CC BY
122
Петр КОРНИЛОВ
ТРАНСФОРМАЦИЯ ОБРАЗА ВОЙНЫ НА КАВКАЗЕ В СОВРЕМЕННЫХ РОССИЙСКИХ СМИ
Статья посвящена дискурсивному анализу трансформации образа войны на Кавказе в российских СМИ в период от первой чеченской войны и до наших дней. Рассматриваются вопросы конструирования дискурсов кавказской войны на основе изучения материалов СМИ с помощью специально разработанных исследовательских методик.
The article is devoted to the discourse of image of War in Caucasus in the period from the first Chechen War till now. The issues of discourse formation about the War in Caucasus are investigated on the basis of researching mass-media materials with the application of specially developed methods for that.
Ключевые слова:
образ войны на Кавказе, дискурсы войны, российские СМИ, конструирование и трансформация образа, пропускная способность темы, структурный контент-анализ, социоментальный интернет-анализ; image of War in Caucasus, discourse of war, mass-media in Russia, image formation and transformation, network capacity of topic, structural content-analysis, socio-mental web-analysis.
КОРНИЛОВ
Петр
Анатольевич — к.соц.н., доцент кафедры
государственного,
муниципального
управления
и социологии
Казанского
государственного
технологического
университета
pankorn@rambler.ru
Тема войны на Кавказе не сходит со страниц российской прессы со времени развала СССР, который привел к резкому обострению этнических противоречий в южном регионе постсоветского пространства. Военные конфликты в Абхазии и Южной Осетии, в Нагорном Карабахе, осетино-ингушский конфликт, ввод войск в Чечню — все эти события неизменно оказывались в центре внимания отечественных СМИ. Кавказская тема всегда будоражила массовое сознание российского общества и воспринималась как близкая и пугающая. Кавказ и выходцы с него были всегда и частью России, и в то же время — образом культуры с другим измерением. Поэтому, когда своего рода общественный договор, заключенный с кавказскими народами в рамках советской системы, прекратил свое существование, новый клубок взаимных претензий и противоречий вспыхнул вооруженными столкновениями и военными конфликтами.
Демократическая Россия как правопреемница СССР аналогичные договорные отношения с Кавказом построить не сумела. В результате развитие деструктивных тенденций в кавказском регионе очень скоро поставило под вопрос и само существование российской государственности. Справиться с ситуацией и снизить угрозу распада удалось очень дорогой ценой — в первую очередь, за счет двух кровопролитных военных кампаний в Чечне. Первая чеченская война прошла еще в 1994—1996 гг., но с тех пор ситуация на Кавказе далека от стабильности. Если о Чечне и стали говорить реже, то только за счет того, что взрывы все чаще звучат в Дагестане, Ингушетии, Осетии и других кавказских регионах. Становится понятно, что только силовыми методами ситуацию преодолеть не удастся, необходим поиск консенсуса, в котором бы Кавказ нашел свое достойное место в общероссийской национальной идее.
В этой связи крайне актуальными являются исследования образов войны на Кавказе, которые выполнены в конструкционистской парадигме, с точки зрения понимания того, как в обществе конструируются войны, что служит основой для преодоления их деструктивных механизмов. В постсоветский период война и военная угроза неизменно в массовом сознании увязывались с Кавказом. С возникновением чеченского конфликта образ врага и вовсе обрел
зримые конкретные черты. Проведенное нами в 2002 г. исследование конструирования российскими СМИ образа военного конфликта в Чечне показало, как непросто и противоречиво протекал данный процесс1. Структурный контент-анализ сообщений четырех печатных периодических изданий на федеральном и региональном уровнях («Российская газета», «Известия», «Вечерняя Казань», «Республика Татарстан» — свыше 560 номеров и 730 публикаций) выявил в освещении первой чеченской войны 1994— 1996 гг. доминирование образа неправедной войны. Иными словами, чаще всего образную негативную оценку в публикациях получали представители федеральных сил, а сторона сепаратистов порой и вовсе подвергалась героизации. Ситуация коренным образом изменилась в период второй чеченской военной кампании: «героями» стали солдаты федеральных сил, а их противники окончательно превратились во «врагов».
В России выросло уже целое поколение, для которого война и ее образ — это не кино о Гражданской или Великой Отечественной, не отзвуки и воспоминания о далекой афганской, а, в первую очередь, стереотипное восприятие Кавказской войны в разных ее ипостасях. О кавказских военных конфликтах снимают художественные и документальные фильмы, показывают хроники и новостные репортажи, выходят книги и публикации, а самое главное, есть те, кто там воевал и продолжает воевать. Кавказ продолжает восприниматься как горячая точка, а его жители — как потенциальный противник. В массовом сознании возникает общий образ Большой Кавказской войны, созданный в многочисленных средствах массовой информации.
Если бы 10 лет назад задать на крупнейших российских информационных интернет-порталах и сайтах ведущих печатных изданий поиск по словосочетанию «война на Кавказе», то абсолютное большинство ссылок касалось бы сообщений по второй чеченской военной кампании, которая как раз в то время только начиналась.
1 Корнилов П. А. Конструирование образа современного военного конфликта средствами массовой информации (социологический анализ) : автореф. дис. ...к.соц.н. — Казань : КГТУ, 2002, 22 с.; Корнилов П.А. Реконструирование структуры образа военного конфликта (по материалам СМИ) // Социс, 2003, № 5, с. 156-163.
Сейчас же такой поиск даст только редкую отсылку к Чечне, большинство ссылок будет о войне в Южной Осетии (события августа 2008 г.), а также о положении дел в Ингушетии и Дагестане. Такое интернет-исследование очень показательно и позволяет выявить характерные дискурсивные тенденции в отношении кавказской войны, проследить образы и символы значимых событий, а также трансформации массового сознания. Сам Интернет в данном случае рассматривается как действующая символическая модель менталитета, отражающая социальное мышление. Интернет особенно удобен тем, что позволяет проводить мониторинг, наметить основные направления перед большим исследованием СМИ, а также контролировать его ход и проверять результаты. Кроме того, как специализированное исследовательское поле, интернет-арена позволяет иметь данные, которые никаким другим путем не получишь.
Данный метод ментального и тематического интернет-анализа был обоснован и рассмотрен в соответствующей монографической работе, где была отмечена его высокая ценность в изучении социо-ментальных процессов коллективного определения и конструирования2. Приведем один характерный пример такого поиска на сайте уже упоминавшейся выше газеты «Известия» — одного из самых авторитетных изданий в современной российской прессе. В ответ на запрос «война на Кавказе», сделанный 15 октября 2009 г., на первой странице поиска из 20 сообщений абсолютное большинство (16) так или иначе касались августовской войны 2008 г. в Южной Осетии, 3 посвящены событиям в Дагестане и 1 — Ингушетии. Показательно, что, несмотря на круглую дату (10-летие начала второй чеченской военной кампании), о войне в Чечне почти не вспоминают, зато о вторжении грузинской армии в Южную Осетию спустя год рассказывают так, будто все произошло только вчера. Следовательно, первая трансформация, которую следует зафиксировать, заключается в том, что образ войны на Кавказе перестал быть «чеченским». Отметим, что еще в 2002 г. никакого другого дискурса кавказской войны, кроме как чеченского, в россий-
2 Корнилов П.А. Война и насилие: методология социоментального исследования. — Казань: Изд-во КГТУ, с. 164—168.
ском медиа-пространстве фактически не существовало.
Появляется образ общей кавказской войны, без четкой этнической идентификации и локализации. Если в период первой и второй чеченских военных кампаний смысловое поле войны на Кавказе было сужено до конкретной этнорегио-нальной локализации, то теперь оно начинает расширяться. Старый образ войны в Чечне трансформируется в представление о войне на Северном Кавказе. Новый образ обретает мозаичную структуру, состоящую из нескольких ключевых и большого числа второстепенных сегментов. К первым в настоящее время можно отнести югоосетинский, дагестанский и ингушский, на второй план все больше оттесняются события в Чечне. Периодически в сообщениях СМИ делаются попытки создания новых дискурсивных линий и базовых сегментов в образе кавказской войны. Однако можно утверждать, что они не получили поддержки и развития в отечественном медиа-пространстве; в частности, ни кабардино-балкарский, ни карачаево-черкесский дискурсы так и не возникли.
Объяснений этому может быть несколько. Возможно, действительно не было достаточного числа событий и информационных поводов для того, чтобы поднять медиа-волны (концепция М. Фишмана)1 и запустить в массовой коммуникации новые дискурсы войны. Однако куда более вероятным выглядит другой подход, связанный с феноменами пропускной способности СМИ (описанной в трудах С. Хилгартнера и Ч.Л. Боска)2 и усталостью сострадать со стороны медиа-аудитории (рассмотрена в работах К. Кинник, Д. Кругмана и Г. Камерона)3. Образ войны относится к наиболее сложной тематиза-ции, эмоционально тяжелой для воспри-
1 Фишман М. Волны преступности как идеология // Средства массовой коммуникации и социальные проблемы : хрестоматия. — Казань : Изд-во КазГУ, 2000, с. 85—114.
2 Хилгартнер С., Боск Ч.Л. Рост и упадок социальных проблем: концепция публичных арен // Средства массовой коммуникации и социальные проблемы : хрестоматия. — Казань : Изд-во КазГУ, 2000, с. 18—53.
3 Кинник К., Кругман Д., Камерон Г. «Усталость сострадать»: коммуникация и чувство опустошенности в отношении социальных проблем // Средства массовой коммуникации и социальные проблемы : хрестоматия. — Казань : Изд-во КазГУ, 2000, с. 187—217.
ятия аудиторией. Иными словами, больше дискурсов, чем уже существует, тема войны на Кавказе просто в себя не вместит. Для того чтобы ввести в базовую структуру новый сегмент, надо предварительно удалить один из старых, как это происходит с чеченским, но остальные пока устойчиво сохраняют свое положение.
Все это позволяет утверждать, что трансформация образа кавказской войны в российском медиа-пространстве происходит не спонтанно и неопределенно, а при наличии и действии определенных принципов и закономерностей. Пропускная способность темы создает «форму образа», строго ограниченную по объему, содержанию и структуре. Соответственно, образ начинает характеризоваться наличием тематических, дискурсивных, содержательных границ, а также удельным весом, задающим объем и количество публикаций. В целом, границы редко нарушаются, и пропорции соблюдаются. Если в какой-то период по одной из тематических линий идет волна публикаций, то потом следует спад, в итоге все уложится в среднюю величину.
Одна и та же формула войны в Южной Осетии переходит из одной публикации российской прессы в другую, что создает доминирование в отечественном медиапространстве образа праведной войны, где правое дело и победа — за Россией. Подобное освещение событий не оставляет сомнений в правильности действий российской стороны, которая, по сути, встала на защиту своих граждан от агрессора. Еще одним весомым аргументом выступает яркий образ смерти, который служит усилению впечатления о злодействах противоположной стороны и неправомерности подобных действий. Характерно, что ничего не сообщается о жертвах с противоположной стороны, особенно среди мирного населения. Все сделано для того, чтобы нарисовать образ врага в лице грузинской армии. Образ смерти в дискурсе войны всегда является одним из критериев, указывающих на ее праведность. Обращает на себя внимание отсутствие указания на жертвы среди грузинских военнослужащих. В некотором смысле такой подход нарушает правило информационной войны, когда количество жертв у противника должно превышать собственные потери, иначе обратная ситуация воспринимается как символическое поражение. Чтобы по-
добное не случилось, образ смерти завершается констатацией факта о признании Россией независимости Южной Осетии и Абхазии, который призван развеять все сомнения в том, кто реальный победитель в этой войне. В определенном смысле данный подход является попыткой создать образ бескровной победы над режимом Саакашвили, а не над грузинским народом и даже не над грузинской армией.
Образ войны на Северном Кавказе построен на принципах, порой прямо противоположных югоосетинскому. Нет четкого распределения медиа-ролей и образов врагов и героев. Все стороны военного конфликта рисуются негативно, очевидным становится доминирование образа «плохой войны». Характерными чертами такого дискурса являются размытость, противоречивость, а то и вовсе отсутствие образа победы. Вместе с тем в российских СМИ широко представлен и другой дискурс, основанный на образе праведной войны. Четко представлен образ врага — это боевики, и они постепенно проигрывают. Образы смерти и плена только подтверждают праведность войны со стороны правоохранительных органов.
В противоположном дискурсе образ смерти только подчеркивает трагизм и ухудшение ситуации: в частности, превращение Ингушетии из «совершенно мирной республики пять лет назад» в место, где царит беспредел и полно скрытого сепаратизма1. В данном образе «упущенного золотого века» легко обнаружить и гиперболизацию, и внутренние противоречия. Утверждение о том, что раньше все было хорошо, а сейчас — хуже некуда, является несомненным преувеличением. Однако именно подобная тенденциозность позволяет предлагать утопичные выходы из ситуации. Иными словами, предлагается очередное вытеснение боевиков, которое было осуждено ранее. Если воевать все равно придется, то лучше подумать о решении вопроса на месте, а не о переносе его в другое.
Характерно, что два доминирующих дискурса в своем конструировании образа войны на Кавказе словно оппонируют друг другу. Однако, несмотря на различия, оба дискурса отмечают общие
1 От редакции. Призрак Басаева // Русский репортер, 2008, № 38, с. 33.
черты в трансформации образа войны на Северном Кавказе. Кавказская война не только перестала быть чеченской, но и все меньше походит на военную кампанию. В период чеченских войн господствовал образ современного локального военного конфликта, постепенно он сменился медиа-моделью «партизанской войны», а в настоящее время все больше утверждается представление о городской подпольной войне. Главная трансформация, которая прослеживается с российской медиа-моделью войны на Кавказе, заключается в ее превращении в образ насилия, где главные инициаторы и виновники насилия — боевики и их сторонники.
В дискурсе плохой войны вина за насилие лежит на всех или вообще непонятно на ком. В данном образе силовики, скорее, выступают как антигерои, а происходящие события на Северном Кавказе трактуются как «гражданская война». В альтернативном дискурсе новый виток противостояния характеризуют, скорее, как бандитскую войну, главными героями которой выступают представители правоохранительных органов, сменившие в этом качестве солдат федеральных сил.
Таким образом, характерными чертами трансформации и конструирования образа войны на Кавказе современными российскими СМИ является тематическое расширение и расщепление, мозаичность структуры, наличие конкурирующих и противоборствующих дискурсов, формирование и усиление медиа-модели насилия. Главным итогом можно признать исчезновение стереотипа чеченской войны и появление представления об общем вооруженном противостоянии и столкновениях на всем Северном Кавказе, с ключевыми горячими точками в Дагестане и Ингушетии. Несколько особняком от предыдущей медиа-модели по характеру и освещению стоит образ войны на Южном Кавказе, включающей в себя военные события в Абхазии и Южной Осетии, а также столкновение российских и грузинских войск. Противоречия данной трансформации, как часть процессов социального конструирования, протекающих в российском обществе, несут в себе потенциальные риски и угрозы дестабилизации, поэтому возможные деструктивные тенденции нуждаются в дополнительном, более глубоком изучении и анализе.
