CC BY
61
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
УДК 1:316.647.5 л. М. ДМИТРИЕВА
К. В. ВАСИЛЮК
Омский государственный технический университет
ТОЛЕРАНТНОСТЬ
КАК РАЗВИВАЮЩАЯСЯ
СИСТЕМА ОТНОШЕНИЙ__________________________
Толерантность имеет четыре уровня, различающихся гибкостью и типом диалога с другим. Эти уровни дают разные алгоритмы развития своего мира, а толерантность является механизмом становления полноценной, идентифицирующей себя по отношению к другому (новому, заимствованному) и к себе индивидуальности.
Ключевые слова: толерантность, интолерантность, идентификация, диалог.
Толерантность обычно понимают как модификацию терпения к другому, когда человек не просто бездействует в условиях давящих его обстоятельств, но стремится понять, признать и принять другого. Важным моментом является дискуссия, что становится источником толерантности и интолерант-ности. Например, А. В. Перцев считает, что традиционное патриархальное общество, особенно российское, отличается низкой толерантностью и нетерпимостью [1]. Наоборот, Н. И. Киященко отмечает, что культура, особенно архаичная, дает толерантность, в то время как цивилизация — интолерантность [2]. Видимо, противоречие разрешается тем, что культура, действительно, толерантна, но, если напряжение воздействия на нее, особенно со стороны цивилизации, превышает ее возможности, она начинает
утрачивать целостность и стабильность, в этом случае культура находится в состоянии разрушения и становится источником интолерантности.
Другим существенным моментом определенности и масштаба допустимой толерантности является ее объективное соотношение с законом. Там, где существует закон, толерантность отсутствует. Здесь речь должна идти о соблюдении закона. Другая ситуация — в области норм, которые различны в разных культурах. В этом случае пространство поступка находится вне однозначного закона, а многообразие возможных вариантов порождает проблему толерантности. Где неоспорим закон, там меньше места для толерантности. Толерантность становится предтечей закона. Если есть толерантность, то в этом локусе отношений необходимо совершенствование закона.
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (102) 2011 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (102) 2011
Между тем эти отношения имеют разные области или уровни реализации. Главное различие между уровнями состоит в гибкости самой системы индивидуальности, которая входит в толерантный тип отношений с другим. Отношения к другому можно развести на четыре уровня.
Во-первых, это касается другого как чужого, это национальное и религиозное различие, являющееся помехой коммуникации. В этом отношении противостояние наглядно, и оно порождает зримый процесс идентификации. Переход границы в этом отношении крайне затруднен и, в общем, не очевиден, он означает сознательный отказ от себя самого. Существенным является острое противопоставление собственной идентификации другому в форме чужого. Этот уровень характеризуется существенной неподвижностью норм и границ. Однако индивидуальность все же понимает, что выбор субъективно верен, но объективно возможна альтернатива. Она допускает другого как самостоятельный мир. Парадокс в том, что чем глубже идентификация, тем более очевидно существование другого как иной культуры, нации, поведения. Там же, где идентификация слаба, расширяется зона конфликта, связанная с неопределенностью другого. Неопределенность же другого часто пропорциональна неопределенности самого «Я».
Во-вторых, отношение к другому как к новому, это отношение развитых и развивающихся стран, отношение старого и молодого поколения, отношение привычного и новации. Со временем происходит неизбежное изменение.
На втором уровне отношение своего и иного наглядно не столь сильно, ибо новое привлекает, в том числе развитием себя самого. Но оно и заставляет развиваться, при этом с утратой чего-то старого. Если развитие идет слишком быстро, происходит разрушение человека и его собственного мира, связанное с его моральным старением и порожденное усталостью. При этом развитие идет на материале невидимом, и, в целом, предмет агрессии и действительный предмет разрушения, как и причина усталости и разрушения.
Существенным аспектом второго отношения является понимание возможности, а со временем и неизбежности изменения положения дел и нормы, поэтому толерантность тут достигает гибкости в аспекте саморазвития. Этот тип отношения существенно важен для тренировки восприятия в его изменении. Он доказывает, что на самом деле есть области, где человек непредвзят и легче меняет отношение к другому.
В-третьих, соотношение своего и другого как заимствованного. Это отношение другое по методологическому принципу, ибо то, что мы заимствуем, неизбежно становится препятствием тому, что в нас самих развивается. И это отношение невидимо и осмысляется сложнее и после того, как конфликт возникает на пустом месте. Этот тип отношения сложен тем, что другое, проникая в собственное, начинает действовать и становится иным своим чужим. Есть чужое во мне, и оно принято, в данном случае, речь идет о чужом, которое не понимается в момент заимствования как чужое. Такой тип отношения предполагает кризис собственного мира, его взрыв изнутри. При отсутствии навыка самоограничения, рефлексии и идентификации такого рода конфликты не разрешаются индивидуальностью самостоятельно и ведут к патологии в широком смысле, когда, в частности, слова и дела человека существенно различаются. Эти три отношения выстраивают
разные стили отношения между «Я» и «не-Я», или другого.
Можно выделить и четвертый тип отношений с другим: отношение своего как посю- и другого как потустороннего, это предельная граница смерти, которая непреодолима, но действует на человека существенным образом. Неслучайно Гегель говорил, что осмысление смерти отличает человека от животного. Смертность себя означает понимание собственной конечности. Немецкая классическая философия, по мнению А. Кожева, эту конечность стремится преодолеть с помощью развития собственного конечного разума в направлении его эволюции к разуму бесконечному, в частности, различие этих разумов состоит в том, что конечный разум стремится к счастью, а бесконечный — нет, для него этот мотив не актуален, он стремится к исполнению долга. При этом оказывается, что бесконечный разум может быть конечен и в настоящем, когда он наполнен обыденными текущими заботами и несвободен от обязательств, в общем внешним к нему самому. Тогда приближение к бесконечному состоянию будет означать приближение к свободному, или чистому, разуму [3].
Четвертый уровень важен тем, что многие шаги преодоления проблем трех первых уровней получают в нем наиболее развернутый вид. Толерантность порождает стремление разобраться в себе и усилить идентификацию себя. В частности, это проявляется в норме поведения и понимания. В первых двух уровнях норма стабильна, в третьем — оказывается подвижной, это скорее метод самосоздания. Толерантность ставит проблему уточнения метода и нормы, ибо заимствованное приводит к действиям в стиле этого заимствованного.
Толерантность как развивающееся отношение предполагает разную направленность самого развития. В первом случае мы видим идентификацию как самоосмысление и повышение устойчивости собственного «Я». Здесь развитие опирается на прошлое в «Я» и его идентификации, именно прошлое придает стабильность. Во втором — идентификация предстает в форме рефлексии своего проходящего состояния. «Я» тут дано как недавно бывшее и противопоставленное возникающему. Здесь взгляд дает противопоставление и относительное равновесие прошлого и будущего в настоящем, с возможностью равноценно отметить обе стороны, это может способствовать взаимодействию и взаимообогащению обоих сторон. В третьем случае «Я» становится развивающимся невидимым трансцендентным образом, как потенциал еще только разворачиваемый, или как взгляд изнутри и из собственного будущего. Наконец, в четвертом «Я» дано как глобально завершенное, как целостный и завершенный образ себя в глазах другого. Это взгляд из будущего, хотя и собственного, но после «Я», а значит, из-за пределов существующего «Я».
На первом уровне есть множество, внутри которого субъект ассоциирует себя с одним из вариантов внутри множества. Во втором случае субъект фиксирует себя в динамике изменяющегося мира, то есть дано не статичное, а временное множество. В третьем случае множественность дана как выборы самой индивидуальности, и толерантность проникает в процесс самоконструирования. Это предполагает три разных уровня идентификации и осознания собственной толерантности.
Если принимается подобного типа структура толерантности, то и динамика толерантного поведе-
ния в коммуникации становится многомерной, тем более что она существенно меняется как по характеру культуры, так и по уровню ее развития.
Настоящая гипотеза развивающейся системы толерантности состоит в том, что уровни делятся не содержательно, а структурно. Разные уровни не только отличаются структурой, но и могут переходить друг в друга. Поэтому по мере смешения отношения к проблеме, с которой сталкивается толерантность, происходит смена механизма. Человек, который погружается в этот механизм, с помощью идентификации разного уровня, соответствующего своему уровню толерантности, постигает способы снятия проблемы. Наконец, после определенного опыта человек способен воспитать в себе целостность, которая позволяет применять механизмы разных уровней по выбору самой индивидуальности, и тем самым менять как структуру, так и напряжение толерантности. Эта смена структуры целостной индивидуальностью формируется с помощью определенных моделей коммуникации, и, в том числе, в рекламе. В итоге внутри субъекта должна формироваться система самоизменения, которая может поменять отношение к коммуникативному пространству.
Толерантность как система отношений является слепком коммуникативной модели индивидуальности, у которой какие-то структуры и уровни являются преобладающими, какие-то предпочтительными, а какие-то негибкими. Таким образом, толерантность дает возможность построения глубинной структуры ценностей индивидуальности из отношения индивидуальности к информации. Обычно более жесткой структурой обладает первый уровень восприятия, и он выявляется минимально. Воздействие на индивидуальность различных коммуникативных технологий важно в этом контексте потому, что обычно индивидуальность воспринимает коммуникацию на втором и на третьем уровне, и тем самым проявляется максимально открыто.
Приведенную иерархию уровней толерантности необходимо дополнить динамической характеристикой. Дело в том, что отторжение чужака предполагает решение этого конфликта через установление правил контакта, или непосредственной коммуникации. Например, между американцем англо-саксонского и мексиканского происхождения есть конфликт. Первый считает, что при общении приближение собеседника ближе метра — нарушает его внутреннее пространство, а второй считает, что при расстоянии более полуметра собеседник его игнорирует [4].
Отторжение нового предполагает постепенное развитие себя, и тут оно связано с отставанием перед быстрым изменением. Динамика задана извне и сопоставляется с внутренней динамикой.
Отторжение заимствования имеет особенный характер, когда люди могут использовать, терпеть, но не будут продолжать задаваемые новыми системами правила жизни. То есть тут динамика касается изменения себя по шаблону другого. Она задана не просто внутри, она изменяет качество внутренней динамики.
Итак, на первом уровне толерантности ставится задача отделения себя от другого в ситуации устойчивости пространства самого себя и другого. Это именно идентификация в стиле самоопределения и наведения четких границ. Сами по себе эти границы могут уточняться до бесконечности долго, поэтому требуется не полное определение границ, а общее, что в конечном итоге дает разные концепции себя самого, ибо разрозненные куски становящегося це-
лого после идентификации становятся своим. Это запускает процесс их интенсивного соединения, которое может опираться на своеобразные модели. Это переходная стадия к развитию самого этого целого, даже если рамки границ с другим сохраняются.
В опоре на границы в ситуации жесткого противопоставления себя и другого возможна только идентификация собственных оснований. Диалог тут направлен на себя, и диалог запускает целостность собственного самоопределения. Диалог внешне выглядит как отделение себя от другого, но внутри он может перерасти в столкновение разных дискурсов внутри себя. Чем больше богатство внутреннего самоопределения, тем больше акцент этого диалога от определения границы другого переходит к внутренним акцентам вариантов себя самого. Человек должен понять одну аксиому, идентификация только запускается границей, но затем она становится многоликостью собственного мира и борьбой в этом мире разных парадигм понимания своего собственного целого.
Следует отметить, что в момент преобладания внутреннего дискурса мир становится менее устойчивым, и сопротивление другому снижается, поэтому активизация воздействия другого в этот момент развития внутреннего дискурса приводит к остановке или торможению внутреннего диалога идентификации и возвращению на более примитивный уровень отделения себя от другого. Правовые и национальные конфликты однозначно мешают становлению идентичности. Без конфликтов отсутствует и определение границ идентификации.
На втором уровне себя самого надо отделить от своего собственного дискурса. Дискурс всегда снимает ключевые моменты, но, главное, предполагает определенную направленность развития, которая, как и любое новое, противоречит существующему. На данном этапе развертывания идентификации главным становится понимание того, что новое должно систематизировать и синтезировать старое, или быть единым, а не случайным. На первом пути, хотя он и труднее, цель единства своего «Я» достигается быстрее, но он требует дисциплины самосознания. На втором пути случайные находки могут помогать, но они не учат снимать противоречие, они дают внешние и временные решения, которые человек затем с большим трудом раскодирует на следующем этапе, и в ситуации развития они скорее тормозят легкостью своего решения и непрояснен-ностью своей сути.
На третьем уровне человек стоит перед задачей отделить себя от своего будущего, и работа в дискурсе идентификации начинается на уровне конкретизации разных стратигем будущего.
Возьмем рекламу как пример коммуникации себя и другого. Она на первый взгляд кажется плоской системой поиска удовольствия имеющимися средствами. На самом деле, она использует различные коммуникативные уровни воздействия на потребителя. Реклама представляется воздействием второго уровня, но незаметно для потребителя она вкладывает в него будущие предпочтения, то есть работает на разных возможных его прошлых, настоящих и будущих предпочтениях. Осмысливая это, человек может превратиться из послушного и слепого пользователя рекламы в творца себя самого с использованием средств рекламы. Понятно, что не каждая реклама дает такую возможность, но речь о том, что у рекламы такие возможности есть.
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (102) 2011 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (102) 2011
В рекламе действие будущего, с одной стороны, незаметно, с другой — порождает конфликты в будущем. Прорыв к рекламе как средству самоидентификации возможен при наполнении положительными эмоциями и ожиданиями. В этом случае необходима долгодействующая реклама, воспринимаемая как будущая возможность. Она должна развивать долгую память (реклама современная в основном действует через короткую память, часто с использованием уровня подсознания, но не через самосознание, через принадлежность к престижному и невидимому сообществу), прежде всего, для включения новых уровней и усложненной структуры идентификации. Это касается сопоставления ожиданий, формируемых рекламой, с прошлыми альтернативами, а не с настоящими. Иными словами, прошлое надо сравнивать с прошлым, а настоящее с настоящим в плане оценок, это оценка эффекта. Но есть иная оценка — развития, она уже предполагает сравнение более сложное, прошлого и будущего, но тогда и развитие должно быть многомерным сравнением прошлого одной версии и другой, будущего одной и другой. Затем отделение рывка от реального результата. Не всегда быстрое развитие означает превосходство в настоящем.
Реклама, таким образом, может формировать разные уровни идентификации и самоопределения. Потребитель в этом случае может стать активным соавтором развития себя самого, а возможно, и рек-
ламы, поэтому необходим особенного типа мониторинг рекламы с позиции полновесности ее воздействия, ибо она может формировать толерантного и интолерантного потребителя.
Библиографический список
1. Перцев, А. В. Жизненная стратегия толерантности: проблема становления в России и на Западе / А. В. Перцев. — Екатеринбург : УРГУ, 2002. — 254 с.
2. Киященко, Н. И. Может ли быть толерантным диалог цивилизаций? / Н. И. Киященко // Философские науки. — 2008. - № 4. - С. 10-25.
3. Кожев, А. Идея смерти в философии Гегеля / А. Кожев. — М. : Логос-Прогресс, 1998. — 208 с.
4. Бьюкенен, П. Дж. Смерть Запада / П. Дж. Бьюкенен. — М. : АСТ, 2007. - 444 с.
ДМИТРИЕВА Лариса Михайловна, доктор философских наук, профессор (Россия), заведующая кафедрой «Дизайн и технологии медиаиндустрии». Адрес для переписки: e-mail: dmlara@yandex.ru ВАСИЛЮК Ксения Викторовна, преподаватель кафедры гуманитарных дисциплин Нефтеюганского филиала.
Адрес для переписки: dmlara@yandex.ru
Статья поступила в редакцию 14.11.2011 г.
© Л. М. Дмитриева, К. В. Василюк
УДК 130.2 П. Л. ЗАЙЦЕВ
Омский государственный педагогический университет
ИНИЦИАЦИОННЫЕ СТРАТЕГИИ «БОЛЬШОГО» МОДЕРНА_________________________________
Инициацию принято считать неизменным атрибутом традиционной культуры. Однако инициационные практики сохраняют свою значимость для культурогенеза и в пост-осевое время. Эпоха «большого» или «великого» модерна характеризуется возвращением к поточному инициационному механизму, позволяющему реализовывать тотальные мобилизационные проекты. На примере работ Э. Юнгера и практике советского политехнического воспитания показывается всеобщая инициирующая роль труда и человека труда — рабочего как инициационного проекта.
Ключевые слова: инициация, обряды перехода, тотальная мобилизация, адаптационные стратегии, работа, рабочий класс.
С эпохи утверждения мировых религий вести речь о функционирующем инициационном механизме, пусть в измененной, ослабленной форме не стоит. Отдельные инициационные практики сохранялись благодаря патриархальному роду, но они перестали отвечать за становление человека. Освоение индивидом техник выживания, присущих его роду, способствует сохранению рода но не ведет к спасению индивида. Эта истина открылась человечеству с мировыми религиями спасения. Здесь мы солидаризируемся с точкой зрения С. Ф. Денисова изложенной в исследовании «Библейские и философские стратегемы спасения: антропологические этюды», связывающего появление религий спасения, буддизма и христианства с решением сверхзадачи эпохи антропных катастроф, когда человек остро чувствует проблему «быть или не быть», «жизнь или
смерть» [1]. Буддизм и христианство, по сути, отстояли право каждому самостоятельно выбирать себе или формировать для себя род - в качестве духовной, а не кровной общности. А ведь поточный инициационный механизм в развитых цивилизациях железного века и так функционировал в достаточно урезанной форме, распространяющейся на хозяйственную и личную сферы, объединенные понятиями дом и семья. Дом и семья — неизменные атрибуты патриахальной культуры, отраженные от основ матриархальной картины мира — земли и рода, область мужской ответственности и мужского главенства. Инициация, дающая право на дом и семью, даже в сложноструктурированной общественной системе никогда не будет равна нулю. Напротив, инициационные практики, связанные с передачей отцовской ритуальной маски, можно будет встретить
