CC BY
46
сящимся к фразеосемантическому полю «Музыка», в английском и турецком языках) / Н.О. Самаркина // III Международные Бодуэновские чтения. - Казань.
10. Блэк М. Метафора // Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990. -С. 153-172.
11. Злобин Н. Качество государства: Россия и Обама // Ведомости. -01.02.2010.
12. Колесников А. Суверенный либерализм // Коммерсант. - 07.04.2010.
13. Никифоров О. Афганский синдром: Проблема борьбы с терроризмом требует активизации всех сил в мире // Независимая газета. - 16.11.2009.
14. Колесников А. Политэкономия: Зеркало треснуло // Коммерсант. -09.09.2009.
15. Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. - М., 1990. - С. 387.
ТЕМА ОДИНОЧЕСТВА В ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА АМЕРИКАНСКОГО ДРАМАТУРГА ТЕННЕССИ УИЛЬЯМСА (НА МАТЕРИАЛЕ ПЬЕСЫ «TALK TO ME LIKE THE RAIN AND LET ME LISTEN»)
© Баранова H.B.*
Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы, г. Уфа
Представленная статья раскрывает основные черты языковой картины мира американского драматурга Теннесси Уильямса. В ней на примере одноактной пьесы «Talk to Me Like the Rain and Let Me Listen» показано, как через семантический признак ОДИНОЧЕСТВО и включаемые в него понятия потерянность, отчужденность, бессилие, отчаяние раскрываются представления писателя об окружающем мире при помощи языковых средств, устойчиво используемых Уильямсом в своих работах. Автор статьи также доказывает, что данные понятия характерны для всего творчества драматурга и являются неотъемлемым эле -ментом его мировоззрения.
В последнее время в рамках лингвистического анализа тех или иных текстов всё больший акцент ставится на выявление особенностей речевого стиля автора, то есть характерных для него языковых средств, охватывающих не только лексический, но также синтаксический, фонетический и графический уровни языка.
* Ассистент кафедры Английского языка факультета Иностранных языков.
Личность автора того или иного текста рассматривается как определяющий фактор в выборе языковых единиц, направленных на прямое или косвенное описание окружающих реалий, являясь прямым результатом синтеза как его общей языковой компетенции, так и определённого мировоззрения, сложившегося на базе всего жизненного опыта писателя.
Таким образом, если совокупность языковых средств, используемых автором в большинстве созданных им текстов и составляющих его идио-стиль, является выразителем авторского мировоззрения, то с помощью лексикографического и лингвокультурологического анализа мы сможем с большой долей точности определить систему принципов и взглядов, составляющих это мировоззрение и выделить наиболее яркие и характерные для него мотивы и образы.
Обращаясь к творчеству известного американского драматурга Теннесси Уильямса в целом, мы заметим, что тема одиночества, потерянности, отстранённости от внешнего мира является одной из центральных в его произведениях и повторяется в той или иной форме на протяжении всей жизни писателя: в таких известнейших произведениях, как «Ночь игуаны» (1962) или «Кошка на раскалённой крыше» (1954) именно одиночество героев, их оторванность друг от друга являются стержнем, на котором держится вся структура произведения, со всем многообразием проблем, раскрытых в нём.
В данной статье мы рассмотрим, как упомянутая тема нашла свое выражение в одноактной пьесе «Talk to me like the Rain and Let me Listen», входящей в сборник «Twenty Seven Wagons Full of Cotton» (1953). В этот период работы писателя уже сформировался его характерный авторский стиль, уже вышли в свет «Стеклянный зверинец» (1945) и «Трамвай «Желание» (1947), ставшие знаковыми для всей драматургии Уильямса, что позволяет нам считать темы и мотивы, проявившиеся в этих произведениях, а так же средства, использованные для их выражения, неотъемлемой частью языковой картины мира писателя.
Во всех вышеназванных работах Т. Уильямса характеры его героев раскрываются в первую очередь через такой семантический признак как одиночество, включающий в себя понятия потерянность, отчужденность, бессилие, отчаяние. И хотя в «Talk to me like the Rain and Let me Listen» одиночество не ведёт героев к скорой и неминуемой гибели, как в большинстве других произведений автора, это ни в коей мере не даёт нам право полагать, что представленная пьеса так или иначе противоречит авторскому мировоззрению.
Отчужденность. Данное понятие реализуется в тексте пьесы через противопоставление героя окружающему миру, который характеризуется определениями «terrible» [6, с. 852], «vicious» [6, с. 852], «shut» [6, с. 853]. Этот мир враждебен, жесток и нетерпим. Герои стараются укрыться от
него в своём доме, но и там нм не удаётся найти успокоение: они чужаки, «strangers living together» [6, с. 852], их души заперты в телах, как в одиночных камерах, и не имеют точек соприкосновения «It's been a too long time since we leveled with each other» [6, c. 854]. Поэтому, несмотря на слабые попытки установить некий контакт, к концу пьесы МУЖЧИНА и ЖЕНЩИНА так и не смогли вырваться из своих параллельных вселенных: их повторяемые призывы друг к другу «come back to bed» расходятся во времени, остаются без ответа.
Одним из символов отгороженности жилища героев от всего мира в пьесе является до^дь. Впервые упоминание о нём здесь встречается уже в авторском описании первой сцены, где будет происходить действием -«sky heavy with rain» [6, с. 851], и в дальнейшем он неоднократно появляется в репликах самих героев.
Дождь образует некую стену между их домом и внешней реальностью, но всё же не рассматривается, как отрицательный, неблагоприятный фактор. В его характеристике автор через монологи своих персонажей использует определения «cool», «shadowy», «quiet» [6, с. 855], под шепот дождя «Anxiety will - pass - over!» [6, с. 855]. Именно с ним они связывают возможность успокоения, умиротворения, перехода от состояния «inflamed» к состоянию «quiet» [6, с. 855]. В то же время, создавая барьер между героями и миром снаружи, до^дь делает их изгоями, обречёнными на вымирание, исчезновение. В этом символе с самого начала обозначена главная проблема сосуществования людей по Уильямсу: общение приносит боль, его отсутствие - к потере связи с реальностью, окружающим миром, что не может не нести в себе трагических последствий для героев.
В своих мечтах ЖЕНЩИНА описывает комнату отеля, в котором она хотела бы жить, как некое замкнутое пространство («shutters on the windows» [6, с. 855]) в безымянном отеле на морском побережье, где время течёт безболезненно и незаметно, превращаясь в один нескончаемый «season of rain, rain, rain» [6, с. 855], повторяя это определение несколько раз на протяжении всей пьесы, как заклинание.
Она настолько лишена чувства принадлежности к окружающему миру, что ощущение счастья ассоциируется у неё в первую очередь с жизнью, где нет ни друзей, ни просто знакомых: «I'll have no friends ... no acquaintances even» [6, c. 855], поскольку любые контакты с ними вызывают в ней чувство боли и незащищённости. Единственные, с кем она согласна продолжить общение - это мёртвые писатели: «It will be sweet and cool this friendship of mine with dead poets, for I won't have to touch them or answer their questions» [6, c. 856]. Таким образом, героиня сама проводит границу ме^ду собой и миром живых и живущих, приговаривая себя к тихому и незаметному уходу, исчезновению с их горизонта.
Потерянность. Понятие потерянности так или иначе присутствует во всех произведениях Теннесси Уильямса, но в данной пьесе оно находит
чёткое и буквальное выражение. Описывая своё эмоциональное состояние, герой (именуемый просто МУЖЧИНА) многократно и навязчиво повторяет «I've been lost ... I'm lost ... Lost in the city» [6, c. 854], «lost face» [6, c. 857].
Придя в себя в неизвестном отеле после отчаянного загула, он обнаруживает, что остался в одиночестве, не зная, где находится, и как сюда попал. Окружающая обстановка представляет собой картину некоего вневременного хаоса - «All over the floor of this pad near the river - articles -clothing - scattered.» [6, c. 857], разбросанных повсюду вещей - следов существования других таких же потерянных, заблудших людей.
Это состояние мучительно, однако выхода из него нет, как нет и объяснения причин потерянности. Она воспринимается неотъемлемой частью существования, естественной и оттого неизбежной.
Бессилие. Неспособность героев (МУЖЧИНЫ и ЖЕНЩИНЫ) бороться за своё место в этом мире, отстаивать свои права и интересы объясняется, в том числе, через их физическую слабость. В авторских описаниях поведения, жестов, в репликах настойчиво повторяются слова «ravaged», «worn out», «crumpled», «hopeless» [6, с. 851], «uncontrollably», «dies out», «breathes with effort» [6, c. 857], «breathlessly» [6, c. 852], «gasps» [6, c. 853]. Когда ЖЕНЩИНА подносит к губам стакан воды, она настолько легка, практически бестелесна, что «the weight of it seems to pull her forward a little» [6, c. 851], и это описание не единожды повторяется на протяжении пьесы.
Вообще, дыхание, как неотъемлемый атрибут существования всех живых существ, играет немаловажную роль в системе образов, присутствующих в данном произведении. Оба его героя с трудом могут заставить себя вдохнуть ещё один глоток воздуха. Они настолько слабы, что временами не могут даже произнести целую фразу, не делая пауз для передышки, что передаётся в тексте с помощью «разбитых», «ломаных» реплик: «Violence must have - broken out in the - place.» [6, c. 853], «My life will be like the room, cool - shadowy, cool and - filled with the murmur of» [6, c. 853] и т.д.
Испытывая волнение, тревогу, беспокойство, ЖЕНЩИНА в первую очередь тянется рукой к своему горлу, в тщетной попытке восстановить дыхание. Когда же МУЖЧИНА, стараясь разрушить барьер между ними, приближается к героине, его прикосновения так же нацелены на него, как на источник жизни, проход в мир души: «places fingers tenderly on her long throat» [6, c. 853], «touches, lets his fingers slide along her throat», «her throat curving his shoulder», «runs his fingers along the curve of her throat» [6, c. 854], «presses his mouth to her throat» [6, c. 857].
Помимо дыхания, горло является так же источником голоса, того самого голоса, который может пробить брешь в существующей стене отчуждения и быть услышан окружающими. Однако МУЖЧИНА и ЖЕНЩИ-
НА настолько истощены своим существованием, что их слабость, затруднённое дыхание не позволяют им докричаться друг до друга, их голоса тихи и сливаются с шорохом дождя.
Тем не менее, эта слабость и потерянность героев, не рассматриваются ими как нечто трагическое и жестокое: их мечта об успокоении и, через него, достижении определённого равновесия, приравниваемого к счастью, характеризуется, как состояние, в котором человек становится телесно «... thinner and thinner and thinner and thinner and thinner ... till finally I won't have any body at all, and the wind picks me up in its cool white arms forever, and takes me away!» [6, c. 857], «how thin I will be ... Almost transparent» [6, c. 856]. Само по себе существование настолько истощает героев, что даже ярких цветов, света и звуков они не могут вынести, стремясь свести всё к белому, стерильному и бесцветному состоянию - «I'll dress in white» [6, с. 855], «white arms of the wind» [6, c. 857], - то есть к отсутствию цвета как такового. Подобная покорность судьбе, готовность к гибели и исчезновению из мира живых неизбежно приводят нас к следующему понятию - отчаянию.
Отчаяние. Это чувство характерно для всех героев Теннесси Уильямса, как в драматургии, так и в прозе. В одних произведениях оно проступает неким ярким, яростным мотивом поступков и стремлений персонажей, в других присутствует неявно и скрыто, но всё равно, так или иначе, ощущается в каждой их реплике, в каждом шаге.
Если мы обратимся к пьесе «Talk to me like the Rain and Let me Listen», то не обнаружим здесь страстных речей людей, которые, погружаясь в море отчаяния, всё же делают безуспешные попытки выплыть из него, как, к примеру, в «Кошке на раскаленной крыше» (1954) или «Ночи игуаны» (1962). МУЖЧИНА и ЖЕНЩИНА в этом произведении безропотно и тихо сдаются на милость стихии, потому что сил для борьбы у них уже просто нет.
Единственный вид общения, который ЖЕНЩИНА признаёт возможным для себя - это дружба с мёртвыми поэтами, то есть чтение книг давно умерших авторов, так как этот контакт не потребует от неё изнуряющих усилий, размышлений, ответов на вопросы, которые ей вовсе не хочется давать. Говоря «I'll feel closer to them [dead poets] than I ever felt to people I used to know» [6, c. 856], она сама невольно причисляет себя к уже ушедшим, умершим поколениям, окончательно обрывая связь между собой и миром живых. Всё, что она хочет - это не помнить «how it feels to be someone waiting for someone that - may not come» [6, c. 856].
Её тихое отчаяние не кричит о себе на весь мир, не просит помощи, но от этого не становится менее глубоким и абсолютным. Наоборот, тишина придаёт ему некую окончательность, завершённость, которые делают сюжет пьесы ещё более трагичным.
Время. Этот фактор в развитии сюжетных линий многих произведений автора играет огромную роль, являясь причиной трагедий, муки существования его героев. В своей статье «The Timeless World of a Play» («Вне-
временной мир драмы») Уильяме писал: «Именно бесконечный бег времени, такой яростный, что он становится подобен крику, лишает наши жизни немалой доли смысла и достоинства» (пер. автора) [6, с. 647]. В рассматриваемой нами пьесе герои бессознательно всё время стараются замедлить этот бег («You never wind the clock» [6, с. 851]), свести своё существование к некоему вневременному пространству, где они, возможно, смогут жить, и где дни будут течь незаметно, похожие один на другой.
Рассказывая о том, как она хотела бы жить, ЖЕНЩИНА говорит: «I will not be conscious of time passing at all ... I will be glad that time has passed as easily as that» [6, c. 856]. Она не стремится ловить каждый миг своей жизни и наслаждаться им, подобные вещи существуют для тех, у кого ещё остались надежды. Её цель - жить, как можно незаметнее и ничего не ощущая, так чтобы время текло и уходило, словно песок сквозь пальцы, и сама она истончалась вместе со временем, превращаясь в тень, в уютное и спокойное ничто.
Таким образом, подводя итоги под всем выше сказанным, мы можем сказать, что тема одиночества во всём многообразии скрытых в ней понятий и мотивов, столь характерная для произведений драматурга, а так же его публицистики, и в приведённой здесь пьесе нашла своё полноценное выражение, позволяя нам считать её неотъемлемым элементом всего творчества Теннесси Уильямса, отмеченного единством тематических компонентов и языковых средств, составляющих языковую картину мира автора.
Список литературы:
1. Bloom's Modern Critical Views: Tennessee Williams. - Updated Edition. Infobase Publishing, 2007.
2. D'Souza, Karen. Tennessee Williams, Struggle as Salvation: 'Glass Menagerie' and Eight Short Plays Based on Early, Lesser Known Works to be Performed // Mercury News. - 2002. - March 27.
3. Nightingale Benedict. The Bard of Failure // New York Times. - November 19.
4. Shakelford Dean. The Ghost of a Man: The Quest For Self-Acseptance in Early Williams // The Tennessee Williams Annual Review. - 2001. - November 4.
5. Williams Tennessee. Mister Paradise and other One-act Plays. - New York: New Directions, 2005.
6. Williams Tennessee. Plays (1937-1955). The Library of America. - New York: New Directions Publishing Corporation, 2000.
7. Иванова C.B. Лингвокультурологический анализ прагматикона языковой личности: учебное пособие. - Уфа: РИО БашГХ 2004. - 134 с.
8. Туровская М. В сторону Теннесси Уильямса // Театр. - 1984. - № 4.
- C. 135-142.
9. Уильяме Т. Лицо сестры в сиянии стекла / Вступ. статья В. Вульфа.
- М., 2001. - 436 c.
