CC BY
43
Открытости личного пространства способствует понимание как «пере-понимание» того, что уже ранее кем-то было понято, «распаковано» (В. В. Налимов). Эта распаковка на семантическом уровне обогащает читателя, делая его сомышленником Автора. Школьник получает возможность быть «на равных» с Героем художественного произведения, вслушиваться в текст его высказываний, сомневаться или соглашаться, учитывая эпоху прошлого и настоящего на философском уровне. Школьник-читатель приходит к пониманию важной мировоззренческой идеи: «Будущее притягивает, «временит» настоящее. Сегодня инициируется через завтра» [6]. Учителя-словесники Л. П. Васильева и И. В. Уварова (СШ № 49, г. Чита) в 10-м классе предложили школьникам написать письмо Евгению Базарову, главному герою романа И. С. Тургенева «Отцы и дети». Приведем начало этого письма, подписанного учеником-читателем так: «С наилучшими пожеланиями, Д. В. Печеницын».
«Здравствуйте, Евгений Васильевич!
Пишу Вам не случайно. Ваш противоречи-
вый образ заинтересовал меня, равно как и взгляды на жизнь. Поэтому, как человек, живущий интересами своего времени и поколения, я хотел бы разобраться в этом более подробно. Во-первых, что касается вашего образа, - Вы личность очень загадочная, обладаете незаурядным умом и странным поведением, которое большей частью выражается в неадекватной реакции на, казалось бы, совсем определенные вещи. Например, Вы отрицаете наслаждение красотой природы и тем не менее не против отдохнуть где-нибудь в деревне. Вы отрицаете все принципы и в то же время утверждаете, что Вы — нигилист, — а это принцип! <...> Я хочу рассказать Вам о взглядах моего общества, в котором я живу.»
Нахождение читателем собственного смысла, по А. Н. Славской, — это и есть интерпретация. Главное в школьнике-читателе — это его мотивы, ценности, побуждения к прекрасному в отношениях к Миру, Людям и самому себе, сохранение индивидуальности как драгоценнейшего в человеке и его творчестве, ретро- и перспективная рефлексия (схемы будущего).
литература
1. Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л.: ЛГУ, 1969. 338 с.
2. Берберова Н. Рассказы в изгнании. М., 1994. 115 с.
3. Берхин Н. Б. Обучение и развитие на уроках литературы // Советская педагогика. 1989. № 3. С. 29 - 33.
4. Выготский Л. С. Педагогическая психология. М., 1991. 449 с.
5. Зинченко В. П. Миры сознания и структура сознания // Вопросы психологии. 1991. № 2. С. 15 — 36.
6. Князева Е. Н., Курдюмов С. П. Антропный принцип в синергетике // Вопросы психологии. 1997. № 3. С. 62 — 79.
7. Лобок А. М. Антропология мифа. Екатеринбург, 1997. 688 с.
8. Налимов В. В. Разбрасываю мысли: В пути и не перепутье. М., 2000. 340 с.
9. Пименова М. В. Базовая метафора «Человек — книга» (стереотипы русской литературы) / Ментальность и изменяющийся мир: Коллективная монография: к 75-летию проф. В. В. Колесова / отв. ред. М. В. Пименова. Севастополь: РИБЭСТ, 2009. 604 с.
10. Славская А. Н. Личность как субъект интерпретации. Дубна, 2002. 240 с.
11. Управление воспитательной системой школы: проблемы и решения / под ред. В. А. Караковско-го, Л. И. Новиковой, Н. Л. Селивановой, Е.И. Соколовой. М.: Пед. общество России, 1999. 264 с.
12. Ясперс К. Смысл и познание истории. М., 1994. 527 с.
УДК 410 ББК Ш 100
Л. Б. Бадмаева
текст сеаенгинской летописи как лингвистический источник
(работа выполнена при финансовой поддержке интеграционного гранта президиума ран № 25.5.)
В статье анализируется актуальная проблема текста как лингвистического источника. Исследование проведено на материале селенгинской
летописи как памятнике старомонгольской письменности.
Ключевые слова: лингвистическое источниковедение, монголоведение, бурятские летописи, старомонгольская письменность.
L. B. Badmaeva
THE TEXT OF SELENGA CHRONICLE AS A LINGUISTIC SOURCE
The author of the article analyzes the urgent
problem of a text as a linguistic source. The research was made on the material of Selenga chronicle as the monument of Old Mongolian writing.
Key words: linguistic source study, Mongol study, Buryat Chronicles, Old Mongolian writing.
В последние годы в Бурятии большую актуальность приобретает введение в научный оборот бурятских летописей. На современном этапе лингвистическое источниковедение представляется одним из самых перспективных направлений в монголоведении, т. к. для воссоздания истории современных монгольских языков необходимы полные описания языка отдельных письменных памятников и выделение в них черт, унаследованных современным языком или со временем утраченных. Кроме того, научное описание языка письменных памятников важно не только для установления языковых связей во времени, но и для сравнительно-исторического исследования монгольских языков.
История книги Бурятии еще не изучена в должной мере. Отдельную страницу в истории книжного дела составляют бурятские летописи — памятники письменной культуры бурят. В эпоху тоталитарного режима данные памятники историографии Бурятии XVII-XIX вв., как и все литературное наследие бурят на старомонгольской письменности, долгое время находились в забвении, отодвинутые на задний план, более того, многие ценные памятники были варварски уничтожены.
Вместе с тем изучение языка летописных текстов будет способствовать решению ряда теоретических проблем, связанных с определением механизма взаимодействия традиций старомонгольской классической письменности и языка старописьменных текстов бурят. Кроме того, изучение летописных сочинений важно с той точки зрения, что они дают возможность расширить и углубить наши знания о прошлой истории бурятского народа, об истории развития современного бурятского языка.
Среди памятников старомонгольской письменности бурят летописи занимают исключительно важное место. Летописи являются не только ценными источниками исторической и культурологической информации, но и значимыми оригинальными литературными памятниками. Летописание монгольских народов было открытой системой, с одной стороны, сохраняющей и использующей традицию, с другой — пополняющейся новыми формами, оригинальными текстами. С художественной точки зрения летописи — синтез различных жанров, поскольку летописание интегрировало различ-
ные древние источники, письменные и устные, повествовательные и документальные.
В силу своего своеобразия бурятские летописи представляют интерес не только с исторической, культурологической точки зрения, но и филологической. Бурятские летописи содержат богатый и уникальный лингвистический материал, характеризующий специфику языка данного типа письменных памятников Бурятии ХУШ—ХК вв.
Язык старописьменных текстов Бурятии отличается от современного бурятского языка не только по стилю, лексике, структуре предложения, но и в области морфологии, которая является наименее подвижной частью в системе языка. Сопоставление выявленных грамматических форм и их значений в языке летописных памятников с современным состоянием дает возможность выявить, в какой мере язык изменяется, и что остается неизменным на протяжении определенных исторических периодов времени. Филологическое исследование бурятских летописей, несомненно, имеет перспективы.
Полное заглавие исторического сочинения Д-Ж. Ломбоцэрэнова, написанного в 1868 г., — Selengge-yin топдуи1 buriyad-un darqan tayisa Danbi Л1зап Lomboceren-u ркгуа'^зап топдуи1 buriyad-un teuke Ьо1ак "История монголо-бурят, составленная главным тайшей селенгинских монголо-бурят Дамби-Джалцан Ломбоцэрэно-вым". Текст летописи издан Н. Н. Поппе в Трудах Института востоковедения в 1936 г. [4]. В 1992 г. летопись была переложена на современный бурятский язык известным ученым Ш. Б. Чимитдор-жиевым и опубликована в сборнике «Буряадай туухэ бэшэгууд» [5], затем она была переведена на русский язык в 1995 г. исследователями Б. Д. До-ржиевым и Ш. Б. Чимитдоржиевым. Перевод опубликован в сборнике «Бурятские летописи» [1]. Составителями издания являются Ш. Б. Чи-митдоржиев и Ц. П. Ванчикова (Пурбуева). Следует отметить, что проф. Ш. Б. Чимитдоржиев проводит большую работу в плане изучения и введения в научный оборот бурятских летописей — памятников письменной культуры бурят дореволюционной эпохи.
Кроме того, значительным событием в истории изучения и публикации летописных памятников бурят явилось переиздание в 1999 г. на старомонгольской письменности, т. е. на языке оригинала, летописей Т. Тобоева, В. Юмсунова, Ш-Н. Хобитуева, Ц. Сахарова, Д-Ж. Ломбоцэрэнова и других авторов во Внутренней Монголии Китая [6]. Данная работа осуществлена по инициативе и при участии известного историка КНР Бодонгут Абиды, а также при участии Бутугэчи, Буянто, Жанжу, У-Юн-Нан, Соёлто,
Олзий, Толто, Будагэлэл, Чиндамуни, Буяндэл-гэр; комментарии и примечания подготовили Насунелзий и Билиг.
Дамби-Жалсан (Юмдылык) Ломбоцэрэнов является одним из известных бурятских летописцев. Он родился в 1810 г., происходит из рода бабай-хурамша. Род бабай-хурамша входит в число шести бурятских родов, вышедших из Прибайкалья и присоединившихся к селен-гинским бурятам. Из летописных памятников известно, что Юмдылык Ломбоцэрэнов вступил в должность главного тайши селенгинских бурят в 1822 г. после смерти отца Ломбоцэрэна Ту-рэтуева, когда ему было всего 12 лет. В связи с тем, что новый тайша был малолетним, при нем в течение 6 лет наставником был Ниндак Вам-пилов, выбранный и утвержденный властями Иркутской губернии. Н. Вампилов за усердие в службе был награжден серебряным кортиком и серебряной медалью на розовой ленте, удостоен чина 14 класса [5, с. 182]. Д-Ж. Ломбоцэрэнов занимал должность тайши в течение 14 лет до 1836 г. В 1836 г. он был отстранен от должности главного тайши и с 1837 г. на должность главного тайши был утвержден его помощник Ниндак Вампилов. О личности автора селен-гинской летописи Н. Н. Поппе пишет, что «род Ломбо Цэрэнова ведет свое начало от некоего Мату Шишийн'а, получившего звание шуленги в 1728 г. при графе Савве Рагузинском. Внук его Тармай Бидайин получил это же звание в 1747 г. Сын Тармая — Аюши в 1767 г. стал пятидесятником, а его сын Туруту стал тоже пятидесятником в 1781 г. Сын Туруту — Ломбо Цэрэн был в 1807 г. утвержден в звании тайши восемнадцати родов селенгинских бурят» [4, с. 1—2].
Свое повествование бурятский летописец начинает с изложения легенды о шаманке Асуй-хан, которая, зачав от быка небесного происхождения, родила двух сыновей: Бурядая и Хори-доя. От Бурядая произошли потомки Эхирита и Булагата, а от Хоридоя — потомки 11 хорин-ских родов. Автор представляет политическую обстановку в Монголии и Бурятии до прихода русских казаков в Сибирь. Д-Ж. Ломбоцэрэнов пишет о том, что в 1366 г. был изгнан из Китая последний монгольский император Тогон-Тэмур, в результате чего Монголия распалась на ряд отдельных мелких княжеств. В 1627 г. власть в Китае завоевала Цинская династия. Разрозненные монгольские уделы оказались в зависимом положении. Один чахарский Лигдэн-хан держался независимо и оказывал сопротивление маньчжурам, поэтому маньчжуры в 1635 г. напали на его княжество. Некоторые монгольские уделы придерживались нейтралитета, но ойрат-ский Бошокту-хан в 1660-1670 гг. предпринял
разрушительные походы на Халха Монголию, в результате чего Засагту-хан, Тушету-хан, Сайн-нойон были вынуждены принять унизительное маньчжурское подданство. Отчаянную борьбу против маньчжурского господства вели Цын-гунджаб и Амурсана. Из-за разрушительных междоусобных войн из Западной Монголии в 1630 г. ушли черные торгуты, добрались до Поволжья, но часть калмыков в 1672 г. вернулась обратно. Исход монгольских племен из Монголии длился в течение 100 лет (1620—1760 гг.). Часть монгольских племен бежала в Забайкалье. В их числе упоминаются представители разных монгольских племен и родов: sarayid (шарайты), atayan (атаган), abayunud (абаганут), qutuy-tu уипдсш (хутугта юншиб), batud qatagin (батот-хатагин), qaridu1 (харидул), |^и1 (захул), и|бп (узон), qoriCin (хорчин), сопдуо1 (цонгол), qur1ad (хурлат), Cayan qara tayisi-nar (белые и черные тайшинары), abayud abyuCu1 (абагут-абгачул), arba-dad // arbadad (арбаты), uriyangqai (урян-хай), otungqai (отонхай), ongyud (онгуты), kirid kerigud (хирит-хэригут), or1ud (орлуты), бухарские роды соловых и рыжих жеребцов, не вкушающие вареную кровь, племена маньчжурского происхождения — солоны и солонгоны (тунгусы), даже в небольшом количестве якуты, сойоты, самоеды [4, с. 12—13].
Далее Д-Ж. Ломбоцэрэнов пишет в своей летописи о том, как русский казак Ермак Тимофеевич, собрав вокруг себя 600 провинившихся казаков, предпринял завоевательный поход в Сибирь. В 1580 г. он присоединил к России Западную Сибирь. Завоевание Сибири особенно интенсивно происходило с 1620-х годов. Сначала были подчинены добайкальские буряты, они были приписаны к Кулингскому острогу. Затем в 1650 г. русское подданство приняли тунгусы князя Гантимура. Цонголы, табангуты приняли русское подданство в разное время.
Далее летописец не обходит без внимания такой важный момент в истории России, как установление русско-маньчжурской границы в 1727-1728 гг. Он пишет о приезде графа Саввы Рагузинского, об оказании селенгинскими бурятами содействия в работе по проведению границы, о присвоении различных званий предводителям селенгинских родов, об освобождении их от уплат налогов и податей и т.д. Летописец отмечает, что в 1764 г. из 16 селенгинских родов было выделено 2400 молодых людей, из которых было сформировано четыре полка для несения пограничной службы. Впоследствии данные полки были включены в состав Забайкальского казачьего войска.
Затем Д-Ж. Ломбоцэрэнов подробно описывает распространение буддизма среди се-
ленгинских бурят, о возникновении первых кошмовых дацанов, о первых ламах из среды селенгинских бурят.
Далее автор пишет об управлении селен-гинских бурят, об административных лицах, об организации в 1808 г. Селенгинской конторы, преобразованной затем по реформе графа Сперанского в 1822 г. в Селенгинскую степную думу. В настоящее время, данное название отражено в топонимиконе Бурятии как ойконим Селендума.
Судя по содержанию летописи Д-Ж. Ломбо-цэрэнова, общественная жизнь у селенгинских бурят протекала более активно и насыщенно, чем у бурят других родов. Например, в летописи селенгинских бурят говорится о приезде английских миссионеров в Селенгинск, о переводе Ветхого Завета на монгольский язык, об открытии школы в 1816 г., о приезде в селенгин-ские степи из Казанского университета Осипа Ковалевского и А. Попова, об учителе из числа селенгинских бурят Р. Ванчикове, об отправке в 1836 г. на учебу в Казань четырех мальчиков, в том числе Доржи Банзарова, будущего первого бурятского ученого-монголиста. Далее, также как и другие бурятские летописцы, селенгин-ский летописец пишет о зарождении хлебопашества, о начале оспопрививания и о других событиях, связанных с развитием духовной и материальной культуры селенгинских бурят.
В отличие от других бурятских летописей в летописи Д-Ж. Ломбоцыренова приводятся сведения из русской истории: о войне России с Францией, об известных декабрьских событиях 1825 г., о разделении Польши на три части, о нападении китайцев на город Албазин и т.д.
В целом следует заметить, что ценность летописи Д-Ж. Ломбоцыренова заключается в его оригинальности и самостоятельности, в ней нет компилятивных сведений из других летописей.
Рассмотрим некоторые особенности языка летописи Ломбоцэрэнова: в тексте активно употребляется архаичный аффикс множественности — s: öber-ün beyes ‘лично (досл.) собственные тела', üris ‘дети, потомки', nöküs ‘друзья', kereglekü yayumas ‘необходимые товары', например, teden — -ü kereglekü yayumas mönggün qariqu erikü abqu ügei-ber ögbe [4, с. 14] ‘им дали в порядке безвозмездной помощи необходимые товары', yarab sava-yin ene / yabudal-dur mongyul buriyad qamniyad-un tere cay-un noyad öber-ün beyes albatu-nar-tai yabulcaba [4, с. 17] ‘в миссии графа Саввы принимали личное участие предводители монголо-бурят и хамниган того времени вместе со своими подданными', qoyar ulus-un törü eb tayibing boluysan bayar-iyar nayiraltu teb qayan ros-tuki tere üy-e-yin qoyaduyar peyitur ejin-
dü bicig beleg seltes-i kürgegülen moskava kürtele ilci-ner-i joriyutalaysan anu [4, с. 18] ‘В связи с празднованием по поводу установления дружеских отношений между двумя государствами Найралту Туб отправил специальных послов с письмом и подарками Петру II, который правил в то время', bükes barildabai [4, c. 32] ‘была организована борьба', quduru nige kedüi ere emes irejü mörgübei [4, c. 44] ‘из Кудары прибыли на молебен несколько мужчин и женщин' и т.д; наряду с формантом классического монгольского языка =nuyud / = nügüd используется его разговорный вариант =nud / = nüd, например, jarliy sastir-nuyud (c. 36) ‘канонические книги', yabuju cidaqu-nuyud ‘способные идти' ср. cilengge-yin congyol-nud ‘селенгинские сонголы', mongyul-nud ‘монголы'; употребляется показатель множественности — cul // -cül: abyucul [4, с. 12] ‘аба-гачулы', qaraciul (с. 37) ‘простолюдины' и другие и другие.
Селенгинская летопись по сравнению с баргузинской летописью Ц. Сахарова [2] написана достаточно грамотным языком, автор в целом придерживается норм классического письменного монгольского языка. В то же время наблюдается влияние разговорной стихии: erte-ü вм. erte-yin ‘рано' ср. разг.бур. эртYY; tere bay-tu вм. tere üye-dü ‘в то время'; ene bay-tu вм. ene cay-tu ‘в это время', употребление (сел.диал.) abayai в значении "aqai" ‘брат' (abayai namai-yi asuri, namai-yi ab ‘брат, спаси меня, возьми меня с собой') [4; с. 16], cayan ceceg ‘оспа' и др.
Байкальский регион с древности представлял зону этнокультурных связей народов Центральной Азии, Западной и Восточной Сибири, что повлияло на формирование особой культуры открытого типа, способной к культурным инновациям, терпимой к иноэтническому присутствию. Факт вхождения народов Сибири в состав Российского государства имел важное историческое значение для бурят не только в социальном и культурном плане, но и в языковом отношении. В связи с проникновением элементов русской материальной и духовной культуры в язык бурят вливается огромное количество заимствованной лексики из русского языка. Важно отметить, что летопись Д-Ж. Лом-боцэрэнова является одним из первых письменных текстов, где отражены письменные формы написания заимствованных слов из русского языка в XVIII-XIX вв. Некоторые лексемы подверглись влиянию разговорного бурятского языка, который не терпит в начале, конце слова и в одном слоге стечения нескольких согласных, характерного для русского языка, например, yarab < (русск.) граф, yaramata < (русск.)
грамота, derebing < (русск.) деревня, kinis < (русск.) князь, keris < (русск.) крест, minister < (русск.) министр, ostoroy < (русск.) острог, ponaparatu < (русск.) Бонапарт, parangcus < (русск.) француз, pariji < (русск.) Париж, pool < (русск.) полк, serepei < (русск.) серп, stüdingte < (русск.) студент, qaratopil < (русск.) картофель, qoritiy < (русск.) ‘кортик', keripiice // kirpiice // kerepeyice < (русск.) кирпич и др.
Кроме того, в языке рассматриваемого текста употребляются монголизмы: janja-u noyan ‘полководец', kelemürci ‘переводчик', jiyudaqu ‘бежать, обращаться в бегство', emegerkü ‘стареть', siidekü ‘решаться, принимать решение', bosqul toruyud ‘беглые торгуты', kösiglekü в значении ‘загораживать, прикрывать', sibege ‘крепость, укрепление'; архаичный послелог письменного языка selte ‘вместе, совокупно' (bicig beleg selte kürgegülen ‘доставили письмо вместе с подарками') [4, с. 8], nöküs selte ‘вместе с друзьями' и другие.
Автор употребляет клишированные элементы высокого стиля: Автор употребляет клишированные элементы высокого стиля: öndür motora oruqu joriy ileregüleged [4, с. 15] ‘выразив желание войти под высокую руку', nirvang bolqu // tngri bolji // nögcikü // bey-e bariqu ‘почить, умереть', baralqaqu ‘получать аудиенцию', angjiraqu ср. angjayaraqu ‘обратить внимание, замечать, рассматривать, иметь в виду, учитывать', например, blam-a jay-a-giin nirvang bolqu-dur [4, c. 22] ‘когда умер лама Заяев', an-a dacang yal-du qayilaysan ‘сгорел Анинский дацан' и т.д. Также употреблены образные выражения, например: üker Ceceg-ün tarily-a ‘оспопрививание (досл. прививать коровий цветок)’ - mingy-a doluyan jayun yirin yarun on-du abural-tu üker Ceceg-ün tarily-a-yin / [4, . 28 — 29] eke oldubai ‘в 1790-х годы была открыта вакцина для оспопрививания'.
О неустойчивости письменной формы языка бурятской летописи говорит наличие разночтений, например в написании гидронима Celingge / Selingge; слов giniral // geniral, jasedatel // jasedatil, keripiice // kirpiice // kerepeyice, nabolion // napoleon и др.
Вместе с тем надо отметить, что автор текста селенгинской летописи довольно грамотно в письменной форме отражает русские заимствования. Это говорит о том, что бурятский летописец Д-Ж. Ломбоцэрэнов хорошо владел разговорным вариантом русского языка, например, он пишет: qangtor ‘контора', diptad ‘депутат', imperator // impiratur ‘император', desbeyitelnui tayinui sobidniy ‘действительный тайный советник', inobirciske jasedatel // jasedatil ‘иноверческий заседатель', nadbornui sobudniy ‘над-
ворный советник', stadski sobudniy [4, c. 36] ‘статский советник', gubernske uprablini [4, c. 36] ‘губернское управление', qommited ‘комитет', oblasti ‘область', stipnoi dum-e ‘степная дума', veibarnui starusta [4, с. 34] ‘выборный староста', pomosniy ‘помощник', gubirnatur ‘губернатор', polqobniy // bolqobniy [4, c. 37, 38] ‘полковник', giniral // geniral [4, c. 37] ‘генерал', piidisedniy (c. 38) ‘пятидесятник', nabolion // napoleon ‘Наполеон', impiratur qajan-u unibersited [4, c. 36] ‘Императорский Казанский университет' и т. д., что вполне адекватно не письменной форме русского языка, а нормам устного произношения носителей русского языка.
Итак, лексика селенгинской летописи основывалась на разговорном варианте бурятского языка, в том числе употреблялось большое количество заимствований, проникших из русского языка в народный язык. Следует отметить, что язык данной летописи представляется вполне доступным для современных читателей. Вместе с тем ученые отмечают: "В механизме взаимодействия литературного языка и диалекта, письменной формы языка с устными формами того и другого следует различать две плоскости, на которых и осуществляется такое взаимодействие: плоскость лингвем и плоскость социалем. На первой плоскости осуществляется интерференция отдельных языковых элементов из одной лингвемы в другую, пополнение лексики литературного языка за счет диалектизмов, проникновение книжных элементов в народноразговорную речь и т.п. Это процесс двусторонний" [3, с. 85].
Итак, селенгинская летопись Д-Ж. Лом-боцэрэнова является значимым лингвистическим источником для изучения языка бурят XIX в. На наш взгляд, в целом языковой фон не только текста летописи Д-Ж. Ломбоцэрэнова, но и всех бурятских старописьменных текстов представляет собой промежуточный письменный вариант между классическим монгольским письменным языком и разговорной формой бурятского языка. Данный письменный вариант можно определить как бурятский извод старописьменного монгольского языка. Некоторые лексемы языка бурятских старописьменных текстов нашли дальнейшее отражение в современном литературном бурятском языке, например, suryuli вм. стп.-монг. suryayuli ‘школа' ср. совр. лит. бур. hургуули id.; kirpiice < (русск.) кирпич > совр. лит. бур. хирпиисэ; serepei < (русск.) серп > совр. лит. бур. сеэрпэ // шээрпэ; yoluba < (русск.) голова, глава > совр. лит. бур. гулваа ‘глава администрации', например, Могойтын рай-
онной гулваа С. Б. Мажиев ерээ. ‘Прибыл глава администрации Могойтуйского района С.
Б. Мажиев'.
литература
1. Бурятские летописи / сост. Ш. Б. Чимитдоржиев, Ц. П. Ванчикова (Пурбуева). Улан-Удэ, 1995. 197 с. (БЛ).
2. Востриков А. И., Поппе Н. Н. Летопись баргузинских бурят. Вып. I. Тексты и исследования // Тр. Института востоковедения. T.VIII. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1935. 75 с. ( ЛББ).
3. Журавлев В. К. Внешние и внутренние факторы языковой эволюции. М., 1982. 332 с.
4. Летописи селенгинских бурят: Хроника убаши Дамби Джалцан Ломбоцэрэнова. Текст издал Н. Н. Поппе. Вып. 1. Тр. ИВ АН СССР; т. XII. Мат-лы для истории бурят-монголов III. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936. 55 с. (ЛСБ).
5. Буряадай TYYXэ бэшэгууд / сост. Ш. Б. Чимитдоржиев. Улаан^дэ, 1992. 240 н.
6. Buriyad-un teüken surbulji bicig. Mongyul tulyur bicig-ün cubural. Nasunoljei, Bilig emkidken tayilburilaba. Obür Mongyul-un soyul-un keblel-ün qoriy-a, 1999. 408 n.
УДК 37.09
ББК Ч 33 (2)
A. Е. Басалаев
ШКОЛЫ ВЕДОМСТВА ПРАВОСЛАВНОГО ИСПОВЕДАНИЯ КАЛГАНСКОГО РАЙОНА ЗАБАЙКАЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.
В статье анализируется уровень развития образования в одном из районов Забайкальской области, Калганском, в конце XIX — начале XX вв. Дается характеристика учебным заведениям, открытым и работающим под патронатом Русской Православной Церкви.
Ключевые слова: Министерство народного просвещения, приход, церковно-приходская школа, школы грамоты, земские школы.
A. E. Bassalaev
ORTHODOX MAINTENANCE SCHOOLS OF KALGANSKY DISTRICT OF ZABAIKALSKAYA OBLAST IT THE LATE XIXth - THE EARLY XXth CENTURIES
The author of the article analyzes the level of education development in Kalgansky district of Transbaikalia in the end of XIXth — the beginning of theXXth centuries. He gives characteristics of educational institutions which were founded and functioned under the patronage of Russian Orthodox Church.
Key words: Ministry of Education, curacy, parochial school, elementary school, county schools.
На страницах областной газеты «Забайкальский рабочий» и районных газет часто мель-
кают сообщения, что та или иная школа отметила свой юбилей. И все школы почему-то отсчет своего существования ведут от тех дат, когда они стали существовать при советской власти. Что заставляет это делать? То ли незнание того, что до Октябрьской революции в нашей стране существовали школы, то ли действующая в сознании людей политическая установка: не замечать ничего, что было до победы большевиков. Но ведь сейчас, когда над нашим сознанием не довлеет никакая политическая ориентировка, наверное, следует уделять внимание и времени досоветскому. В Забайкалье существовала разветвленная сеть, как школ Министерства народного просвещения, так и церковно-приходских и школ грамоты, которые были в ведении церковных приходов.
В перечне школ назовем школу Калги, занимающую особое место среди церковноприходских школ. На начало XX в. в состав Кал-гинского (далее Калганского) прихода входило пространство в двести квадратных верст, в котором мужского населения было 2100 чел., женского — 1944 чел., всего 4044 человека. Деревень в приходе было четыре. В Калге насчитывалось 250 дворов, в Чупрово — 158, в Калгукане — 100, в Чингильтуе — 40 [1, л. 278].
В Калганском селении существовало двухклассное училище Министерства народного просвещения, в котором обучалось 96 мальчиков и 11 девочек, всего 107 человек. Кроме того, на начало 1898—1899 учебного года в приходе существовали две школы грамоты: одна в Чу-прово, другая — в Калгукане. В Калгуканской школе училось 26 мальчиков и 6 девочек, в Чупровской — 49 мальчиков и 2 девочки [1, л. 278].
