей совестью» [11, с. 117]. С одной стороны, тезис Вышинского можно вроде бы толковать как апелляцию к высшей справедливости, даже если это идет вразрез с законами (достаточно вспомнить, что два прокурора отказались в суде поддерживать обвинение против Веры Засулич в 1878 г., несмотря на очевидную ее виновность), но с учетом конкретной практики Прокурора СССР речь, скорее, идет об обосновании вынесении «нужного» власти приговора.
Но, обосновывая такой тезис, Вышинский столкнулся с проблемой противопоставления объективизма и субъективизма в судебном процессе. И эта проблема была решена Вышинским несколько противоречиво, но зато явно в нужном ключе: объективностью он считал сами факты существования доказательств, а субъективностью - их правильное осмысление в следственном и судебном процессе [11, с. 137]. Такое понимание подводило теоретическую основу под любое произвольное толкование судебных доказательств (о чем с горькой иронией писал А. И. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГе»).
Наиболее известная проблема в плане доказывания в уголовном процессе, ассоциирующаяся с именем Вышинского, связана с определением роли признания самого обвиняемого как вида доказательств, поскольку именно оно фактически считалось формально необходимым для составления обвинительного заключения в ходе массовых репрессий в конце 1920-х - начале 1950-х гг., в том числе по делам, где обвинение поддерживал сам Вышинский. Однако он вполне четко заявлял, что «собственное признание обвиняемого имеет очень часто пагубное влияние и на ход дела, и на его исход» [11, с. 84] и настаивал, что «было бы ошибочным» придавать объяснению обвиняемого большее значение, чем оно «этого заслуживает» [11, с. 177]. Критику Вышинского вызывает практика опоры на признание обвиняемого как на чуть ли не единственное процессуальное доказательство, «царицу доказательств», поскольку это признание, отмечал Вышинский, могло быть вырвано у обвиняемого пыткой [11, с. 177] (с учетом практики крупных политических процессов 1930-х гг., где сам Вышинский представлял обвинение, данное утверждение является несколько странным, особенное, если вспомнить резкую критику со стороны Прокурора СССР практики применения пыток, которые он назвал «рычагом всей инквизиторской системы» [11, с. 46], и его замечание о том, что прокуроры не будут обращать внимание на применение насилия со стороны следственных органов). Вышинский, по совокупности изложенных обстоятельств, требовал обязательно сопоставлять показания обвиняемых с совокупностью доказательств, причем с недоверием относиться и к показаниям свидетелей, поскольку они могут оговорить обвиняемого (однако именно по этому принципу строилось доказательство виновности подсудимых в Московских процессах), называя оговор опаснейшим средством [11, с. 182].
В процессуальном плане Вышинский разрешил еще один спорный тогда вопрос: признание принимается полностью или частично. По его мнению, признание делимо и частично может быть принято (фактически та часть, которая требуется суду для вынесения нужного приговора).
Следующим весьма спорным вопросом, решение которого было предложено Вышинским (что весьма утилитарно отразилось на ведении судебно-следственных процессов), было определение субъекта доказывания. До того момента считалось, что бремя доказывания полностью лежит на обвинении. Однако Вышинский исходя из роли адвоката на процессе как оппонента прокурору, имеющего право строить как деструктивную, так и конструктивную критику позиции обвинения, предложил перенести часть бремени доказывания на обвиняемого (хотя, вероятно, это может быть связано и с тем, что адвокаты на все процессы не допускались, а обвиняемому требовалось как-то себя защищать). Для Вышинского эта мера - весьма прогрессивная, поскольку тогда обвиняемый наделяется
процессуальными правами [11, с. 184]. Объективность такого статус-кво Прокурор СССР объяснял тем, что бремя доказывания лежит на прокуроре, когда он доказывает виновность подсудимого, но на подсудимом, когда тот обосновывает свою защиту. Такое понимание процессуальных прав подсудимого привело фактически к игнорированию презумпции невиновности и переложению основного бремени доказывания на обвиняемого, который априори начинает считаться виновным, если не докажет обратное, хотя на нормативно-процессуальном уровне данный принцип не был закреплен.
И еще одним значимым обстоятельством в теоретических построениях Вышинского можно считать тезис об активности судьи на процессе. Вышинский подверг критике классический состязательный процесс, в котором судья является, по сути, «сторонним наблюдателем», его инициатива «парализована», а весь процесс «играют» прокурор и адвокат, - для Вышинского советский суд «не связан, не ограничен, не стеснен ни объемом вопросов, ни их характером», а «принцип «чистого» состязательного начала в советском процессе не применим» [11, с. 167]. Эта позиция превратила судью в конечном итоге во второго обвинителя, ибо в политических процессах 1930-х и последующих лет обвиняемый, оставшийся без адвоката, вынужден был противостоять и прокурору, и судье, причем последний мог просто не захотеть слушать объяснения подсудимого как факторы, затягивающие время разбирательства.
Исходя из всего рассмотренного можно частично согласиться с позицией Р. Конквеста в том, что теоретические разработки Вышинского подводили определенную теоретическую базу под эскалацию «великих репрессий» [12, с. 124], и сам Вышинский, по выражению О. Лациса, выступал в качестве теоретика, «создателя норм» для политических процессов как довоенной, так и послевоенной сталинской эпохи [13, с. 164]. Однако согласие может быть именно частичным, поскольку главному прокурору этих процессов такие частности могли и не потребоваться. При этом, как отмечает И. В. Упоров, Вышинским в теорию и практику юриспруденции был внесен ряд моментов, сформировавших определенного рода теоретический костяк политических уголовных процессов 1930-х гг., в частности, требование при вынесении приговора учитывать не только объективную сторону преступления, но и параметры личности обвиняемого, конкретные условия и обстановку совершения им преступления [14]. Это можно рассматривать амбивалентно, так как, с одной стороны, выявляются некоторые необходимые обстоятельства субъективной стороны преступления, однако, с другой, в чем можно согласиться с исследователем, - в уголовном процессе 1930-х гг. данный тезис в части внимания к личности подсудимого был использован как фактор отягощения его вины. Согласно В. А. Томсинову, именно Вышинскому принадлежит заслуга в представлении основных идей и принципов «официально-правовой доктрины Советского государства» [5, с. 92], ликвидировавшей «правовой нигилизм» 1920-х гг., который позволял частным лицам, пусть даже находящимся на государственной службе, приватизировать функции создания, толкования и произвольного применения правовых норм. Созданная правовая система позволила власти сделать репрессии, начавшиеся в Советском государстве с момента его создания, массовыми, обеспечив при этом стабильное функционирование как следственной и судебной, так и пенитенциарной системы.
Библиографический список
1. Смирнов А. В. Типология уголовного судопроизводства: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2001. 345 с.
2. Андрей Януарьевич Вышинский // Материалы к биографии трудов ученых СССР. Серия права / под ред. В. Е. Кузятиной. Вып. 1. М.: Изд-во Всесоюзной книжной палаты, 1941. 29 с.
3. Вышинский А. Я. Судебные речи [Электронный ресурс]. М.: Госюриздат, 1955. URL: http://scilib.uk.to/Other/CourtSpeeches/index.html (дата обращения: 15.10.2017).
4. О прокурорском надзоре: Постановление ВЦИК РСФСР от 28.05.1922 // История советской прокуратуры в важнейших документах / под ред. К. А. Мокичева. М.: Госюриздат, 1952. 583 с.
5. Томсинов В. А. Андрей Януарьевич Вышинский (1883-1954): государственный деятель и правовед // Законодательство. 2017. № 8-10. С. 87-94.
6. Смиртюков М. С. Я по молодости считал, что так оно и должно быть [Электронный ресурс] // Коммерсантъ Власть. 2001. 22 августа. № 33. URL: https://www.kommersant.ru/doc/1752476 (дата обращения: 20.10.2017).
7. Вышинский А. Я. Основные задачи науки советского социалистического права. Доклад на I Совещании по вопросам науки советского государства и права [Электронный ресурс] // Первое Совещание по вопросам науки советского государства и права (16-19 июля 1938 г.). М., 1938. URL: www.ras.ru/FStorage/download.aspx? (дата обращения: 15.10.2017).
8. Вышинский А. Я. Вопросы теории государства и права [Электронный ресурс]. URL: http://read/virmk.ru/v/Bushinski.html, svobodny'j (дата обращения: 15.10.2017).
9. Орлов А. М. Тайная история сталинских преступлений. М., 1991. 352 с.
10. Звягинцев А. Г., Орлов Ю. А. Прокуроры двух эпох: Андрей Вышинский и Роман Ру-денко. М.: Олма-Пресс, 2001. 382 с.
11. Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М.: Юридическое изд-во НКЮ СССР, 1941. 219 с.
12. Конквест Р. Большой террор. Книга I. М.: Ракстниекс, 1991. 416 с.
13. Лацис О. Перелом. Сталин против Ленина // Суровая драма народа: сб. статей. М., 1989. С. 67-175.
14. Упоров В. И. Признание вины в уголовном процессе: взгляд из периода политических репрессий (позиция прокурора Вышинского) [Электронный ресурс] // Аллея науки: научно-практический электронный журнал. 2017. № 12. URL: www.alley-science.ru/ aktualnye_voprosy_politiki_i_prava_12_2017 / (дата обращения: 25.10.2017).
References
1. Smirnov A. V. Tipologiya ugolovnogo sudoproizvodstva. Diss. doktora yurid. nauk [Typology of criminal proceedings. Doctor's of Law thesis]. Moscow, 2001, 345 p. [in Russian].
2. Andrej Yanuarevich Vy'shinskij [Andrej Yanuarevich Vyshinskij], Materialy' к biografii trudov uchyony'x SSSR [Materials for the biography of the works of scientists of the USSR]. Moscow, 1941, 29 p. [in Russian].
3. Vy'shinskij A. Ya. Sudebny'e rechi [Litigations]. Moscow, 1955 URL: http://scilib.uk.to/Other/ CourtSpeeches/index.html Accessed: 15.10.2017). [in Russian].
4. O prokurorskom nadzore: Postanovlenie VCIK RSFSR ot 28.05.1922 [Resolution of the All-Russian Central Executive Committee of the RSFSR «On Prosecutor's Supervision" of 28.05.1922]. Istoriya sovetskoj prokuratury' v vazhnejshix dokumentax [The history of the Soviet Prosecutor's office in the most important documents]. In K. A. Mokichev (ed.). Moscow, 1952, 583 p. [in Russian].
5. Tomsinov V. A. Andrej Yanuarevich Vy'shinskij (1883-1954): gosudarstvenny'j deyatel' i pravoved [Andrei Y. Vyshinsky (1883-1954): statesman and lawyer]. Zakonodatel'stvo [Legislation], 2017, no. 8-10, pp. 87-94 [in Russian].
6. Smirtyukov M. S. Ya po molodosti schital, chto tak ono i dolzhno by't' [I thought in my youth that this is how it should be]. Kommersant'' Vlast'[Kommersant Power], 2001, 22 avgusta, no. 33. URL: https://www.kommersant.ru/doc/1752476 Accessed: 20.10.2017) [in Russian].
7. Vy'shinskij A. Ya. Osnovny'e zadachi nauki sovetskogo socialisticheskogo prava. Doklad na I Soveshhanii po voprosam nauki sovetskogo gosudarstva i prava [The main tasks of the science of Soviet socialist law. Report at the First Meeting on the Science of the Soviet State and Law]. Pervoe Soveshha-nie po voprosam nauki sovetskogo gosudarstva i prava [The First Meeting on the Science of the Soviet State and Law]. Moscow, 1938. URL: www.ras.ru/FStorage/download.aspx?, svobodnyj Accessed: 15.10.2017) [in Russian].
8. Vy'shinskij A. Ya. Voprosy' teorii gosudarstva i prava [Questions of the theory of state and law]. URL: http://read/virmk.ru/v/Bushinski.html, svobodny'j Accessed: 15.10.2017) [in Russian].
9. Orlov A. M. Tajnaya istoriya stalinskix prestuplenij [The Secret History of Stalin's Crimes]. Moscow, 1991, 352 p. [in Russian].
10. Zvyagincev A. G., Orlov Yu. A. Prokurory' dvux e'pox: Andrej Vyshinskij i Roman Rudenko [Prosecutors of two epochs: Andrei Vyshinsky and Roman Rudenko]. Moscow, 2001, 382 p. [in Russian].
11. Vy'shinskij A. Ya. Teoriya sudebny'x dokazatel'stv v sovetskom prave [Theory of judicial evidence in Soviet law]. Moscow, 1941, 219 p. [in Russian].
12. Konkvest R. Bol'shoj terror. Kniga I [The Great Terror. Book I]. Moscow, 1991, 416 p. [in Russian].
13. Lacis O. Perelom. Stalin protiv Lenina [Stalin against Lenin]. Surovaya drama naroda [The harsh drama of the people]. Moscow, 1989, pp. 67-175 [in Russian].
14. Uporov V. I. Priznanie viny' v ugolovnom processe: vzglyad iz perioda politicheskix repressij (poziciya prokurora Vy' shinskogo) [Recognition of guilt in criminal proceedings: view from the period of political repression (position of prosecutor Vyshinsky)]. Alleya nauki [Alley of Science], 2017, no. 12. URL: www.alley-science.ru/aktualnye_voprosy_politiki_i_prava_12_2017, svobodny'j (data obrashheni-ya: svobodny'j Accessed: 25.10.2017) [in Russian].
