CC BY-NC-ND
116
Ю.И. Табакарь
H.A. ПОЛЕВОЙ И О.И. СЕНКОВСКИй: О ЧЕМ МОЛЧАТ ИСТОРИКИ?
Имя Николая Алексеевича Полевого (1796-1846) всплывает в памяти, прежде всего, при упоминании знаменитого когда-то «Московского телеграфа». О деятельности журналиста после закрытия этого издания в 1834 г. говорится крайне мало, хотя тема вполне достойна внимания историков. Как очутился поборник справедливости и борец едва ли не за революционные идеалы (каким он остался в истории благодаря авторам советских монографий) во «враждебном стане» реакционной журналистики? Как Полевой оказался вовлечен в так называемый триумвират, который составляли О.И. Сенковский, Ф.В. Булгарин и Н.И. Греч? Литературы, посвященной этой теме, крайне мало. Интересна, с данной точки зрения, монография В.А. Каверина «Барон Брамбеус», написанная еще в 1929 г. Впрочем, Полевой не являлся центральной фигурой этого исследования, а потому упоминался там вскользь.
В «Библиотеке для чтения» H.A. Полевой начал работать с 1836 г. К тому времени он был уже широко известным журналистом.
С 1825 по 1834 гг. H.A. Полевой издавал журнал «литературы, критики и художества» «Московский телеграф», ставший главным делом его жизни. Более того, это издание действительно сыграло важнейшую роль в развитии русской культуры. Это был первый русский энциклопедический журнал, по образцу которого позднее издавались «Библиотека для чтения» О.И. Сенковского, «Отечественные записки» A.A. Краевского, H.A. Некрасова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, а также «Современник». Стремясь «знакомить со всем интересным» в России и на Западе, Полевой распределил материалы журнала по разделам: «Наука и искусство», «Словесность», «Библиография и критика», «Известия» и «Смесь». «Московский телеграф» был первым русским энциклопедическим журналом, образовавшим «новое
направление в словесности и критике», определив тем самым новое назначение журнала в «деле литературы»1. «Успех Полевого, -писал В.Г. Белинский, - был неимоверный, потому что его усилия требовались духом времени»2.
Издатель «Московского телеграфа» действительно был человеком передовых взглядов и обладал высоким художественным вкусом. Он в числе первых провозгласил Пушкина гением. В обширной статье, посвященной Державину, критик впервые дал значимую характеристику этого поэта. В статьях о Ломоносове, Кантемире и Хемницере Полевой рассматривал их произведения с точки зрения искренности и цельности, что также было ново для критической статьи.
Полевой придавал особое значение отделу критики, заметив впоследствии: «Никто не оспорит у меня чести, что первый я сделал из критики постоянную часть журнала русского, первый собрал критику на все важнейшие современные предметы». он не боялся публично критиковать людей, пользовавшихся большим уважением в обществе. По словам В.Г. Белинского, не было возможности пересчитать все авторитеты, уничтоженные им. отнести Полевого в разряд «умеренных либералов, не сумевших встать на дорогу открытой борьбы, но отстаивавших народные интересы», историкам во многом помог тот факт, что издатель «Московского телеграфа» долгое время вел острую полемику с «литературной аристократией» (она была представлена такими литераторами и критиками, как В.Ф. Одоевский, Е.А. Баратынский, А.И. Тургенев, С.А. Соболевский и др. из кружка А.С. Пушкина - П.А. Вяземского). Спор вышел из-за критики Полевым «Истории государства Российского» н.М. Карамзина.
В данной дискуссии редактор «Московского телеграфа» отчаянно отстаивал антиаристократические позиции. Он написал в 1829-1833 гг. «Историю русского народа», где заявил, что государственности в россии не существовало до царствования Ивана III, и поэтому оправдана антибоярская политика «централизаторов» Ивана Грозного и Бориса Годунова. Подобные мнения звучали в его фельетонах и талантливых статьях, опубликованных в «Московском телеграфе».
Происходивший из купцов, Полевой активно защищал права своего сословия, однако - и это очень важно учитывать -он всегда оставался убежденным монархистом. Талантливый публицист, он неоднократно писал о том, что необходимо предоставить промышленникам больше свободы и создать все
условия для развития частной инициативы, духа соперничества и предприимчивости («Обозрение 1825 г.» - 1826, ч. 7, «Письмо к А.П. О-му о первой публичной выставке российских мануфактурных произведений, бывшей в С.-Петербурге в 1829 году» -1830, ч. 33; рецензия на «Государственную внешнюю торговлю 1828 г.» - 1830, ч. 34 и др.). Это отнюдь не было противлением режиму, как пытались представить в советские годы исследователи, вырывавшие из контекста его статей высказывания, к примеру, о Французской революции.
1834 г. стал очень важным в истории российской журналистики. После выхода критического отзыва Полевого об исторической драме Н.В. Кукольника «Рука Всевышнего Отечество спасла» журнал «Московский телеграф» перестал выходить. В том же году, 1 января, увидела свет смирдинская «Библиотека для чтения». В то время, как H.A. Полевой, отец семерых детей, фактически остался без средств к существованию, новый журнал собирал все новых подписчиков и процветал.
Следует отметить, что в свое время, работая над созданием «Московского телеграфа», Полевой не только очертил тематику издания, но и угадал очевидную теперь тенденцию тех лет: в 1830-х годах альманахи постепенно вытеснялись журналами, которые часто заменяли читателю книгу. «Для альманаха типична фрагментарная конструкция: материал складывался из отрывков, которые, однако, связывало определенное литературное направление»3. Журнал же (особенно энциклопедический) мог поразить живостью и многообразием. Однако и журналы исчезали, не успев появиться на свет. «Тридцатый, холерный год, - писал В.Г. Белинский, - был для нашей литературы истинным черным годом... Журналы все умерли, как будто бы от какого-нибудь апоплексического удара или действительно от холеры-морбус»4. В 1830 г. правительство закрыло журнал «Московский вестник».
Однако периодические издания умирали не только потому, что их закрывало правительство. Они не могли привлечь подписчиков, не были коммерчески успешными. редакторы и издатели не могли найти универсальную форму журнала, сделать так, чтобы они отвечали запросам современного читателя («Колокольчик», «Северная Минерва», «Гирлянда» и т. д.).
Журнал «Библиотека для чтения», полновластно редактировавшийся Сенковским, сразу выделился из ряда конкурентов (среди них были, прежде всего, «Северная пчела» Ф.В. Булгарина и «Сын Отечества» Н.И. Греча).
С самого начала «Библиотека для чтения» должна была охватить совершенно разные стороны жизни. Во-первых, как объявил Смирдин, в издании участвовали самые видные поэты и писатели того времени: A.C. Пушкин, В.Ф. Одоевский, П.А. Плетнев, П.А. Вяземский, A.A. Бестужев-Марлинский и др.; во-вторых, издание было действительно энциклопедичным по охвату актуальной для того времени тематики. Мысль Сен-ковского умело лавировала в интересах читающей публики и всегда поставляла что-нибудь новое и интересное. «Библиотека для чтения» ориентировалась на «среднего» читателя: на чиновников, мещан, младших офицеров. Но главную поддержку журналу Смирдина оказывали провинциальные помещики, их интересам, прежде всего, и служил журнал.
Номинальным редактором журнала («с условием не вмешиваться ни во что») стал Н.И. Греч (на этот факт Сенковский, скромно умалчивая о своих заслугах, дает указание во втором томе за 1834 г.). «Уже во второй год издания «Библиотека для чтения» насчитывала 5000 подписчиков, через два года их число увеличилось до 7000. Большой тираж позволил Смирдину установить сравнительно невысокую подписную плату за год -50 рублей»5.
Во всех без исключения томах «Библиотеки для чтения» наличествуют семь разделов: «Русская словесность», «Иностранная словесность», «Науки и художества», «Промышленность и сельское хозяйство», «Критика», «Литературная летопись» и «Смесь». Как дополнение шел подраздел «Моды» - с описанием различных нарядов, чаще женских, но иногда и мужских; прилагались цветные картинки с нарядами. Сенковский очень гордился тем, что ни вид, ни концепция журнала никогда не менялись. он очень верно угадал чаяния публики, дав ей все, чего она желала: мужчинам - трактаты о хозяйстве, дамам - романы, провинциальному обществу - шутки и остроты, замечательно разбавлявшие скуку повседневности. однако к тому времени, как в «Библиотеку для чтения» пришел Полевой, журнал уже отчасти потерял свой блеск (но не популярность!): при солидных тиражах он лишился большинства именитых авторов. В «Русской словесности» блистательный перечень «сильно поредел в 1835 и 1836»6. Интересен тот факт, что в эти годы ушли из «Библиотеки для чтения» в первую очередь те авторы, чьи труды печатались в неотредактированном виде. «С сотрудниками Сенковский не церемонился и был настоящим деспотом. Не раз случалось, что он даже не дочитывал рукописей: ему нравилась повесть по
сюжету, он отдирал конец рукописи и дописывал свой. Авторы обижались и имели на это полное основание. Об иностранных сочинениях и говорить нечего. Те всегда представлялись читателю в исправленном и дополненном виде. Выбрав роман или ученое сочинение для перевода на русский язык, Сенковский обыкновенно сокращал его во время самого чтения, вычеркивал растянутые места, писал свои вставки на иностранном языке и только после этого отдавал переводчику. К примеру, чтобы угодить провинциальной публике, любившей счастливые развязки, Сенковский изменил окончание романа Бальзака "Отец Горио", сделав Растиньяка миллионером»7.
Но авторы покинули журнал вовсе не потому, что Сенков-ский превращал их произведения в неузнаваемые опусы, а совсем по другим причинам. Современники отмечали: «Доныне нам известны имена следующих лиц, которые никогда не позволяли и не допускали никаких перемен в статьях, помещенных ими в "Библиотеке для чтения" - Е.А. Боратынский, А.Ф. Воейков, кн. П.А. Вяземский, Д.В. Давыдов, В.И. Даль (Казак Луганский), В.А. Жуковский, И.А. Крылов, А.С. Норов, кн. В.Ф. Одоевский, М.П. Погодин, А.С. Пушкин и С.П. Шевырев»8. Именно эти имена исчезли со страниц издания во второй половине 1830-х годов.
Кроме того, во-первых, редактор «Библиотеки для чтения» до неприличия открыто делал акцент на том, что издание приносит коммерческую прибыль и издателям, и авторам. В дворянском сословии считалось, что брать деньги за этот труд стыдно, а работать на рынок - унизительно для писателя. Во-вторых, имя Сенковского постоянно звучало вкупе с именами Греча и Булгарина - довольно непривлекательными персонажами журналистики (что впоследствии дало повод не слишком справедливо говорить о «журнальном триумвирате»). В-третьих, редактор журнала был известным противником романтизма, он высмеивал это важное для многих писателей того периода литературное направление. Наконец, Сенковского постоянно обвиняли в том, что он, поляк, портит русский язык и вкус читающей публики.
Тем не менее, у журнала (во многом благодаря агрессивной редактуре) было важное достоинство: он сохранял единый дух и направленность, единый подход к статьям и описанию событий. Сенковский неустанно шутил с читателем, придумывал каламбуры, анекдоты и вставлял их повсюду. Журнал читался быстро, легко и весело.
Работа в этом журнале вряд ли была мечтой H.A. Полевого. Причем сказывалась не только разница в подходе к освещению тех или иных проблем (тогда как Сенковский всячески высмеивал романтизм, Полевой до конца жизни поддерживал это литературное направление). Если сопоставить факты, получается интересная картина. Не успевает выйти в 1834 г. энциклопедический журнал «Библиотека для чтения», как вскоре закрывают другой очень популярный на тот момент энциклопедический журнал «Московский телеграф». Причем если последний был закрыт за критику Кукольника, то остроты Сенковского в адрес драмы «Рука Всевышнего Отечество спасла» власти оставляют без внимания. У этих двух изданий хоть и была изначально разная «целевая аудитория» («Библиотека» ориентировалась на провинциального читателя, а «Московский телеграф» - на жителей столиц), однако нельзя не заметить, что Сенковский во многом «учел» опыт Полевого в создании журнала, освещающего разные стороны жизни современников. У Сенковского серьезные материалы (все-таки он был известным ученым-ориенталистом) соседствовали с откровенным паясничанием. например, интересная статья по этнической истории «некоторые сомнения касательно истории грузинов» (1838, т. 30) по уровню заметно превосходит явно провокационные статьи, где совершенно бездоказательно «доказывается», что язык «Повести временнь1х лет» - польский и что «Слово о полку Игореве» -подделка Петровского времени.
Полевой имел несколько другие взгляды на журналистику: он никогда на позволял себе подобных выходок - даже если бы это принесло еще тысячу подписчиков. Талантливому журналисту, оставшемуся без средств к существованию и дела всей жизни, приходилось только с грустью смотреть на стремительное восхождение «Библиотеки для чтения», определенно самого яркого представителя «торговой журналистики». По словам В.А. Каверина, «Московский телеграф» был закрыт одновременно с появлением нового читателя, когда «огромные издательские возможности носились в воздухе»9.
Следует отметить, что Сенковский, со своей стороны, скорее всего, уважал H.A. Полевого как публициста и историка. Об этом говорит тот факт, что в самом первом томе «Библиотеки» был опубликован труд последнего под названием «Взгляд на историю России от кончины Иоанна Калиты до кончины Иоанна III (1341-1505)»10, а в апрельском номере выходит его же «Вступление на престол царя Михаила Феодоровича»11.
Шел 1836 год. Полевой, фактически не имея выбора, соглашается на предложение А.Ф. Смирдина войти в редколлегию знаменитой «Библиотеки для чтения». Бывший редактор «Московского телеграфа» явно делает это без удовольствия и с внутренним сомнением. «С самого начала сего журнала я был решительно не согласен с его целью, планом, воззрением... В 1836 году. А.Ф. Смирдин оказал мне тогда бескорыстную и важную услугу в стесненных обстоятельствах., требовал участия моего в "Библиотеке для чтения".»12.
Смирдин не просто «оказал услугу» человеку, которого уважал. Он надеялся придать «Библиотеке для чтения» изюминку, верил, что участие в журнале столь знаменитого критика компенсирует отказ именитых авторов печататься на страницах этого издания.
Однако, «благодаря» Сенковскому, с самого начала все пошло не так, как было задумано. Полевой пишет: «Редактор наложил право нестерпимого цензорства на все мои статьи, переделывал в них язык по своей методе, переплавлял их, прибавлял к ним, убавлял из них, и многое являлось в таком извращенном виде, что, читая "Библиотеку для чтения", иногда вовсе я не мог отличить, что такое я хотел сказать в той или другой статье»13. Позже Полевой отказался от авторства по отношению к своим 750 рецензиям, помещенным в библиографическом отделе журнала. В большинстве своем его тексты выходили без подписи. Поставить свое имя Полевой смог только под несколькими статьями (которые позже были опубликованы им в «Очерках русской литературы»).
Не всегда между Полевым и Сенковским была вражда. В течение их совместной работы были и периоды недолгих перемирий. Однажды редактор «Библиотеки» прислал Полевому просьбу-задание написать о Пушкине.
«.Получил я письмо ваше. Спешу теперь уведомить вас, любезнейший Осип Иванович, что если бы я ненавидел вас, то помирился бы с вами и полюбил от последнего письма. Оно делает честь человечеству, оно прекрасно, оно излилось из сердца. Вы возлагаете на меня тяжелую обязанность - написать о Пушкине. верьте истинному уважению и преданности, с какими есть и пребуду, ваш усердный Полевой»14.
Однако Сенковский не оставлял своих привычек. H.A. Полевой писал в 1839 г.: «В статье о Пушкине. редактор вставил целую страницу мнений своих о русском языке, с коими я никак не мог согласиться15. В статье об "Истории жизни и путешест-
вий Колумба" редактор вставил похвалы мне и брань на русский перевод сей книги господина Бредихина, чего никогда не писал я. Я хотел рассуждать, а меня заставили браниться... Статья начинается... небывалым анекдотом, будто Пушкин разговаривал некогда с Батюшковым о русских стихах. Но Батюшкова с 1817 года не было уже в Петербурге, когда Пушкин был еще учеником в Лицее»16.
А ведь читателям было известно, кто занимается разделом «Критика», и для Полевого похвалы «самому себе» звучали оскорбительно. Сенковский же, вероятно, был готов смешить публику всеми доступными способами - даже за счет сотрудников. И если Полевой временами бывал поистине смешон, Сенковский уже не слишком церемонился с ним, чувствуя явное недоброжелательное отношение к себе.
Очевидно, что в «Библиотеке для чтения» Полевому не давали высказаться, его мнение не учитывалось. он пытался вернуть себе статус передового литератора и критика, однако эта цель становилась все более далекой. Полевой не вписывался в формат издания, в котором вынужден был трудиться. Это определило его решение: «С этим несносным Сенковским нельзя иметь дела, - писал Н.А. Полевой брату. - Спешу теперь дописать ему, что следует, на декабрь, и ни за что не соглашусь быть долее его сотрудником. Вокруг него какая-то адская атмосфера, и страшно пахнет серою, хотя он беспрестанно курит лучшие сигарки»17.
Сенковский мог работать только один. Все сделанное чужими руками переделывалось им заново. Он как бы писал весь журнал -от первой страницы до последней. В результате сегодня почти все тексты Полевого, опубликованные в «Библиотеке», совершенно непригодны для научной работы. на них не опирается ни один современный ученый.
Полевой уходит из «Библиотеки для чтения» и фактически провозглашает себя литературным врагом Сенковского. Он начинает сотрудничать с Булгариным и Гречем. Здесь стоит немного остановиться на так называемом журнальном триумвирате, к которому ученые долгое время единодушно относили трех самых именитых представителей «торговой журналистики»: Булгарина, Греча, Сенковского.
Впервые такая точка зрения была сформулирована в 1865 г. А.П. Пятковским («Современник», кн. III). Отнесение этих трех журналистов в один разряд является, скорее, следствием стремления историков подходить к изучению журналистики
XIX в. лишь с идеологической точки зрения. Действительно, «Сын Отечества» и «Северная пчела» стояли на охранительных позициях, а «Библиотека для чтения» никогда не призывала к реформированию существующего режима. Этот факт позволил исследователям отделить три названных издания от других, «прогрессивных».
Однако анализировать отношения Греча, Сенковского и Булгарина необходимо также с точки зрения коммерции. В этом смысле само появление «Библиотеки для чтения» и ее успех заранее определяют негативную реакцию со стороны редакторов «Сына Отечества» и «Северной пчелы», у которых «уводили» реальных и потенциальных читателей. «Борьба шла вокруг изобретения, называвшегося "Библиотека для чтения" и равнявшегося 5000 подписчиков, помноженных на 50 рублей ассигнациями в год. Нужно было или овладеть изобретением, или уничтожить его. Нужно было быть Сенковским..., чтобы не допустить ни того, ни другого»18.
Ф.В. Булгарин вступил в борьбу за рынок сразу, как только увидел, сколь оглушительным был успех первого номера «Библиотеки для чтения». В «Северной пчеле» (№ 1 за 1834 г.) появляется статья «Энциклопедическая фабрика фантастических изделий», в которой содержится выпад не только против нового журнала, но и против самого ее редактора. Вот некоторые места из нее: «Писать. глупейшее ремесло из самых бестолковых. В этом я уверился, наконец, на нынешних праздниках. Во всех магазинах... , набитых тряпками, не было отбоя от покупщиков, а в лавках, где продаются тряпки, превращенные в бумагу, пропитанную мозгом писателей, в этих лавках было пусто, как и в журналах, издаваемых доморощенными гениями, как и во всех гениальных карманах.
Я завожу фабрику и стану выделывать на ней вещи, которые будут облегчать труды человека в его важнейших занятиях - в искательстве и деньгохватании. За успех моей фабрики должно ручаться вам, во-первых, ее иностранное название, которого иной русский спросонья не выговорит, а, во-вторых, иностранные мастера, которых я намерен выписывать с первым пароходом. Все материалы на моей фабрике будут также чужеземные, и хотя некоторые из них уже производятся в России, но я намерен обратиться к источнику.. Фабрика моя уже давно в движенье и откроется для публики ровнехонько в 8 час. утра, 1 января сего года.»19.
Само название «Энциклопедическая фабрика фантастических изделий» явно указывало на «Библиотеку для чтения». Об энциклопедичности журнала говорили многие современники, а «фантастические изделия» были опубликованы Бароном Брамбеусом еще в 1833 г.
Как видно из приведенной цитаты, Булгарин довольно прозрачно намекает на то, что «Библиотека» создана Сенковским как источник дохода, а не с высокой целью радовать публику прекрасными литературными произведениями. Редактор «Северной пчелы» хорошо знал, что для дворянского сословия в те годы журнальный бизнес был делом не совсем приличным, не слишком почетным и даже подозрительным. Убеждение, что между «Северной пчелой» и «Библиотекой для чтения» существовала тесная дружба, исчезает даже от простого перечисления опубликованных в булгаринской газете статей, направленных против журнала Сенковского. Вот некоторые из них: «Путешествие старой русской мухи по столовым кабинетам разных стран и народов» (в первой же главе содержится пространный выпад против Сенковского) - № 227 (1834); «Нечто о рецензиях, помещаемых в Библиотеке для чтения» (они, конечно же, бессмысленные и пустые) - № 229 (1834); «Настоящий момент и дух нашей литературы» (Булгарин упрекает Сенковского за полонизм и высказывает мнение, что если человек не был русским ребенком, то не сможет стать оригинальным русским писателем) - № 12 (1836) и т. д. В 1837 г. «Северная пчела» почти ничего не поместила против «Библиотеки для чтения», а в 1838 г. жалит конкурентку из номера в номер.
В 1835 г. к атаке Булгарина присоединяется и Греч. Напомню, с самого начала он был номинальным редактором «Библиотеки для чтения». Сенковский во втором томе (1834) даже намеренно указывает, что он сам выступает лишь как сотрудник и автор материалов для журнала, но не как редактор. однако в «Библиотеке» реальной власти у Греча не было. На сегодняшний день неизвестны подлинные причины того, почему так случилось, однако можно предположить, что Сенковский просто сумел ловко оттеснить его.
Когда Греч стал участвовать в войне Булгарина против «Библиотеки для чтения», Сенковский практически сразу нашел способ нанести ответный удар. В 1835 г. в 8-м томе «Библиотеки для чтения» появляется известная «Резолюция на челобитную сего, онаго, таковаго, коего, вышеупомянутаго» за авторством Барона
Брамбеуса. Сенковский высказывает негативное отношение к подобным словам (ими «грешил» Греч) и считает употребление их признаком безграмотности. Одновременно Сенковский определился и с терминологией будущей полемики. Многие годы противопоставление «сих» (врагов) и «этих» (Брамбеус и Сенковский) давало возможность редактору «Библиотеки» прикрывать борьбу издателей за рынок невинным спором об употреблении местоимений.
Чуть позже Сенковский решится во всеуслышание заявить, что Греч к журналу имеет мало отношения. «Те, которые носили звание редакторов "Библиотеки для чтения", слишком невинны в ее недостатках, чтобы отвечать за них перед публикой, и слишком благородны, чтобы требовать себе похвал за ее достоинства, в которых они не имели никакого участия»20.
В такую сложную интригу вмешался H.A. Полевой. Сен-ковский знал, что против «Библиотеки для чтения» готовится настоящая кампания. В письме к одной из сотрудниц журнала E.H. Ахматовой он пишет: «Этот человек, когда я содержал его с семейством в самые бедственные годы их существования. писал и печатал, что он обожает во мне ч е л о в е ч е с т в о (его собственная фраза), и когда я же поставил его в возможность обойтись без моей милостыни и снова явиться в приличном и почтенном виде перед обществом, он. не проглотив еще последнего куска моего хлеба, заплатил мне самой черной неблагодарностью., публично обещал смести меня с лица земли»21. Сенковский в этом письме, конечно, несколько сгустил краски, однако он хорошо понял, что за читателя опять начинается серьезная борьба.
Поэт H.A. Степанов (впоследствии издатель-редактор журнала «Искра»), который был еще и талантливым живописцем, изобразил Греча в виде статуи, пьедесталом для которой служили тома его грамматики, из-под ноги его Полевой, как собака, бросается кусать Сенковского за икры. Греч спрашивает: «С и е вам причиняет боль?», а Сенковский отвечает: «Ах, э т о, бога ради - э т о!»22. Вряд ли Полевой понимал, что окажется лишь пешкой в большой журнальной игре.
Чтобы сразить Сенковского, он даже переехал из Москвы в Петербург. Это произошло 12 октября 1837 г. Позже И.И. Панаев вспоминал, что петербуржцы были поражены, увидев «робкого, вялого, забитого господина, с уклончивыми ужимками, всем низко кланявшегося, со всеми соглашавшегося и как будто не имевшего чувства собственного достоинства»23.
А.И. Герцен писал: «Печально было видеть, как этот смелый боец, этот неутомимый работник, умевший в самые трудные времена оставаться на своем посту, лишь только прикрыли его журнал, пошел на мировую со своими врагами. Печально было слышать имя Полевого рядом с именами Греча и Булгарина; печально было присутствовать на представлениях его драматических пьес, вызывавших рукоплескания тайных агентов и чиновничьих лакеев»24.
Уже переехав в Петербург, Полевой берет на себя редакторскую работу над «Сыном Отечества» и «Северной пчелой», арендованными Смирдиным у Греча и Булгарина. «Бюджет "Пчелы" составляет 150 000, а "Сына Отечества" 50 000 рублей, когда теперь "Пчелы" расходуется только 2 500 экземпляров, а "Сына Отечества" - смешно сказать - 279 экземпляров»25, - пишет H.A. Полевой брату в декабре того же года. Несмотря на то, что в руки его переходит уже явно не успешное коммерческое предприятие, журналист пребывает, судя по тону письма, в неплохом настроении: он полон планов и надежд. «надзор мой полный, -пишет он в том же письме, - ни одна статья не пройдет без меня, кроме вранья Булгарина, но постараюсь, чтобы ему чаще садился на язык типун. Вот человек! Греч и я умоляем: "Пиши меньше", но он хорохорится и безжалостно пишет. Библиография будет моя, скромная, но дельная. Статьям надо придать колорит шалевский и жаненовский. "Сын Отечества" будет в формате "Библиотеки" и толще ее. Тут всего важнее критика... Теперь тут же шлепнутся о смирдинский прилавок в один день "Сын Отечества" и "Библиотека для чтения": неужели не увидят разницы в языке, тоне, системе, критике? Там - бесстыдство и кабак, здесь - человеческий язык и ум, скромный, но верный всему доброму и прекрасному»26.
Как видно из декабрьского письма, Полевой стремится составить конкуренцию Сенковскому. Чуть позже он даже придумал и прописал целую программу, благодаря которой можно было бы «свергнуть» «Библиотеку для чтения». В письме к Булгарину от 2 апреля 1838 г. он по пунктам изложил свои обвинения: «Я почитаю О.И. Сенковского вредным для русской литературы и, дорожа честью русской литературы, постараюсь остановить пагубное его влияние, которое сказывается в следующем:
1. Он. сделал из литературы куплю.
2. Он портит русский язык своими нововведениями, вовсе не умея писать по-русски.
3. Он ввел в моду грубую насмешку в критике и обратил ее без пощады на все, даже на самые святые для человека предметы.
4. Он вводит в науки грубый эмпиризм и скептицизм, отвергает философию.
5. Он берет на себя всезнание, ошибается, отпирается, утверждает небылицы.
6. Он до того забылся, что считает себя в праве указывать всем другим ученым и литераторам, берется за все и, не имея достаточных познаний, ни способов, заменяет все это дерзостью, самохвальством и тем портит наше юное поколение, приводя в замешательство даже умных и почтенных людей»27.
Борьба началась почти сразу. В первом же номере «Сына Отечества» за 1838 г. выходит «Обзор литературы», где подробно и несколько враждебно описывается «Библиотека для чтения». Полевой сравнивает журнал с «тяжелой колесницей Ягернаутской», которая «катилась по тесному полю русской литературы, безжалостно давила встречных и брызгала грязью с широких колес своих». В.А. Каверин даже считает, что Полевой грозил в этой статье Сенковскому раскрытием редакционной тайны - в частности, мало кто знал в те годы, что Барон Брамбеус, автор нашумевших в начале 1830-х годов фантастических повестей, есть не кто иной, как сам редактор знаменитой «Библиотеки».
Полевой на этом не остановился. Ко второму номеру «Сына Отечества» был приложен список ошибок, найденных в «Библиотеке для чтения». Автором каталога под названием «Литературные пояснения» был Греч.
Сенковский не смог не отреагировать - однако сделал он это, как всегда, не называя никаких имен и облачая свою неприязнь в форму литературного спора. Намекая на купеческое происхождение Полевого, он, будто случайно, говорил о любви недруга к танцам вприсядку: «Сей, как известно, природный враг мой. Недавно я видел страшный сон, сущий сон: Сей произносил клятву уничтожить меня; Сей связался с Оным и обещал "уронить, убить, стереть меня с лица земли": я не преувеличиваю! Сей, пускаясь плясать в присядку., торжественно объявлял, что "кто любит добродетель, книжный язык и русскую литературу, тот должен клеветать на меня день и ночь", пока я, бедный Этот, не умру с горя и досады»28. В данном случае «Этот» - маска Сенковского в литературном маскараде.
Полевому так и не удалось обессилить «Библиотеку для чтения», к тому же по каким-то причинам он поссорился с Булгариным, и последний стал вставлять журналисту палки в колеса: требовал корректуры, задерживал их, исправлял и т. п. Полевой оказался едва не на грани полного отчаяния. В 1840 г. Полевой ушел из журнала. Он стал работать в «Русском вестнике» Греча - правда, задержался там тоже ненадолго.
H.A. Полевой неизменно считал главным своим козырем критику. Однако в конце 1830-х уже становилось ясно, что приверженец романтизма вряд ли может вести действительно яркий, передовой отдел критики. Еще в «Московском телеграфе» Полевой опубликовал статью «О романах Виктора Гюго и вообще о новейших романах», где в традициях немецкой философии высшую нравственность находит в произведениях Шекспира, Сервантеса, Гете, Шиллера и Гюго. В 1832 г. это было актуально. Однако Полевой так и не сумел выйти из русла романтического направления, с которым было связано его принципиальное понимание литературы. Теперь же время предлагало новую форму, а бывший редактор «Московского телеграфа» не смог найти себе места в непривычной литературной ситуации. Это выразилось, в частности, в рецензиях H.A. Полевого на гоголевские произведения, опубликованных уже в «Русском вестнике». «"Ревизор" его, - пишет Полевой, - фарс, который нравится именно тем, что в нем нет ни драмы, ни цели, ни завязки, ни развязки, ни определенных характеров. Язык в нем неправильный, лица -уродливые маски, характеры - китайские тени, но все вместе уморительно смешно...»29. Та же мысль читается и в рецензии на «Мертвые души», опубликованной в «Русском вестнике» (№ 1, 1842). Полевому кажется дикой поэма Гоголя: «.пьяница кучер Чичикова для автора занимательное лицо. Ему мало упомянуть о блохах - он заставляет вас слушать, как чешется Чичиков в постеле и ругает блох»30. Эти две рецензии наглядно показывают, сколь глубоким было неприятие Полевым нарождающихся литературных форм.
В том же 1842 г. Полевой уходит из «Русского вестника», чувствуя опустошение и раскаиваясь во всей своей деятельности после закрытия «Московского телеграфа». «Замолчать вовремя -дело великое, - писал он брату в феврале 1844 г. - Мне надлежало замолчать в 1834 году. Вместо писанья для насущного хлеба и платежа долгов лучше тогда заняться бы чем-нибудь, хотя торговать в молочной лавочке»31.
Однако Сенковский умолкать не собирался. В 61-м томе «Библиотеки для чтения» за 1843 г. отдел «Литературная летопись» предстал перед читателями в необычной форме - как трагедия-водевиль под названием «New-year night's dream» («Сон в новогоднюю ночь»). В этом вольном сочинении Сенков-ского вдребезги разбивается произведение Полевого «Были и небылицы». В письме к E.H. Ахматовой он пишет: «В январской книжке, вы, верно, видели, а может быть, и читали "Летопись" в странной форме трагедии-водевиля. Вы совсем не поняли ее, не правда ли? Это потому, что надо знать имена. "Были и небылицы" - сочинение Полевого. Это - сам Полевой, которого сочинение "Елена Глинская" наполнено покражами из Шекспира и который всегда живет чужим умом»32.
«Были и небылицы» были посвящены деньгам (слово это стоит в подзаголовке книги). Полевой пишет: «Мне казалось, что весь шар земной расплющивается в целковый, и червонец становится жилищем человека, а небо над ним образуется из огромного целкового; что вместо морей проливается серебро. вместо городов строятся на нем биржи и гостиные дворы, и на всемирном аукционе, при стуке молота, величиной с Дудоровскую гору, продают красоту и ум, и славу, и наслаждение, и кричат: Кто больше даст денег?».
Со страниц проглядывает огромное разочарование Полевого жизнью, усталость от нищеты и погони за деньгами, без которых не прожить, - погони ценой унижения. К членам так называемого журнального триумвирата отношение его сложилось окончательно: «... Не знаю ни одного человека, ни одного литератора, которых бы я ненавидел., но признаюсь: есть три, четыре существа, которых не могу не презирать!»33.
Кстати, в том же номере «Библиотеки для чтения», где Сенковский громил «Были и небылицы», помещалась новая драма Полевого «Ломоносов». Это было действительно жестоко: один отдел журнала был полностью посвящен литературному уничтожению человека, сочинение которого занимало едва ли не полностью другой отдел.
Подводя итог, хочется отметить, что многие годы историки не слишком объективно анализировали литературные отношения H.A. Полевого и О.И. Сенковского, а то и вовсе о них умалчивали. Отношения были, безусловно, сложными и неоднозначными. Оба они делали энциклопедические журналы, быстро нашедшие отклик в сердцах читателей. Оба они были первооткрывателями. Оба были яркими личностями. Но столкновение Полевого и Сен-
ковского - это не просто острая неприязнь известных редакторов. Это столкновение разных эпох российской журналистики. Это два культурных пласта - с «Московского телеграфа» началось духовное влияние словесности на общество, с «Библиотеки для чтения» - коммерциализация журналистики.
И Полевой, и Сенковский умерли в забвении. Первый - в 1846 г., второй, лишившись «Библиотеки для чтения», - на 12 лет позже.
Примечания
1 Анненков П.В. А.С. Пушкин: Материалы для его биографии и оценки произведений. СПб., 1873. С. 176.
2 Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1953-1959. Т. 3. С. 178.
3 Гриц Т., Тренин В., Никитин М. Словесность и торговля. М., 2001. С. 166.
4 Белинский В.Г. Литературные мечтания // Белинский В.Г. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 87.
5 История русской журналистики XVIII-XIX веков / Под ред. А.В. Западова. М., 1973. С. 160.
6 Каверин В.А. Барон Брамбеус. История Осипа Сенковского, журналиста, редактора «Библиотеки для чтения». М., 1966. С. 66.
7 Соловьев Е.А. Осип Сенковский // Ломоносов. Грибоедов. Сенковский. Герцен. Писемский: Биографические повествования. Челябинск, 1997. С. 259.
8 Литературные прибавления к «Русскому Инвалиду». 1838. № 30. С. 596.
9 Каверин В.А. Указ. соч. М., 1966. С. 97.
10 Библиотека для чтения. 1834. Т. 1. Отд. 3. С. 78-100.
11 Библиотека для чтения. 1834. Т. 4. Отд. 3. С. 43-70.
12 Полевой Н.А. Избранные произведения и письма. Л., 1986. С. 309.
13 Там же. С. 310.
14 Полевой Н.А. Письмо О.И. Сенковскому от 8 февраля 1837: (Москва -Петербург) // Полевой H.A. Избранные произведения и письма. Л., 1986. С. 519.
15 Имеется в виду знаменитая полемика Сенковского с Гречем о «Сих и Этих».
16 Полевой Н.А. Указ. соч. С. 311.
17 Полевой К.А. Записки. СПб., 1888. С. 392.
18 Каверин В.А. Указ. соч. С. 82.
19 Цит. по: Каверин В.А. Указ. соч. С. 85-86.
20 Библиотека для чтения. Литературная летопись. СПб., 1836. Т. 17. С. 23-24.
21 Сенковский О.И. Письмо к E.H. Ахматовой // Русская старина. 1889. № 5. С. 298-299.
22 Желиховская В.П. Е.А. Ган в 1835-42 гг. // Русская старина. 1887. № 3. С. 757.
23 Панаев И.И. Литературные воспоминания с приложением писем. СПб., 1888.
24 Герцен А.И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1954-1965. Т. 7. С. 219.
25 Полевой Н.А. Письмо к К.А. Полевому //Полевой Н.А. Избранные произведения и письма. С. 523.
26 Там же. С. 524-525.
27 Там же. С. 522.
28 Библиотека для чтения. 1838. Т. 27. С. 12.
29 ПолевойН.А. Ревизор. Комедия в пяти действиях. Сочинение Н. Гоголя // Полевой Н., Полевой К. Литературная критика: Статьи и рецензии 1825-1842. Л., 1990. С. 336
30 Полевой Н.А. Похождения Чичикова, или Мертвые души. Поэма Н. Гоголя // Полевой Н., Полевой К. Литературная критика. С. 348.
31 Полевой К.А. Указ. соч. С. 571.
32 Русская старина. 1889. № 5. С. 296-298.
33 Полевой Н.А. Несколько слов от сочинителя // Полевой Н., Полевой К. Литературная критика. С. 307.
