CC BY
43
ТЕОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ
Theory of Literature
DOI 10.54770/20729316-2023-4-18
В.Я. Малкина (Москва) ТИПОЛОГИЯ ЛИРИЧЕСКИХ СУБЪЕКТОВ
Аннотация
Данная статья посвящена проблеме субъектной организации лирического стихотворения. Ее методологической основой являются работы А.Н. Весе-ловского, М.М. Бахтина, Б.О. Кормана, С.Н. Бройтмана, В.И. Тюпы. Основная цель статьи: описать типологию лирических субъектов, которая могла бы иметь как теоретическое значение, то есть применяться в научных исследованиях, так и практическую значимость, то есть использоваться для преподавания и обучения анализу лирического текста. Для достижения данной цели решаются следующие задачи. Во-первых, рассматривается важность субъектной организации и категории лирического субъекта для лирики как рода литературы. Во-вторых, описываются единые критерии для типологии: ими становятся формы речи и точка зрения лирических субъектов. Наконец, в-третьих, на основе этих критериев пересматривается и дополняется типология лирических субъектов, которая первоначально была разработана в трудах Б.О. Кормана и С.Н. Бройтмана. Диахронически выделяются следующие типы лирических субъектов: синкретический (эпоха синкретизма), жанровый (эпоха эйдетической поэтики) и лично-творческий (эпоха модальности), применительно к которому и встает вопрос о синхронистической типологии. Соответственно, выделяются такие типы лирических субъектов: внеличный субъект; формы «я»: несобственно-личный субъект, собственно-личный субъект, ролевой субъект; формы «мы»: всеобщее «мы», неделимое «мы», составное «мы»; смешанные формы: неосинкретический, трансгрессивный и номадический субъект. Отдельно оговариваются категории лирического героя, адресата и лирического персонажа.
КлючевыеслОва
Лирический субъект; субъектно-объектная структура произведения; субъектная структура лирики; поэтика лирики.
V.Ya. Malkina (Moscow)
TYPOLOGY OF LYRICAL SUBJECTS
Abstract
This paper is devoted to the problem of the subject organisation of lyrical poetry. Its methodological basis is the works of A.N. Veselovsky, M.M. Bakh-tin, B.O. Korman, S.N. Broitman, and V.I. Tyupa. The main aim of the article: to describe the typology of lyrical subjects, which could have both theoretical significance, i.e. to be applied in scientific research, and practical significance, i.e. to be used for teaching and learning lyric text analysis. In order to achieve this aim, the following tasks are addressed. Firstly, the importance of subject organization and the category of the lyrical subject for lyrics as a type of literature is examined. Secondly, unified criteria for typology are described: they become the forms of speech and the point of view of lyrical subjects. Finally, thirdly, on the basis of these criteria, the typology of lyrical subjects, which was originally developed in the works of B.O. Korman and S.N. Broitman, is revised and supplemented. Diachronically, the following types of lyrical subjects are distinguished: syncretic subject (the epoch of syncretism), genre subject (the epoch of eidetic poetics), and personal creative subject (the epoch of modality), in relation to which the question of synchronistic typology arises. Accordingly, the following types of lyric subjects are distinguished: extra-personal subject; forms of "I": non-personal subject, proper-personal subject, role subject; forms of "we": universal "we", indivisible "we", composite "we"; mixed forms: neosyn-cretic, transgressive, nomadic subjects. The categories of lyrical hero, recipient and lyrical personage are separately specified.
IKey words
Lyrical subject; subject-object structure of the artistic work; subject structure of the lyric; poetics of lyrics.
Проблема лирического субъекта для лирики является ключевой, что связано с ее спецификой как рода литературы. Попыток определить эту специфику было множество, начиная с античности и заканчивая современными исследованиями по теории литературы. Однако после работ А.Н. Веселовского, Э. Штайгера, М.М. Бахтина, И.Г. Матюшиной, С.Н. Бройтмана и др. стало очевидно, что определять инвариантные черты лирики надо, основываясь, во-первых, на ее субъектной структуре (а не гипотетической субъективности), во-вторых, подходя к ней с точки зрения исторической поэтики, то есть опираясь на ее генезис и эволюцию. Собственно, первое вытекает из второго. Происхождение лирики связано с древнейшей формой высказывания - пением, причем пением хоровым и существовавшим в рамках обряда, магических заклинательных практик.
А.Н. Веселовский писал об изначальном синкретизме, когда «мимика, орхестика, музыка существовали совместно с поэзией» [Веселовский 1940, 399]. «К признакам синкретической поэзии, - писал он, - принадлежит и преобладающий способ ее исполнения: она пелась и еще поется и играется многими, хором; следы этого хоризма остались в стиле и приемах позднейшей, народной и художественной песни» [Веселовский 1940, 201]. При этом изначально обрядовая песня «с течением времени могла выделяться, становиться рядом с обрядом, и все, что пелось, входило в состав песни; стало быть, на нее переносились и повествовательное содержание и диалогический момент» [Веселовский 1940, 430]. И.Г. Матюшина отмечает, в числе прочего, что поэзия скальдов восходит к магическим заклинаниям [Матюшина 2007, 120]. С.Н. Бройтман, говоря о древних обрядовых песнях, подчеркивает несколько моментов, важных для лирики в дальнейшем: «<...> во-первых, своеобразную субъектную "оборачиваемость". Во-вторых, то, что начало превращения лирического произведения в художественный мир связано с особой ролью ритма-звука-слова. В-третьих, соотнесенность текста с внехудожественной ситуацией» [Бройтман 2004a, 94].
Таким образом, получается, что в ходе обряда хор, обращаясь к высшим (природным) силам, как бы исполнял разные роли, выступая одновременно и тем, кто говорит, и тем, кто слушает, и тем, к кому обращаются. Отсюда следуют два важных свойства лирики как рода литературы, сохранившиеся как ее инвариантная черта. Во-первых, перформативность лирики. А перформативные высказывания, как пишет В.И. Тюпа, «являются речевыми автопрезентациями, поскольку субъект перформативно-го слова не свидетель событийного действия и не рассказчик о нем, а сам действователь» [Тюпа 2013, 114]. Во-вторых, нечеткие субъект-субъектные границы, то есть границы между автором, героем и читателем. Так, И.Г. Матюшина, говоря о скальдической поэзии, отмечает, что «скальд, говорящий о себе как автор, одновременно оказывается и субъектом изображения» [Матюшина 2007, 113]. С.Н. Бройтман пишет, что в лирике «природа (тема) не объективируется в качестве героя ("другого"), как в эпосе <...>, не становится действующим лицом и самообъективацией человека, как в драме, а рождается как второй субъект, находящийся с автором в синкретических отношениях параллелизма» [Бройтман 2004a, 94].
Таким образом, лирика для нас - это род литературы, который характеризуется перформативными формами высказывания и субъект-субъектными отношениями. «Сохранив в своей архитектонике субъект-субъектные отношения, лирика вместе с тем законсервировала и синкретизм субъектов, отсутствие между ними четкой внешней границы», - писал С.Н. Бройтман [Бройтман 2004a, 95]. Поэтому доминирующая роль в анализе и интерпретации лирического стихотворения принадлежит категории лирического субъекта, репрезентация которого может быть различна в зависимости от типа стихотворения.
Постановка проблемы типологии лирического субъекта принадлежит Б.О. Корману. В книге «Лирика Некрасова» он выделил следующие формы выражения авторского сознания:
1. Внесубъектные формы выражение авторского сознания, когда носитель речи, как и вопрос «кто говорит», не имеет существенного значения, поскольку «место ощущения резко определенного носителя речи заменяет ощущение резко своеобразного поэтического мира» [Корман 1964, 179].
2. Собственно автор (у которого может быть разная степень «скры-тости» в тексте). Здесь «для читателя на первом плане какое-то событие, обстоятельство, явление, событие, пейзаж. Собственно автор выступает здесь как человек, который видит пейзаж, изображает обстоятельства, размышляет над ситуацией» [Корман 1964, 12].
3. Автор-повествователь, который «рассказывает о каком-то другом человеке и его жизненной судьбе» [Корман 1964, 77].
Эти формы выражения авторского сознания для Б.О. Кормана близки, так как, во-первых, выделяются при помощи грамматических характеристик (личных местоимений), во-вторых, в них на первом плане - объект изображения, только в случае автора там что-то изображается, а в случае автора-повествователя - кто-то изображается, в-третьих, «носитель речи непосредственно выражает авторскую позицию» [Корман 1964, 80]. По сути, для него это не столько различные формы субъектной организации, сколько две разновидности одной и той же формы. Внесубъектные формы также, по мнению Б.О. Кормана, предполагают непосредственное отражение авторского сознания. В двух других формах «авторское сознание выражается опосредованно: между автором и читателем может стоять носитель речи» [Корман 1964, 80]. Это:
4. Лирический герой - «носитель речи и предмет изображения» [Корман 1964, 80], который находится в центре изображаемого мира.
5. Герой ролевой лирики, в которой автор «выступает не от своего лица, а от лица разных героев» [Корман 1964, 165].
Получается, что для каждого типа субъектной организации выделяется свой ключевой принцип его описания.
Типология Б.О. Кормана была доработана С.Н. Бройтманом. Во-первых, он подошел к этому вопросу диахронически, с точки зрения исторической поэтики, и выделил три последовательно сменяющих друг друга типа субъектов: синкретического (свойственного для поэтики эпохи эпохи синкретизма), жанрового (характерного для эйдетической / традиционалистской поэтики) и лично-творческого, который зарождается в поэтике художественной модальности. Его появлению предшествовало изменение функции автора: из автора-посредника, который характерен для эйдетической поэтики, он превращается в автора-творца. Согласно концепции М.М. Бахтина, автор-творец является эстетической категорией, и в качестве таковой он вненаходим своему произведению, то есть ни в коем случае не равен биографическому автору и не может выступать субъектом речи в произведении, так как его высказывание - художественное произведение как целое [Бахтин 1986, 11-18]. В произведении, таким образом, он «делегирует» свою речь другим. В лирике этим «другим» выступает лирический субъект, который может принимать разные формы. Именно применительно к лирике эпохи поэтической модальности и встает вопрос
о более развернутой типологии лирического субъекта: для синкретического субъекта никакая типология невозможна по определению, так как синкретизм предполагает нерасчлененно-слитную картину мира, а для жанрового субъекта типология определяется системой канонических лирических жанров той или иной культуры (например, элегический, идиллический субъект и т. п.).
В статье о лирическом субъекте 1999 г. С.Н. Бройтман, опираясь на работы Б.О. Кормана, но уточняя и дополняя его определения, выделил пять типов индивидуально-творческого лирического субъекта, расположив их между авторским и геройным планом таким образом: АВТОР - автор-повествователь - собственно автор - лирическое «я» - лирический герой -герой ролевой лирики - ГЕРОЙ. Как мы видим, по сравнению с типологией Б.О. Кормана, здесь появляется еще один тип субъекта - лирическое «я», когда «носитель речи становится субъектом-в-себе, самостоятельным образом» [Бройтман 1999, 146]. В дальнейшем С.Н. Бройтман, напротив, сократил эту схему, заменив автора-повествователя на внеличные формы выражения авторского сознания и убрав из нее «собственно автора» (точнее, собственно автор остался как одна из разновидностей лирического «я») [Бройтман 2004Ь]. В итоге типология стала, как нам кажется, излишне упрощенной, так как она не включает в себя все возможные типы субъектной структуры, особенно если выйти за рамки классической и модернистской лирики. Кроме того, здесь, как и у Б.О. Кормана, нет единого подхода к номинации субъектов, что, напротив, усложняет ее применение в школьной и вузовской практике.
В данной статье мы предлагаем нашу собственную, расширенную и уточненную версию данной типологии. Поскольку любая типология предполагает систематизацию по существенным признакам, нам нужно, во-первых, четко понимать, что именно мы типологизируем, во-вторых, должны быть единые основания для типологии и номинации. Мы исходим из определения С.Н. Бройтмана и понимаем под лирическим субъектом «носителя речи, а также основной (объемлющей) точки зрения на мир и оценки в лирическом художественном произведении» [Бройтман 2008, 112-113]. То есть, проще говоря, это тот, кто видит внутренний мир произведения и кто нам о нем рассказывает. Отсюда два основных критерия, лежащих в основе нашей типологии: (1) точка зрения на мир и (2) формы речи и грамматические категории, характеризующие высказывание субъекта. Исходя из этих предпосылок, попробуем пересмотреть уже существующую типологию.
Если начать с авторского полюса, то первым будет тип субъекта, который Б.О. Корман называл автором-повествователем, С.Н. Бройтман -внеличными формами выражения авторского сознания, а мы предлагаем термин «внеличный субъект». В стихотворениях с таким типом субъектной организации высказывание принадлежит третьему лицу, а субъект речи грамматически не выражен и не обозначен местоимениями первого лица (а иногда и вообще никакими не обозначен). Точка зрения - внешняя и находится за пределами изображаемого мира; лирический субъект смо-
трит на мир как целое. Если мы представим себе художественный мир стихотворения как некую визуальную (живописную, графическую) картину, то внеличный субъект не будет на ней изображен, он будет находиться за ее пределами, но рассказывать нам о ней извне.
Так, в стихотворении Саши Черного «Два желания» мы видим инфинитивные конструкции и отсутствие личных местоимений вообще. Мир увиден целиком и в пространстве (первая строфа), и во времени (вторая строфа), однако сам лирический субъект - как носитель речи и точки зрения - находится за пределами описываемого мира.
Второй вариант обозначим как несобственно-личный субъект. Он имеет грамматически выраженное лицо и присутствует в тексте как «я», которому принадлежит речь. Но объект описания - не он сам, а картина и ее переживание. Лирический субъект находится на этой картине, но не является ее центром. Он изображен где-то сбоку, с краю, является наблюдателем, через точку зрения которого дается картина. Маркером такого типа субъекта очень часто выступают глаголы чувственного восприятия (вижу, наблюдаю, замечаю, созерцаю, слышу и т.п.), а лирический субъект оказывается носителем не только точки зрения, но и зрения как такового, причем картину он описывает как внутренне причастный ей субъект: смотрит на не нее не сверху, а изнутри (но не из центра).
Так, в стихотворении М. Волошина «Как мне близок и понятен...» «я» (да и то пассивное) присутствует только в первой строке. Все дальнейшее - это описание мира, который видит и воспринимает лирический субъект. Он рисует для нас этот мир при помощи визуальных образов -очертания, цвет, свет и т.п. Самого субъекта как действующее лицо мы в этом мире не видим, он присутствует там только как видящий, воспринимающий и рассказывающий наблюдатель.
Собственно-личный субъект, или лирическое «я», отличается от несобственно-личного тем, что здесь носитель речи - самостоятельный образ, «субъект-в-себе». Проще говоря, здесь в центре внимания сам носитель речи, он не только описывает картину, но и сам находится в ее центре. Грамматически здесь присутствует личное местоимение первого лица единственного числа. В качестве примера можно рассмотреть, например, «Выхожу один я на дорогу.» М.Ю. Лермонтова.
Наконец, ближе всего к геройному плану - ролевой субъект, или герой ролевой лирики. Здесь «я» по-прежнему находится в центре, но надевает на себя маску, то есть смотрит на мир через эту маску, как бы глазами другого, точнее, через (сквозь) призму другого взгляда. Субъект, которому здесь принадлежит высказывание, открыто выступает в качестве «другого», но надетая маска все равно разыгрывается субъектом как его «я».
Так происходит, например, в стихотворении А. Тарковского «Русалка», где лирический субъект смотрит на мир глазами персонажа из иного мира, даже не человеческой (или не совсем человеческой) природы.
Однако формы репрезентации лирического субъекта не ограничиваются только личными местоимениями единственного числа. Кроме форм «я», лирический субъект может быть выражен еще и формой «мы».
И дело не только в грамматике - употреблении формы множественного числа вместо единственного - но и в том, что это меняет точку зрения: вместо единичной она становится множественной или как минимум двойственной. А значит, меняется и картина внутреннего мира. В зависимости от этой картины, как нам кажется, можно выделить три основные формы «мы».
Всеобщее «мы», предполагающее множественную точку зрения и неопределенное число (множество): мы - люди, народ и т.п. Картина мира здесь единая и цельная, не предполагающая разделения на личные (индивидуальные) точки зрения: например, «Да, скифы мы, да, азиаты мы» у А. Блока или «Мы знаем, что нынче лежит на весах» у А. Ахматовой.
Более сложно устроены варианты, когда мы - не множественное, а двойственное. Оно может быть составным (составное «мы»), то есть раскладывающимся на «я» и «ты», как в стихотворении Бальмонта «Черемуха», где от «мы» постоянно совершается переход к «я» и «ты». Таким образом, реальность и точка зрения на нее то удваивается или раздваивается, то сливается обратно.
Однако может быть и слитное / неделимое «мы», как стихотворении А. Ахматовой «Божий Ангел, зимним утром». Здесь «мы» - это также двое, но личное местоимение множественного числа не распадается на «я» и «ты», как в стихотворении Бальмонта, говорят герои как бы хором. То есть на протяжении всего текста лирический субъект стабилен, но это не столько цельность (как в случае всеобщего «мы»), сколько слитность картины мира.
Однако есть и такие тексты, когда нет возможности четко выделить основную точку зрения и основного носителя речи. А следовательно, возникает необходимость дополнить типологию еще несколькими типами субъекта.
Неосинкретический субъект, то есть субъект, «в котором "я" и "другой" уже не смешаны (как это было в архаической лирике), а разыграны именно в их нераздельности и неслиянности» [Бройтман 2004b, 320]. При таком типе субъектной организации субъектные границы нечеткие, они размываются или стираются. Это проявляется в смене точек зрений, форм речи, вообще внезапном изменении субъекта речи, действия или носителя точки зрения. С помощью субъектного неосинкретизма не только обыгры-вается взаимодополнительность «я» и «другого» и рождается неопределенная модальность «я», но и создается объемная точка зрения на «я» и «другого» - с нескольких сторон одновременно. Если попытаться найти аналогию в живописи, то это соединение прямой и обратной перспективы, когда и мы сами - зрители и читатели - оказываемся втянутыми вовнутрь, и становимся соучастниками эстетического события. Так происходит, например, в стихотворении П. Антокольского «Песня дождя», где лирический субъект одновременно и дождь, и человек, и шарф, и город под дождем, причем они показаны одновременно и изнутри, и снаружи, и мы - как читатели - также должны каким-то образом быть включены в эту объемную картину.
Возможен, однако, и другой вариант, когда граница есть, но субъект ее переходит, таким образом, точка зрения расщепляется, а картина мира раздваивается. В таком случае, как кажется, возможно говорить о трансгрессивном субъекте. Трансгрессию мы понимаем в традиционном философском смысле, как переход конвенционально непереходимых границ: например, живого / неживого, человеческого / нечеловеческого и т.д., в том числе и в целом границ я / другого. Так, в стихотворении Е. Шварц «Мне моя отдельность надоела» сознание лирического субъекта отчуждается от тела, в результате чего телесность становится чем-то внешним по отношению к субъекту речи и превращается в объект. Субъект речи стремится к радикальному исчезновению, а значит, и преодолению границ жизни и смерти.
Ну и наконец, может быть вообще отказ от какой-либо - пусть даже меняющейся - идентичности. К этому типу субъекту применяли много разных терминов, из них наиболее удачным кажется номадический субъект. Н. Фатеева применяет его исключительно к интертекстуальным стихотворениям [Фатеева 2018], но представляется, что в данном случае это понятие можно расширить до любого случая отсутствия конкретного референта у «я» или «мы», то есть когда «я» может присваиваться любым говорящим [Северская 2018]. В качестве примера можно привести, скажем, стихотворение М. Айзенберга «Второй подстрочник».
Таким образом, неосинкретический субъект - это размывание субъектных границ, трансгрессивный - их переход, а номадический - отказ от признания границ субъектности как таковых; во всех трех случаях грамматически могут быть использованы разные местоимения и формы речи, а картина мира не будет единой или целостной.
Что касается наиболее привычного понятия «лирический герой», то он представляет собой явление другого порядка. Как писал С.Н. Бройт-ман, лирический герой «является не только субъектом-в-себе, но и субъектом-для-себя, т.е. он становится своей собственной темой» [Бройтман 2004Ь, 316], и в качестве таковой предполагает развитие и эволюцию. Следовательно, минимальным контекстом для выделения лирического героя является цикл, а в каждом конкретном стихотворении этого цикла он может быть выражен любым из названных способов субъектной организации.
Кроме этого, необходимо упомянуть о возможности так называемого «прямого высказывания» в поэзии постконцептуализма. А.Е. Масалов называет прямым высказыванием «такой способ построения субъекта в поэтическом тексте, при котором авторское Я стремится к полному отождествлению с лирическим Я» [Масалов 2020]. При этом мы склонны согласиться с автором, что в таких произведениях «происходит разрушение художественности за счет публицистичности, что говорит о неприменимости чисто эстетических критериев к этим текстам» [Масалов 2020], а потому возникает отдельный вопрос об эстетической и лирической природе такого высказывания, так что пока мы оставим эти тексты за рамками нашего исследования.
Разумеется, необходимо также упомянуть о том, что в лирическом стихотворении может быть и второе лицо, то есть адресат, однако их ти-
пология - тема отдельной работы. Также возможно и наличие лирического персонажа - то есть объектного образа, чья речь / точка зрения будет изображенной (разумеется, такой персонаж может быть в стихотворении и не один).
Таким образом, целостную типологию лирических субъектов можно представить в виде схемы (см. Приложение).
Разумеется, это не единственно возможный способ и не единственно возможные основания для типологии. Однако она удобна с практической точки зрения, то есть в процессе преподавания, и, как нам кажется, может пригодиться для анализа лирического текста, поскольку выделение разных типов субъекта позволяет сопоставить друг с другом различные художественные миры, а значит, увидеть что-то новое в смысле стихотворения.
Приложение
ЛИТЕРАТУРА
1. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. 444 с.
2. Бройтман С.Н. Лирический субъект // Введение в литературоведение: литературное произведение: основные понятия и термины / под ред. Л.В. Чернец. М.: Высшая школа, 1999. С. 141-153.
2. (а) Бройтман С.Н. Теория литературы. В 2 т. Т. 2. Историческая поэтика / под ред. Н.Д. Тамарченко. М.: Академия, 2004. 368 с.
4. (b) Бройтман С.Н. Лирический субъект // Введение в литературоведение: литературное произведение: основные понятия и термины / под ред. Л.В. Чернец. М.: Высшая школа, 2004. С. 310-322.
5. Бройтман С. Н. Лирический субъект // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. М.: Издательство Кулагиной; Intrada, 2008. С. 112-114.
6. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л.: ГИХЛ, 1940. 649 с.
7. Корман Б.О. Лирика Некрасова. Воронеж: Воронежский государственный университет, 1964. 390 с.
8. Масалов А.Е. Что такое прямое высказывание? // Артикуляция: литературно-художественный альманах. 2020. Вып. 11. URL: https://articulationproject. net/7206 (дата обращения: 30.07.23).
9. Матюшина И.Г. Становление лирики в средневековой Европе // Лирика: генезис и эволюция / сост. И.Г. Матюшина, СЮ. Неклюдов. М.: РГГУ, 2007. С. 54122.
10. Северская О. «Субъект» современной поэзии как прагматическая переменная // Субъект в новейшей русскоязычной поэзии - теория и практика / под ред. Х. Шталь и Е. Евграшкиной. Berlin: Peter Lang, 2018. С. 185-194.
11. Тюпа В.И. Дискурс / Жанр. М.: Intrada, 2013. 211 с.
12. Фатеева Н. К проблеме «номадического субъекта» в современной поэзии // Субъект в новейшей русскоязычной поэзии - теория и практика / под ред. Х. Шталь и Е. Евграшкиной. Berlin: Peter Lang, 2018. С. 117-127.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Masalov A.E. Chto takoye pryamoye vyskazyvaniye? [What Is a Direct Statement?]. Artikulyatsiya, 2020, no. 11. Available at: https://articulationproject.net/7206 (accessed 30.07.2023). (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
2. Broytman S.N. Liricheskiy sub"yekt [Lyrical Subject]. Poetika: slovar' aktu-al'nykh terminov i ponyatiy [Poetics: A Dictionary of Current Terms and Concepts]. Moscow, Kulagina Publ., Intrada Publ., 2008, pp. 112-114. (In Russian).
3. Broytman S.N. Liricheskiy sub"yekt [Lyrical Subject]. Chertets L.V. (ed.). Vve-deniye v literaturovedeniye: literaturnoye proizvedeniye: osnovnyye ponyatiya i terminy [Introduction to Literary Studies: Literary Work: Basic Concepts and Terms]. Moscow, Vysshaya shkola Publ., 1999, pp. 141-153. (In Russian).
4. (b) Broytman S.N. Liricheskiy sub"yekt [Lyrical Subject]. Chertets L.V. (ed.). Vvedeniye v literaturovedeniye: literaturnoyeproizvedeniye: osnovnyyeponyatiya i termi-ny [Introduction to Literary Studies: Literary Work: Basic Concepts and Terms]. Moscow, Vysshaya shkola Publ., 2004, pp. 310-322. (In Russian).
5. Fateyeva N.K probleme "nomadicheskogo sub"yekta" v sovremennoy poezii [Towards the Problem of the "Nomadic Subject" in Contemporary Poetry]. Stahl H., Evgrashikina E. (eds.). Sub"yekt v noveyshey russkoyazychnoy poezii - teoriya ipraktika [Subject in the Latest Russian-language Poetry - Theory and Practice]. Berlin, Peter Lang Publ., 2018, pp. 117-127. (In Russian).
6. Matyushina I.G. Stanovleniye liriki v srednevekovoy Evrope [The Formation of the Lyrics in Medieval Europe]. Neklyudov S.Yu., Matyushina I.G. (eds.). Lirika: genezis i evolyutsiya [Lyrics: Genesis and Evolution]. Moscow, RSUH Publ., 2007, pp. 54-122. (In Russian).
7. Severskaya O. "Sub"yekt" sovremennoy poezii kak pragmaticheskaya peremen-naya [The "subject" of contemporary poetry as a pragmatic variable]. Stahl H., Evgrashikina E. (eds.). Sub"yekt v noveyshey russkoyazychnoy poezii - teoriya i praktika [Subject in the Latest Russian-language Poetry - Theory and Practice]. Berlin, Peter Lang Publ., 2018, pp. 185-194. (In Russian).
(Monographs)
8. Bakhtin M.M. Estetika slovesnogo tvorchestva [Aesthetics of Verbal Creativity]. Moscow, Iskusstvo Publ., 1986. 444 p. (In Russian).
9. (a) Broytman S.N. (author), Tamarchenko N.D. (ed.). Teoriya literatury. V 2 t. T. 2. Istoricheskaya poetika [Theory of Literature: In 2 vols. Vol 2. Historical Poetics]. Moscow, Academia Publ., 2004. 368 p. (In Russian).
10. Korman B.O. Lirika Nekrasova [Nekrasov's Lyrics]. Voronezh, Voronezh State University Publ., 1964. 390 p. (In Russian).
11. Tyupa V.I. Diskurs/Zhanr [Discourse / Genre]. Moscow, Intrada Publ., 2013. 211 p. (In Russian).
12. Veselovskiy A.N. Istoricheskaya poetika [Historical Poetics]. Leningrad, Gosu-darstvennoye izdatel'stvo khudozhestvennoy literatury Publ., 1940. 649 p. (In Russian).
Малкина Виктория Яковлевна,
Российский государственный гуманитарный университет. Кандидат филологических наук, доцент, заведующая кафедрой теоретической и исторической поэтики Института филологии и истории. Научные интересы: поэтика исторического и готического романа, лирический сюжет, поэтика лирики, визуальное в культуре, фантастическое в лирике, историческая поэтика, историческая память в литературе.
E-mail: poetika@gmail.com ORCID ID: 0000-0003-1323-7683
Victoria Ya. Malkina,
Russian State University for the Humanities.
Candidate of Philology, Associate Professor, Chair at the Department of Theoretical and Historical Poetics at the Institute of Philology and History. Research interests: poetics of historical and gothic novel, lyrical plot, poetics of lyrics, visual in culture, fantastic in lyrics, historical poetics, historical memory in literature. E-mail: poetika@gmail.com ORCID ID: 0000-0003-1323-7683
