CC BY
51
41. Длина меча из гробницы 5 кургана 31 ст. Новосвободной составляет 63 см. За критерий настоящего меча принят размер 60 см. (Горелик М.В. Оружие Древнего Востока. М., 1993. С. 15.
42. Мунчаев Р.М. Майкопская культура.
RADIOCARBON CHRONOLOGY OF SITES OF THE TYPE OF MAJKOP BURIAL AND NOVOSVOBODNENSK TOMBS
S.N. Korenevskii, A.D. Rezepkin
The article deals with some new chronological data received under the excavations of the Bronze Age sites in the Caucasus. The carbon analysis has been made by laboratories of Oxford, Moscow, Kiev etc. Results show that the chronological gap of Majkop sites is 4000/3900—3000/2900 BC. These data confirm the opinion of R.M. Munchaev who divided the chronology of Majkop culture into three stages in 1994.
© 2008
А.В. Безруков
ТОРГОВО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ СВЯЗИ ВОЛГО-КАМЬЯ ПО ДАННЫМ ПИСЬМЕННЫХ И АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ (VI в. до н.э. - VII в. н.э.)
Несомненным представляется то, что одним из самых трудных и актуальных аспектов древней истории периферийных районов Восточной Европы в целом и Волго-Камья, в частности, (при скудности письменных источников) является проблема сущности и направления древних торговых связей. Они могли быть обусловлены различными аспектами жизни обществ — торговым обменом сырьем, скотом, продуктами производства, общим культурным взаимодействием и прочим; следует также иметь в виду возможность инфильтрации отдельных групп населения из соседних регионов, передвижение крупных масс кочевых племен, что, несомненно, играло важную роль в жизни населения рассматриваемых районов. Основной целью нашей работы является определение основных направлений и сущности торговых коммуникаций в указанных районах в VI в. до н.э. — У-УП вв. н.э.
Реконструкция древних караванных путей для второй половины I тыс. до н.э. — первой половины I тыс. н.э. сложна вследствие практического отсутствия письменных источников и того, что археологические материалы почти не содержат прямых указаний на существование таких путей. Топография предметов импорта I тыс. до н.э. — середины I тыс. н.э. в лесостепи, указывает на главные направления и конечные пункты караванных дорог1. Трудно предположить, что среднеазиатские и боспорские купцы поднимались севернее лесо-
степной зоны, за исключением, вероятно, событий, связанных с Бартымским кладом. Население лесостепи, выступая в качестве контрагентов с далеким югом при посредничестве кочевников степи, само являлось в то же время посредником между торгово-ремесленным югом и таежным севером2.
Конечно, следует объективно оценивать информативные возможности археологических источников, поскольку до нас доходят только те свидетельства обмена и торговли, которые долго сохраняются, а основная масса обмениваемой продукции слабо представлена в археологическом материале, кроме того, археологический материал не может дать ответы на многие конкретные вопросы реального развития торговли, а позволяет лишь наметить общие закономерности и общие контуры развития торговых связей, тем более, что изучение торговых связей в основном базируется на исследовании керамики и античных бус, что неизбежно ведет к некоторой односторонности выводов3.
Кама и Волга были хорошо известны географам древности и раннего средневековья, поскольку этот путь использовался людьми как прекрасная торговая магистраль, ведущая из района Прикаспия и равнин Восточной Европы на Урал и далее. Обмен изначально шел, в первую очередь, высококачественной яшмой, кремнем, янтарем и металлами. Территория Волго-Камья, изолированная от масссового вторжения лесными масссивами, имела длительные периоды мирного существования, благоприятного для развития торговых отношений.
Согласно античной письменной традиции, восточными соседями скифов были кочевые племена, близкие скифам по образу жизни и известных грекам под именем «савроматов», а затем «сарматов», упоминаемые уже в «Истории». Обращение к Геродоту не случайно, так как вся последующая античная историография, греческие и римские авторы, так или иначе, обращаются к информации Геродота, касающейся племен и народов, населявших степи и леса вплоть до Южного Урала4. Ему же принадлежит одно из первых упоминаний о торговом пути, соединявшим греческие колонии Северного Причерноморья с районом Южного Приуралья (Herod., IV, 23, 24).
В «Географическом руководстве» Птолемея впервые на географических картах появляются реки Волга, Урал и Кама (Ptol., V, 8, 1-13). Эта часть карты Птолемея особенно интересна в связи с вопросом о торговом пути, так как в ней представлено подробное, детальное и, что особенно важно, точное описание района северного Прикаспия, закаспийских стран, течения Волги и Урала. Несмотря на отрывочность и фрагментарный характер информации, тем не менее, показателен сам факт вовлечения периферийных районов Восточной Европы в сферу внимания и интересов античных авторов как отражение общей тенденции расширения географических представлений древних греков и римлян.
В этом отношении примечательно то обстоятельство, что Геродот, называя крупнейшие реки Скифии и соседних стран: Истр, Тирас (Herod, IV, 51), Гипанис (Herod, IV, 53) и Танаис (Herod, IV, 57), даже не упомянул Волги, вероятно, уже и в то время игравшей важную роль речного торгового пути. Следовательно, Геродот вел речь преимущественно о сухопутных торговых путях, слабо зависящих от речных магистралей.
Самого пристального внимания, как нам представляется, заслуживают данные лингвистов о наименованиях Волги у различных племен на разных участ-
ках реки. Отмечается, что совпадение греческого, иранского, мордовского и готского названий Волги свидетельствует о том, что мордва лесостепной полосы уже в IV в. н.э., когда готы столкнулись с этим народом, употребляла то же название Волги, что и их южные соседи, населявшие степь иранцы; это обстоятельство отражает активные интеграционные процессы вдоль волжской магистрали различных племен и народов, преодолевших существенный природный рубеж на несколько столетий раньше, чем в бассейнах других рек Восточной Европы5.
Не случайно, рассказывая о верхних аорсах, Страбон (Strabo, XI, V, 8) указывает на то, что их прямые предки жили в приаральских и, возможно, южноуральских степях, следовательно, караванная торговля возникает у «протоаор-сов» на несколько столетий раньше, во времена Ахеменидов (VI-IV вв. до н.э.), когда караванные пути из оренбургских степей шли по берегам Эмбы, Узбоя, Амударьи и Сырдарьи6. Особого внимания заслуживает указание Страбона о торговле «верхних аорсов», встречаемых только у него, занимавших, по-видимому, земли западного Прикаспия (Strabo, XI, V, 8).
Относительно данного эпизода исследователи не пришли к единому мнению. Традиционно принято считать, что аорсы вели самостоятельную посредническую торговлю7. Более убедительным представляется, что сами аорсы не занимались посреднической торговлей, так как подобная трактовка входит в противоречие с самим Страбоном, отмечавшем примитивный натуральный обмен у номадов. Богатство их было результатом того, что они заняли старый торговый путь, а платежи купцов давали им большие средства и позволяли щедро платить боспорским грекам за вино, одежду и драгоценные вещи8.
В последующий период основное содержание эпохи связано, конечно же, с появлением на исторической арене в Северном Причерноморье сарматских племенных союзов и объединений и установлением их господства на огромном пространстве евразийских степей, от Дуная на западе и до Урала на востоке. При этом наименование «сарматы» выступает в большинстве случаев «исключительно как собирательное название для ираноязычных кочевников восточноевропейских степей, вне зависимости от их конкретного происхождения»9.
Это была особая эпоха для ираноязычных кочевников евразийских степей, однако она практически не оставила следов ни в письменных источниках, в которых невероятно сложно найти ни общей картины о народах, населявших степи, ни ясного рассказа о торговых и культурных контактах. Ф. Бози эту неполноту объясняет «утратой большей части историко-географической литературы», а также тем, что «новая интеллектуальная среда эллинистического времени должна была уделять меньше внимание народам, известным с древних времен, таким, как скифы и сарматы»10.
Но, как нам представляется, это в большей мере относится к народам, непосредственно соприкасавшимся с греками, а племена, занимавшие степные пространства на периферии Восточной Европы, именно в эллинистическую эпоху попадают в поле зрения античных историков, географов и политических деятелей.
Таким образом, именно крупные племенные объединения ираноязычных кочевников, населявших долины Урала, Волги 1 и их притоков, обеспечивали
стабильное функционирование торговых коммуникаций, протянувшихся на сотни и более километров, связывавших между собой отдельные районы и области Средней Азии, Кавказа, Закавказья и Северного Причерноморья.
Самой распространенной и многочисленной категорией привозных изделий на всей территории Восточной Европы являлись, очевидно, бусы различных форм и типов, изготовленные из самых разных материалов. Бусы и подвески у многих народов древности, в том числе и у племен Приуралья, Поволжья и Прикамья, были, вероятно, связаны с различными поверьями и приметами. Особые магические свойства приписывались не только изображению и форме, но и материалу — камню, из которого изготавливались бусы и подвески.
Чрезвычайно трудно определить, откуда поступали украшения и где они в основной массе производились, так как они были необычайно широко распространены по всему античному миру, и центры их изготовления находились в Средиземноморье, Причерноморье, на Ближнем Востоке, в античных городах Передней и Центральной Азии и в Закавказье. Одним из главных поставщиков был Египет, поэтому о месте производства конкретных типов и групп бус следует говорить только с известными оговорками.
Самыми ранними типами украшений, изготовленных из полудрагоценных камней, являются дисковидные и цилиндрические гешировые бусы, обнаруженные в ряде погребений Калиновского могильника прохоровского времени11. Наборы гешировых бус происходят из ряда раннесарматских погребений могильника Покровка - 8 с юга Оренбургской области12. В Южном При-уралье, при раскопках Темясовских курганов, расположенных на высоком правом берегу р.Сакмары (Баймакский р-н, Башкортостан) при археологических работах в 1970-1972 гг. в числе прочих предметов импортного происхождения были обнаружены гешировые и лигнитовые бусины в количестве 538 экз.13. Бусы и подвески из гешира или гагата, минерала приятного черного цвета в больших количествах встречены в могильниках Закавказья и Средней Азии14. Данный минерал А.В. Ферсман называл одним из излюбленных камней древности15.
Вполне вероятным представляется, что значительная часть украшений из гагата могла поступать с территории Закавказья через Прикубанье по древнему торговому пути в Танаис, шедшему вдоль восточных побережий Понта и Мео-тиды, а уже оттуда в Поволжье16.
В этом случае важную роль в качестве торгового посредника могла играть Диоскуриада, что косвенно подтверждает сообщение Страбона: «Эта же Дио-скуриада является началом перешейка между Каспийским морем и общим торговым центром для живущих выше и соседних народностей... Все они говорят на разных языках, так как живут врозь и замкнуто в силу своей гордости и дикости. Большинство их — это сарматы, но все они кавказцы» (Strabo, XI, II, 16, XI, II, 16). В пользу сказанного свидетельствует и тот факт, что с III в. до н.э. сарматы устанавливают тесные связи с Северным Кавказом и Азиатским Бос-пором, а изделия из гагата именно в это время получают широкое распространение у сарматов17. В.П. Шилов связывал проникновение гешира именно с Закавказьем18, где известны не только многочисленные находки гешира, но и места его добычи19. На территории Нижнем Поволжье известно большое коли-
чество наборов, включавших в себя янтарные подвески, 14-гранные бусы из сердолика, агата и янтаря20.
В древности среди многочисленных камней особая роль отводилось сердолику, занимавшему важное место в магических действиях. Считалось, что он может не только уберечь владельца от болезни, но и от бедности21.
Очевидно, что сердоликовые бусы, обнаруженные в погребениях Приура-лья, Поволжья и Прикамья, входят в обширный круг ювелирных изделий, известных на Ближнем Востоке, в Закавказье и Северном Причерноморье. Вполне вероятным представляется, что сердоликовые бусы и подвески попали в сарматские погребения вместе с украшениями из гешира с территории Закавказья, а именно через посредничество Диоскуриады.
Коралловые бусы и подвески известны уже в раннесарматских погребениях Южного Приуралья, в частности, с территории Оренбургской области. Подвески из ярко-красного коралла были обнаружены в погребениях могильника Покровка — 8 , а также у с.Привольное в кургане 2 в погребении 123. На террито-
рии Южного Приуралья подвеска из коралла происходит из сарматского кургана в устье р.Базы, левого притока р.Белой у села Атасово (Илишевский р-н., Башкортостан)24.
Раковины морских моллюсков, в частности раковины каури из Индийского океана, использовавшиеся в качестве украшений (подвески, нашивки), уже с конца неолита как предмет обмена получили распространение среди племен и народов Волго-Камья. Раковины каури и раковины грифеи, среди прочих импортных предметов, были обнаружены в Прохоровских и в Покровских курганах (быв. Оренбургской губ)25. По мнению Л.Т. Яблонского, раковины грифеи становятся частью погребального ритуала у женщин в савроматское время и прохоровский период26, о чем и свидетельствуют находки в погребениях Южного Приуралья.
Набор из шести жуков-скарабеев синего египетского фаянса среди каменных стеклянных бус был обнаружен в женском погребении I в. до н.э. — I в. н.э. (кургана 6) I Сорочинского могильника (п.Сорочинский, Оренбургская обл.)27. Данная находка скарабеев является пока единственной для района Южного Приуралья. Следует отметить также находку египетских пастовых бус, обнаруженных при раскопках курганного могильника у села Привольное Илек-ского района, где в погребении 6 (центральное) кургана 2 была обнаружена плоская бусина сердцевидной формы из египетского фаянса голубого цвета, совершенно аналогичная ей бусина была найдена в погребении 10 того же кургана, датируются оба погребения Ш-П вв. до н.э.28.
Бусы и скарабеи из египетского фаянса были обнаружены в самых различных районах древнего мира, зачастую удаленных друг от друга на значительное расстояние. В Западной Сибири в погребениях Речкино II в кургане 3 (погребение 3) были обнаружены фигурки Гарпократа из египетского фаянса в комплексе с импортными бусами из шпинели и сердолика29.
Одной из наиболее вероятных причин столь широкого распространения изделий из египетского фаянса, во многом обусловившей их появление в сарматскую эпоху в восточноевропейских степях, явилось включение Египта в состав Римской империи в I в. н.э. Находки египетских скарабеев в курганах Вол-
го-Донского междуречья, в частности, в погребениях кургана Жутово, очевидно, указывают на варварские городища Нижнего Подонья, через посредничество которых изделия из египетского фаянса поступали на территорию Нижнего и Среднего Поволжья, Прикамья и Южного Приуралья.
Проникновение подобных украшений к кочевым народам Волго-Камья в целом совпадают с путями проникновения импортных стеклянных и каменных бус, происходящих из античных центров Средиземноморья, Причерноморья и Закавказья.
Интерес представляют находки на указанной территории сапфирина-халце-дона в виде дисков, которые, очевидно, применялись в качестве наверший ножей и кинжалов у поздних сарматов, а сопутствующие им халцедоновые бусы могли использоваться для украшения кистей или темляков. Возможно, сарматы, а именно аорсы имели летние кочевья в районе р.Белой и оказывали влияние на угорские племена азелинско-мазунинского круга, и это помогает определить пути миграции древних сарматских племен, которые оставались основными проводниками античного влияния на дальнюю периферию30.
На Южном Урале при раскопках могильника Солончанка I на пластине с колчана были обнаружены гранатовые вставки, которые, согласно А.Д. Таирову, добыты из россыпей Индии или Цейлона, а через индийский центр торговли самоцветами попали в Иран, где были обработаны и вставлены в золотую пластину, украшавшую колчан; находка драгоценных камней неуральского происхождения служит доказательством существования во времена, предшествующие захоронению, связей населения южноуральских степей со странами Востока31.
Исключение составляет уникальная находка халцедоновой головки Амура, обнаруженная в 1991 г. при раскопках Мокинского могильника (близ гор.Пермь) в воинском погребении, которое содержит черты кочевнического, возможно, сарматского влияния32. Согласно исследователям, в данном случае мы имеем дело с фалерой — медалью римских легионеров, относящейся к периоду ранней Империи. Время изготовления определяется периодом правления Калигулы (37-41 гг. н.э.)33.
Что касается вопроса о том, каким образом римская фалера оказалась в Прикамье, то, возможно, ее появление связано с миграциями кочевников-сар-матов, участвовавших в войнах на дунайских границах, где фалера из халцедона могла быть ценным трофеем. Уникальная находка римской фалеры косвенно подтверждает тенденцию активизации торговых и культурных контактов между различными племенами степи и лесостепи в период Великого переселения народов степей Евразии.
Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что украшения собственно западноевропейского происхождения не получили сколько-нибудь значительного распространения у народов Приуралья, Поволжья и Прикамья в рассматриваемые хронологические периоды. Этому во многом способствовала не только сравнительно высокая цена римских импортных ювелирных украшений, но и развитое ювелирное производство боспорских мастерских, вполне удовлетворявших запросы варварской знати в продукции подобного рода.
Особый интерес в плане реконструкции торгово-экономических отношений
представляют находки серебряных византийских монет на территории рассматриваемого региона. Большая часть византийских серебряных монет VII в. Найдена на территории Прикамья, ограниченной бассейном р.Сылвы. Клады серебряных византийских монет V-VI вв. нам неизвестны, серебряная монета в международной торговле вытесняется золотой, и только в VII в. клады, содержащие серебряные византийские монеты, обнаружены на территории Закавказья и Прикамья. Клады византийских серебряных монет трижды зарегистрированы в Прикамье.
В Пермской области у пос.Бартым (Березовский р-н.) в 1950 г. в серебряном сосуде были обнаружены двести шестьдесят византийских серебряных монет; при закладке шурфа рядом были также обнаружены еще двенадцать однотипных гексаграмм Ираклия, которые чеканились в Константинополе между 615-629 гг.34 Бартымский монетный клад пришел в Прикамье не позднее середины VII в.35 Принимая во внимание его уникальный состав, хозяином его был, веротно, даже не закавказский, а византийский купец. Вполне может быть, что все византийские монеты завезены в Прикамье вместе, одним караваном из византийского Херсона в 630-е годы вверх по Дону, Волге и Каме.
Поразительное сходство закавказских и прикамских денежных кладов, на что уже неоднократно указывалось в нумизматической литературе, убедительно свидетельствует в пользу версии о наличии довольно тесных связей между Закавказьем и Прикамьем, осуществлявшихся посредством прямых контактов по Волге и Каме. Очевидно, большая часть византийских золотых и серебряных монет проникла на территорию Поволжья, Прикамья и Приуралья посредством торгового пути с территории Закавказья по Волге и Каме в сравнительно короткий отрезок времени (вторая половина V — середина VII в. н.э.).
Гораздо более многочисленная по своему составу, разнообразная по типам, богатству форм и тематике изображений и сюжетов целая серия серебряных сосудов византийского происхождения, обнаруженных в Прикамье и Приуралье. Наличие в указанных районах импортных предметов византийского происхождения отмечалось неоднократно, но мы на данный момент не имеем конкретных сведений о непосредственном сношении Прикамья и Приуралья с Византией или о прямом экспорте продукции константинопольских мастерских или каких-либо других ремесленных центров Византии в данные области, а тем более об изготовлении таковых специально с расчетом на экспорт в Приуралье и Прикамье.
В.Ю. Морозов наиболее вероятным временем поступления византийских сосудов называет VII в., позже времени Ираклия в Прикамье и Приуралье сосудов нет, и связано это с тем, что именно в середине данного столетия были перекрыты торговые пути в Среднюю Азию из Ирана36.
В плане возможного маршрута прохождения византийского серебра предпочтение отдается среднеазиатскому пути, по которому поступила большая часть импортных серебряных изделий.
В.Ю. Лещенко в решении поставленной проблемы значительную роль отводит закавказско-волжскому степному пути и хазарам как посредникам, большое количество серебра ими было получено после их набегов на Кавказ в 626 и 628 гг., и уже оттуда оно могло поступать непосредственно в Прикамье37.
Что же касается вопроса о распространении импортной бронзовой посуды, то, по мнению Б.А. Раева, «распространение бронзовой посуды северо-италий-ского производства шло через Малую Азию и Кавказ, приходится признать несостоятельным тезис о торговом пути, проходившем через дунайские провинции Римской империи; основной путь шел через Малую Азию и сарматов из армии МитридатаVI, разорявших Галатию, где жили азиатские кельты, поддерживавшие контакты с европейскими кельтами»38.
Таким образом, начиная с середины VI в. до н.э. античный импорт распространяется за пределы Северного Причерноморья, в первую очередь, через Оль-вию или, что более вероятно, через крупные торговые центры Боспорского царства, италийский импорт начинает проникать на территорию Волго-Камья, а с ГУ-Ш вв. до н.э. к этой торговле подключаются и варварские городища (Елизаветинское на Кубани, Елизаветовское в устье Дона, Каменское на Днепре).
Интенсивность и постоянство подобного рода контактов между южными странами и северными областями по Волге, Каме и Уралу на протяжении длительного времени объясняется, как нам представляется, сочетанием нескольких обстоятельств, в значительной степени способствовавших развитию торгово-экономических связей края с древними государствами:
Южный Урал с древнейших времен являлся одним из крупнейших поставщиков медной руды и металла далеко за пределы региона, а медь как металл, очевидно, использовалась как важнейший объект обмена в зарождающемся процессе межплеменной торговли, непосредственно включавшего в себя перемещения на довольно значительные расстояния, что явилось важной предпосылкой для установления тесных связей края с античными государствами в последующие эпохи. Помимо этого Урал, очевидно, являлся поставщиком пушнины, примером чего могут служить находки, обнаруженные в IV Семибратнем кургане и Артюховском склепе39.
На Урале присутствуют, кроме золота и других драгоценных металлов, драгоценные камни. Плиний приводит данные о том, что «... видов смарагда двенадцать: благороднейшие — скифские, названные так от того народа, у которого добываются» (РНп., 37, 64). Возможно, что какая-то часть упоминаемых Плинием изумрудов происходят из уральских месторождений, хотя, за одним исключением, характерные для уральских месторождений включения в древних камнях неизвестны; возможно также, что и какая-то часть аметистов в древности добывалась среди прочих известных месторождений также и на Урал40.
Таким образом, именно исключительно выгодное географическое и стратегическое положение района, богатство природных ресурсов, наличие высокоценной пушнины обусловили интерес древних к данному региону, активность и постоянство торговых магистралей, в течение длительного хронологического периода соединявших край с различными областями древнего мира.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Даркевич В.П. Художественный металл Востока. М., 1976. С. 143.
2. Таиров А.Д. Торговые коммуникации в западной части Урало-Иртышского междуречья. Челябинск, 1995. С. 43.
3. Акбулатов И.М. Экономка ранних кочевников Южного Урала. Уфа, 1999. С.102.
4. Мошкова М.Г. Краткий очерк истории савромато-сарматских племен // Археология СССР. Степи Евразии в скифо-сарматское время. М., 1989. С. 153.
5. Шрамм Г. Реки Северного Причерноморья (историко-филологическое иследова-ние их названий в ранних веках) // Взгляд издалека. Немецкие историки о прошлом Восточной Европы. М., 1997. С. 79.
6. Савельева Т.М., Смирнов К.Ф. Ближневосточные древности на Южном Урале // ВДИ. 1972. № 3. С. 119-120.
7. Лукьяшко С.И. О караванной торговле аорсов // Древности Евразии в скифо-сарматское время. М., 1984. С. 164.
8. Ростовцев М.И. Курганные находки Оренбургской области эпохи раннего и позднего эллинизма (с приложением П.К. Коковцова и С.И. Руденка) // МАР. 1918. №37 С. 130.
9. Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия: проблемы истории и культуры // Проблемы скифо-сарматской археологии и истории. Тезисы докладов конференции. Азов, 1988. С. 125-126.
10. Bozi F. The Nomads of Eurasia in Strabo // The archaeology of the steppes methods and strategies. Papers from the International Symposium held in Naples, 9-12 November 1992. Napoli, 1994. P. 116-119.
11. Шилов В.П. Раскопки Елизаветовского могильника в 1954 и 1958 гг. // ИРОМК. 1959. № 13. С. 84-116.
12. Яблонский Л.Т. Некоторые итоги работ комплексной Илекской экспедиции на юге Оренбургской области // Евразийские древности. 100 лет Б.Н. Гракову: архивные материалы, публикации, статьи. М., 1999. С. 330-348.
13. Пшеничнюк А.Х, Рязапов М.Ш. Темясовские курганы позднесарматского времени на юго-востоке Башкирии //Древности Южного Урала. Уфа. 1976. С. 132-143.
14. Обельченко О.В. Культура античного Согда по археологическим данным VII в. до н.э. — VII в. н.э. М., 1992. С.202.
15. Ферсман А.Е. Самоцветы России. Пгр, 1920. С.116.
16. Манандян Я.А. О торговле и городах Армении в связи с мировой торговлей древних времен V в. до н.э. — XV в. н.э. Ереван. 1954. С. 13-15.
17. Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. Проблемы хронологии и ее исторический аспект. М., 1990. С.115.
18. Шилов. Ук. соч. С. 440.
19. Куфтин Б.А. Материалы к археологии Колхиды // Тбилиси, 1949. Вып I. С. 53-54.
20. Яценко С.А. Диадемы степных кочевников в Восточной Европе в сарматскую эпоху//КСИА. 1986. Вып. 186. С. 17-18.
21. Марковин В.И. Сердолик — «камень счастья» // МИА. 1965. № 130. С. 269-272.
22. Яблонский. Ук. соч. С.337.
23. Мещеряков Д.В. Впускные погребения сарматской культуры в курганах на р.Илек //Археологические памятники Оренбуржья. Оренбург. 1997. С. 44-53.
24. Васильев И.Б. Сарматский курган на северо-западе Башкирии // СА.1973. № 4. С. 249-252.
25. Ростовцев. Ук. соч. С.18-22.
26. Яблонский. Ук. соч. С.329.
27. Железчиков Б.Ф., Пятых Г.Г. Среднесарматские погребения I Сорочинского могильника (Оренбургская обл.) // СА. 1981. № 2. С.274.
28. Мещеряков. Ук. соч. С.45-47.
29. Матвеева Н.П. О торговых связях саргатского населения с Центральной Азией (по материалам Тоболо-Ишимья) // Взаимодейстие саргатских племен с внешним миром. Омск, 1998. С.98.
30. Мельничук А.Ф., Вылегжанина М.В. Изделия из халцедона-сапфирина в Восточной Европе как индикатор культурных связей населения Прикамья с сарматским мром в первой половине I тыс. н.э. с. 80-81 // Новый Гиперборей. Межвуз. сб. науч. тр. Пермь, 2004. С. 80-81.
31. БушмакинА.Ф, Таиров А.Д. Гранат из могильника Солончанка I (Южный Урал)// Курган с усами Солончанка I Сб. науч. тр. Челябинск, 1999. С. 96.
32. Соболева Н.В. Раскопки Мокинского могильника //Археологические открытия Урала и Поволжья. Ижевск. 1991. С. 71-73.
33. Колобов А.В. Династическая пропаганда на знаменах и боевых наградах римских легионов (первый век Империи) //ПИФК. 2000. № VIII. С.131-132.
34. Бадер О.Н., Смирнов А.П. «Серебро Закамское» первых веков нашей эры //ТГЭ. 1954. Вып. 13. С. 19.
35. Морозов В.Ю. Пути проникновения сасанидских монет и художественных изделий в Поволжье и Прикамье // Евразийские степи в I тыс. н.э. Самара, 1996.
С. 148-159.
36. Морозов. Ук. соч. С.158.
37. Лещенко В.Ю. Восточные клады на Урале в VII-XIII вв. (по находкам художественной утвари) // Дисс. на соиск. учен. степ. канд. истор. наук. Л., 1971.
С. 242-243.
38. Раев Б.А. Бронзовая посуда эпохи позднего латена в Сарматии// Античный мир и археология. Проблемы истории и археологии древней ойкумены. Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 9. Саратов, 1993. С. 174-175.
39. Круглов Е.А. К вопросу об уральском экспорте на Боспоре // Боспорский феномен: погребальные памятники и святилища. Материалы международной научной конференции. СПб., 2002. Ч. 2. С. 237.
40. Ogden J. Jewellery of the Ancient World. London: Trefoil Books, 1982. Р. 106.
TRADE COMMUNICATIONS IN THE VOLGA-URAL REGION ACCORDING TO WRITTEN AND ARCHAEOLOGICAL SOURCES (6th CENTURY B.C. — 7th CENTURY A.D)
A.V.Bezrukov
According to ancient historians and geographers, large tribal unions of the Volga-Ural Region secured the functioning of trade communications during the 6th century B.C. — 7th century A.D. The author examines the role of tribes in transt trade.
