CC BY
29
© 2008 г.
Л.И. Исхакова
КОНЦЕПТ «СВОЙ - ЧУЖОЙ» И ОБРАЗ РОССИИ В РОМАНАХ ДЖЕЙМСА МОРИЕРА
Образ России и русских в романах Мориера наиболее полно предстает при рассмотрении концепта «свой-чужой». Важно установить, в чьем сознании складывается образ, представленный на страницах романов. Большое значение имеет определение субъекта, воспринимающего окружающий мир и отделяющего «свое», родное и близкое, от «чужого», нового и непонятного.
Первый роман «Похождения Хаджи-Бабы из Исфагана» («The adventures of Hajji-Baba of Ispahan» 1824 г.)1 относится к так называемым восточным романам. Действие романа разворачивается в странах Ближнего Востока и Средней Азии, в эпоху правления династии Каджаров, правившей с конца XVIII века до 1921 года. Если быть более точным, то в романе отражен период правления Фатх-Али-шаха в 1797—1834 гг. В 1828 году выходит продолжение романа под названием «Мирза Хаджи-Баба Исфагани в Лондоне» («The adventures of Hajji-Baba of Ispahan in England»). Действие романа происходит в Англии эпохи Регентства (1811—1820 гг.).
Оба романа строятся как романы странствий, в ходе которых герой сталкивается с чужими народами, культурами и традициями. В процессе этих столкновений раскрывается характер чужой культуры и создается образ чужой национальной идентичности. В романе в коммуникацию вступают представители мира восточного мусульманского и западного христианского.
Главный герой романов — перс Хаджи-Баба, от его имени ведется повествование. В процессе своих похождений он сталкивается с представителями восточного и западного миров. В романе зафиксированы отношения как внутри этих миров, так и между собой, а также показано их восприятие относительно друг друга.
Повествование от первого лица подсказывает, что в романах отражен взгляд на эти два мира главного героя, Хаджи-Бабы. Именно из его оценок и суждений о людях, обычаях и традициях складываются образы «чужой» и «своей» культуры. Но на самом деле образы и восточного, и западного мира фиксируют более сложные отношения между повествователем, малограмотным персом, принадлежащим восточному миру, и автором — образованным англичанином, человеком западного мира. Часто на восприятие и оценки Хаджи-Бабы «накладывается» точка зрения самого Мориера, что придает концепту «свой-чужой» особую сложность и своеобразие.
Восточный мир в романах представлен довольно разнообразно. Это арабы, турки, персы, туркмены, афганцы, грузины, армяне и др. В основном это мир исламский (за исключением грузин и армян). По религиозным воззрениям они все «свои» герою, но отличаются национальными традициями и часто находятся в состоянии конфликта.
Роман «Похождения Хаджи-Бабы из Исфагана» наполнен рассказами о кон-
фликтах и столкновениях между арабами и турками, персами и курдами. Постоянная конфронтация является основной характеристикой состояния этого мира. Со слов Хаджи-Бабы ясно, что персы пренебрежительно относятся к туркам. Те отвечают им таким же презрением. Для жителя Ближнего Востока персы также отличаются от турок, как француз от англичанина для европейца. Хаджи-Баба видит и чувствует эти различия. Однако Мориеру в романе передать особенности национальных характеров и культур стран Ближнего Востока и Средней Азии не удается. В целом представители всех восточных народов у него выглядят на одно лицо.
Мориер создает обобщенный, унифицированный образ людей Востока с общим национальным характером. В целом этот образ обрисован сатирически. Люди Востока, по большей части, представлены в романе как алчные, порочные, ленивые, всегда готовые предать. Среди них есть хитрые, и есть наивные, но практически все они, включая главного героя, недалекие, болтливые, любопытные, избегающие тяжелого и упорного труда. Они всегда готовы обмануть, украсть или воспользоваться чьей-то слабостью. Одной из национальных черт характера этого собирательного образа восточного человека является склонность к мошенничеству, которая проявляется в самой разнообразной форме.
Очевидно, что образ восточного человека, как он представлен в романе, отражает восприятие Востока европейцем, но не местным жителем. Восточный мир увиден не глазами Хаджи-Бабы, «своего», одного из них, но взглядом автора, «чужака», англичанина, неспособного понять до конца чужую культуру и традиции. Именно этот «чужой» взгляд автора стирает нюансы и различия, очевидные для повествователя, он «остраняет» этот мир и делает его чужим. Кроме того, необходимо отметить, что отражено критическое восприятие чужого мира. Известно, что Мориер в течение многих лет исполнял дипломатическую службу в Иране. Это объясняет довольно хорошее знание им местных традиций, уклада жизни, привычек, обрядов и т.п. Но, очевидно, что за долгие годы Мориер так и не принял этот мир, они так и остались «чужими» друг другу. Автор занимает позицию стороннего наблюдателя, осознающего свое превосходство и проявляющего то снисходительность, то пренебрежение, то насмешку.
Чем обусловлено подобное восприятие иной идентичности и культуры? Отчасти английским снобизмом в отношении к представителям иных национальных культур. В XIX веке в Англии была широко распространена поговорка: «Туземцы начинаются в Кале», что отражает их уверенность в собственном превосходстве даже над другими европейскими народами, что уж говорить о далеких и непонятных восточных народах. Эти народы воспринимались как дети или дикари. С другой стороны, из всех европейцев англичане наиболее привержены собственным традициям и расстаются с ними очень неохотно. Во всех своих колониях англичане стремились не адаптироваться к местным нравам, а прививать коренному населению свои обычаи. Мориер здесь представляет типичный случай. Он хорошо знает местный материал, при необходимости может даже продемонстрировать тот или иной ритуал, но при этом всегда остается уверен, что все английское естественней и совершенней чужеземного. Именно эта приверженность английскому не позволяет ему ассимилировать с иной культурой, и Восток остается для него «чужим». Восток в романе, представлен-
ный как будто в восприятии его уроженца перса Хаджи-Бабы, на самом деле отражает восприятие европейца, англичанина Мориера. Поэтому людям Востока отказано во многих добродетелях, которыми на самом деле они обладают (честность, трудолюбие, скромность, умеренность и т.п.), и их собирательный образ обрисован иронично.
Иначе представлен западный мир и западный человек в романах. Здесь тоже присутствуют два взгляда — «свой» и «чужой», здесь также часто вместо голоса героя звучит голос автора и его воспринимающее сознание превалирует над сознанием героя, для которого западная культура является «чужой».
Сталкиваясь с представителями западного мира, люди Востока испытывают удивление, непонимание, чувство недоверия, настороженности, но иногда и симпатию. В целом Запад они воспринимают как «дом неверия, дом вражды». Это выражение употребляется по отношению ко всем немусульманским странам. Христиане для них — неверные.
Для Хаджи-Бабы и его единоверцев европейцы «чужие», поскольку их обычаи и традиции существенно разнятся с восточными. Европейцы в восприятии Хаджи-Бабы «народ странный, они бреют себе щеки, а оставляют волосы на голове и на прочих частях тела», пьют кофе с молоком, «сидят на каких-то престолах, едят ложками и железными когтями», пишут от левой руки к правой, едят свиней, черепах, зайцев; мужчины и женщины живут у них вместе. Как правило, все, что выходит за рамки родной культуры, воспринимается как «чужое». У европейцев персы увидели иную манеру поведения, иной стиль одежды, иной образ жизни. С европейцами персы сталкиваются в первом романе Мориера у себя дома (дипломаты, торговцы и пр.), но особенно ярко проявляется непонимание и изумление чужой культурой во втором романе, когда персы приезжают с посольством в Англию.
Привыкшие к тихой размеренной жизни, персияне попадают в водоворот новой, «чужой» для них среды, пугающей их своей быстротой, стремительностью. Во всем персы видят чудо, колдовство, магию. Их сознание не способно уяснить, откуда и как возникают те или иные предметы, явления. Так, персов поражает вид и размеры английского корабля, на котором «была целая усадьба со скотным двором». С таким явлением они столкнулись впервые. Путешествовать по городам Англии персам предстояло в огромных колесницах, что также является для них новым транспортом. Восторг гостей вызывает и состояние английских дорог, на которых не было ни единого камня, что существенно для европейских дорог в целом. Новым для персов было и строение английских домов, состояние трактиров, устройство паровой машины. Но главное, что больше всего поразило воображение персов — это роскошь, преобладающая во всем. Это вполне объяснимо, с одной стороны, Англия, пожинающая плоды промышленной революции, а с другой — отстающая в развитии Персия.
В романе «Мирза Хаджи-Баба в Лондоне» Мориер продолжил традицию Монтескье, влияние которого очевидно. В частности, автор использует тот же художественный прием «остранения»: осмысление «своей» культуры через восприятие перса, «чужака», человека иной культуры.
Свойственная англичанам сдержанность, немногословность персами воспринимается как необразованность, отсутствие воспитания: «Речь, произне-
сенная английским послом перед шахом, носила на себе явный отпечаток невежества этого народа... Она была сочинена без всяких: без метафор, без гипербол, без аллегорий — и заключала в себе простое изложение дела...». На Востоке говорить подобным образом не принято. Данная манера речи для персов свидетельствует либо об отсутствии ума, либо о неуважении к собеседнику.
Французы показались персам более приятным народом. Пообщавшись с ними, Хаджи-Баба признается в том, что «мы вообще полюбили этих неверных и даже находили в их характере некоторое сходство с нашим». Французы изображены как «сумасшедшие шуты»: «Они целый день пели, плясали, смеялись; делали разные фигли; говорили все вместе, один громче другого.»2. Легкомыслие французов, их склонность к балагурству, к веселью и шуткам, их стремление к наслаждениям делает их более близкими и понятными персам.
Но здесь возникает вопрос: действительно ли персы именно так воспринимают англичан и французов, или вновь звучит голос автора, выражающий традиционное высокомерное отношение англичан к французам, как к нации легкомысленной, состоящей в основном из балагуров, шутов, гуляк. В пользу второго мнения говорят высказывания о французах Честерфилда, Карлейля и др. англичан. В любом случае, очевидно, что представители европейских наций обрисованы в романе более детально и имеют каждый свое лицо. Эти национальные культуры «чужие» для героя-повествователя, но «свои», хорошо знакомые автору, и Мориеру удалось передать основные особенности национальных характеров англичан и французов.
Что касается России и русских, то эти образы стоят особняком в романах. Россия находится между Востоком и Западом и остается по сути «чужой» и для тех, и для других.
Упоминание о России в первом романе связано с военными событиями. Речь идет о русско-иранской войне 1804—1813 гг. Россию ассоциируют, в первую очередь, с ее столицей — Москвой. Не случайно часто в романе русских называют Москоу. Оценки даются противоречивые. О России говорят: «Русские неверные, самое нечистое и опасное племя. Они отняли у нас Очаков, Крым и многие другие области».
Военные победы России не способствуют любви к ней со стороны противников, а таковыми являются и персы, и англичане. Но сила и военная мощь России вызывают уважение и у Запада, и у Востока. Даже негативные высказывания о России и русских не содержат пренебрежения или уничижительных оценок. Об этом свидетельствует и то, как говорят о Екатерине II. На Востоке ее прозвище было «Солнцевенчанная», буквально: «та, у которой головной убор — солнце».
Как мы видим, концепт «свой-чужой» занимает особое место в творчестве Мориера. Именно через эту оппозицию осуществляется либо обрывается коммуникация. Западный и восточный мир до конца остаются в романе «чужими» и даже чуждыми друг другу. Даже долго живущие на Востоке европейцы не сближаются с его обитателями. Поэтому между ними невозможна успешная коммуникация.
Успешной коммуникация становится лишь тогда, когда происходит сближе-
ние «своего» и «чужого», когда обнаруживаются общие коммуникативные коды, позволяющие понять друг друга даже людям различных национальных культур. Эти коды могут быть основаны на общих нравственных принципах, на общечеловеческих ценностях и не зависеть от принадлежности коммуникантов к различным национальным культурам.
Примером этому могут служить отношения армянина Юсуфа и русского капитана. Оба они христиане, но различий между ними достаточно. Они принадлежат разным национальным идентичностям. У них разные традиции, обычаи. Не лишним будет вспомнить о войне, в которой армяне и русские являются противниками. Более того, русские войска заняли родное селенье Юсуфа, и капитан командует этими войсками и осуществляет оккупационную власть. Однако Юсуф вспоминает о русском капитане с теплотой и благодарностью.
«Своим» становится русский капитан, занявший дом родителей Юсуфа накануне свадьбы. А вот союзники-персы остаются чужими. Вот как объясняет это Юсуф: «Он держал своих солдат в строжайшей подчиненности, был очень ласков и обходителен с жителями и подвал собою пример редкой воздержанности. Мы были очень довольны нашими незваными гостьми: сравнивая наглость и хищничество наших персидских ратников, в мирное даже время, с кротким и дружеским поведением неприятеля». Юсуф отмечает, что русские хорошо воюют, но они не агрессивны, они не проявляют жестокости по отношению к побежденным, не притесняют их. Напротив, они великодушны и добры. А это качества, присущие по-настоящему сильным людям.
На примере взаимоотношений Юсуфа и капитана автор показал отдаление «своего» и приближение «чужого». Капитан становится Юсуфу «своим» потому, что его сближает с Юсуфом радостное, непосредственное переживание жизни: «Он даже предложил пособить по возможности моей свадьбе и подарил моей невесте несколько грузинских галдунов»3.
Общими коммуникативными кодами становится порядочность и человечность в отношении к людям, что позволяет осуществить успешную коммуникацию и сделать «своими» представителей двух разных наций.
Россия предстает в романе как сильная держава, лишенная мелочной агрессивности. Русские воспринимаются иностранцами как благородные, справедливые, уважающие представителей других народов, обладающие широтой души люди, способные на бескорыстную помощь, сопереживание, нравственные поступки.
Эти качества России и русских упоминаются и во втором романе. Одна из дочерей мистера Хогга старалась обратить Хаджи-Бабу в христианскую веру. В связи с этим Хаджи-Баба размышляет: «Как далеко эти Франки отстали от Русских!» — подумал я про себя. — Неужели они лучшие христиане, чем Северные наши соседи? Мы не любим и боимся русских; но должны отдать им полную справедливость в этом отношении. Все слышанное нами от Иранцев, прибывавших в России, подает высокое понятие о мудрости ее правительства и миролюбии самих жителей. Там никто не искал заставлять наших отказаться от веры их предков, ежели собственная их совесть не внушала им того убедитель-но»4. В этом пассаже подчеркнуто качество, которое присуще сильным и мудрым народам — толерантное отношение к тем, кто не похож на тебя.
В целом Россия и русские воспринимаются «чужой» культурой положительно. Единственное, что стоит уточнить: чье восприятие зафиксировано в романах. Повествование в обоих произведениях ведется от имени Хаджи-Бабы. Однако в первом романе об эпизоде с русскими он узнает от армянина Юсуфа. Во втором романе Хаджи-Баба намекает, что слышал о русских и России из уст своих соотечественников. Но, скорее всего, здесь дано восприятие не армян и персов, а восприятие Мориера — образованного англичанина, писателя и дипломата, жившего в начале XIX века.
Таким образом, можно сказать, что образ России и русских, представленный в романах, отражает восприятие их сознанием Запада, а не Востока.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Мориер Дж. Похождения Хаджи-Бабы из Исфагана. М., 1989. С. 406.
2. Там же. С. 402.
3. Там же. С.189.
4. Мориер Дж. Мирза Хаджи-Баба Исфагани в Лондоне. СПб., 1830. С. 129.
CONCEPT «THE OWN-THE STRANGER» AND IMAGE OF RUSSIA IN JAMES
MORIER'S NOVELS
L.I. Iskhakova
The central concept of Morier's creativity is the concept «The Own-The Stranger». Through this very opposition the communication is carried out or breaks. The novels show, that «The Stranger» is necessary for recognition of «The Own» in each national culture and vice versa. The ratio of «The Stranger» and «The Own» is differently revealed in national cultural worlds. Taking into account the opposition «One's Own- Alien/Stranger» and the role of both the author and the storyteller in formation of national culture images the author of the article analyses the image of Russia and the Russians in Morier's novels.
© 2008 г.
Е.А. Ломакина
«ВЕК-МАСКАРАД» И ЭПОХА САМОИДЕНТИФИКАЦИИ В МАСКАХ ПЬЕС У. УИЧЕРЛИ И ДЖ. ВАНБРУ
Эпоха Реставрации в Англии является одним из тех исторических периодов, в котором проблема самоидентификации встает особенно остро. По словам В.К. Кантора, «артистизм, театральность характерны, как показывает исторический опыт, для любого слома традиционного мировоззрения»1. То, что в целом можно назвать тенденцией к театрализации действительности, отражается в непрестанных поисках аутентичности. Обращение литературы к маске стано-
