CC BY
143
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 32 (286). Филология. Искусствоведение. Вып. 71. С. 82-85.
А. А. Первухин
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПОНЯТИЯ «МЕДИАМИСТИФИКАЦИЯ»
Статья посвящена истокам понятия «медиамистификация» и ставит своей целью выработку его рабочего определения. Прослеживается связь с базовым понятием «мистификация» и указывается на основные отличия медиамистификации от мистификации вообще.
Ключевые слова: мистификация, медиамистификация, фальсификация, медиапространство, СМИ.
Понятие «медиамистификация» пока не является устойчивым в науке о СМИ, а потому нуждается в специальном рассмотрении в терминологическом аспекте. Очевидно, что само это слово распадается на два понятия - «медиа» и «мистификация». Если термин «медиа» (с некоторыми оговорками) уже вошел в активный словарь теории журналистики, то понятие мистификации не имеет прямого отношения к этой сфере и нуждается в детальном рассмотрении.
Как таковой феномен мистификации не имеет четкого научного описания. Сошлемся, в частности, на мнение М. А. Хольневой, которая в своем исследовании мистификаций у Дж. Фаулза указывает на пунктирность теоретических изысканий как в России, так и за рубежом: «Трудность при рассмотрении понятия мистификации объясняется тем, что в современной российской науке это явление не изучалось и в настоящее время отсутствует анализ феномена мистификации в системе художественного текста, хотя стоит отметить внимание отечественных исследователей к таким понятиям, как фикция и симуляция. В зарубежном литературоведении феномен мистификации исследовался фрагментарно, в традиционном ключе, без внимания к универсальной культурологической наполненности и глубине этого явления»1.
Однако это лишь одно из мнений современных специалистов. Нам показалось важным проанализировать лексикографическое и энциклопедическое описание этого понятия. Для этого мы обратились к различным словарям и энциклопедиям, помогающим понять, каков именно на сегодня объем этой дефиниции. Судя по материалу, составившему 12 источников, этимология понятия трактуется одинаково. Термин «мистификация» (mystification) впервые появился во французском языке. Он происходит от латинских слов mysterium -
таинство и facio - делаю, то есть дословно переводится как «делать таинство».
В словаре ХУШ в. понятие это отсутствовало2. Когда впервые появилось понятие «мистификация» в российском лексиконе, установить сложно. Однако в «Толковом словаре живаго великорусскаго языка» Владимира Даля понятие это встречается: «Мистификащя - шуточный обман или содержание человека в забавной и длительной ошибке»3. Значимо, что изначально в определении этого понятия применительно к русскоязычной ситуации на первый план выдвинулись два момента: шуточный, безобидный, характер самого этого действия (в определении Даля это подчеркивается прилагательным «забавный» во второй части) и длительность, процессуальность действия. Интересно, что выбранный Далем способ толкования понятия позволяет представить субъ-ект-объектные отношения этого процесса: есть «жертва» мистификации - некий «человек» в определении Даля - и «сила», стоящая над ним и, собственно, организующая мистификацию (поддерживающая ее, создающая новые условия для «содержания» жертвы в состоянии обмана). Это первое из отечественных определений, которое нам удалось найти, позволяет усматривать в самом «внедрении» заимствования в русский язык особый «национальный колорит».
Для сравнения мы обратились к словарю (энциклопедии) П. Ларусса, тома которой выходили во Франции примерно в то же время, что и второе, расширенное издание словаря
В. И. Даля, на которое мы сослались выше. В 11 томе этой энциклопедии мистификации посвящена огромная статья, представляющая собой перечень различных примеров мисти-фицирования4. Само понятие «мистификация» дано с опорой на соответствующий глагол «мистифицировать», в определении которого зафиксировано стремление дурачить кого-либо,
скрывая свое истинное «я»5. Таким образом, отечественная трактовка понятия «мистификация» изначально была более узкой, конкретной, связанной со сферой развлечения, забавы.
В четырехтомном академическом словаре определение звучит так: «Намеренное введение кого-л. в заблуждение, в обман»6. То же мы видим в словаре Ожегова: «Намеренное введение в обман, в заблуждение»7. Некоторое исключение составляет словарь Д. Н. Ушакова: «Намеренное введение в обман и заблуждение ради шутки или с какими-н. корыстными целями»8. Как видим, здесь сохраняется тема добродушной насмешки (как в определении Даля), однако появляется и иная трактовка -введение в обман с корыстной целью.
Как и в словаре П. Ларусса, так и в отечественной культурной традиции наибольшее внимание уделено мистификации литературной. Специальные статьи, посвященные этому виду мистификации, мы находим и в литературных энциклопедиях, и в Большой советской энциклопедии. В качестве примера приведем статью из «Литературной энциклопедии» (под ред. В. М. Фриче и А. В. Луначарского: «Мистификация - термин, обозначающий литературное произведение, приписываемое действительным автором автору иному (реальному писателю, вымышленному лицу, лицу действительному, но не написавшему его) или выдаваемое за произведение “народного творчества” (“Поэмы Оссиана” Макферсона). М. по природе своей является орудием лит-ой полемики и политической сатиры, часто использующей пародию. Однако ряд М., задуманных несомненно как пародические, в литой практике воспринимались как произведения “серьезные” (“Театр Клары Газуль” и “Гузля” Мериме, в которых пародируется “местный колорит” романтиков). Смысл мистификации вскрывается вместе с социальным эквивалентом применяющего ее автора»9. Несмотря на выраженный социологизм этого определения важно, что авторы стремятся подчеркнуть «конструктивную» сторону литературной мистификации, не дают ей, например, однозначно негативной оценки. Статья А. Л. Гришунина в Большой советской энциклопедии выдержана в том же ключе.
Иную ситуацию фиксируют словари специализированные. Это объяснимо уникальностью реализации мистификаций в каждой отдельно взятой сфере человеческой деятельности. Так, в «Словаре-справочнике политической
психологии» дается следующее определение: «Мистификация - намеренный обман, создаваемый при помощи пропаганды и имитации действий»10. Как видим, здесь появляются «параметры» действия, не имеющие отношения к общеупотребительному значению слова («пропаганда»).
Но обращение к словарю синонимов показывает, что понятие «мистификация» в современном значении слова имеет негативный коннотат: слово помещено в статью «Обман» (с пометой «книжное») наряду со следующими словами: шарлатанство, отвод глаз, надувательство, потемкинские деревни, липа, блеф. Однако относительно мистификации словарь дает помету «без корысти, в шутку», и ставит непосредственным синонимом этого понятия «розыгрыш»11.
Подводя итог этому обзору, отметим, что в разных определениях мы встречаем желание авторов учесть различные виды и типы мистификаций, уйти от однолинейности в ее толковании (в частности, литературная мистификация рассматривается как важный элемент общей литературной жизни эпохи).
Что касается переноса этой дефиниции в сферу медиа, то отдельные случаи в отечественной науке мы встречаем: это работы Е. Н. Шустровой, Д. И. Шаронова и других исследователей. Так, Е. Н. Шустрова пишет: «Под мистификацией понимается намеренное введение в заблуждение, искажение действительного состояния дел ради своих корыстных интересов, шутки или иных целей. На разных этапах осуществления стратегии мистификации используется ряд тактик манипулятивно-го характера, или гибких тактик. Как показал анализ материала, прослеживается достаточно тесная связь между избираемыми мистификатором языковыми средствами и поэтапными гибкими тактиками. Используемые тактики можно объединить в три группы по способу подачи информации говорящим. Это тактики, предполагающие (1) сокрытие информации, (2) искажение информации и (3) подмену информации»12. Лингвистический аспект этого рассуждения помогает понять важный механизм соотнесения мистификации с медиа: это перевод мистификации в сферу коммуникации, где особое значение имеет такой фактор, как успешность коммуникации (достижение цели). Отсюда и размышление исследовательницы о стратегиях и тактиках этого достижения. Для Д. И. Шаронова мистификация оказывается
84
А. А. Первухин
вполне устойчивым явлением, не нуждающимся в особом определении: «Использование элементов мистификации в журналистской практике объясняется эффектами стратегического фрейминга»13. Это развитие той же мысли, что была высказана Е. Н. Шустровой. Мистификация в медиа рассматривается как прием, необходимый для достижения цели, поставленной журналистом.
На наш взгляд, журналистская практика последнего времени дает достаточно богатый материал, показывающий развитие и дифференциацию приема мистификации. Целый ряд примеров приведен в статье Д. И. Шаронова. Этот ряд может быть продлен. Так создаются основания для введения понятия «медиамистификация», более узкого по отношению к родовому термину «мистификация». В термин должны быть включены такие моменты, как принцип массовости аудитории (обязательное условие медийности), стратегии и аксиологии (целей и их соотношения с ценностями), искажения информации или ее произвольного создания.
Мы предлагаем ввести в научный оборот следующую дефиницию: «Медиамистификация -это созданная и зафиксированная в информационном поле фиктивная история (событие или явление), которая подкреплена рядом правдоподобными доказательств, выступающая ярким информационным поводом для средств массовой информации». Как видим, мы поддерживаем родовое понятие определением «фиктивная», указывающим на вымысел, обман, лежащий в основе медиамистификации (на это же указывает и ключевое слово «созданная» - то есть имеющая конкретного автора, творца, сознательно мистифицирующего публику, аудиторию). В то же время большая часть дефиниции указывает на интеграцию в информационный поток, публичность, массовость медиамистификации. Главная цель медиамистификации - вызвать резонанс, пробудить интерес аудитории к той или иной проблеме общества.
Отметим, что медиамистификация создает «участок реальности», который не должен вызывать сомнения у большей части общества. После завершения проекта медиамистификация может быть раскрыта как сознательный подлог, либо остаться для многих действительно существовавшим явлением. В ходе летней школы «Жизнетворчество, мистификации и подделки в России и Франции» в 2009 г.
А. Л. Топорков заметил: «Основное отличие мистификации от подделки в том, что она осуществляется в расчете на последующее разоблачение»14. Но нам важно подчеркнуть, что вряд ли можно так категорично устанавливать различие. И подделка может создаваться с расчетом на публичное «обнажение приема», и мистификация может организовываться с целью «вечного обмана». Однако медиамистификация ни в коем случае не должна нести какой-либо вред аудитории за счет своей фиктивной составляющей и превращаться в циничный обман с единственной лишь целью - получения собственной выгоды (внимание аудитории любой ценой). Тогда правильнее было бы говорить о медиафальсификации.
Для доказательной базы медиамистификации используются фото, видеоматериалы, документы, подложные свидетельства очевидцев и так далее - все эти материалы следовало бы назвать «псевдодоказательствами».
В условиях широкой интеграции общества в информационное поле отмечается значительный рост количества примеров использования медиамистификации как приема журналистской деятельности. А потому четкое определение этого понятия мы считаем чрезвычайно актуальным.
Примечания
1 Хольнева, М. А. Особенности художественной мистификации в романе Джона Фаулза «Волхв» : дис. ... канд. филол. наук. Н. Новгород, 2006. С. 8. Свое мнение М. А. Хольнева обосновывает ссылками на следующих авторов: Ильин, И. П. 1) Симулякр // Западное литературоведение XX в. / под ред. Е. А. Цургановой. М. : INTRADA, 2004. С. 372-374; 2) Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М. : Интрада, 1998. 225 с.; 3) Постмодернизм : слов. терминов. М. : INTRADA MMI, 2001. 384 с.; Казинцев, А. Симулякр, или Стекольное царство. Другой мир возможен // Наш современник. 2003. № 11. С. 45-58; Красавченко, Т. Н. Реальность, традиции, вымысел в современном английском романе // Современный роман. Опыт исследования / под ред. Е. А. Цургановой. М. : Наука, 1990. С. 127-155; Руднев, В. П. Прочь от реальности: исследования по философии текста. М. : Аграф, 2000. 428 с.; Larrissy, Е. Romanticism and postmodernism. Cambridge uni-vergity press, 2003. 240 p.; Leader, Z. On Modern
British Fiction. Oxford University press, 2002. 319 p.; Mallon, Th. Stolen.
2 См.: Словарь русского языка XVIII в. / АН СССР. Ин-т рус. яз. / гл. ред. Ю. С. Сорокин. Л. : Наука. Ленингр. отд-ние, 1984-1991. Вып. 1-6; СПб. : Наука. С.-Петерб. отд-ние, 1992-... - Вып. 7.
3 Даль, В. Толковый словарь живого великорусского языка : в 2 т. Т. 2. И-О. М. : Рус. яз., 1979. С. 330.
4 Larousse, P. Grand dictionnaire universel du XIXe siècle. Vol. 11. Paris, 1874. P. 755-758.
5 Larousse, P. Grand dictionnaire... P. 758.
6 Словарь русского языка / Г. П. Князькова, Т. Н. Поповцева, М. Н. Судоплатова и др. : в 4 т. 2-е изд., доп. Т. 2. М. : Рус. яз., 1983. С. 277.
7 Толковый словарь русского языка / под ред.
С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой. М. : Азъ, 1992. С. 367.
8 Мистификация // Толковый словарь русского языка / под ред. Д. Н. Ушакова : в 4 т. М. : Гос. изд-во иностр. и нац. слов., 1938. Т. 2. Л-Ояловеть. Стб. 229.
9 Мистификация // Литературная энциклопедия : в 11 т. 1929-1939. Т. 7 : М. М. : ОГИЗ РСФСР, гос. слов.-энцикл. изд-во «Сов. Энцикл.», 1934. Стб. 343.
10 иЯЬ: www.azps.ru.
11 Александрова, З. Е. Словарь синонимов русского языка. 11-е изд., перераб. и доп. М. : Рус. яз., 2001. С. 273.
12 Шустрова, Е. Н. Тактики искажения и подмены информации как способ осуществления стратегии мистификации // Филол. науки. Вопр. теории и практики. 2008. № 1 (1) : в 2 ч. Ч. 1. С. 179.
13 Шаронов, Д. И. О коммуникативном смысле медиатизации // Вестн. Воронеж. гос. ун-та. Сер. Филология, журналистика. 2008. № 2. С. 234.
14 Строев, А. Российско-француз-ская летняя школа «Жизнетворчество, мистификации и подделки в России и Франции» / А. Строев, А. Топорков // Антропол. форум. 2009. № 12.
