CC BY
14
2. Иохвидов В.В. Особенности познавательной деятельности в повышении эффективности урока // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. - 2015. - № 8. - С. 35-39.
3. Иохвидов В.В. Проблема повышения эффективности урока в отечественной педагогике в период 40-х - 90-х годов XX столетия: автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата педагогических наук / Пятигорский государственный лингвистический университет. - Пятигорск, 2007.
4. Иохвидов В.В. Коллективные формы познавательной деятельности школьников как средства повышения эффективности учебных занятий // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. Серия: Педагогика. Психология. Социальная работа. Ювенология. Социо-кинетика. - 2015. - Т. 21, № 1. - С. 176-178.
5. Тылец В.Г. Формирование современных психологических подходов к обучению иностранным языкам в отечественных исследованиях // Известия ЮФУ Технические науки. - 2005. - № 7 (51). - С. 192-196.
6. Салтовская Г.Н. Личностно-ориентированный урок иностранного языка // Иностранные языки в школе. - 2009. - № 3. - С. 49-55.
7. Якиманская И.С. Технологии личностно-ориентированного образования. - М., 2006. - 271 с.
8. Якиманская И.С. Личностно-ориентированное обучение в современной школе. - М., 2010. - 244 с.
ТОПОФЛОРИЗМЫ В СЕМАНТИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ СТИХОТВОРЕНИЙ ИВАНА БУНИНА
© Четверикова О.В.*
Армавирский государственный педагогический университет, г. Армавир
Статья посвящена рассмотрению особенностей функционирования в поэтической речи И. Бунина топофлоризмов «степь», «поле», «лес» и их роли в экспликации авторского замысла. Доказывается, что фло-ризмы являются одним из «знаков авторства художника слова», так как приобретают в контексте творчества поэта личностно-символические значения.
Ключевые слова топофлоризмы, художественный текст, образ, лексема, сема, экспликация, замысел.
* Профессор кафедры Отечественной филологии и журналистики, доктор филологических наук, доцент.
Семантическое пространство текста представляет собой некое ментальное образование, в создании которого участвуют автор и читатель, интерпретирующий текст. При этом «автор использует языковые единицы и в качестве средств создания эстетически значимой художественной действительности, и в качестве средств выдвижения смысла» [5, с. 84].
Номинации поле, степь, лес и т.п. получили название топофлоризмов. В тексте они именуют природные топосы, формируя ландшафтные предметы. Предметными «заполнителями» в таком текстовом пространстве становятся флоризмы всех прочих субполей, образующие текстовое ассоциативно-семантическое поле.
В лирике И.А. Бунина отдельными предметами изображения являются реалии растительного мира, означенные словами-флоризмами. Как компоненты природного топоса флоризмы имеют прямое отношение к субъекту речи, с точки зрения которого они воспринимаются эмоционально и могут осмысливаться концептуально, выходя на смысловой, интерпретационный уровень семантического пространства. Флоризмы по-своему участвуют в экспликации авторских смыслов, ибо «слово выступает в качестве средства доступа к единой информационной базе человека - его памяти, к множеству увязываемых со словом выводных знаний, переживаний, оценок и т.д.» [3, с. 394].
В поэзии И.А. Бунина лирический герой - часть пейзажа. «Натурфилософия, языческая стихия в творчестве поэта обусловливают частотность использования им флоризмов, символика которых раскрывается только при сопоставлении их семантики в разных контекстах» [5, с. 84]. В рамках статьи попытаемся раскрыть функционально-семантический потенциал топофло-ризмов «степь», «поле», «лес» в поэтической речи И. Бунина.
Ожегов С.И. даёт такое определение лексемам «степь» и «поле»: степь -'безлесное, бедное влагой и обычно ровное пространство с травянистой растительностью в зоне сухого климата' [4, с. 626]; поле - 1. 'безлесная равнина, пространство'; 2. 'обрабатываемая под посев земля, участок земли' [4, с. 448]. В русской традиции чистое поле - «опасное, гибельное пространство» [6, с. 71]. Однако у И. Бунина номинация «степь» обладает преимущественно положительной коннотацией.
Предметное текстовое пространство, созданное топофлоризмами, «погружается» в лирике И.А. Бунина в пространство воздуха, земли, соседствует с пространством воды: Всё ощутительней, свежей / Порывы ветра обвевали /Дождём и запахом полей («Соловьи», 1892); Повеет ветер - и замрёт... // А над полями даль темнеет, / И туча из-за них растёт / Закрыла солнце и синеет («Полями пахнет...», 1901). Экспликации аксиологической вертикали верха авторского сознания служит использование поэтом в рамках одного смыслового поля топофлоризмов и лексем, имеющих в своём
составе сему 'небесное пространство': Ты, высокое небо, далёкое, /Беспредельный простор голубой! Ты, зелёное поле широкое!/ Только к вам я стрем-люся душой! («Шире грудь распахнулась для принятия», 1886); Покой небес, тепло земли, / И горький мёд сухой полыни, / И бледность звёздная вдали («Полночный звон степной пустыни», 1916).
В стихотворении И. Бунина «В степи» (1889) мотивы заморской «цветущей природы», «новой весны», ожидающей перелётных птиц, противопоставлены российской «угрюмой зиме», «сумеречной поре»: А к нам идёт угрюмая зима: /Засохла степь, лес глохнет и желтеет <... > Здесь грустно. Ждём мы сумрачной поры... . Однако автор, используя противительный союз «но», предикаты «люблю», «вернулся», «понял», объективирует смысл 'признание лирического героя в любви родному краю, родным степям': Но я люблю, кочующие птицы, / Родные степи. Бедные селенья - /Моя отчизна; я вернулся к ней... . Герой понимает, что красота бывает печальной, но это не мешает ему чувствовать себя счастливым: он дома.
В стихотворении «Гаснет вечер, даль синеет...» (1892) номинация «степь» служит репрезентантом смыслов 'необъятные родные просторы', 'умиротворяющая красота', что означено в тексте словосочетанием Степь да степь кругом; синтаксическими конструкциями со значениями чувственного восприятия: пахнет медом; зацветает белая гречиха, звон к вечерне из деревни долетает. В тексте номинации «степь», «поле», «нива» используются как синонимы: Счастлив тот, кто на работе /В поле заночует; Счастлив тот... / Кто устал на ниве за день / И уснёт глубоко / Мирным сном под звёздным небом / На степи широкой! Таким образом, топофлоризмы стихотворения, вместе с номинациями «работа», предикатом «счастлив», синтаксическими конструкциями «мирный сон», «звёздное небо», участвуют в экспликации эмотивной доминанты 'счастье'.
Топофлоризмы «степь», «поле» в стихотворении «В стороне далёкой от родного края» (1893) выступают в роли символов родных мест, малой родины героя. Предметный ряд стихотворения составляют реалии привычного и близкого его сердцу мира: поле, пашни, озими, степь, «при дороге белая береза». Весне, которая названа «девушкой-невестой», также милы степь, тишина родного края, «мирный труд крестьянский»: Мил ей край родимый -степь и тишина, / Мил ей бедный север, мирный труд крестьянский, / И с приветом смотрит на поля она. . Топофлоризмы текста служат означиванию эмотивных доминант - 'грусть', 'утешение'.
Мотив степи в лирике И. Бунина связан и с образом дороги, что характерно для русского менталитета. Степь, одинокий путь, раздумья, мечты. . Об этом стихотворение поэта «Ночь печальна, как мечты мои.» (1900): Ночь печальна, как мечты мои. // Далеко в глухой степи широкой / Огонёк
мерцает одинокий... //В сердце много грусти и любви. Топофлоризм «степь» служит объективации психологического пространства лирического героя. Ночь, глухая степь, мечты, любовь - всё направлено на означивание внутренних переживаний субъекта речи.
Мотив единства человека с природой прослеживается в стихотворении «Не видно птиц. Покорно чахнет.» (1889): А в поле ветер. День холодный / Угрюм и свеж - и целый день / Скитаюсь я в степи свободной, /Вдали от сёл и деревень. Здесь степь, поле - символы свободы. Человек «вдали от сёл и деревень» чувствует себя открытым необозримому пространству, где гуляет ветер.
Топофлоризм «лес» служит у И. Бунина актуализации конкретных наглядно-чувственных впечатлений героя. В словаре И.И. Даля номинация «лес» имеет значение 'пространство покрытое, растущими и рослыми деревьями' [2, с. 529]. Ожегов С.И. отмечает, что лес - 'это множество деревьев, растущих на большом пространстве с сомкнутыми кронами' [4, с. 603]. Общая сема номинаций - 'пространство, площадь, покрытая деревьями'. В мифологическом словаре лес - место инициации, неведомых опасностей и тьмы [6, с. 405]. Войти в тёмный или заколдованный лес - значит совершить некий переход, когда душа встречается с чем-то гибельным и неведомым. Лес в этом смысле связывается со смертью, тьмой, тайной.
В лирике И. Бунина значение топофлоризма «лес» актуализируется благодаря нанизыванию конкретных признаков-предикатов: Лес пахнет дубом и осиной, / За лето высох он от солнца («Листопад», 1900); Полями пахнет, - свежих трав, /Лугов прохладное дыханье! // От сенокосов и дубрав / Я в нём ловлю благоуханье («Полями пахнет ...», 1901). Так, в стихотворении «Родник» (1900) поэт говорит о великолепии леса, позволяет насладиться его прелестью. В тексте использованы синтаксические конструкции со значением характеристики: «глушь лесная», «глушь зелёная», «в глуши . всегда тенистой и сырой», «ветвистые дубы». Лексема «лес» контекстуально связывается с номинацией «небеса» на основе общей семы 'высота' и общего предиката - «глядят». И небеса, и лес сливаются, отражаясь в роднике: А небеса и лес нагорный /Глядят, задумавшись в тиши, /Как в светлой влаге голыши / Дрожат мозаикой узорной. Предикаты «кипит», «играет», «спешит», «крутясь», «бежит» служат экспликации общей динамики природных явлений, свойственных лесу.
«Листопад» (1900) - одно из наиболее известных бунинских стихотворений. Топофлоризм «лес» в нём встречается часто и конкретизируется фло-ризмами «берёзы», «ёлочки», «клёны», «дуб», «сосны», «осины», «кусты». У каждого дерева своя цветовая гамма: березы отливают золотом, листья клёнов багряные, ели - зелёные. Поэт сравнивает лес с расписным теремом, который «веселой, пёстрою стеной стоит над светлою поляной».
Семы 'заросшее пространство', 'непроходимый', 'разноцветный' акцентируются словами с модальной семантикой сравнения: (лес) точно терем расписной; стоит пёстрою стеной. Номинация «терем» включает в себя семы 'высота' (пространство вертикальное. - О.Ч.), что объективировано словоформой «над поляной» (Стоит над светлою поляной); 'жилище' (терем -'жилое помещение в верхней части дома или дом в виде башни' [4, с. 648]. Лексемы «крыша», «вход», объединённые семой 'то, что составляет часть строения', служат актуализации смысла 'лес - наш дом'. При этом флоризм «листва» реализует в тексте и узуальное значение 'листья растения', и индивидуально-авторское - 'листья на верхушках деревьев', что позволяет И.А. Бунину назвать листву, устлавшие землю, крышей леса».
Продолжение темы человек и лес мы находим в стихотворении И. Бунина «Псковский бор» (1912). Поэт рисует образ леса, используя номинации «бор», «чащи». Появление лексемы «порог» объективирует мотив дома, что служит выдвижению смысла 'лес - наш первый дом': Вдали темно и чащи строги. // Под красной мачтой, под сосной / Стою и медлю - на пороге / В мир позабытый, но родной. Лирический герой задаётся вопросом: Достойны ль мы своих наследий? Красота первозданной природы (чащи строги, зернь краснеет на калине; ягоды туманно-сини на можжевельнике сухом), «где тропы рысей и медведей / Уводят к сказочным тропам» больше ассоциируется у человека цивилизованного с преданиями, сказками, с подстерегающей путника опасностью. Герой И. Бунина признаётся себе: Мне будет слишком жутко там. Беда современного человека в утрате естественной связи с природой, в забвении того, что сам человек является всего лишь частью природного мира.
В стихотворении «Шумели листья, облетая.» (1901) лес представлен как друг ребёнка, резвящийся вместе с ним. Образ леса формируется посредством использования перцептивов с модусом «слух»: вой, гул, шорох, шумели, кричать, шумный, служащими репрезентации «голосов» леса и лирического героя, встречающего каждый падающий лист «с восторгом радостно-безумным»: А я был мал, - беспечной шуткой / Смятенье их казалось мне: / Под гул и шорох пляски жуткой / Мне было весело вдвойне.
Таким образом, лексемы «степь», «поле», «лес» в лирике И. Бунина служат означиванию мотива красоты родной природы, любви к малой родине, являются репрезентантами внутреннего состояния персонажа.
Список литературы:
1. Бунин И.А. Собрание сочинений: в 9 томах. Т. 1. - М.: Худ. литература, 1965.
2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. - СПб.; М., 1980.
3. Залевская А.А. Психолингвистические исследования. Слово. Текст: Избранные труды. - М.: Гнозис, 2005. - 543 с.
4. Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. чл.-корр. АН СССР Н.Ю. Шведовой. - 20-е изд., стереотип. - М.: Рус. яз., 1988.
5. Четверикова О.В. Семантический потенциал флоризмов в поэтической речи И.А. Бунина // Слово и текст: психолингвистический подход: сб. науч. тр. / Под общ. ред А.А. Залевской. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2014. -Вып. 4. - С. 84-88.
6. Шейнина, Е.Я. Энциклопедия символов / Е.Я. Шейнина. - М.: ООО «Издательство АСТ»; Харьков: «Торсинг», 2003. - 591 с.
ЯПОНСКИЕ НАРЕЧИЯ ОГРАНИЧИТЕЛЬНОЙ СЕМАНТИКИ
© Чиронов С.В.*
Московский государственный институт международных отношений,
г. Москва
В статье систематизированы семантико-прагматические особенности наречий с ограничительной семантикой в современном японском языке. Уточняется место этих лексем в комплексе японских выражений с ограничительным значением, выделяются их базовые и производные семы, которые проявляют различное истолкование в характерных контекстах употребления, описываемых с опорой на корпусные данные.
Ключевые слова японский язык, наречие, речевой акт, ограничительное значение, корпусные данные.
Ограничительные значения выражаются в японском языке тремя способами - постпозитивными ограничительными частицами (об основных из них - ёакв, Ьакап и пошг см., напр., [1, I 254-263]), специальными грамматическими концовками (п ^^таг = не более чем, всего лишь, кока пагапаг = не кто иной как), функционирующими как риторические фигуры, а также препозитивными наречиями, которые обычно рассматриваются в составе модальных наречий. Как и в других функциональных классах выражений японского языка (см., напр., о выражениях эвиденциальной и эпистемиче-ской вероятности [10]) три типа единиц до некоторых пределов взаимоза-менимы, взаимодополняемы и взаимосогласуемы. В настоящей статье будет
* Заведующий кафедрой Японского, корейского, индонезийского и монгольского языков, кандидат филологических наук, доцент.
