CC BY
130
Рябцева, Н.К. Язык и естественный интеллект / Н.К. Рябцева. М.: Асаdemia, 2005.
Bierwisch, М. Some Semantic Universals of German Adjectivals / М. Bierwisch // Foundations of Language. 1967. Vol. 3. №1.
Clark, H. Space, time, semantics and the child / H. Clark // T.E. Moore (ed). Cognitive Development and Acquisition of Language. N.Y.; London: Academic Press, 1973.
Dirven, R. The Conceptualization of Vertical Space in English: The Case of Tall / R. Dirven, J.R. Tailor // Topics in Cognitive Linguistics. Amsterdam, Philadelphia: Benjamins, 1988. Р. 379 - 401.
Lang, E. Semantics of Dimensional Designation / E. Lang // Dimensional Adjectives. Berlin, 1978. Vol. 26. Р. 263 - 407.
Talmy, L. How language structures space / L. Talmy // H.Pick, L.Acredolo(eds). Spatial Orientation: Theory, Research and Application. N.Y.: Plenum, 1983. Р. 225 - 282.
Л.В. ТАТАРУ (Балашов)
ТОЧКА ЗРЕНИЯ И КОМПОЗИЦИОННО-НАРРАТИВНАЯ СТРУКТУРА МОДЕРНИСТСКОГО ТЕКСТА
Предлагается лингвокогнитивный подход к композиции и точке зрения. Характеризуется специфика субъектно-речевого (психологического) плана реализации точки зрения в модернистском тексте («Улисс» Дж. Джойса).
Точка зрения является центральной категорией композиции повествовательного текста в нарратологии. В этой науке, представляющей собой структуралистсткое ответвление литературоведения, уже сложился ряд авторитетных традиций, в рамках которых и композиция, и точка зрения получили множественные интерпретации, хотя вопрос о применимости разных многоуровневых моделей точки зрения к анализу текста пока далек от решения (Шмид, 2003). Лингвистическая теория нарратива находится на стадии становления, в ней еще нет установившейся теории, системы понятий и методов, хотя уже есть серьезные результаты (Падучева, 1996;
Андреева, 1998; Губернская, 2002; Шейгал, 1998). Но пока что лингвисты не считали нужным обратиться к точке зрения, хотя главная категория этой молодой науки -дейксис - не просто имеет к ней отношение, а составляет ее семантическое ядро.
Поле лингвистических исследований, имеющих непосредственное отношение к нарративной проблематике, остается нечетко дифференцированным, поскольку образуется оно из ряда направлений - коммуникативного, текстологического, лингвостилистического, когнитивно -поэтическо -го и др., различающихся ракурсом рассмотрения общего объекта - текста.
По нашему мнению, системное лингвистическое изучение точки зрения позволяет разработать метод анализа художественного текста, который целесообразно объединяет когнитивный и дискурсивный его планы, о необходимости чего сегодня говорят многие лингвисты.
Отличительные признаки текстовой модели мира находятся в органической связи с языковой личностью - единством субъективно-иррационального (индивидуальное использование языка) и национально-культурного (лингвокультурный типаж (Карасик, 2006)) ее параметров. Когнитивно-дискурсивная природа композиции текста как формы «явления личности миру» состоит в следующем. Семиотическое пространство национального языка объединяет единицы хранения знаний в рамках НЯКМ - особой комбинации выделяемых этносом признаков окружающей действительности - и воплощается в разных проекциях индивидуальносубъективной мысли. Выбор дискурсивной стратегии и аранжировка номинативных средств позволяют «достичь коммуникативной цели максимально эффективным для конкретного коммуниканта способом» (Гришаева: 18).
Композицию повествовательного текста мы рассматриваем как иерархически высшую форму его структурной и смысловой организации. Общим методологическим принципом анализа его композиции для нас является рассмотрение действий универсальных законов ритма и симметрии. Только композиция создает согласованное объединение всех частей текста в
© Татару Л.В., 2008
смысловое целое. Находя принцип переносной и зеркальной симметрии в композиционной структуре текста, мы имеем в виду лишь восприятие ее как нормы, ощутимой в реальной асимметрии, динамике, в ритмической неравномерности текста. Нарушение правильности симметрии в тексте выполняет особую художественную функцию - оно становится основным средством образования ритма и текстовой перспективы (Татару, 2000; Tataru, 2000).
Базовой единицей композиционного членения текста является точка зрения -единица композиционно-смысловой и коммуникативной структуры текста, включающая в себя три структурных компонента:
1) объектный - пространственно-временной, «перцептивный» («где и когда?»);
2) психологический, субъектный - позиция восприятия и говорения («кто видит?», «кто говорит?»);
3) идеологический, модальный («как говорит?»).
Каждый из указанных компонентов имеет специфичный языковой план выражения, требующий процедур анализа, наработанных в соответствующих областях лингвистики. Первый предполагает, в первую очередь, анализ средств текстовой референции (когнитивный план), второй -анализ типов нарратива (коммуникативный план текста), третий, направленный на средства выражения текстовой модальности, объединяет когнитивный и дискурсивный аспекты. Комплексный анализ точки зрения как сложной текстовой единицы, аккумулирующей в себе, как в осколке зеркала, целостный концепт текста, позволяет выйти на понимание динамики его суммарного смысла.
Ввиду того, что объем статьи не позволяет нам изложить принципы анализа каждого из структурных компонентов точки зрения, ограничимся представлением одного из них - психологического.
Психологический компонент точки зрения обнаруживается в плане говорящего (автора или героя - его заместителя), анализ его структуры позволяет увидеть позицию автора по отношению к изображаемой действительности - внутреннюю или внешнюю.
Мы различаем три основных типа ав-тора-повествователя:
1) экзегетический автор-повествователь в форме «он»; два его подтипа - объ-
ективный (аукториальный автор) и субъективный (репортер);
2) диегетический повествователь; его подтипы - персональный автор-повествователь в форме «я» и персонифицированный автор-повествователь в форме «он» или «мы» («коллективный повествователь»);
3) гетерогенный «парадоксальный» повествователь «некто» (позиция «пустого центра»).
Третий тип повествователя, называемого «фигуральным», давно включается в нарратологические классификации как «третий» член оппозиции «экзегетический - диегетический повествователь» (Jahn, 2005), но до сих пор игнорируется теоретиками лингвистического нарратива. Поскольку он является характерной чертой модернистского текста, мы включаем его в свою типологию. Рассмотрим лингвистический статус данного типа нарратива на одном примере - отрывке из романа Дж. Джойса «Улисс» (эп. 12 «Циклопы»):
In Inisfail the fair there lies a land, the land of holy Michan. There rises a watchtower beheld of men afar. There sleep the mighty dead as in life they slept, warriors and princes of high renown. A pleasant land it is in sooth of murmuring waters, fishful streams where sport the gurnard, the plaice, the roach, the halibut, the gibbed haddock, the grilse, the dab, the brill, the flounder <...>. Lovely maidens sit in close proximity to the roots of the lovely trees singing the most lovely songs while they play with all kinds of lovely objects as for example golden ingots, silvery fishes, crans of herrings, drafts of eels, codlings, creels of fmgerlings, purple seagems and playful insects. And heroes voyage from afar to woo them, from Eblana to Slievemargy, the peerless princes of unfettered Munster and of Connacht the just and of smooth sleek Leinster and of Cruahan's land and of Armagh the splendid and of the noble district of Boyle, princes, the sons of kings.
1) В речевом плане текст стилистически окрашен. Размеренно-эпический сказовый стиль Джойса - маркер персонифицированного повествования.
2) Субъект сознания скрыт, но он точно не является «всезнающим» аукториаль-ным автором. Субъект сознания здесь -некий «сказитель», знающий все о фактах повествуемого мира, но, в соответствии с жанром, не касающийся психологии «ге-
роев», коих в его повести множество. Его «я» легко восстанавливается: (Я расскажу вам:) «В стране прекрасной Инисфайл один есть край...». Но все равно это «призрачный» повествователь, находящийся вне фабульного действия.
3) Персонифицированный характер повествователя «с нулевым центром» как субъекта восприятия доказывает возможность интерпретации его эгоцентрических элементов в «нарративном режиме».
Субъект восприятия в джойсовском тексте - одна из масок, за которой прячется автор в своей интертекстуальной игре. Только в одном эпизоде «Циклопы» таких масок - 33.
На приеме сталкивания двух стилей -сниженно - фамильярного, «озвучиваемо -го» анонимным повествователем (маска-типаж завсегдатая дублинского кабачка), и самого высокопарного стиля в его всевозможных вариантах (меняющиеся маски их представителей - сказителя, официального репортера, полицейского и др.) - строится вся композиция этого эпизода. Анализ дейксиса здесь - задача практически безнадежная: пространственные объекты соотносятся с реальным хронотопом романа весьма ассоциативно. Только благодаря специальным комментариям мы узнаем, что Инисфайл - имя Ирландии, используемое в одной древней поэме, Земля св. Миче-на - пародированное именование прихода св. Мичена в Дублине, где расположен кабачок - главный локус фабульного пространства «Циклопов», Эблана - древнее название Дублина и т. д. (Хоружий: 614 - 621). То, что повествователь-аноним, являющийся главным субъектом восприятия в данном эпизоде, больше в романе ни разу не появляется, еще можно объяснить логически - он олицетворяет одного из типичных дублинцев, это «мимолетный», но реальный персонаж из «реального» мира «Улисса». Откуда взялся «сказитель» - можно спросить только у Джойса. Ясно одно - спародировав мир древнеирландского эпоса, автор обозначил свое критическое отношение к настоящему Ирландии.
Проведенный анализ позволяет нам охарактеризовать данный тип повествователя как гетерогенный - экзегетический (поднимающийся над непосредственной хронотопической ситуацией текста), но при
этом персонифицированный (выражаю -щий точку зрения некоего субъекта, не являющегося ни автором-повествователем, ни персонажем).
Собственно языковую субстанцию каждого из типов повествователя составляет субъектно-речевой план, традиционно называемый композиционно-речевой формой. Их монтаж образует систему, сеть связей и отношений между субъектно-речевыми планами в процессе линейного развертывания текста. В этой системе будем различать следующие формы:
1) «своя» авторская речь: повествование, описание, рассуждение (АР);
2) разные виды художественно преобразованной «чужой» персонажной или перепорученной речи (внутренняя точка зрения персонажа или рассказчика):
а) диалогическая и монологическая речь (ДР и МР) + прямая речь (ПР);
б) косвенная речь (КР);
в) свободный косвенный дискурс (СКД), реализующийся через формы несобственно прямой речи (НСГТР);
г) внутренний монолог (ВМ);
д) поток сознания (ПС);
е) перепорученная «чужая» речь сказового рассказчика-очевидца: повествование, описание, рассуждение (сказовая речь - СР);
3) гетерогенная речь - «своя» авторская речь, замаскированная под «чужую»: авторские отступления, интертекстовы вставки.
Полевое структурирование данных типов изложения строится нами на основе базового принципа степени маркированности границ между крайними полюсами «психологической перспективы» - внешней («своей», авторской) точки зрения и внутренней («чужой») точки зрения персонажа (Максимова, 2006).
1) Использование аукториального повествования, рассуждения и описания, конструкции с прямой и косвенной речью делают смену голосов автора и персонажа открытой, явной, поэтому они составляют ядро (ПР) и ближнюю периферию (КР) функционально-смыслового поля чужой речи (ЧР).
2) При персонифицированной форме повествование комбинирует голоса автора и персонажа, позиция наблюдения одновременно внешняя и внутренняя. Этот эффект создается за счет использования свободного косвенного дискурса, который ре-
ализуется через разные типы НСПР, и внутреннего монолога - эти формы стилизации чужой речи следует рассматривать как промежуточные, причем перечислены они здесь по степени усиления в них «чужого» компонента. Эти формы образуют среднюю периферию поля ЧР в повествовательном тексте, удаляясь от ядерной и приядерной зоны в такой очередности: СКД (типы НСПР) ^ ВМ.
3) При персональной форме голос автора «отключается», слышен только голос персонажа. Для этого используются монологи и диалоги персонажей (МР и ДР), перепорученная сказовая речь (СР), внутренний монолог и поток сознания от 1 -го лица.
Внутренний монолог и поток сознания находятся на самой дальней периферии поля ЧР. Хотя и здесь обозначается определенное различение - при всей интенсивности идентификации собственного сознания с сознанием персонажа, автор может все-таки обозначить свою «партию» через использование 3-го лица. Максимальный эффект достоверности воссоздания психологических процессов мышления достигается при передаче внутренней речи в субъектно-речевом плане персонажа от 1-го лица. Эта форма воспринимается как непосредственная запись мыслительного процесса. Мы различаем во внутреннем монологе и потоке сознания два вида передачи внутренней речи: ВР от 3-го лица - ВР от 1-го лица. При этом передача ВР от 3-го лица рассматривается нами как практически полное отождествление «своего» и «чужого», а ВР от 1-го лица - как самая полная форма их отождествления.
4) Гетерогенный тип повествования репрезентируется специфическими «авторскими отступлениями» или интертекстовыми замещениями авторского голоса. Гетерогенные авторские отступления следует отличать от классических «авторских рассуждений», иначе называемых «лирическими отступлениями», хотя между ними есть одно важное сходство - и в том, и в другом случае автор дает обобщенное представление своей точки зрения, которое автономно по отношению к хронотопической ситуации, хотя и порождено ею, и в том, и в другом случае авторская модальность и оценочность выражены в наиболее откровенной и глобальной форме. В этом и заключается его парадоксальность - формально находясь на дальней периферии текстового функционально-смысло-
вого поля ЧР, авторские замещения гетерогенного повествователя фактически являют «свою» речь.
Языковое своеобразие каждой из этих форм позволяет более или менее отчетливо определить границы композиционных «кадров», снятых с внешней, внутренней или контаминированной точки зрения. В нарративной развертке их монтаж складывается в определенную психологическую перспективу изображения, дающую ключ к интерпретации сложного концепта текста.
Литература
Андреева, К.А. Грамматика и поэтика нарратива в русском и английском языках: автореф. дис. ... д-ра филол. наук / К. А. Андреева. Екатеринбург, 1998. 47 с.
Гришаева, Л. И. Индивидуальное использование языка и когнитивно-дискурсивный инвариант «языковая личность» / Л.И. Гришаева // Вопр. когнитивной лингвистики. № 1 (007). 2006. С. 16 - 22.
Губернская, Т.В. Языковое воплощение категории повествователя в раннем русском романе (на материале прозы Ю.М. Лермонтова): автореф. ... канд. филол. наук. СПб., 2002. 21 с.
Карасик, В.И. Лингвокультурный типаж «английский чудак» / В.И. Карасик, Е.А. Яр-махова. М.: Гнозис, 2006.
Максимова, Н.В. «Чужая речь» как коммуникативная стратегия: автореф. дис. ... д-ра филол. наук / Н.В. Максимова. СПб., 2006. 41 с.
Падучева, Е.В. Семантические исследования (Семантика вида и времени в русском языке; Семантика нарратива) / Е.В. Падучева. М.: Яз. рус. культуры, 1996.
Татару, Л.В. Перспектива текста // Ритм и стиль: сб. науч. тр. Балашов: Изд-во БГПИ, 2000. Вып. 2. С. 38 - 43.
Хоружий, С. Комментарии // Улисс: Роман / Дж. Джойс; пер. с англ. В. Хинкиса, С. Хоружего. М.: Республика, 1993. С. 555 - 669.
Шейгал, Е.И. Политический скандал как нарратив / Е.И. Шейгал // Языковая личность: социолингвистический и эмотивный аспекты. Волгоград - Саратов, 1998. С. 55 - 68.
Шмид, В. Нарратология / В. Шмид. М.: Яз. слав. культуры, 2003.
Jahn, М. Narratology: A Guide to the Theory of Narrative [Electronic resource] / M. Jahn. University of Cologne, 2005: http://www.uni-koeln.de/-ame02/pppn.htm.
Tataru, L. Text Perspective in Shakespeare's Sonnets / L. Tataru // On Page and Stage: Shakespeare in Polish and World Culture. Krakow, 2000. P. 103 -113.
