5DOI 10.31250/2618-8619-2023-2(20)-164-177 УДК 81:39+811.161.1'282.2(470.1/.2)
Ольга Анатольевна Теуш
Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б. Н. Ельцина,
Екатеринбург, Российская Федерация ORCID: 0000-0002-7273-6629 E-mail: olga.teush@yandex.ru
Традиционные технологии и предметы промысловой деятельности коренных народов и русского населения Европейского севера России (по лингвистическим данным)
АННОТАЦИЯ. В статье рассматриваются лингвистические данные, соотносимые с традиционными промыслами населения Европейского севера России, производится этимологическая интерпретация лексем: выявляются заимствования из языков народов Европейского севера России. По результатам лингвистического анализа сделаны выводы о технологиях, используемых севернорусскими и финно-угорскими (прибалтийско-финскими, волжско-финскими, саамскими, пермскими) промысловиками в создании инвентаря для промыслов, определены технологии промысловой деятельности. В работе также описываются традиции рыболовного промысла, характерные для изучаемого региона. Выявляются названия рыболовных судов, с ориентацией на особенности техники изготовления и специфику использования лодок и ботов интерпретируются лексические обозначения судов. При описании устройства лодок вычленяются лексемы финно-угорского происхождения, обозначающие киль и детали (ребра корпуса, настил) внутреннего каркаса лодки. При исследовании номинаций рыболовных снастей выявляются предметы промысла, соотносящиеся как с прибалтийско-финской, так и с саамской традициями. Автор описывает различные типы рыболовных сетей, ловушек, их части, дает этимологию их лексических наименований. Приводится извлекаемая из лексических данных информация об охотничьем промысле, который по своему типу является пассивным. Рассматриваются особенности инвентаря охотничьей деятельности (типы устанавливаемых ловушек, арканы, ловчие ямы). Этимологически интерпретируются наименования предметов снаряжения (различных типов лыж и экипировки) охотника. Автор привлекает к анализу и описывает значимые для промысловой деятельности этнографические и фольклорные данные.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Европейский север России, технологии промыслов, финно-угро-самодийское население, русское население, диалектная лексика, языковые контакты
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Теуш О. А. Традиционные технологии и предметы промысловой деятельности коренных народов и русского населения Европейского севера России (по лингвистическим данным). Кунсткамера. 2023. 2(20): 164-177. doi 10.31250/2618-8619-2023-2(20)-164-177
Оlga Teush
Ural Federal University named after the first President of Russia B. N. Yeltsin,
Ekaterinburg, Russian Federation ORCID: 0000-0002-7273-6629 E-mail: olga.teush@yandex.ru
Traditional Technologies and Objects of Fishing Activity of Indigenous Peoples and the Russian Population of the European North of Russia (according to Linguistic Data)
AB STRACT. The article examines linguistic data correlated with the traditional crafts of the population of the European North of Russia. The etymological interpretation of lexemes is carried out: the languages of the peoples of the European North of Russia, which served as sources of borrowing, are identified. According to the results of linguistic analysis, the technologies used by the Northern Russian and Finno-Ugric (Baltic-Finnish, Volga-Finnish, Sami, Perm) fishermen in the creation of inventory for crafts are identified, techniques for carrying out fishing activities are determined. The fishing traditions characteristic of the studied region are described. The names of fishing vessels are revealed: lexical designations of vessels are interpreted with a focus on the peculiarities of manufacturing techniques and the specifics of the use of boats and bots. When describing the device of boats, lexemes of Finno-Ugric origin, denoting the keel and details (hull ribs, flooring) of the inner frame of the boat, are singled out. In the study of fishing tackle nominations, the objects of fishing that correspond to both the Baltic-Finnish and Sami traditions are identified. Various types of fishing nets, traps and their parts are described. The origin of lexical names is etymologically interpreted. The information extracted from lexical data about the hunting industry, which is passive in its type, is given. The features of the hunting activity inventory (types of traps, harnesses, hunting pits) are considered. The names of the items of equipment (various types of skis and gear) of the hunter are etymologically interpreted. Ethnographic and folklore data significant for commercial activity are indicated.
KEYWORDS: European North of Russia, fishing technologies, Finno-Ugro-Samoyed population, Russian population, dialect vocabulary, language contacts
FOR CI TAT ION: Teush O. Traditional Technologies and Objects of Fishing Activity of Indigenous Peoples and the Russian Population of the European North of Russia (according to Linguistic Data). Kunstkamera. 2023. 2(20): 164-177. (In Russian). doi 10.31250/2618-8619-2023-2(20)-164-177
Территория Европейского севера России, считающаяся зоной практически непригодной для земледелия, в хозяйственном отношении освоена прежде всего как промысловый регион. С древнейших времен основными занятиями жителей являлись различные виды промысловой деятельности, в первую очередь охота и рыболовство. Поскольку коренным населением территории было финно-угро-самодийское, технологии промыслов, и предметы, и орудия, используемые в этой деятельности, разработаны исконным населением и впоследствии восприняты русскими переселенцами. В статье освещаются выявленные специфические реалии промысловой деятельности жителей Европейского севера России. С использованием лингвистических данных определяется происхождение традиционных для этого региона предметов и технологий, описывается финно-угро-самодийское наследство. Лингвистический материал представлен алфавитным фрагментом «К», выявленным в ходе работы над составлением второго тома «Материалов для словаря финно-угро-самодийских заимствований в говорах Русского Севера (-К-)» (подготовлен к печати).
Основным видом промысловой деятельности жителей Европейского севера России является рыболовство. О значении этого вида промысла свидетельствует пословица «Как озеро располется [то есть вскроется. — О. Т.], так и квашоночка растворится» (Логинов 2006: 108). Поскольку водоемы, на которых производится вылов рыбы, многоводны, при лове используются предназначенные для этой деятельности суда. При выходе на рыбацкой лодке в водоем «призывали» ветер: «Ветры-воронюшки, пособите дружки!» (Арх.) (Картотека СГРС1).
Русское обозначение карев0дница 'тесовая рыбачья лодка на двух человек' (Влг.) находит соответствие в морд. каравтомс (понудительном к карамс 'долбить, выдалбливать'), каравкс углубление' (Эрзянско-русский словарь 1993: 234). Синонимичное каюра 'небольшая лодка, сшитая из теса', имеющее дериваты каюрка, каюрочка и вариант коюра (Влг.), интерпретируется из саам. kai'ra 'расширение куска ткани или покрытия шалаша', kaira 'пришитый клин ткани' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 143), ср. контекст: «С каюры рыбу вершам ловили, и корма вострая, и нос вострый» (д. Мыс). Во внутренней форме обозначения заложена семантика формы.
Небольшое рыболовное судно, бот имеет название ковосáк (Арх.). Если запись этого слова — отражение оканья, то в качестве исходной можно предполагать форму *кавасáк. В этом случае лексему можно рассматривать как прибалтийско-финское заимствование. Первая часть слова ково- (( *кава) может быть сопоставлена с фин. kava 'кривой, загнутый крючком', 'что-то изогнутое' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 175). Вторая часть -сак находит соответствие в фин. saakki 'тонкая, довольно короткая остроконечная палка', 'большая палка', 'остроконечный непрямой рог оленя', 'шип' (Suomen kielen 1958-1981, 4: 934). Лингвистическая информация позволяет реконструировать внешний облик лодки: ковосáк — это рыболовное судно с острым поднятым вверх носом.
Традиционная для Европейского севера России лодка-долбленка — это кочь (Арх.). Родственные обозначения — к0ча 'большая лодка' (Арх.), ср. также: к0ча 'сиденье в лодке' (Арх.). Учитывая особенности технологии изготовления судна, источник заимствования следует усматривать в коми к0тш, котш, диал. к0тш 'часть избы под палатями около двери; задний угол' (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 173), котш сае ycHi 'упасть в яму, вытоптанную скотом в хлеву, или в борозду (о лошади)' (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 167), вом к0тш 'угол рта за щекой' (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 58) ~ к0дж (пывсян к0дж, пылсян к0дж, пыысян к0дж 'предбанник' (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 295), которые родственны котшкыны, котшкит 'стукнуть твердым по твердому, ударить (например, по голове)', 'стукать, постукивать, работать со стуком' (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 167), котшсавны 'слегка ударить, стукнуть' (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 168), ( общеперм. *koj 'изгиб, излучина, угол', ( доперм. *kock3- (Лыткин, Гуляев 1999: 138).
1 Картотека материалов к «Словарю говоров Русского Севера» (2001-2018; на данный момент изданы тома 1-7) хранится на кафедре русского языка, общего языкознания и речевой коммуникации УрФУ Основу картотеки составляют полевые материалы, собранные в ходе работ Топонимической экспедиции Уральского университета в 1961-2000 гг. на территории Архангельской и Вологодской областей. Все материалы и примеры в статье с пометами «Арх.» и «Влг.», если не указано иное, взяты из данной картотеки.
Части лодки, специфика изготовления которых связана с природными условиями Севера, также номинируются заимствованными лексемами.
Наиболее широко используется рыболовецкий термин корг 'переходящий в нос (реже — в нос и корму) киль лодки, вырубленный из цельного изогнутого древесного ствола' (Арх.; Влг.) с синонимичными вариантами и производными корга, корга (Арх.; Влг.), коржик, коржок, корюга (Арх.), 'нос, носовая часть лодки' (Арх.), в том же значении также корга, коржок (Арх.), 'колышек на носу карбаса, за который цеплялся канат при подтягивании карбаса к берегу' (Влг.), значение отмечено также у корга (Арх.), коржок (Арх.). Дериват коржок встречается и в значении 'корма лодки' (Арх.).
Для корг и вариантов нужно предполагать прибалтийско-финское или саамское происхождение, ср. фин. korva 'ухо', 'ручка, рукоятка', 'дуга мережи', 'край', 'место вдоль чего-либо', карел. korva 'ухо', 'край, конец, предел', лив. korvu, люд. korv, korve 'ухо', 'расстояние, промежуток между подпорками стога', вепс. korv 'ухо, ушко', 'торцовая с развилкой подпора для зарода' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 221), саам. goarve: bal'lje-goar 've 'хрящ ушной', 'контур хряща уха', kärve 'лодочная уключина', koarv 'жердь-подпора, имеющая развилку' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 221). Преобразование *корв(а) ) *корг(а) произошло на русской почве в результате дистантного уподобления звуков.
Саамского происхождения лексема корулина 'киль лодки' (Влг.); ср. саам. köärve 'жердь с развилкой для подпоры', kärve 'лодочная уключина' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 221; Suomen sanojen 1958-1981, 1: 408). Отмеченные в Плесецком районе Архангельской области куйва, куйба 'киль лодки' вепсского происхождения; ср. вепс. kuivac, kuivic 'высохшая ель', 'сухая еловая ветка' (Зайцева, Муллонен 1972: 240) (~ фин. kuiva, карел. kuiva, лив. kuivu, люд. kuiv, вепс. kuiv 'сухой', эст. kuiv 'сухой', 'тощий', 'сушь') (Suomen kielen 1958-1981, 2: 231). Киль придает лодке устойчивость и обеспечивает прочность корпуса судна, поэтому важно изготовить его из хорошо просушенного дерева.
Частной реализацией инструментальных значений исходного прибалтийско-финского источника (ср. фин. kurki 'рукоятка плуга', 'подъемный кран', kurkiainen, kurkihirsi 'коньковый брус', 'матица', см. Вахрос, Щербаков 2002: 280; Ягодкин 1997: 150) стало заимствованное курга 'колышек на носу карбаса, за который цеплялся канат при подтягивании карбаса к берегу' (Влг.). При этом веревка, с помощью которой якорь крепился к носу лодки, обозначается заимствованной из саамского языка (ср.: kölVuös 'повод, ремень', см. Suomen kielen 1958-1981, 2: 212) лексемой коловик (Влг.).
Внутренние ребра корпуса лодки имеют диалектное обозначение кары (Влг.). Слово заимствовано из прибалтийско-финского источника; ср. фин. kaari дуга, изгиб', 'шпангоут' (Вахрос, Щербаков 2002, 182), фин. kaari, карел. koari 'дуга, изгиб', лив. käre, люд. kuar(i), koar(i) 'упруга в лодке', вепс. kär, kar 'дуга (лодки, саней и т. д.)' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 135). Распространение лексемы свидетельствует в пользу заимствования из вепсского.
С меной к'/т' к тёлдас 'настил в лодке' (Арх.) (Даль 1955, 4: 396; Подвысоцкий 1885: 171), которое заимствовано из саам. tlÄDajs 'длинный настил (на полу в лодке), сделанный для того, чтобы не намокали вещи' (Itkonen 1958: 597) (ср. также родственные карел. tel'l'o, люд. t'ell', фин. teljo 'скамья, банка в лодке', см. (Kalima 1919: 224-225), восходит кёлдас 'деревянный настил на дне лодки' (Арх.), отмечаемое в результате варьирования по роду также в варианте келдаса (Арх.).
Наименование плохо сшитой лодки корас (Арх.) имеет прибалтийско-финские истоки, ср. фин. korja 'ездовые дорожные сани', 'спинка саней, стула', korjalaudat '(саней) обшивка по краям', карел. korja, лив. korju 'ездовые сани', вепс. korj, kon 'дощатые зимние сани', 'зимние сани', эст. диал. kori 'спинка саней, тележки, стула', koor 'спинка саней', korjas: ree korjaksed 'две длинные жерди, подбивающие сани' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 218). Производность названия лодки от наименования саней объясняется тем, что у северных народов зимние сани делались в форме лодки, к носу которой привязывалась веревка, прикрепляемая к упряжи оленя.
Рыболовные снасти, используемые жителями Европейского севера России, чрезвычайно разнообразны: от больших установочных сетей до ловушек и удочек. «Изготовлением и ремонтом рыбацких снастей... занимались с наступлением зимы. (...) Образовавшийся мусор каждый вечер заметали в угол избы («Чтобы рыба ловилась грудно»)» (Логинов 2006: 113).
Из крупных снастей наиболее распространен керекод — рыболовная снасть с крупной ячеей, разновидность невода (Влг.), иначе называемый керекот (Влг.), керевод, керевод (Арх.). Истоки лексемы вепсские, ср. вепс. kerekod 'сеть для ловли ряпушки' (Зайцева, Муллонен 1972: 196). В форме керевод проявляется уподобление русскому невод. Для лексемы кореводница, обозначающей вид рыбацкой лодки (Влг.), нужно восстанавливать исходную форму *кереводница (лодка для установки керевода). Значение лексемы керегод (способ расстановки укладок снопов льна) (Арх.) метафорично: «Бабки (снопы льна) керегодом стоят, баски (красивые) таки» (д. Козьмино). При выезде на установку невода не отплывали от берега, пока на берегу находится человек, не занятый какой-либо работой или стоящий у воды с пустыми ведрами.
Мотня невода носит название киян (Влг.), которое соотносится с фин. kiita 'рыболовная ловушка, плоская планка, внутреннее кольцо в рыболовной ловушке', определяемым как заимствование из скандинавских языков (Suomen kielen 1958-1981, 1: 192). Поскольку финно-угорские истоки слова несомненны, нужно думать о позднем проникновении лексемы в русский язык через профессиональную терминологию рыболовов.
При зимнем лове рыбы используется шест для провода невода подо льдом, который носит название колбал (Влг.). Вариант этой лексемы колбол имеет более общее значение 'длинный шест' (Влг.). Вариации слова в русских диалектах разнообразны: колбала, колболо (рабочая часть рыболовного ботала), комбало (используемая при зимнем лове рыбы жердь, составленная из нескольких палок-звеньев), компало (отдельное звено жерди, используемой при зимнем лове рыбы) (Влг.). Лексема саамского происхождения: первая часть кол- ( саам. kuolle, кшэЦ*, kusltf, kuplß, küslß, Ыелла, , külec, kupAAa, kilfe, kilp, kipkAa 'рыба' (Itkonen 1958: 172); вторая часть -бал-/-бол-/-пал-( саам., ср. palkvS, päлkas, päx'kkaz, palkas, pal'kkaz 'жердь, слега (для сушки морской рыбы)', 'вертел' — горизонтальная жердь, укрепленная на расстоянии от пола (Itkonen 1958: 336).
Вепсские истоки у кербушка (центральный большой поплавок невода) (Арх.): ( вепс. kerbas, kervas 'круто, туго (скручивать нить, веревку)' (Зайцева, Муллонен 1972: 195), kerv 'туго скрученный, свитый (о нитке, веревке)' (Зайцева, Муллонен 1972: 194) — производным от глагола ke rtta 'крутить, сучить', 'вить', 'скатывать (в комок)' (Зайцева, Муллонен 1972: 197). Соотношение семантики языка-источника и значения, указанного для кербушка, проясняется через варианты кирбас (грузило рыболовной ловушки, сети или невода, глиняное или из камней, зашитых в холст или обвитых берестой) (Арх.), кирбасъё (Влг.), кирбушка (Арх.) — берестяной или деревянный поплавок. Каменные грузила, обернутые берестой, обнаружены археологами при раскопках древних карельских поселений (Кочкуркина 1982: 158).
В различных районах Европейского севера России используется обозначение кубас (центральный поплавок невода, указывающий местоположение рыболовной снасти) (Арх.; Влг.). Лексема отмечена в различных вариантах: кубеш (Влг.), кубис (Арх.), кубиш (Арх.; Влг.), кубос (Влг.), кубош (Арх.), кубыш (Влг.), — и варьируется словообразовательно: кубасно (Арх.). Местоположение рыболовной снасти могло быть обозначено также установкой воткнутого в дно шеста: кубас — палка, указывающая место, где поставлены сети (Влг.). Реже лексема кубас обозначает любой поплавок из бересты или дерева (Влг.). Для варианта кубас отмечается также значение 'бакен' (Влг.). Несомненны прибалтийско-финские корни слова, ср. фин. kuvas 'поплавок сети, невода', карел. kubas, kuvas, лив. kuvas, люд. kubas, вепс. kubaz 'знак местонахождения рыболовной ловушки' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 253). Распространение слова и русского б в соответствии с приб.-фин. -v-/-b- свидетельствует в пользу вепсского или карельско-людиковского происхождения. Формы с финальным -ш — карельские. Этимология предложена Я. Калима (Kalima 1919: 134), см. также: (Фасмер 1964-1973, 2: 395; Аникин 1997: 311).
Поскольку поплавки делались из берестяной ленты, которая распаривалась и скручивалась в тугой свиток, этимологически лексема кичевща (берестяной поплавок) (Арх.) интерпретируется как заимствование из вепс. kicerk 'изогнутый' (Зайцева, Муллонен 1972, 204). Вепсские корни также у кибрик (поплавок для небольших сетей) (Арх.): ( вепс. kibrik 'поплавок для сетей' (Зайцева, Муллонен 1972: 202; Suomen kielen 1958-1981, 1: 196), которые имеют соответствие в фин. kipru 'свернутый из бересты поплавок сети' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 196). Номинацией по форме объекта в языке-источнике является также кур0к (берестяной поплавок у мережи) (Арх.): ( приб.-фин., ср. фин. kurra, kurru 'диск, шайба, тарелочка' (( норвеж. диал. kurra, kurra, kurro 'диск, шайба, тарелочка', 'берестяной витой сети поплавок', 'кольцо лыжной палки') (Suomen kielen 1958-1981, 2: 246).
В результате переноса по смежности на русской почве трансформировалось значение лексемы кивжа, кивжá (веревка, за которую тянут невод) (Арх.): ( саам. k'ievtez, k'éptvs 'берестяное грузило сети, невода', k'é0ptaeD 'с привязанными грузилами (сеть, невод)' (Itkonen 1958: 126).
Знаком, указывающим на местоположение рыболовной снасти, могла быть деревянная крестовина, привязываемая к верхней тетиве сети, которая носила названия Kymá, куньга, Kyn^á (Влг.) (( приб.-фин., ср. фин. kunne, род. п. kunteen 'ложбина, которая формируется, например, при сжатии веревки рукой', 'вмятина на железном листе', 'сделанная ударом молотка выемка в дереве' (с восстанавливаемой формой *kunta-), с которой также может быть связано диал. kuntia 'брать, хватать' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 238). В русских диалектах в лексеме произошел переход *кунда ) кунга как результат межслогового уподобления согласных. Распространение лексемы куньга и ее вариантов позволяет предложить и другую этимологическую версию: слово могло быть заимствовано из морд. эрз. кундо 'крышка (сундука, кадки)', 'рамка (портрета)', 'сруб (колодца)', кундт-кандт 'сваленные деревья', 'бревна' (Эрзянско-русский словарь 1993: 314).
Особое название имел затянутый узел на тетиве сети: шжболо, шчболо (Влг.). Компонент каж-/кач- ( приб.-фин., ср. фин. kasa 'куча', kaso 'куча, груда', 'поленница', 'суслон', kasata, kasoa, kasota, kasottaa 'собирать, складывать, сложить на хранение', карел. kaza 'куча (хлеба, поленьев, травы)', kazattu- 'складывать (хлеб, срубленные жерди)', лив. kazavuo, люд. kazattuda 'отвердевать, сохнуть' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 167). Вторая часть лексемы -боло сопоставима с фин. pola 'крюк рыболовной или охотничьей ловушки', 'палочка или поплавок, обозначающие местоположение сети', 'рыболовная ловушка, к которой на веревке крепится плавающая знаковая палочка, поплавок-крючок', 'сетевой колышек', polo 'крюк рыболовной ловушки', 'деревянный знак на рыболовной ловушке', люд. poAo 'палочка, которая скользит по веревке' (Suomen kielen 1958-1981, 3: 594). Распространение слова свидетельствует о его карельско-людиковском происхождении.
Для изготовления грузил рыболовных снастей использовали специальные технологии: собирали мелкий галечный камень и, поскольку для крепления к сети необходимо было бы просверлить в нем отверстие, что технологически сложно, оборачивали камень берестой или тканью и привязывали к сети шнуром. Такое грузило именовалось кибас (Арх.; Влг.). Лексема широко распространена в различных фонетических и словообразовательных вариантах: кабáсье, шбис, кабис0к, кабисьё, кабыш, ^бас, кибáс, кибас0к, шбасье (Арх.), кибáсье, кибасьё (Арх.; Влг.), шбат, кибат0к, кибáчье, кибачьё (Арх.), шбос, швес, швеса, шекса (Влг.), кгтас (Арх.), кгтут, кшкса (Влг.), кобéс (Арх.). В ряде диалектов кибасом стали называть и берестяной или деревянный поплавок (Арх.). В этом значении лексема также широко варьируется: кибáс, кибас0к (Арх.), кибáсье (Арх.; Влг.), кибасьё, кипас0к (Арх.). Человек, делающий грузила — кибасы — именовался кибáсник, кибаснш (Арх.). Чтобы рыболовная снасть приносила больший улов, вместо одного из кибасов к сети крепили обернутую тканью летучую мышь.
Прибалтийско-финское происхождение слова кибас и его вариантов несомненно, ср. карел. лив. kives, карел. kives, вепс. k'ives, фин. kives 'грузило на сети' (Kalima 1919: 116), фин. kives, карел. лив. kives, kives, люд. kivez, kives, вепс. kives 'грузило в сетях' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 203), которые связаны по происхождению с фин. kivi, карел. лив. kivi, люд. kivi, вепс. kivi, kivi
'камень' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 203). Колебание гласного первого слога в русских лексемах указывает на разные источники заимствования. Этимология слова изложена в (Фасмер 1964-1973, 2: 227, 229; Аникин 1997: 286). Из русского лексема заимствована в коми: кибас 'грузило в неводах' (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 151; Сорвачева, Безносикова 1990: 173). Калькой (буквальным переводом) прибалтийско-финских лексем является севернорусское камеш0к (грузило из глины или камней на нижней тетиве невода или других рыболовных снастей) (Арх.; Влг.), чаще используемое в формах множественного числа — кймешка (Влг.), кймешки (Арх.), камешки (Арх.; Влг.). Тетива невода, к которой подвешиваются грузила, обозначается кáменная тетивá (Арх.).
Более редким является заимствованное наименование шчерга (груз, привязанный к рыболовной сети в качестве якоря, метка у рыболовной сети, представляющая собой дощечку или небольшой шест, привязываемые к камню-грузу) (Влг.). Прямое соответствие для этого слова обнаруживается в вепс. kacarg, kacerg 'подколенная ямка' (Зайцева, Муллонен 1972: 164). Перед нами метафора, свойственная народной терминологии.
Вторично значение «глиняное грузило у невода» у лексемы куглыш (Влг.): слово заимствовано из прибалтийско-финских языков, ср. фин. koukku 'крюк, крючок', 'крючок' (panna mato kuukkuun 'насадить червяка на крючок', pyytää koukuilla 'ловить на перемет', tarttua koukkuun 'попасться на удочку, клюнуть') (Вахрос, Щербакова 2002: 266). Финское слово koukku имеет соответствия в родственных прибалтийско-финских языках: карел. лив. koukku, люд. kouk, koukku, вепс. kouk, kuk 'крючок' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 225-226). Поскольку при креплении крючка на леску выше крючка надевается утяжеляющий элемент, произошел перенос с названия крючка на грузило.
Помимо неводов и рыболовных сетей, широкое распространение на Европейском севере России получили плетеные и сетевые рыболовные ловушки. Прибалтийско-финские корни у катиска (вид рыболовной снасти) (Влг.), ср. фин. katiska 'закол', 'ловушка (для рыб), котец' (Вахрос, Щербаков 2002: 205), которое, в свою очередь, заимствовано из др.-русск. котьць 'клетка', русск. котцы 'рыболовная ловушка' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 170). Финское слово послужило также источником швед. диал. katsa, древнешвед. katiza (Suomen kielen 1958-1981, 1: 170). Для прояснения происхождения шньга, киньгá, кингá, кинги, ки^жка, кинигá (рыболовная снасть, вид верши) (Арх.) значимо описание реалии: «Перепрут канаву, оставят место для киньги. Киньга-то редкая такая из прутьев. Надо рыбе выйти, она и идет в кингу» (д. Астафьевская). Лексема имеет саамский источник: ( саам. kindas 'неподвижный, плотный', gid'das 'фиксированный, трудный для перемещения', которые родственны фин. Kiinteä, карел. kiindiä 'фиксированный, неподвижный, твердый', лив. kiind'ei 'плотный', люд. kind'ed 'узкий, слишком тугой' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 191).
Плетенная из прутьев (ниток, проволоки) ловушка на рыбу носит название к0рбус (Влг.). Производным является корб0шка (нить, которой сшивают рыболовные сети) (Влг.). Лексема заимствована из прибалтийско-финских языков, ср. фин. kärväs 'высохшее сучковатое дерево, используемое как подставка для просушки сетей', эст. kärbis, kärvas 'сучковатое дерево, на котором сушат горох, хлеб', 'вешала', вепс. kärbuz 'суковатая жердь для сушки сена, снопов и т. п.' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 262). Тот же источник происхождения у корбáч, корвáч (приспособление для развешивания невода) (Олон.) (Kalima 1919: 145; Фасмер 1964-1973, 2: 322). Этимология поддерживается А. Е. Аникиным (Аникин 1997: 302).
Для лексического обозначения кубáрь (ловушка на рыбу, плетенная из прутьев) (Арх.), имеющего варианты с иной суффиксацией: куб0ша, куб0шка (Влг.), а также этимологически родственных кубиш (часть рыболовной снасти, где скапливается рыба), кубёш (чурбанчик, которым затыкают горло рыболовной снасти) (Влг.) источник нужно усматривать в приб.-фин.; ср. фин. kupu 'колпак', 'купол', 'свод', 'поплавок' (Вахрос, Щербаков 2002: 279), фин. Kupo, карел. kubo 'пучок, сноп (соломы, льна)', люд. kubuine< 'маленький (соломенный) пучок', эст. kubu, kubo 'связка (соломы, дранки, хвороста)', ливск. ku'B 'пучок, кипа, связка' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 243).
Элементы -р- и -ш- в русских лексемах восходят к соответствующим суффиксам (-r-, -s-) языков-источников. Морд. эрз. кубаръ (верша — рыболовная снасть, сплетенная из ивы) (Эрзянско-русский словарь 1993: 306) заимствовано из русского.
Из языка коми в русские диалекты пришли лексемы кудлянка (ловушка на рыбу) (Влг.) (ср. коми куд, основа кудй- 'короб (гнутый из луба)', 'лукошко', соответствующее удм. куды 'лукошко', ( общеперм. *kudi, см. (Лыткин, Гуляев 1999: 144), кулёма (ловушка на рыбу) (Арх.; Влг.), кулёш (рукав рыболовной сети) (Арх.) (( коми kulöm, kulem 'ловушка для рыбы, верша, мережа' (Аникин 1997: 317), кул0м 'ставная сеть', диал. кул0м, кулэм 'ставная сеть, мережа' (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 179), которые возводятся к доперм. *kalim- 'сеть', см. (Лыткин, Гуляев 1999: 145).
Прибалтийско-финского происхождения лексема курдюм (ловушка на рыбу) (Влг.); ср. фин. kurttu 'морщина, складка', kurtti 'морщинка', 'узел (нитки)', kurtata 'собирать, собрать в сборки', эст. kurd 'морщина, складка' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 247). Обозначение связано с тем, что при изготовлении сетевое полотно ловушки с одного края стягивается в узел, в результате чего ловушка образует форму конуса. Фонетически сходное курюм (ловушка на рыбу) (Арх.) имеет другой источник. Слово следует сопоставить с прибалтийско-финскими или саамскими данными, ср. фин. kuru 'угол', эст. kuru 'угол, уголок', 'узкий проход', саам. норв. gurra 'углубление, дырка' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 247). Элемент -м- нужно рассматривать как словообразовательный суффикс (-m-).
Поскольку многие рыболовные ловушки имеют сетевое полотно, истоки лексемы курень (ловушка на рыбу) (Влг.) нужно усматривать в приб.-фин., ср. эст. kurn 'фильтр, сито', фин. kuurna, kurna 'желоб, сток, канавка', карел. kuurna, kuurne 'то же', лив. kuru 'то же', водск. kurnan 'процеживание' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 251-252). Вставка -е- в сочетании согласных произошла в русском языке.
Наиболее распространенным среди названий каркасных снастей в диалектах Европейского севера России является рыболовный термин курма (ловушка на рыбу) (Арх.; Влг.), в результате фонетического и словообразовательного варьирования представленный в комплексе вариантов: корма (Влг.), кормушка (Арх.), кумрак, кумряк, курба (Влг.), курма (Арх.; Влг.), курмак, курмак (Влг.), курмочка (Арх.), курмяшка (Влг.), курна (Арх.; Влг.), курна, курняшка (Влг.), куромка (Арх.), куротник (Влг.). В употреблении рыболовов отмечены также курма — отделение ловушки на рыбу — верши (Арх.), курневище — закол на реке, в который ставят ловушку на рыбу (Влг.).
Прибалтийско-финские истоки слова курма несомненны, ср. фин. kurma, kurmu, kuurmu 'вмятина, углубление, отверстие', эст. диал. kurm 'полость, пазуха', 'угол', 'уголок', 'залив' (Suomen sanojen 1958-1981, 1: 449), фин. kurma, kurmu, kuurma 'выбоина, углубление, дыра', 'зарубка, насечка', эст. диал. kurm 'бухта, заливчик', 'край, угол' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 246). В отношении форм с -рн- ср. также фин. kuurna, kurna, карел. kuurna, kuurne, лив. kuru 'желоб, сток, канавка', эст. kurn 'фильтр, сито' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 251-252). Для понимания значения русских слов важно учитывать данные о конструкции рыболовной ловушки: рыболовная снасть курма является круглой в сечении и имеет форму конуса, в который встроен воронкообразный вход. Благодаря описанной форме ловушки рыба, встретив препятствие на пути следования, может войти во внутреннее отверстие воронки, однако выплыть обратно, как правило, не имеет возможности. Этимологическое сопоставление см. в (Субботина 1978: 71; Кабинина 2002: 80-81).
Внешний корпус рыболовной ловушки (курмы), сплетенный из еловых прутьев, носит название кураж (Арх.). Источник следует искать в субстратных (существовавших в прошлом, но исчезнувших) волжско-финских языках, ср. совр. мар. куреж 'жерлица, острога (с 9-12 острыми шипами)' (Марийско-русский словарь 1956: 248). Каркас ку>рмы так же, как и корпус жерлицы, состоит из 9-12 острых прутьев.
Конус входного отверстия плетеной ловушки на рыбу в диалектах Вытегорского района Вологодской области обозначается лексемами керус, керуса, кёракса. Источник заимствования — прибалтийско-финские языки; ср. фин. kero, kerus, kerustin 'пасть, горло, глотка', карел. kero, лив. keroi, люд. kero, keroi, keruoi 'то же', keruz 'раструб (охотничьей ловушки)', вепс. k'erus 'горло,
глотка', 'узкое место' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 184). Анатомическая метафора реализовалась на прибалтийско-финской почве, ср. людиковские и вепсские данные. Распространение слова свидетельствует о заимствовании из вепсского.
В каркасе рыболовной ловушки имеется пара деревянных крюков, к которым крепится сеть — часть рыболовной снасти-курицы, называемые копарёшки (Влг.). По происхождению слово может быть связано с эст. kopel, koppel 'крюк', которое также является источником швед. диал. koppel 'маленький крюк' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 217). Русская лексема отражает мену сонорных л/р, встречающуюся в севернорусских диалектах. Следует предполагать заимствование термина через профессиональную среду рыболовов.
Название плетенного из ниток сачка для ловли рыбы кохáн, кахáн (Арх.) с учетом значений кохйн — берестяной заплечный короб, заплечный мешок (Арх.) следует сопоставить с эст. kohane 'годный', 'подходящий', kohanemus, kohanemine 'приспособление' (Тамм 1988: 182), фин. kohennos 'палка для перемешивания углей' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 206).
Особая форма инструмента для плетения рыболовных сетей позволяет соотнести лексему кия (инструмент для плетения рыболовных сетей — игла вытянутой формы, плоская, с отверстием в передней части и внутренним зубцом) (Арх.) с вепс. küüz сноготь, коготь', эст. küüs, диал. küüse сноготь', 'зубчик, зуб' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 255). Приб.-фин. ü регулярно передается при заимствовании как русское и. В русском языке лексема по аналогии с иглá оформлена окончанием -а по женскому роду.
При плетении рыболовной сети используется также к0бла (приспособление, предназначенное для вымеривания ячеек сети равного размера в виде рогатины из двух скрепленных веревкой через отверстия планок, которые раздвигаются на необходимое расстояние с помощью распорки) (Влг.). Слово может быть соотнесено с фин. kopula 'связка' (Вахрос, Щербаков 2002: 257) (( латин. copula сбечевка, веревка, канат', 'постромка', ремень, привязь', 'застужка', абордажный крюк', соединение, связь, узы' (Латинско-русский словарь 2002: 201). Звонкий б в русском в соответствии с финским р и утрата гласного второго слога указывают на ранний характер заимствования.
Поплавки для удочек, помимо иных материалов, делали из перьев крупных птиц. При учете русск. диал. костыш (крупное перо из крыла птицы) (Словарь русских народных говоров 1979: 87) севернорусское корд (материал для изготовления поплавков) (Арх.) может быть возведено к коми корд 'костлявый' (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 164).
Редким в настоящее время архаическим орудием является острога, называемая в вологодских диалектах словом киль. Значение русского слова более четко проявляется через контекст: «Чиболдой рыбу бьют, ее килём называли, киль другой формы, подостренный» (д. Слободка). Лексема киль заимствована из прибалтийско-финских языков, ср. фин. kiila скол', эст. kiil Спест, пестик ступки' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 190), фин. kiila склин', 'шпонка' (Вахрос, Щербаков 2002: 226).
Рыба составляла основу рациона жителей Европейского севера России, о чем свидетельствует пословица «Какую рыбку наловили, таку и наварили» (Картотека СГРС), однако «специальных обрядов, направленных на увеличение улова, не производили. Соблюдалось только обычное правило отъезда на лов в потемках, пока еще деревня спит, чтобы избежать порчи от случайного взгляда. Чтобы "не обидеть водяного" (водяника), никогда не брали в озеро пирогов-рыбников, соленой или иной рыбы» (Логинов 2006: 115).
Охота на Европейском севере России редко носит активный характер, чаще она была пассивной, с использованием различного типа ловушек. «К коллективным способам охоты относились: охота на дикого оленя, на песца с загоном, на гусей во время их линьки; иногда практиковалась коллективная охота на морских животных. Индивидуально промышляли дикого оленя, песца, медведя, волка, морских животных и птиц» (Хомич 1995: 61).
На крайнем северо-востоке региона применяют кинзéй, тинзéй — аркан для ловли оленей (Арх.). Лексемы имеют саамское происхождение, ср. саам. k^eDDzf, kienftsE, kienftse сузкий, тонкий' (Inkonen 1958: 115).
При охоте на крупного зверя (чаще медведя) сооружают ловчую яму — кучум (Влг.). Это обозначение может интерпретироваться при сопоставлении с мар. кучалташ 'быть пойманным, задержанным, быть схваченным', кучалтмаш 'задержка', кучалтше 'пойманный, задержанный', кучаш 'ловить, поймать кого-что-либо', кучем 'рукоять, рукоятка, ручка', кучыкташ 'даваться (даться) в руки (о животных)' (Марийско-русский словарь 1956: 251-253). Еще одно название ямы для поимки зверя — кулём (ловчая яма с приманкой на крупного зверя — медведя, волка) (Арх.; Влг.) — вторично по отношению к названию ловушки на зверя (см. ниже).
На Европейском севере России наиболее распространенным типом охотничьей ловушки является кулём — ловушка на зверя, сделанная из бревен, жердей или досок (Арх.; Влг.). Лексема имеет вариантные формы кулёка (Арх.), кулёма (Арх.; Влг.), кулёмка (Арх.; Влг.). Источником заимствования является коми-перм. kulem 'ловушка на зайцев' (Аникин, 317), ( доперм. *kalim- 'сеть' (Лыткин, Гуляев 1999: 145). Лексема и ее варианты интерпретировались в (Kalima 1927: 27; Фасмер 1964-1973, 2: 409-410; Аникин 1997: 316-317). Ловушка настолько эффективна, что стала символом угрозы чего-либо плохого, несчастья, и это проявилось в выражении в кулёму попасть в значении «оказаться в опасной ситуации» (Арх.). В этнографических источниках имеется информация о том, что с помощью такой ловушки охотились также на песцов, горностаев и лисиц (Хомич 1995: 65-66).
Особую конструкцию имеет плетеная ловушка на глухаря — куш (Арх.). Название можно объяснить через саам. кольск. kuodsi, kods 'мясо как приманка' (Itkonen 1958: 167). Ловушка представляла собой плетеный короб с открытым широким отверстием в верхней части, поперек которого устанавливалась достаточно тонкая поврежденная перекладина. Внутрь ловушки клали кусочек мяса, на который слетались и сползались различные насекомые. Поскольку насекомые являются основной пищей глухаря, привлеченный их обилием на мясном куске в ловушке глухарь садился на верхнюю перекладину, которая не выдерживала его веса. В результате птица проваливалась внутрь короба, однако из-за тесноты не могла выбраться обратно.
Спусковым механизмом в охотничьих ловушках, изготавливавшихся кустарным способом жителями Европейского севера России, обычно являлась небольшая палка, жердь. Этот элемент ловушки имел наименование каляпка (деталь приспособления, приводящего в действие механизм капкана на мелких зверей) (Влг.) и с возможным (в результате оканья) -о- в первом слоге колЯпка, колЯпочка (деталь ловушки на птицу) (Влг.). Лексема имеет вепсское (ср. вепс. kallak, kaljak обрубок жерди и т. п.' (Зайцева, Муллонен 1972: 174) или саамское (с переходом из рыболовецкой терминологии в охотничью, ср. саам. kallot, kallotak, kallutahka, kalDah, kaldoh, kallaDah, källäßa^k деревянный предмет, вокруг которого ячеи сети завязываются (запутываются)' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 152) происхождение. Коми калябич, калябец, кальлябич, калявич, кальлявич 'кляп, кляпик (например, в ловушках, капканах, а также на чем-либо для застежки)' (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 147) заимствовано из русского.
Охотничий промысел крупных животных производился не столько ради мяса (хотя оно служило ценным источником пищи), сколько в первую очередь ради добычи шкур.
Наименования шкур животных заимствованы из различных финно-угорских языков. Шкура с голени оленя, лося и других копытных животных (идущая на подбивку лыж, изготовление обуви, рукавиц) называется калга, колга, колжа (Арх.), а лыжи, подбитые шкурой с голени оленя или лося обозначаются калги, калажёные лыжи, каложаные лыжи, каложеные лыжи, коложёные лыжи, каложины, калчёные лыжи, калыжёные лыжи, кальжёнки, кальжёные лыжи, канжёные лыжи, каньжёные ль1жи, колжёные ль1жи, колужёные лыжи, колыжёные ль1жи (Арх.). Источник наименования прибалтийско-финский или саамский; ср. фин. kalhu 'кожей подбитые лыжи', 'правая короткая лыжа (для отталкивания)', саам. golas в sabekgolas 'большая длинная лыжа', kolas, köls 'кожей подбитые лыжи' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 148). Саамские лексемы, по мнению Т. Итконена, заимствованы из финского (Itkonen 1931: 83), см. также: (Suomen kielen 1958-1981, 1: 148). Русские формы с -о- в первом слоге либо саамского происхождения, либо восходят к исчезнувшему финно-угорскому источнику, либо представляют более древний характер заимствования,
см.: (Матвеев 1968: 121-126), либо отражают гиперкорректное (о вместо а) оканье. Вопреки Й. Микколе, считающему источником саамскую форму, Я. Калима возводит русское слово к прибалтийско-финским языкам (Kalima 1919: 99), см. также: (Фасмер 1964-1973, 2: 165; Suomen kielen 1958-1981, 1: 148).
Параллельным наименованием к калга является севернорусское камус (шкура с голени оленя, лося и других копытных животных, идущая на подбивку лыж, изготовление обуви, рукавиц) (Арх.; Влг.). Слово широко распространено в различных вариантах: калмус (Влг.), камас (Арх.; Влг.), камас, камса (Арх.), камуз (Влг.), камыс (Арх.; Влг.), камыс (Арх.; Влг.), канус, комус, комус, конус, конуса, кумас, кумъЪс, кьямус, кьямусьё (Арх.).
Камус традиционно широко использовался как для подбивки лыж, так и для изготовления прочей охотничьей амуниции: камус — лыжи, подбитые шкурой с голени лося, оленя и т. п. (Арх.) (в том же значении камасы, камуса, камасные лыжи, камусницы (Арх.), камусные лыжи (Арх.; Влг.), камусные ль1жи, камусовые ль1жи (Арх.), камусы (Арх.; Влг.), камусье, камыса, канусные лыжи (Арх.); камасы — рукавицы из оленьего меха (Арх.) (в том же значении камасники, камасницы, камашники, камашницы, камосницы, камошницы (Арх.), а также камусы, камусники — обувь из шкур с голени лося, оленя (Арх.). Лексема камус заимствована из саам. kamvs, kamas 'шкура с ног оленя' (Itkonen 1931: 50-51). Коми камыс 'камыс', йора камыс 'лосиный камыс', камыса лызь 'лыжи, подбитые камысом' (Тимушев, Колегова 1961: 259) заимствованы из русского.
Вероятно, тот же саамский источник и у русск. камаши — ботинки (чаще всего кожаные, со шкурками или вшитыми по бокам резинками) (Арх.; Влг.), сапоги с обрезанными голенищами, в которых обычно ходили дома (Арх.; Влг.), обувь, сплетенная из лыка или бересты (Арх.), старая изношенная обувь (Арх.; Влг.), камашики — обувь без задника, наподобие босоножек, камашки — ботинки (чаще всего кожаные, со шнурками или вшитыми по бокам резинками), камаша — неопрятная женщина (Влг.). Из русского происходят коми камашши, камаш, камоши 'ботинки' (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 147). Этимология предлагалась в (Itkonen 1931: 50-51; Фасмер 1964-1973, 2: 172; Аникин 1997: 245).
Коми происхождение (ср. кыс — шкура с ноги животного (лося, лошади, оленя), обувь из этой шкуры (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 189) ( общеперм. *kus'- 'шкура с ног животного' (Лыткин, Гуляев 1999: 154); этимологию см.: (Фасмер 1964-1973, 2: 239; Лыткин, Гуляев 1999: 154; Матвеев 1959: 27-28; Аникин 1997: 344) обнаруживается у русских кыс, кысь1, киса — шкура с ног животных (оленя, лося, коровы, теленка и т. п.) (Арх.). В лексике охотников кысьг — лыжи, подбитые шкурой с ног оленя или лося, а также собачьей шкурой, рукавицы из собачьей шкуры мехом наружу (кисанки, кысовки, кысолки) (Арх.), зимняя обувь, сшитая из шкуры с ног животных, кожаная обувь, надевавшаяся поверх валенок при ходьбе на лыжах, кыса — кожаный мешок, кисюшка — застежка охотничьей сумки (Арх.). Охотники шутливо в разговоре кысами называют ноги человека (Арх.) и используют выражение кысьг протянуть в значении «умереть» (Арх.), являющееся буквальным переводом с коми омелик сёян вылад регид кыстэ нюжедан — «на плохой пище скоро ножки протянешь (умрешь)» (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 189).
Для сушки кож применяли складное приспособление — кайбан (Влг.), которое представляет собой укрепленную на стойках деревянную узкую раму. Лексема имеет прибалтийско-финское происхождение; ср. фин. kaivospuu 'деревянная крепь', kaivospaalu 'рудничная стойка, рудостойка' (Ягодкин 1996: 87), производное от фин. kaivaa 'сверлить, просверлить, высверлить', 'проточить, продолбить' (Suomen kielen 1958-1981, 1: 144).
Шкуры животных использовались для подбивания охотничьих лыж, для того чтобы лыжник мог идти по снежной целине, не проваливаясь в снег, подниматься на заснеженные возвышенности без соскальзывания вниз. В диалектах Пинежского района Архангельской области лыжа, подбитая шкурой с ног лося, именуется кухта, кухтома (Картотека СГРС). Это наименование связано с коми туктыны, туктiнi 'бухнуть, набухать, набухнуть, разбухать, разбухнуть, волгнуть (от сырости)' (Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 380), туктыны 'набухать, набухнуть, разбухнуть', 'застрять, не сниматься (о туго надетом кольце)', одзосыс туктома да об воссьы
'дверь разбухла и не открывается' ~ ? удм. туктаны 'застрять (наверху)', tuptal- (= ? tuktal-) удержаться', ken'er-puc vilin limiuz tupta 'на изгороди снег не может удержаться', восходящими к общеперм. *tukt- 'удерживаться, застревать, слеживаться, пребывать в одном положении' (Лыткин, Гуляев 1999: 285).
Иной тип лыж — короткие и широкие охотничьи — известны под названием кунда (Арх.): охотничье значение, по-видимому, вторично к «зимняя самодельная обувь», отмеченному у кунты (Арх.), которое заимствовано из саам. konßpx, konßteg, koDßp'k, köDpp'k 'камысы, койбеницы, койбенки' (обувь из койбы — шкурки с оленьих или коровьих ног) (Koltan ja kuolanlapin 1958-1981, 1: 139), то же значение имеет konte-kam (Itkonen 1958: 138) при kon3tf, konff:, koDpf, koDf 'олень' (Itkonen 1958: 138). Предмет был настолько значимым, что его название стало основой переносного словосочетания задпередняя кунда в значении «человек, легко меняющий свое мнение, отступающий от своего слова» (Арх.).
Для передвижения на лыжах использовали обувь с креплением для лыж — кенъки (Арх.). Лексема производна от кенъка (кусок кожи, пришитый к носку валенка для прикрепления валенок к лыжам) (Арх.), восходящего к приб.-фин., ср. фин., карел. kenkä 'обувь, сапог', 'подкова', люд. keqg 'сапог', вепс. keqg 'обувь, сапог' (Suomen sanojen alkuperä 1992-2000, 1: 343; Suomen kielen 1958-1981, 1: 181). Этимологию обосновал Я. Калима (Kalima 1919: 111), см. также: (Фасмер 1964-1973, 2: 223; Аникин 1997: 283).
Короткая и широкая охотничья лыжа, не подбитая оленьей шкурой, имеет в диалектах название конда (Арх.) с вариантом койда (Арх.), заимствованное из саам., ср. совр. goaq'ko 'кривое дерево' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 215). Значение «лыжа», вероятно, развилось в древности на базе компонента «кривой»: для технологии изготовления лыж необходимым условием являлся подбор дерева с изгибом древесного волокна в стволе.
На широкую лыжу охотники устанавливали деревянный короб, который использовали для транспортирования продуктов и снаряжения — керёжа, керёжи (Арх.). Иной вариант конструкции — санки в виде долбленой или плетеной лодки для вывоза добычи охотника или рыбака по снегу, называется керёжа, керёжка (Арх.). Конструкция является саамской (см.: Itkonen 1931: 52; Kalima 1919: 113; Фасмер 1964-1973 , 2 : 234; Сало 1966, 15-16), ср. саам. kerrpsc (род. п. kerrpz, kerrps), кильд. kierpsc 'открытые сани в виде лодки, лопарские сани' (Itkonen 1958: 108; Lehtiranta 1989: 48-49). Реже использовали кан — заплечный короб (первоначально были самодельными из бересты, сейчас покупаются фабричные, сделанные из жести) (Арх.). Лексема соотносится с коми кан 'ловушка, западня' (Тимушев, Колегова 1961: 259; Жилина, Сахарова, Сорвачева 1961: 147). В русской традиции сходный с ловушкой предмет именуется той же лексемой.
Одним из обязательных элементов экипировки охотника была кухарка — зимняя шапка с длинными ушами (Арх.) (( саам. kuouse 'летний щенок бобра' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 23), küöuDzA, küöBDzA, kuoBDZA, küsBD'ze, kimdts(A), kumtsha 'медведь', 'зверь' (Itkonen 1958: 180), из которого заимствовано также фин. kuoksa 'летний щенок бобра' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 239). Бобровые шапки всегда ценились не только из-за красивого внешнего вида, но и из-за износостойкости (мех бобра стоит на втором месте по износоустойчивости), непромокаемости. При выполнении долгих лесных работ поверх меховой шапки надевали суконный колпак — конак: «Поехал в лес — башлык или конак надел, в шапке одной холодно» (д. Конанцево). Согласно имеющейся информации, традиция заимствована у прибалтийско-финских народов, ср. фин. kone 'изгиб, извилина', 'сгиб, загиб' (Suomen kielen 1958-1981, 2: 214).
В заключение исследования традиционных технологий и предметов промысловой деятельности, созданных коренными народами и русским населением Европейского севера России и отраженных в русском языковом сознании, приведем используемое севернорусскими охотниками высказывание, которое воплощает значимость материального, предметного обеспечения промыслов: «Шел я в лес на лыжтахта (= на лыжах), видел я барахтахта (= медведя). Кабы не лыж-тахта (= лыжи) и не пухтахта (= ружье), съела бы меня барахтахта (= медведь)» (д. Игнатовская) (Картотека СГРС).
КУНСТКАМЕРА I KUNSTKAMERA № 2 (20) ■ 2023 СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
Арх. — Архангельская область (губерния)
вепс. — вепсский язык
Влг — Вологодская область (губерния)
водск. — водский язык
доперм. — допермское слово
др.-русск. — древнерусский язык
карел. — карельский язык
кильд. — кильдинский диалект саамского языка кольск. — диалект кольских саамов коми — коми-зырянский язык коми-перм. — коми-пермяцкий язык латин. — латинский язык
лив. — ливвиковский диалект карельского языка ливск. — ливский язык
люд. — людиковский диалект карельского языка
мар. — марийский язык
морд. — мордовский язык
норв. — саамский норвежский язык
норвеж. — норвежский язык
общеперм. — общепермский язык
Олон. — Олонецкая губерния
приб.-фин. — прибалтийско-финские языки
русск. — русский язык
саам. — саамский язык
СГРС — Словарь говоров Русского Севера
удм. — удмуртский язык
УрФУ — Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б. Н. Ельцина фин. — финский язык эрз. — эрзя-мордовский язык эст. — эстонский язык
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
Картотека «Словаря говоров Русского Севера» (хранится на кафедре русского языка, общего языкознания и речевой коммуникации УрФУ).
Аникин А. Е. Этимологический словарь заимствований в русских диалектах Сибири. Заимствования из уральских, алтайских и палеоазиатских языков. Новосибирск: Наука; Сиб. изд.-полигр. и книготорговое предприятие, 1997.
Вахрос И., Щербаков А. Большой финско-русский словарь / под ред. В. Оллыкайнен и И. Сало. М.: Русский язык, 2002.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: ГИС, 1955.
Жилина Т. И., Сахарова М. А., Сорвачева В. А. Сравнительный словарь коми-зырянских диалектов. Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1961.
ЗайцеваМ. И.,МуллоненМ. И. Словарь вепсского языка. Л.: Наука, 1972.
Кабинина Н. В. Заимствованные названия ловушек на рыбу в говорах Русского Севера. I // Финно-угорское наследие в русском языке. Вып. 2. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2002. С. 82-85.
Кочкуркина С. И. Древняя корела. Л.: Наука, 1982.
Латинско-русский словарь. М.: Русский язык, 2002.
Логинов К. К. Этнолокальная группа русских Водлозерья. М.: Наука, 2006.
Лыткин В. И., Гуляев Е. С. Краткий этимологический словарь коми языка. Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1999.
Марийско-русский словарь / сост. А. А. Асылбаев, В. М. Васильев, П. Г. Рыбакова и др.; Марийский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1956.
Матвеев А. К. Финно-угорские заимствования в русских говорах Северного Урала. Свердловск: б.и.,
1959.
Матвеев А. К. Об отражении одного финско-русского фонетического соответствия в субстратной топонимике русского Севера // Советское финно-угроведение. 1968. № 2. С. 121-126.
Подвысоцкий А. И. Словарь областного архангельского наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб.: 2-е Отделение Академии наук, 1885.
Сало И. В. Влияние прибалтийско-финских языков на севернорусские говоры поморов Карелии: дис. ... канд. филол. наук. М., 1966.
Словарь русских народных говоров. Т. 15. Кортусы — Куделюшки. Л.: Наука, 1979.
Сорвачева В. А., Безносикова Л. М. Удорский диалект коми языка. М.: Наука, 1990.
Субботина Л. А. Заимствованная лексика в русских говорах Прикемья // Этимология русских диалектных слов. Этимологические исследования. Вып. 1. Свердловск: УрГУ, 1978. С. 66-78.
Тамм И. А. Эстонско-русский словарь. Таллин: Валгус, 1988.
ТимушевД. А., КолеговаН. А. Коми-русский словарь / под ред. В. И. Лыткина. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1961.
ФасмерМ. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачев; под ред. Б. А. Ларина. М.: Прогресс, 1964-1973.
Хомич Л. В. Ненцы: очерки традиционной культуры. СПб.: Русский двор, 1995. Эрзянско-русский словарь / под ред. Б. А. Серебренникова и др. М.: Русский язык, 1993. Ягодкин Н. Н. Финско-русский лесотехнический словарь (с указателем русских терминов). Таллин: ЛОРИС, 1997.
Itkonen T. I. Koltan- ja Kuolanlapin sanakirja. Helsinki: Suomalais-Ugrilainen Seura, 1958. Itkonen T. I. Lappische Lehnwörter im Russischen // Suomen Tiedeakatemian Toimituksia. Ser. B. Bd. XXVII. Helsinki, 1931. P. 47-65.
Kalima J. Die ostseefinnischen Lehnwörter im Russischen // Mémoires de la Société Finno-ougrienne, XLIV. Helsinki, 1919.
Kalima J. Syrjänisches Lehngut im Russischen // Finnisch-ugrische Forschungen. Iss. XVIII. Helsinki: Suomalais-Ugrilainen Seura, 1927. P. 1-56.
Lehtiranta J. Yhteissaamelainen sanasto. Helsinki: Suomalais-Ugrilainen Seura, 1989. Suomen kielen etymologinen sanakirja. Osat 1-7. Helsinki: Suomalais-Ugrilainen Seura, 1958-1981. Suomen sanojen alkuperä. Etymologinen sanakirja. Osat 1-3. Helsinki: Suomalaisen Kirjallisuuden Seura, 1992-2000.
REFERENCES
Itkonen T. I. Lappische Lehnwörter im Russischen. Suomen Tiedeakatemian Toimituksia. Series B, iss. XXVII. Helsinki, 1931, pp. 47-65.
Kabinina N. V. Zaimstvovannye nazvaniia lovushek na rybu v govorakh Russkogo Severa [Borrowed Names of Fish Traps in the Dialects of the Russian North]. Finno-ugorskoe nasledie v russkom iazyke [Finno-Ugric heritage in Russian]. Ekaterinburg: Ural State University Publ., 2002, iss. 2, pp. 82-85. (In Russian)
Kalima J. Die ostseefinnischen Lehnwörter im Russischen. Helsinki, 1919. (Mémoires de la Société Finno-ougrienne. Iss. XLIV).
Kalima J. Syrjänisches Lehngut im Russischen. Finnisch-ugrische Forschungen. Helsinki: Suomalais-Ugrilainen Seura, 1927, iss. XVIII, pp. 1-56.
Khomich L. V. Nentsy: Ocherki traditsionnoi kul'tury [Nenets: Essays On Traditional Culture]. St. Petersburg: Russkii dvor Publ., 1995. (In Russian)
Kochkurkina S. I. Drevniaia korela [Ancient Korela]. Leningrad: Nauka Publ., 1982. (In Russian) Lehtiranta J. Yhteissaamelainen sanasto. Helsinki: Suomalais-Ugrilainen Seura, 1989.
Loginov K. K. Etnolokal'naia gruppa russkikh Vodlozer'ia [Ethnolocal Group of Russian Vodlozerye]. Moscow: Nauka Publ., 2006. (In Russian)
Matveev A. K. Ob otrazhenii odnogo finsko-russkogo foneticheskogo sootvetstviia v substratnoi toponimike russkogo Severa [On the Reflection of One Finnish-Russian Phonetic Correspondence in the Substratum Toponymy of the Russian North]. Sovetskoe finno-ugrovedenie, 1968, no 2, pp. 121-126. (In Russian)
Salo I. V. Vliianie pribaltiisko-finskikh iazykov na severnorusskie govory pomorov Karelii [The Influence of the Baltic-Finnish Languages on the Northern Russian Dialects of the Pomors of Karelia]. Candidate Dissertation of Philology. Moscow, 1966. (In Russian)
Sorvacheva V. A., Beznosikova L. M. Udorskii dialekt komi iazyka [The Udorsky Dialect of the Komi Language]. Moscow: Nauka Publ., 1990. (In Russian)
Subbotina L. A. Zaimstvovannaia leksika v russkikh govorakh Prikem'ia [Borrowed Vocabulary in the Russian Dialects of the Prikem'e]. Etimologiia russkikh dialektnykh slov. Etimologicheskie issledovaniia [Etymology of Russian Dialect Words. Etymological Research]. Sverdlovsk: Izdatel'stvo Ural'skogo gosudarstvennogo univer-siteta Publ., 1978, iss. 1, pp. 66-78. (In Russian)
Submitted: 16.02.2023 Accepted: 18.05.2023 Published: 10.07.2023
