CC BY
0
УДК 343.225(045) С.Ю. Туров
ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СТАТУСА ЛИЦА, В ОТНОШЕНИИ КОТОРОГО ВЕДЕТСЯ ПРОИЗВОДСТВО О ПРИМЕНЕНИИ ПРИНУДИТЕЛЬНЫХ МЕР МЕДИЦИНСКОГО ХАРАКТЕРА
До настоящего времени среди представителей научного сообщества не сформировалось единого понимания о сущности, содержании и структуре правового статуса личности, в связи с чем отношение к нему продолжает носить дискуссионный характер. В публикации, на основе анализа законодательства и различных точек зрения ученых-юристов, предлагается авторская концепция системного понимания правового статуса лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера. Рассматривая права, обязанности, ответственность как элементы правового статуса участника уголовного судопроизводства, подчеркивается, что лицо, совершившее запрещенное уголовным законом общественно опасное деяние в состоянии невменяемости, имеет особый процессуальный статус из-за невозможности наделения его свойствами субъекта преступления по причине невменяемости. Изъятие из указанного статуса юридических обязанностей и ответственности не препятствует его носителю являться субъектом уголовно-процессуальных отношений и не лишает его правовых гарантий. На фоне критики отдельных норм и противоречивости судебной практики, оригинально и по-современному раскрываются проблемы защиты прав такого лица. Изучается возникновение дефиниции лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера. В системной взаимосвязи исследованы аксиологическая и социально-правовая сущность и значимость института производства о применении принудительных мер медицинского характера в уголовном судопроизводстве, сформулирована позиция об его совершенствовании с учетом современной правоприменительной практики.
Ключевые слова: личность, субъект права, правосубъектность, правовой статус личности, невменяемость, принудительные меры медицинского характера, психиатрическая экспертиза, лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера.
DOI: 10.35634/2412-9593-2024-34-4-739-746
Правовой статус личности является одной из ключевых категорий в юриспруденции. Содержание понятия «личность» хотя и отличается от «индивида», но качественно раскрывается именно в сравнительном анализе с ним в фокусе отраслевой науки психологии личности, рассматривающей состояние и структурные особенности человека в развитии и постоянном взаимодействии с обществом. В ней под «индивидом» понимается человек как единичное природное существо, представитель вида Homo sapiens [1, с. 13], продукт филогенетического и онтогенетического развития, носитель индивидуально своеобразных, генетически обусловленных черт [2, с. 25]. В виду того, что базовыми характеристиками человека принято считать его статус в обществе, выполняемые роли и ценностные ориентации, определяющие особенности мотивации поведения, то «личность» сводится к субъекту социальных отношений, сознательной деятельности и системному качеству индивида, формирующемуся в совместной деятельности и общении [2, с. 25-26; 3, с. 201; 4, с. 149-162]. Существенный вклад в изучении человека, как активного субъекта социальных отношений, внес выдающийся российский психолог и философ А.Н. Леонтьев. В своих трудах он определил субстанцию личности как «отношения человека с окружающим миром, к реальности, всегда предметной действительности, в которую входят и люди» и одним из первых обозначил феномены «расщепления» и «изменчивости» личности, актуализировав через них проблемы юридической ответственности человека [5, с. 493-495]. В случае раздвоения личности или расщепления сознания у человека наряду с сохранением основной возникают две или более самостоятельные, автономно функционирующие личности, сменяющие одна другую с разной частотой и последовательностью [6, с. 96-98]. Данное расстройство1 привлекает внимание юристов, поскольку приводит к нарушению взаимодействия между памятью, восприятием, поведением, идентичностью [7, с. 98-107], входящих в структуру психиче-
1 Например, синдромом диссоциативного расстройства идентичности проявляется в асимметричной амнезии, при которой одна личность может знать того, что не знает другая.
ских явлений [1, с. 25], определяющих неповторимость человека и идентифицирующих его как субъекта социального общения со своими правами, обязанностями и ответственностью.
Традиционно понятие субъект права включает два аспекта: 1) внутренний - позволяющий учитывать способность руководить своими действиями, осознавать их значимость и отвечать за них; 2) внешний - демонстрирующий связь лица с правом и правопорядком в целом [8, с. 136]. В упрощенном виде возможность и способность лица выступать субъектом права называется правосубъектностью [9, с. 386].
Правовой статус личности отождествляется с правовым положением [10, с. 106; 11, с. 255] либо рассматривается составным элементом правового статуса индивида [12, с. 223-248]. На сегодня в науке нет общего представления о составе структурных элементов правового статуса личности. По утверждению одних исследователей, правовой статус личности состоит исключительно из совокупности прав и обязанностей [10, с. 106; 11, с. 225; 13, с. 53]. Другие, помимо этих общих базовых категорий, дополнительно включают: правовые нормы, правосубъектность, свободы, законные интересы, юридическую ответственность, правовые принципы [14, с. 19-26]; гарантии и ответственность субъекта правоотношений [15, с. 201]; свободы и юридические гарантии [16, с. 25]; правовую ответственность за выполнение обязанностей [17, с. 13; 18, с.40-71]; ответственность личности [19, с. 599]; принципы и ограничения прав и свобод [20, с. 318-320]; гражданство [21, с. 3-11]; свободы, принципы и гражданство [22, с. 152]; свободы, законные интересы, гражданство, правосубъектность, гарантии и правовые принципы [23, с. 113-116]. Существует и альтернативная точка зрения, заключающаяся в том, что основу правового статуса личности составляют права и обязанности, а остальные компоненты относятся к предстатусным (правосознание, правовая культура и идеология) и послестатус-ным (законность, дисциплина, правопорядок) [24, с. 56-59]. Невзирая на сложную и многоплановую структуру правового статуса личности, все авторы единогласно включают в неё такие элементы, как «права» и «обязанности».
Важно отметить, что если правовой статус выражается в юридических правах и обязанностях субъектов, характеризующих правовое положение лица, то правосубъектность отличается от него принципиальной возможностью иметь права и обязанности. Правосубъектность заключается в способности лица являться носителем и исполнителем юридических прав, обязанностей и юридической ответственности. Напомним, она состоит из трех компонентов: 1) правоспособности, как признанной государством способности лица иметь юридические права и обязанности; 2) дееспособности, как признанной государством способности лица самостоятельно приобретать, осуществлять, изменять и прекращать юридические права и обязанности для себя и других лиц; 3) деликтоспособности, как признанной государством способности личности самостоятельно избирать вариант противоправного поведения и отвечать за неправомерную реализацию прав или неисполнение обязанностей [25, с. 15]. Признание лица недееспособным и неделиктоспособным исключает возможность приобретения им юридических прав и обязанностей, а также нести ответственность за ненадлежащую реализацию прав и невыполнение обязанностей. Однако это не лишает его способности обладать правами и обязанностями, то есть являться субъектом права.
В юридической литературе правовой статус личности принято классифицировать по нескольким разновидностям, характеризующих многообразие публичных и частных связей носителя статуса. Среди них выделяют и отраслевые статусы [14, с. 19-26]. Уголовно-процессуальный статус обычно определяется совокупностью прав, обязанностей, ответственностью, а также гарантиями осуществления прав со стороны государства [26, с. 60], которыми наделяется участник уголовного судопроизводства с момента вступления в правовые отношения. Содержание правового статуса основывается на дифференциации функций: правосудия, обвинения, защиты, содействия правосудию, выступающих критериями классификации участников судопроизводства. Разграничение ролей презюмирует наличие у каждого участника свойственной только ему совокупности процессуальных прав, обязанностей и гарантий, обеспечивающих возможность защищать свои интересы. Между тем, правовой статус лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера (далее - ПММХ), в УПК РФ не конкретизирован. Изначальная редакция УПК РФ 2001 года, как и в прочем УПК РСФСР 1960 года, не предусматривали наличия у указанного субъекта процессуальных прав. Единственным гарантом его интересов выступал привлекаемый в императивном порядке следователем или судом законный представитель, без которого исключалась возможность осуществления производства по уголовному делу. Таким образом, положение лица, в отноше-
нии которого ведется производство о ПММХ, сводилось фактически к объекту уголовно-процессуального разбирательства. И это не случайно, ведь с позиций диалектического материализма, доминировавшего в качестве основы изучения юридических наук с начала 20-х и до конца 80-х годов XX века, личность идентифицируется со способностью трудиться, как основной формы социального действия, а субъект права с личностью, обладающей правоспособностью и дееспособностью. По смыслу этого учения именно государство определяет состояние психики лица, способного иметь и лично осуществлять соответствующие права и обязанности, нести юридическую ответственность за свое поведение [27, с. 4-5]. Примечательно, что с доктринальных позиций философии права «свобода индивида» определяется как необходимая основа правоспособности и правосубьектности, существующая только при свободе воли [28, с. 38, 42]. Присутствуют утверждения считать субъектом права только лицо, за которым государство признает способность быть носителем субъективных прав и юридических обязанностей [29, с. 591]; отграничивать субъекта права от объекта наличием сознания и воли [8, с. 138-140] либо соотносить его только с сознательным и разумным человеком [30, с. 92].
Нужно сказать, что проблема неопределенности в толковании процессуального положения лиц, чьи права и интересы затрагиваются в ходе уголовного судопроизводства, существовала и до принятия УПК РФ 2001 года. О чем свидетельствует постановление Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. № 11-П, в котором отмечена необходимость исходить не только из формального наделения лиц соответствующим процессуальным статусом, но и, прежде всего, из сущностных признаков, описывающих их фактическое положение2. Тем не менее, правовое положение указанных лиц по сегодняшний день в УПК РФ не регламентировано.
Впервые на правовой дефект утраты уголовно-процессуальной дееспособности лицом, в отношении которого ведется производство о ПММХ, обратил внимание Конституционный Суд РФ. В постановлении от 20 ноября 2007 г. №13-П3 он признал за таким лицом право лично участвовать в уголовном процессе и самостоятельно реализовывать свои процессуальные права, обозначив их тождественность правам подозреваемого и обвиняемого. Спустя три года федеральным законом от 29 ноября 2010 г. №323-ФЗ4 законодатель наполнил часть 1 ст. 437 УПК РФ содержанием о наличии у лица, в отношении которого осуществляется производство о ПММХ, прав подозреваемого, обвиняемого. Невзирая на отсутствие упоминания об этом лице в разделе II УПК РФ, как участнике уголовного судопроизводства, принятая норма без избыточных аргументов позволила отнести его к участникам стороны защиты. Но, к сожалению, за рамками нормативного регулирования осталась процедура оформления перехода лица, в отношении которого ведется производство о ПММХ, из статуса подозреваемого или обвиняемого. Правовая конструкция ст. ст. 46, 47 УПК РФ устанавливает только условия и обстоятельства приобретения статуса подозреваемого или обвиняемого по уголовному делу. Не вносит ясности в разрешение этого вопроса и постановление Пленума Верховного Суда РФ №65, посвященное практике применения судами ПММХ. Единственное, оно определяет момент обязательного участия защитника в производстве о ПММХ вынесением постановления о назначении су-дебно-психиатрической экспертизы. Правда, защитник и так должен участвовать по делу, если подозреваемый (обвиняемый) в силу физических или психических недостатков неспособен самостоятельно осуществлять свое право на защиту, что следует из п. 3 ч. 1 ст. 51 УПК РФ. Причем, в случае ПММХ, актуальность участия защитника обусловлена еще и недопустимостью показаний лица, в отношении которого поставлен вопрос об их применении. Относительно этого Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ предельно ясно разъяснила, что его показания на основании ст. 74 и п. 3 ч. 2 ст. 75 УПК РФ не могут рассматриваться как источник доказательств по уголовному делу, не имеют юридической силы, не могут быть положены в основу решения по делу6. Обозначенная позиция
2 Постановление Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. № 11-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина В.И. Маслова». Здесь и далее, если не оговорено иное, ссылка сделана на источники (нормативные и научные, а также на судебные решения), опубликованные в СПС «КонсультантПлюс».
3 Постановление Конституционного Суда РФ от 20 ноября 2007 г. № 13-П.
4 Федеральный закон «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» от 29 ноября 2010 г. №323-ФЗ.
5 См.: пункт 12 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 7 апреля 2011 г. №6 «О практике применения судами принудительных мер медицинского характера».
6 Определении Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 6 июля 2017 г. №48-АПУ17-12.
вполне согласуется с п. 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ №6, ориентирующего суды учитывать показания упомянутого лица только при оценке его психического состояния, опасности для самого себя или других лиц, либо возможности причинения им иного существенного вреда, при определении вида принудительной меры медицинского характера. В тоже время приведенная трактовка закона не снимает с властных субъектов обязанности обеспечить лицу, в отношении которого осуществляется производство о ПММХ, реализацию его процессуальных прав, гарантированных законом, а также рассмотреть его доводы о непричастности к инкриминируемым действиям и дать им надлежащую оценку. Схожего суждения придерживается Европейский суд по правам человека, который, рассмотрев жалобу Марлон Джеймс Нобл против Австралии, установил нарушение ст. ст. 13, 14, 15 «Конвенции о защите прав человека и основных свобод» (нарушение на доступ к правосудию и на справедливое судебное разбирательство), так как лицу, признанному невменяемым, власти не предоставили адекватную поддержку предстать перед судом и заявить о своей невиновности, а также оспорить инкриминирующие его доказательства7.
Неопределенность статуса лица, в отношении которого ведется производство о ПММХ, взывала широкую дискуссию в научной среде, поскольку решение этой проблемы позволит утверждать о практической, а не декларативной возможности реализации им своих прав и защите интересов в уголовно-процессуальной сфере.
Например, с точки зрения Л.Г. Татьяниной, этот статус должен приниматься после вынесения судом постановления об освобождении лица от уголовной ответственности и наказания и о применении к нему ПММХ, потому как только суд, в силу ст. 442 УПК РФ, выносит окончательное решение о невменяемости [31, с. 29].
В понимании Е.В. Медведковой и С.А. Яковлевой, основанием для изменения процессуального статуса является установление заключением судебно-психиатрической экспертизы факта нахождения лица в момент совершения преступления в состоянии невменяемости [32, с. 87-94]. Хотя, обратим внимание, заключение эксперта не имеет заранее установленной силы и оценивается по общим правилам, предусмотренным ст. ст. 88-89 УПК РФ, а установление невменяемости лица в момент совершения запрещенного уголовным законом деяния, в силу п. 3 ч. 1 ст. 442 УПК РФ, относится к полномочиям суда, а не экспертов.
С позиции П.А. Колмакова начало производства о ПММХ в отношении конкретного лица следует определять отдельным процессуальным решением следователя, прокурора, суда [33, с. 105].
Бесспорно, упомянутые мнения обогащают дефиницию правового статуса лица, в отношении которого ведется производство о ПММХ, но всё-таки его юридические качества должны четко устанавливаться законом. Ведь очевидно, что такое лицо обладает самостоятельной совокупностью уголовно-процессуальных прав. Из-за невозможности наделения его свойствами субъекта преступления по причине невменяемости, на него не может распространяться право: знать о подозрении, обвинении; давать по ним объяснения; получать копии обвинительных документов - постановления о привлечении его в качестве обвиняемого, обвинительного заключения, обвинительного акта или обвинительного постановления. Но и в этом, казалось бы, очевидном постулате можно усомниться, исходя из правоприменительной практики суда высшей инстанции. В частности, давая характеристику процессуальных правомочий лица, в отношении которого осуществляется производство о ПММХ, Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ указала, что оно вправе знать, в чем обвиняется, возражать против выдвинутых подозрений и обвинений, давать по ним объяснения либо отказаться от дачи показаний8. В данном решении, определяя условия заочного рассмотрения дела о ПММХ, такое лицо называется подсудимым.
Размышляя на заданную тему, стоит обозначить предложения отдельных ученых дополнить регламентированную законодателем совокупность прав лица, в отношении которого осуществляется производство о ПММХ, правами: знать, в совершении какого общественного опасного деяния его уличают [33, с. 94]; получать копию постановления о направлении уголовного дела в суд для применения ПММХ [32, с. 87-94]; знать характер и степень общественной опасности совершенного деяния,
7 Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 2 (2017) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 26 апреля 2017 г.). Сообщение: Марлон Джеймс Нобл против Австралии. Сообщение N7/2012. Соображения приняты Комитетом по правам инвалидов (далее - Комитет) 2 сентября 2016 г.
8 Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 3 июня 2014 г. №85-АПУ14-7.
содержание и особенности производства, а также основания, условия и правовые последствия ПММХ [34, с. 22]. Сохраняя беспристрастность к указанным инициативам, в то же время считаем дискуссионной их авторскую аргументацию, основанную на необходимости такого лица «правильно построить защиту своих законных интересов» [33, с. 94], «правильно понять назначение уголовного судопроизводства» [34, с. 22], так как психическое расстройство может лишить его этой способности.
Фундаментальным элементом правового статута личности являются обязанности. Этот термин в словаре Ожегова С.И. означает определенный круг действий, возложенных на кого-нибудь и безусловных для выполнения [35, с. 429]. В специальной литературе юридическая обязанность определяется как вид и мера государственно-целесообразного, разумного, полезного, объективно обусловленного поведения [9, с. 192]; необходимое поведение обязанного лица, корреспондирующее субъективному праву управомоченного лица [36, с. 108]; требования, предъявляемые государством или обществом к личности [37, с.185]; должное поведение субъекта, признанное законодателем необходимым и обеспечиваемое мерами государственного принуждения [38, с.82]. По мнению большинства ученых, обязанности всегда корреспондируют правам и являются неотъемлемым элементом любого правового статуса личности. Но есть взгляды, допускающие возможность существования субъективного права без корреспондирующей обязанности [39, с. 160-171]. Как правило, в структуре юридической обязанности выделяют четыре элемента: необходимость совершения определенных действий и воздержаться от их совершения; необходимость требования совершения или несовершения определенных действий; необходимость отвечать за несовершение предписанных действий [36, с. 109-110]. Учитывая, что такая конструкция предполагает наличие у участника правоотношений интеллектуального признака, а именно способности отдавать отчет своим действиям, и волевого признака - способности руководить своими действиями [34, с. 26], то законодатель вполне логично исключил обязанности у лица, в отношении которого ведется производство о ПММХ. Однако, не видя в этом препятствий, отдельные процессуалисты все же предлагают возложить на указанное лицо обязанности: подчиняться правилам производства судебно-психиатрического освидетельствования, являться по вызову органов предварительного следствия и суда; соблюдать порядок в судебном заседании, подчиняться распоряжениям председательствующего [33, с. 106], исполнять судебные постановления о ПММХ [32, с. 87-94]. По нашему мнению, перспектива наделения такого лица дееспособностью, пусть и ограниченной [33, с. 89], вследствие осуществления им названных процессуальных обязанностей, более чем спорна. Не останавливаясь подробно на всем многообразии высказанных в научной литературе подходах и сформулированных решениях по этому вопросу, мы поддерживаем позицию ученых, исключающих дееспособность и деликтоспособность такого лица [34, с. 26], так как невменяемость, порожденная психическим расстройством, будет препятствовать выполнению им юридических обязанностей и нести ответственность за свои действия (бездействие). Например, совершенно неясно, как можно обязать душевно больного соблюдать порядок в судебном заседании, тем более налагать на него денежное взыскание в соответствии со ст. 258 УПК РФ, если он теряется в окружающей обстановке, не способен осознавать и контролировать свои действия, понимать цели и последствия этой профилактической меры принуждения. Да и вообще, как он должен оплачивать этот штраф.
Кроме того, представляются весьма дискуссионными рекомендации некоторых ученых нивелировать патологию процессуального неравенства лица, страдающего психическим расстройством, по отношению к другим участникам, возложением на законного представителя обязанностей по обеспечению его явки и участия в производстве следственных, процессуальных действиях и в судебном заседании; исполнения судебного постановления [34, с. 27-28]. По нашему мнению, выполнение подобных обязанностей расходится с задачами и функцией законного представителя, призванного всеми законными способами защищать представляемое лицо. Тем более, в случае неконтролируемого течения психического расстройства представляемого лица, принятие законным представителем каких-либо мер принуждения может создать угрозу его безопасности. Не применима здесь и аналогия процессуального положения законного представителя и опекуна, ввиду того, что ответственность последнего за вред, причиненный недееспособным (ст. 1076 ГК РФ), соотносится с его правом по распоряжению доходами и имуществом этого лица (ст. 37 ГК РФ).
Резюмируя изложенное, отметим, что неопределенность в моменте появления у лица, в отношении которого осуществляется производство о ПММХ, самостоятельного процессуального статуса приводит к ошибкам в проведении следственных и процессуальных действий с участием такого лица в статусе подозреваемого, обвиняемого, подсудимого и в оценке их результатов. Правовой статус лица,
в отношении которого ведется производство о ПММХ, представляет собой совокупность прав, присущих подозреваемому, обвиняемому, подсудимому, без юридических обязанностей и правовой ответственности. Принимая во внимание, что это лицо в силу психических недостатков не способно самостоятельно реализовывать свои процессуальные права, важной уголовно-процессуальной гарантией их соблюдения является обязательное привлечение к участию по делу защитника и законного представителя с момента производства процессуальных действий, затрагивающих его права и свободы.
Формальным свидетельством приобретения лицом такого процессуального статуса должно являться отдельное решение: постановление дознавателя, следователя по уголовному делу; прокурора при выполнении надзорных полномочий; постановление или определение суда при непосредственном рассмотрении уголовного дела. Основанием для принятия такого решения следует признать заключение экспертов о наличии у лица признаков психического расстройства, лишавшее и (или) лишающее его способности осознавать фактический характер, общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими, правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них показания. Отдельным процессуальным актом предлагаем решать вопрос о личном участии данного субъекта в разбирательстве по уголовному делу и возможности самостоятельно отстаивать им свои права, так как необоснованный отказ в реализации этого права является безусловным основанием для отмены итогового судебного решения в соответствии со ст. 389.17 УПК РФ9.
Исключить проволочки в приятии решения, определяющего процессуальный статус, позволит законодательное закрепление срока. Как нам представляется, такое решение должно выноситься незамедлительно, поскольку от этого зависит характер ограничительных мер, принимаемых к лицу, страдающему психическим расстройством.
Также считаем необходимым закрепить понятие «принудительные меры медицинского характера и лицо, в отношении которого они осуществляются» в ст. 5 УПК РФ, с целью единообразного и правильного применения норм уголовно-процессуального закона, регламентирующих основания и порядок назначения, продления, изменения и прекращения ПММХ, а также разрешения спорных вопросов, возникающих в теории и практике относительно процессуального статуса лица, в отношении которого эти меры применяются.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Маклаков А. Г. Общая психология: Учебник для вузов. СПб.: Питер, 2007. 583 с.
2. Реан А.А. Психология человека от рождения до смерти. Психологический атлас человека / под ред. А.А. Реана. М.: АСТ; СПб.: Прайм-еврознак, 2010.651 с.
3. Современный психологический словарь / сост. и общ. ред. Б.Г. Мещеряков, В.П. Зинченко. М.: АСТ; СПб.: Прайм-еврознак, 2007490 с.
4. Ананьев Б.Г. Избранные психологические труды: В 2-х т. / Под ред. А.А. Бодалева, Б.Ф. Ломова. Т. 1. М.: Педагогика, 1980. 232 с.
5. Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии: учеб. пособие для студ. высш. учеб. Заведений. 4-ое изд., стер. М.: Смысл; Изд. центр «Академия», 2007. 511 с.
6. Кайгородов П.В. Диссоциативное расстройство идентичности как основание пересмотра онтологической категории нормы // Вестник Омского Университета. Философия. 2014. № 3.
7. Перехов А.Я., Сидоров А.А. Психопатология «модных» диссоциативных расстройств // Социальная и клиническая психиатрия. 2022. Т. 32, № 3.
8. Уздимаева Н.И., Козуров А.С. Субъект права: основные подходы к пониманию // Контентус. 2020. № 4.
9. Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права: учеб.4-ое изд., испр. и доп. М.: Изд. дом «Дело» РАНХиГС, 2011. 528 с.
10. Черданцев А.Ф. Теория государства и права: учеб. для вузов. М.: Юрайт, 2002. 432с.
11. Нерсесянц В.С. Проблемы общей теории права и государства: учебник / под ред. В.С. Нерсесянца. М.: Норма, 2006. 832 с.
12. Витрук Н.В. Общая теория правового положения личности. М.: Норма, 2008. 448 с.
13. Овчинникова О.Д., Шаганян А.М. Юридические обязанности через призму теоретико-правового анализа положений Конституции Российской Федерации // Вестник Томского государственного университета. Право. 2018. № 27.
9 Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 9 октября 2018 года № 204-АПУ18-2.
14. Бялт В.С., Демидов А.В. Правовой статус личности: теоретико-правовая характеристика // Ленинградский юридический журнал. 2018.№3(53).
15. Некрасов С.И. Правоведение: учебник и практикум для вузов/ под ред. С.И. Некрасова. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Изд-во Юрайт, 2023. 645с.
16. Комаров С.А. Личность в политической системе российского общества: политико-правовое исследование. Саранск, 1995. 206 с.
17. Горшенев В.М. Способы и организационные формы правового регулирования в современный период коммунистического строительства: автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Свердловск. 1969. 40 с.
18. Матузов Н.И. Правовая система и личность. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1987. 294 с.
19. Венгеров А.Б. Теория государства и права: Учеб. для юрид. Вузов. М.: Новый юрист, 1998. 621 с.
20. Нагайчук Д. А. Конституционные основы правового статуса личности как система: целостность и сложность // Теория и практика общественного развития. 2014. № 3.
21. Лепешкин А.И. Правовое положение советских граждан. М.: Мысль, 1966. 56 с.
22. Козлова Е.И., Кутафин О.Е. Конституционное право Российской Федерации: учеб. М.: Юристь, 1996. 480 с.
23. Верин А.Ю. К вопросу о структуре правового статуса личности // Вестник экономики, права и социологии. 2012. № 2.
24. Лукашева Е.А. Права человека: Учебник / отв. ред. Е. А. Лукашева. М.: Издательская группа Норма; Инфра-М, 1999. 573 с.
25. Витрук Н.В. Общая теория юридической ответственности: Монография. М.: Изд-во РАП, 2008. 304 с.
26. Лазарева В.А., Иванов В.В., Утарбаев А.К. Защита прав личности в уголовном процессе России: учебное пособие для вузов. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Изд-во Юрайт, 2023. 268 с.
27. Дробязко С.Г. Правовой статус личности в Советском государстве: [материал в помощь лектору] // Правление о-ва «Знание» БССР, Науч.-метод. совет по пропаганде знаний о гос. и праве. Минск, 1978. 20 с.
28. Нерсесянц В.С. Философия права: учебник. 2-ое изд., перераб. и доп. М.: Норма: ИНФА-М, 2011. 848 с.
29. Марченко М.Н. Теория государства и права: учеб. 2-ое изд., перераб. и доп. М.:Проспект, 2012. 656 с.
30. Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб.: Изд-во С.-Петербург. юрид. ин-та, 1998. 216 с.
31. Татьянина Л. Г. Начало производства о применении принудительных мер медицинского характера в уголовном процессе // Судебная власть и уголовный процесс. 2022. № 1.
32. Медведкова Е.В., Яковлева С.А. Вопросы определения процессуального статуса лица, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера // Вестник Марийского государственного университета. Серия «Исторические науки. Юридические науки». 2018. Т. 4, № 2.
33. Колмаков П.А. Правовое регулирование принудительных мер медицинского характера. Сыктывкар: Сыктывкарский ун-т. 1999. 189 с.
34. Красильников А.В., Ручина А.А. Особенности досудебного производства о применении принудительных мер медицинского характера в отношении несовершеннолетних: монография. М.: Проспект, 2022. 104 с.
35. Ожегов С.И. Словарь русского языка / под общ. ред. проф. Л.И. Скворцова. 25-е изд., испр. и доп. М.: ООО «Издательство Оникс»: ООО «Издательство «Мир и Образование», 2008. 976 с.
36. Иванов Э.И. Понятие юридической обязанности // Марийский юридический вестник. 2012. Вып. 9.
37. Эбзеев Б.С. Личность и государство в России: взаимная ответственность и конституционные обязанности. М.: Норма, 2007. 384 с.
38. Зеленина О.А. К вопросу о законодательной регламентации процессуальных обязанностей участников уголовного судопроизводства // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2011. № 1 (49).
39. Ткаченко Ю.Г. Методологические вопросы теории правоотношений. М.: Юридическая литература, 1980. 176 с.
Поступила в редакцию 19.06.2024
Туров Сергей Юрьевич, кандидат юридических наук,
доцент кафедры уголовного процесса и правоохранительной деятельности ФГБОУ ВО «Удмуртский государственный университет» 426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 4) E-mail: turovser1979@yandex.ru
S.Yu. Turov
THEORETICAL AND LEGAL CHARACTERISTICS OF THE STATUS OF A PERSON IN RESPECT OF WHOM PROCEEDINGS ARE BEING CONDUCTED ON THE APPLICATION OF COERCIVE MEASURES OF MEDICAL NATURE
DOI: 10.35634/2412-9593-2024-34-4-739-746
Until now, representatives of the scientific community have not formed a common understanding of the essence, content and structure of the legal status of an individual, therefore the attitude towards it continues to be debatable. Based on the analysis of legislation and various points of view of legal scholars, the publication proposes the author's concept of a systematic understanding of the legal status of a person against whom proceedings are being conducted on the application of coercive measures of a medical nature. Considering the rights, duties, responsibility as elements of the legal status of a participant in criminal proceedings, it is emphasized that a person who has committed a socially dangerous act prohibited by criminal law in a state of insanity has a special procedural status due to the impossibility of endowing him with the properties of a subject of a crime due to insanity. The removal of legal obligations and responsibilities from this status does not prevent its holder from being a subject of criminal procedural relations and does not deprive him of legal guarantees. Against the background of criticism of certain norms and the inconsistency of judicial practice, the problems of protecting the rights of such a person are revealed in an original and modern way. The author studies the emergence of the definition of a person against whom proceedings are being conducted on the application of coercive measures of a medical nature. In systemic interrelation, the axiological and socio-legal essence and significance of the institution of proceedings on the application of coercive measures of a medical nature in criminal proceedings are investigated, a position on its improvement is formulated, taking into account modern law enforcement practice.
Keywords: personality, subject of law, legal personality, legal status of an individual, insanity, coercive measures of a medical nature, psychiatric examination, a person against whom proceedings are being conducted on the application of coercive measures of a medical nature.
Received 19.06.2024
Turov S.Yu., Candidate of Law, Associate Professor at Department of Criminal Procedure and Law Enforcement Udmurt State University
Universitetskaya st., 1/4, Izhevsk, Russia, 426034 E-mail: turovser1979@yandex.ru
