CC BY
442© О.Г. Шильникова, 2008
ТИПОЛОГИЧЕСКИЙ АЛГОРИТМ «ТОЛСТОГО» ЖУРНАЛА
В РОССИИ Х1Х-ХХ ВЕКОВ
О.Г. Шильникова
«Толстый» (или энциклопедический) ежемесячник в течение двух последних столетий неизменно остается заметным фигурантом российского информационного поля. Он давно доказал свою жизнеспособность и функциональную значимость в ряду явлений социокультурного спектра СМИ. Между тем за этот период как самими журналистами, так и литературной общественностью не раз заявлялось, что в качестве самостоятельного типа издания «толстый» журнал вот-вот прекратит свое существование. Однако после очередного кризиса он не только выживал, но и сохранял при этом свою структурно-содержательную типологическую определенность, ни по одному параметру не трансформируясь в альманах, в журнальный сборник или в исключительно литературно-художественное издание, соотносимое с близкими по содержанию и целям зарубежными аналогами. Поэтому закономерно возникает вопрос о причинах подобной стабильности и одновременно о факторах и исторических зонах риска, негативно влияющих на судьбу журнала, а также причинах, которые провоцируют очередной кризис.
В начале своего эволюционного пути «толстый» журнал в России имел преимущественно литературно-художественный характер, хотя этот «тип не является застывшей матрицей: с течением времени, изменением общественной инфраструктуры, существенными социальными преобразованиями он может трансформироваться, принимая новое воплощение... рождаясь позднее в другом образе»1. Примерно к сороковым годам XIX столетия у русского журнала сложился несколько иной, но все же вполне узнаваемый типологический облик.
В целом, рассматривая особенности данного типа издания, мы ориентировались на типоформирующие и типологические признаки, принятые в современных исследованиях по ти-
пологии СМИ: издатель, цели и задачи, реализуемые в тематике и проблематике, читательская аудитория, авторский состав, внутренняя структура, жанры, оформление, периодичность, объем, тираж. В то же время весьма значимыми представляются замечания А.И. Акопова, что данный перечень не является абсолютно полным и во многом обусловлен спецификой описываемого издания, а также, что разделение признаков на главные, «вторичные», «формальные» в конкретной исследовательской ситуации может и не иметь принципиального значения 2.
«Толстый» журнал, как неоднократно подчеркивал В.Б. Смирнов, представляет собою эстетически структурированное целое и оттого обладает особого рода поэтикой, обусловленной в первую очередь тем, что журнал «существует одновременно в двух социокультурных сферах (журналистика и литература), обладает многоуровневой текстовой структурой, полидискурсивностью... многообразием функциональных стилей»3. К сказанному следует добавить такие качества журнала, как кросс-жанровость, кросс-темпоральность, авторскую кросс-персональность. И еще один фактор, существенно дифференцирующий журнальный контекст: составляющие его публикации являются продуктом различных типов авторской креативной деятельности - художественной, публицистической, научной, документальной, что и от реципиента требует специальных усилий по удержанию единства впечатления от журнального номера.
Строго говоря, структурная и содержательная полифония журнала - это очевидный и не требующий доказательства факт. Действительно уникальная особенность русского энциклопедического журнала как типа издания заключается в том, что разноплановость присутствующих в его содержании дискурсов,
обусловленная обилием гетерогенных текстов, тем не менее не создает дискретности их восприятия реципиентом. Для отдельного читателя каждый журнальный номер - это всегда цельная книжка, «большая литературная форма» (В. Шкловский), «самостоятельное литературное явление» (Ю. Тынянов). Для коммуникативного сознания социума - хорошо различимый среди других органов СМИ информационно-эстетический феномен, имеющий в культурном пространстве нации свою традиционную нишу.
Отсюда исследовательская коллизия состоит не столько в указании на специфику «толстого» журнала, сколько в осмыслении ряда взаимосвязанных теоретических проблем, проясняющих общие закономерности и принципы их функционирования, а значит, и причины успехов либо, напротив, неэффективности изданий данного типа в реальном медиапространстве, что предполагает решение следующих задач.
Во-первых, исследование того, каким образом коррелируют в пределах единого текстуального пространства различные типы и виды материалов и каков механизм возникновения смысловых коннотаций, своеобразного «журнального подводного течения» -подтекста 4.
Во-вторых, изучение способов формирования и удержания журнальной цельности -«цельного смыслового лика вещи, созерцательно и умственно осязательно данной его фигуры»5, обусловленных его типологическими характеристиками. Решение этой проблемы не входит в задачи данной статьи, так как требует, на наш взгляд, иных методологических оснований, а именно феноменологического и структурно-функционального подходов.
В-третьих, уточнение тех конкретных компонентов, которые являются константными, а значит, типоформирующими для любого «толстого» журнала. Именно этот вопрос находится в центре настоящей статьи.
1. «Толстый» журнал имеет устойчивую трехмодульную структуру, объединяя в каждом номере художественное творчество, публицистику (в различных ее модификациях -политической, документальной, научно-популярной, нравственно-этической, философской, религиозной и т. п.) и литературную критику.
Недостаточно полным и точным представляется давнее суждение о составе «толстого» журнала Д.Е. Максимова, писавшего, что форма этого типа издания «позволяет совместить в одной книге своего рода научную энциклопедию, литературно-художественный сборник и политическую газету»6. Также трудно согласиться с утверждением некоторых современных исследователей о двусоставной структуре журнала 7 и соответственно с тем, что журнал обладает «двоичной системой жанров - художественных и литературных»8. Подобная точка зрения зиждется прежде всего на том, что сами ежемесячники позиционируют себя в качестве «литературно-художественных и общественно-политических». Однако подобное объяснение вряд ли можно признать достаточно аргументированным.
Во-первых, хотя теоретический спор о природе и специфике критики далек от завершения, общим в науке является взгляд на критику как многокомпонентный и полифункцио-нальный феномен, который нельзя безоговорочно и однозначно отнести к художественному либо публицистическому типу творчества, то же самое можно сказать о системе критических жанров.
Во-вторых, генетически русская критика зародилась в недрах отечественной журналистики, и до сегодняшнего дня основным местом ее пребывания являются СМИ. Соответственно и в архитектонике любого издания она составляет отдельный и хорошо диагностируемый пласт публикаций, который часто выделяется в специальный отдел, рубрику.
Уже в первых русских журналах публиковались литературно-критические материалы. Их можно найти в сумароковской «Трудолюбивой пчеле» (1859) и крыловском «Зрителе» (1892). А с начала XIX века критика не только становится постоянным элементом литературного издания, но и постепенно упрочивает позиции внутри журнала и усиливает свое влияние на публику. Как указывает
А.И. Станько, уже в 1812 году Д.В. Дашков в статье «Нечто о журналах» обосновал структуру литературного журнала с отделом критики во главе: «Все может входить в состав такого журнала: словесность, известия о важных открытиях в науках и искусствах и проч.,
но главною целию оного должна быть критика»9. Спустя столетие литературную ситуацию двадцатых годов позапрошлого века Ю.Н. Тынянов охарактеризовал так: «Читатель 20-х годов брался за журнал с острым любопытством: что ответит Вяземскому Ка-ченовский и как поразит острый А. Бестужев чопорного П. Катенина? Беллетристика разумелась, конечно, сама собой, - но главная соль журнала была в критических драках»10.
С тех пор наряду с художественным творчеством и публицистикой критика составляла тот структурно-содержательный остов, который стал основой формирующейся типологической общности русской литературной периодики. Иногда критические материалы даже превалировали над прочими в количественном отношении, как это было в «Московском Меркурии» П.И. Макарова (1803). Часто они становились идейным стержнем журнала и переориентировали всю художественную политику издания, как произошло с «Отечественными записками» А.А. Краевс-кого благодаря появлению и деятельному плодотворному сотрудничеству там с 1839 по 1846 год В.Г. Белинского 11. В. Кантор, ссылаясь на слова М.Е. Салтыкова-Щедрина о том, что на рубеже 60-70-х годов было трудно издавать журнал в связи с цензурными притеснениями, справедливо замечает: «Журналу приходилось нелегко. Самая сложная проблема для журнала была связана с отделом литературной критики. Дело в том, что критик в журналах той поры - это не случайный гость, а, как правило, постоянный сотрудник и лидер направления»12.
Представляется, что для определения места и роли критики в журнале не имеет принципиального значения ее структурная (рубрикационная) независимость. Иногда литературно-критическим материалам отводился специальный отдел, что можно наблюдать в «Невском зрителе» (1820-1821), в альманахе «Мнемозина» (1814), а позже в «Современнике» Н. А. Некрасова (до прихода Н.А. Добролюбова). Литературная аналитика разных жанров могла печататься вразброс, как практиковалось Н.М. Карамзиным в бытность его редактором «Вестника Европы» (1802-1803) или издателями «Соревнователя просвещения и благотворения»
(1818-1825). А через полвека такие журналы, как «Отечественные записки» Н.А. Некрасова, «Дело», «Наблюдатель», включали литературно-критические выступления преимущественно в публицистический отдел «Современное обозрение».
Традиция совместного функционирования критики и журнала не прерывалась вплоть до XX века. По-своему эффективным оказалось это содружество и в новую советскую эпоху. Ю.Н. Тынянов, сокрушаясь о потере критикой 20-х годов прошлого века авторитета у читателей и писателей, одним из условий восстановления ее былого веса и влияния считал возрождение «толстого» журнала как самостоятельного литературного явления. «Основная жизнь журнала всегда в критике, - писал он, - критику некуда деться без журнала; а журнал без критики невозможен. Оба они крепко свинчены»13.
Самими журналистами критика также мыслилась в качестве непременного атрибута «толстого» журнала. Об этом говорили П.И. Макаров и Д.В. Дашков, Н.В. Гоголь и А.С. Пушкин. Н.А. Полевой полагал критику «одним из непременных отделений журнала». В его «Московском телеграфе» (1825-1834) широко представлены не только «известия о всех книжках в России выходящих», то есть библиография, как было обещано в начале издания журнала, но и большие критические работы аналитических жанров. И. Сухих отмечает, что в аналитических статьях самого Н. Полевого находится место и для пересказа биографии, и для теоретических отступлений о жанре, и для наблюдений над стихом, и для больших цитат-иллюстраций. «Вероятно, именно с Полевого утвердился в русской критике тип энциклопедической статьи-разбора в несколько печатных листов, характерный для любого журнала с направлением вплоть до конца XIX века», - заключает исследователь 14. В своей автобиографии Н.А. Полевой с полным правом мог утверждать: «Никто не оспорит у меня чести, что первый я сделал из критики постоянную часть журнала русского, первый обратил критику на все важнейшие современные предметы»15.
В. Г. Белинский также был убежден: «Критика должна составлять душу, жизнь журнала, должна быть постоянным его отде-
лением, длинною, не прерывающеюся и не оканчивающеюся статьею... она для всех приманчива, всеми читается жадно, всеми почитается украшением и душой журнала»16. Особый акцент В.Г. Белинский делал на двух моментах. Он подчеркивал, что своей популярностью у публики издания 30-40-х годов были обязаны в первую очередь критическим материалам: «У нас любят критику... Книжка журнала всегда разогнута на критике, первая разрезанная статья в журнале есть критика; как бы ни был дурен журнал, в каком бы он ни был упадке, но если в нем случится хоть одна замечательная критическая статья, она будет прочтена, заключающая ее книжка вынется из-под спуда и увидит свет Божий. Критике больше всего бывает обязан журнал своею силою» (т. I, с. 227). Кстати, в библиотеке А.С. Пушкина уцелели отдельные номера «Телескопа», разрезанные только на статьях Белинского.
Кроме того, именно критика, с точки зрения Белинского, формирует направление журнала и его особенный характер: «Без критики журнал есть образ без лица...» (т. I, с. 227). Так, резко говоря о некоторой «альманачной безличности» пушкинского «Современника», возникающей вследствие редкой периодичности выхода (четыре книжки в год) и небольшого объема номеров, В.Г. Белинский посчитал необходимым отметить, что в критических материалах - статье Н.В. Гоголя «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году» и в разделе «Новые книги» - все-таки «видны дух и направление нового журнала» (т. I, с. 281). А при рассмотрении позиции и литературных мнений «Московского наблюдателя» подчеркнул: только статьи Шевы-рева, литератора с дарованием и авторитетом, «составляют лучшее украшение и дают некоторую жизнь и движение этому журналу, который так беден жизнью и движением» (т. I, с. 227). В целом критика как фактор типоформирующий была актуальна для «толстяков» на всех этапах их исторического развития 17.
2. Журналы стремились представлять художественную практику определенных литературных направлений, методов и формулировали их теоретические концепции. Как было продемонстрировано в работах В.Б. Смирнова, посвященных демократическим журналам
последней трети XIX века, проведение изданием последовательной художественной политики способствовало формированию в журнале литературных школ 18.
3. Именно «толстые» журналы были центрами консолидации сил российской интеллигенции и «лабораториями, в которых вырабатывались идейные течения; отсюда они получали свое общественное движение»19. «Руководящие журналы вносили у нас капитальные ценности в духовный обиход не в том смысле, что двигали вперед науку, а в том, что давали каждый раз очередную формулу общественной ориентировки передовой интеллигенции», - писал по этому поводу Л.Д. Троцкий, считая, однако, что нарождающимися на рубеже XIX-XX столетий «классовыми партиями» эта функция журнала не будет востребована. Приверженность русской интеллигенции именно к данному типу издания Л. Троцкий объяснял мировоззренческими и одновременно сугубо прагматическими причинами: «Журнал, в своем многообразии и в своем единстве, был наиболее приспособленным орудием для идейного сцепления интеллигенции, - своей “цельностью”... журнал возмещал интеллигенции недостававшие ей объективные, в самой общественности заложенное скрепы. Пограничные линии вероучения заменили межевые рвы политически-классовых группировок»20. Уже в наше время В.Я. Лакшин, один из ведущих сотрудников «Нового мира» А.Т. Твардовского, высказал по этому поводу еще более радикальное, хотя далеко не бесспорное предположение, заметив: «Можно сказать даже, что такое уникальное социально-нравственное образование, как российская интеллигенция со всеми ее достоинствами и недостаткам, есть прямой плод деятельности русской литературы и журналистики, прежде всего “толстых журналов”»21.
4. За каждым конкретным журнальным органом, как правило, стояли вполне определенные социально-политические силы, и он выступал как «духовный фокус известной общественной группировки, как некий киот завета». «Направленчество» является родовой чертой русского журнала, ей он не изменял никогда. Так, специалисты по истории чтения в России свидетельствуют: в 40-60-е годы XIX века, «несмотря на увеличение числа чи-
тателей в стране и быстрый рост числа названий газет, иллюстрированных и специальных журналов, число толстых универсальных ежемесячников в пореформенный период оставалось стабильным - на уровне 8-10 названий в год. По-видимому, этого количества хватало для того, чтобы охватить все основные позиции в рамках социально-политического спектра. Журналы, пытавшиеся существовать “вне направлений”, обычно оказывались недолговечными и исчезали из-за малочисленности подписчиков»22. Соотнесенность идеологического направления журнала с общественными течениями, конфликтами, крупнейшими историческими событиями эпохи и особенности их трактовки тем или иным изданием - лучше всего изученный в истории журналистики аспект деятельности русских журналов, правда, рассмотрен он преимущественно на материале изданий демократической ориентации второй половины XIX века.
5. «Толстый» журнал в России имел универсально-образовательную направленность, являясь для массы читателей своего рода «периодической энциклопедией». «Необходимость в ней вызывалась бедностью, “объективной и субъективной”, нашей культуры -малой образованностью даже интеллигентного слоя, бедностью нашей ученой литературы, недостаточностью наших специальных журналов, научных популяризаций, библиотек, общедоступных лекций»23. С таким объяснением просветительской направленности отечественных журналов трудно не согласиться. Однако главная причина, обусловившая формирование энциклопедизма, имеет, конечно, глубокие исторические основания, названные еще Н.А. Полевым и Н.И. Надеждиным. Это насущная потребность социальной и экономической сфер русского общества конца 20-х -начала 30-х годов в распространении просвещения и в росте образовательного уровня населения 24. Редактор «Московского телеграфа», одного из первых в России энциклопедических изданий, был твердо убежден, что цель журналистики - отражение главнейших тенденций развития действительности. Поэтому появление энциклопедизма он объяснял новым «общим направлением века»: «Все занятия литературные связаны в наше время с другими отраслями знаний, и это отразилось даже на
русских периодических изданиях. Ни одно из них не может называться чисто литературным. Во многие входит политика, история, география и даже естествознание»25.
В 30-40-е годы XIX века, когда шло интенсивное становление энциклопедизма, весьма положительно это новое качество литературной периодики оценил В.Г. Белинский. В процессе анализа современных изданий он рассматривал журнальный энциклопедизм в двух аспектах - содержательном и структурно-организационном. Так, одним из главнейших достоинств «Библиотеки для чтения» О.И. Сенковского критик считал ориентацию на разнообразные, хотя и крайне непритязательные интересы провинциальной публики, умение удовлетворить ее запросы. С большой долей иронии, но в целом верно рисуя социально-культурную ситуацию в русской провинции, он писал: «Представьте себе семейство степного помещика, семейство, читающее все, что ему попадется, с обложки до обложки... И в самом деле, какое разнообразие! - Дочка читает стихи гг. Ершова, Гогниева, Стругов-щикова и повести гг. Загоскина, Ушакова, Панаева, Калашникова и Масальского; сынок, как член нового поколения, читает стихи г. Тимофеева и повести Барона Брамбеуса; батюшка читает статьи о двухпольной и трехпольной системе, о разных способах удобрения земли, а матушка о новом способе лечить чахотку и красить нитки; а там еще остается для желающих критика, литературная летопись, из которых можно черпать горстями и пригоршнями готовые... суждения о современной литературе; остается пестрая, разнообразная смесь; остаются статьи ученые и новости иностранных литератур» (т. I, с. 193-194).
Однако чтобы издание энциклопедического характера было успешным, требовалось соблюдение ряда принципов ведения журнала. Четкая структурная организация всего содержания, выделение в каждом номере одних и тех же отделов, и притом «в одинаковом числе», их постоянное месторасположение, наличие значительных печатных площадей и, наконец, обязательная регулярность выхода - всем этим критериям «Библиотека», с точки зрения Белинского, отвечает, а значит, она «имеет полное право быть энциклопедическим журналом: в книге из двадца-
ти с лишком листков можно поговорить о многом» (т. I, с. 221).
А вот у «Московского наблюдателя» (позиционирующего себя как издание «энциклопедическое») «полного энциклопедизма» он не находил, поскольку журнал ограничивался очень немногими и определенными предметами: литературой, историей, сельским хозяйством и политической экономией. В довершение всего в нем отсутствовал целенаправленный отбор материалов и продуманный порядок их размещения в номере. Даже превосходные статьи, появлявшиеся время от времени на его страницах, не спасали положения, потому что не составляли единого целого со всеми остальными публикациями, не были звеном общего редакционного замысла. Критика журнала, по-своему добросовестная, убежденная и последовательная, была, на взгляд Белинского, не современна, потому она также не могла скрепить журнал.
Схожее впечатление произвел «Московский наблюдатель» на Н.В. Гоголя. Он, как и Белинский, отметил отсутствие в журнальных публикациях «современной живости» и разнообразия, неровность публицистических материалов: «Замечательные статьи, поступавшие в этот журнал, были похожи на оазисы, зеленеющие посреди целого моря песчаных степей»26.
Много нареканий у обоих критиков вызвали и принципы отбора произведений для художественного отдела. С одной стороны, его украшали стихи Языкова и Баратынского -эти, по словам Гоголя, «перлы русской поэзии». С другой стороны, как язвительно заметил Белинский, в журнале помимо двух или трех порядочных стихотворений «есть множество таких, которые решительно не делают чести его вкусу, как, например, “Своя семья”, уродливая и грязная карикатура на поэзию» (т. I, с. 222).
Взвешенность позиции В.Г. Белинского состояла в том, что он вовсе не предполагал, что журнал имеет такие же образовательные функции, как книжное издание энциклопедического типа по различным отраслям знаний, или что чтение «толстого» журнала может быть тождественно получению полноценного образования: «...смешно было бы думать в наше время, чтобы журнал был энциклопедиею наук, из которой можно было бы черпать полною
горстью знания, посредством которой можно
б было сделаться ученым. Только одни невежды и верхогляды могут так думать в наше время», - предостерегал он и издателей, и публику (т. I, с. 282). В то же время опыт практической журнальной работы и способность мыслить типологически позволили Белинскому, разъясняя значение энциклопедизма, сформулировать универсальную функцию органов СМИ: «Журнал есть не наука и не ученость, но, сказать так, фактор науки и учености, посредник между наукою и учеными. Как бы ни велика была журнальная статья, но она никогда не изложит полной системы какого-нибудь знания: она может представить только результаты этой системы, чтобы обратить на нее внимание ученых, как скорое известие, и публики, как рапорт о случившемся» (курсив мой. - О. Ш.) (т. I, с. 282).
6. Благодаря энциклопедизму и тяготению к идейной монолитности журнал давал читающей публике не только «точку зрения» на литературные, общественные и жизненные проблемы, метод их оценки, но и «все содержание миросозерцания», общий взгляд на мир, хотя и под заранее заданным и вполне определенным углом зрения. Это хорошо понимали и читатели, и сами издатели. В журнале, имеющем отличное от других изданий направление, «публика ищет знакомого ей образа мыслей и мнениями его облегчает образование своих мнений» - считал Кс.Н. Полевой 27.
7. Условием успешного функционирования издания считалось наличие единой программы и общность проводимой редакцией политики, то есть цельность направления. Xо-рошо известно мнение В.Г. Белинского: «Журнал должен иметь прежде всего физиономию, характер; альманачная безличность для него хуже всего. Физиономия и характер журнала состоят в его направлении, его мнении, его господствующем учении, которого он должен быть органом» (т. I, с. 219). Именно этот критерий был для него самым важным при оценке качества и степени влияния любого «толстого» журнала. «Вестник Европы» после Карамзина и Жуковского лишился былого авторитета, потому что «сделался просто сборником статей, без направления, без мысли, и потерял совершенно свой журнальный облик» (т. III, с. 158). «Сын отечества» в тот же пе-
риод «представлял собою смесь старого с новым и не имел ни в чем определенного непротиворечивого мнения» (т. III, с. 158). «Московский телеграф» Н.А. Полевого, напротив, изумляет Белинского «верностию в каждой строке однажды принятому и резко выразившемуся направлению» (т. III, с. 162). Даже «Библиотеку» О.И. Сенковского критик готов хвалить, когда речь заходит о том, что и в третий год существования она нисколько не изменяется «в духе и характере своего направления; она всегда верна себе... всегда согласна с собою; словом, идет шагом ровным, поступью твердою, всегда по одной дороге, всегда к одной цели... Все это чрезвычайно важно для журнала, все это составляет необходимое условие существования журнала и его постоянного кредита у публики», - к такому выводу приходит критик (т. I, с. 191).
Только что появившийся пушкинский «Современник» также приветствовался за высказанный уже в первом томе «настоящий взгляд на журнал». Белинский имел в виду статью Н.В. Гоголя «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году», посвященную обзору текущей литературной периодики, где писатель изложил очень близкую точку зрения: «Даже множество помещенных в журнале статей ничего не значит, если журнал не имеет своего мнения и не оказывается в нем направление, хотя даже одностороннее, к какой-нибудь цели»28. Отсюда такие журналы, как «Московский наблюдатель», где не чувствовалось «никакой сильной пружины, которая управляла бы ходом всего журнала», или потерявшие свою «главную нить» «Телескоп» и «Русский вестник», по мысли Гоголя, уже не могли претендовать на благосклонность и внимание читателей.
Самые опытные издатели 40-х годов хорошо понимали, что направление, в котором находит свое выражение оригинальная позиция редакции, - это то, что помогает публике различать журналы и определять свои читательские предпочтения. Журнал не должен быть «складочным местом, где всякий может выставлять свое мнение» -заметил Кс. Н. Полевой, отвечая на упрек П.А. Катенина, что в современных журналах нет простора и свободы чужому мнению. Если журнал не выражает собствен-
ного мнения издателей, он в глазах публики будет безликим и бесцветным. «Можно ли после этого удивляться, что публика наша не верит журналам и не поддерживает их? Мы, напротив, думаем, что журнал должен быть выражением одного известного рода мнений в литературе и чужие мнения должны быть допускаемы в оный с большой осмотрительностью, с опровержением или по крайней мере с отметкою»29.
В конце XIX века Н.К. Михайловский, размышляя о роли журнала в формировании общественного мнения, обратил внимание, что в качестве цельного печатного органа журнал обладает способностью влиять на читательское восприятие публикаций, которые появляются на его страницах, всей совокупностью своих материалов. «...Произведения, появляясь впервые в журнале и отвечая на запросы данной минуты, вызывают совсем не те эффекты, что в собраниях сочинений. Одно дело, например, собрание сочинений Щедрина, и другое дело статьи того же Щедрина в журнале, где они вызывали в душе читателя искры совести и чести по горячим следам какого-нибудь общественного явления»30.
В своих рецензиях на современные периодические издания, в откликах о литературных сборниках, а также в публицистической полемике 80-х годов Н.К. Михайловский обозначил и причины, вследствие которых наступает данный аудиторный эффект. Он отмечал, что начиная со второй половины века общим и непреложным правилом функционирования журнальной периодики стало единое направление редакционной политики. Поэтому каждый сотрудник должен был, по словам Н.К. Михайловского, «сообразовываться с общим характером того журнала, в котором он работает, хотя бы и в ущерб своей собственной индивидуальности». Журнал, который неуклонно держался раз выбранного направления, приобретал в глазах читателей индивидуальную «физиономию». Публика к нему «привыкала, как к хорошо знакомому лицу». В результате весь номер воспринимался как единое целое, а каждый из отделов журнала только «как часть целого», «неполнота и односторонность которого, если она представляет простую случайность, с избытком вознаграждается в других отделах».
8. Об особенных чертах руководителей «толстых» журналов в эпоху формирования данного типа изданий специально никто не писал. Тем не менее из некоторых оговорок, попутных замечаний, полемических реплик Н.В. Гоголя, В.Г. Белинского, Н.А. Полевого, высказанных ими в процессе анализа русских журналов, вырисовывается вполне определенный социально-психологический тип эффективного редактора.
Проницательное замечание о том, какой руководитель может обеспечить успех и единство именно энциклопедического журнала, сделал Н.В. Гоголь (и в этом его горячо поддержал Белинский). Писатель связывал определенность журнального направления с личностью главного редактора, подчеркивая, что тот «всегда должен быть видным лицом», то есть не только ответственным, но и известным в литературных и общественных кругах, а также авторитетным для публики человеком. «На нем, на оригинальности его мнений, на живости его слога, на общепонятности и общезанимательности языка его, на постоянной свежести его основывается весь кредит журнала»31.
Н.А. Полевой делал акцент на гражданской позиции редактора и журналиста. Долг редактора - задумываться о направлении общественного прогресса, «быть органом современных успехов и споспешествовать благу своего отечества» и «общему ходу человечества», «посвятить себя на службу пользе своих сограждан», осознавая личную ответственность перед публикой за те цели, к которым он ее ведет. «Тот не должен и думать об издании литературного журнала в наше время, кто полагает, что его делом будет сбор занимательных статеек... Журналист, в своем кругу, должен быть колонновожатым»32.
Занимала Н.А. Полевого и проблема личностных качеств редактора. По его убеждению, руководить энциклопедическим журналом может лишь незаурядный, всесторонне образованный человек, истинный эрудит, разбирающийся в новейших завоеваниях науки, ориентирующийся в современной литературе и умеющий чувствовать колебания общественной атмосферы. В.Г. Белинский, откликнувшись в 1846 году на смерть издателя «Московского телеграфа» обширной статьей,
доказал, что именно таким журналистом был сам Н.А. Полевой и что именно талантливая деятельность на редакторском поприще была его главной заслугой перед русской культурой.
Какие же профессиональные и человеческие качества позволили Н.А. Полевому создать «решительно лучший журнал в России» и «быть столько времени и с таким успехом первым голосом в журналистике»? В.Г. Белинский сказал об этом вполне определенно - причина заключалась в личности издателя и в его особых профессиональных качествах, как нельзя более соответствующих тем общим задачам, которые призван решать «толстый» журнал в переходную для журналистики и литературы эпоху.
Н.А. Полевой был рожден, чтобы стать журналистом, и был им по призванию. «Натура живая и восприимчивая, он страстно увлекался всеми современными идеями» (т. III, с. 165), не оставляя без внимания ничего, происходящего в современном искусстве, философии, науках. «Человек со вкусом, с здравым смыслом и с образованием», он испытывал «неудержимую страсть к учению», «жажду всезнания», практической реализации которых способствовала «страшная сила воли в достижении цели и преодолении препятствий». Боец по натуре, Н.А. Полевой не боялся публично, прямо и дерзко предъявлять свой образ мыслей и отстаивать собственные позиции в полемике, несмотря на ожесточение противников, на бурю негодования и злобы, часто сопровождающие выступления журнала. «И было из чего сердиться на этот журнал: нет возможности пересчитать все авторитеты, уничтоженные им» (т. III, с. 162), благодаря принципиальности редактора, который «здравый смысл, образованный вкус и истину ставил выше людей и ради их не щадил авторских самолюбий» - заметил В.Г. Белинский (т. III, с. 164). Но, пожалуй, решающее значение для эффективной деятельности во главе энциклопедического издания имела многогранность литературного дарования Н.А. Полевого: он обладал талантом журналиста, публициста, критика, беллетриста одновременно, о чем Белинский то и дело напоминает в своей статье.
Еще одна причина успеха Н.А. Полевого в роли редактора состояла в том, что он
«владел тайною журнального дела, был одарен для него страшною способностью». Он постиг значение журнала, как зеркала современности, и сделал «современное» и «кстати» девизами своей работы. Ничто новое никогда не ускользало от освещения журналом, потому и в глазах читателей каждый номер был «животрепещущею новостию». Редакторский дар и понимание законов функционирования журналистики сказались также в необыкновенно серьезном и ответственном отношении Н.А. Полевого к своим обязанностям и в восприятии журнала как цельного единого организма. Каждую книжку он издавал тщательно, обдуманно, не жалея ни труда, ни издержек, и «каждая статья в ней была на своем месте, была кстати. Поэтому “Телеграф” совершенно был чужд недостатка, столь общего даже для хороших журналов: в нем никогда не было балласту, то есть таких статей, которых помещение не оправдывалось бы не-обходимостию» (т. III, с. 168). Такую высокую оценку дал профессиональным качествам Н.А. Полевого критик, по своему характеру отнюдь не склонный к пустым комплиментам.
Показательно, что в размышлениях Н.А. Полевого «структура личности» редактора оказывается изоморфной структурносодержательным характеристикам самого «толстого» журнала. Вся дальнейшая история русского журнала подтвердила правоту высказанных предположений. Представляется, что редакторское мастерство издателей толстожурнальной периодики должно стать в науке предметом специального рассмотрения. К сожалению, количество таких исследований пока невелико 33.
Первый заметный кризис «толстого» журнала приходится примерно на 80-90-е годы XIX века. Этот период считается завершением его тотального господства в системе СМИ. Чуть раньше, в конце 70-х годов, М.Е. Салтыков-Щедрин указал на новую тенденцию в жизни журнала: «Физиономия нашей литературы за последние пятнадцать лет значительно изменилась, - писал он, - значение больших ежемесячных журналов упало, а вместо них в роли руководителей общественного мнения выступали ежедневные га-зеты»34. Парадокс ситуации состоял в том, что в последние десятилетия века многие из-
вестные русские журналы того времени -«Русский вестник», «Русское богатство», «Русская мысль», «Вестник Европы» - были достаточно популярны, обладали значительным авторитетом у читателей, с ними в какой-то степени вынуждена была считаться власть. Вполне успешно они справлялись и со своими главными обязанностями, связанными с маркировкой идеологического и художественного поля.
Однако общественно-политическая и литературная ситуация рубежа веков значительно отличалась от тех условий, в которых сформировалась ставшая почти классической типологическая матрица энциклопедического журнала. Ведущие идейные течения
XIX века - народничество и традиционный умеренный либерализм - к тому времени исчерпали себя, а новые - марксизм и социал-демократия - находились в процессе становления. К тому же набиравшие силу политические партии, по свидетельству современников, предпочитали группироваться вокруг политических газет с ярко очерченной программой действия. Интеллигенция - движущая сила и основная аудитория «толстого» журнала - пребывала в состоянии мучительных художественных, философских, религиозных поисков. Критика также стояла на распутье. Все - от А.М. Скабичевского до К.Н. Леонтьева и В.В. Розанова - сходились во мнении, что цикл развития отечественной реалистической классики, включая наследие Белинского и шестидесятников, завершен. Однако вектор дальнейшего движения был неясен, оттого что расцвет русского модернизма только угадывался.
Сказалось на судьбе «толстого» журнала и изменение общей конфигурации отечественного рынка СМИ. В связи с экономическим ростом и научно-техническим прогрессом в России 80-90-х годов произошло значительное расширение и демократизация читательской публики, повлекшие за собой потребность в изданиях нового типа, которые полнее отвечали бы интересам и запросам массовой аудитории.
Во-первых, качественно преобразуется вся сфера журнальной периодики. Появились массовые «тонкие» журналы, иллюстрированные еженедельники, большое количество специализированных отраслевых журналов. Сре-
ди пестрого журнального многообразия был представлен целый ряд изданий, по сути, бравший на себя просветительные и воспитательные функции традиционного журнала. Это были журналы общественно-литературные, литературно-художественные, искусствоведческие, предназначенные для детского чтения и для знакомства с переводами произведений зарубежных авторов. Так, один из самых популярных и тиражных иллюстрированных еженедельников «Нива» (1870-1917) по своей структуре и общему содержанию на первый взгляд вполне мог претендовать на звание энциклопедического: на его страницах печатались художественные произведения, научные статьи, исследования, посвященные искусству, науке, этнографические материалы.
Однако коренное отличие «толстого» и «тонкого» журналов состояло в несовпадении их стратегических целей. Редакция «Нивы» стремилась помещать на ее страницах «все, что может сплотить воедино семью и оказать ей посильную помощь», а издатель А.Ф. Маркс подчеркивал, что его основная задача - «проведение в общество чисто семейных здравых начал» и отказ от «отстаивания тех или других политических идей и полемики». Тогда как для любого «толстого» журнала активное участие в выработке и оформлении идейных и художественных течений, в том числе путем их полемической дифференциации, всегда было приоритетной целью. И в реализации этой цели наравне с беллетристическим отделом участвовали идеологически целеустремленная публицистика и всегда тенденциозная литературная критика. Ведь так возмущавшая когда-то Н. В. Гоголя нарочито непоследовательная вкусовая критика «Библиотеки для чтения» О.И. Сенковского, которая занималась «разбором разного литературного сора, множеством всякого рода пустых книг», или якобы объективная «новая эстетическая критика», принципы которой в конце столетия провозглашал и яростно отстаивал на страницах «Северного вестника» А.Л. Волынский, так же вполне ясно демонстрировали философско-эстетические и художественные пристрастия и методологические установки журналов, как и проблемные статьи о литературе с развернутым социально-публицистическим дискурсом, характерные для демократических изданий
народнического толка. Показательно, что ради возможности идейного влияния на публику руководство «Северного вестника» было готово идти на компромиссы с чуждыми ей по духу сотрудниками. Не возбранялось даже некоторое лукавство по отношению к читателям, чтобы заодно с беллетристикой и материалами на злобу дня они прочитывали «еретические вещи» и немножко «отравлялись ими». В своих мемуарах редактор журнала Л.Я. Гуревич описывала эту ситуацию так: «в “Северном вестнике” работал целый ряд известных беллетристов и профессоров, которым многое должно было быть чуждо и неприятно в журнале. Порою мне казалось нестерпимо тягостным просить их о сотрудничестве и печатать их труды, дающие журналу вес и несомненную ценность, но слишком нейтральные с идейно-боевой точки зрения. Огромность сметы, обуславливаемая этой “солидностью” журнала, заставляла меня иногда жалеть о том, что мы не пошли по пути заграничных “молодых”, открывавших небольшие журнальчики - только “для своих”. Но тотчас же приходила мысль, что такие журнальчики остаются в очень узком кругу читателей, тогда как о “Северном вестнике” говорили повсюду и подписка его росла... я продолжала заботиться о том, чтобы в журнале было достаточно того “просто интересного” материала, который, как локомотив, тащил в большую публику то, что представляло для нас идейную ценность»35.
Во-вторых, серьезным соперником журналов выступила интенсивно развивающаяся в этот период газетная пресса, причем не только столичная, но и провинциальная. Именно газета все больше становится главным источником новостей и выразителем общественных настроений. О смерти журнала и вытеснении его газетой писали «Русская речь», «Русская правда», суворинское «Новое время». В одном из фельетонов похвала современной журналистике произносится над гробом «толстого» журнала.
«Газета убила журнал!.. Журнал больше представляет собой мнение, газета же - факт... запрос на убеждения упал, и... осталась только потребность в новостях», - предвещала в 1879 году «Русская правда»36. О «смерти журнала», вытесненного газетой, начинают вслух
и много говорить после успеха суворинского «Нового времени», то есть в конце семидесятых. Соперники Суворина воспринимают газету как форму более примитивную, более ком-мерциализованную, чем журнал; то есть успех газеты якобы свидетельствует о смене читательской аудитории, которая превращается в невежественную толпу. О своем торжестве над журналом говорило и само «Новое время»: «что касается до журналов старых, то они постепенно и видимо идут, что называется, “на убыль”. Фатальным рубежом, с точки зрения “Нового времени”, здесь была смерть Некрасова, которого газета оценивает не только как большого поэта, но и как универсального редактора», - отмечает Г.В. Зыкова37. К этому следует добавить еще целый ряд неблагоприятных внешних обстоятельств: в 1884 году были запрещены «Отечественные записки», в 1888-м - «Дело», многие журналы строго предупреждены.
«Толстый» журнал оттеснялся на периферию культурного поля и в результате успешного развития в России издательского дела. С 1889 года Ф.Ф. Павленков начинает издавать научно-популярную серию «Жизнь замечательных людей», книги по всемирной и отечественной истории, культуре, в 1899-м - знаменитый «Энциклопедический словарь». Издаются собрания сочинений многих русских писателей. С 1895 года И.Д. Сытин выпускает «Библиотеку самообразования». Издательство «Посредник» Л.Н. Толстого и В.Г. Черткова печатает дешевые книги для народа. Словом, книги по самым разным отраслям знания становится доступными массовому читателю.
Эпоха идейного брожения, художественных исканий, создание конкурентной среды в самой системе СМИ, казалось, должны были неминуемо «сбить» типологический журнальный алгоритм. Чуть позже Л. Троцкий даже поспешил объявить, что 90-е годы стали последним периодом «старого героического журнала», который никогда не сможет вернуть себе былое общественное значение. Однако судьба таких изданий, как «Вестник Европы», «Русское богатство», «Русская мысль» и даже «Северного вестника» А. Волынского, журнала, являющегося своеобразной квинтэссенцией сложного и противоречивого духа времени, а впослед-
ствии также сам факт появления многочисленных, хотя и недолговечных декадентских изданий опровергли подобную точку зрения.
Схожая кризисная коллизия возникла в судьбе журнала в последнее десятилетие
XX века. Тогда о «смерти», «коллапсе», «агонии» универсальных ежемесячников в связи с катастрофическим падением тиражей и оттоком массового читателя упорнее всего говорили сами сотрудники редакций и литературные критики. «Сколь ни мила нашему сердцу отечественная традиция литературной журналистики, она выдохлась и устарела, - писали “Московские новости”, - толстый журнал, каким мы его привыкли знать, исчезает: он превращается в гибрид альманаха с “Огоньком”, что вряд ли может вытянуть все глубже увязающий воз текущей литературы»38.
В середине 90-х годов прошлого века многим действительно казалось, что возрождению журнала мешают несколько непреодолимых обстоятельств. Это значительные экономические трудности, которые испытывали как сами издания, так и их читатели. Неожиданным для многих оказалось бурное развитие более оперативных электронных каналов СМИ, что стимулировало появление электронных версий журналов. Отчетливо просматривалось противостояние в современном литературном процессе писателей и критиков, опирающихся на опыт русской классики и развивающих в том или ином направлении ее реалистические традиции, с одной стороны, и представителей нового постмодернистского искусства и их теоретических апологетов, с другой. И наконец, налицо была крайняя неоднородность политического спектра и уже намечавшаяся усталость литераторов всех рангов от воинствующих идеологических боев перестройки.
И даже на рубеже XX-XXI веков, когда стало ясно, что журналы все-таки устояли, мысль об их бесперспективности время от времени возникает. То на страницах «Литературной газеты», то в «Новом литературном обозрении», то в ходе литературных многочисленных дискуссий высказывается мнение, что энциклопедический журнал в его традиционном типологическом варианте все больше выступает рутинизирующим фактором литературного процесса. Сохраняя художественные
стандарты и образцы прошлого, он якобы представляет консервативный сегмент культурного пространства и даже в чем-то тормозит литературный процесс. Так, М.С. Новиков в юбилейный для «Нового мира» год упрекал журнал, что материалы последних лет обращены прежде всего к прошлому, а не к современному художественному и историческому опыту: всю классику напечатали, всю эмиграцию вернули, на очереди - архивы шестидесятников XX столетия. Должно же появиться что-то новое. <^уже всего для толстых журналов то, что этот кто-то новый никак не появится, речь все идет о том, что было вчера и позавчера», - считает критик «Ком-мерсанта»39. И потому, по его мнению, в будущем неизбежно медленное угасание литературного журнала.
Однако «толстый» журнал, как и столетие назад, удержал свои позиции. Более того, он сохранился в современном культурном поле в своем традиционном формате. Значит, его аудиторная привлекательность и жизнеспособность обеспечены не только идеологическим потенциалом, но прежде всего сбалансированной типологической структурой, органично сопрягающей через единый журнальный контекст художественную, искусствоведческую и социальную информацию, что дает возможность своевременно вводить в общественное сознание актуальные темы, новый социальный, научный, нравственный опыт, формируя у читателей целостную картину мира.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Акопов А.И. Типология как метод научного познания (в применении к исследованию периодических изданий) // Современные проблемы журналистской науки. Воронеж, 2007. С. 18.
2 См.: Там же. С. 5-31.
3 Смирнов В.Б. Поэтика русского литературно-художественного журнала как проблема комплексного изучения // Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов: Материалы II Междунар. науч. конф. Волгоград, 2007. С. 385.
4 О возможности рассматривать «толстый» журнал как единый культурный текст по аналогии с «петербургским текстом» русской литературы (В.Н. Топоров) или «текстом» творчества отдельного писателя (Ю.М. Лотман) на примере русско-
го эмигрантского издания «Современные записки» см.: Млечко А.В. Символ сада как элемент «русского текста» в художественном дискурсе «Современных записок» // Вестн. ВолГУ Сер. 8, Литературоведение. Журналистика. Вып. 2. 2002. С. 90-91.
5 Лосев А.Ф. Бытие - имя - космос. М., 1993. С. 69.
6 Евгеньев-Максимов В., Максимов Д. Из прошлого русской журналистики. Л., 1930. С. 231.
7 Снегирева Т.А., Подчиненов А.В. «Толстый» журнал в России как текст и сверхтекст // Изв. Урал. гос. ун-та. Гуманитарные науки. Филология. Вып. 2. 1999. N° 13. С. 5.
8 Смирнов В.Б. Указ. соч. С. 385.
9 Цит. по: Станько А.И. Журналистика первой четверти XIX века // История русской журналистики XVШ-XIX веков: Учебник / Под ред. Л.П. Громовой. СПб., 2003. С. 181-182.
10 Тынянов Ю.Н. Литературный факт. М., 1993. С. 244.
11 См. об этом подробнее: Кулешов В.И. «Отечественные записки» и русская литература 40-х годов XIX века. М., 1959.
12 Кантор В. «Средь бурь гражданских и тревог... » Борьба идей в русской литературе 40-70-х годов XIX века. М., 1988. С. 237.
13 Тынянов Ю.Н. Указ. соч. С. 245.
14 Сухих И. Последний романтик // Полевой Н., Полевой Кс. Литературная критика: статьи, рецензии 1825-1842. Л., 1990. С. 11.
15 Полевой Н., Полевой Кс. Указ. соч. С. 308. Н.А. Полевой считал, что журнальная критика не должна ограничиваться одной словесностью. Ей, как и журналу в целом, следует придать энциклопедический характер: «Того требует настоящее состояние европейского и нашего просвещения и образованности, когда ученые предметы становятся уже не чужды обширному кругу читателей, когда направление века не допускает уже прежней исключительности предметов - от поэта требуют мысли и от ученого - философского воззрения на его занятие. Посредниками такой критики должны быть журналы в настоящее время» (см.: Полевой Н., Полевой Кс. Указ. соч. С. 326-327).
16 Белинский В.Г. Собр. соч.: В 3 т. Т. 1. М., 1948. С. 227. Далее в тексте ссылки на это издание даются с указанием в скобках номера тома и страницы.
17 О роли критики в удержании типологической целостности российских «толстых» журналов начала XXI века см.: Шильникова О.Г. Литературная критика как типоформирующий фактор современного «толстого» журнала // Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов: Материалы II Междунар. науч. конф. Волгоград, 2007. С. 475-482.
18 См.: «Отечественные записки» и русская литература 70-80-х годов. Волгоград, 1998; Смирнов В.Б. Журналистика и литература. Методологические и историко-литературные проблемы. Волгоград, 2005.
19 Троцкий Л.Д. Судьба толстого журнала (1914-1922) // Троцкий Л. Литература и революция. М., 1991. С. 300.
20 Там же.
21 Лакшин В.Я. Феномен «толстого» журнала в России как явление национальной культуры // Берега культуры. М., 1994. С. 107.
22 Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту. Очерки по истории чтения в России во второй половине XIX века. М., 1991. С. 37-38.
23 Троцкий Д.Л. Указ. соч. С. 303.
24 Подробнее о том, как понимали энциклопедизм Н.А. Полевой и Н.И. Надеждин, см.: Станью А.И. Становление энциклопедизма в журналистике. «Торговое направление» и его оппоненты // История русской журналистики... С. 218-222.
25 Полевой Н., Полевой Кс. Указ. соч. С. 60.
26 «Современник», литературный журнал А.С. Пушкина. 1836-1837: избранные страницы. М., 1988. С. 59.
27 Полевой Н., Полевой Кс. Указ. соч. С. 475.
28 «Современник», литературный журнал А.С. Пушкина. С. 62.
29 Полевой Н., Полевой Кс. Указ. соч.
С. 475-476.
30 Михайловский Н.К. Литература и жизнь. СПб., 1892. С. 225.
31 «Современник», литературный журнал А.С. Пушкина. С. 58.
32 Полевой Н., Полевой Кс. Указ. соч. С. 57.
33 См., напр.: Евгеньев В. Черты редакторской деятельности Н.А. Некрасова в связи с историей его журналов // Голос минувшего. 1915. J№ 9. С. 3940; Евгеньев-Максимов В.Е. «Современник» в 4050-х годах. Л., 1934. С. 36-38; Кельнер В.Е. Человек своего времени (М.М. Стасюлевич: издательское дело и либеральная оппозиция). М., 1993. Одним из последних специальных исследований на эту тему является работа Л.П. Громовой «А.А. Краевский -редактор и издатель» (СПб., 2001).
34 Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. Т. 13. М., 1963. С. 625.
35 Гуревич Л.Я. История «Северного вестника» // Русская литература ХХ века (1880-1910) / Под ред. С.А. Венгерова. М., 2000. С. 242.
36 Русская правда. 1879. 20 авг.
37 Зыкова Г.В. Поэтика русского журнала 1830-1870-х гг. М., 2005. С. 34.
38 Климентович Н. Ситуация «вне жанра» // Московские новости. 1993. № 4.
39 Новый мир. 2000. № 1. С. 197.
