CC BY
13удачи, но в смысле развития своей внутренней линии" (с. 89). О Б.Поплавском он писал: "Читая стихи Поплавского, поддаваясь атмосфере, от них исходящей, читатель готов признать, что может быть поэтом, не имея ни одного целого законченного стихотворения" (с. 115). Среди поэтов "младшего поколения" Терапиано выделял Ю.Фельзена. Заключительный очерк первой части книги ("Расставание с эпохой") был опубликован в журнале "Новоселье" (1945. № 21). Во вторую часть книги вошли статьи об А.Блоке и Е.Баратынском, французских поэтах Ш.Пэги и Э.Психари, персидском поэте Руми.
Р.Гуль в рецензии упрекал автора "Встреч": "Книга бледная, написанная тусклым языком протокола... В небольших заметках (3-4 страницы) об отдельных эмигрантских поэтах автор, к сожалению, не дает ни живой оценки их поэзии, ни живых портретов" (НЖ. 1953. № 32. С. 310). Критик писал, что книгам Терапиано и Г.Иванова присуще общее. Интересна книга также публикациями протоколов собраний кружка Мережковских "Зеленая лампа". "Эти протоколы в некотором отношении интересны, — отзывался критик. — По ним читатель видит, как и тут, в эмиграции, спустя очень много лет те же литераторы из "Башни" и "Привала" дебатируют те же проклятые вопросы о вечности и гробе" (с. 310). Гуль писал, что вопросы эти актуальны и в его время, и приводил реплику Д.С.Мережковского на одном из собраний "Зеленой лампы" (тема "Умирает ли христианство?") в ответ на возражения Г.Адамовича: "Скажите прямо, с кем
вы — с Христом или с Адамовичем?" (с. 310). По словам Р.Гуля, "во "Встречах" совершенно не передан "воздух" Монпарнаса и Парижа вообще" (с. 310).
Н.Ю.Симбирцева
"Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924-1974): Эссе, воспоминания, статьи / Сост. Герра Р., Глезер А. (Париж; Нью-Йорк: Альбатрос — Третья волна, 1987). В сборник вошли воспоминания, публицистика, литературно-критические обзоры. Статьи Терапиано посвящены М.Цветаевой, К.Бальмонту, Д.С.Мережковскому, З.Н.Гиппиус, В.Злобину, В.Ходасевичу, Г.Адамовичу, Н.Оцупу, С.Маковскому, С.Прегель, И.Савину, В.Смоленскому, Г.Раевскому, Б.Поплавскому, Ю.Бек-Софиеву, Д.Кнуту,
A.Гингеру, А.Присмановой, В.Корвин-Пиотровскому, А.Ладинскому,
B.Мамченко, Н.Туроверову, Н.Евсееву, Ю.Трубецкому, Д.Кленовскому,
-Ю&.
A.Величковскому, И.А.Бунину, Б.К.Зайцеву, А.М.Ремизову,
B.Варшавскому, Я.Горбову, С.Шаршуну. Некоторые статьи публиковались ранее в журналах ("О поэзии Г.Иванова" // Литературный современник. 1954; "О коротких рассказах И.А.Бунина" // Современник. 1960. № 1; "Спор символистов с акмеистами и наше время" // Современник. 1960. № 2; "Об одной литературной войне" // Мосты. 1966. № 12), в газете "Русская мысль", а также в его сборнике "Встречи". Составители пишут, что Терапиано "сумел донести до нас... атмосферу русского литературного Парижа, многие детали той ушедшей в прошлое эпохи" (с. 3). "Автор не успел до конца завершить работу над этой книгой. При ее составлении мы стремились как можно шире осветить литературную жизнь русского Парижа за полвека во всем ее многообразии" (с. 5). В книгу вошли стенограммы I беседы кружка Мережковских "Зеленая лампа" с докладом М.О.Цетлина "О литературной критике", II беседа с докладом З.Н.Гиппиус "Русская литература в изгнании" и III беседа с продолжением прений по докладу З.Н.Гиппиус "Русская литература в изгнании". Книга Терапиано рассказывает об отношениях старшего и младшего поколений писательской эмиграции: "Ходасевич первый напечатал стихи молодых поэтов и тем дал пример "Последним новостям" (с. 113). "Вл.Ходасевич сделал очень много для признания молодых: печатал их стихи в газете "Дни", где в то время заведовал литературным отделом, ввел их к Мережковским (откуда пошли "воскресенья")" (с. 170). Терапиано писал: "Вполне естественно, что участники Союза по своему литературному притяжению должны были распасться на два лагеря — неоклассиков с Ходасевичем во главе и левых. пока не возникли "Числа", в которых "младшим" удалось найти. манеру "парижской ноты" (с. 170). М.Цветаева влияла на молодых писателей "не разговорами и не технической помощью — ив этом смысле она всегда была "вне" поэтической злобы дня, — но влияла своей исключительной личностью, своим восприятием некоторых русских и иностранных поэтов, которых любила, и всей атмосферой творческого трагизма, связанного с нею" (с. 170). Об эмигрантском молодежном движении, его политической направленности Терапиано отзывался: "Не важно, с точки зрения самого существенного, то, что в поисках своих путей молодежь заблуждалась или увлекалась, важно то главное, внутреннее, что одушевляло ее. Поставив вопрос именно в этой плоскости, Варшавский действительно защитил и оправдал "незамеченное поколение" перед слишком строгими
судьями, которые и по сей час не хотят простить некоторым группировкам их прошлого" (с. 295-296). Один их очерков раздела книги "Два поколения прозаиков" посвящен И.А.Бунину. "Выразительность и сконцентрированность коротких рассказов Бунина — замечательное явление в нашей литературе" (с. 281). Терапиано находил в рассказах Бунина присутствие "напря-женной философски-религиозной ноты" (с. 280). В произведениях Б.К.Зайцева Терапиано видел бескомпромиссность. "Борис Зайцев, несмотря на всю свою "тихость" и "голубиность", с самого начала своего творчества умел быть непримиримым. Он активно отталкивался от зла, не принимал безбожия" (с. 284). Критик полагал, что "мир иррационального, который приоткрывает нам Ремизов, полон таких непримиримых противоположностей, такого сплетения значительного и незначительного, правды и лжи, пронизан подчас таким ощущением путаницы и безысходности, боли, одиночества и оставленности, что разбираться в таком адском хаосе — непристанное мучение" (с. 289). Терапиано вспоминал слова Ремизова: "Сложная и трудная порой вязь словесной ткани Ремизова в переводе, конечно, не столь своеобразна, как в оригинале, и сам Ремизов, шутя, говорил иногда, что путающимся в ремизовских "словесных вывертах" отечественным читателям он советует читать его книги по-французски" (с. 290). Терапиано выделил основное в поэзии В.Смоленского: "Легкое дыхание, чувство ритма, способность находить точно соответствующие теме образы, а также творческая щедрость и внутренняя свобода"
(с. 206). Выделялось характерное и в поэзии Юрия Бек-Софиева. "Акмеистические настроения Ю.Софиева в последнем периоде его жизни в Париже, вероятно под влиянием общей настроенности тогдашней молодой поэзии — "парижской ноты", от внешнего все больше начинают тяготеть к внутреннему, темы одиночества, усталости от "странствия земного" ... изменяют прежней" (с. 248). Определяя настроение "парижской ноты", Терапиано писал о поэте Г.Раевском: "Парижскую ноту" он считал опасным соблазном, всегда восставал против "умирания" и ощущения "безысходности" (с. 212). Конкретизируя свое отношение к поэзии молодого поколения, Терапиано писал о споре, возникшем после публикации книги В.Варшавского "Незамеченное поколение": "Несмотря на разницу между миросозерцанием "отцов" и "детей", порой — даже идейную вражду, разделявшую прежние и новые поколения на два непримиримых лагеря, их идеология в своей внутренней сути, как
-ио-
утверждает Варшавский, являлась все-таки проявлением той же самой русской души, души русской молодежи, в основном стремившейся к такому же, как прежде, бескорыстному, жертвенному служению во имя идеала и блага своего народа и всего человечества" (с. 294).
С.Петрунис считал, что книга Ю.Терапиано "несомненно, займет самое достойное место на "золотой" полке русской литературы" (РМ. 1987. 7 авг.). "Более полувека Юрий Терапиано был свидетелем формирования и развития поразительного феномена в истории культуры, который можно определить как русская литература в изгнании или русская зарубежная литература. О встречах автора с классиками, именитыми представителями "серебряного века" и начинающей молодежью, об их творчестве, о разного рода литературных кружках, союзах, объединениях, о духовных исканиях русской художественной интеллигенции и о многом другом рассказывает эта книга". "Своеобразие ее, однако, не только в безусловной познавательной ценности. Она, как это ни странно, оказывается весьма актуальной и для нынешней эмиграции: проблемы, стоящие перед первой волной, аукнулись и для третьей".
Н.Ю.Симбирцева
ТОЛСТАЯ Александра Львовна (1884-1979)
"Отец: Жизнь Льва Толстого" (Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1953. Т.1-2; М., 1989) — главная работа дочери Л.Н.Толстого, в которой документы, письма, тексты писателя используются наряду с воспоминаниями и личными впечатлениями А.Толстой. В предисловии к книге она писала: "Я чувствовала, что была обязана написать об отце все, что я знаю и как я понимаю его, так как всем, что во мне есть хорошего, я обязана только ему" (с. 5). А.Толстой было 26 лет, когда умер ее отец. В процессе написания книги ей приходилось пользоваться не только личными воспоминаниями, но и печатными источниками. "Мне хотелось поделиться ...моей любовью к этому необыкновенному, милому, чуткому, веселому и привлекательному, великому в простоте своей человеку, подвести его ближе" к читате-лю, — пишет мемуаристка (с. 5). Стремясь постичь величие Толстого, она размышляет: "И человек этот, мой отец, был велик тем, что всю свою жизнь, с детства, стремился к добру, и когда ошибался, заблуждался и падал, он никогда не оправдывался, не лгал ни себе, ни людям, а поднимался и шел дальше. Эти основные черты его —
