CC BY
105ГЕОПОЛИТИКА И ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
Андрей ГРОЗИН
ТОРГОВЛЯ ЭНЕРГОРЕСУРСАМИ
В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
В статье анализируются внутри- и внешнеполитические тенденции последнего времени, существенно влияющие на сложившуюся за последние десятилетия систему энергетического партнёрства Центральной Азии с мировыми центрами силы. Оценивается влияние этих процессов на перспективы энергетических проектов постсоветских республик Азии и общерегиональную стабильность. В условиях мировой геополитической турбулентности регион, сталкивающийся с многочисленными вызовами и угрозами экономической и социально-политической стабильности, оказывается в ситуации чрезмерной зависимости от глобальных игроков на мировом геоэкономическом поле. Отдельно рассмотрены перспективы трансформации сферы торговли энергоресурсами (в частности, нефтегазовой) и горнометаллургической составляющей хозяйственно-экономических комплексов республик Центральной Азии с Китаем как наиболее динамичным актором в геоэкономике региона.
Сфера торговли энергоресурсами, в частности нефтегазовая, и горнометаллургическая составляющая хозяйственно-экономических комплексов республик Центральной Азии (ЦА) привлекают к себе серьёзное внимание инвесторов. При этом сложность анализа реального положения дел в рассматриваемой сфере заключается не только в повсеместно завышаемых оценках запасов и производственных мощностей со стороны центрально-азиатских властных структур, но и в трудно анализируемых процессах экс-
ГРОЗИН Андрей Валентинович — кандидат исторических наук, заведующий отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ, старший научный сотрудник Института востоковедения Российской академии наук. Адрес: Российская Федерация, г. Химки, 141410, пр. Мельникова, д. 2/1, кв. 114. E-mail: andgrozin@yandex.ru. SPIN-код: 5621-8571
Ключевые слова: Центральная Азия, Россия, Китай, Казахстан, Запад, газ, нефть, газопровод «Центральная Азия — Китай».
траполяции общемировых кризисных явлений на суверенные республики ЦА: значительный массив данных экономического плана стран постсоветской Азии, которые необходимо учитывать зарубежному инвестору при оценке потенциальных проектов в ресурсных секторах национальных экономик, остаётся малодоступным. Кроме того, во всём регионе приняты достаточно жёсткие законодательные рамки, позволяющие истолковать интерес к объективному состоянию минерально-сырьевой базы стран ЦА и влияние элит стран региона на принятие тех или иных проектов как деятельность, угрожающую национальной безопасности центральноазиатских стран. В республиках также работает очень много инвесторов и владельцев месторождений — и крупных, и мелких, участвующих в сфере торговли энергоресурсами, и всеобъемлющей информации о том, как идёт работа по лицензионным соглашениям и о том, какие интересы имеются у многочисленных компаний, нет.
Осложняет возможности объективной оценки ситуации с торговлей энергоресурсами в регионе и то, что данная область экономической деятельности за годы суверенного развития региона окончательно перестала относиться к категории сугубо хозяйственной и стала обуславливаться процессами глобального геоэкономического и даже геополитического характера. Во многих процессах, касающихся торговли энергоресурсами в ЦА, гораздо больше «геополитики», чем обычного «бизнеса».
Стратегический баланс
Отличительной чертой внешней, и в частности экономической, политики всех республик Центральной Азии является её «многовекторность». Причём, у всех пяти государств постсоветской Азии как у республик, обладающих значительными энергоресурсами и предлагающих их мировому рынку (Казахстан, Туркмения, Узбекистан), так и у стран, обделённых углеводородным сырьём (Таджикистан, Киргизия), данный тип внешнеполитической и внешнеэкономической политики схожи.
Естественно, страны ЦА, участвующие в региональной и мировой торговле энергоресурсами, проводят более активную политику, выступая по мере возможности проактивными игроками в мировых геополитических процессах.
В условиях перманентно обостряющейся мировой геоэкономической конкуренции, характерной для XXI века, данное участие генерирует не только новые возможности, материальные и нематериальные «бонусы», но и в большей степени — риски и вызовы.
Очевидно, например, что региональный лидер в области вовлечённости в мировую систему торговли энергетическими ресурсами Республика Казахстан (РК) со своим сырьём расположена на стыке интересов таких цен-
тров силы, как США, Россия, ЕС и Китай. Каждый из них заинтересован в максимизации собственной выгоды от сотрудничества со своим централь-ноазиатским партнёром. Китаю нужен импорт нефти, газа и урана, России — чтобы казахская нефть не создавала чрезмерной конкуренции российскому сырью на европейском рынке, США заинтересованы в сохранении доминирующих позиций американских ТНК в ключевых энергетических проектах на территории РК, а также, в перспективе, в получении контроля за направлениями поступления каспийских энергоресурсов на мировые рынки.
Именно ситуация в РК представляет, по нашему мнению, особенный интерес в силу того, что республика:
• является безусловным региональным экономическим лидером;
• обладает самым крупным в регионе сырьевым потенциалом и в наибольшей мере включена в мировую систему торговли энергоресурсами;
• наряду с Узбекистаном остаётся максимально вовлечённой в область геополитических стратегий и интересов мировых центров силы.
До резкого обострения мировой геополитической динамики начала второго десятилетия XXI века, на прежнем этапе развития международных отношений Казахстану в той или иной мере удавалось удовлетворить каждую из сторон, извлекая из этого собственную выгоду. Многовекторная политика и «паразитирование» на противоречиях мировых центров силы демонстрировали положительные результаты.
Например, исходя из собственных интересов, Казахстан при продаже активов ПетроКазахстан выбрал «более сговорчивого» партнёра в лице государственной китайской CNPC, проигнорировав запросы ЛУКОЙЛ и индийской Oil and Natural Gas Corporation (ONGC). В другой ситуации — при продаже казахстанских активов индонезийской Nations Energy (месторождение Каражанбас, доказанные запасы которого составляют 400 млн баррелей) — поддержку получила китайская China National Offshore Oil Corporation (CNOOC), а та же индийская ONGC не получила желаемого.
Стратегически верно (с точки зрения эффективности реализации национальной внешнеполитической стратегии) поступил Казахстан и тогда, когда подписал соглашение с Китаем о строительстве Трансазиатского нефтепровода, по которому нефть поставляется в Китай и Восточную Азию, несмотря на глухое неодобрение этого решения со стороны США и ЕС.
С КНР Казахстан связывает ветка нефтепровода Атасу—Алашанькоу мощностью 20 млн т в год (в 2015 г. по нему было поставлено около 11 млн т, в том числе транзит российской нефти — 7 млн т) [ Трутнев, 2016].
Одновременно интенсивно развивалось сотрудничество в нефтегазовой отрасли России с Казахстаном, в том числе благодаря активизации деятельности компании ЛУКОЙЛ, ставшей крупнейшим российским инвестором в республике с накопленным объёмом инвестиций в казахстанскую эконо-
мику в размере около 7 млрд. Доля добываемого компанией углеводородного сырья достигает 10% от общего объёма добычи в РК1. Геологоразведочными работами в Казахстане занимается НК «Роснефть», владеющая лицензиями на Северо-Каспийский участок и месторождение Западно-Ракушечное в Каспийском море 2, а также осваивающая совместно с «Каз-МунайГазом» структуру Курмангазы в казахстанской секторе Каспия.
Преимущественно через территорию России осуществляется транзит казахстанской нефти на внешние рынки. В 2003 г. был введён в эксплуатацию нефтепровод Тенгиз — Новороссийск Каспийского трубопроводного консорциума (КТК). В 2004 г. в нефтепроводную систему КТК начала поступать нефть с нефтегазоконденсатного месторождения Карачаганак, в ноябре того же года — российская нефть, с октября 2016 г. — нефть с месторождения Кашаган. Уже в 2016 г. КТК был готов принять до 52 млн т нефти, а с третьего квартала 2017 г. — примерно на 10 млн т больше. Мощность прокачки можно также увеличить ещё на 5 млн т, если использовать антифрикционные присадки. По трубопроводу КТК идёт около половины всей добываемой в Казахстане нефти [Яковлева-Устинова, 2019].Казахстан-ская нефть также транспортируется по нефтепроводу Атырау — Самара (14—15 млн т в год) и по системе нефтепроводов Махачкала — Тихорецк — Новороссийск (3 — 5 млн т в год)3.
Последовательно развивалось и российско-казахстанское взаимодействие в газовой сфере. С 2002 г. действует СП ТОО «КазРосГаз», образованное на паритетной основе ОАО «Газпром» и казахстанским АО «НК «КазМунайГаз», основными функциями которого выступает закупка, переработка, транспортировка и реализация казахстанского природного газа и продуктов его переработки на внутреннем и внешнем рынках. «КазРос-Газ» также выступает оператором перспективного проекта по геологическому изучению и разведке трансграничного Имашевского газоконденсат-ного месторождения (на территории Астраханской области РФ и Атырауской области РК)4.
Таким образом, благодаря своей многовекторной политике и балансированию между интересами мировых держав, Нур-Султан (бывш. Астана)
1 ПАО «ЛУКОЙЛ». ЛУКОЙЛ в Республике Казахстан // http://lukoil-overseas.ru/projects/ kazakhstan, дата обращения 04.10.2019.
2 ПАО «НК «Роснефть». Шельфовые проекты // https://www.rosneft.ru/business/Upstream/ offshore/, дата обращения 06.10.2019.
3 Посольство Российской Федерации в Республике Казахстан. Российско-казахстанские торгово-экономические связи // http://www.rfembassy.kz/lm/dvustoronnie_otnosheniya/ torgovo-ekonomicheskie, дата обращения 04.09.2019.
4 ЗАО «КазРосГаз». Производство и реализация продуктов переработки // http://kazrosgas. org/rus/deyatelnost/proizvodstvo-i-realizaciya-produktov-pererabotki/, дата обращения 06.10.2019.
много лет не только обеспечивал собственную экономическую безопасность, поставляя энергоресурсы по различным направлениям, но даже выступал в качестве стабилизирующего фактора в рамках регионального геоэкономического целого.
«Докризисная» мировая энергетическая ситуация расширяла геополитическое влияние Казахстана. При этом возраставший спрос на энергоносители в странах ЕС, в Южной и Юго-Восточной Азии давал надежду на то, что в ближайшие 10—20 лет будет сохраняться значительный рост объёмов транспортировки центральноазиатских (в том числе и казахстанских) нефти и газа на мировой рынок.
Эти надежды, однако, не оправдались, что поставило республику, как и другие республики ЦА, обладавшие значимыми энергетическими ресурсами, в сложное положение.
Несмотря на озвучиваемые много лет властями РК планы и программы диверсификации и реиндустриализации экономики страны, локомотивом развития продолжает оставаться нефтегазовый сектор — республика является классическим «петростейтом». Так, если добыча нефти в 1992 г. составляла 25,8 млн т, то в 2018 г. объём добычи нефти и газового конденсата достиг рекордной отметки — 90,36 млн т. При этом почти 60% от этого объёма пришлось на три крупнейших проекта — Тенгиз, Карачаганак и Кашаган, суммарно добывших 53,9 млн т (104,7% к 2017 г.), из них на месторождение Тенгиз пришлось 28,6 млн (103,3% к плану), Карачаганак — 12,1 млн (100,8%) и Кашаган - 13,2 млн (120%).
При этом состояние казахстанской социальной сферы немногим лучше, чем у соседей. Например, средняя зарплата в РК в 2018 г. формально оказалась почти в полтора раза ниже, чем в России, и ненамного выше, чем в лишённой каких-либо сырьевых ресурсов Белоруссии. Размер минимальной оплаты труда в Казахстане также скромен: около 75 долларов (28 284 тенге в 2018 г.). Это ниже, чем в РФ, или даже на Украине. В Казахстане практически свёрнуто отечественное машиностроение, а чёрная металлургия заметно стагнирует: в 1990 г. в республике было выплавлено более 6,5 млн тонн стали, а в 2017 г. — около 4,6 млн тонн (это был локальный пик, в 2018 г. выплавили около 4 млн тонн) [Воробьёв, 2019]. Данная ситуация понятна: для экономики «петростейта» развитая чёрная металлургия не слишком необходима, тем более, что за рубеж можно продавать простую руду и продукты её первичной переработки.
Ситуация усугубляется растущим неравенством в социальной сфере различных регионов Казахстана [«Сумеречная зона»... 2013: 130—131].
С большим трудом и за 20 лет нефтедобывающий Казахстан решил проблему самообеспечения ГСМ, завершив (на китайские деньги) в 2018 г. реконструкцию трёх отечественных НПЗ. До этого от 30 до 45 % топлива приходилось закупать у РФ. То есть, несмотря на небольшое население,
огромные запасы полезных ископаемых (как рудные, так и углеводородные), Казахстан живёт беднее, чем Россия, а его обрабатывающая промышленность стагнирует, несмотря на многолетние попытки «возродить машиностроение».
Потенциальным риском для устойчивости социально-политической системы РК является формально стартовавший с апреля 2019 г. процесс транзита высшей власти в стране. В течение всего текущего года наблюдаются процесс общей разбалансированности всей управленческой и административной системы Казахстана. Продолжающийся и не имеющий чётких временных или организационных рамок процесс транзита высшей власти снижает эффективность работы политической системы РК, дробит и дезорганизует элиты в центре и на местах, провоцируя их взаимную борьбу и «двоевластие».
Дополнительным источником негативных тенденций в региональном развитии стало ужесточение общемировой геополитической конкуренции.
Геополитическая составляющая центральноазиатских трубопроводных проектов
Если после распада СССР и до 2008 г. практически весь центральноази-атский газ транспортировался в российском направлении, то в отношении нефтяных поставок ситуация сложилась иначе. В советские времена разведанные запасы нефти в регионе масштабно не использовались, и определять маршруты нефтяных потоков после 1991 г. республикам региона пришлось в обстановке жёсткой конкурентной борьбы мировых центров силы.
Глобальные мировые игроки вступили в борьбу за утверждение влияния на трубопроводную архитектуру Центральной Азии сразу после развала Советского Союза. В состоянии значительной финансово-экономической ослабленности и серьёзной политической зависимости Российской Федерации от «коллективного Запада» в 90-х гг. ХХ века трубопроводная система ЦА претерпела ряд изменений, что ознаменовало начало процесса спада энергетического влияния России — национальным интересам РФ был нанесён серьёзный урон в виде потери стратегического господства над цен-тральноазиатским нефтегазовым рынком [Мирзоолимов, 2012]. По мнению российского политолога С. Жильцова, вытеснение России из традиционных зон влияния (Центральная Азия, Закавказье) началось, когда «Вашингтон в полной мере оценил и успешно использовал уменьшение российского влияния в регионе, начавшееся в период козыревской «ориентации на Запад». Между тем складывающаяся геополитическая ситуация и экономическое положение России лишили её того потенциала, который мог бы способствовать сохранению позиций РФ на Каспии только на том основании, что она—правопреемница СССР. К тому же скорость геополитических
преобразований была столь стремительна, что руководство страны не имело полного представления о её внешнеполитических приоритетах. По этой причине в первой половине 90-х гг. влияние Москвы на принятие решения по такой важной проблеме, как международно-правовой статус моря, резко снизилось, а сами подходы к этой проблеме менялись под воздействием конъюнктурных факторов» [Жильцов, 2004].
В тот период разрушение хозяйственных связей между бывшими республиками СССР компенсировалось притоком иностранного (западного, в первую очередь) капитала, переориентацией стран региона на внешние сырьевые рынки. Сами центральноазиатские власти, желая укрепить собственные позиции и получить доступ к внешним ресурсам, также стремились придать максимально возможный импульс этим тенденциям. Задача преодоления зависимости от одного (российского) маршрута поставки энергоресурсов на мировые рынки стала иметь для них стратегически важное значение.
С момента распада СССР и образования на территории Центральной Азии независимых государств углеводородные ресурсы региона приобрели ключевое значение во внешней политике республик ЦА и стали привлекать интересы мировых центров силы. Наиболее активны в регионе Россия, США, страны Евросоюза и Китай, которые претендуют на занятие ключевых позиций в Центральной Азии, прежде всего, в энергетической сфере.
В течение первого десятилетия суверенного существования центрально-азиатских республик основная активность демонстрировалась нефтегазовыми ТНК США и Евросоюза. При этом основное внимание уделялось Казахстану, обладающему крупнейшими нефтяными и нефтегазовыми месторождениями, и Туркмении с её значительными газовыми запасами.
При этом, если для Соединённых Штатов углеводородное сырьё ЦА не представляло действительно серьёзного практического интереса, и намного значимее всегда был геополитический и геоэкономический потенциал региона, то для Брюсселя именно углеводороды всегда оставались основным предметом живого интереса [Мирзоолимов, 2012]. ЕС ориентирован на расширение влияния в Центральной Азии и постепенно увеличивает финансирование различных программ помощи. Так, если в период 2007— 2013 гг. ЕС выделил 750 млн евро., то на 2014—2020 гг. финансовая поддержка Евросоюза республикам ЦА составит до 1 млрд долл. [Еремина, 2019]. Вместе с тем, ассигнования ЕС несопоставимы по объёму с финансовым содействием России странам региона: например, капитал одного только Российско-Киргизского фонда развития составляет 1 млрд долл. В целом, по данным главы МИД РФ С. Лаврова, за период с 2007 по 2017 гг. разнообразная российская помощь странам ЦА превысила 6 млрд долл. В вузах РФ обучается около 150 тыс. студентов из центральноазиатских республик, 46 тыс. из которых — за счёт средств федерального бюджета. В эту
сумму не входит списание части долгов, не говоря уже о значении фактора трудовой миграции, грантов, безвозмездной помощи, беспошлинных поставок ГСМ, льгот в сфере ВТС и т. д. [Лавров, 2017].
Ряд международных консорциумов, созданных для добычи, транспортировки и дальнейшей реализации на мировых рынках центральноазиат-ских углеводородов, с начала 90-х годов ХХ в. поспешили застолбить место на потенциально богатых нефтегазовыми ресурсами месторождениях. Проникновению в регион западных нефтегазовых ТНК способствовала энергетическая политика элит Центральной Азии, заинтересованных в западных нефтегазовых капиталах и ожидавшейся политической поддержке Запада. С помощью западных инвестиций правящие режимы Казахстана, Узбекистана и Туркмении рассчитывали произвести разведку углеводородных месторождений, а в перспективе — осуществлять добычу и экспорт нефти и газа на мировой рынок. В течение первого десятилетия самостоятельного существования центральноазиатских республик инвестиции нефтегазовых ТНК сыграли ключевую роль в освоении месторождений углеводородных ресурсов, позволив странам региона преодолеть хаос первых лет распада Советского Союза, стабилизировать внутриполитическую ситуацию и получить первоначальные ресурсы для удержания власти правящими элитами.
На государственном уровне Центральная Азия для США и ЕС была объявлена одним из значимых направлений внешней политики. Вашингтон и Брюссель оказывали поддержку политическим режимам региона, прежде всего, в вопросах добычи и транспортировки углеводородных ресурсов. В направлении Европы нефть РК сначала направляется по маршруту морской транспортировки «Актау-Баку», затем по нефтепроводу «Баку — Тбилиси —Джейхан»5.
В качестве главной задачи Запад видел и продолжает видеть переориентацию нефтегазовых потоков стран ЦА в европейском направлении с целью уменьшения их зависимости от России. Китай в то время Запад просто «проморгал», долгое время не рассматривая в качестве альтернативы переориентацию поставок центральноазиатских углеводородов не на запад, а на восток. Некоторые американские исследователи долгое время продолжали придерживаться мнения о том, что инициатива ОПОП не только не противоречит национальным интересам США, но и даже соответствует им [Jonnes, 2017 : 66].
На фоне форсированного участия западных нефтегазовых ТНК в разработке углеводородных ресурсов ЦА и постепенного усиления внимания к региону со стороны КНР успехи российской политики оказались скромнее. Наиболее заметным достижением РФ в трубопроводной политике Центральной Азии стала реализация Каспийского трубопроводного консорциу-
5 Казахстан в 2016 г. сохранит экспорт нефти на уровне 2015 г. // http://www.npktrans.ru/ Doc.aspx?docId=50325&CatalogId=653, дата обращения 25.09.2019.
ма (КТК), предназначенного для поставок казахстанской нефти в порт Новороссийск. В мае 2004 г. в нефтепроводную систему КТК начала поступать нефть с казахстанского нефтегазоконденсатного месторождения «Карача-ганак», в ноябре 2004 г. — российская нефть, с октября 2016 г. — нефть с казахстанского месторождения «Кашаган». В 2017 г. планировалось завершить расширение механических мощностей системы КТК, что позволит в дальнейшем транспортировать 67 млн т нефти в год (казахстанская нефть — 56 млн т). Ежегодный объём транспортировки нефти перед расширением составлял около 40 млн т, в том числе казахстанской нефти — 35,2 млн т6.
В газовой сфере региональная ситуация выглядела несколько иначе. В целом после распада СССР маршруты экспорта центральноазиатского газа были во многом обусловлены возможностями созданной в советское время газотранспортной системы Средняя Азия — Центр (САЦ). Это положение сохранялось до ввода в эксплуатацию в 2009 г. первой нитки газопровода в восточном направлении «Центральная Азия — Китай» (начинается на туркмено-казахской границе, проходит через территории Узбекистана и Казахстана и заканчивается в Хоргосе на границе РК и Синь-цзян-Уйгурского автономного района (СУАР) Китая). Уже к концу 2015 г. пропускная способность газопровода (после ввода в строй в 2010 г. второй нитки и в 2013 г. — третьей) достигла 55 млрд куб. м, что, как отмечает китайская сторона, обеспечивает более 20% текущего потребительского спроса на газ в КНР. В сентябре 2013 г. правительство Китая подписало межправительственные соглашения с правительствами Узбекистана, Таджикистана и Киргизии о строительстве на их территориях четвёртой нитки, проектная пропускная способность которой составит 30 млрд куб. м7. Активные работы по четвёртой ветке пока не ведутся.
При этом Ташкент всё более активно выступает в поддержку инициативы ОПОП по разработке «комплексной программы действий по сотрудничеству в создании транспортно-логистических маршрутов, связывающих Центральную Азию через Китай и Россию с рынками Южной, Восточной Азии и европейских стран» [Материалы международного... 2018 : 35].
В конце 2010 г. была введена в эксплуатацию вторая ветка газопровода Туркменистан — Иран мощностью 12 млрд куб. м (первая запущена в 1996 г.), что позволяло в перспективе довести ежегодные поставки туркменского газа в ИРИ до 20 млрд куб. м8.
6 Каспийский Трубопроводный Консорциум. АО Национальная компания «КазМунай-Газ» // http://www.kmg.kz, дата обращения 05.10.2019.
7 Туркмения готова сотрудничать с РФ и Казахстаном по Прикаспийскому газопроводу // http://tass.ru/tek/2551818, дата обращения 22.08.2019.
8 Новый газопровод Туркмения — Иран готов к заполнению газом // http://gazovik-gas.ru/ about/news/53.htmI, дата обращения 03.10.2019.
После распада СССР Россия демонстрировала готовность вкладывать значительные финансовые и технические ресурсы в развитие экономик стран ЦА. Географическая близость республик, высокая ёмкость их рынков, знание российской стороной местной специфики ведения бизнеса, исторически сложившиеся хозяйственные связи призваны усилить взаимовыгодную кооперацию. Без внимания российской стороны не остаётся и сохранение энергетической безопасности центральноазиатских республик. Однако участие российских компаний в разработке новых месторождений нефти и газа в ЦА, в сравнении с усилиями западных и китайских корпораций, носило ограниченный характер. В данной связи Москве, очевидно, ещё предстоит сосредоточить дополнительные усилия на восстановлении и дальнейшем развитии единой электроэнергетической системы, участии в разработке новых месторождений и строительстве широкого спектра энергетических объектов.
Реализуемые Россией за последние десятилетия шаги по формированию устойчивых отношений с центральноазиатскими республиками в энергетической сфере претерпели ряд трансформаций: от масштабного включения потенциала их ресурсной базы (через подписание долгосрочных контрактов) в возведённую в период СССР, географически и технически ориентированную на РФ систему транспортировки углеводородного сырья, до планов по созданию на их территориях (при широком финансовом и инженерном содействии со стороны российских компаний) новых генерирующих мощностей.
Пока России удаётся контролировать значимую часть регионального экспорта углеводородов, однако не вызывает сомнений то, что серьёзную конкуренцию РФ составят Китай и страны Евросоюза, уже проложившие маршруты транспортировки нефти и газа из Центральной Азии.
Анализ энергетического сотрудничества сторон за прошедшие годы позволяет сделать вывод о том, что Россия не сумела сохранить доставшуюся в наследство от советского периода монопольную роль в транспортировке региональных энергоресурсов. Не удалось и сформировать ориентированный на РФ пласт генерирующих мощностей в регионе. В условиях же дальнейшего роста давления со стороны конкурентов и затянувшегося кризиса на мировых топливных рынках, позиции России в ЦА остаются уязвимыми. Так, в проекте Энергетической стратегии РФ до 2035 г. указано на возможность сокращения импорта газа из Центральной Азии9.
9 Энергетическая стратегия России на период до 2035 г. // http://ac.gov.ru/files/content/ 1578/11-02-14-energostrategy-2035-pdf.pdf, дата обращения 28.09.2019.
Исчерпание концепции многовекторности и «фактор Китая»
Общая для всех стран региона внешнеполитическая и внешнеэкономическая ориентированность на политику лавирования между мировыми центрами силы в настоящее время переживает кризис. Особенно заметной эта тенденция становится на примере Казахстана — страны наиболее активно и успешно реализовывавшей политику многовекторности в течение четверти века.
Про нового президента Казахстана Касыма-Жомарта Токаева говорят, что он второй после Нурсултана Назарбаева «самый известный и солидный казахстанский бренд за рубежом» [ Скалей, 2019], при этом отмечая, что имя Токаева приобрело не только политическую, но и «экономическую окраску» — под него можно привлечь крупные иностранные инвестиции или кредиты.
В качестве главы МИД Казахстана К-Ж. Токаев закладывал основы внешней политики страны. Отец так называемой «многовекторной политики» — на самом деле не Назарбаев, а Токаев. Это политика, основанная на лавировании между мировыми центрами силы, игра на их противоречиях и извлечение из этих противоречий дивидендов. Многовекторность и балансирование между ведущими субъектами мировой политики казахстанские политико-экономические элиты очень хотели бы сохранить.
Та форма, в которой произошёл транзит власти в Казахстане, говорит о полной контролируемости процесса транзита в настоящее время. Пока Н. Назарбаев жив, он будет оставаться гарантом преемственности курса во внутренней, внешней и экономической политике. Власти Казахстана хотели бы на как можно более долгий период сохранить модель, в рамках которой Нур-Султан поддерживает хорошие отношения как с соседями — Россией и Китаем, так и с Западом.
По оценкам ряда казахстанских экспертов, пока над республикой сохраняет контроль Н. Назарбаев, внешняя политика РК в основных параметрах меняться не будет.
Это означает, что казахстанское руководство не станет на внешней арене безусловно поддерживать все российские инициативы. Токаев обязательно проведёт встречи и с руководством Европейского союза (от которого новому казахстанскому президенту нужны инвестиции и технологии, способные закрепить за РК статус регионального лидера, на который сейчас всё активнее начинает претендовать Узбекистан). Также нужны К-Ж. Токаеву встречи с руководством США—не только источником инвестиций и технологий, но и всё ещё влиятельной силой в Афганистане, от ситуации в котором прямо зависит безопасность Казахстана и всей Центральной Азии.
На власти РК в последние месяцы усиливается давление внешних сил. Особенно это относится к давлению Запада (США). Складывается впечат-
ление, что США придают большое значение укреплению своего влияния в Казахстане и даже готовы установить с «новой властью» страны некое «новое партнёрство».
Утверждение собственного влияния в Казахстане как в наиболее экономически успешной среднеазиатской стране необходимо Вашингтону для упрочения своих позиций по сравнению с Пекином и Москвой. Принимая во внимание американский способ ведения внешней политики, можно предположить, что Америка будет склонна к применению гибких методов воздействия, включающих в себя экономическое сотрудничество, культурный обмен и воздействие по каналам неправительственных организаций (НПО и НКО). Не стоит забывать и о значимости, которую приобретает территория ЦА в связи с прекращением действия Договора РМСД (министр обороны США М. Эспер уже заявил о намерении США разместить ракетные вооружения в Азии, мотивируя это тем, что более 80% китайского арсенала составляют ракеты с дальностью полёта от 500 до 5500 км) [Мухин, 2019].
«Новое партнёрство», предлагаемое США странам Центральной Азии (в том числе и Казахстану), предполагает в своей основе «дружбу против» РФ и КНР, и поэтому ситуация для Нур-Султана выглядит весьма тревожной. Тем более, что это американское предложение относится к категории тех, от которых невозможно отказаться — «полузамораживание» на Западе активов казахстанского Национального фонда (в связи с т. н. «делом Анатола Стати») ясно продемонстрировало, что рычаги влияния на республику у Соединённых Штатов имеются, и они весьма действенные.
Противостояние России и США по некоторым параметрам даже превзошло советские времена (по крайней мере, в жёсткости риторики). Казахстан и вся Центральная Азия оказались в области противостояния двух держав. Для Москвы Казахстан — это не просто сосед Российской Федерации. Он также является одним из её двух ближайших военно-политических и экономических союзников.
Отношения с Пекином также весьма важны для Нур-Султана: за последние два десятилетия Китай инвестировал в республику колоссальные средства. КНР прокладывает через РК свои стратегические маршруты в Европу в рамках реализации инициативы «Один пояс, один путь», ставшей де-факто базисом китайской внешней политики.
И как бы ни хотелось политическим лидерам РК одновременно дружить и тесно сотрудничать как с РФ, так и с КНР и США, это становится всё более затруднительным в складывающейся сегодня в мире геополитической ситуации. Мировые великие державы станут добиваться от Казахстана исключительных преференций для себя в двусторонних взаимоотношениях. Процесс лавирования между Москвой, Пекином и Вашингтоном для всех республик Центральной Азии становится всё более затруднительным и ре-сурсозатратным.
Казахстанской власти удаётся пока сохранять видимость «благожелательного нейтралитета», но давление нарастает, и РК всё труднее балансировать, не раздражая мировых лидеров. Как отмечает известный казахстанский политолог Ч. Лаумулин: «Надо быть очень наивным и совершенно игнорирующим исторический опыт человечества, чтобы надеяться на то, что малое или среднее государство бесконечно может безнаказанно играть на противоречиях между великими державами и извлекать из этого пользу для себя». Он приводит в пример сегодняшнюю Украину, отмечая, что, по его оценкам, связанные с Казахстаном ставки великих держав выше связанных с Украиной, поскольку РК является «переходной зоной между Европой и Дальним Востоком, Россией и Южной Азией, Восточной и Передней Азией»10.
Поэтому сейчас официальный Нур-Султан поставлен перед необходимостью поиска таких возможностей, которые позволили бы Казахстану избежать втягивания в ситуацию во многом аналогичную тому положению, в которое попал Киев.
На этом фоне в сентябре состоялся визит К-Ж. Токаева в Пекин. Очевидно, что от Китая как главного экономического партнёра Токаев, помимо официально заявляемых тем, хотел бы:
а) проинформировать руководство КНР о своих внешнеполитических приоритетах (они, очевидно, по мнению второго президента должны оставаться теми же, что и при Н. Назарбаеве);
б) получить какую-либо поддержку в попытке Нур-Султана сохранить дистанцию и не участвовать в борьбе мировых геополитических лидеров, чтобы не повторить судьбу Украины.
Помимо личностно-пропагандистских моментов, К-Ж. Токаев в краткосрочной перспективе рассчитывает на практическое расширение китайско-казахстанского экономического сотрудничества, ожидая от КНР серьёзных экономических контрактов. Новой власти РК нужны ресурсы КНР: и для укрепления личных позиций и из соображений экономической целесообразности.
Особенно «китайские деньги» остро необходимы Казахстану сейчас, когда поток внешних инвестиций в РК быстро сокращается. В прошлом году объём чистых инвестиций упал более чем в два раза, составив 3,8 млрд. долл.
Стоит отметить, что по данным Национального банка Казахстана, опубликовавшего весной 2019 г. аналитическую записку на тему «Анализ источников финансирования нефтегазовых проектов на примере группы стран» (в качестве источника указан доклад министра энергетики РК на прави-
10 Такое небольшое государство, как Казахстан, не может бесконечно и безнаказанно играть на противоречиях между великими державами // https://wfin.kz/novosti/item/ 31151-takoe-neboIshoe-gosudarstvo-kak-kazakh, дата обращения 16.08.2019.
тельственном часе, прошедшем 21 мая 2018 г.), доля иностранных инвестиций в три крупнейших энергетических проекта страны (Тенгиз, Кашаган, Карачаганак) составляет от 80% до 90%. За все годы суверенного развития ситуация не поменялась: казахстанская нефтегазовая отрасль по-прежнему зависит от иностранцев и их инвестиций: «С 2015 г. благоприятная ценовая конъюнктура способствовала увеличению объёмов привлечённых инвестиций в нефтегазовую отрасль, которые в 2018 г. составили 12 млрд долл., что больше в 4,5 раза, чем в 2015 г. На текущий момент накопленные прямые инвестиции в нефтегазовую отрасль с 2005 г. составили 74,9 млрд долл». [Анализ источников финансирования нефтегазовых проектов... 2019: 12], — пишут авторы.
За иностранные инвестиции стране приходится расплачиваться. Реализация нефтегазового проекта на месторождении «Кашаган» и последовавшие за ним выплаты процентов увеличили общие объёмы выплат, которые и без того были значительными.
Ресурсов на покупку лояльности ведущих групп элиты и населения страны властям РК не хватает, эксперты ожидают скорой резкой девальвации национальной валюты, что на фоне роста массового недовольства населения и его социально-политической активизации может поставить под удар сценарии бесконфликтного транзита высшей власти. Китай в этом плане играет главную роль, так как основной казахстанский расчёт на финансово-экономическую помощь связан с КНР — ни Запад, ни Россия в этом плане не могут помочь Нур-Султану так, как может Пекин.
В Казахстане уже негласно началась подготовка к парламентским выборам. Судя по информации, слитой в социальные сети и телеграм-каналы, проведены они будут, как и президентские, досрочно (недавнее заявление Н. Назарбаева на Бюро партии «Нур Отан» о том, что выборы пройдут в срок в конце 2020 г. в республике вызывает массовые сомнения). Ряд казахстанских экспертов считает, что выборы состоятся, возможно, уже в начале 2020 г. В то же время радикально-политическая угроза становится всё более ощутимой. Благодаря интернету качественно изменился доступ населения к информации. Это сделало казахстанское общество более динамичным и неуправляемым. Прежние форматы взаимодействия власти и населения вряд ли будут работать в новых условиях так же эффективно, как и 5—10 лет назад.
Последний пример — спровоцированные беспорядки в день выборов президента РК и антикитайские митинги в сентябре 2019 г., накануне и после визита К.-Ж. Токаева в Пекин.
Фактически всё это — разной степени интенсивности попытки перевести гражданскую акцию в формат «цветной революции». Не секрет, что эти явления аккумулируются в Казахстане (как и в Киргизии) на протяжении последних лет, определённые группы из-за рубежа отрабатывают тактику
и стратегию действий, накапливают кадровый потенциал, тренируют актив. Их деятельность прослеживается по открытым источникам финансирования —либо из структур, аффилированных с Фондом Сороса, либо из структур, аффилированных с USAID или Национальным фондом демократии США (NED).
Подобные акции — реальные проявления геополитической конкурентной борьбы. В настоящее время Казахстан и другие республики Центральной Азии выступают поставщиками ресурсов для экономики Китая. И, учитывая прогрессирующее обострение отношений КНР и США, Вашингтон заинтересован в ослаблении позиций мощного конкурента в регионе. Вашингтон не заинтересован ни в интеграции республик Центральной Азии в ЕАЭС [Евразийский экономический... 2019: 12] и ОДКБ, ни в сближении региона с Китаем. Называемый многими американистами главным идеологом Белого дома Дональда Трампа Стив Бэннон считает инициативу «Один пояс, один путь», в которой участвуют все страны ЦА и Россия, одной из ключевых угроз американской безопасности11. Именно поэтому в Киргизии и Казахстане и инициируется кампания по дискредитации политики Пекина в Синьцзяне, спонсируются радикально-оппозиционные силы, которые могли бы оказывать давление на официальные власти и помешать сотрудничеству с Китаем, активизируются активисты и НПО, критикующие «китайскую экономическую экспансию» в регионе. Эти угрозы общие, поскольку попытки спровоцировать беспорядки с внешним участием имели/имеют место и в России, и в китайском Гонконге.
11 Кого выберет преемник Назарбаева: Россию или Китай? // https://yandex.ru/turbo?text= Ы^%3 A%2F%2Ftsargrad.tv%2FarticIes%2Fkogo-vyberet-preemnik-nazarbaeva-rossiju-iIi-kitaj_ 192634&d=1, дата обращения 04.10.2019.
Список литературы
Анализ источников финансирования нефтегазовых проектов на примере группы стран. Аналитическая записка Департамент платёжного баланса и валютного регулирования // https://www.nationaIbank.kz/cont/Анализ% 20источников% 20финансирования%20нефтегазовых%20проектов%20на%20примере%20группы %20стран4^^ дата обращения 05.10.2019.
Доклад РИСИ. Евразийский экономический союз: проблемы развития и отношение к ЕАЭС в Центральной Азии. 2019. — Проблемы национальной стратегии. № 1 (52) С. 9-57.
Каспийский Трубопроводный Консорциум. АО Национальная компания «КазМунайГаз» // http://www.kmg.kz, дата обращения 05.10.2019.
Материалы международного «круглого стола» «Китай — Узбекистан: перспективы совместной реализации инициативы ОПОП. 2018. Ташкент: ИСМИ при Президенте Республики Узбекистан. 96 с. Посольство Российской Федерации в Республике Казахстан. Российско-казахстанские торгово-экономические связи // http://www.rfembassy.kz/lm/dvustoronnie_otnosheniya/torgovo-ekonomicheskie, дата обращения 04.09.2019.
Салпаев Д. С. 2013. «Сумеречная зона» или «ловушки» переходного периода. Алматы: Альянс Аналитических Организаций. 264 с. Энергетическая стратегия России на период до 2035 г. // http://ac.gov.ru/files/content/1578/11-02-14-energo strategy-2035-pdf.pdf, дата обращения 28.09.2019.
Воробьёв С. 2019. Казахстан выбрал принципат. Вотчина Назарбаева никогда не станет богатой страной // https://svpressa.ru/blogs/article/231361/, дата обращения 28.08.2019.
Ерёмина Н. 2019. С оглядкой на Россию и Китай: Евросоюз принял стратегию для Центральной Азии // http://eurasia.expert/s-oglyadkoy-na-rossiyu-i-kitay-evrosoyuz-prinyal-strategiyu-dlya-tsentralnoy-azii/, дата обращения 04.10.2019.
Жильцов С. 2004. Геополитическое влияние России в Каспийском регионе // https://www.ca-c.org/journal/2004/journal_rus/cac-04/07.zilrus.shtml, дата обращения 01.06.2019.
Трутнев О. 2016. «Транснефть»: Китай в 2016 г. гарантировал импорт 27 млн т российской нефти // http://tass.ru/ekonomika/3165457, дата обращения 01.10.2019.
Лавров С. 2017. Партнёрство, испытанное временем. Помощь России Центральной Азии превысила 6 млрд долл. // https://rg.ru/2017/10/04/ lavrov-pomoshch-rf-centralnoj-azii-prevysila-6-milliardov-dollarov.html, дата обращения 28.09.2019.
Мирзоолимов М. 2012. Центрально-азиатская трубопроводная геополитика // http://www.intelros.ru/readroom/mir-i-politika/m6-2012/14920-centralno-aziatskaya-truboprovodnaya-geopolitika.html, дата обращения 05.10.2019.
Мухин В. 2019. Новые ракеты США будут нацелены на Урал и Камчатку // http://www.ng.ru/politics/2019-08-04/1_7640_pentagon.html, дата обращения 02.10.2019.
Скалей Е. 2019. Токаев как «самый известный и солидный казахстанский бренд за рубежом» // https://365info.kz/2019/03/tokaev-kak-samyj-izvestnyj-i-solidnyj-kazahstanskij-brend-za-rubezhom, дата обращения 06.10.2019.
Яковлева-Устинова Т. 2016. Объёмы пошли в рост. Пропускная способность Каспийского трубопроводного консорциума удваивается // https:// rg.ru/2016/12/19/sprognozirovan-rekordnyj-obem-transportirovki-po-nefteprovodu-ktk.html, дата обращения 05.10.2019.
Jonnes W. 2017. The Belt and Road Initiative: Charting a New Trajectory for Mankind — China International Studies. January/February. P. 53—66.
ЗАО «КазРосГаз». Производство и реализация продуктов переработки // http://kazrosgas.org/rus/deyatelnost/proizvodstvo-i-realizaciya-produktov-pererabotki/, дата обращения 06.10.2019.
Казахстан в 2016 г. сохранит экспорт нефти на уровне 2015 г. // http:// www.npktrans.ru/Doc.aspx?docId=50325&CatalogId=653, дата обращения 25.09.2019.
Кого выберет преемник Назарбаева: Россию или Китай? // https://yandex. ru/turbo?text=https%3A%2F%2Ftsargrad.tv%2Farticles%2Fkogo-vyberet-preemnik-nazarbaeva-rossiju-ili-kitaj_192634&d=1, дата обращения 04.10.2019.
Новый газопровод Туркменистан — Иран готов к заполнению газом // http://gazovik-gas.ru/about/news/53.html, дата обращения 03.10.2019.
ПАО «НК «Роснефть». Шельфовые проекты // https://www.rosneft.ru/ business/Upstream/offshore/, дата обращения 06.10.2019.
ПАО «ЛУКОЙЛ». ЛУКОЙЛ в Республике Казахстан // http://lukoil-overseas.ru/projects/kazakhstan, дата обращения 04.10.2019.
Такое небольшое государство, как Казахстан, не может бесконечно и безнаказанно играть на противоречиях между великими державами // https://wfin.kz/novosti/item/31151 -takoe-nebolshoe-gosudarstvo-kak-kazakh, дата обращения 16.08.2019.
Туркмения готова сотрудничать с РФ и Казахстаном по Прикаспийскому газопроводу // http://tass.ru/tek/2551818, дата обращения 22.08.2019.
Andrey V. GROZIN,
Candidate of History, Head of Central Asia and Kazakhstan Department of the Institute of CIS, Senior Researcher of Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences.
Address: 2/1 Melnikov Ave., 141410, Khimki, Russian Federation, sq. 114.
E-mail: andgrozin@yandex.ru SPIN-code: 5621-8571
ENERGY TRADE IN CENTRAL ASIA: GEOPOLITICAL ASPECTS
Keywords: Central Asia, Russia, China, Kazakhstan, West, gas, oil, the gas pipeline «Central Asia - China».
Abstract
The article analyzes the domestic and foreign policy trends of recent times, which significantly affect the system of energy partnership of Central Asia with the world centers of power, which has developed over the past decades. The impact of these processes on the prospects of energy projects of the post-Soviet republics of Asia and regional stability is assessed. In the conditions of global geopolitical turbulence, the region, facing numerous challenges and threats to economic and sociopolitical stability, finds itself in a situation of excessive dependence on global players in the global geo-economic field. The prospects of transformation of the sphere of trade in energy resources and, more broadly, oil and gas, mining and metallurgical component of economic complexes of the Central Asian republics with China as the most dynamic actor in the geo-economy of the region are considered separately.
References
Analysis of Sources of Financing of Oil and Gas Projects on the Example of a Group of Countries. Analytical Note Department of Balance of Payments and Currency Regulation // https://www.nationalbank.kz/cont/AHanH3%20HCTOHHHKOB%20^HHaH-CHpoBaHHfl%20He^Tera3OBbix%20npoeKTOB%20Ha%20npHMepe%20rpynnbi% 20crpaH4.pdf, accessed 05.10.2019. (InRuss.)
The Report RISS. Eurasian Economic Union: Problems of Development and Attitude to the EAEU in Central Asia. 2019. - Problems of national strategy. № 1 (52) Pp. 9-57. (InRuss.)
Caspian Pipeline Consortium. JSC National Company KazMunayGas // http:// www.kmg.kz, accessed 05.10.2019. (InRuss.)
Materials of the International Round Table «China-Uzbekistan: Prospects of Joint Implementation ofthe BRI Initiative». 2018. Tashkent: ISMI under the President ofthe Republic of Uzbekistan. 96 PP. (InRuss.)
Embassy of the Russian Federation in the Republic of Kazakhstan. Russian-Kazakh Trade and Economic Relations // http://www.rfembassy.kz/lm/dvustoronnie_ otnosheniya/torgovo-ekonomicheskie, accessed 04.09.2019. (InRuss.)
Sapaev D. S. 2013. The «Twilight Zone» or «Traps» of the Transition Period. Almaty: Alliance of Analytical Organizations. 264 PP. (InRuss.)
Energy Strategy of Russia for the Period up to 2035 // http://ac.gov.ru/files/content/ 1578/11-02-14-energostrategy-2035-pdf.pdf, accessed 28.09.2019. (InRuss.)
Vorobyov S. 2019. Kazakhstan Has Chosen the Principate. Nazarbayev's Patrimony will never Become a Rich Country // https://svpressa.ru/blogs/article/231361/, accessed 28.08.2019. (InRuss.)
Eremina N. 2019. With an Eye on Russia and China: the EU Adopted a Strategy for Central Asia // http://eurasia.expert/s-oglyadkoy-na-rossiyu-i-kitay-evrosoyuz-prinyal-strategiyu-dlya-tsentralnoy-azii/, accessed 04.10.2019. (InRuss.)
Zhiltsov S. 2004. The Geopolitical Influence of Russia in the Caspian Region // https://www.ca-c.org/journal/2004/journal_rus/cac-04/07.zilrus.shtml, accessed 01.06.2019. (InRuss.)
Trutnev O. 2016. Transneft: China in 2016 Guaranteed the Import of 27 Million Tons of Russian Oil // http://tass.ru/ekonomika/3165457, accessed 01.10.2019. (InRuss.)
Lavrov S. 2017. A Time-tested Partnership. Russia's aid to Central Asia Exceeded $6 Billion. // https://rg.ru/2017/10/04/lavrov-pomoshch-rf-centralnoj-azii-prevysila-6-milliardov-dollarov.html, accessed 28.09.2019. (InRuss.)
Mirzoalimov M. 2012. Central Asian Pipeline Geopolitics // http://www.intelros.ru/ readroom/mir-i-politika/m6-2012/14920-centralno-aziatskaya-truboprovodnaya-geopolitika.html, accessed 05.10.2019. (InRuss.)
Mukhin V. 2019. New us Missiles Will be Aimed at the Urals and Kamchatka // http://www.ng.ru/politics/2019-08-04/1_7640_pentagon.html, accessed 02.10.2019. (InRuss.)
Skaley E. 2019. Tokayev as «The Most Famous and Solid Kazakh Brand Abroad» // https: // 365info.kz/2019/03/tokaev-kak-samyj-izvestnyj-i-solidnyj-kazahstanskij-brend-za-rubezhom, accessed 06.10.2019. (InRuss.)
Yakovleva-Ustinova T. 2016. The Volumes Started to Grow. Caspian Pipeline Consortium Capacity Doubles // https://rg.ru/2016/12/19/sprognozirovan-rekordnyj-obem-transportirovki-po-nefteprovodu-ktk.html, accessed 05.10.2019. (InRuss.)
Jonnes W. 2017.The Belt and Road Initiative: Charting a New Trajectory for Mankind. — China International Studies. January/February. P. 53—66. (InRuss.)
CJSC «KazRosGas». Production and Sale of Processed Products // http://kazrosgas. org/rus/deyatelnost/proizvodstvo-i-realizaciya-produktov-pererabotki/, accessed 06.10.2019. (InRuss.)
Kazakhstan in 2016 will Keep Oil Exports at the Level of 2015 // http://www. npktrans.ru/Doc.aspx?docId=50325&CatalogId=653, accessed 25.09.2019. (InRuss.)
Who will Nazarbayev's Successor Choose: Russia or China? // https://yandex.ru/tu rbo?text=https%3A%2F%2Ftsargrad.tv%2Farticles%2Fkogo-vyberet-preemnik-nazarbaeva-rossiju-ili-kitaj_192634&d=1, accessed 04.10.2019. (InRuss.)
New Turkmenistan-Iran Gas Pipeline Ready to be Filled with Gas // http://gazovik-gas.ru/about/news/53.html, accessed 03.10.2019. (InRuss.)
PJSC «Rosneft». Offshore projects // https://www.rosneft.ru/business/Upstream/ offshore/, accessed 06.10.2019. (InRuss.)
PJSC «LUKOIL». LUKOIL in the Republic of Kazakhstan // http://lukoil-overseas. ru/projects/kazakhstan, accessed 04.10.2019. (InRuss.)
Such a Small State as Kazakhstan Cannot Endlessly and with Impunity Play on the Contradictions Between the Great Powers // https://wfin.kz/novosti/item/31151-takoe-nebolshoe-gosudarstvo-kak-kazakh, accessed 16.08.2019. (InRuss.)
Turkmenistan is ready to cooperate with Russia and Kazakhstan on the Caspian gas pipeline // http://tass.ru/tek/2551818, accessed 22.08.2019. (InRuss.)
