CC BY
33
PHILOLOGICAL SCIENCES
Means the verbal manifestation of emotions in lyrics by I. A. Bunin Chetvericova O. (Russian Federation)
Средства вербальной манифестации эмоций в лирике И. А. Бунина Четверикова О. В. (Российская Федерация)
Четверикова Ольга Владимировна / Chetverikova Olga - доктор филологических наук,
профессор,
кафедра отечественной филологии и журналистики,
Армавирский государственный педагогический университет, г. Армавир
Аннотация: статья посвящена проблеме языкового означивания эмоций в
поэтической речи И.А. Бунина. Слово, объективируя в языке результаты когнитивно -аффективной деятельности автора, выступает выразителем «живого» знания и «значащих переживаний» субъекта речи, что обеспечивает доступ к информационной, смысловой и эмоционально-образной базе художника слова. Abstract: the article deals with the linguistic signification of emotions in the poetic speech of I. A. Bunin. The word, objectivity in the language of the results of cognitive-affective activity of the author, expresses the «live knowledge» and «meaningful experience» of the subject of speech, which provides access to information, semantic and emotional-shaped the basis of the artist's words.
Ключевые слова: художественная модель мира, поэтический текст, значение как «живое» знание, эмоционально-оценочный компонент значения, эмоциональная доминанта.
Keywords: artistic model of the world, poetic text, meaning as «live knowledge», emotionally-estimated component of word meaning, emotional dominant.
Эмоциональность, будучи облигаторным свойством человека, представляет собой важную составляющую процесса речевой деятельности и коммуникации, ибо регулирует основные процессы смыслопорождения и формирования прагматики высказываний. Особенности вербальной манифестации эмоций «высвечивают основные механизмы функционирования человеческого мышления» [3, с. 6]. Исследование средств языкового означивания эмоций в поэтической речи представляется актуальным, так как всё в лирике фиксирует не событие, а переживание этого события. Иными словами, в поэтическом тексте с помощью разно уровневых знаков языка осуществляется репрезентация психологического состояния лирического героя, описывается мир его чувств и переживаний.
Заметим, что эмоциональное закрепление эстетически и семантически значимых элементов речи убыстряет процесс понимания. Эмоции направляют поток разнообразных авторских ассоциаций, позволяющих сопоставлять разные реалии на основе одинакового субъективно-эмоционального отношения к ним [4]. Форма поэтического текста как художественной модели мира автора коррелирует со смысловым содержанием произведения, обладает речевой экспрессией, предопределённой эмоциональным состоянием художника, и воплощается в структуре текста, ориентированного на произнесение вслух. При этом слово, объективируя в языке результаты когнитивно-аффективной деятельности автора, выступает выразителем «живого», актуального знания и «значащих переживаний» субъекта речи, что обеспечивает доступ к информационной, смысловой и эмоционально-образной базе художника слова.
И.А. Бунин использует в своей поэтической речи различные средства актуализации эмоционально-оценочных сем. В его лирике широко представлены: а)
136
лексемы, несущие эмоционально-оценочные архисемы (радость, восторг, наслаждение, утешение, печаль, тоска, уныние, отчаяние и др.). Наиболее частотные номинации в лирике И.А. Бунина - любовь, радость, счастье, тоска. Однако основной эмоциональный тон его поэзии создаётся не отдельными наименованиями, а семантическими объединениями слов, маркирующих эмоции: «печаль»/ «страдание»; «радость»/ «грусть»/ «тоска»; «удовольствие»/ «утешение». Таким образом, поэзия И.А. Бунина сочетает в себе любование, наслаждение с грустью и печалью: Сухие листья, запах пряный,/ Атласный блеск березняка...// О миг счастливый, миг обманный,/ Стократ блаженная тоска («»Раскрылось небо голубое», 1901); Мы в призраки не верим; но и нас /Томит любовь, томит тоска разлуки.//Я им внимал, я слышал их не раз,/ Те грустные и сладостные звуки! («Призраки», 1905); Этой краткой жизни вечным измененьем /Буду неустанно утешаться я... («Этой краткой жизни вечным измененьем...», 1917). Заметим, что одним из знаков авторства [5] в лирике И.А. Бунина является повтор или сочетание лексем, актуализирующих эмоциональное состояние персонажа и вовлекающих в орбиту этого состояния читателя: Так больно было мне остаться без ответа!// Но всё-таки я рад, что ясного рассвета,/ Что жизнь твою не буду омрачать («Без слов мы навсегда простилися с тобою.», 1894); О радость радостей! Нет, знаю, / Нет, верю, господи, что ты / Вернёшь к потерянному раю /Мои томленья и мечты! («О радость красок!», 1917);
б) лексемы с оценочным значением (аромат, грозный, хмурый, жестокий, милый, чудесный, благоухать и др.): В росе их крылья, в росе бурьяны,/ Благоухают поля со сна («Дымится поле.», 1901); Лепился городок, сырой, забытый всеми,/ И человек скорбел под сводом хмурых туч («Мулы», 1916);
в) лексемы, содержащие эмоционально-оценочные потенциальные семы (солнечный, утренний, загадочный, пустыня, холод, ветер, могильно и др.): И взгляд её, загадочный и зыбкий,/Мерцает всё бесстрастней и мертвей... («Богиня», 1916); В холодной прихожей темно,/ И сумерки, с ночью мешаясь,/Могильно синеют в окно («Мы сели у печки.», 1917). Эмотивное поле текста раскрывает себя в окказиональных составных прилагательных с цветовой семантикой (свет серебристоголубой, сирень с отливом млечно-золотым, восторг радостно-безумный);
г) поэтические символы, создающие эмотивный фон и выполняющие текстообразующие функции. Символ, будучи категорией эстетической, в то же время предстаёт как признак когнитивного плана, отражающий специфику авторской категоризации действительности. Г. Д. Гачев писал: «Лирика взволнованна, её образ и произведение - всегда символ; слово выхватывает из потока бытия одно мгновенное переживание (мысль) и должно через него дать законченное высказывание обо всем (выделено автором. - О.Ч.) бытии .» [2, с. 130]. Лексемы свет, звезда, ночь, море, закат и др. неразвёрнуто актуализируют эмотивные доминанты бунинских текстов -‘грусть’, ‘тоска’, ‘радость’, что отражает индивидуальное эмоциональное восприятие мира художником слова: Пылай, играй стоцветной силою,/Неугасимая звезда,/ Над дальнею моей могилою,/Забытой богом навсегда! («Сириус», 1922);
д) И.А. Бунин часто использует в поэтических текстах лексемы, семемы которых содержат коннотативные семы, характеризующиеся национальной спецификой и репрезентирующие национальные концепты. Для русского человека лексемы степь, поле, колокольчик ассоциируются с необозримым пространством, свободой, дорогой, жизнью, встречей или, наоборот, разлукой: Впереди опять свобода,/ Степь, простор и небеса («Цыганка», 1889); Колокольчик, плачущий счастливо, / Что на свете всё авось да случай («Едем бором, чёрными лесами», 1916);
е) флоризмы в бунинской поэтической модели мира также служат экспликации эмоционального состояния персонажа. Так, например, флоризмы мирт, ковыль, тополь, кипарис, дурман означивают мотив смерти и эмоциональную доминанту «тоска»: Как чернец, над белым саркофагом /В синем небе замер кипарис («Гробница Сафии», 1906); Жду нового венка - и помню, что сплетён/ Из мирта тёмного он
137
будет («Два венка», 1952); И тополь тянется в открытое окно/ И ладаном благоухает («Под вечер», 1905). Переосмысление семантики слова опирается на устно-поэтические традиции, на наличие «области семантического пересечения» номинаций, на ассоциации говорящего;
ж) означиванию эмоциональной сферы лирического героя служат у И.А. Бунина экспрессивные синтаксические конструкции. Его герой ориентирован на свой внутренний мир, ему свойственны пограничные состояния (страсть-страдание, горе-радость, восторг-отчаяние), он пытается найти ответ на «вечные» вопросы. Как следствие, бунинский текст испещрён вопросительными знаками, многоточиями, тире как маркёрами психологического пространства героя: А хата молодела - зарделась, застыдилась -/ И празднично блестело протёртое стекло («Старик у хаты веял», 1903). В экспрессивных синтаксических конструкциях в качестве структурирующего элемента могут выступать контрастные по значению лексемы, актуализирующие эмоциональную доминанту текста: И гул сосны, и ветерка/ Однообразный шелест в чаще... / Невыразима их тоска,/ И нет её больней и слаще («Вирь», 1900); Люблю я смех и радость,/ Но в радости моей - всегда тоска,/ В тоске всегда - таинственная сладость! («Джордано Бруно», 1906). Конструкции с обращениями лирического героя к природным реалиям (солнцу, кусту, небу, месяцу, звёздам и т.п.) служат объективации эмоциональной сферы говорящего и указывают на присутствие языческого компонента в мировоззрении поэта: Здравствуй, небо, здравствуй, ясный месяц,/ Перелив зеркальных вод и тонкий/ Голубой туман... («Венеция», 1913). Поэтическая речь И. Бунина афористична (Даже запахом сигары/ Снова сладок божий мир; Но страшен миг, когда стремленья нет), что также служит формированию эмоционального фона текста.
Литература
1. Бунин И.А. Собр. соч.: в 4 т. Т. 1. - М.: Изд-во: Правда, 1988.
2. Гачев Г.Д. Содержательность художественных форм. Эпос. Лирика. Театр. - 2-е изд. - М.: Изд-во Моск. ун-та; Изд-во «Флинта», 2008. 288 с.
3. Ионова С.В. Лингвистика эмоций: основные проблемы, результаты, перспективы // Язык и эмоции: личностные смыслы и доминанты в речевой деятельности. Сб. науч. тр./ ВГПУ. - Волгоград: Изд-во ЦОП «Центр», 2004. С. 4-23.
4. Кинцель А.В. Психолингвистическое исследование эмоционально-смысловой доминанты как текстообразующего фактора. - Барнаул: Изд-во Алтайск. ун-та, 2000. 152 с.
5. Четверикова О.В. Знаки авторства как средства вербальной манифестации смысловой сферы творческой языковой личности. - Армавир: РИО АГПА, 2013. 236 с.
138
