Научная статья на тему 'Традиции древнерусской литературы и христианские мотивы в раннем творчестве Н. В. Гоголя'

Традиции древнерусской литературы и христианские мотивы в раннем творчестве Н. В. Гоголя Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
2007
234
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
АГИОГРАФИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ / МОТИВ "ПЛАЧА" И "СЛАВЫ" / ОБРАЗ РУССКОЙ ЗЕМЛИ / БЫТОВЫЕ ПОВЕСТИ XVII ВЕКА / САТИРИЧЕСКИЕ ПОВЕСТИ XVII ВЕКА / БОГОРОДИЧНЫЙ МОТИВ / MOTIVE OF "LAMENTATIONS" AND "GLORY" / HAGIOGRAPHICAL TRADITION / IMAGE OF RUSSIAN LAND / 17TH CENTURY EVERYDAY LIFE STORIES / 17TH CENTURY SATIRIC STORIES / DEIPAROUS MOTIF

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Налётова Татьяна Борисовна

Древнерусские литературные традиции, влияющие на христианские мотивы в раннем творчестве Н.В. Гоголя, проявляются в виде агиографической (житийной) традиции, традиции «Слова о полку Игореве», а также традиций бытовых и сатирических повестей XVII века.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Traditions of Old Russian literature and Christian motifs in Nikolai Gogol''s early works

Тhe Old Russian literary traditions influencing Christian motives in early creative work of Nikolai Gogol, appear in the form of hagiographical tradition, tradition of "The Tale of Igor's Campaign", and also in the traditions of the stories of everyday life and satirical stories of the 17th century.

Текст научной работы на тему «Традиции древнерусской литературы и христианские мотивы в раннем творчестве Н. В. Гоголя»

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

УДК 821.161.1.09

Налетова Татьяна Борисовна

Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова

naletova.tatiana@ yandex.ru

ТРАДИЦИИ ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ХРИСТИАНСКИЕ МОТИВЫ В РАННЕМ ТВОРЧЕСТВЕ Н.В. ГОГОЛЯ

Древнерусские литературные традиции, влияющие на христианские мотивы в раннем творчестве Н.В. Гоголя, проявляются в виде агиографической (житийной) традиции, традиции «Слова о полку Игореве», а также традиций бытовых и сатирических повестей XVII века.

Ключевые слова: агиографическая традиция, мотив «плача» и «славы», образ Русской земли, бытовые повести XVII века, сатирические повести XVII века, богородичный мотив.

аревнерусская литература и её традиции играют значительную роль в осмыслении фундаментального пласта всей рус-атуры XIX века. Безусловно, творчество Н.В. Гоголя 1830-х годов, включающее в себя сборники «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород» и петербургские повести, вбирает в себя раз-ноаспектное единство традиций древнерусской литературы. В современном литературоведении этому вопросу не уделено должного внимания, несмотря на его важность, поскольку в раннем периоде творчества Н.В. Гоголя древнерусские традиции оказывали влияние, прежде всего, на христианские мотивы, реализующиеся в художественной ткани произведений писателя.

Л.И. Сазонова, исследуя раннее творчество Н.В. Гоголя, акцентирует внимание на литературной ориентированности повестей на средневековые традиции, наделённые христианской спецификой. В статье «Средневековый мотив богородичного чуда в повести Н.В. Гоголя "Портрет"» она отмечает: «Средние века привлекали Гоголя как христианского писателя-моралиста, поэтому при анализе его творчества нельзя не учитывать направленность его взгляда на литературу и культуру, идущую из глубины веков» [10, с. 79]. На наш взгляд, средневековые мотивы повестей Гоголя неразрывно связаны с древнерусскими.

В гоголевской повести «Ночь перед Рождеством» ярко прослеживается агиографическая (житийная) или патериковая традиция. Житийные элементы проявляются в образе Вакулы - кузнеца, воплощающего собой христианскую добродетель. Представление христианской добродетели занимает центральное место во всех житиях и патериках. Не случайно исследователь древнерусской литературы В.В. Кусков отмечает: «В центре жития - идеальный христианский герой, следующий в своей жизни Христу» [6, с. 33].

Разновидностью агиографической литературы являются Патерики (Отечники), в которых (в отличие от жития) давалось не всё жизнеописание главного героя (чаще всего монаха), а лишь наиболее важные, с точки зрения их святости, подвиги и со-

бытия. Особый акцент делался на успешную борьбу главного героя с демонами. Примечательно, что «присущая целому ряду патериковых рассказов занимательность, сюжетность повествования, сочетание наивной фантастики с бытовыми эпизодами привлекали внимание читателей» [6, с. 34]. Специфика патериковой прозы, включающая в себя содержание устных слухов, преданий и других жанров восточнославянского фольклора, а также элементы религиозных сентенций, молитвы и описания чудес и видений, на наш взгляд, близка этой гоголевской повести. Благочестие Вакулы, его вера в Бога, его соблюдение поста и церковное покаяние, его способность комично провести чёрта, а также при помощи живописи осмеять его -всё это отражает патериковую традицию в раннем творчестве Гоголя.

Схожа в этом отношении с «Ночью перед Рождеством» петербургская повесть «Портрет». В ней показаны в сопоставительном плане судьбы художников, один из которых, предав свой талант и став модным живописцем, посвятил себя служению золоту и нечистому, другой, иконописец - Богу. В первой части произведения разрабатывается тема дьявольского искушения, погубившего талант, а во второй описывается, каким образом другому герою, автору дьявольского портрета, удалось преодолеть искушение и обрести путь к спасению.

Главный герой второй части - иконописец -получил от церкви заказ изобразить «духа тьмы». В размышлениях о том, как нарисовать дьявола, иконописцу пришел на ум облик «страшного ростовщика», который не преминул явиться во плоти и заказать свой портрет. Работа над дьявольским портретом была великим испытанием для художника, поэтому портрет остался не окончен. Находясь дома у мастера, художественное творение оказало свое разрушительное воздействие на жизнь своего владельца (характер живописца изменился, он стал завистлив к ученикам, работы его утратили святость, его преследовали несчастья и внезапные смерти - жены, дочери и малолетнего сына). Прозрев в случившемся кару небесную, главный герой, чтобы искупить свой грех, удалился в уединенную

© Налетова Т.Б., 2014

Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 4, 2014

129

обитель и только здесь начал обретать душевный покой. Но, даже находясь в монастыре, еще долгое время он считал невозможным для себя приступить к написанию заказанного настоятелем «главного образа в церковь». В пустыни на протяжении нескольких лет постом и молитвой он укреплял свое тело и душу, готовя себя к духовному подвигу, сидел за работой целый год (в противоположность первому главному герою Гоголя Чарткову), и, наконец, смог создать истинное произведение искусства, исполненное святости. В отличие от им же написанного портрета ростовщика, на картине Рождества Иисуса «святая, высшая сила водила» его кистью и «благословенье небес почило» на его труде [5, с. 125]. Исследуя повесть, Л.И. Сазонова обращает особое внимание на этот момент, указывая на его связь с мотивами богородичного чуда: «Произошло богородичное чудо: художник обрел спасение» [10, с. 81]. В повести ярко прослеживается древнерусская традиция божественного предназначения искусства и душевной чистоты его автора - творца, поэтому спасение души героем найдено благодаря её очищению путём самоотречения, строгого поста и молитвы. Нравственно очистившись, художник создаёт истинно божественное произведение, поскольку, по Гоголю, настоящее произведение может создать человек духовный. Эта авторская интенция, на наш взгляд, совпадает с древнерусскими агиографическими традициями. Подобно героям житийной литературы, гоголевский иконописец проходит путь нравственного очищения.

Кроме того, в повести прослеживается связь с традициями литературы XVII века об иконописцах, где важнейшим аспектом, как отмечает Л.И. Сазонова, является «...житие мастера, его "совесть", которая ставилась в зависимость от "чистоты" веры. Отсюда же особое внимание в Новое время и к тем текстам, которые возвышали иконописца, требуя от него святости, в частности к появившемуся во второй половине XVII в. "Сказанию о святых иконописцах".» [10, с. 80].

Определённая соотнесенность повести «Портрет» с древнерусской христианской традицией пока не привлекала должного внимания, хотя еще в начале XX века поэт и литературный критик И.Ф. Анненский сделал краткое замечание: «И как нарочно Гоголь написал её в манере пролога или минеи!» [2, с. 16].

Вторая важная древнерусская традиция, на наш взгляд, прослеживается в повести «Тарас Бульба», в которой замечаются литературные параллели с историческими воинскими повестями, ярко отражающими военную тему в религиозном аспекте, а также со «Словом о полку Игореве».

В основе гоголевской повести лежит некая историческая эпоха. Но Н.В. Гоголь на страницах произведения, несмотря на вымышленность геро-

ев, хотел запечатлеть Запорожскую Сечь со всеми её стремлениями к свободной жизни, которой гордится запорожец. Воинские повести также не равны по степени реальности. «Одни из них отражают действительные факты с сохранением деталей, другие дают лишь сочиненную картину, лишенную действительных черт события. Есть и смешанный тип повестей, средний между приведенными характерными крайностями...» [9, с. 377].

Традиция «Слова о полку Игореве» в повести «Тарас Бульба» Н.В. Гоголя заключается в сюжетном мотиве военного похода за веру христианскую и святую Русь, представляющем собой важнейший концепт этих произведений. Так, на страницах древнерусского памятника мы читаем: князь Игорь «.исполнившись ратного духа, навел свои храбрые полки на землю Половецкую за землю Русскую» [12, с. 64]. В «Слове о полку Игореве» главенствует призыв к единению русских земель против половцев, являющихся носителями языческой нехристианской веры. В «Тарасе Бульбе» этого нет, но, на наш взгляд, сюжетный христианский мотив обоих произведений схож. В «Слове о полку Игореве» религиозные представления соединились в его идейном содержании с древним культом земли, который также в какой-то мере отразился на идейной стороне гоголевской повести. Образ Русской земли в древнерусском памятнике очень важен. Не случайно в «Слове.» многократно повторяется фраза: «О Русская земля!...» [12, с. 60], принадлежащая как автору, так и главным героям.

На страницах повести «Тарас Бульба» весьма частотен образ Русской земли в последних речах запорожцев, умирающих в смертельном бое за веру и за Русь. Так, смертельно раненый Бовдюг собрал «весь дух свой и сказал: «Не жаль расставаться со светом. Дай Бог и всякому такой кончины! Пусть же славится до конца века Русская земля!» [4, с. 122]. Куренной атаман Балабан, почуяв предсмертные муки, тихо сказал: «Сдаётся мне, паны-браты, умираю хорошею смертью: семерых изрубил, девятерых копьём исколол. Истоптал конём вдоволь, а уж не припомню, скольких достал пулею. Пусть же цветёт вечно Русская земля!..» [4 , с. 123]. Аналогичной была предсмертная речь козака Кукубенка: «.Пусть же после нас живут ещё лучшие, чем мы и красуется вечно любимая Христом Русская земля!» [4, с. 123]. Такая закономерность в художественной ткани произведения не случайна, поскольку за счёт неё реализуется романтический аспект товарищеского единения запорожцев против ляхов-католиков за Русскую землю. Идейная концепция рассматриваемого эпизода гоголевской повести «Тарас Бульба» заключается в борьбе и за христианскую (православную) веру, символом которой является святая Русская земля. Примечательно, что смерть за Родину была весьма почётной для запорожца, поскольку вся его жизнь

Традиции древнерусской литературы и христианские мотивы в раннем творчестве Н.В. Гоголя

была посвящена борьбе за Русь и православную веру. Не случайно в повести мы можем наблюдать следующие высказывания повествователя: «...И вылетела молодая душа. Подняли её ангелы под руки и понесли к небесам. Хорошо ему будет там. "Садись, Кукубенко, одесную меня! - скажет ему Христос, - ты не изменил товариществу, бесчестного дела не сделал, не выдал в беде человека, хранил и сберегал мою церковь"» [4, с. 123].

Важно отметить в гоголевской повести и «отеческое» слово Тараса Бульбы о товариществе. Здесь, на наш взгляд, можно увидеть литературные параллели с «золотым» словом Святослава в «Слове о полку Игореве», где киевский князь призывает князей к примирению, единению и братолюбию. В древнерусском памятнике мы читаем: «Тогда великий Святослав изронил золотое слово, со слезами смешанное, и сказал: <...> Вступите, князья, в золотое стремя за обиду нашего времени, за землю Русскую, за раны Игоря, храброго Святославича!..» (курсив наш - Т.Н.) [12, с. 68].

Аналогичны гоголевские интенции в речи Тараса о товариществе: «Хочется мне вам сказать, панове, что такое есть наше товарищество. Вы слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была земля наша: <.> и города были пышные, и храмы, и князья, князья русского рода <...> Всё взяли бу-сурманы, всё пропало. Только остались мы, сирые, да, как вдовица после крепкого мужа, сирая, так же как и мы, земля наша! Вот в какое время подали мы, товарищи, руку на братство! Вот на чём стоит наше товарищество! Нет уз святее товарищества!..» (курсив наш - Т.Н.) [4, с. 116]. Подобно Святославу, Тарас призывает казаков к борьбе за Русскую землю и «обиду своего времени». Несмотря на то, что «золотое» слово Святослава было произнесено в Киеве, воздействие его речи аналогично воздействию речи Бульбы. Так, Д. С. Лихачёв отмечает: «Неподвижен великий князь Святослав Киевский, но его "золотое слово" обращено с Киева "на горах", где он сидит, ко всем русским князьям и обходит по кругу всех русских князей по границам Руси. Движется не он, но зато движется все вокруг него. Он господствует над движением русских князей, управляет их движением.» [7, с. 22].

Достаточно явственно прослеживается в повести «Тарас Бульба» мотив «плача» и «славы», столь характерный для «Слова о полку Игореве» и отмеченный в древнерусском литературном памятнике Д.С. Лихачёвым: «"Плачи" и "славы" автор "Слова." буквально приводит в своем произведении, им же он больше всего следует в своем изложении. "Плачи" автор "Слова." упоминает не менее пяти раз: плач Ярославны, плач жен русских воинов, падших в походе Игоря, плач матери Ростислава. Плачи же имеет в виду автор "Слова." тогда, когда говорит о стонах Киева и Чернигова и всей Русской земли после похода Игоря.» [8, с. 311].

В «Тарасе Бульбе» мотив «плача» выражен в эпизоде прощания матери с сыновьями Остапом и Ан-дрием. Элементы «плача» прослеживаются также в авторских причитаниях и сетованиях по поводу предательства Андрия.

Мотив ославления или «славы» главных героев можно проследить в эпизодах борьбы и сражений казаков с ляхами. Нередко для этого автором в текст вводятся поэтические фольклорные элементы и образы (что также, на наш взгляд, сближает «Тараса Бульбу» со «Словом.»): «Как плавающий в небе ястреб, давши много кругов сильными крылами, вдруг останавливается распластанный на одном месте и бьёт оттуда стрелой на раскричавшегося у самой дороги самца - перепела, - так Тарасов сын, Остап, налетел вдруг на хорунжего.» [4, с. 103].

Сходство мотивов и образов в рассматриваемых произведениях прослеживается достаточно ярко. Сам факт влияния «Слова о полку Игореве» на гоголевское творчество, как отмечал О.В. Тво-рогов, «.не вызывает сомнения, как неоспорим и интерес писателя к памятнику древнерусской литературы» [11, с. 33].

Третья важнейшая древнерусская традиция, на наш взгляд, проявляется в повести «Вий». В художественной ткани произведения можно выделить элементы традиции демократической сатиры XVII века, содержащей антиклерикальную тематику. В гоголевской повести ярко представлен далеко не благочестивый быт семинаристов и бурсаков -представителей православного духовенства, для которых практически нормой жизни стали пьянство и разгул, воплощающие собой нравственное падение представителей христианской церкви.

В русской литературе XVII века «ярким обличительным документом, изображающим быт и нравы монашества, является «Калязинская челобитная» [6, с. 241]. В.П. Адрианова - Перетц в статье «Сатирическая литература [второй половины XVII в.]» пишет: «"Калязинская челобитная" осталась надолго лучшим реалистическим изображением монастырского разгула» [1, с. 203]. В.В. Кусков отмечает: «Повесть показывает несоответствие жизненной практики монашества требованиям монастырского устава. Нормой жизни иноков стало пьянство, чревоугодие и разврат, а не пост и молитва» [6, с.241]. На страницах сатирической повести мы читаем: «А коли мы, богомольцы твои, за правилом к вечеру утрудимся, до полуночи у пивного ведра засидимся и на утро встать не можем.»[13, с.458]. Аналогичен быт бурсаков в повести Гоголя. Не соблюдая законов церковного канона и беспричинно бражничая, Хома Брут тем самым совершает греховное дело. Хома перед тем, как явиться в церковь, не забывал «подкрепить себя доброю кружкой горелки» [4, с. 180], а перед третьей (и последней ночью в церкви) вытянул

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 4, 2014

131

«немного не полведра» (сивухи), так что «... пустился среди двора на расчищенном месте отплясывать тропака» [4, с. 189].

В гоголевской повести «Вечер накануне Ивана Купала» ярко прослеживаются элементы бытовых повестей XVII века, в частности, «Повести о Горе и Злочастии» и «Повести о Савве Грудцыне». Это четвёртая древнерусская традиция, которую мы выделили в гоголевском творчестве раннего периода. Обратимся к тексту «Повести о Горе и Злочастии». Как отмечает В.В. Кусков, «Идя с Молодцем «под руку», Горе «научает» его «богато жить - уби-ти и ограбить». Это и заставляет Молодца вспомнить «спасенный путь» и уйти в монастырь. Для героя и автора повести монастырь является отнюдь не идеалом праведной жизни, а последней возможностью спастись от своей злочастной доли» [6, с. 232]. Аналогичен финал «Повести о Савве Груд-цыне». В последней части повести описывается болезнь Саввы. В этих «бесовских мучениях» нетрудно обнаружить характерные признаки падучей болезни. А «развязка повести связана с традиционным мотивом «чудес» Богородичных икон: Богородица своим заступничеством избавляет Савву от бесовских мучений, взяв предварительно с него обет уйти в монастырь. Савва становится монахом» [6 , с. 235].

Нетрудно провести литературную параллель между рассматриваемыми бытовыми повестями XVII века и произведением Н.В. Гоголя «Вечер накануне Ивана Купала».

Во-первых, в «Вечере накануне Ивана Купала» можно отметить традиционный, характерный для повестей XVII века, мотив ухода в монастырь, как единственно верного пути к спасению души. «Пидорка дала обет идти на богомолье <.> приехавший из Киева козак сказал, что видел в лавре монахиню, всю высохшую, как скелет, и беспрестанно молящуюся, в которой земляки, по всем приметам, узнали Пидорку...» [3, с. 52]. Примечательно, что в бытовых повестях в монастырь ушли главные герои (Молодец и Савва Грудцын), а у Гоголя - возлюбленная главного героя. Таким образом, в творчестве писателя традиционный мотив трансформируется. Гоголевские интенции заключаются в том, что не будет спасения герою, совершившему убийство «невинного младенца». Убив Ивася, Петрусь уничтожает свою собственную душу. Заметим, что у Петра, как и у Саввы Груд-цына, появились признаки «бесовской» болезни: «Бешенство овладевает им; как полоумный, грызёт и кусает себе руки и в досаде рвёт клоками волоса <...> и снова бешенство, и снова мука...» [3, с. 51]. Но нет спасения этому гоголевскому герою. Во-вторых, в повести прослеживается мотив «чудес» Богородичных икон, выделенный В.В. Кусковым в «Повести о Савве Грудцыне» [6, с. 235]. Пидорка в монастырь пришла пешком и «.принесла оклад

к иконе Божьей матери, исцвеченный такими яркими камнями, что все зажмуривались, на него глядя» [3, с.52]. Эту художественную деталь, на наш взгляд, Н.В. Гоголь использовал неслучайно, поскольку она несёт особую смысловую нагрузку. Уйдя в монастырь и преподнеся драгоценный дар иконе пресвятой Богородицы, жена Петра обрела духовную защиту Божьей матери, что является символичным и традиционным в литературе XVII века. В-третьих, образ Басаврюка в гоголевской повести также может вести свои корни из бытовых повестей XVII века. Исследуя и сопоставляя «Повесть о Савве Грудцыне» и «Повесть о Горе и Злочастии», В.В. Кусков отмечает: «Вводится в повесть и средневековый мотив союза человека с дьяволом: в порыве любовной скорби Савва взывает к помощи дьявола, и тот не замедлил явиться на его зов в образе юноши. Идейно-художественная функция образа беса в повести близка функции Горя в «Повести о Горе и Злочастии» [6, с. 234]. Действительно, нельзя не согласиться со справедливым замечанием исследователя, поскольку средневековый мотив союза человека с дьяволом, весьма частотный в фольклоре и литературе, имеет разнообразные вариации. Таковым союзом в повести Н. В. Гоголя является сделка Петра Безродного и Басаврюка, художественная функция которого, на наш взгляд, близка к функции его предшественников в древнерусской литературе - «беса в образе юноши» в «Повести о Савве Грудцыне» и Горем в «Повести о Горе и Злочастии», ведущих главных героев к грехопадению.

Таким образом, древнерусские литературные традиции, влияющие на христианские мотивы в раннем творчестве Н.В. Гоголя, проявляются в виде агиографической (житийной) традиции, традиции «Слова о полку Игореве», а также традиций бытовых и сатирических повестей XVII века.

Библиографический список

1. Адрианова-Перетц В.П. Сатирическая литература [второй половины XVII в.] // История русской литературы: В 10 т. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941-1956. Т. II. Ч. 2. - 1948. - С. 187-206. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/irl/iЮ/i22/i22-1872.htm (дата обращения: 27.07.2012)

2. Анненский И.Ф. Книги отражений. - М.: Наука, 1979. - С. 6-20.

3. Гоголь Н.В. Собр. соч. в 6 т. - М.: Худ. лит, 1952. - Т I. - 352 с.

4. Гоголь Н.В. Собр. соч. в 6 т. - М.: Худ. лит, 1952. - Т II. - 340 с.

5. Гоголь Н.В. Собр. соч. в 6 т. - М.: , Худ. лит, 1952. - Т III. - 320 с.

6. Кусков В.В. История древнерусской литературы: учеб. для филол. спец. ун-тов. - 4-е изд. - М: Высшая школа, 1982. - 296 с.

Лермонтовские зачины: строфика, метрика и синтаксис

7. ЛихачевД.С. Литература эпохи «Слова о полку Игореве» (Памятники литературы Древней Руси. XII век. - М., 1980. - С. 5-22) [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.philology. ru/literature2/likhachov-80.htm. (дата обращения -27.07.2012)

8. Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» и особенности русской средневековой литературы: Слово о полку Игореве - памятник XII века. - М.; Л., 1962. - С. 300-320) [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www. philology.ru/literature/ literature2/likhachov-62,htm (дата обращения 27.07.2012)

9. Орлов А.С., Шамбинаго С.К. Слово о полку Игореве [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.philology.ru/literature2/orlov-shambinago-41.htm (дата обращения 27.07.2012)

10. Сазонова Л.И. Средневековый мотив богородичного чуда в повести Н.В.Гоголя «Портрет» // Славяноведение. - 2010. - № 2. - С. 79-87 [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.

imli.ru/PDF/Sazonova-Portret.pdf (дата обращения 27.07.2012)

11. Творогов О.В. Гоголь Николай Васильевич // Энциклопедия «Слова о полку Игореве»: [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://feb-web. ru/feb/slovenc/es/es2/es2-0322.htm (дата обращения 27.07.2012)

12. Слово о полку Игореве // Хрестоматия по древней русской литературе И-КУП века / сост. Н.К. Гудзий. - М.: Аспект - Пресс, 2002 - С. 58-71.

13. Список с челобитной Колязина монастыря // Хрестоматия по древней русской литературе XI-XVII века / сост. Н.К. Гудзий. - М.: Аспект -Пресс, 2002 - С. 456-459.

14. Повесть о Горе и Злочастии // Хрестоматия по древней русской литературе XI-XVII века / сост. Н.К. Гудзий. - М.: Аспект - Пресс, 2002 -С. 386-396.

15. Повесть о Савве Грудцыне // Хрестоматия по древней русской литературе XI-XVII века / сост. Н.К. Гудзий. - М.: Аспект - Пресс, 2002 - С. 400-425.

УДК 821.161.1.09

Патроева Наталья Викторовна

доктор филологических наук, профессор Петрозаводский государственный университет, г. Петрозаводск

[email protected]

ЛЕРМОНТОВСКИЕ ЗАЧИНЫ: СТРОФИКА, МЕТРИКА И СИНТАКСИС

В статье представлен анализ композиционных начал (зачинов) стихотворений М.Ю. Лермонтова с точки зрения их строфической либо астрофической организации, метрической схемы и синтаксического строения. Наблюдения над лермонтовскими интродукциями позволяют прийти к заключению о том, что наиболее частой формой зачина оказывается ямбический четырехстопный катрен, совпадающий по своим границам со сложным бессоюзным предложением.

Ключевые слова: зачин, строфика, метрика, поэтический синтаксис.

Зачин (в других терминах: начало, интродукция, экспозиция, вступление, завязка) -первый элемент обычной для лирического текста трехчастной композиции, описанной в работах Б.В Томашевского [9] и В.Е. Холшевнико-ва [10]. Вопрос о границах зачина - проблема, пока не нашедшая решения в работах литературоведов (лирическая композиция - вообще мало разработанная область теоретической поэтики). В.С. Баев-ский, например, предлагает интерпретацию зачина в объеме только первой строки текста [1, с. 22], часто заменяющей в лирике отсутствующее заглавие. В.Е. Холшевников же настаивает, что при определении границ интродукции важно учитывать «не количество стихов», саму «функцию лирического зачина» [11, с. 10]. Р. А. Евсеева отмечает, что решающую роль в проблеме выделения зачина играет «содержательная, смысловая завершенность начальных строк стихотворения, определенная степень законченности начального образа, который, появляясь в зачине, дополняется, детализируется, обрастает новыми значениями в разработке и обоб-

щается в концовке посредством известных поэтических приемов и средств» [5, с. 47].

Безусловно, решение вопроса о протяженности и правой границе зачина нуждается в синтаксическом обосновании. Вполне очевидна опосре-дованность процедуры вычленения зачина также анализом синтаксического устройства, графики (пауз-пробелов), строфики и метрики лирического текста.

Цель предлагаемой вниманию уважаемого читателя работы - анализ зачинов в лирике М.Ю. Лермонтова с точки зрения их строфической, метрической и синтаксической организации. Материалом исследования служат тексты 253 стихотворений М.Ю. Лермонтова 1828-1841 гг.

Известный историк русского литературного языка Л.А. Булаховский отмечал, что «переход к «романтическим» размерам и новые излюбленные виды рифмовки единицей стихотворного выражения сделали строфу» [2, с. 276]. Строфически организованные стихотворения М.Ю. Лермонтова составляют немногим более половины его лири-

© Патроева Н.В., 2014

Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 4, 2014

133

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.