CC BY
81
УДК 821.161.1.09"1917/1991"
Крюков Александр Александрович
Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
традиции и новаторство в повести юрия фельзена «обман»:
к постановке проблемы
В данной статье ставится вопрос о литературных истоках и специфике прозы писателя русского зарубежья Юрия Фельзена (псевдоним Николая Бернгардовича Фрейденштейна). Доказывается, что творчество Фельзена представляет собой сложный сплав традиций русского психологического романа и художественных открытий модернизма.
Повесть Фельзена «Обман» (1930) рассматривается в статье как часть большого прозаического цикла под названием «Повторение пройденного». Особое внимание в исследовании уделяется проблеме жанровой природы этой повести. Подчёркивается, что форму повествования в «Обмане» сложно определить однозначно: это и дневник, и письма, и внутренний монолог. Показывается, что по своей жанровой специфике (роман в письмах) и особенностям сюжетной организации повесть Фельзена близка «Бедным людям» Ф.М. Достоевского. В то же время присутствие дневникового начала позволяет сопоставить «Обман» с повестью «Княжна Мери» из романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». В статье прослеживается и момент сюжетной переклички: у Лермонтова герой-мужчина мучает героиню, играет её любовью и рефлексирует по этому поводу. В повести «Обман» всё происходит ровно наоборот: герой-мужчина становится «жертвой», игрушкой в руках женщины, а героиня приобретает демонические черты мучительницы.
В исследовании прочерчиваются генетические связи психологической прозы Фельзена с традициями Л.Н. Толстого. Утверждается, что, прежде всего, Юрий Фельзен наследует от Толстого приём «диалектики души», который становится стилевой доминантой в повести «Обман».
Новаторство Фельзена в статье оценивается как результат его творческой ориентации на художественные искания М. Пруста.
В статье делается вывод о том, что выявленные особенности прозы Фельзена дают возможность говорить о нём как о самобытном и талантливом писателе русского зарубежья.
Ключевые слова: генезис, Ю. Фельзен, М. Пруст, психологический роман, эмигрантская литература, типология, М.Ю. Лермонтов, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский.
Юрий Фельзен (настоящее имя - Николай Бернгардович Фрейденштейн) -русский писатель-эмигрант, автор романов, рассказов и повестей, литературный критик. Художественные произведения Фельзена были напечатаны при его жизни лишь в 1930-х годах: повесть «Обман» и роман «Счастье» вышли отдельными книгами, а остальное оказалось рассеянным по эмигрантской периодике. До сих пор в полном объёме художественное наследие писателя ещё не издано. Этим объясняется недостаточная изученность творчества Юрия Фельзена отечественными и зарубежными литературоведами. Исследователи рассматривают творчество Фельзена лишь как часть литературного процесса русского зарубежья, как фон, на котором яснее просматриваются индивидуальности других писателей-эмигрантов (такой подход, например, реализуется в книге И. Каспэ «Искусство отсутствовать. Незамеченное поколение русской литературы» [3]). Иногда учёные посвящают небольшие статьи отдельным произведениям (в качестве примера можно привести статью К. Соливетти «"Письма о Лермонтове" Юрия Фельзена: к выбору коммуникативной стратегии» [5]). До сих пор не существует работ, осмысляющих художественное творчество Ю. Фельзена в целом, что и определяет актуальность нашего исследования. Главной целью данной статьи является предварительная постановка вопроса о природе творчества Фельзена, предполагающая выявление
его генетических и типологических связей с русской классической литературой и с современной ему прозой.
Наряду с Г.И. Газдановым и Г.С. Евангуловым, Фельзен развивал «прустианскую» линию в русской литературе. Но, кроме новейших писательских техник, вроде «потока сознания», в прозе Юрия Фельзена можно найти генетическое и типологическое родство с русской классической литературой, на которой Фельзен был воспитан.
Повесть Ю. Фельзена «Обман» является первой частью так называемого «романа с писателем» под названием «Повторение пройденного». Упоминания об этом предварительном названии можно найти в воспоминаниях В.В. Вейдле, Г.В. Адамовича, В.С. Яновского. Это цикл произведений, включавший в себя повесть «Обман», романы «Счастье» и «Письма о Лермонтове», а также рассказы «Пробуждение», «Композиция», «Повторение пройденного» и др. К сожалению, Фельзену не удалось довести свой замысел до конца, поскольку в 1943 году он был арестован и, предположительно, убит в газовых камерах Освенцима.
Повествование в «Обмане» ведётся от первого лица. Главный герой - безымянный молодой малообеспеченный эмигрант, свои письма и дневники он адресует Елене Владимировне Герд, или, как он ласково к ней обращается, - Лёле: «Я даже боюсь этой неутомляющей легкости, нарочно задерживаюсь на чем-нибудь мне трудном и, с при-
© Крюков А.А., 2015
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова М- № 1, 2015
113
дирками, упорно ищу неуловимые словесные разрешения и кажущиеся единственно-верными и точными, но никакой искусственностью нельзя заменить внутренно-естественного напора, я нахожу необходимые слова и продолжаю торопливо записывать, точно в погоне за всем тем, что иначе потеряется и забудется: очевидно, прилежная дневниковая работа, как и всякая другая, станет ремеслом от напряжения и времени, и в ней уже не будет трудности или новизны, страсти утаивать и такой длящейся тайной записанное возвышать перед собою» [7, т. 1, с. 137]. Очень сложно определить форму этого повествования: это и внутренний монолог, и дневник, и неотправленные письма, в которых главный герой пытается как можно точнее описать и постичь как окружающую его реальность, так и воплотить в слове все возникающие в его сознании чувства (прежде всего, чувства, связанные с Лёлей.) Именно эта неопределённость и сложность жанровой природы повести «Обман» позволяет нам соотнести её текст с произведениями классической русской литературы, в особенности с психологической прозой.
С жанрово-типологической точки зрения повесть «Обман», первое крупное произведение Фельзена, которое иногда называют романом, близко к другому дебютному небольшому роману -к «Бедным людям» Ф.М. Достоевского. Присутствуют не только черты типологического сходства, но и перекличка сюжетов: и в том, и в другом произведении главный герой - мужчина, который пишет девушке. Но если в романе Достоевского Варенька Добросёлова отвечает на письма Макара Девуш-кина, что создаёт ощущение диалога, то в повести Фельзена все чувства и все мысли героя остаются при нём, единственный их реальный адресат - это читатель: «Я перестаю думать о благожелательной любящей женщине, которая одна удостоится прочесть и понять, нет, предвижу читателя, равнодушного, беспристрастного, и, конечно, предвижу его презрительное недоумение: ведь стараясь добросовестно, без плутовства, что-то свое изобразить, я как бы это свое предаю - выискиваю в нем дурное, обычно людьми скрываемое (часто и от себя), и невольно стыжусь выигрышного» [7, т. 1, с. 137].
С другой стороны, если рассматривать текст повести как дневник, то само собой приходит сравнение с романом М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», а точнее с главой (повестью) «Княжна Мери». И в том, и в другом произведении в дневниковой форме герои пытаются разобраться в своих противоречивых переживаниях, понять, что их притягивает в личности их избранниц. Если сравнить два фрагмента, то видно, что и герой Лермонтова, и герой Фельзена пытаются разгадать тайну женственности и красоты, любуясь внешним обликом героинь. Лермонтов: «Ботинки сои1еигрисе стягивали у щиколотки ее сухощавую ножку так
мило, что даже не посвященный в таинства красоты непременно бы ахнул, хотя от удивления. Ее легкая, но благородная походка имела в себе что-то девственное, ускользающее от определения, но понятное взору» [4, т. 6, с. 278-279]. Фельзен: «...у неё необыкновенно бледное (словно перепудренное) лицо и глаза, похожие на кукольные - из-за сине-фарфорового оттенка и длинных, тяжело и плавно опускающихся ресниц - и неожиданно-милая, после всей этой как бы искусственной неподвижности, дрожащая, прищуренная усмешка» [7, т. 1, с. 65]. В обоих произведениях главные герои исследуют природу своего чувства к героине. Именно здесь происходит смещение акцентов, выявляется момент полемического диалога. В «Герое нашего времени» Печорин размышляет над тем, зачем ему любовь княжны Мери, зачем он мучает её, словно вампир. В «Обмане» же происходит всё с точностью до наоборот: здесь роль «вампира», который играет чувствами героя, берёт на себя его возлюбленная - Лёля. Герой Фельзена оказывается противоположным герою Лермонтова, он словно исследует чувство с позиции княжны Мери: пытается понять, что его влечёт к Лёле, почему он терпит все её выходки и измены.
В области психологического изображения Фельзен сближается с другим великим писателем - Львом Николаевичем Толстым. Характеристика, данная прозе Толстого Н.Г. Чернышевским в статье «Детство и отрочество. Военные рассказы графа Л.Н. Толстого», подходит и к произведениям Фельзена: «Внимание графа Толстого более всего обращено на то, как одни чувства и мысли развиваются из других; ему интересно наблюдать, как чувство, непосредственно возникающее из данного положения или впечатления, подчиняясь влиянию воспоминаний и силе сочетаний, представляемых воображением, переходит в другие чувства, снова возвращается к прежней исходной точке и опять и опять странствует, изменяясь, по всей цепи воспоминаний; как мысль, рождённая первым ощущением, ведёт к другим мыслям, увлекается дальше и дальше, сливает грёзы с действительными ощущениями, мечты о будущем с рефлексией о настоящем» [8, т. 3, с. 426]. По сути дела, Чернышевский говорит о доминировании в психологическом изображении Толстого приёма «диалектики души». Но если такая сложная, изображающая текучее, меняющееся чувство, форма повествования у Толстого всего лишь компонент структуры целостного литературного произведения, то у Фельзена этот приём распространяется на всю повесть и на все последующие романы и становится главенствующим. Именно стремление изобразить, как зарождаются чувства, мысли, ощущения, становится одним из главных намерений Фельзена: «У меня возникло желание язвительно ее спросить "ну, как же вы теперь, согрелись", уколоть, показать,
что вижу и знаю, однако я побоялся неловкости, несвоевременности выступления и - в который раз - по-слабому промолчал. Боль еще не появилась, только предвиденье её длительности, её безмерной силы и неумолимости, какого-то соответствия её тому, что сегодня происходит или может произойти, и с каждым новым ударом я всё удивленнее себя спрашивал, до чего же эта боль дойдет, сколько же я перенесу, а пока - до боли - лишь безрассудно-весело опьянялся, как опьяняются люди разрастающимся шумом оркестра, перекрикивающим осмысленную мелодию, или громкими, разрушительными событиями, или же собственной возможной гибелью - кому-то, неизвестному и во всем виновному, назло» [7, т. 1, с. 141].
Событий как таковых в повести «Обман», как и в других произведениях, входящих в «роман с писателем», мало. Обо всех уже произошедших событиях мы узнаём через призму рефлексии главного героя, которая часто смещает акценты, делая из незначительного события значительное. Больше внимания уделяется мелким подробностям отношений с Лёлей, которая является центром повествовательного космоса в «Обмане».
Каждый эпизод, связанный с Лёлей или с тем, какое чувство она вызвала, скрупулёзно фиксируется и запоминается, регистрируются каждая обида, радость, разочарование. Главный герой словно хочет законсервировать все события своей эмоциональной жизни внутри этого текста-дневника-письма.
Стиль самой повести характеризуется избыточностью прилагательных, причастных и деепричастных оборотов; синтаксис «ветвист» и многомерен. От читателя требуется много внимания, чтобы точно следить за мыслью героя. Эта особенность фельзеновской прозы сближает её, как уже говорилось, с циклом романов М. Пруста в «Поисках утраченного времени», аналогично которым задумывался цикл «Повторение пройденного».
Оценки прустианского влияния на творчество Фельзена расходятся. Ю. Терапиано писал: «Следуя манере письма Пруста, Фельзен порой злоупотреблял длиннейшими периодами, нагромождением эпитетов, утомительно-подробными описаниями» [6, с. 130]. Эта оценка современного Фельзену критика рассматривала его прозу с точки зрения удобства для чтения, а не с точки зрения художественной ценности. Нам гораздо ближе оценка современного исследователя А. Закуренко: «Следует заметить, что Рассказчик постоянно использует существительные, словно столбы, вокруг которых натянута сетка из прилагательных-эпитетов (парных, тройных и т.д.), которые заполняют и онтологически укрепляют пространство речи, -отсюда игра теней на внутренней территории» [2].
Нельзя сказать, что Фельзен слепо подражал Прусту, эпигонски копировал его манеру, стиль письма, напротив: Фельзен очень глубоко прочув-
ствовал и понял прозу Пруста, воспринял её как большое литературное открытие, поэтому говорить о подражании здесь довольно сложно. Вот что пишет Фельзен в своей статье «О Прусте и Джойсе»: «По-моему, безоговорочное преимущество, победа и очарование Пруста в том, что он говорит о задевающем, отыскивает для каждого данного положения или персонажа отчетливую "психологическую линию" и с упрямой, железной последовательностью ее проводит через оправданно-длинные свои фразы. Ведь бывают не только отвлеченные мысли, но и мысли душевно-сердечные - о наших чувствах, о непосредственной человеческой деятельности. Их не строят, они подсказываются изнутри и, органически связанные с неуловимой текучей нашей жизнью, "обрастают", и огромная трудность и суметь их высвободить и показать -достаточно бережно, не умертвив и не порывая их связи с живой жизнью. И вот, мне кажется, одна из целей прустовского творчества - ради жизненности содействовать "обрастанию" и ради ясности самую мысль называть» [7, т. 2, с. 218].
Ещё одна особенность творчества Фельзена состоит в том, что его литературный цикл «Повторение пройденного» включает в себя не только три крупных произведения, но и россыпь рассказов-сателлитов, не связанных прямо с основным сюжетом. Это позволяет нам говорить о прозаических текстах Фельзена как о сложном и крупном художественно-эстетическом единстве - метаромане или метатексте. Если романы и повесть - это крупные мазки масштабного художественного полотна, то рассказы становятся уточняющими штрихами, развивающими небольшие сюжетные и идейные линии. Подобный способ соединения произведений встречается и у современников Фельзена (В.В. Набоков с его «кочующими» предметами и персонажами, У Фолкнер и его Йокнапатофская сага) и у авторов более младшего поколения («Повести о Глассах» Д.Д. Сэлинджера).
Подводя итог, можно сказать, что у Фельзена, как и у многих писателей-эмигрантов, видна тенденция к дневниковой, мемуарной прозе. Но она реализована не в документальной, а в художественной, в образно-сконструированной форме. Как точно подчёркивает Л.Я. Гинзбург, «литература вымысла черпает свой материал из действительности, поглощая его художественной структурой» [1, с. 9]. Повесть Фельзена «Обман» была своего рода попыткой зафиксировать воспоминания и чувства мира внутреннего, чтобы оградиться и защититься от ужасов мира внешнего.
Библиографический список
1. Гинзбург Л.Я О психологической прозе. - Л.: Художественная литература, 1977. - 450 с.
2. Закуренко А.Ю. Трилогия Ю. Фельзена «Обман», «Счастье», «Письма о Лермонтове» и рассказ
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова М- № 1, 2015
115
«Перемены» // Топос: литературно-философский журнал. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.topos.ru/article/4278 (дата обращения: 14.10.14).
3. Каспэ И.М. Искусство отсутствовать. Незамеченное поколение русской литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2005. - 192 с.
4. Лермонтов М.Ю. Полн. собр. соч: в 10 т. -М.: Воскресенье, 2000-2002.
5. Соливетти К. «Письма о Лермонтове» Юрия
Фельзена: автор как персонаж // Соливетти К. Автор и его зеркала. - СПб.: Алетейя, 2005. - С. 209229.
6. Терапиано Ю.К. Встречи. - Нью-Йорк: Издательство имени Чехова, 1953. - 206 с.
7. ФельзенЮ. Собр. соч.: в 2 т. / сост., подг. текста, вст. статья и примеч. Л. Ливака. - М.: Водолей, 2012.
8. Чернышевский Н.Г. Детство и отрочество. Военные рассказы графа Л.Н. Толстого // Полн. собр. соч: в 15 т. - М.: Гослитиздат, 1939-1953.
