CC BY
77
УДК 343.2/7(094.4)(47+57)СНГ АНАТОЛИЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ НАУМОВ,
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права и криминологии (Всероссийский государственный университет юстиции),
e-mail: yasenaum34@mail.ru
ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ ВНЕСЕНИЯ ИЗМЕНЕНИЙ И ДОПОЛНЕНИЙ В МОДЕЛЬНЫЙ УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС ДЛЯ ГОСУДАРСТВ - УЧАСТНИКОВ СОДРУЖЕСТВА НЕЗАВИСИМЫХ ГОСУДАРСТВ
Реферат: статья посвящена теоретическому обоснованию внесения изменений и дополнений в Модельный уголовный кодекс для государств - участников Содружества Независимых Государств (СНГ). Приводится история принятия этого Кодекса и характеристика внесенных в него Межпарламентской ассамблеей государств - участников СНГ поправок. Особое внимание уделяется предлагаемым предложениям об изменении текста Модельного уголовного кодекса. В первую очередь это касается исключения из него такого наказания, как смертная казнь, и введения уголовной ответственности юридических лиц (обе предлагаемые поправки рассматриваются на основе анализа соответствующих положений доктрины уголовного права, основополагающих норм и принципов международного права и правотворческой практики Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации и парламентов других стран Содружества). Кроме того, дается теоретическое обоснование предлагаемых изменений Модельного уголовного кодекса, связанных с толкованием понятия совокупности преступлений и специфики назначения наказания за совершение преступлений небольшой тяжести.
Ключевые слова: Модельный уголовный кодекс, Содружество Независимых Государств, преступность, наказание, лишение свободы, смертная казнь, уголовная ответственность.
Модельный уголовный кодекс для государств - участников Содружества Независимых Государств был принят 17 февраля 1996 г. Межпарламентской ассамблеей государств - участников Содружества. Работа над проектом такого Кодекса велась на основе постановления Межпарламентской ассамблеи от 28 октября 1994 г. «О правовом обеспечении интеграционного развития Содружества Независимых Государств» и в соответствии с постановлением Совета Межпарламентской ассамблеи от 14 февраля 1995 г. № 4 «О программном комитете и рабочих группах по созданию модельных уголовного и уголовно-процессуального кодексов для государств - участников СНГ» (автор статьи входил в состав рабочей группы по созданию проекта Модельного уголовного кодекса от Российской Федерации).
Чем было обусловлено принятие решения о создании указанного Модельного уголовного кодекса? В первую очередь необходимостью определенного сближения уголовного законодательства государств -участников СНГ в связи с проводимыми во всех них уголовно-правовыми реформами и созданием собственных уголовных кодексов в целях обеспечения единства подходов и взаимодействия в борьбе с преступностью [1]. Следует отметить особенности ука-
© Наумов А. В., 2016
занных законотворческих процессов в странах - республиках бывшего Союза ССР: качественное изменение преступности, совпавшее с известным процессом глобализации, резкое усиление международной преступности, включая организованную, коррупционную, наркотическую; определенный разрыв связей соответствующих правоохранительных органов этих государств (вследствие распада СССР), призванных осуществлять противодействие такой преступности; сложность проводимых в них политических и социально-экономических преобразований. Указанный Модельный кодекс должен был учесть все эти трудности и создать общее правовое представление о том, каким требованиям должно отвечать новое уголовное законодательство государств - участников созданного Содружества Независимых Государств с учетом мирового опыта борьбы с преступностью и сохранением того положительного, что было накоплено этими республиками в рамках СССР. Предполагалось, что Модельный уголовный кодекс будет своего рода образцом законодательного решения создания собственных кодексов государствами -членами СНГ на основе формулирования общих для государств принципов уголовной политики.
Следует отметить, что в Советском Союзе существовал доктринальный опыт создания Модельного
уголовного кодекса. В 1982 г. при Институте государства и права АН СССР под руководством В. Н. Кудрявцева (в то время директора этого института, а впоследствии академика и вице-президента АН СССР) была создана исследовательская группа для подготовки теоретической модели Общей части советского уголовного законодательства. Опыт док-тринального моделирования уголовного закона к этому времени имелся в зарубежном уголовном праве. Например, на русский язык был переведен и опубликован так называемый Примерный уголовный кодекс США, являвшийся официальным проектом Института американского права. «Этот кодекс -продукт десятилетнего труда большой группы американских юристов: преподавателей, судей, адвокатов, деятелей тюремного ведомства, работников в области наблюдения за условно осужденными и условно-досрочно освобожденными, а также криминологов и психиатров... Для кодекса, как и для другой продукции института, характерно то, что ввиду многообразия состава работавших над его подготовкой специалистов он выражает точку зрения не какой-либо одной группы юристов, а, насколько это возможно, всего «юридического сословия» страны или по крайней мере преобладающей его части» [2, с. 5-6].
В состав «игпановской» группы кроме сотрудников института были включены сотрудники других научно-исследовательских учреждений и вузов страны. Результат этой работы был опубликован в 1987 г. в виде комментированного издания предложенной авторами Теоретической модели уголовного закона [3]. В советское время это был первый и единственный подобного рода опыт, оказавший достаточно серьезное влияние на развитие советского уголовного законодательства. Его следы видны и в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1991 г. (не вступивших в силу по причине распада Союза ССР), и в действующем УК РФ (1996 г.). Некоторые можно обнаружить и в тексте Модельного уголовного кодекса для государств - участников Содружества Независимых Государств. Это нормы о задачах и принципах уголовного законодательства (ст. 1-10), и о действии уголовного закона во времени (ст. 11), и о действии уголовного закона в отношении лиц, совершивших преступление вне пределов государства - участника Содружества Независимых Государств (ст. 14), и о категориях преступлений (ст. 18), и об ограниченной вменяемости (ст. 24), и др.
К моменту принятия Модельного уголовного кодекса новый Уголовный кодекс был принят только в одном государстве - участнике СНГ -Республике Узбекистан (вступил в действие с
1 апреля 1995 г.). Сравнение уголовных кодексов других государств - участников СНГ с содержанием Модельного уголовного кодекса позволяет утверждать, что в той или иной мере его основные положения были учтены разработчиками национальных уголовных кодексов и стоящая перед ним главная задача была, таким образом, выполнена. Как и любой законодательный акт, Модельный уголовный кодекс должен быть стабильным и в то же время отвечать на изменившиеся социально-политические условия, международную обстановку, на уровень и состояние современной преступности (в первую очередь международного терроризма) и другие значимые социально-экономические факторы. Известно, что некоторые страны ограничивают свое участие в СНГ (Грузия, Украина, Молдова). Однако отчетливо проступает и иная тенденция - их сближение на экономической почве. Так, вначале был создан ЕврАзЭс с участием Белоруссии, Казахстана и Российской Федерации, что потребовало более тесного сближения законодательства этих стран, в том числе по таможенному законодательству (включая уголовно-правовые нормы об ответственности, например, за контрабанду). С 2015 г. состав ЕврАзЭс был расширен за счет участия в нем Республики Армения и Кыргызской Республики, что также ставит решение проблем правотворческого плана.
Нельзя не учитывать, что после принятия Модельного уголовного кодекса прошло более 20 лет и, несмотря на внесенные в него изменения и дополнения по вопросам, касающимся борьбы с терроризмом (принятых на 27-м пленарном заседании Межпарламентской ассамблеи государств-участников СНГ - постановление от 16 ноября 2006 г. № 27-6), возник целый ряд вопросов, требующих, по нашему мнению, внесения новых уточнений в текст Модельного уголовного кодекса. На первом месте по их важности остается уточнение позиции, сформулированной в Модельном кодексе по проблеме смертной казни. В соответствии с п. «о» ст. 46 Кодекса к видам наказания относится и смертная казнь. Согласно ст. 60 этого Кодекса она означает расстрел и может быть назначена как исключительное наказание только за особо тяжкие преступления, сопряженные с умышленным лишением жизни человека при отягчающих обстоятельствах. При этом оговаривается, что такое наказание не применяется к женщинам, а также к лицам, совершившим преступление в возрасте до восемнадцати лет, и мужчинам в возрасте старше шестидесяти пяти лет и что в порядке помилования смертная казнь может быть заменена пожизненным лишением свободы или лишением свободы на срок в двадцать пять лет. Такое существенное ог-
раничение возможности применения смертной казни было обусловлено отчетливо выраженной уже к началу 90-х годов XX века тенденцией мирового сообщества в направлении сокращения применения смертной казни и даже ее упразднения, зафиксированной в основополагающих международно-правовых актах. Так, Генеральная Ассамблея ООН 15 декабря 1989 г. приняла Второй факультативный протокол к Международному пакту о гражданских и политических правах, направленный на отмену смертной казни, и призвала все правительства, которые могут это сделать, рассмотреть вопрос о подписании его и ратификации или присоединении к нему. На момент принятия Модельного уголовного кодекса его нормы о смертной казни являлись своего рода правовым «идеалом», указавшим на общую тенденцию - исключение в будущем смертной казни из видов уголовного наказания. Однако к сегодняшнему времени эти нормы устарели для большинства государств - участников СНГ. Большинство указанных государств пошли дальше и нормативно (законодательно) отказались от применения смертной казни, либо исключив это наказание, как таковое, из своих уголовных кодексов, либо установив на его применение мораторий. Первый (наиболее предпочтительный в этом отношении) вариант осуществлен в уголовном законодательстве всех государств - участников СНГ, кроме Республики Беларусь, Республики Казахстан, Российской Федерации и Республики Таджикистан. Однако в Российской Федерации установлен мораторий на применение смертной казни (объявлен Конституционным Судом РФ) с 1999 г., а также в Республике Казахстан (по указу Президента РК) с 2004 г., в Республике Таджикистан (по постановлению парламента) с 2004 г. Таким образом, законодательная возможность применения смертной казни сохраняется лишь в единственном государстве - участнике СНГ - в Республике Беларусь. В связи с этим требуется, чтобы нормы о смертной казни как виде уголовного наказания были исключены из текста Модельного уголовного кодекса, как уже устаревшие и переставшие служить своеобразным ориентиром для национального законодателя. Это будет соответствовать, во-первых, важнейшим международно-правовым актам, регулирующим данный вопрос (в первую очередь Протоколу № 6 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод об отмене смертной казни); во-вторых, ярко выраженной тенденции на сокращение применения этого вида наказания [4, с. 694]. Опыт государств - участников СНГ, отменивших законодательно либо практически смертную казнь, свидетельствует о явно преувели-
ченной в массовом сознании (а порой и среди профессиональных юристов) эффективности данного вида наказания. Нигде в связи с отменой или приостановлением применения смертной казни не произошел видимый всплеск преступности, в том числе умышленных убийств. Проиллюстрируем это статистикой зарегистрированных убийств в Российской Федерации. В 1997 г. их было зарегистрировано 28 467, 1998 - 28 794, 1999 - 30 337, 2000 - 31 052, 2001 - 32 792, 2002 - 31 579, 2003 -30 959, 2004 - 30 994, 2005 - 30 362 (началось устойчивое снижение регистрируемости таких преступлений), 2006 - 27 039, 2007 - 21 896, 2008 -19 740, 2009 - 17 681, 2010 - 15 563, 2011 -14 305, 2012 - 13 256, 2013 - 12 361, в 2014 г. -11 933 преступления.
Крайне важным представляется и решение в Модельном уголовном кодексе такой проблемы, как уголовная ответственность юридических лиц. Известно, что субъектом преступления по российскому уголовному праву признается только физическое лицо, совершившее запрещенное уголовным законом общественно опасное деяние (действия или бездействие) и способное нести за него уголовную ответственность. Это вытекает из ряда статей Модельного уголовного кодекса для государств - участников Содружества Независимых Государств. Так, в ст. 13-15, 21 говорится о том, что субъектом преступления и уголовной ответственности могут быть только физические лица (в том числе граждане государств - участников СНГ), иностранные граждане и лица без гражданства. Ограничение круга возможных субъектов преступления физическими лицами означает, что субъектами преступления не могут быть юридические лица, то есть предприятия, учреждения, организации, партии. Однако в теоретическом плане проблема ответственности юридических лиц в уголовном праве остается дискуссионной.
С течением времени развитие научно-технического и социального прогресса заставляет нас отказываться от многих привычных представлений. По этой же причине перед нами нередко возникают неожиданные вопросы, отвечать на которые хотя и крайне трудно, но необходимо. В сфере уголовного права один из таких сложных вопросов - уголовная ответственность юридических лиц. Классическим принципом уголовного права является принцип личной ответственности виновного, то есть ответственности лишь вменяемого, достигшего определенного возраста физического лица, совершившего запрещенное уголовным законом преступное деяние. Этот принцип, бесспорно, является одним из самых важных завоеваний человечества на его пути к цивилизации, прогрессу и демократии. Провоз-
глашен он был еще в конце XVIII в. в ходе Великой французской революции. Данный принцип вытеснил существовавшее до этого общее представление об уголовной ответственности как ответственности не только за виновное совершение преступления, но и за причинение любых опасных и вредных последствий, сложившееся в феодальную эпоху. Последние же могли быть причинены и невменяемыми, и животными, и даже неживыми предметами (известно, например, что в России в 1553 г. был осужден за государственное преступление церковный колокол, «призывавший» народ к восстанию в Угличе; мятежный колокол был наказан кнутом и сослан в Сибирь). В рамки такого понимания уголовной ответственности органически вписывалась и ответственность юридических лиц (например, во Франции в XVII в. предусматривались уголовные наказания за преступления, совершенные корпорациями и общинами).
В более поздние времена ответственность юридических лиц была восстановлена, например, в американском уголовном праве. Вначале (на стыке ХК-ХХ вв.) это было сделано в сфере хозяйственного уголовного права для борьбы с преступной деятельностью синдикатов и трестов. Разумеется, в этом случае соответствующая корпорация, признаваемая виновной, не лишалась свободы, а приговаривалась к штрафу. Позднее в уголовном законодательстве США была предусмотрена уголовная ответственность общественных организаций, также наказываемых штрафом в рамках уголовного процесса. Советская правовая доктрина безапелляционно квалифицировала такие уголовно-правовые установления как антидемократические, вызванные кризисом буржуазной законности. Однако в этот идеологический спор вмешались экологические проблемы, серьезно воспринятые в СССР лишь после чернобыльской трагедии.
Запад (особенно Европа) опережал Советский Союз как в понимании экологической проблемы в целом, так и в способах правового реагирования на нее. Уголовно-правовые санкции, применяемые за эти преступления, призваны были сделать экономически невыгодным занятие экологически вредной производственной или иной деятельностью для всех работников соответствующего предприятия, а не только для его хозяина и управленческого персонала. Штрафные санкции, применяемые к юридическим лицам, были способны реализовать эту идею, а штрафы, применяемые к физическим лицам, нет (в силу хотя бы их существенного различия в размерах). Европейские страны задумались над этим еще в 1970-х гг. Так, в 1978 г. Европейский комитет по проблемам преступности Совета Европы рекомендовал законодателям евро-
пейских государств встать на путь признания юридических лиц субъектами уголовной ответственности за экологические преступления, что было реализовано в законодательстве ряда европейских стран (например, Англии и Франции). Такая рекомендация содержится и в решениях периодически проводимых конгрессов ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (в том числе Каирского 1996 г.).
Следует отметить, что на эти рекомендации откликнулось и российское административное право. Еще в соответствии с Законом РСФСР от 19 декабря 1991 г. № 2060-1 «Об охране окружающей природной среды» такие административно-правовые санкции, как штрафы, могли налагаться не только на должностных лиц и отдельных граждан, но и на предприятия и организации, виновные в совершении экологических правонарушений. В ч. 2 ст. 2.1 КоАП РФ юридическое лицо также признается виновным в совершении административного правонарушения. Уголовное же право по этому поводу пока молчит.
В чем мог бы состоять положительный эффект реализации европейских рекомендаций? Скептики обычно говорят, что можно установить предельно высокие штрафы в отношении конкретных виновников экологического преступления. Однако естественно, что возможность их выплаты у физических и юридических лиц сильно отличается. Часто штрафную проблему предлагают решить в рамках административного права, устанавливая в соответствующих нормах сколь угодно большие по размеру штрафы. Тем не менее очевидно, что административно наказуемое экологическое правонарушение не может быть уравнено по степени общественной опасности, а проще говоря, по степени тяжести возможных или уже наступивших последствий с экологическим преступлением. Доводом против предлагаемого решения является и то, что в настоящее время специально уполномоченные органы в области охраны природы могут принять решение об ограничении или приостановлении деятельности предприятий и иных объектов, если их деятельность является экологически вредной (например, с превышением лимитов выбросов и сбросов загрязняющих веществ). Но почему такая санкция не может быть применена судом в рамках уголовного процесса? Если мы говорим о законности, о правовых началах борьбы с экологическими преступлениями, то уровень законности в уголовном процессе выше, чем в административном. Следует учитывать и возможность возмещения ущерба, причиненного окружающей среде, в порядке гражданского иска в рамках уголовного процесса. В этом случае права по-
терпевших от экологического преступления (человек, общество и природа) будут куда надежнее защищены, чем при другой форме судебного или иного производства.
Что толку от того, что в результате чернобыльской трагедии несколько конкретных ее виновников были осуждены к длительным срокам лишения свободы? Что проку было бы в том, если были бы препровождены в места не столь отдаленные два-три руководителя бывшего Минводхоза СССР за то, что строительство так называемых оросительных каналов привело к засолению десятков тысяч гектаров пахотной земли? А вот если бы за преступные опыты по переделыванию природы в рамках уголовного процесса была бы установлена вина организации (Минводхоза СССР) и ее деятельность по приговору суда была бы приостановлена, а сама организация распущена или запрещена (может быть, вместе с соответствующими проектными институтами, разрабатывавшими свои преступные в экологическом смысле проекты), проку было бы куда больше.
Поднятый вопрос касается не только экологических преступлений. Рынок и рыночные отношения в экономике едва ли не неизбежно приведут (об этом свидетельствует опыт благополучных в этом отношении государств) к установлению уголовной ответственности корпораций за хозяйственно-экономические преступления. Возвращаясь к проблеме уголовной ответственности юридических лиц в целом, зададимся вопросами: как же быть с классическими принципами уголовного права? Неужели придется поступиться ими? Переоценить и отказаться от них? Делать этого не следует. Ответственность юридических лиц вполне может сосуществовать с принципом личной виновной ответственности и дополнять его.
В теории советского уголовного права и на постсоветском пространстве предложения о возможности признания юридического лица субъектом преступления стали всерьез обсуждаться с 1991 г. [5, 6]. Положительно этот вопрос был решен и в обоих проектах уголовного кодекса, положенных в основу нового УК РФ. Однако при обсуждении и голосовании проекта в первом чтении в Государственной Думе Российской Федерации данное предложение не прошло, и новый УК РФ в этом отношении остался на прежних позициях. Продолжение обсуждения данной проблемы в юридической науке свидетельствует о том, что научное сообщество по вопросу о необходимости или, напротив, ненужности реализации такой концепции разделилось примерно на две равные части. Одни - за ее воплощение в закон, другие - категорически против этого. Напомним лишь, что
проблема эта уже давно «стучится» в «двери», например, российского уголовного законодательства сугубо практически - в рамках правотворческого процесса. Во-первых, как уже отмечалось, о такой ответственности указывалось в обоих официальных проектах нынешнего УК РФ, поступивших в середине 90-х гг. в Государственную Думу Российской Федерации, из «соединения» которых и получился действующий Уголовный кодекс [7, с. 56-57]. Нормы об уголовной ответственности юридических лиц «потерялись» лишь на последнем этапе принятия Кодекса. Во-вторых, в 2011 г. в Государственной Думе официально обсуждался проект федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации в связи с совершенствованием противодействия преступлениям, совершаемым от имени и в интересах юридических лиц». Примерно в то же время Следственный комитет Российской Федерации подготовил проект федерального закона «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с введением института уголовно-правового воздействия в отношении юридических лиц», в котором предлагалось дополнить раздел VI УК РФ гл. 15.2 «Меры уголовно-правового характера в отношении юридических лиц», включающей в себя 12 новых статей, регулирующих рассматриваемый институт. Наконец, уже в марте 2015 г. в Думу был внесен законопроект федерального закона № 750443-б «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с введением уголовной ответственности юридических лиц» [8]. В связи с этим хотелось бы обратить внимание на то, что обсуждаемый вопрос перестал быть сугубо теоретическим, а достаточно твердо встал на почву практического нормотворчества.
Противники концепции апеллируют к тому, что идея уголовной ответственности юридических лиц -это детище системы общего права (англосаксонского) и является якобы чужеродным для европейского континентального права (романо-германского), в семью которого в постсоветское время вернулась и Россия. Действительно, исторически такая ответственность была установлена в американском уголовном праве. Вначале (в конце 80-х гг. XIX века) это было сделано в сфере хозяйственного уголовного права в рамках антитрестовского законодательства (например, известные законы Шермана) в качестве мощного инструмента в борьбе с монополизмом как главным врагом рыночной экономики. Антитрестовские законы под страхом уголовной ответственности запрещали любое ограничение конкуренции в торговой или промышленной сфере. Они в связи с установлени-
ем громадных по размеру денежных штрафов делали экономически невыгодным для корпорации нарушение соответствующих запретов, и этот опыт был воспринят в других странах, относящихся к системе общего права.
В конце 70-х годов XX века институт уголовной ответственности юридических лиц стал принадлежностью многих стран, уголовное законодательство которых относится к романо-германс-кому (европейскому континентальному) праву. В настоящее время эти рекомендации восприняли следующие страны европейского континентального права: Австрия, Бельгия, Босния и Герцеговина, Голландия, Грузия, Дания, Исландия, Литва, Люксембург, Македония, Молдова, Норвегия, Польша, Португалия, Румыния, Финляндия, Франция, Хорватия, Черногория, Швейцария. Следует отметить, что данный институт воспринят также КНР (как социалистической страной с рыночной экономикой), рядом мусульманских стран (например, Албания, Иордания, Ливан, Сирия), а также Израилем (с его «смешанной» системой уголовного права).
Таким образом, этот институт можно назвать универсальным и не зависящим от особенностей государственно-политического устройства той либо иной страны. Назрел этот вопрос и для государств - участников СНГ. Правонарушения, совершаемые корпорациями, не всегда укладываются в рамки административных или гражданско-правовых деликтов, и в ряде случаев существующая административная и гражданско-правовая ответственность оказывается в борьбе с ними неэффективной (судьба Байкала в России - наглядный тому пример). Положительное решение этой проблемы безусловно окажет благотворное воздействие на развитие экономики стран СНГ. Вместе с тем эта проблема не ограничивается вопросами противодействия экономической преступности. Ее решение будет способствовать предупреждению вреда многим объектам уголовно-правовой охраны (жизни и здоровья граждан, экологической и общественной безопасности).
Противники рассматриваемой концепции считают, что проблема является надуманной и, как уже отмечалось, все возможные санкции в отношении юридического лица (денежные штрафы, приостановление деятельности юридического лица или даже запрет на нее) вписываются в административное право, которое такую ответственность уже предусматривает. С этим трудно согласиться. Никуда не деться от отраслевого уровня тех же денежных штрафов. Есть уголовно-правовой и есть административно-правовой. Известно, что штраф, присуждаемый американскими судами к уплате корпорациями, может исчисляться миллио-
нами и даже миллиардами долларов. Например, в США в рамках уголовной ответственности юридических лиц известная корпорация 81ешеп8 была присуждена к штрафу в размере около 2 млрд долларов США. Штрафы такого размера не вписываются в административное право. Можно ли представить себе такие штрафы, например, в КоАП РФ? Но дело даже не в этом. Главное - в уровне законности судебных и иных юридических процедур в административном и уголовном процессе. Это касается не только экономических и экологических преступлений. В советские времена институт уголовной ответственности юридических лиц однозначно оценивался как антидемократический в связи с известными процессами в США, связанными, например, с деятельностью профсоюзов, с запретом компартии. Однако рассмотрение этих вопросов в рамках состязательного уголовного процесса с участием в нем защиты представляется, по крайней мере, не менее демократичным, чем решение тех же вопросов в рамках процесса административного (гарантии прав подсудимых уж сильно разнятся) [9, 10].
Самым трудным в решении проблемы корпоративной (коллективной) уголовной ответственности юридических лиц является вопрос об уголовно-правовой вине корпораций (коллективов). Сторонники концепции обычно склоняются к психологическому (субъективному) подходу к определению вины юридического лица. Соответственно вину юридического лица в совершении преступления предлагается определять в зависимости от вины физических лиц, осуществляющих в нем функции управления. Представляется, что авторы такой идеи идут в этом отношении по «легкому» пути, распространив традиционное понимание вины в уголовном праве на корпоративное (коллективное) преступление. На наш взгляд, это традиционное психологическое понимание вины (по УК РФ и Модельному уголовному кодексу) как умысла и неосторожности было создано в уголовном праве исключительно в отношении уголовной ответственности физических лиц, а исторически еще до того, как корпоративная (коллективная) уголовная ответственность была «прописана» в уголовном законе (уголовном праве). Корпоративная (коллективная) уголовная ответственность является принципиально (качественно) отличной от уголовной ответственности физических лиц и требует также принципиально нового подхода к решению проблемы в уголовном законе (уголовном праве). В связи с этим не может быть, например, коллективной (корпоративной) небрежности или такого же легкомыслия. Заслуживает внимания уголовное законодательство тех стран, которые не связывают
вину юридических лиц с ее психологическим содержанием (УК Франции, штата Нью-Йорк).
Обсуждаемая проблема законодательно перешагнула и границы СНГ. Так, в ст. 21 УК Республики Молдова субъектом преступления и уголовной ответственности признается не только физическое, но и юридическое лицо. В ч. 3 этой статьи определяется, что юридическое лицо, за исключением органов публичной власти, привлекается к уголовной ответственности за деяние, предусмотренное уголовным законом, при наличии одного из следующих условий:
- юридическое лицо виновно в невыполнении или ненадлежащем выполнении прямых предписаний закона, устанавливающих обязанности или запреты относительно осуществления определенной деятельности;
- юридическое лицо виновно в осуществлении деятельности, не соответствующей предусмотренной в учредительных документах или заявленным целям;
- деяние, причиняющее или создающее реальную опасность причинения ущерба в значительных размерах личности, обществу или государству, было совершено в интересах этого юридического лица или было допущено, санкционировано, утверждено, использовано органом или иным лицом, наделенным функциями руководства данным юридическим лицом». В ч. 4 решен вопрос о наказаниях для юридического лица: «Юридические лица, за исключением органов публичной власти, несут уголовную ответственность за преступления, за совершение которых предусмотрено наказание для юридических лиц в Особенной части настоящего Кодекса», а в ч. 5 (той же ст. 21) уточняется, что уголовная ответственность юридического лица не исключает ответственность физического лица за совершенное преступление. Представляется, что с точки зрения законодательной техники опыт молдавского законодателя заслуживает пристального внимания (по крайней мере, он лишен некоторых недостатков подобных законопроектов, обсуждавшихся в Государственной Думе РФ, например, привязка вины юридического лица к умыслу и неосторожности как ее психологическому содержанию). В связи с этим представляется возможным внести соответствующие изменения в текст ст. 21 Модельного уголовного кодекса в качестве ее самостоятельной части (частей), в ст. 46 в качестве самостоятельной ч. 2 (нынешнюю редакцию статьи сделав ч. 1 о видах наказания), а также в санкции соответствующих статей Особенной части Кодекса.
Изучение судебной практики государств Содружества применения такого наказания, как лишение
свободы на определенный срок, свидетельствует о том, что нередко (например, в Российской Федерации) такое наказание назначается и лицам, совершившим преступление небольшой тяжести, что может привести (и подчас приводит) к необоснованному увеличению контингента исправительных учреждений. В ч. 1 ст. 61 Модельного уголовного кодекса существует справедливое ограничение применения такой меры наказания: «Более строгий вид наказания из числа предусмотренных за совершенное преступление назначается в случае, если менее строгий его вид не сможет обеспечить достижение целей наказания». Такой ограничитель срабатывает не всегда и в первую очередь при назначении наказания именно за преступления небольшой тяжести. В связи с этим необходим еще один сигнал законодателя судейскому корпусу. В ст. 58 Модельного уголовного кодекса предлагается внести самостоятельную часть 2.1 следующего содержания: «За преступление небольшой тяжести лицу, впервые совершившему такое преступление, только при наличии отягчающих обстоятельств, предусмотренных ст. 63 Кодекса» (редакция формулировки по типу ч. 1 ст. 56 УК РФ).
Модельный уголовный кодекс сформулировал принцип справедливости и в ч. 2 ст. 9 закрепил провозглашенное известными международно-правовыми актами (например, Протокол № 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, Страсбург, 22 ноября 1984 г.) правило о том, что «никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление». Однако судебная практика (в том числе государств - участников СНГ, например Российской Федерации) нередко не учитывает такого исключения в случаях квалификации так называемых составных преступлений, состав которых сконструирован по типу «убийство, сопряженное с разбоем, вымогательством и бандитизмом», признавая здесь наличие совокупности соответствующих преступлений. Доктри-нальное же толкование чаще всего усматривает в этом случае проявление двойной ответственности. Один раз виновный наказывается за убийство, совершенное с разбоем, вымогательством или бандитизмом (повышенная ответственность наступает только в связи с тем, что соответствующее убийство было сопряжено с разбоем, вымогательством или бандитизмом; в противном случае речь шла бы об ответственности за убийство без отягчающих обстоятельствах), а второй раз - опять-таки за совершение тех же разбоя, вымогательства, бандитизма, то есть ответственность за «сопряженность» с убийством других преступлений наступает дважды. В связи с этим необходим определенный законодательный ограничитель, препятствующий пре-
одолению запрета на возможную двойную уголовную ответственность за совершение одного и того же преступления. Это сделано в УК РФ. Статья 17 «Совокупность преступлений» (соответствует тексту ч. 1 ст. 19 Модельного уголовного кодекса)
дополнена следующими словами: «.за исключением случаев, когда совершение двух или более преступлений предусмотрено статьями Особенной части настоящего Кодекса в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание».
Список литературы
1. Волженкин Б. В. Пояснительная записка к Модельному уголовному кодексу для государств - участников Содружества Независимых Государств // Правоведение. 1996. № 1. С. 88-90.
2. Примерный уголовный кодекс (США). Официальный проект Института американского права / пер. с англ. А. С. Никифорова ; под ред. и предисл. Б. С. Никифорова. М., 1969. 303 с.
3. Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования / отв. ред. В. Н. Кудрявцев, С. Г. Келина. М., 1987. 276 с.
4. Квашис В. Е. Смертная казнь. Мировые тенденции, проблемы и перспективы. М., 2008. 800 с.
5. Келина С. Г. Ответственность юридических лиц в проекте нового УК Российской Федерации // Уголовное право: новые идеи / под ред. С. Г. Келиной, А. В. Наумова. М., 1994. С. 50-60.
6. Никифоров А. С. Об уголовной ответственности юридических лиц // Уголовное право: новые идеи / под ред. С. Г. Келиной, А. В. Наумова. М., 1994. С. 43-49.
7. Преступление и наказание. Комментарий к проекту Уголовного кодекса России / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, А. В. Наумова. М., 1993. 304 с.
8. Наумов А. В. Уголовная ответственность юридических лиц // LEX RUSSICA. 2015. № 7. С. 59-63.
9. Наумов А. В. Российское уголовное право : курс лекций : в 3 т. ; 5-е изд., перераб. и доп. М., 2011. Т. 1 : Общая часть.
10. Наумов А. В. Преступление и наказание в истории России : в 2 ч. М., 2014. Ч. 2. 296 с.
ANATOLY VALENTINOVICH NAUMOV,
dsc in law, professor, professor of the criminal law and criminology department (Russian state university of justice), e-mail: yasenaum34@mail.ru
THE THEORETICAL JUSTIFICATION OF AMENDMENTS AND ADDITIONS TO THE MODEL CRIMINAL CODE FOR STATES - MEMBERS OF CIS
Annotation: the article is devoted to theoretical justification of amendments and additions to the Model criminal code for States - members of CIS. The history of the adoption of this Code and the characterization made by the Interparliamentary Assembly of States - participants of CIS of the amendments. Special attention is given to the author's suggestions about changing the text of the Model criminal code. In particular this applies to exceptions to such punishment as the death penalty, and the introduction of criminal liability of legal persons (both proposed amendments are considered on the basis of the analysis of the relevant provisions of criminal law doctrine, the fundamental norms and principles of international law and law-making practices of the State Duma of the Federal Assembly of the Russian Federation and the parliaments of other Commonwealth countries). In addition, we give a theoretical justification of the proposed changes by the author of the Model criminal code, involving the interpretation of the concept of multiple offenses and the specific punishment for committing a minor offense.
Key words: Model criminal code, the common wealth of independent states; crime, punishment, imprisonment, death penalty, criminal responsibility.
References
1. Volzhenkin B. V. Pojasnitel'naja zapiska k Model'nomu ugolovnomu kodeksu dlja gosudarstv - uchast-nikov Sodruzhestva Nezavisimyh Gosudarstv [xplanatory note to the Model penal code for States - members of Commonwealth of Independent States]. Pravovedenie - Law, 1996, no.1, pp. 88-90.
© Naumov A. V., 2016
2. Primernyj ugolovnyj kodeks (SShA). Oficial'nyj proekt Instituta amerikanskogo prava [The approximate criminal code (USA). The official draft of the American law Institute]. Translation from English of A. S. Niki-forov. the editorship of B. S. Nikiforov. Moscow, 1969. 303 р.
3. Ugolovnyj zakon. Opyt teoreticheskogo modelirovanija [Criminal law. Experience of theoretical modelling]. Under the editorship of V. N. Kudrjavcev, S. G. Kelina. Moscow, 1987. 276 р.
4. Kvashis V. E. Smertnaja kazn'. Mirovye tendencii, problemy i perspektivy [The death penalty. World trends, problems and prospects]. Moscow, 2008. 800 р.
5. Kelina S. G. Otvetstvennost' juridicheskih lic v proekte novogo UK Rossijskoj Federacii [Liability of legal persons in the draft of the new criminal code of the Russian Federation]. Ugolovnoe pravo: novye idei [Criminal law: new ideas]. Under the editorship of S. G. Kelina, A. V. Naumov. Moscow, 1994, pp. 50-60.
6. Nikiforov A. S. Ob ugolovnoj otvetstvennosti juridicheskih lic [On criminal liability of legal persons]. Ugolovnoe pravo: novye idei [Criminal law: new ideas]. Under the editorship of S. G. Kelina, A. V. Naumov. Moscow, 1994, pp. 43-49.
7. Prestuplenie i nakazanie. Kommentarij k proektu Ugolovnogo kodeksa Rossii [Crime and punishment. The commentary to the draft Criminal code of Russia]. Under the editorship of N. F. Kuznecova, A. V. Naumov. Moscow, 1993. 304 р.
8. Naumov A. V. Ugolovnaja otvetstvennost' juridicheskih lic [Criminal liability of legal persons]. LEX RUSSICA - LEX RUSSICA, 2015, no. 7, pp. 59-63.
9. Naumov A. V. Rossijskoe ugolovnoe pravo [Russian criminal law]. In 3 vol. 5th edition, revised and enlarged. Moscow, 2011. Vol. 1: General part.
10. Naumov A. V. Prestuplenie i nakazanie v istorii Rossii [Crime and punishment in Russian history]. In 2 parts. Moscow, 2014. Part 2. 296 р.
