CC BY
10
ТИПЫ ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ ЛИЧНОСТИ: КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
© Буркина Л.С.*
Южно-Российский государственный политехнический университет (НПИ) им. М.И. Платова, г. Новочеркасск
В представленной статье девиантность человека интерпретируется в контексте социально-философской рефлексии девиантности. Делается вывод о том, что. существующие типы девиантности связаны с проблемой выбора и ответственности в культуре и классифицируются по критерию отношения к ядру культуры и характеру культурных изменений.
Ключевые слова девиантность человека, социально-философская рефлексия, типы девиантности, культуротворчество, позитивная деви-антность, дифференциация.
Определение схожести или подобия различных стилей жизни является проблематичным, пишет польский исследователь М. Яцино [5, с. 107]. Это также можно отнести и к культурным стилям, но сведение культуротворче-ства к стилетворчеству является неправомерным, так как девиантность предполагает не наличие стилевого, пусть и контрастного, разнообразия, а культурное революционное изменение, смену социокультурных парадигм.
Позитивная девиантность фиксирует переходный период от одних культурных доминант к другим и является тем способом, что дает сторонникам старой культуры сохранять лицо перед натиском нового, и в свою очередь, выступать инноваторами, бунтарями, не выходящих за рамки установленных приличий. Такая ситуация, например, наблюдалась в серебряном веке русской литературы, когда классические формы воспринимались как основание для осуждения в искренности новых культурных стилей (акмеизм и имажинизм).
Позитивная девиантность препятствует разрушению космоса культуры, так как нацеливает и ориентирует культуротворчество на осознание нормативности, дает возможность не забывать, что существуют оценочные критерии. И дело не в истинности, а в том, насколько и в какой степени девиант-ность обнаруживает потенциал преемственности.
Исходя из этого положения, можно сказать, что развитие современной культуры заключается в том, чтобы говорить о проецированности на механизм интерпретации, на пресечение различных аспектов коммуникативного целого, каковым является культура. Можно сказать о том, что девиантность теряет свой примитивно осуждающий смысл в таком контексте.
В свою очередь, переживающая поворот к разнообразию современная культура принимает форму самокритики, в которой отклонение от нормы
* Доцент кафедры «Социология и психология», кандидат социологических наук, доцент.
есть осознание перехода к новой норме. В этом отношении, пожалуй, можно согласиться с У Беком, который видит культурную эволюцию форм жизни в индивидуализации культуры [1, с. 125].
Традиционная внутренняя дифференциация и социально-моральная среда, которые выступали ранее фоновыми характеристиками культуры, заменяются новыми внутренними дифференциациями, значение которых если для культуры по настоящему не осмыслено, то может принимать состояние девиантности. Иными словами, девиантность - это обозначение неузнаваемого, дающая возможность смириться с неизбежностью культурных перемен.
Нельзя сказать, что в этом смысле произведенная нами классификация подвергается сомнению. Напротив, на наш взгляд, конструктивная девиант-ность выводит на перспективу деагрессивизации. Агрессивные формы культуры, точнее, культивирование агрессивности от имени культуры не может списываться на культурно-исторический контекст. Как показывают практики мультикультурализма, в неприятии или отторжении, бойкоте или диффамации иных культурных норм главенствующее значение обретает квазитрадиционализм, а доминирующая культура может интрадуцироваться в лжеинновационных позициях. Между тем, как культуры взаимодействуют в смысловом пространстве зависят возможности включения девиации в культурный мейнстрим.
Не следует забывать о том, что агрессивизации культурных форм способствует нежелание найти общий язык, хотя это и не дает возможности думать, что от этого не изменяются последствия культурной дистанции. Обращаясь к конструктивной (позитивной) девиантности не как к оценочной категории, а как к категории культурной рефлексии, мы должны понимать, что девиантность является революционным изменением и что одновременно требует контекстуального универсализма, утверждающего возможности открыть свои самые дорогие формы девиантности для критики другим [1, с. 153].
Самое главное, что принятие позитивной девиантности дает возможность освободиться от универсальной уверенности, от того, чтобы перейти от уверенности к истине в поле универсализма в философском, моральном, политическом отношении [1, с. 153]. Эта позиция означает, что каждая из культур принимает на себя бремя неуверенности, бремя неведения относительной истинности, и должна быть подвергнута внутренней самокритике.
По сравнению с представленными ранее негативными типами девиантности, обладающими гиперкритикой, прерогативой критики других на основе духовного нарциссизма, позитивная девиантность предлагает быть реальными, содержать возможность пересмотра того, что кажется безупречно универсальным. Контекстуальный универсализм полагает, что постмодер-нисткая инверсия децентрированности культуры ведет к исчезновению смыслов. Чтобы уберечь культурное достояние, необходимо достичь известного согласия по поводу обмена, а не игры смыслами. Предлагаемая постмодер-
ном концепция «пастиша» - замены высокой культуры стебом и экспериментом, стремится доказать, что высокая культура устарела и не существует авторитета высоких целей.
Специфический характер позитивной девиантности выражается не в том, чтобы разоблачить процесс культурной мистификации; важно подчеркнуть, что в осмыслении изменений в культуре, очевидным становится демонстрация удовлетворения самим процессом творчества, тем, что можно назвать апологией человеческого духа. Эту особенность отмечают социологи «новой волны», которые видят культурный сдвиг в современном обществе в том, что рациональный выбор и культура выступают взаимодополняющими факторами [3, с. 251].
Если представить это утверждение верным и принимать во внимание, что культура в разных обществах может оказаться различной, необходимо исходить из того, что девиантность не может переступить пределы, опровержение ключевых элементов, что рано или поздно осознание девиантно-сти связывается с замещением поколений людей, межгенерационным процессом смены личностей. Это положение, однако, вступает в противоречие с тем, что сам процесс культурных представлений сопровождается «включением» девиаций в вновь воссоздаваемую или конструируемую культурную традицию.
Таким образом, можно отметить, что, классифицируя типы девиантно-сти в культуре на основании критерия изменений, мы можем сказать, что в смысловом поле культуры, во-первых, девиантность определяется тем, насколько усиливается разнообразие культурных ценностей, чему противоречат лжеинновационные и квазитрадиционалистские практики; во-вторых, с тем, что позитивная девиантность являет собой процесс культурной революции, в которой происходит включение новых норм, сохраняющей ключевые элементы культуры, составляющие ее ядро.
Эти положения необходимо учитывать, когда мы говорим о том, что де-виантность в культуре не может быть трансфертом социологического знания, быть категорией, устанавливающей для культуры пределы и правила, механизмы саморегуляции.
Если следовать гуманистическому подходу, провозглашенному А. Мас-лоу, девиантность связана с блокированием потребностей, их искаженной реализацией [4, с. 227]. Конструктивная девиантность есть способ преодоления блокирования потребностей через использование механизмов самоактуализации в культуре. Но творческая направленность встречает противодействие, возражение со стороны культурных консерваторов.
Тенденция самоактуализации является ведущей в культурном пространстве не потому, что культура содержит имплицитные предпосылки творчества, а только потому, что культура есть возможность творческого выбора человека. В контексте девиантологического дискурса вопрос о универсали-
ях творческого «я» потребовал бы дополнительных изысканий потому, что, безусловно, существует необходимость осмысления внешних искажающих обстоятельств.
Мы можем говорить о предварительном понимании в рамках культурной рефлексии, понимании того, что через соединение инноваций и традиций возникает норма. Конструктивная девиантность находится в состоянии когерентности культуры, то есть в определенном отношении к целому, и может быть понята только через выявление культурных смыслов и направленности культурной динамики.
Сама динамика культуры, если культура не находится в статичном состоянии, «сообщает» индивиду в каком направлении нужно двигаться. Речь не идет о социальном заказе: в культуре индивид сталкивается с вызовами, которые воспринимаются как недостаточность или «заскорузлость» культурных норм.
Как мы видим, процесс культуротворчества определяет расстановку типов девиантности и культурная рефлексия, являясь наиболее адекватным средством познания жизненного опыта человека, выявляет единство как позитивных, так и деструктивных практик. Моторина Л.Е. справедливо отмечает, что современная философская антропология так и не решила проблему целостного человека, а постмодерн является, своего рода, капитуляцией перед сложностью проблем человеческого существования [2, с. 118-119].
Девиантность олицетворяет проблематичность существования человека и позволяет выявить основные экзистенциалы его жизненного опыта. Поэтому нельзя рассматривать типы девиантности абсолютно разделенными. Наоборот, можно высказать предположение, что существуют переходы из одного типа в другой и важно уловить реверсию девиантности потому, что конструктив может вызывать тоску по прошлому (квазитрадиционализм) либо стимулировать агрессивные культурные формы, утверждающие неверие и недоверие к человеку.
По мнению М. Яцино, не существует целостных социальных практик, потому что различные стили жизни по существу образуют анклавы [5, с. 87]. Однако, мы считаем, что исследование проблем девиантности человека приводит к мысли о целостности социальных практик. Если даже считать, что культура предоставляет индивиду различную степень свободы восприятия и оценки девиантности, главное, что признается право субъекта на то, что он придает то или иное значение своему выбору.
Это ведет к осознанию личностью своей субъектности в культуре либо как развитие идей гуманизма, либо как разрушительной гипертрофированной критики, приводящей к реальным социальным патологиям. Поэтому так важно роль моральной ответственности и способа привязки себя к ней [5, с. 88].
Быть квазитрадиционалистом или включиться в поток лженоваторства -это, фактически, разделить анонимность, когда стремление быть индивидуа-
листом основывается на пренебрежении культурными нормами и канонами культурного творчества. Конструктивная девиантность предполагает, что индивид осознанно делает выбор в пользу конфронтации с существующими социокультурными парадигмами, движимый чувством восстановления целостности культурного пространства, защиты гуманистических ценностей.
В таком контексте становится понятным, почему именно девиантность вдохновляет на поиск источников своей индивидуальности и самосоздания. Другой стороной культурной рефлексии девиантности является определение общепринятого значения совершаемого выбора. Естественно, «структурные» обстоятельства могут приводить к накапливанию девиантного потенциала, выстраивания параллельных миров.
История культуры показывает, что новые эстетические течения часто выступают, как открыто бросающие вызов и претендующие на изолированность от культурного мейнстрима. Однако опыт культурного созидания показывает и то, что при обнаружении творческих интенций, при налаживании культурного диалога возникают культурные конфигурации, включающие носителей традиции и новации, воплощающих свое единство манифестацией конкретной не афишируемой ответственности.
Иными словами, культура предполагает, что личность самостоятельно делает свой выбор. Культурные нормы являются маяками, вехами этого процесса и устанавливают границы, за которыми начинается околокультурная среда. Мир культуры, как огромный мир значений, представляет собой вселенную значений [5, с. 95], в которой индивиды осуществляют внезапную и радикальную перестройку культурного мира, своей жизни, жизни, связанной с культурным творчеством.
Девиантность не основывается на простом принуждении или произвольном желании. Влияние конфликтности между правильностью и неправильностью определяется в конкретном культурно-историческом контексте, но универсальной является сохранение ядра культуры и отношение к изменениям, как обеспечивающим преемственность культурных ценностей и норм в том или ином виде, какими бы экстравагантными ни казались новые культурные проекты.
Таким образом, можно сказать, что, во-первых, девиантность в культуре возникает из постоянного чувства неудовлетворенности, из творческого поиска, что, во-вторых, дает либо облегченные варианты, связанные с опорой на квазитрадиционализм и инновацию без ответственности, либо конструктивную девиантность, связанную с переосмыслением норм культуры и стремлением осуществить синтез традиции и новации.
В целом по статьее можно сделать вывод о том, что существующие типы девиантности связаны с проблемой выбора и ответственности в культуре и классифицируются по критерию отношения к ядру культуры и характеру культурных изменений.
Список литературы:
1. Бек У Что такое глобализация? - М., 2001.
2. Моторина Л.Е. Философская антропология. - М., 2003.
3. Новая постиндустриальная волна на Западе. - М., 1999.
4. Хагуров Т.А. Человек потребляющий: проблемы девиантологическо-го анализа. - М., 2006.
5. Яцино М. Культура индивидуализма. - Харьков, 2012.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ФИЛЬМА «THE OLD MAN AND THE SEA» НА ЗАНЯТИЯХ ИНОСТРАННОГО ЯЗЫКА В НЕФИЛОЛОГИЧЕСКОМ ВУЗЕ (ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ И ПРАКТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ)
© Легостаева О.В.*
Государственный университет - учебно-научно-производственный комплекс,
г. Орёл
Данная статья освещает особенности методики преподавания иностранных языков в нефилологических ВУЗах, обращая особое внимание на использование художественных фильмов как средства обучения. В статье также поднимается проблема толкования термина «языковая личность» и демонстрируется комплекс упражнений к фильму «The Old Man and The Sea / Старик и море».
Преподавание иностранных языков на нефилологических факультетах имеет ряд специфических особенностей. Во-первых, это связано с содержанием курса по иностранному языку в ВУЗе, во-вторых, с общим уровнем владения иностранным языком учащихся, в-третьих, с постановкой конкретных целей и задач, обусловленных профилем учебного заведения. Зачастую, в этих условиях, культурологический аспект изучения иностранных языков вообще не берётся во внимание. Следовательно, обучение иностранным языкам посредством ознакомления со страноведческими реалиями, то есть через элементы, кванты культуры не находит отражения или представлено ничтожно малым количеством современных учебников, учебных пособий, комплексом упражнений в методике преподавания иностранных языков на нефилологических факультетах. Ещё один немаловажный аспект, который нужно учитывать при работе, это понятие «личности студента», поскольку обучение ведётся не с пассивными слушателями или речепотреби-телями, а с активными, креативными, познающими языковыми личностями.
* Старший преподаватель кафедры «Иностранные языки», кандидат педагогических наук.
