CC BY
96
О. В. Кулишова
ТЕМА ДЕМОКРАТИИ В АФИНСКОЙ ДРАМЕ
Нам уже приходилось на страницах данного издания обращаться к проблеме изучения древнегреческого театра в новейших антиковедческих штудиях [1]. В центре нашего внимания в предыдущем очерке оказалась характеристика основных направлений и подходов современной историографии к теме древнегреческого театра, а также проблема организации театральных представлений в Афинах. Теперь мы обратимся прежде всего к тому, как современные исследователи оценивают тематику и содержание античной драмы в контексте идеологических установок и политики афинской демократии.
Как уже отмечалось, в 1980-х годах в научной литературе широкое распространение получил подход, в рамках которого древнегреческий театр рассматривался в широком политическом и социальном контексте, что в значительной степени произошло под влиянием имеющей многочисленных последователей так называемой Парижской школы Жан-Пьера Вернана и Пьера Видаль-Наке [2]. В последние 30 лет исследование классической драмы как полисного института переживает настоящий расцвет. Анализ аттической драмы в политическом контексте, изучение древнегреческого театра в связи со становлением, развитием и распространением полисной модели, в частности, в ее демократическом афинском варианте, гражданская интерпретация театра имеют множество приверженцев среди современных исследователей [см, напр.: 3; 4; 5; 6; 7 и др.], однако есть и те, кто выражает сомнение в целесообразности подобного подхода [8; 9].
Среди сторонников гражданской интерпретации драматических представлений предметом спора является в первую очередь проблема «театр и демократия». Общеизвестно, что расцвет театра в Афинах корреспондирует с бурным развитием демократии в V в. до н. э., особенно в век Перикла и Афинской империи. Поэтому естественно, что, обращаясь к рассмотрению истоков, обстоятельств становления, а затем расцвета и распространения театра, исследователи задаются вопросом, каким образом они были связаны с развитием демократии в Афинах. Отвечая на него, одни склонны все успехи театра связывать с демократический характером Афинского полиса, другие же (и эта позиция представляется нам более убедительной и обоснованной) — скорее, с универсальной полисной основой вне зависимости от ее характера и формы. В контексте решения этой общей проблемы рассматриваются и более частные вопросы: обязано ли демократии или просто особенному влиянию Афин распространение театра в афинских формах в греческом мире, и были ли институциональные рамки, внутри которых проводились афинские театральные представления, демократическими — как по форме, так и по существу и т.д.
Нельзя не заметить, насколько новейшие подходы гуманитарного знания тесно связаны с характеристиками современного общества, с его новыми вызовами, если воспользоваться популярным сейчас выражением. Однако, как представляется, не всегда такая связь оказывается безусловно положительным стимулом изучения древности. В нашем случае следует указать на то, что демократия и либерализм как важнейшие ценности
© О. В. Кулишова, 2010
западного мира во многом определяют апологетический тон в оценке афинской демократии и стремление отнести на ее счет все самое примечательное и значительное из античного наследия, настойчивое желание повсюду обнаружить ее благотворный след. Подобные опасения, и опять-таки в связи с оценкой афинской демократии, мы встретили в недавно опубликованной работе Т. В. Кудрявцевой, посвященной афинской гелиэе [10, с. 5-8]. И в этом случае, как часто бывает, именно в античности пытаются отыскать подтверждение универсальности той или иной характеристики современного общества.
Таким образом, сторонники «демократической» интерпретации афинской драмы настаивают на более фундаментальной связи между театром и демократией. Приведем лишь наиболее характерное суждение С. Голдхилла, который указывает, что отправной точкой последних работ по трагедии служат утверждения о признании театральных праздников V в. в Афинах событием политическим, а их оформление (специфические ритуалы и язык) — интегрально демократическим. С. Голдхилл подчеркивает, что театральный праздник — и сам по себе, и его организация и структура, невзирая на более раннее происхождение и последующее развитие, в V в. являлся в полной мере институтом демократического полиса [5, р. 35].
Напротив, П. Родс в статье «Афинский театр в политическом контексте» рассматривает «афинский театр как отражающий полис в целом в гораздо большей степени, чем демократический полис в частности» [3, р. 55]. Обращаясь прежде всего к характеру институциональных рамок театральных представлений, он пишет, что «демократические детали являются сравнительно маловажными для понимания театральных постановок на фестивалях; много важнее то, что их институциональное обрамление более полисное, нежели демократическое. Таким образом, в данном случае мы можем скорее наблюдать полис в действии, чем специально демократию в действии» [3, р. 47]. Джеффри Хендерсон также полагает, что «драма едва ли была выпестована демократическими Афинами: каждая из драматических форм (трагедия и сатировская драма, комедия и дифирамб) засвидетельствована до демократии, равно как и в других греческих областях», он подчеркивает, что «в своей институциональной структуре . . . афинская драма приспособила к демократическим институтам традиционную практику, унаследованную от эпохи Писистрата и/или характерную для греческого полиса в целом», указывая, что организация драматических представлений «сохранила черты аристократического прошлого» [7, р. 179; 181; 191].
Подробности этой бурной полемики не раз разбирались на страницах работ ее многочисленных участников. Они касаются в первую очередь проблемы организации театральных представлений: истоков и сути хорегии, вопроса о связи с театральными постановками предварявших их гражданских церемоний, которые включали шествие сирот — детей граждан, павших на поле боя, вручение дани союзниками, провозглашение почестей, которые оказывали иностранцам и афинским гражданам, и целого ряда других элементов организации посвященных Дионису религиозных праздников, в программу которых были включены драматические представления [кроме указанных исследований см. также: 11; 4; 13; 14].
Предмет не менее ожесточенных споров составляет также интерпретация содержания и тематики дошедших до нас драматических произведений (особенно трагедий), характер и степень их связи с установками демократических Афин. Никто из исследователей не ставит под сомнение то, что театр в Афинах и в этом отношении был тесно связан с демократией. Расцвет афинского театра приходится на V в., почти все дошедшие до нас трагедии Эсхила, Софокла и Еврипида, а также комедии Аристофана были
поставлены в демократических Афинах. Явные аллюзии на Афины и на демократию, безусловно, содержатся даже в некоторых трагедиях, еще теснее, чем трагедия, с политической жизнью Афин была связана древняя комедия. Однако характер этой связи является предметом бурных дискуссий. При этом укажем, что в центре внимания множества исследователей оказалась именно идеологическая динамика трагедии, так как интерпретация трагедии в контексте афинской демократии представляется исследователям особенно сложной проблемой.
Суждение о том, что в трагедиях классической эпохи имеются намеки на политическую жизнь Афин того времени, родилось еще в античную эпоху: уже авторы комментариев к трагедиям вполне определенно пишут об этом. Так, в отношении «Евменид» Эсхила схолиаст замечает, что знаменитый трагик говорит не о событиях, случившихся в древние героические времена, а о том, что происходит теперь (БсЬо1. ЛевсЬ. Еит., 556) [подробнее об этом см., напр.: 15, с. 42]. Вслед за античными авторами схолий современные исследователи, интерпретируя содержание трагедий, отыскивают все новые указания на афинскую действительность, современную драматургам. Особенным образом стимулировала внимание к изучению политического компонента трагедии «гражданская» интерпретация аттической драмы.
П. Родс, суммируя важнейшие из подобных примеров, также указывает, что в некоторых пьесах, без сомнения, содержатся явные аллюзии на Афины и/или демократию. По его мнению, демократические идеи и, возможно, нарождающуюся концепцию демократии можно найти в «Просительницах» Эсхила (приблизительно 464/3 г.), в его же «Эвменидах» (459/8 г.) идет речь (неважно, с каким намерением) о Совете Ареопага вскоре после того, как Эфиальт лишил этот орган реальной власти. Еврипид в своих «Просительницах» (возможно, конец 420-х годов) защищает идеалы демократических Афин, хотя действие происходит во время правления легендарного царя Тесея [3, с. 34]. Этот список может быть в значительной степени расширен наблюдениями других новейших авторов. Особо отметим, что эта тема традиционно оказывается в центре внимания отечественных исследователей, особенно активно она разрабатывается в последние десятилетия в работах Л. П. Маринович и И. Е. Сурикова. По мнению С. Я. Лурье, в тексте трагедии Эсхила «Евмениды» можно увидеть очевидные намеки на внешнюю политику Афин, которая отразилась в целом ряде подробностей. К таковым он относит союз с Аргосом, египетский поход, колонизационную политику на Халкидике и в Малой Азии. Л. П. Маринович на примере трагедии Софокла «Аякс» выделила целый ряд идеологических установок афинской демократии, которые обнаруживаются в афинской драме в целом [16]. И. Е. Суриков посвятил свою статью разбору того, каким образом политические коллизии V в. до н. э. воплотились в «Просительницах» Эсхила [17].
Если ранее параллели между сценическим миром трагедии и действительностью демократических Афин расценивались в основном как анахронистические единичные элементы содержания трагедий, то в последние десятилетия исследователи предлагают более широкие трактовки. В целом ряде работ драма выступает не только как способ специфического выражения историко-политического контекста создания драмы, но и как средство своеобразного разрешения социально-политических конфликтов, причем и во внутриполисной жизни, и во внешней политике. В частности, в контексте империалистической политики Афин драму рассматривают в качестве эффективного средства достижения афинской культурной гегемонии, что осуществляется навязыванием интерпретации, которая предлагается драмой в отношении мифологического наследия и образа героев [18].
В большинстве работ речь идет об отражении в трагедиях не только событий политической истории, но и отдельных элементов концепции демократии, ее оценок, которые современные авторы относят на счет драматургов и пытаются на этом основании говорить о политических воззрениях афинских трагиков.
Однако при подобной постановке вопроса разброс мнений исследователей особенно значителен, так как современные ученые, анализируя произведения одного и того же автора, приходят зачастую к противоположным заключениям. Один из самых ярких примеров — оживленная дискуссия по поводу интерпретации темы Ареопага у Эсхила, участники которой представляют драматурга то сторонником аристократических порядков, то приверженцем демократических преобразований, реформировавших этот старинный органа знати. Разнообразие предложенных толкований поэтического текста Эсхила в конце концов заставляет одного из исследователей с некоторым отчаянием заявить, что «поэт намеренно оставляет свою позицию неясной, . . . позволяющей как реформаторам, так и антиреформаторам ощущать, что он в определенной степени на их стороне» [19, р. 218].
Стремление определить политические взгляды и гражданскую позицию афинских трагиков стимулировало разработку новых методик и подходов к этой теме, что, однако, так и не позволило преодолеть традиционные сложности в интерпретации содержания трагедии. Прежде всего, это проблемы хронологии афинской истории и связанные с этим дискуссионные вопросы датировки драматических произведений. Кроме того, исследователи подчеркивают специфику поэтического источника и особенности презентации драмы, что заставляет пристальное внимание уделить значению в творчестве драматурга самой формы поэтического сочинения, а также целям его создания. В частности, в научной литературе неоднократно отмечалось, что политическая актуальность трагедии могла объясняться не только политическими установками автора: использование современных понятий и аллюзии на существующие государственные институты могли быть продиктованы стремлением автора к более тесному контакту с публикой, к большему эффекту воздействовавших на публику художественных средств.
Возвращаясь к общим тенденциям разработки темы «демократия и театр», отметим в заключение, что в последние десятилетия наряду с точкой зрения, согласно которой содержание драмы питалось исключительно демократическими реалиями и основаниями афинского полиса, значительное распространение получили и более осторожные решения этой проблемы. Так, по мнению Дж. Хендерсона [7, р. 183], демократия вовсе не стала идеологической темой или нормативным/дидактическим стержнем драматических представлений, по крайней мере трагедийных. Он подчеркивает, что в противоположность комедии, презентация полиса в трагедии осуществлялась через категории, скорее, универсальные для полиса в целом, чем характерные для особых его форм, например, демократических. Действительно, трагические поэты обращались к мифологическим сюжетам и вечным темам, имеющим высокий уровень генерализации, избегающим каких-либо ссылок на современные события и прямых связей с ними. В то же время трагедия отличалась от эпоса, из которого она широко черпала мифологические сюжеты, именно привнесением в них черт полисной жизни, причем необязательно исключительно афинской. Другими словами, в выборе сюжетов и тех акцентов, которые аттическая драма в них делала, заметно влияние жизни полиса, его потребностей и интересов. Заметим, что собственно аттические мифы выбирались нечасто, за исключением, конечно, темы Тесея. Часто предпочтение отдавалось мифам традиционно панэллинского статуса и универсальным проблемам.
1. Кулишова О. В. Античная демократия и театр // Вестн. СПб. ун-та. Сер. 2. 2010. Вып. 1. С. 32-38.
2. Vernant J.-P., Vidal-Naquet P. Myth and Tragedy in Ancient Greece. Cambridge: Cambridge University Press, 1988. 527 р. (оригинальное издание на французском языке см.: Vernant J.-P., Vidal-Naquet P. Mythe et Tragedie en Grece ancienne: En 2 vol. Paris: Maspero, 1972-1986).
3. Родс П. Дж. Афинский театр в политическом контексте // Вестник древней истории (ВДИ). 2004. № 2. С. 33-56.
4. Goldhill S. The Great Dionysia and Civic Ideology // Nothing to Do with Dionysos?: Athenian Drama in its Social Context / Ed. by J. Winkler, F. Zeitlin. Princeton: Princeton University Press, 1990. P. 97-130 (более ранняя версия — The Great Dionysia and Civic Ideology // Journal of Hellenic Studies (JHS). 1987. Vol. 107. P. 58-76).
5. Goldhill S. Civil Ideology and the Problem of Difference: The Politics of Aeschylean Tragedy, Once Again // JHS. 2000. Vol. 120. P. 34-56.
6. Rhodes P. J. Nothing to Do with Democracy: Athenian Drama and the Polis // JHS. 2003. Vol. 123. P. 104-119.
7. Henderson J. Drama and Democracy // The Cambridge Companion to the Age of Pericles / Ed. by L. J. Samons II. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 179-195.
8. Griffin J. The Social Function of Attic Tragedy // ClQ. 1998. Vol. 48. P. 39-61.
9. Griffin J. Sophocles and the Democratic City // Sophocles Revisited: Essays Presented to Sir Hugh Lloyd-Jones. Oxford: Oxford University Press, 1999. P. 73-94.
10. Wilson P. The Athenian Institution of the Khor3gia: the Chorus, the City and the Stage. Cambridge: Cambridge University Press, 2000. 452 р.
11. Кудрявцева Т. В. Народный суд в демократических Афинах. СПб.: Алетейя, 2008. 464 с.
12. Cole S. G. Procession and Celebration at the Dionysia // Theatre and Society in the Ancient World / Ed. by R. Scodel. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1993. P. 25-38.
13. Sourvinou-Inwood C. Something to Do with Athens: Tragedy and Ritual // Ritual, Finance, Politics: Athenian Democratic Accounts Presented to D. Lewis / Ed. by R. Osborn, S. Hornblower. Oxford: Clarendon Press, 1994. P. 269-290.
14. Maurizio L. Panathenaic Procession: Athens’ Participatory Democracy on Display // Democracy, Empire, and the Art in Fifth-Century Athens / Ed. by D.Boedeker, K. Raaflaub. Harvard: Harvard University Press, 1998. P. 297-317.
15. Лурье С. Я. Политическая тенденция трагедии «Евмениды» // ВДИ. 1958. № 3. С. 4254.
16. Маринович Л. П. Гражданин на празднике Великих Дионисий и полисная идеология // Человек и общество в античном мире. М.: Изд-во ИВИ РАН, 1998. С. 295-262.
17. Суриков И. Е. Трагедия Эсхила «Просительницы» и политическая борьба в Афинах // ВДИ. 2002. № 1. С. 15-24.
18. Kowalzig B. An Empire of Heroes // Drama III: Studies in Honor of Kevin Lee / Ed. by P. Wilson, F. Mueke, J. Davidson. (Bulletin of the Institute of Classical Studies. Suppl. 87.) London: Methuen, 2006. P. 79-98.
19. Sommerstein A. H. Tragedy and the Polis. Bari: Levante, 1993. 286 p.
Статья поступила в редакцию 27 мая 2010 г.
