CC BY
184
РОССИЙСКАЯ АКАДШШ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СЕРИЯ 7
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-3
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.7
МОСКВА 1999
РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ
99.03.022. АГЕНОСОВ В.В. ЛИТЕРАТУРА РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ (1918-1996). - М., Терра. Спорт, 1998. - 544 С.
Доктор филол. наук, проф. В.В.Агеносов рассматривает закономерности русского литературного процесса за рубежом, творчество наиболее крупных писателей трех волн русской литературной эмиграции1.
Анализируя проблематику и художественные течения литературы русского зарубежья 1920-1940 г., исследователь пишет, что старшее поколение писателей-эмигрантов, утверждая приоритет личности перед государством, никогда при этом не проповедовало индивидуализма. В их произведениях в той или иной степени присутствовала русская идея соборности, слиянности человека с миром, обществом, природой, космосом. "Вместе с тем, многие из них были наследниками литературы Серебряного века, недосягаемым идеалом для которой являлась пушкинская идея внутренней гармонии человека, а близкими по духу , писатели послепушкинской поры Н.Гоголь, М .Лермонтов, Ф.Тютчев, Ф.Достоевский, ощущавшие трагедию разрушения гармонии, но тоскующие по ней и видящие ее восстановление в будущем. Вслед за художниками Серебряного века писатели русского зарубежья не приняли жестокий "железный век", "век-волкодав" (с. 6). Сквозным лейтмотивом литературы всего русского зарубежья проходит тема России, тоски по ней. Не ограничиваясь ностальгическими мотивами, писатели стремятся художественно постичь причины революции. ТаковЫ-например, романы "Древний путь" Л.Зурова, "Ледяной похоД Р.Гуля, "Зверь из бездны" Е.Чирикова, исторические ромай^
1 См. рец.: Ващенко Дм. "Когда мы в Россию вернемся..." // Граю1' Франкфурт н/Майне; М., 1998., № 188. - С. 253-258.
\1.Алданова, "Распутин" И.Наживина. Широкое распространение получает жанр исторического романа, а также романа-биографии ("Пятеро и другие" М.Цетлина, "Чайковский, история одинокой „донн" И "Бородин" Н.Берберовой и др.). Воспоминаниями о России, ее красоте и замечательных людях навеяны автобиографические произведения о детстве И.Шмелева ("Богомолье", "Лето Господне"), Б.Зайцева (трилогия "Путешествие Глеба"), А.Толстого ("Детство Никиты, или Повесть о многих превосходных вещах").
Однако наиболее распространенной темой была жизнь самой эмиграции, отразившаяся в разных жанрах н стилевых направлениях. "Трагедия бытия и способы хотя бы временной победы над ней составляли содержание книг И.Бунина. Мучительный поиск Бога, смысла жизни и предназначения человека пронизывал стихи и прозу Б.Поплавского, романы Г.Газданова, лирическую прозу Ю.Фельзена ("Обман", "Счастье", "Письма к Лермонтову")" (с. 10). Широкое распространение получает бытовая проза, характерным представителем которой стала Й.Одоевцева (романы "Ангел смерти", "Изольда", "Зеркало"). Показательно, что такие разные писатели, как Н.Берберова и В.Горянский, в одинаковой мере испытали потребность обратиться к сказовой, близкой зощенковской, манере повествования об "эмигрантском быте ( "Бианкурские праздники" Н.Берберовой и "Рассказы господина Тощенко" В.Горянского). Особенность творческой манеры АЛверченко, Теффи, и Дон-Аминадо состояла в соединении драматизма и комизма, лирики и юмора.
При этом "старшее поколение русских писателей сохранило привязанность к неореализму рубежа веков, к чистому русскому слову", тогда как молодое поколение, сформировавшееся уже в эмиграции, тяготело к новаторским поискам (В.Набоков, Б.Поплавский, Г.Газданов, В.Мамченко, С.Шаршун и др.) (с. 10).
Говоря о странах рассеяния, автор книги показывает Региональные различия в литературном творчестве. Прообразом будущей Великой Русской Эмиграции, сложившейся позднее в Праге, Берлине, Париже, Харбине, был русский литературный Константинополь, через который последовали в Европу почти все эмигранты. Эта тема впервые исследована В Агеносовым. Представляет интерес ответ Арк.Аверченко Ленину, который, так же
как и Николай П, пытался заигрывать с сатириком. Фельетон Аверченко "Pro domo sua", опубликованный в константинопольской газете "Press du Soir" ("Вечерняя пресса") 14 дек. 1921 г., явился ответом на рецензию В.И.Ленина ("Талантливая книга") о сборнике писателя "Дюжина ножей в спину революции" (Париж, 1921). В своем фельетоне Аверченко писал: "Сижу и думаю: а не организовать ли "общество защиты писателей от ласкового обращения"?... Теперь у меня есть гордое ощущение, что я принес России ощутительную пользу , отнял у Ленина часа полтора своей особой, значит одним декретом меньше, значит десятью нерасстрелянными больше" (Цит. по: с. 357). Однако в фельетонах Аверченко 20-х годов высмеивались не только большевики (ВЛенин, Л.Троцкий, АЛуначарский), но и А.Керенский, названный "Первым любовником революции".
Основное значение "русской Праги" заключалось в сохранении ею славянской культуры, в близости к родине, в достаточно тесной связи с Россией и литературной метрополией. Примерно такую же роль, хотя и на коротком временном отрезке (1921-1923), играл "русский Берлин". Как для берлинского этапа русской зарубежной литературы, так и для советской литературы 20-х годов характерны напряженные поиски новых форм для адекватного отражения катаклизмов XX в., что "позволяет говорить о наиболее тесном единстве этих двух потоков русской литературы именно в 20-е годы" (с.22). С 1923 г. литературная жизнь русского зарубежья все больше перемещается в Париж, ставший, до его оккупации фашистами в 1940, столицей русской культуры. В.Агеносов кратко характеризует литературно-общественные издания, пишет о воскресных чтениях у Мережковских, об объединении "Зеленая лампа" (1927-1939), о дискуссии, вызванной докладом З.Гиппиус "Русская литература в изгнании". Участвовавшие в ней И.Бунин, Д.Мережковский, В.Ходасевич, Н.Берберова. М.Вишняк, Г.Адамович и др., исследовали духовное состояние русской эмиграции. Как в докладе З.Гиппиус, так и в выступлениях участников собраний отмечалась необходимость развивать не только литературу, но и другие отрасли миросозерцания, в том числе И философию, чтобы потом вернуть все это богатство России.
Если "Союз писателей и журналистов" ( как и "Современные записки") объединял в основном "стариков", то молодежь входила в "Союз молодых писателей и поэтов", основателями которого в конДО
1924 - начале 1925 г. выступили Ю.Терапиано (первый председатель объединения), В.Андреев, Д.Кнут, А-Ладинский и В.Мамченко.
Зеркалом творческих исканий молодых писателей стал журнал ■'Числа" (1930-1934). Именно здесь сформировалось то многообразное единство, что получило название "русского Монпарнаса", или "парижской ноты" (духовным предтечей считался ^Лермонтов, с его дисгармоничным восприятием мира). Лермонтовские мотивы обнаруживаются почти у всех парижских молодых поэтов. Однако отчаяние явилось только одной из сторон поэзии "парижской ноты", которая "билась между жизнью и смертью", чувством обреченности человека и острым ощущением жизни. Именно поэтому наиболее близким к молодым писателям и поэтам был Г.Иванов, находившийся, как и они, в "постоянном поиске преодоления распадающегося мира" (с. 40)
Философские и нравственные искания молодых активно поддерживал поэт и критик Г.Адамович. Вместе с тем, его призывы к "простоте" не всегда воплощались в книгах молодых. И здесь прослеживаются два полюса: одни тяготели к В.Ходасевичу с его установкой на неоклассицизм (Ю.Терапиано, В.Смоленский, А.Штейгер, Ю.Мандельштам, З.Шаховская); другая группа "левых" писателей, отмечает исследователь, находилась под влиянием усложненных поисков Б.Пастернака (Б.Поплавский, ранний Г.Газданов, В.Варшавский, Ю.Мамченко).
"Восточным центром" русского рассеяния стал Харбин. Существенное направление харбинской ветви русской литературы составила этнографическая литература. Основная деятельность литературного объединения "Чураевка" была связана с работой поэтической студии, фактическим руководителем которой был АЛчаир, а председателями молодые литераторы Н.Кичий, Н.Щеголев, А.Шнапштис и В.Слободчиков. За годы своего существования "Чураевка" выпустила четыре сборника стихотворений: "Лестница в облаках", "Семеро", "Багульник" и "Излучины". Всего же в Харбине вышло более 60 поэтических сборников. Восемнадцать лет (с 1927 по 1945) выходил еженедельный литературно-художественный журнал "Рубеж". В 1942-1943 гг., после того, как русские фашисты стали принудительно призывать молодежь в свои военизированные отряды, почти все молодые поэты покинули Харбин и переехали в Шанхай, где к этому времени уже существовали
99.03.022
158
объединения "Понедельник", "Среда" и "Пятница", куда входили многие переехавшие из Харбина "чураевцы" (Л.Андерсен, Ю.Крузениггерн-Петерец, В.Перелешин, Н.Петерец, В.Слободчиков, Л.Хаиндрова, Н.Щеголев". На протяжении всех военных лет в Шанхае выходили журналы "Сегодня" и "Эпоха", авторские сборники стихов. Характерной особенностью дальневосточной ветви русской литературы, полагает исследователь, является ее суровая мужественность. Поэты Харбина полемизировали с "парижской нотой", не принимая ее меланхолии. Их больше привлекала энергичная манера В.Маяковского (политические же взгляды которого полностью отвергались) и Б.Пастернака. Большой популярностью пользовался А.Белый, однако его философские увлечения не находили поддержки. В.Агеносов дает обзор творчества наиболее крупных писателей этого региона — Л.Ачаира, В.Перелешина, А.Несмелова (в книге ему посвящена особая глава).
Обращаясь к вопросу "Одна или две русские культуры?", автор исследования отмечает, что проблемы судьбы XX в., революции и человека в равной мере интересовали М.Шолохова, ЛЛеонова, молодого К.Федина и П.Краснова, Р.Гуля, М.Алданова. Собранные вместе, их книги воссоздают полную картину 17-20-х годов. Лишь в совокупности предложенных решении воплотилась полнота русской идеи духовности в произведениях М.Булгакова, М.Пришвина, Ю.Олеши, М.Зощенко, М.Осоргина, И.Шмелева, К.3айцева. Еще более ярко прослеживается взаимодействие двух потоков литературы в поэзии.
Вместе с тем, для советской литературы были полностью закрыты такие аспекты национального характера, как созерцательность, размышления о жизни и смерти, о Боге. Этй проблемы являются центральными в книгах И.Бунина, И.Шмелева, Б.Зайцева, М.Осоргина, Г.Иванова, М.Цветаевой, Б.Поплавского, Г.Газданова. Именно в их творчестве, подчеркивает исследователь, ® той или иной мере сохранялись традиции Гоголя и позднего Пушкина, Л.Толстого и Достоевского. Литература рассеяния не была и отделена железным занавесом от европейской и общемировой. ® свою очередь, огромное влияние на мировую и американскую литературу оказал В.Набоков. Таким образом, культура русской эмиграции - это неотъемлемая часть русской национально» культуры.
Отдельные главы исследования посвящены индивидуальному художественному миру наиболее крупных писателей и поэтов "первой волны": Д.Мережковскому и З.Гихгаиус, И.Шмелеву, Б.Зайцеву, М.Осоргину, А.Ремизову, М.Алданову (глава написана в соавторстве с Н. С.Выгон), И.Бунину, В.Ходасевичу, Г.Иванову. М.Цветаевой (глава написана в соавторстве с А.Ю.Леонтьевой), Б.Поплавскому, Г.Газданову, ААверченко, Тэффи, В.Набокову (глава написана А.ВЛеденевым).
Каждая глава завершается подробным аннотированным списком литературы.
Вторая мировая война послужила причиной нового потока русских эмигрантов. С "первой волной новых изгнанников объединяло, полагает исследователь, политическое неприятие советской реальности, связь с дореволюционной культурой, горечь изгнания и горечь ностальгии. Если беженцы первых послевоенных лет испытали ужас революции и гражданской войны, то на долю эмигрантов "второй волны" пришлись или сталинский ГУЛАГ (Б.Ширяев, Н.Нароков, С Максимов), или ощущение "вины" за свое происхождение и страх за свое будущее (Д.Кленовский, И.Елагин, Н.Моршен, О.Анстей). Второй родиной для русских эмигрантов 40-50-х годов сначала стала Германия, затем Америка.
Отдельные главы исследования посвящены Д.Кленовскому (Крачковскому), И.Елагину (Матвееву) (глава написана в соавторстве с В.В.Леонидовым), Н.Моршену (Марченко) и Л.Ржевскому (Суражевскому).
По мнению критики, наибольший вклад в развитие русской литературы второй волны русской эмиграции принадлежит именно поэтам, которые почти все начинали с политических стихов, часто сатирических. "В эмиграции поэтам надо было прежде всего освободиться от давящей атмосферы прежней жизни и лишь затем перейти к более объективному и философски глубокому изображению реальности и своих переживаний" (с. 385) К положительному восприятию жизни через религию пришел Ю.Иваск, творчество которого исследователь относит ко второй волне эмиграции. Большое влияние на мировоззрение поэта оказали труды КЛеонтьева. Если Ю.Иваск и Дм.Кленовский, едва оказавшись на свободе, стали писать "о радостях земли", то у большинства поэтов освобождение затягивалось надолго, накладывая
на стихи трагический оттенок. Однако с годами (и в "том проявлялась "русскость", национальное своеобразие поэзии) социальные темы почти у всех крупных поэтов второй волны все чаще переходили в философские, а мировосприятие тяготело к пушкинской гармонии (с. 387).
Примером подобного пути служит творчество Поэта, критика и издателя В.Синкевйч, преодолевшей путь из одиночества к приятию мира, осознанию сопричастности поэта ко всему происходящему. Силы для такой пушкинской умиротворенности в трагическом XX столетии поэтесса черпает из веры в Слово ( стихотворения "Вокруг чужая речь, своя ли...", "Пора принять нам свой жребий.."). Сквозные образы ее поэзии, придающие стихам суровый оптимизм и философскую глубину, - "костер", "звезда", "книги".
Подобный путь проделал и В.Марков. Исследователь анализирует итогового книгу поэта "Поэзия и одностроки" (Мюнхен, 1984). Если в ранних стихах Марков не только "не в силах снять с души нагар", но и рифмует жизненную "роль" человека со словом "боль" ("Неразделенная минута"), "убегает в выдумку от боли", ему "жутко на земле" ("Мы стоим у притворенной двери..."), то в книге, по мере развития лирического сюжета, раскрывается преобразующее лирического героя глубокое чувство любви. Прославление Жизни, любви и природы составляет содержание "Гурилевских романсов" В.Маркова, вошедших во вторую часть итогового сборника и "соединивших наше время с эпохой декабристов" (с.392).
Поэзия Д.Кленовского, "последнего певца Царского села" (по утверждению Н.Берберовой), отличается от творчества поэтов "парижской ноты" "оптимизмом и близостью к классической русской литературе, с одной стороны, к поэзии акмеизма - с другой" (с.412). Через все сборники поэта последовательно проходит мысль о связи быта и бытия. В самих названиях 11 книг стихов Д.Кленовского ("След жизни, "Навстречу небу", "Неуловимый спутник", "Прикосновение", "Разрозненная тайна" и др.) "прослеживается единая нить: стремление постичь, передать почерком поэта след жизни, прикоснуться к неуловимой тайне бытия, устремиться навстречу небу" (с.414). Темы радости жизни и любви соединяются у него с темой поэзии.
Родственные акмеизму темы радости и любви соединяются у КлеНойсКоГо с темой поэзии; со временем он приходит к выводу о равенстве Поэзии и жизни (здесь поэт близок символизму).
В Последних его книгах тесно переплетены мотивы жизни и смерти, "создавая то диалектическое новохристианское единство, которое было характерно для поэтов и философов Серебряного века русской литературы, для творчества Й.Шмелева и Б.Зайцева" (с. 421). Находясь "В плену земли", человек, по Кленовскому, не должен забывать о высшем предназначении (у поэта это звучит метафорой "ДайаЙте строить корабли"), в его поэзии всегда торжествует мысль о наличии высшего смысла бытия, о послеземном существовании.
ЙВана Елагйна эмигрантская критика воспринимала как ведущего поэта второй волны эмиграции. В 1981 г., отвечая на одну из анкет, Поэт назвал основные "узлы" своего поэтического творчества: "1. Гражданственность; 2. Беженская тема (война); 3. Тема ахматойского реквиема; 4. Тема ужаса Перед машинной цивилизацией; 5. Частично - налет сюрреализма (гротеск), урбанистическая фантастика; 6. Эскапизм; 7. Тема раздвоенности одной души в двух мирах; 8. Сквозная тема искусства; 9. Переключение эпического сюжета в лирический план" (цит. по: с. 429). "МоЖНо по-разНому Толковать, - обобщает В.Агеносов, - такие Пункты, как "сквозная тема искусства" или "раздвоенность одной души 8 двух мирах". Но вполне однозначно звучит поставленная На первый план самим поэтом тема памяти о пережитом, "ахматовский реквием" и ужас "перед машинной цивилизацией" (с.430),
Первые книги поэта стали приговором своей эпохе и времени (стихотворения "Скабрезно каркнув, пролетает грач..", "Осунувшись, и сгорбясь, и унизясь...", "Бомбы истошный крик..", "Уже последний пехотинец Пал").
Поэт отказывается принять окружающее, даже если разрывы снарядов заменяет канонада джаза, а сгоревший танк и мост -небоскребы огромного города ("Дождь бежал по улице на цыпочках...", "Небоскребы упрятались в марево..."). Тема губительного воздействия города звучит в сборнике "Дракон на крыше"(1973), само название которого стало обобщенным образом этого мира цивилизации. Однако картины "хаоса Божьего экспромта" поэт перемежал поэтическими рассказами о силе жизни, чему способствовал и энергичный ритм стиха, и просторечие
неунывающего лирического героя ("Вот она - эпоха краха..."), в поздних стихах И.Елагина все чаще присутствует стремление преодолеть бренность бытия.
Мир принадлежит поэту, и никто не вправе в него вмешиваться, утверждает И.Елагин. Одна из основных "болевых точек" его творчества - "гордость художника и творца, делающего дело не как все" (с. 436). Гимном независимости художника, апологией свободы творчества стала небольшая поэма "Льдина", опубликованная в сборнике "Отсветы ночные".
В своих поздних сборниках ("В зале Вселенной") поэт вновь обращается к кровавой истории родной страны, к памяти о загубленных писателях и трагической истории русской литературы XX в. Теперь эти события "воспринимаются как шекспировские трагедии, как часть Вселенской истории" (с. 439).
Мысль о свободе, о противостоянии фатуму, "страшному миру" XX в. проходит через все творчество Н.Моршена. Мир и человек у поэта противоречивы, безобразие и красота взаимосвязаны. Эта мысль присутствует в стихотворениях книг "Только руками кусты раздвину" и "Эхо и зеркало". "Верный своему принципу рассматривать все явления в диалектике, Моршен ведет сам с собой спор о смерти и бессмертии, о соотношении смертного человека с вечным космосом" (с. 448). Единственно, что преодолевает хаос и соединяет быт и бытие, по Моршену, - это поэзия, а ключом к человеку, пространству и времени, может и должно стать Слово. Художнику же в его стремлении остановить мгновение приходится постоянно состязаться с природой, стремящейся к бесконечному развитию. И это вечное состязание и сотворчество жизни и поэзии -одна из любимых тем поэта.
Автор вступает в полемику с теми исследователями, которые считают, что вторая волна обогатила литературу только поэзией. Вторая волна дала достаточно высокий всплеск прозаического творчества. Анализ прозы также нашел свое отражение на страницах книги В.В.Агеносова. Если предметом повествования писателей первой волны русской эмиграции была дореволюционная Россия, то писатели второй обогатили литературу рассказом о жизни родины в преддверии второй мировой войны, непосредственно в годы войны И в первые послевоенные дни.
В отличие от советских авторов героями своих книг они делали людей, в силу тех или иных причин не нашедших мест в советской жизни: интеллигентов, не принимавших жестокостей тоталитарного режима, Крестьян, разочаровавшихся к колхозной действительности репрессированных в разные годы рядовых граждан России. Эпоха, воспринимаемая почти всеми советскими писателями как исключительно героическая, под их пером становилась трагической. "Типологически общим для лучших прозаиков Второй волны является преодоление идеологической зашоренности и страха, обретение героем новой общечеловеческой (христианской) нравственности" (с.393). Однако до этого персонажу зачастую предстояло пройти тернистый путь страданий, испытаний, метаний "между двух звезд", как метко назвал одну из, своих повестей Леонид Ржевский. В сложном положении оказываются герои повести Л.Ржевского "Девушка из бункера", рассказов Б.Филиппова "Духовая капелла Курта Перцеля", "Счастье", повестей Б.Ширяева "Ванька вьюга" и "Кудеяров дуб": им равно Чужды идеи фашизма и сталинского тоталитаризма, приносящие зло простым людям, всему русскому народу.
Концентрированным выражением этой коллизии является рассказ-притча С.Юрасова (Жабинского) "Горе тому же кувшину" (1951). Идея рассказа достаточно четко выражена в его эпиграфе: "Камень падает на кувшин — горе кувшину, кувшин надает на камень — горе тому же кувшину". Герой, повествователь (еврей-портной) пострадал сначала от советского вторжения в Польшу: его насильственно "эвакуировали" в Житомир, где он сперва работал на заготовке дров, а затем шил из тряпья одежду колхозникам. С приходом Немцев он потерял жену и сына. Затем его чуть было не обвинили в сотрудничестве с фашистами и, наконец, получил разрешение вернуться в Польшу, откуда эмигрировал в Палестину. В финале рассказчик говорит: "Я часто спрашиваю Бога: за что Он взял у меня сына И жену и сохранил мою жизнь? И ответа мне нет. Люди Говорят о родине евреев - Израиле, люди радуются, а мне нет радости, я похож на Иова".
Между родиной и чужбиной мечется герой романа Юрасова "Параллакс" (первая часть под названием "Враг народа" опубликована в 1951 г., отдельное Издание романа в трех частях - в 1972 г.). Автобиографична судьба героя романа Федора Панина.
Однако его побег на Запад вызван не столько драматическими обстоятельствами, сколько неприятием "всеобщего рабства", внедряемой сталинским режимом идеи "Великого Страха" как двигателя прогресса. "Здесь дышать нечем!" - объясняет свои действия Панин.
Тема преодоления страха и воскресения человека, проходящая почти через всю литературу второй волны русской эмиграции, характерна и для романа Юрасова (не случайно вторая часть романа названа "Страх"). Сюжет, включающий в себя передвижения Федора по Германии и его друга Василия Трухина по России, их многочисленные встречи (с русскими военнопленными и узниками ГУЛАГа, советскими и американскими боевыми офицерами и разного рода чекистами) придают роману социальную широту и размах, позволяют видеть одни и те же события с разных точек зрения. Слово "параллакс" и означает видимое изменение положения предмета (тела) вследствие перемещения глаза наблюдателя. Не только главные герои романа (Федор и Василий Трухин, Катя и Соня), но и многочисленные второстепенные персонажи, живущие по обе стороны океана (заключительная часть романа так и называется "По обе стороны"), постепенно изживают страх, проникаются пониманием общечеловеческих ценностей и готовы своим высоконравственным поведением отстаивать их.
Идея дневной стойкости и преодоления страха пронизывает и творчество С.Максимова (С.С.Пашина) (сборники рассказов "Тайга", "Голубое молчание"). Если С.Максимова привлекают эпические спокойные сюжеты повседневной жизни узников ГУЛАГа, то в поле зрения Б.Филиппова (Б.А.Филистинского) его лагерных рассказов, чаще всего попадают события драматические, необычные, а характеры неординарные ('"Курочка", "Кресты и перекрестки") Необходимо отметить, что названные писатели впервые открыли тему ГУЛАГа.
Книгам Ржевского особую неповторимость придает "проходящая через все творчество писателя тема любви; любви всепоглащающей и воскрешающей; любви, проходящей через все времена и - более того - объединяющей разные поколения. Чаше всего любовь эта несет трагический оттенок (суровое время или жизненные обстоятельства разлучают возлюбленных), но, как и У любимого Ржевским И.Бунина, она живет в памяти рассказчика (все
произведения писателя написаны от первого лица), неизбежно побеждая разрушение личности или даже воскрешая к жизни не только рассказчика, но и описываемых им людей" (с. 461-462). Тема преобразующей любви составляет содержание рассказа "Рябиновые четки"(1958) н поздней повести "Дина"( 1979). Встреча времен и вечность чувств составляют и содержание романа "Две строчки времени" (1976). Будучи лингвистом по образованию, Ржевский большое внимание уделял языку своих произведений. Исследователь отмечает и мастерство писателя в создании портретов персонажей, и емкость, выразительность его беглых характеристик, замеченных деталей, пейзажных зарисовок.
В разделе книги "Несколько слов о литературе третьей волны русской "эмиграции" приводится обзор творчества А.Солженицына, Г.Владимова, С.Довлатова, В.Аксенова, Ф.Горенштейна, С.Соколова, Ю.Мамлеева, ЭЛимонова; Н.Коржавина, И.Бродского, Ю.Кублановского, А.Вернике, Г.Губермана, Д.Рубиной и др.
Т.Г.Петрова
99.03.023. ГАЙТО ГАЗДАНОВ: ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ОБРАЗА; (Обзор и публикация материалов архива Газданова в Хотонской библиотеке (Houghton Library) Гарвардского университета). Notebook 11. Призрак Александра Вольфа. Вторая редакция. A.MS. Paris, 1944, May 6. IV (91 leaves); 22x17 cm, blue covers, spiral bound. Notebook 12. Призрак Александра Вольфа. Третья редакция. A.MS. Paris, 1946, Oct.5, IV (95 leaves; f. 69-95 blank); 22x27 cm, blue covers, spiral bound.
I
В литературном наследии Гайто Газданора романы "Призрак Александра Вольфа" и "Возвращение Будды" занимают особое, если не сказать исключительное место. Эти произведения, чрезвычайно насыщенные литературными аллюзиями, не только разделяют его творческий путь на два этапа, но и являются переломными в его художественном мировоззрении, что подтверждают и те архивные материалы, на основе которых родилось данное исследование. "Призрак Александра Вольфа" - роман по объему небольшой. Тем не
