CC BY
60
Киркегор С. 1908: Несчастнейший // Северные сборники. Кн. 4. СПб. Кьеркегор С. 1998: Наслаждение и долг. Ростов на Дону. Кьеркегор С. 1993: Страх и трепет. М.
Сендерович М. 1993: Антон Чехов: драма имени // Русская литература. 2, 30-41. Суконник А. Ю. 2001: Театр одного актера. М.
Тамарли Г. И. 2000: Темпоральные структуры пьес А. П. Чехова (в свете философии времени А.Бергсона) // Творчество А. П. Чехова (Поэтика, истоки, влияние) / Тамарли Г. И. (ред.). Таганрог, 19-28.
Чехов А. П. 1974: Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Письма: в 12 т. Т. 1. М. Чехов А. П. 1977: Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Сочинения: в 18 т. Т.
9. М.
Шалыгина О. В. 1999: Развитие идеи времени: от А. П. Чехова к А. Белому // Чеховский сборник / Чудаков А. П. (ред.). М., 145-158.
Эфендиева Н. М. 1980: Проблема времени в философии С. Кьеркегора // Вопросы философии. 5, 150-164.
CHEKHOV AND KIRKEGOR ON TIME DURING DIFFERENT PHASES
OF LIFETIME
T. B. Zaitseva
The article deals with peculiarities of emotional perception of time by A. P. Chekhov's characters in the context of S. Kirkegor's philosophical concept of time (based on the novelette "My Life").
Key words: A. P. Chekhov, S. Kirkegor, concept of psychological time, novelette "My Life".
© 2010
Е. А. Чепур
ТИПЫ ХАРАКТЕРОВ РУССКОЙ ФЭНТЕЗИ 1990-Х КАК ВОПЛОЩЕНИЕ ДОМИНИРУЮЩИХ НАПРАВЛЕНИЙ ДУХОВНОГО
ПОИСКА
В статье «Типы характеров русской фэнтези 1990-х как воплощение доминирующих направлений духовного поиска» на материале романов современных писателей С. Алексеева, А. Белянина, А. Бушкова, А. Лазарчука и М. Успенского, С. Лукьяненко, Ю. Никитина, М. Семеновой, М. Фрая, Е. Хаецкой осуществляется типологический анализ характеров русской фэнтези. В результате исследования автором выявлены три ключевых взаимопроникающих типа характера: Искатель, Вершитель и Хранитель. Сделаны выводы о типологическом подходе как наиболее продуктивном для понимания специфики фэнтези и о заявленных типах как носителях свободного мифологического, творческого
мироощущения, религиозного, эзотерического или объективного исторического мышления, противопоставленных негуманному рационализму.
Ключевые слова: фэнтези, характер, тип.
На исходе ХХ в. российское общество переживало не только социально-политическую «перестройку», в которой назрела внутренняя необходимость. Непростая социально-историческая и психологическая ситуация осложнялась проникновением на постсоветское пространство доминирующих на Западе пессимистических настроений, вызванных разочарованием в последствиях научно-технического прогресса. В преддверии третьего тысячелетия человечество подвергло предшествующий опыт глубокому переосмыслению.
В России, как и во всем мире, фэнтези стала актуальным средством духовного поиска. Предпринимаемый опыт изучения русской фэнтези является попыткой осмысления тенденций, наметившихся в направлении уже в первое десятилетие ее бытования на отечественной культурной почве. В то время как постмодернизм исследует постчеловека, фэнтези выдвигает протест против начавшегося в культуре «преодоления человека», поэтому постижение специфики фэнтези невозможно без системного исследования характера — основного носителя авторской концепции. Целесообразным путем анализа специфических фэнтезийных характеров видится разведение их по типам.
Типологический метод познания человека используется в разных науках. Значительное влияние на исследования в этой области оказала теория архетипов К. Юнга как древнейших бессознательных смыслов, имеющих в мировой культуре образное и символическое выражение1. Литературоведческой адаптацией теории стал вариативный термин литературно-мифологический архетип — первообраз, возрождающийся в образах литературы на разных этапах развития. Для изучения фэнтези понятие архетипа актуально, т. к. здесь происходит ремифологизация архетипа героя.
Сравнительное исследование жизнеописаний мифологических и исторических героев позволило Дж. Кэмпбеллу проанализировать собирательный образ Героя и выделить универсальные этапы его становления: исход (преодоление границы мира данности), инициация (испытания) и возвращение (перерождение в новое качество)2. Принципы обобщения представляют особый интерес для изучения фэнтези.
Н. Фрай рассматривает мировой литературный процесс как обогащение изначально существующих модусов, наложение литературных форм на известное содержание. Каждый герой принадлежит к одному из модусов, существующих еще с античных времен: мифологическому, трагическому, ироническому, элегическому, комическому и т. д.3 По сути, исследователь говорит о литературной трансформации архетипов.
Ценным для исследования фэнтези является утверждение Л. Гинзбург о том,
1 Юнг 1995.
2 Кэмпбелл 1997.
3 Фрай 1987, 232-263.
что отнесение литературного характера к типу — это необходимое выделение в нем доминанты, страсти, идеи, организующих единство героя4.
Исследователь С. Мартьянова противопоставляет тип героя как рационально-схематическое образование «многоплановой индивидуальности»5. Отождествление типа и схемы представляется немотивированным и сужает значение термина.
К проблеме типологии характеров обращался и В. Хализев, рассматривающий сверхтипы как «надэпохальные и наднациональные» культурные явления, а типы — как их модификации. Через противопоставление и сравнение доминирующих литературных сверхтипов (авантюрно-героического и житийно-идиллического) выявляется направление развития литературы: «...От позитивного освещения авантюрно-героических ориентаций — к их критике и ко все более ясному разумению и художественному воплощению ценностей житийно-идиллических»6.
Специфика фэнтези ориентирует на типологию характеров, в основу которой положена функциональная доминанта. Принцип был открыт В. Проппом, выделившим функции действующих лиц как «морфологическую основу волшебных сказок»7. Характеры в фэнтези оригинальны и принципиально отличны от сказочных, но раскрываются тоже в действии, поэтому функциональный подход видится наиболее продуктивным.
В русской фэнтези выделяется три ключевых взаимопроникающих типа характера: Искатель, Вершитель и Хранитель.
Появление типа Искателя в русской фэнтези было исторически обусловлено: общество пребывало в состоянии поиска. Тип Искателя открывает перспективы самопреодоления — сложного духовного процесса, начало которому положило сомнение, но у которого не может быть завершения, чем он и привлекателен для читателя. Авторы фэнтези отвергают научно-прогрессивную и материально ориентированную модель общественного развития, формируемую влиянием запада, и предлагают иные пути преодоления социально-исторического и духовно-психологического дисбаланса. Опора видится им в восстановлении нарушенных связей с природой, национально-историческом и духовном самоопределении, религиозной и культурной самоидентификации («Сокровища Валькирии» С. Алексеева, 1997; «Святой Грааль» Ю. Никитина, 1997).
Искатель немыслим вне Пути. Понятие Пути, актуальное для многих философских систем, вбирает в себя разные смыслы: это и путь индивида, и исторический путь народа и человечества, и его сакральный путь. Архетипическое понятие реконструируется как важнейшая этическая координата, ключ к пониманию причинно-следственных связей истории.
Второй этической координатой является дом. В эпоху бесприютности, неприкаянности человека в мире образ дома в его традиционной интерпретации приобрел особую актуальность. В ощущении Искателем своей «беспутности» и «бездомности» проявляется изначально присущее фэнтези негативное восприятие научно-технического прогресса, выражающееся в проблеме столкновения
4 Гинзбург 1979, 89.
5 Мартьянова 1997, 103.
6 Хализев 2005, 146; 156-157.
7 Пропп 2005, 25.
цивилизации и культуры как взаимоисключающих вариантов развития личности, народа и мира. Авторы ставят злободневные вопросы о нивелировании индивидуальности в современном мире, размывании границ уникальных культур, унификации культурных форм до массовых. Алексеев вписывает человека в мир, историю, природу, утверждая, что связи не разорваны, а лишь скрыты временем. Никитин акцентирует внимание на общечеловеческой ответственности за происходящее.
Актуальной в связи с типом Искателя становится философская категория истины. В образе Искателя, которому присуще предощущение, предзнание наличия Истины в мире, утверждается существование абсолютной Истины, противопоставленной сменяющим друг друга многим правдам.
Искатель начинает с самопознания и самоограничения, которые меняют масштабы мышления, освобождают от инерции прежней жизни, позволяют подняться над сиюминутностью и избавиться от субъективизма, препятствующего полноценному развитию личности и взаимопониманию на межличностном и межнациональном, межкультурном уровне.
Противоречивость и феноменальность фэнтези заключается в том, что, признанная богоборческой, она открывает авторам возможность богоискательства. Влияние основоположников фэнтези Дж. Толкиена и К. Льюиса на интерес русской фэнтези к вопросам религии было незначительным. Решающее воздействие оказала отечественная традиция литературного богоискательства Ф. Достоевского и Л. Толстого. В ряду таких произведений выделяются роман Е. Хаецкой «Мракобес» (1994) и дилогия С. Лукьяненко «Искатели неба» (1997-2000).
Актуальной в связи с образом Богоискателя становится категория чуда. Вера в чудо выступает в фэнтези условием нравственного выпрямления. Утрата этой веры представляется писателям закономерным, но духовно обеднившим человека этапом эволюции. Вера в чудесное — это признак свободы духа и разума от узкого, материалистически-атеистического мировидения. Одна из причин востребованности фэнтези — тоска по утраченной вере в чудо. Эта вера оказывается сильнее опыта.
Изображенные в фэнтези религиозные искания приводят к постижению основ нравственности, запечатленных в десяти заповедях, открывают радость всепони-мания и любви к миру в любых проявлениях. Образ блудного сына, актуальный для современного общества, потерявшего свое место в истории, идеологии, религии, реализует идею непременного восстановления истинного пути, который авторам видится в обретении Бога. Христианская мораль с ее проверенной тысячелетиями актуальностью провозглашается искомой опорой в современном хаосе бездуховности. Писатели расценивают религиозную сферу как одну из приоритетных среди способных указать возможный путь индивидуального и общественного возрождения. На рубеже ХХ-ХХ1 вв. произошло очередное, характерное для кризисных моментов развития «возвращение» к вере, своеобразно отраженное в фэнтези в типе Богоискателя.
Актуальность типа Вершителя, заимствованного русской фэнтези у западной, также была обусловлена спецификой времени. Частный человек в роли героя стал выразителем читательских страхов и мечтаний, а конкретно-историческая ситуация (смена политического и идеологического режима в стране) дала повод для
осмысления общечеловеческих, вечных вопросов: узости мировоззрения, соотношения случая и судьбы, власти и т. д.
Романтическая идея двоемирия расширяется в фэнтези до идеи множественности миров, символизирующих возможность разнонаправленной реализации личности. Инобытие (принципиально иная область применения сил) способно выявить в человеке скрытый потенциал. Протест против недовоплощения, ограниченной человеческой природы глубоко характеризует русскую фэнтези, являясь краеугольным камнем концепции личности для авторов и объединяющим признаком оригинальных произведений. Романы А. Бушкова «Сварог» (1996) и М. Фрая «Вершитель» (1997) актуализируют идею развития качеств Вершителя. Под Вершителем понимается тот, кто способен освободиться от условностей, пойти против течения логики, не допускающей вероятность несбыточного. Для авторов фэнтези эта способность — одно из главных достоинств личности. Научному знанию, вскрывающему ничтожность человека в равнодушной Вселенной, писатели противопоставляют мифологическое мировидение — чистое, некритическое, не отягощенное опытом, возвращающее гармонию взаимоотношениям человека и мира.
Образ Творца является вариантом типа Вершителя, высшим его проявлением. Тип Творца позволяет художественно исследовать созидательный и творческий аспект способности к преображению себя и несовершенной окружающей действительности.
Образ творческой личности, достигающей в своем развитии уровня Творца, становится ключевым в романах-фэнтези, посвященных теме искусства: «Посмотри в глаза чудовищ» (1996) А. Лазарчука и М. Успенского, «Вершитель» М. Фрая, «Моя жена — ведьма» (1999) А. Белянина. Творческая личность является здесь приближенной к Истине и носителем созидающей силы Творца. Авторы придают новое звучание идее творчества как особого, иррационального способа преобразования жизни, восстановления духовного равновесия; актуализируют проблему ответственности Творца перед миром. Монументальный, многоплановый образ Книги у Фрая становится символом творческой свободы и всемогущества, взаимовлияния и взаимопроникновения искусства и реальности. В образе носителя творческого мышления утверждается импровизированность, непреднамеренность, творимость жизни. Образ вечно живого, многократно перерождающегося Слова подчеркивает эфемерность любых теорий и идеологических образований: истинно и живо только искусство, Творец с его мирами. С доминирующей роли фантазии, качественно влияющей на физическое и духовное пространство, и иррациональной веры в преображающую силу Слова начинается путь от творческой личности к Творцу.
В типе Творца, создающего альтернативную действительность, с наибольшей силой реализуются эскапистские настроения, характерные для рубежного сознания (эскапизм — стремление уйти от действительности в мир иллюзий). Творец, нацеленный на упорядочение неблагополучного бытия, стал воплощением и протеста против божественного невмешательства в земную жизнь, и рубежного разочарования в рациональных способах познания, отсюда характерные для фэнтези богоборческие и «наукоборческие» мотивы.
Регулярное обращение русской фэнтези к типу Воина (являющегося разновидностью типа Хранителя) было обусловлено реалиями рубежного времени, усилением социального и материального неравенства, назревшей потребностью в защитниках. Несомненной заслугой отечественных авторов, разрабатывающих тип Воина, является выведение его из плоского, стандартного восприятия, укоренившегося в массовом сознании, психологическое углубление типа и придание характерам индивидуальности.
Через взаимосвязь понятий «дом», «традиции», «природа», «Родина» фэнтези открывает первоисточники нравственности, пути преодоления сложности современной жизни (М. Семенова «Волкодав», 1992-1997; С. Алексеев «Волчья хватка», 1999). Актуализируется ценность родовой связи, утрата или забвение которой «обнажает» человека перед миром. Дом — оплот традиций, символ стабильности, противоположенный суетливому миру, и преемственности поколений. Сила героя заключена не в профессионализме воина, а в сформированной в условиях традиционного дома нравственности, которая и делает его победителем. Воину присуще обостренное чувство включенности в жизнь и ответственность за все происходящее на земле, приятие жизни в малых формах и исторических масштабах. В образе Воина с особой силой выражена присущая фэнтези мысль о необходимости возрождения древних эзотерических знаний, содержащих проверенные модели познания мира и методы сохранения равновесия, внутреннего и мирового. Воин в фэнтези — тот, кто стоит на передовой, человек с иной логикой восприятия; образ, воплощающий авторские ожидания перехода индивидуального сознания в новое качество, предвещающего переход сознания общественного (в романе С. Алексеева звучит мотив грядущих перемен, начала будущего человечества). Образ Воина в фэнтези — это попытка авторов найти механизмы сдерживания процессов отчуждения и дегуманизации, вышедших из-под контроля человека.
Наиболее востребованным в русской фэнтези 1990-х стал тип Хранителя, актуализирующего тему памяти (родовой, национальной, исторической) и идею альтруизма. Память представляется одним из базовых компонентов системы ценностей, обладающих уникальной живительной силой, а альтруизм — как внутренне обогащающее и развивающее состояние. Разобщенное, потребительски настроенное (в отношении природы, государства и ближнего) человечество осуждается за инфантилизм, но оберегается героем от тайн бытия, от тяжелой участи всеведения. Звучит характерный для фэнтези мотив отеческой заботы главного героя по отношению к неразумному сообществу: человечество, стоящее на пороге взросления, находится в поре безответственного отрочества, не достигшего зрелого исторического мышления, носителем которого выступает Хранитель. Ге -рои являются Хранителями мира от Зла, обретающего различные формы: открытой войны, экологического дисбаланса, национального и духовного вырождения и т. д .
Образ Хранителя у М. Семеновой и С. Алексеева стал выражением национальной идеи, поиском которой было озабочено российское общество в 1990-х. Развитие человечества видится авторам не в принятии «рациональных зерен» чужого образа мыслей, а в углублении уже сформированного национального мышления, нацеленном на сохранение экономической и культурной свободы и духовного ресурса, а также возвращении к природе, к истокам. Славянская фэнтези
поднимает национальный дух, возвращает веру в себя, актуализирует идею величия России. Продолжая традиции славянофильства и почвенничества, Алексеев выступает за выбор особого вектора национального развития — вектора духовного возрождения. Мир нуждается в духовном центре, и духовный потенциал России представляется писателю потенциальным источником мирового духовного переустройства.
Герой фэнтези — Хранитель человечества от Зла и Хранитель нравственных ценностей для человечества, что немаловажно для современного общества. Этот аспект характера художественно исследован А. Беляниным в образе поэта. Герои выступают и Хранителями личной нравственности, что не менее сложно, чем поддерживать нравственное равновесие мира.
Вопреки заключению М. Ремизовой («Не творец и преобразователь, не воин в широком смысле, а мягкая игрушка в руках судьбы — вот наши литературные герои»8), герой в современной литературе есть, что доказывает предпринятый типологический анализ характеров русской фэнтези. Сформировавшиеся типы отражают авторский поиск нового героя как духовного ориентира для человека эпохи перемен. Критика объективной реальности, обычная для современной литературы, в фэнтези является конструктивной: авторы предлагают разные пути развития взамен преобладающего научно-прогрессивного и материально ориентированного как наименее перспективного. К объективному мышлению герои приходят разными путями, маркированными типами Искателя, Вершителя и Хранителя. Взаимопроникая, типы образуют целостный образ героя отечественной фэнтези. Объединяющими признаками являются масштабность мышления, личная ответственность за мир и способность к преобразованию себя и мира. Духовные искания художественного рубежного сознания выражаются в фэнтези 1990-х в поиске смысла жизни и национальной идеи как его составляющей. Доминирующим направлением этих исканий является «накоотрицающее», представленное в мифологическом, творческом, эзотерическом, религиозном и историческом типах мышления, за которыми авторам видится образ мышления будущего человечества.
ЛИТЕРАТУРА
Кэмпбелл Дж. 1997: Тысячеликий герой. М.
Мартьянова С. 1997: Образ человека в литературе: от типа к индивидуальности и личности. Владимир.
Пропп В. Я. 2005: Морфология волшебной сказки. М.
Ремизова М. 2001: Детство героя. Современный повествователь в попытках самоопределения // Вопросы литературы. 2, 3-20.
Фрай Н. 1987: Анатомия критики // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв.: трактаты, статьи, эссе / под ред. Г. Косикова. М.
Хализев В. 2005: Типология персонажей и «Капитанская дочка» // Хализев В. Ценностные ориентации русской классики: моногр. М.
Юнг К. 1995: Психологические типы / под ред. В. Зеленского. СПб.; М.
8 Ремизова 2001, 15.
RUSSIAN FANTASY CHARACTER TYPES OF THE 1990-S AS AN EMBODIMENT OF PRINCIPAL SPIRITUAL QUEST TRENDS
Ye. A. Chepur
The article is based on the novels of such contemporary writers as S. Alekseyev, A. Bely-anin, A. Bushkov, A. Lazarchuk and M. Uspensky, S. Luk'yanenko, Yu. Nikitin, M. Semyonova, M. Fray, and Ye. Khayetskaya. It presents typological analysis of Russian fantasy characters. The study results in three interpenetrating character types, namely Adventurer, Arbiter, and Guardian. The author concluded that typological approach is the most productive for understanding specific nature of fantasy genre. Conclusions are also made concerning the declared types as bearers of free mythological, creative world perception, religious, esoteric, or objective historical thinking that are contrasted with inhumane rationalism.
Key words: fantasy, character, type.
© 2010
С. Н. Кожевникова, Л. И. Исхакова
«ИМПЕРСКОЕ МЫШЛЕНИЕ» КАК ОСНОВА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ АКСИОЛОГИИ В РОМАНЕ ДЖ. МОРИЕРА «ПОХОЖДЕНИЕ ХАДЖИ-БАБЫ ИЗ ИСФАГАНА В АНГЛИИ»
Статья посвящена исследованию художественных особенностей образа Англии и англичан в романе Дж. Мориера «Похождение Хаджи-Бабы из Исфагана в Англии», раскрывающих своеобразие авторской позиции. Запад и Восток рассматриваются автором в русле традиций европейского ориентализма и британского имперского мышления. Согласно этим представлениям, Запад накопил в своей культуре многие ценности, недоступные восточной цивилизации в силу ее примитивности и отсталости. Англия представляет собой высшее достижение западной цивилизации. Долг англичан, как и всего западного
мира, способствовать приобщению слаборазвитых восточных народов к западной культу-ре.
Ключевые слова: ориентализм, британское мышление, Дж. Мориер.
Роман «Похождения Хаджи-Бабы из Исфагана в Англии» является второй частью дилогии Дж. Мориера о Хаджи-Бабе. Первый рисует нам восточный мир, второй — западный. Один роман дополняет другой и позволяет более точно определить систему ценностей автора и особенности образа Англии как квинтэссенции и вершины западной цивилизации.
В основе сюжетно-композиционной организации романа «Похождения Хаджи-Бабы из Исфагана в Англии» лежит прием, введенный в литературу просветителями и получивший популярность после «Персидских писем» Ш. Мон-
