ТЕХНИКО-ЮРИДИЧЕСКАЯ ФОРМА ПРАВОВОЙ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ: СУЩНОСТЬ, ОСНОВНЫЕ ВИДЫ, ЦЕННОСТЬ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ Текст научной статьи по специальности «Право»

ПЛЕНАРНОЕ ЗАСЕДАНИЕ

DOI 10.20310/2658-5383-2021-4-15-41 УДК 340.1

ТЕХНИКО-ЮРИДИЧЕСКАЯ ФОРМА ПРАВОВОЙ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ: СУЩНОСТЬ, ОСНОВНЫЕ ВИДЫ, ЦЕННОСТЬ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ

Владимир Михайлович Баранов

помощник начальника Нижегородской академии МВД России

по инновационному развитию научной деятельности, президент Нижегородского

исследовательского научно-прикладного центра «Юридическая техника»,

доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации,

почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации

E-mail: baranov_prof@bk.ru

ORCID: https://orcid.org/0000-0003-2689-739X

Аннотация. В статье предпринимается попытка раскрыть сущность правовой неопределенности как относительно самобытного феномена, который не является ни парной, ни полярной категорией по отношению к определенности права. Мало признать существование у правовой неопределенности не только отрицательных, но и положительных начал. Важно показать — в каких именно технико-юридических формах и как правовая неопределенность как автономное средство регулирования функционирует в реальной жизни. Имеет «право на жизнь» понятие «положительная правовая неопределенность». В работе объясняется значительная доля неопределенности в правовых обычаях, принципах права, оценочных законодательных понятиях, открытых законодательных перечнях, юридических актах с ограничительными грифами. Доказывается необходимость формирования толерантности к правовой неопределенности и культивирования атмосферы стремления граждан и институтов гражданского общества к творческому преодолению ее отрицательных последствий.

Ключевые слова: неопределенность в праве, неопределенность юридической нормы, неопределенность закона, неопределенность кодекса, определенность права, положительная правовая неопределенность, технико-юридическая форма выражения неопределенности в праве, правовой обычай, принцип права, оценочное законодательное понятие, открытый законодательный перечень, правовые позиции высших судебных инстанций России, юридические акты с ограничительными грифами, толерантность к правовой неопределенности.

TECHNICAL AND LEGAL FORM OF LEGAL UNCERTAINTY: ESSENCE, MAIN TYPES, VALUE OF FUNCTIONING

Vladimir M. Baranov

assistant head of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia for innovative development of scientific activities,

President of the Nizhny Novgorod research and applied center "Legal technology", doctor of law, Professor, honored scientist of the Russian Federation, honorary worker of higher professional education of the Russian Federation E-mail: baranov_prof@bk.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0003-2689-739X

Abstract. The article attempts to reveal the essence of legal uncertainty as a relatively unique phenomenon, which is neither a paired nor a polar category in relation to the certainty of law. It is not enough to recognize the existence of legal uncertainty not only negative, but also positive principles. It is important to show in what technical and legal forms and how legal uncertainty as an Autonomous means of regulation functions in real life. The concept of "positive legal uncertainty" has a "right to life". The paper explains a significant amount of uncertainty in legal customs, principles of law, evaluative legislative concepts, open legislative lists, and legal acts with restrictive labels. The author proves the necessity of forming tolerance to legal uncertainty and cultivating an atmosphere of aspiration of citizens and civil society institutions to overcome its negative consequences creatively.

Keywords: uncertainty in law, uncertainty of legal norm, uncertainty of law, uncertainty of code, certainty of law, positive legal uncertainty, technical and legal form of expression of uncertainty in law, legal custom, principle of law, evaluative legislative concept, open legislative list, legal positions of the highest judicial instances of Russia, legal acts with restrictive labels, tolerance to legal uncertainty.

Законченность формы — вот чем сильно и ценно любое творенье!

Гейне Генрих

ПОНЯТИЕ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ ПРАВА И ДИСКУССИОННЫЕ ВОПРОСЫ ЕГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ

Массовое правосознание и значительная часть носителей профессионального юридического сознания традиционно исходят из идеалистического посыла — неопределенность в праве — вредное и нежелательное явление.

Традиционно сложилось так, что юридические нормы «связывают» только с качеством определенности. По признаку определенности многие правоведы отличали и отличают правовые нормы от нравственных, которые якобы вполне могут быть неопределенными, выступать «общим руководящим идеальным светом» (Л. И. Петражицкий). Что касается права, то почти общепризнанной была позиция: «для юридических отношений неопределенность и расплывчатость содержания правовых норм является совершенным злом»1. Негативизм в отношении неопределенности права в немалой степени обусловлен тем, что эта проблема институтами гражданского общества напрямую связывается (без достаточных на то оснований) с нестабильностью, дестабилизацией социально-политической и частной жизни. А определенность права без каких-либо особых доказательств, свидетельств, индикаторов, показателей ассоциируется со стабильным правопорядком, приемлемым уровнем благосостояния, атмосферой спокойствия, уверенности в будущем.

1 Алексеев Н. Н. Введение в изучение права. М., 1918. C. 135.

Неопределенность права — условная, предельно абстрактная, почти метафорическая

категория, которая реальной юридической действительности не присуща. Неопределенность (как и определенность) может быть свойственна правовой норме (ее отдельным элементам), институту права, закону, некоторым частям кодексов и других нормативных правовых актов. Применительно к этим «объектам» неопределенность выступает конкретной категорией. Карл Маркс писал: «Конкретное потому конкретно, что оно есть сочетание многочисленных определений, являясь единством многообразного»2. Неопределенность как категория и как реально присутствующий в праве феномен «вбирает» в себя множество признаков, состояний, характеристик, аспектов и надо прежде всего для практических целей «отфильтровать» главное, сущностное, присущее современной динамике диалектических связей всех этих элементов. В дальнейшем изложении стану использовать обобщенное понятие — правовая неопределенность.

В литературе есть иная доктринальная позиция, согласно которой неопределенность права представляет собой феномен, обладающий как отрицательными, так и положительными чертами. Правовая неопределенность выражает не только качество и уровень законодательной техники, она выступает не только формально-юридической характеристикой. Правовая неопределенность — отражение сущностной природы юридической регламентации. Когда

2 Маркс К. К критике политической экономии.

М., 1952. С. 213.

речь идет о дискреции (узкой или широкой) законодателя, то надо предполагать и его право на неопределенность в регулировании тех или иных видов деятельности.

Идеализация существующего положения при анализе качества юридической нормы, института права, кодексов, преувеличение ценности их определенности, гиперболизация проблемы степеней и уровней определенности законодательных предписаний — вот основные причины принижения реальной роли неопределенности правовых регуляторов.

Анализу сущности, логико-гносеологической, организационно-управленческой, морально-психологической, культурно-воспитательной природы и позитивных начал только неопределенности юридических норм посвящено совсем немного работ3. При этом сущность неопределенности права, как правило, раскрывается через «призму» связи с их (юридических норм) определенностью, что алогично.

Неопределенность права — не антипод его определенности, не парная категория и не его полярное понятие. Определенность права и его неопределенность — два разновеликих потока, которые «текут» параллельно, порой пересекаясь друг с другом, «вливаясь» друг в друга. Разновеликих потому, что поток правовой неопределенности гораздо уже и скорость его движения значительно меньше

3 Назаренко Т. Н. Неопределенность в российском праве: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006; Демин А. В. Неопределенность в налоговом праве и правовые средства ее преодоления. М., 2013; Власенко Н. А. Разумность и определенность в правовом регулировании. М., 2014; Дикарев И. С. Принцип правовой определенности и законная сила судебного решения в уголовном процессе: монография. Волгоград, 2015; Власенко Н. А. Проблемы правовой неопределенности: курс лекций. М., 2015; Понкин И. В. Теория девиантологии государственного управления: Неопределенности, риски, дефекты, дисфункции и провалы в государственном управлении. М., 2016; Власенко Н. А. Категории «неопределенность» и «определенность» в исследовании современного права // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2017. № 1(37). С. 8-17; Канеман Д., Словик П., Тверски А. Принятие решений в неопределенности. Правила и предупреждения. 2-е изд. Харьков, 2018; Определенность и неопределенность права как парные категории: проблемы теории и практики: мат-лы XII Междунар. науч.-практ. конф.: в 3 ч. Ч. I / отв. ред. В. М. Сырых, В. Н. Власенко. М., 2018; Дербышева Е. А. Принцип правовой определенности: понятие, аспекты, место в системе принципов права: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2020.

(из-за сложности реализации и устойчивого неоправданно резкого негативного отношения).

В социологии неопределенность определяется так: «Чрезвычайно изменчивое, нестабильное состояние, в котором находится социальная группа, общность или общество в условиях нестабильности, кризисов, социальных реформ и транзитивности (перехода к качественно новому состоянию). В таких условиях в социальном развитии происходит множество непредсказуемых, часто невероятных и шокирующих, но тем не менее ставших вполне реальными событий, не укладывающихся в реалии привычных социологических объяснительных процедур. Возникающие вследствие этого новые тенденции социального развития в своей совокупности приводят к состоянию неустойчивости социальных систем, а социальное развитие проблематизируется. Наполняется новыми рисками и их ожиданиями»4.

По мнению И. В. Понкина, неопределенность — субъективно отражаемые и (или) объективно существующие состояния (условия) среды, особенности процесса, состояния управляющей системы и (или) предметно-объективной области управления, детерминирующие критически низкую и (или) стремящуюся к нулю возможность адекватных, своевременных и прагматически релевантных оцениваемости и прогнозируемости особенностей поведения объектов; течения текущих и будущих процессов, возможностей (вероятностей) наступления событий (в том числе эксцессных), результатов воздействий (прикладываемых усилий) и сопряженных с ним затрат, степени управляемости объектов управления и их подверженности / ригидности к управленческому воздействию и влиянию, возможных и наиболее вероятных изменений условий и сценариев реализации и результатов (последствий) проекта (процесса), а также детерминирующие редуцированность (вплоть до нуля) возможности управления таковыми состояниями, условиями, сценариями, результатами и последствиями.

Неопределенности являются неотъемлемой частью процесса принятия решений в рамках и в процессе государственного управления, оказывают значительное влияние на процессы и результаты принятия управленческих

4 Бабосов Е. М. Социология: энциклопедический

словарь. М., 2019. С. 279.

решений, являются реальным и неизбежным фактором при проектировании, программировании, принятии и реализации таких решений во многих ситуациях при осуществлении государственного управления5.

Философская основа правовой неопределенности ничуть не «слабее», а по некоторым позициям и «прочнее», чем у определенности права.

Рассуждая о спекулятивном законодательстве и его обусловленности незнанием, Фридрих Август фон Хайек отметил: «В одном важном отношении термин «неведение», или «незнание» слишком узок для наших целей. В некоторых случаях, вероятно, лучше было бы говорить о «неопределенности» в отношении того, что есть на самом деле, поскольку вряд ли можно осмысленно говорить о правильности того или иного утверждения, если никто не знает, что именно правильно в конкретном контексте»6.

Автор на с. 52 исходит из того, что «все институты свободы представляют собой адаптацию к фундаментальному факту незнания и что они приспособлены иметь дело с шансами и вероятностями, а не с определенностью. В людских делах определенность недостижима». Если абстрагироваться от крайностей такого подхода, то, пожалуй, очевидно: сфера правовой неопределенности весьма значительна и требуется постоянно исследовать причины и факторы ее возникновения и «пульсирования» и системно предотвращать вредные последствия.

Даниел Белл показал диалектику рассматриваемых феноменов следующим образом: «Любые действия предпринимаются в условиях определенности, риска или неопределенности. Первая наличествует тогда, когда ограничители фиксированы и известны. Риск означает, что набор возможных результатов известен, а вероятность каждого из них может быть выявлена. Неопределенность означает, что спектр возможных результатов может

5 Понкин И. В. Девиантология государственного управления. М., 2019. С. 37-38.

6 Хайек Ф. А. фон. Конституция свободы. М., 2018. С. 50-51. На с. 51 автор пишет: «Когда человек свободен, точно предвидеть будущее, разумеется, невозможно. Свобода совершенно необходима для того, чтобы дать место непредсказуемому и непредвиденному; мы стремимся к ней потому, что научились ожидать от нее новых возможностей для достижения наших целей».

быть очерчен, но вероятность их проявления полностью неизвестна (курсив мой. — В. Б.)»7. Из этой характеристики вытекает, что неопределенность (в том числе и права) имеет некую степень определенности (очерчиваются возможные результаты), и она позволяет регулятору успешно функционировать. Другое дело, что не всех субъектов правового общения это устраивает — они стремятся к большей определенности.

В. Н. Корнев, не приводя каких-либо убедительных аргументов, считает суждения отдельных авторов об отсутствии парности категорий «определенность» и «неопределенность», по меньшей мере, весьма странным8. Эти категории, конечно, находятся в диалектической связи, что совсем не означает их парности. Констатировав «странность» исследователей, отрицающих полярность категорий «определенность» и «неопределенность», В. Н. Корнев в статье более не касался этой проблемы и не показал даже в первом приближении — в чем заключается их парность?

Характеристика правовой неопределенности и определенности права в качестве парных не согласуется с филологической (языковой) трактовкой понятия «парность». Фактически все словари понятие «парный» раскрывают посредством следующих словосочетаний — «составляющие друг с другом пару», «состоящие из двух одинаковых частей, предметов», «сдвоенный», «спаренный». Ни одно из этих словосочетаний нельзя без натяжки применить к подлинно диалектической связи правовой определенности и неопределенности. В этом ракурсе они не однородные по своей сущности явления.

Д. А. Липинским, А. А. Мусаткиной, А. Н. Станкиным неубедительно представлена в качестве парных категорий юридическая ответственность и безответственность9. При этом авторам известно исследование А. С. Бондарева (они на него ссылаются), где эти феномены рассматриваются антиподами и сторонами правовой культуры и антикультуры субъектов

7 Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М., 2001. С. 140.

8 Корнев В. Н. Диалектика неопределенности и определенности права // Государство и право. 2018. № 11. С. 22.

9 См.: Национальная безопасность, юридическая

ответственность и безответственность: проблемы механизма взаимодействия и системных связей / под ред. Д. А. Липинского. М., 2020. С. 94-123, 211-221.

права. Чем неприемлем такой подход А. С. Бондарева и почему правильнее трактовать юридическую ответственность и безответственность как парные категории не объясняется. Искусственная «привязка» проблемы взаимосвязи юридической ответственности и безответственности к мифической позитивной правовой ответственности убеждает в нехватке аргументации для доказательства их парности и свидетельствует: декларируемая исследователями «методология» парности/непарности категорий «не работает». Семь из двенадцати глав монографии посвящены фундаментальным отраслям права в связи с национальной безопасностью — речь идет о дисциплинарной, финансово-правовой, уголовной, административной, гражданско-правовой ответственности, но ни в одной из этих глав о парности рассматриваемых явлений не говорится.

Анализ материалов XII Международной научно-практической конференции «Определенность и неопределенность права как парные категории: проблемы теории и практики», проведенной РГУП 17-21 апреля 2017 года, и изданных в 3 частях, свидетельствует, что абсолютное большинство представленных статей освещает общетеоретические и отраслевые проблемы определенности и неопределенности права без упоминания парности.

Философы и филологи не отрицают глубинную непознаваемость языка, неуправляемость, непредсказуемость, автономность его развития и расценивают эти качества главной жизненной ценностью10. Языковые нормы, как известно, текучи, аморфны и это еще один источник неопределенности: законодателю сложно выбрать оптимальный вариант. Думаю, язык права в этом контексте не исключение, что означает неизбежность его неопределенности. Символическая природа языка права, его изменчивость под влиянием моделей поведения людей способствуют неопределенности.

Профессор юридического факультета Бре-менского университета (Германия) Лоренц Кэ-лер замечает: «Чем сильнее отклоняется содержание и объем правовых понятий от понятий естественного языка, тем сложнее становится их применение. Поэтому следует учитывать как

10 См.: Звездин Л. А. Цивилизационная безопасность России в языковом измерении: сущность и обеспечение в современных условиях: автореф. дис. ... канд. философ. наук. М., 2019. С. 14.

достоинства, так и недостатки новых и старых понятий»11.

Язык права — инструмент политической власти. Закономерности взаимодействия языка права и политики предполагают: «Тот, кто контролирует язык — контролирует и общество»12. Порой для такого контроля государственной власти правотворческому органу выгодно прибегнуть к языковой неопределенности. Честная языковая правовая политика не должна использовать такого рода демагогические технико-юридические приемы.

Правовая неопределенность — «калька», «слепок» существующих знаний о государственном регулировании. В философской литературе отмечается: «Право в его теоретической интерпретации рассматривается при разных подходах и каждый раз предмет права как будто бы разный, его содержательные границы очень неопределенные»13. В том числе и по этой причине содержательные границы права не могут быть всегда строго определенными, они непременно в каждый данный момент «зыбки», то есть неопределенны.

Инновационная сложность закона также обусловливает степень определенности и пределы неопределенности не только содержащихся в нем юридических норм, но и иных ненормативных элементов.

Правовая неопределенность обусловливается и тем, что человеческий разум не всесилен, ограничен многими факторами, и люди нередко ориентируются и выбирают нерациональное поведение.

В своих последующих рассуждениях о неопределенности права я исхожу из того, что юридическая определенность — не принцип, не элемент верховенства права, не критерий ка-

11 Кэлер Л. Значение нормативных оснований для формирования правовых понятий // Труды Института государства и права РАН. 2020. Т. 15. № 3. С. 82. Идеализацией существующего положения являются суждения автора на с. 84 о том, что «правовые понятия должны иметь по возможности политически бесстрастный характер» и «чем сильнее понятия политизированы, тем выше риск, что они отвернут от себя меньшинство, и когда меньшинство в результате социальных, экономических или политических преобразований станет большинством, они необходимо изменятся».

12 Комарова З. И. Методология, метод, методика и технология научных исследований в лингвистике. Екатеринбург, 2012. С. 559.

13 Шлёкин С. И. Проблема права: философско-

методологический аспект. М., 2020. С. 15.

чества, не универсальная идея общеправового характера. Все эти выдвинутые в российской гуманитарной литературе характеристики определенности права, в силу разных причин, на мой взгляд, гипертрофируют проблему, неосновательно возвышают ее логико-гносеологический и организационно-управленческий статус, преувеличивают ее функциональные возможности, практическую мощность.

Юридическая определенность и правовая неопределенность — свойство норм права, их институтов, кодексов. Свойство определенности и неопределенности в праве в каждый данный момент характеризуется некоторым состоянием. Две «с» (свойство и состояние) — вот, по моему убеждению, адекватные характеристики как юридической определенности, так и правовой неопределенности.

При таком подходе уместно вести речь не о парности юридической определенности и правовой неопределенности, а об их синтезе. Нарушение баланса этого синтеза и влечет, как правило, дефектность юридического феномена, а причину обычно «обнаруживают» самым простым и легким способом — в правовой неопределенности.

Не вдаваясь далее в дискуссию о парности14 категорий «определенность» и «неопределенность», считаю необходимым сделать одну важную методологическую оговорку: «привязка» проблемы правовой неопределенности к характеристикам парности (или полярности) — заведомое ограничение «угла зрения» при выяснении юридической природы, функций и возможностей этого феномена.

В предлагаемой читателю статье я сознательно абстрагируюсь от такого рода ограничений и попытаюсь изучить (в меру своих сил и способностей) правовую неопределенность права как объективное относительно самостоятельное явление, как автономное средство правового регулирования, как самобытный вариант социальной регламентации. И в самом деле — ведь правовая неопределенность связана не только с его (права) определенностью. Она в не меньшей мере взаимодействует с разумностью, справедливостью, гуманизмом права,

14 В литературе появились разработки о «парности» уже не двух, а трех юридических категорий. См.: Байкин И. М. «Судебная власть», «правосудие» и «судопроизводство» как парные категории // Мировой судья. 2008. № 9. С. 10-14.

с равенством прав и законностью в целом. А как «оторвать», «отторгнуть» правовую неопределенность от верховенства права? Правовая неопределенность — одно из важнейших (пусть «урезанных», «теневых», «косвенных») средств реализации принципа верховенства права.

Все эти диалектические связи в одной статье рассмотреть невозможно, но иметь в качестве познавательного фона желательно.

Неосновательным сужением, малоплодотворным «приземлением» проблемы правовой неопределенности является ее трактовка в качестве технико-юридического приема15.

Неопределенность — неотъемлемое свойство основных регулятивных элементов права, существующее и функционирующее в особых технико-юридических формах, синтезирующих (концентрирующих) неполноту знаний в различных пропорциях.

Социальная неопределенность, социальная регуляция в условиях неопределенности — совершенно нормальное состояние общественной жизни и юридическая неопределенность лишь одно из многих отражений этого состояния. «Само существование неопределенности, — отмечается в литературе, — свидетельствует о признании ограничений, налагаемых на рациональность, обусловливает неточность, противоречивость или неясность целей»16.

Технико-юридическая форма правовой неопределенности — совокупность (до системности здесь пока далеко) технико-юридических средств, которые призваны выразить ту или иную степень абстрактности и уровень казуистично сти юридических установлений. Существующая в действующем российском праве неопределенность — фактор, препятствующий абсолютизации принципа правовой определенности, представлению его как безусловную ценность.

15 См.: Рахматуллина З. З. Неопределенность правовой нормы — как технико-юридический прием правотворчества // Правотворчество в Российской Федерации: проблемы теории и практики: сб. науч. ст.: мат-лы науч.-практ. конф., состоявшейся 13-16 апреля 2009 года в Российской академии правосудия / отв. ред. В. М. Сырых, М. А. Занина. М., 2010. С. 375-382. На с. 381 автор пишет о «закономерности (курсив мой. — В. Б.) перехода из неопределенности содержания правовой нормы к ее определенности», что фактически стирает грань между этими явлениями.

16 Ялманов Н. И. Риск и неопределенность в процессе принятия политических решений // Вопросы управления. 2012. № 1 (18). С. 41; Понкин И. В. Девиантология государственного управления. М., 2019. С. 31.

Правовая неопределенность — вариант неполноты юридической регламентации в самом широком смысле этого понятия.

Конституционный суд Российской Федерации неоднократно выдвигал правовую позицию относительно неопределенности юридических норм. Например, рельефно и развернуто она изложена в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 23 января 2020 года № 4-П по делу о проверке конституционности части 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина В. А. Чистякова», где фиксируется: «Неопределенность правовой нормы ведет к ее неоднозначному пониманию и, следовательно, к возможности ее произвольного применения, а значит — к нарушению принципа равенства, соблюдение которого может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и толкования правовой нормы всеми правоприменителями; неопределенность содержания правовой нормы допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и ведет к произволу». И далее в постановляющей части документа устанавливается:

1. Признать часть 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» не соответствующей Конституции Российской Федерации, ее статьям 7, 19 (части 1 и 2), 32 (часть 4) и 37 (часть 1), в той мере, в какой содержащееся в ней положение — о предоставлении отпуска в год увольнения со службы в связи с состоянием здоровья — в системе действующего правового регулирования в силу своей неопределенности (курсив мой. — В. Б.) не позволяет однозначно установить, приобретают ли сотрудники органов внутренних дел, увольняемые со службы по пункту 1 части 3 статьи 82 данного Федерального закона (в связи с болезнью — на основании заключения военно-врачебной комиссии о негодности к службе в органах внутренних дел), право на отпуск по личным обстоятельствам продолжительностью 30 календарных дней с сохранением денежного довольствия.

2. Федеральному законодателю надлежит — исходя из требований Конституции Российской Федерации и с учетом правовых позиций Кон-

ституционного Суда Российской Федерации, изложенных в настоящем Постановлении, — незамедлительно принять меры по устранению неопределенности (курсив мой. — В. Б.) нормативного содержания части 1 статьи 63 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»17.

Во многих постановлениях Конституционный Суд Российской Федерации рекомендует федеральному законодателю «незамедлительно» принять меры по устранению неопределенности нормативного содержания тех или иных статей (либо их пунктов и подпунктов) конкретных законов. В этих ситуациях неопределенность юридических норм — дефект правового регулирования.

Примером может служить постановление Конституционного Суда Российской Федерации № 42 от 16 октября 2020 года по делу о проверке конституционности части 1 статьи 8.8 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобой гражданки М. Г. Анциновой, где, в частности, отмечается: «неоднозначность, неясность и недосказанность правового регулирования неизбежно препятствуют адекватному уяснению его содержания и предназначения, допускают возможность неограниченного усмотрения публичной власти в процессе правоприменения, создают предпосылки для административного произвола и непоследовательного правосудия, чем ослабляют гарантии защиты конституционных прав и свобод; поэтому само по себе нарушение требования определенности правовой нормы вполне может быть достаточно для признания такой нормы не соответствующей Конституции Российской Федерации»18. Конституционный Суд России признал часть 1 статьи 8.8 КоАП РФ

17 Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 23 января 2020 г. № 4-П «По делу о проверке конституционности части 1 статьи 63 Федерального закона "О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина В. А. Чистякова» // Российская газета. 2020. 4 февраля.

18 Постановление Конституционного Суда Российской

Федерации от 16 октября 2020 г. № 42-П «По делу о проверке конституционности части 1 статьи 8.8 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобой гражданки М. Г. Анцино-вой» // Российская газета. 2020. 28 октября.

не соответствующей Конституции России и рекомендовал федеральному законодателю принять меры по устранению выявленной неопределенности правового регулирования.

Но далеко не любая и не всякая неопределенность юридической нормы есть изъян, погрешность, ошибка.

В постановлении Конституционного Суда Российской Федерации № 17 от 14 апреля 2020 года (посвящено административной ответственности юридических лиц за умышленное либо неосторожное неисполнение требований по обеспечению транспортной безопасности) зафиксировано: «Формулирование законодателем этих определений (умысла и неосторожности. — В. Б.) — традиция отечественного законотворчества, притом что зарубежный опыт допускает и отсутствие легальных дефиниций форм вины, поскольку данные понятия достаточно хорошо разработаны в правовой доктрине. Более того, с доктринальной точки зрения соответствующие определения вряд ли могут быть признаны отражающими характеристики форм вины исчерпывающим образом, что, однако, само по себе не свидетельствует о недостаточности их содержания»19.

Ценность приведенной правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации не только в официальной отсылке к юридической доктрине, но и в признании некоторой приемлемой степени ее неопределенности в этом конкретном вопросе.

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации № 17 от 14 апреля 2020 года примечательно еще и трактовкой диалектики неопределенности и определенности правового регулирования. В частности, один из фрагментов постановления формулирует правовую позицию, согласно которой юридическая нор-

19 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 14.04.2020 № 17-П «По делу о проверке конституционности части 2 статьи 2.1, части 1 статьи 2.2, части 3 статьи 11.15.1 и пункта 5 части 1 статьи 29.10 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, статьи 12.2 Федерального закона "О транспортной безопасности", подпунктов 36, 37, 39, 45 пункта 5 и подпунктов 1, 2, 8 пункта 7 требований по обеспечению транспортной безопасности, в том числе требований к антитеррористической защищенности объектов (территорий), учитывающих уровни безопасности для различных категорий объектов транспортной инфраструктуры и транспортных средств морского и речного транспорта, в связи с жалобой акционерного общества "Пассажирский Порт Санкт-Петербург "Морской фасад"» // Российская газета. 2020. 27 апреля.

ма признается определенной, не содержащей неопределенность. Вот этот фрагмент: «Согласно пункту 5 части 1 статьи 29.10 КоАП Российской Федерации одним из требований, предъявляемых к постановлению по делу об административном правонарушении, является необходимость указания в нем статьи данного Кодекса или закона субъекта Российской Федерации, предусматривающей административную ответственность за совершение административного правонарушения, либо оснований прекращения производства по делу. Приведенная норма направлена на защиту каждого, в отношении кого ведется производство по делу об административном правонарушении, от незаконного и необоснованного привлечения к административной ответственности и не содержит неопределенности (курсив мой. — В. Б.), допускающей ее истолкование в ином значении. Следовательно, она не может расцениваться как нарушающая конституционные права и свободы, а потому производство по жалобе АО "Пассажирский Порт Санкт-Петербург "Морской фасад" в части, касающейся проверки ее конституционности, подлежит прекращению». В другом фрагменте документа установлено: «Это не может расцениваться как нарушение принципа равенства, поскольку, по сути, такое регулирование основано на необходимости индивидуализации ответственности (как конкретизации данного принципа) и не содержит неопределенности (курсив мой. — В. Б.), имея в виду, что необходимая степень определенности регулирования, как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, может быть достигнута путем выявления более сложных взаимосвязей правовых предписаний (постановления от 22 апреля 2013 года № 8-П, от 12 марта 2015 года № 4-П и др.)»20.

20 См.: Постановление Конституционного Суда РФ

от 14.04.2020 № 17-П «По делу о проверке конституционности части 2 статьи 2.1, части 1 статьи 2.2, части 3 статьи 11.15.1 и пункта 5 части 1 статьи 29.10 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, статьи 12.2 Федерального закона "О транспортной безопасности", подпунктов 36, 37, 39, 45 пункта 5 и подпунктов 1, 2, 8 пункта 7 требований по обеспечению транспортной безопасности, в том числе требований к антитеррористической защищенности объектов (территорий), учитывающих уровни безопасности для различных категорий объектов транспортной инфраструктуры и транспортных средств морского и речного транспорта, в связи с жалобой акционерного общества "Пассажирский Порт Санкт-Петербург "Морской фасад"» // Российская газета. 2020. 27 апреля.

Необходима дифференциация правовой неопределенности — подразделение ее на негативную и положительную.

Словосочетание «положительная правовая неопределенность» нуждается в специальном развернутом междисциплинарном логико-гносеологическом, организационно-управленческом и нравственно-психологическом плане. Положительная правовая неопределенность — технико-юридическое средство, обеспечивающее динамизм, гибкость, прочность правовой регламентации. Положительная правовая неопределенность — катализатор юридической активности, индикатор профессионализма и гражданской смелости субъектов. Усмотрение правоприменителя в ситуации положительной правовой неопределенности — не единственный и, может быть, не главный вариант его деятельности. Усмотрение правоприменителя — база его творческих усилий по преодолению неопределенности права в существенных на каждый данный момент условиях.

Обоснование логико-гносеологического статуса понятия «положительная правовая неопределенность» требуется для «развенчания» доктринальной позиции некоторых отечественных и зарубежных исследователей, согласно которой неопределенность в праве маргинальна, и, по большей части, правовой массив полностью определенен21. Исходя из этой посылки профессор факультета права Тель-Авивского университета Ханок Даган утверждает: «правовая определенность, которая является фундаментальной для правового реализма. не основывается на доктрине (законодательных актах и судебных решениях), но, напротив, опирается на социально-правовую практику. Автор не без оснований считает, что правовой реализм в сущности своей представляет вариант юридического позитивизма и полагает: то, что отвечает за стабильность и предсказуемость права, следует искать не в его формальных источниках, а в тех общих представлениях, которые формируются в ходе социально-правовой практики в юридическом сообществе. Легко представить — сколько

21 Скурко Е. В. 2020.02.007. Даган Х. Реальное наследие американского правового реализма. Dagan H. The real legacy of American legal realism // Oxford journal of legal studies. Oxford, 2018. Vol. 38, N1. Pp. 123-146 // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 4: Государство и право. Реферативный журнал. 2020. № 2. С. 30-31.

неопределенности содержится в этих «общих представлениях» правоведов.

По мнению почетного профессора юриспруденции Кембриджского университета Найджела Симмондса, всеобъемлющие политические цели либерализма обладают широкой привлекательностью лишь в той мере, в какой их содержание остается неопределенным (особенно популярен язык свободы, равенства и прав человека).

Понимая ценность неопределенности права, автор тем не менее видит такую спорную, на мой взгляд, перспективу. Юристы, полагает Н. Симмондс, склонны рассматривать расплывчатые формулировки и уравновешивающие формулы в лучшем случае как временные регуляторы, которые постепенно должны быть заменены четкими правилами, когда накопление мудрости и опыта сделает возможным формулирование таких правил22.

Далеко не все технико-юридические формы неопределенности «требуют» такого рода трансформации.

Улучшению сложившейся ситуации, преодолению чрезмерно негативного отношения к положительной неопределенности права может помочь изменение действующего российского законодательства, его корректировка с фиксацией позитивности некоторой степени правовой неопределенности. Это сразу и кардинально изменит не только массовое, но и профессиональное правосознание относительно роли и функций правовой неопределенности.

Могу предложить конкретный вариант корректировки законодательства в этом направлении. Статья 4 Федерального закона Российской Федерации от 31 июля 2020 года № 247 ФЗ «Об обязательных требованиях в Российской Федерации» называется «Принципы установления и оценки применения обязательных требований», где третий принцип сформулирован так: «правовая определенность и системность»23. Все остальные принципы сформу-

22 Умнова-Конюхова И. А. 2020.02.011. Симмондс Н. Э. Конституционные права, цивилизованность и искусственность. Simmonds N. E. Constitutional rights, civility and artifice // Cambridge law journal. Cambridge, 2019. Vol. 78, N1. Pp. 175-199 // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 4: Государство и право. Реферативный журнал. 2020. № 2. С. 44-50.

23 Федеральный закон от 31 июля 2020 г. № 247-ФЗ «Об обязательных требованиях в Российской Федерации» // Российская газета. 2020. 5 августа.

лированы предельно коротко («законность», «обоснованность обязательных требований», «открытость и предсказуемость», «исполнимость обязательных требований»), и к любому из них можно добавить категорию «системность». Неясно — почему законодатель решил «укрепить» именно правовую определенность этим общенаучным свойством. Полагаю, что третий принцип можно переформатировать следующим образом — «правовая определенность, разумная неопределенность и баланс их взаимодействия». При такой законодательной ориентации правовая неопределенность и юридическая определенность оказываются на одной «планке» в одном функциональном ряду, в равном логико-гносеологическом статусе.

Статья 7 Федерального закона Российской Федерации «Об обязательных требованиях в Российской Федерации» по существу фиксирует содержание двух принципов — правовой определенности и системности.

Две последние части этой статьи посвящены системности и их целесообразно оформить отдельной статьей. Только первая часть этой статьи относится к правовой определенности. Она гласит: «Содержание обязательных требований должно отвечать принципу правовой определенности, то есть быть ясным, логичным, понятным как правоприменителю, так и иным лицам, не должно приводить к противоречиям при их применении, а также должно быть согласованным с целями и принципами законодательного регулирования той или иной сферы и правовой системы в целом». Не приходится сомневаться в том, что вышеприведенная законодательная дефиниция чрезмерно широко трактует принцип определенности, но это позиция законодателя и с ней приходится считаться.

Нередки случаи, когда оправданная неопределенность того или иного законодательного установления искажается, нивелируется в худшую сторону посредством неверного толкования уполномоченным государственным органом. Ярким примером в этой связи может служить решение Верховного Суда Российской Федерации от 21 октября 2019 года № АКПИ 19-62 под названием «Письмо ФАС России от 31 мая 2010 года № ИА/16692 признано не действующим со дня принятия»24.

24 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2020. № 8. С. 33-36.

Федеральная антимонопольная служба России в вышеназванном письме дала разъяснения п. 1 ч. 1 ст. 19 Федерального закона РФ от 26 июля 2006 года № 135 «О защите конкуренции» — была предложена ведомственная трактовка определения законодательного понятия обеспечения жизнедеятельности населения в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях.

С учетом целевого характера Письма и в силу принципа ведомственной субординации данное в нем разъяснение носит обязательный характер, а само письмо имеет нормативные свойства.

Письмо содержит результаты анализа законодательства Российской Федерации, регулирующего различные аспекты обеспечения жизнедеятельности населения районов Крайнего Севера, на основе которого сформулирован закрытый перечень мер, направленных на создание и поддержание социально гарантированных условий жизнедеятельности населения этих регионов. «По смыслу Письма посредством перечисления таких мер, — отмечается в решении Верховного Суда РФ, — дано понятие "обеспечение жизнедеятельности населения в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях", определение которого в качестве предписания общего характера не относится к полномочиям ФАС России».

Федеральный законодатель, определяя названное обеспечение как одну из возможных целей предоставления государственной или муниципальной преференции, не ограничил достижение обязательной цели исключительно предметами регулирования федеральных законов и иных нормативных правовых актов, перечисленных в абзаце 6 Письма. «Подобные предписания в вышеназванном Законе отсутствуют и из его имеющихся норм не следуют», — подчеркивает Верховный Суд России.

Далее в решении Верховного Суда Российской Федерации приводится следующая мотивировка: «Письмо основано на выборочном анализе действовавшего на день его принятия законодательства, и данное в нем толкование не учитывает положения иных актов, регулирующих отношения, связанные с обеспечением жизнедеятельности населения, в частности Федерального закона "Об общих принципах организации местного самоуправления в Рос-

сийской Федерации", который устанавливает общие правовые, территориальные, организационные и экономические принципы организации местного самоуправления в Российской Федерации, определяет государственные гарантии его осуществления. Так, в силу положений ст. 2 этого Закона вопросы местного значения — это вопросы непосредственного обеспечения жизнедеятельности населения муниципального образования, решение которых в соответствии с Конституцией Российской Федерации и данным Законом осуществляется населением и (или) органами местного самоуправления самостоятельно. К таким вопросам, например,относится организация в границах городского, сельского поселения, муниципального, городского округа электро-, тепло-, газо- и водоснабжения населения, во-доотведения, снабжения населения топливом в пределах полномочий, установленных законодательством Российской Федерации (п. 4 ч. 1 ст. 14, п. 4 ч. 1 ст. 16).

Кроме того, правилами подготовки нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти и их государственной регистрации, утвержденными постановлением Правительства РФ от 13 августа 1997 года № 1009, установлен запрет, согласно которому издание нормативных правовых актов в виде писем, распоряжений и телеграмм не допускается.

Итог: «Письмо не соответствует действительному смыслу разъясняемых им нормативных положений, устанавливает не предусмотренные разъясняемыми нормативными положениями общеобязательные правила, распространяющиеся на неопределенный круг лиц и рассчитанные на неоднократное применение, Верховный Суд РФ признал не действующим со дня принятия письмо ФАС России от 31 мая 2010 года № ИА/16692».

Позитивная правовая неопределенность будет существовать всегда и потому, что при недостатке ее регулятивных возможностей в любом государстве имеется «резерв» — социокультурные нормы, традиции и деловые обыкновения, которые при необходимости «срабатывают» в конфликтных ситуациях. Социокультурные нормы позволяют нивелировать правовую неопределенность, не разрушая ее, а поддерживая имеющиеся позитивные начала.

Негативная неопределенность содержания правовой нормы многократно (без употре-

бления этого термина), как уже отмечалось, фиксируется Конституционным Судом Российской Федерации — она не может обеспечить единообразное применение закона, ослабляет гарантии защиты, конституционных прав и свобод, создает возможность злоупотребления органов государственной власти своими полномочиями, порождает противоречивую правоприменительную практику, может привести к произволу, нарушению принципов равенства и верховенства закона, выступает достаточным основанием для признания такой нормы неконституционной25.

Но не стоит забывать, что положительная правовая неопределенность (ее разумные пределы) укрепляет сущность юридической определенности, уменьшает процессы конкретизации, затормаживает массовое внесение изменений в законодательство.

И еще один довод в пользу положительной правовой неопределенности — не исключено появление неправовой определенности и тогда лучше иметь правовую неопределенность, которая в этих ситуациях ближе к законности.

ОСНОВНЫЕ

ТЕХНИКО-ЮРИДИЧЕСКИЕ ФОРМЫ ВЫРАЖЕНИЯ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ ПРАВА

Перечислить и тем более подвергнуть детальному анализу все даже основные технико-юридические формы отражения (выражения) неопределенности в одной статье невозможно. Задача стоит гораздо более скромная — показать, что в содержании и форме правовых регуляторов неопределенность следует определять (искать) специальными методами и фиксировать не только приносимый вред, но и обозначать ее позитивные результаты.

Под этим углом зрения рассмотрим лишь некоторые технико-юридические форматы правовой неопределенности.

Правовой обычай — результат естественно-исторического развития, отражающий общую сложившуюся за длительный период времени практику социальных отношений людей, их за-

25 Подробнее см.: Волошин В. М. Значение определенности права в деятельности Верховного Суда Российской Федерации // Российское правосудие. 2019. № 8. С. 5-13.

конных объединений, государств26. Именно общность этого регулятора обусловливает его неопределенность.

Вот лишь два примера дефиниций обычного права, которые наглядно свидетельствуют о сфере неопределенности этого древнего источника права.

Н. И. Кочетыгова полагает, что обычное право — это форма правовой жизни общества, основанная на нормативной системе социальной регуляции поведения личности; признаваемой другими социальными субъектами (в том числе и государством) как правило массового поведения, в силу неоднократности и стабильности, множественных моделей поведения, универсальности, убежденности в справедливости и оптимальности поведения, фактически и однообразно соблюдаемых личностью в его взаимоотношениях в целях формирования правопорядка27.

Под обычным правом, по мнению В. В. Бочарова, следует понимать систему естественно сложившихся поведенческих норм в процессе функционирования устойчивого коллектива людей, объединенных по самым различным поводам (этническому, возрастному, родственному, профессиональному и т.д.), несоблюдение которых связано с потенциальным психологическим либо физическим принуждением как со стороны мифического авторитета, так и со стороны данного коллектива. Обычное право безраздельно господствовало в традиционном, но продолжает наряду со статутным правом неформально действовать в индустриальном (и постиндустриальном) обществе28.

Ю. С. Ромашев полагает, что «в области обычного нормообразования можно говорить как о сложившихся, так и о складывающихся обычных нормах международного права», а под правом международных обычаев он понимает «институт международного права, включающий в себя совокупность обычных норм международного права, регулирующих межгосударственные отношения в вопросах формирования международного обычая, его действия, изменения и пре-

26 Подробнее см.: Обычное право России: теоретико-правовой и историко-правовой аспекты / под ред. Р. Л. Ха-чатурова. М., 2019.

27 Кочетыгова Н. И. Правовой обычай как источник права России: на примере этнического правового обычая: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007.

28 Бочаров В. В. Неписаный закон: антропология

права. Научное исследование. СПб., 2012. С. 140.

кращения существования»29. Неопределенность международного обычая обусловлена тем, что это неписаное соглашение, не имеющее официальной письменной формы, а при его признании государства могут трактовать его по-разному. Обычно-правовая практика также отличается разнообразием, а значит — отсутствием определенности сферы действия международного обычая. Длительный противоречивый процесс формирования обычая неизбежно приводит к разному его восприятию государствами, нередко преследующими различные интересы.

Сфера неопределенности международных обычаев расширяется, когда применяется молчаливое согласие с обычно-правовой практикой как актом одностороннего признания. Ю. С. Ромашев отмечает: «Несмотря на распространенность доктрины молчаливого согласия как формы признания, к ней следует относиться осторожно. Такую неявно выраженную убежденность оценить весьма затруднительно, так как это субъективное отношение к практике и характеризует только "психологическую" составляющую этого вопроса. Иногда субъекты международного права, пытаясь установить наличие существования обычной нормы международного права, стараются выдавать желаемое за действительное, придерживаясь позиции, что если никто не протестовал, значит, все согласны, если не проинформирован, то должен быть проинформирован. Одностороннее установление наличия массового молчаливого согласия с нарождающейся практикой может привести к ошибочным утверждениям, что обычная норма сложилась, навязыванию мировому сообществу субъективных позиций отдельных государств, продвижению ими своих иногда эгоистических политических, экономических и иных интересов»30.

29 Ромашев Ю. С. Право международных обычаев. М., 2020. С. 7, 12. На с. 28 автор определяет международный обычай как «неписанное соглашение, являющееся формой закрепления и существования обычных норм международного права, отражающих признанную в качестве правовой нормы всеобщую практику государств, иных субъектов международного права (для партикулярного (локального) международного обычая практику ограниченного числа государств), регулируемое международным правом и обеспечиваемое принудительной силой субъектов международного права, для которых международный обычай является юридически обязательным».

30 Ромашев Ю. С. Право международных обычаев. М., 2020. С. 63-64.

Международно-правовые обычаи, если учитывать факторы и механизм их образования, противоречивость и конкуренцию доктрины особо затрагиваемого государства и принципа настойчиво возражающего государства31, «страдают» значительной неопределенностью, но и они имеют положительные рамки, позитивные стандарты, поскольку «цементируют» единую, универсальную правовую основу международной правовой системы, выступают базой меняющегося миропорядка. В постановлении Европейского Суда по правам человека по делу «Моисеев против Российской Федерации» от 9 декабря 2008 года (жалоба № 62936/00) указано, что закон (право) — это понятие, которое включает писаный и неписаный закон. Сфера неопределенности при следовании такому подходу значительно расширяется: российская юридическая практика к этому не готова.

Высокую степень неопределенности и социальной вредности несут ситуации, когда одни государства признают тот или иной международный обычай, а другие — не считают его таковым. В любом государстве (если обратиться к национальному праву) можно найти правовой обычай, который одни слои общества признают, а другие — категорически не воспринимают.

Принципы права — предельно абстрактный и потому в значительной мере неопределенный государственный регулятор, что не зависит от качества и детальности его закрепленности в юридических документах.

Некоторые предлагаемые в юридической литературе дефиниции принципа права таковы, что этот феномен выглядит абсолютной неопределенностью в силу эклектического «подбора» признаков. Так, по Г. В. Тыщенко, «принципы права — объективные закономерности правосознания, закрепленные в правовой доктрине, обладающие прямым (непосредственным) действием в правовом регулировании, высшей юридической силой, высокоабстрактным характером, гибкостью и являющиеся фундаментом отечественной правовой системы»32. Почему

31 См.: Захаров Т. В. Международное правотворчество: как практика обусловливает формирование норм международного обычного права (обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 4: Государство и право. Реферативный журнал. 2020. № 2. С. 159-165.

32 Тыщенко Г. В. Принцип права: к вопросу об опре-

делении понятия // Традиционное государство и пра-

во / под ред. А. А. Васильева, Ю. А. Зелепина. М., 2020. С. 134.

в основе принципа права лежат закономерности только правосознания неясно. Непонятно — о чьем правосознании идет речь? Как, будучи закрепленным в правовой доктрине (она, как известно, весьма многолика), принципы права приобретут прямое действие и высшую юридическую силу?

Анализ многочисленных публикаций о принципах права33 свидетельствует: ни одна из них не обходится без указания на то, что это в значительной мере рамочный регламен-татор, идеальная модель, высокий стандарт, общий алгоритм.

По убеждению А. В. Коновалова, «принципы права — объективные, универсальные, глобальные идеи о наиболее эффективной организации правового аспекта общественного устройства, отражающие объективные свойства природы людей и объективные закономерности социального взаимодействия... Принципы права — это объективные идеальные модели возникновения, развития и прекращения правоотношений, в рамках которых наиболее оптимально обеспечиваются и реализуются в их совокупности существенные свойства и долгосрочные интересы индивидов, их групп и общественных формаций; это сформировавшиеся в полном соответствии с объективными законами физиологии и психологии человека, социологии общества общие алгоритмы оптимального взаимодействия людей, следование которым наиболее полно обеспечивает все-

33 См.: Воронов А. Ф. Принципы гражданского процесса: прошлое, настоящее, будущее. М., 2009; Принципы российского права: общетеоретический и отраслевой аспекты / под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. Саратов, 2010; Вердиян Г. В. Добросовестность как общий принцип права. М., 2013; Принципы права: проблемы теории и практики: мат-лы XI Междунар. науч.-практ. конф.: в 2 ч. / ред. совет: В. М. Сырых, В. Н. Власенко. М., 2017; Принципы частного права / под ред. Т. П. Под-шивалова, В. В. Кваниной, М. С. Сагандыкова. М., 2018; Вилкова Т. Ю. Принцип языка уголовного судопроизводства: история, современность, перспективы. М., 2018; Принципы российского уголовного судопроизводства: содержание и проблемы реализации / под ред. Н. С. Ма-новой. М., 2019; Принципы гражданского права и их реализация / под ред. Т. П. Подшивалова, Г. С. Демидовой. М., 2019; Система принципов российского законодательства: техника закрепления, интерпретации, реализации: мат-лы XXI Междунар. науч.-практ. форума «Юртех-нетика» // Юридическая техника. 2020. № 14; Комарова Т. А. Разумность, справедливость и верховенство права как основные начала гражданского судопроизводства. М., 2020.

стороннюю реализацию и свободу личности, профилактику и урегулирование конфликтов, общий баланс интересов в обществе»34. Естественно, с приведенной дефиницией можно дискутировать, но в целом автор сумел выразить глубинную суть принципа права, его глобальность, универсальность. А это всегда предполагает существование «островов» неопределенности. Остается сожалеть, что автор не подчеркнул это обстоятельство и не показал в этой связи «резервы» правовой активности субъектов по «затоплению» этих «островов» (если они мешают) либо их окультуриванию (если они нужны и помогают).

Обратимся к международному информационному документу Совета Европы «Соблюдение принципов демократии, верховенства права и прав человека в условиях эпидемиологического кризиса СОУГО-19», позиционируемому в качестве Руководства для государств-членов. Перед нами серия разноплановых рекомендаций по соблюдению верховенства права и демократических принципов в условиях чрезвычайной ситуации. Одна из них (сформулирована Европейским Судом по правам человека) выглядит следующим образом: «Именно государствам-участникам Европейской Конвенции по правам человека, на которых возложена ответственность за "жизнь нации", надлежит определять, угрожает ли обществу серьезная опасность, и если да, то какие меры должны быть предприняты для ее устранения. Непосредственно и постоянно сталкиваясь с опасными реалиями сложившейся ситуации, национальные власти находятся в принципе в лучшем положении, чем международный судья, для того, чтобы установить наличие такой опасности и определить характер и пределы отступления от обязательств по Конвенции, необходимые для ее преодоления. В этом отношении пункт 1 статьи 15. предоставляет национальным властям широкую свободу усмотрения»35.

Сфера неопределенности в возможных действиях государств-участников Конвенции

34 Коновалов А. В. Принципы гражданского права: методологические и практические аспекты исследования: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2019. С. 56.

35 Соблюдение принципов демократии, верховенства права и прав человека в условиях эпидемиологического кризиса СОУГО-19. Руководство для государств-членов: информационный документ SG/INF(2020)11 // Российское правосудие. 2020. № 7. С. 102.

настолько велика, что ее определить достоверно невозможно, ибо эти действия напрямую зависят от эпидемиологической обстановки и экономического благополучия страны.

Принцип верховенства Конституции России, утвержденный обновленным в 2020 году Основным законом нашего государства, предполагает появление немалой степени неопределенности при реальном обеспечении его приоритета над международными актами. Ясна оправданность введенного принципа, согласно которому в России не могут применяться правила международных актов, которые противоречили бы конституционным положениям, но не вполне ясно — о каких именно противоречиях идет речь, о процедурах выявления противоречий, о плюрализме возможных способов их преодоления и т.п.

Зона неопределенности права может образовываться по прямому и специальному установлению правотворческого органа. Обратимся к многостороннему международному договору — Конвенции Шанхайской организации сотрудничества по противодействию экстремизму (вступило в силу для России 12 октября 2019 года и заключена на неопределенный срок)36.

В статье второй документа содержатся развернутые дефиниции 9 используемых в нем весьма сложных понятий — «экстремизм», «экстремистский акт», «финансирование экстремизма», «экстремистские материалы», «экстремистская организация», «противодействие экстремизму» и других. Завершается эта статья следующим пунктом: «Настоящая статья не наносит ущерба какому-либо международному договору или национальному законодательству любой из сторон, которые содержат или могут содержать положение о более широком применении терминов и понятий, используемых в настоящей статье»37. Любая законодательная дефиниция, как известно, относительна, а в данном случае пределы расширения объема имеющихся определений сознательно оказываются неопределенными. Более того — договор относит к юрисдикции государств

36 Конвенция Шанхайской организации сотрудничества по противодействию экстремизму // Бюллетень международных договоров. 2020. № 4. С. 3-16.

37 Там же, с. 5. Пункт 4 статьи пятой гласит: «Настоящая Конвенция не исключает осуществления любой (кур-

сив мой. — В.Б.) уголовной юрисдикции в соответствии с национальным законодательством Стороны».

будущее более широкое регламентирование борьбы с экстремизмом. И, по всей видимости, это оправдано, учитывая многообразный опыт противодействия экстремизму в государствах мира.

И это понятно: лучше иметь неопределенное антиэкстремистское законодательство, чем не иметь никакой правовой основы противодействия этой угрозе миру и безопасности.

Оценочное законодательное понятие — еще одна необходимая и непреодолимая ниша неопределенности. Пора «уходить» от традиционно негативных характеристик оценочных понятий в качестве «каучуковых параграфов», «эластичных феноменов», «аморфных явлений», «правовых амортизаторов». Любое оценочное понятие предполагает обобщение тех или иных состояний, процессов, деяний, предметов, явлений, что означает «выпадение» некоторых их признаков, характеристик. Это и есть неопределенность, которая неизбежна и которая не зависит от того, есть в законодательстве определение правового оценочного понятия или дефиниция отсутствует.

Я упоминаю об этом потому, что некоторые исследователи к признакам юридического оценочного понятия относят отсутствие его определения в законодательстве. Неопределенность законодательного оценочного понятия дефиницией может быть уменьшена, но устранить ее полностью определение не в состоянии, да и это и не нужно.

Конечно, когда в законодательстве подробно раскрывается объем оценочного понятия его неопределенность значительно уменьшается, но не «исчезает» совсем. Раскрывающие оценочное понятие деяния (факторы, состояния, процессы) в свою очередь обладают долей неопределенности и открывают свою сферу усмотрения для правоприменителя. Например, пункт 2 статьи 91 Федерального закона Российской Федерации от 31 июля 2020 года № 248-ФЗ «О государственном контроле (надзоре) и муниципальном контроле в Российской Федерации» содержит 11 признаков «грубого нарушения» требований к организации и осуществлению государственного и муниципального контроля (надзора)38.

38 Федеральный закон от 31 июля 2020 г. № 248-ФЗ «О государственном контроле (надзоре) и муниципальном контроле в Российской Федерации» // Российская газета. 2020. 5 августа.

В литературе по-разному трактуется часть 2 статьи 140 УПК РФ, которая гласит, что основанием для возбуждения уголовного дела является наличие достаточных данных, указывающих на признаки преступления39. Достаточность такого рода данных невозможно определить без учета вида преступления и дефиниция здесь не поможет.

Открытый законодательный перечень — широко распространенное технико-юридическое средство, которое трактуется в гуманитарной литературе неоднозначно: есть позитивные оценки (это, бесспорно, вариант и некоторая степень определенности права), но все-таки преобладают отрицательные доктринальные суждения.

Есть даже радикального плана предложения — отказаться от открытых перечней и использовать при необходимости исчерпывающий перечень, который постоянно модернизировать (сокращать либо увеличивать).

Я считаю, что открытый законодательный перечень — приемлемая и в ряде ситуаций оптимальная форма реально нужной неопределенности.

Их использование в действующем российском законодательстве нельзя, как это нередко происходит, трактовать как правотворческий дефект. Упрек исследователей однообразен и неточен — они социально вредны, поскольку открывают (в большей или меньшей степени) много возможностей для усмотрения правоприменителя. Но ведь далеко не всякое усмотрение правоприменителя вредно. Есть потребность провести сплошную «инвентаризацию» исчерпывающих (закрытых) перечней на предмет их «открытия». Например, ныне в законе предусмотрен закрытый перечень объектов, в которых может применяться концессия. Специалисты же полагают, что механизмы ГЧП можно использовать в любых сферах и надо перечень сделать открытым.

Очевидной технико-юридической формой выражения неопределенности в праве выступают широко распространенные следующие типовые лексемы — «иной», «другой», «другого вида», «т. п.» и «т. д.».

Специалисты в таких случаях, как правило, ограничиваются сетованиями о нежелательно-

39 См.: Батманов С. А. Правовая определенность оценочных понятий в уголовном судопроизводстве // Вест-

ник юридического факультета Южного федерального университета. 2020. Т. 7. № 1. С. 73-79.

сти использования таких лексических оборотов, но не называют критериев, когда это нужно, а когда недопустимо.

Так, статья 5 «Информационное обеспечение в сфере инвестиционной и хозяйственной деятельности» Федерального закона Российской Федерации от 1 апреля 2020 года № 69 «О защите и поощрении капиталовложений в Российской Федерации» при раскрытии государственной информационной системы после перечисления конкретных элементов (организаций, реализующих проекты, инвестиционных проектов, мер государственной поддержки, деклараций о реализации инвестиционных проектов, соглашений о защите и поощрении капиталовложений, связанных договорах и др.) в пункте 10 устанавливает: «Иных сведений, определяемых Правительством Российской Федерации»40. Совершенно очевидно, что этот пункт представляет необозримое усмотрение высшей государственной исполнительной власти.

Но плохо ли это для субъектов, участвующих в инвестиционной деятельности: открытость может быть увеличена, а уменьшить объем обязательной информации нельзя.

Может быть «внедрить» общее правило — применение законодательных терминов «иные», «другие» допустимо, если они не ухудшают положение субъектов.

Особенно нежелательно термины «иные» и «другие» использовать в дефинитивных нормах. Законодательное определение ценно своей универсальностью, точностью формулировок, исключением неоднозначных толкований.

Например, Федеральный закон Российской Федерации от 1 апреля 2020 года № 81 «О внесении изменений в статью 577 Федерального закона «О воинской обязанности и военной службе» и Федеральный закон «О материальной ответственности военнослужащих» содержит следующую дефиницию: «Имущество воинской части — недвижимое и движимое имущество, в том числе вооружение, военная и специальная техника, специальные средства, денежные средства (деньги), денежные документы, ценные бумаги, бланки документов строгой отчетности, другие (курсив мой. — В. Б.) материальные средства, являющиеся собственностью

40 Федеральный закон от 1 апреля 2020 г. № 69-ФЗ «О защите и поощрении капиталовложений в Российской Федерации» // Российская газета. 2020. 3 апреля.

Российской Федерации и закрепленные за Воинской частью41. Здесь использование термина «другие» социально опасно, поскольку создает серьезные коррупционные риски для отнесения к материальным средствам множество имеющих денежный эквивалент вещей.

Огромная по объему статья 7 «Частная проектная инициатива» Федерального закона Российской Федерации от 1 апреля 2020 года «О защите и поощрении капиталовложений» в части 7 требует приложить к заявлению о заключении соглашения о защите и поощрении капиталовложений 14 видов документов, а затем в пункте 15 (в редакции закона до изменений от 02.07.2021) добавлялось: «иные документы и сведения, установленные Правительством Российской Федерации». Это можно было характеризовать как серьезное бюрократическое обременение для заявителя — должен быть исчерпывающий перечень документов. В качестве положительного отметим тот факт, что законодатель довольно своевременно устранил имеющуюся неопределенность данного перечня и сделал его более четким в новой редакции рассматриваемого закона от 02.07.202142. Такой же обременяющий момент содержится в пункте 9 части 6 статьи 8 «Публичная проектная инициатива», добавляя к 8 обязательным для указания в декларации о реализации инвестиционного проекта аспектам еще один момент — «Иные условия, определяемые Правительством Российской Федерации в соответствии с настоящим федеральным законом». Здесь Правительству разрешено «вводить» новые (кроме 8 имеющихся) требования к оформлению декларации о реализации инвестиционного проекта.

Пункт 9 части 9 статьи 8 о заявке на участие в конкурсе — «иные сведения, предусмотренные условиями проведения конкурса» — тоже обладает коррупциогенностью, поскольку по-

41 Федеральный закон от 1 апреля 2020 г. № 81-ФЗ «О внесении изменений в статью 577 Федерального закона "О воинской обязанности и военной службе" и Федеральный закон "О материальной ответственности военнослужащих"» // Российская газета. 2020. 3 апреля.

42 См.: Федеральный закон от 02.07.2021 № 344-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон "О защите и поощрении капиталовложений в Российской Федерации" и статью 15 Федерального закона "О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд"» // Собрание законодательства РФ. 2021. № 27 (часть I). Ст. 5172.

зволяет «подогнать» под условия конкурса много самой разнообразной информации.

Есть в этом правовом акте и позитивный элемент — в подпункте «и» пункта 3 части 3 статьи 9 установлено: «не применяются в течение сроков реализации проекта акты (решения), устанавливающие иные дополнительные требования к землепользованию и застройке территорий».

В ст. 13 Федерального закона Российской Федерации от 1 апреля 2020 года № 69 «О защите и поощрении капиталовложений в Российской Федерации» фиксируется, что в уведомлении о споре должны быть указаны доказательства и иные сведения (курсив мой. — В. Б.), которые сторона (стороны) считает (считают) необходимым предоставить для подтверждения своих доводов.

Это позитивное законодательное положение — оно позволяет создать атмосферу подлинной состязательности и при необходимости учесть форс-мажорные обстоятельства.

Правовые позиции высших судебных инстанций России — фактически выступают относительно самостоятельными государственными установлениями, выступающими обязательными стандартами для нижестоящих судов. И это не зависит от официального непризнания правовых позиций высших судебных инстанций РФ самостоятельным источником права.

Сфера их неопределенности отличается своеобразием: а) длительное время неясно — какая из сформулированных судебных правовых позиций станет юридической нормой; б) непонятно — сколько субъектов разделяет и признает эту правовую позицию; в) кто не намерен следовать выдвинутой субъектом правовой позиции.

Позитивный потенциал неопределенности судебных правовых позиций заключается в том, что имеется возможность тщательного апробирования, проверки их истинности.

Типовая формула преамбул постановлений Конституционного Суда Российской Федерации звучит так: «Основанием к рассмотрению дела явилась обнаруживавшаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации оспариваемые заявителями законоположения». Вряд ли с филологической (да и юридической) точек зрения такой терминологический оборот удачен. Неопределенность сама по себе не об-

наруживается — ее всегда кто-то выявляет, устанавливает.

Вопросов, которые выступают предметом рассмотрения высших судебных инстанций, множество, и их характер означает: вариантов неопределенности огромное количество и неясно — можно ли их привести к «единому знаменателю», нужно ли правовой теории и практике такого рода «знаменатель».

При первом приближении, если прибегнуть к «голой» схематизации и поверхностному упрощению, можно констатировать: в случаях, когда Конституционный Суд РФ признает оспариваемые законоположения не противоречащими Конституции России, неопределенности нет и разъясняет это в мотивировочной части акта.

В других случаях, когда Конституционный Суд РФ признает оспариваемые законоположения не соответствующими Конституции России, неопределенность оказывается налицо и могут быть разные варианты ее преодоления либо устранения.

Особой технико-юридической формой и одновременно источником (резервуаром) неопределенности выступают юридические акты с ограничительными грифами. Можно, по всей видимости, утверждать, что эти акты (их точное число неизвестно) функционируют в особом режиме, выступают определенным исключением из общих юридико-технических правил. Такой вывод вполне обоснован, если обратиться к статье 2 Федерального закона Российской Федерации от 31 июля 2020 года № 247-ФЗ «Об обязательных требованиях в Российской Федерации», где установлено: «Настоящий Федеральный закон не распространяется на отношения, связанные с установлением и оценкой применения обязательных требований: 1) составляющих государственную тайну или относимых к охраняемой в соответствии с законодательством Российской Федерации иной информации ограниченного доступа»43.

На основании ст. 8 Закона РФ от 21 июля 1993 года № 5485-1 «О государственной тайне» устанавливаются три степени секретности сведений, составляющих государственную тайну, и соответствующие этим степеням грифы секретности для носителей указанных сведений:

43 Федеральный закон от 31 июля 2020 г. № 247-ФЗ «Об обязательных требованиях в Российской Федерации» // Российская газета. 2020. 5 августа.

«особой важности», «совершенно секретно», «секретно».

Степень секретности сведений, составляющих государственную тайну, должна соответствовать степени тяжести ущерба, который может быть нанесен безопасности Российской Федерации вследствие распространения указанных сведений.

Перечень сведений, составляющих государственную тайну, установлен в статье 5 вышеприведенного Закона.

В соответствии со ст. 21 этого же закона устанавливаются три формы допуска к государственной тайне должностных лиц и граждан, соответствующие трем степеням секретности сведений, составляющих государственную тайну: к сведениям особой важности, совершенно секретным, секретным.

В системе МВД России в соответствии с п. 2 Инструкции о порядке допуска должностных лиц и граждан Российской Федерации к государственной тайне в системе МВД России, утвержденной приказом МВД России от 16.09.2019 № 625 «Об организации работы по оформлению допуска к государственной тайне должностным лицам и гражданам Российской Федерации в системе МВД России», устанавливаются следующие формы допуска к государственной тайне: первая форма — для сотрудников, допускаемых к сведениям особой важности, вторая форма — для сотрудников, допускаемых к совершенно секретным сведениям, третья форма — для сотрудников, допускаемых к секретным сведениям.

Приказ МВД России от 10 сентября 2018 года № 580дсп «Об утверждении Перечня сведений, подлежащих засекречиванию, Министерства внутренних дел Российской Федерации» определяет, какие сведения относятся к степеням секретности.

Кроме того, в целях организации деятельности по обращению со служебной информацией ограниченного распространения издан приказ МВД России от 9 ноября 2018 года № 755 «О некоторых вопросах обращения со служебной информацией ограниченного распространения в системе МВД России».

К служебной информации ограниченного распространения в системе МВД России относится несекретная информация, касающаяся деятельности органов, организаций, подразделений системы МВД России, ограничения на распространение которой диктуются слу-

жебной необходимостью (п. 2 Инструкции по организации деятельности по обращению со служебной информацией ограниченного распространения в системе МВД России, утвержденной приказом МВД России от 9 ноября 2018 года № 755).

При этом, исходя из смысла п. 3 Инструкции по организации деятельности по обращению со служебной информацией ограниченного распространения в системе МВД России, утвержденной приказом МВД России от 9 ноября 2018 года № 755, относить служебную информацию к разряду ограниченного распространения в системе МВД России имеет право руководитель органа, организации, подразделения органа внутренних дел.

В средствах массовой информации систематически «вспыхивают» дискуссии об оправданности грифов секретности, особенно «ДСП», касающихся экономической деятельности44. И это при том, что имеется постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 8 октября 2012 года № 61 (в ред. 4 апреля 2014 года) «Об обеспечении гласности в арбитражном процессе», которым предписывается невозможность запрета доступа к документам, если они не содержат государственной тайны45.

Неопределенность при решении вопросов, относимых к государственной тайне, к иным степеням секретности, запредельно высока и отличается крайней субъективностью ведомств и должностных лиц. Чрезмерно абстрактна и технико-юридическая форма выражения грифов секретности. «Специальная корреспонденция — корреспонденция, имеющая различные степени секретности, а также иная корреспонденция, содержащая сведения, охраняемые законодательством каждого из государств Сторон» — такую дефиницию содержит ст. 1 Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Сирийской Арабской Республики о сотрудничестве

44 См., например: Евстигнеева А. Совершенно секретно // Известия. 2017. 3 мая; Козлова Н. Секрет по сходной цене. Следственный комитет предъявил обвинение за разглашение коммерческой тайны // Российская газета. 2020. 8 октября.

45 Постановление Пленума Высшего Арбитражного

Суда Российской Федерации от 8 октября 2012 г. № 61

«Об обеспечении гласности в арбитражном процессе» // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2012. № 12. С. 129-140.

в области военной фельдъегерско-почтовой

связи46.

Не может не вызывать недоумения или, по крайней мере, удивления нормативные правовые и правоприменительные акты, где, наряду с типовыми государственными установлениями, помещаются указания на гриф. Например, Указ Президента Российской Федерации от 19 апреля 2017 года № 179 «О призыве граждан Российской Федерации, пребывающих в запасе, на военные сборы в 2017 году» из шести пунктов два содержат следующее предписание — «Для служебного пользования»47.

Не случайно почти все судебные процессы об измене Родине посредством разглашения государственной или коммерческой тайны вызывают общественный резонанс — граждане не понимают, почему те или иные сведения засекречены и справедливо ли суровая уголовная ответственность за их обнародование или передачу третьим лицам.

В свете изложенного можно с удовлетворением отметить, что в Федеральном законе Российской Федерации от 31 июля 2020 года № 248-ФЗ «О государственном контроле (надзоре) и муниципальном контроле в Российской Федерации» соблюден баланс интересов контролируемых государственных органов и проверяемых организаций относительно соблюдения охраняемой законом тайны. В статье 12 акта не только запрещается разглашать информацию, составляющую коммерческую, служебную или иную охраняемую законом тайну, полученную должностными лицами конкретного (надзорного) органа. Согласно пунктам 2 и 3 статьи 12 рассматриваемого закона, «за разглашение информации, составляющую коммерческую, служебную или иную охраняемую законом тайну, должностные лица контрольного (надзорного) органа несут ответственность, предусмотренную федеральными законами, а «вред (ущерб), причиненный контролируемому или иному лицу в результате разглашения должностными лицами кон-

46 Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Сирийской Арабской Республики о сотрудничестве в области военной фельдъегерско-почтовой связи // Бюллетень международных договоров. 2020. № 9. С. 92.

47 Указ Президента Российской Федерации от 19 апреля 2017 года № 179 «О призыве граждан Российской Федерации, пребывающих в запасе, на военные сборы в 2017 году» // Российская газета. 2017. 21 апреля.

трольного (надзорного) органа информации, составляющей коммерческую, служебную или иную охраняемую законом тайну, подлежит возмещению». Но особенно ценен пункт 4 статьи 12 закона: «Если иное не установлено федеральными законами, то сведения о нарушениях обязательных требований не относятся к охраняемой законом тайне»48.

Пункт 7 статьи 30 Федерального конституционного закона Российской Федерации от 6 ноября 2020 года № 4-ФКЗ «О Правительстве Российской Федерации» гласит: «Правительство Российской Федерации информирует граждан Российской Федерации через средство массовой информации о вопросах, рассмотренных на своих заседаниях, и принятых по этим вопросам решениях, если такие сведения не относятся к информации ограниченного доступа»49. Полагаю, что в этом случае было целесообразнее указать — «информацию, содержащую государственную тайну». Выбранная законодателем технико-юридическая конструкция чрезмерно расширяет сферу возможностей правительства для сокращения оглашаемой для граждан информации, значительно увеличивает правительственное усмотрение при дозировании нужных и интересных гражданам сведений.

Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Куба о научно-техническом и инновационном сотрудничестве (вступило в силу для РФ 29 апреля 2020 года) содержит дефиницию понятия «конфиденциальная информация» — это «информация, имеющая действительную или потенциальную коммерческую ценность в силу неизвестности ее третьим лицам, к которой нет свободного доступа на законном основании и обладатель которой принимает

48 Федеральный закон от 31 июля 2020 г. № 248-ФЗ «О государственном контроле (надзоре) и муниципальном контроле в Российской Федерации» // Российская газета. 2020. 5 августа.

49 Федеральный конституционный закон от 6 ноября 2020 г. № 4-ФКЗ «О Правительстве Российской Федерации» // Российская газета. 2020. 9 ноября. Пункт 7 статьи 5 Закона фиксирует: «Акты Правительства Российской Федерации, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, вступают в силу не ранее дня их официального опубликования. Иные акты Правительства Российской Федерации, в том числе акты, содержащие сведения, составляющие государственную тайну, или сведения конфиденциального характера, вступают в силу со дня их подписания, если такими актами не предусмотрен иной порядок их вступления в силу».

все необходимые меры к охране ее конфиден-циальности»50. В других документах национального и международного права имеются другие трактовки этого вида информации. По всей видимости, необходима унификация понятий всех функционирующих видов информации ограниченного доступа.

По моему мнению, действующее российское законодательство о государственной тайне и других видах грифов нуждается не просто в кардинальной систематизации, а в кодификации. В одном документе — Кодексе о государственной тайне — целесообразно детально «прописать» все виды ограничительных грифов с упором на полномасштабную охрану государственных секретов. Ныне Федеральный Закон Российской Федерации от 29 июля 2004 года № 98 «О коммерческой тайне» построен таким образом, что юридическая ответственность за ее разглашение предусмотрена разными отраслевыми законами: функционируют и активно применяются меры дисциплинарного принуждения, в статье 13.14 КоАП РФ установлена административная ответственность в виде штрафов, статья 183 УК РФ посвящена мерам уголовного преследования. Такой подход «размывает» предмет законодательной регламентации конфиденциальной информации, снижает ответственность граждан за ее сохранность.

Объем статьи не позволяет изложить специфику иных технико-юридических форм, «склонных» по природе своей к неопределенности. В частности, значительным своеобразием отличается такой «жанр» юридических актов, как Стратегии. Стратегии законодательства и подобного плана программные юридические документы в силу своей направленности содержат «лакуны неопределенности», поскольку призваны нормативно выразить близкие или отдаленные перспективы государственного развития, идеальные цели (иногда идеалы) модернизации гражданского общества. К этому же разряду актов относятся национальные проекты, модельное законодательство, юридические метафоры51.

50 Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Куба о научно-техническом и инновационном сотрудничестве // Бюллетень международных договоров. 2020. № 10. С. 54.

51 Баранов В. М., Власенко Н. А. Метафоры в праве:

методологическая опасность и перспективы // Юридиче-

ская наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2019. № 1 (45). С. 11-19.

Если любое определение относительно и условно, то каждая законодательная дефиниция в соответствии с требованиями формальной и диалектической логики обладает неопределенностью.

Следовательно, система дефиниций действующего российского законодательства также не свободна от разноплановых видов неопределенности и их тоже необходимо исследовать.

ПРОБЛЕМЫ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ СФЕРЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ

Реализация технико-юридических форм неопределенности государственных регуляторов происходит по-разному: некоторые из них функционируют успешно и не встречают серьезных препятствий со стороны государственной власти и не доставляют неудобств гражданам и должностным лицам. Другие технико-юридические формы неопределенности при правовом регулировании отдельных сфер деятельности «натыкаются» на административно-управленческие и иные барьеры, создают дискомфорт в области как публичной, так и частной жизни граждан и институтов гражданского общества. Перед юридической наукой и практикой стоит непростая задача — системно выявлять «болевые точки», катализатором которых является правовая неопределенность, и последовательно уменьшать (с перспективой — ликвидации) возникающие неблагоприятные последствия.

Определенность и неопределенность любого элемента законодательства не появляется сама по себе и не возникает сама из себя. И то, и другое свойство — «детище» законодателя, которого я с некоторых пор предпочитаю именовать «норморайтером»52.

Все больше убеждаюсь — разрабатывать и принимать законы и иные правотворческие акты должны подготовленные по специальным программам и стандартам специалисты.

Полагаю, что среди множества качеств, которые ныне требуются норморайтеру, не-

52 Баранов В. М. Норморайтер как профессия // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2017. № 6 (119). С. 16-29; Баранов В. М. Норморайтер как профессия // Норморайтер как профессия: материалы дискуссии. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2019. С. 6-23.

обходимо вырабатывать у него (и это надлежит отобразить как в профессиональном, так и в образовательном стандарте) потребность, навыки и умения к правотворчеству в условиях неопределенности. Для этого требуется особый «пласт» знаний, специализированные методы и методики обучения.

Речь идет о системе управления неопределенностями в процессе правотворчества. За основу разработки такой системы вполне можно взять концепцию И. В. Понкина, который предлагает три интегральных подхода к государственному управлению неопределенностями53. Ясно, что управление неопределенностями в правотворчестве — доминирующий элемент государственного управления неопределенностями.

Особенно болезненно неопределенность в праве проявляется в экономической сфере, когда происходит потеря значительных денежных сумм, множатся реальные споры государственных органов и инвесторов и расторгаются масштабные проекты. Так, до сих пор отсутствует четкое правовое разграничение концессий и государственного заказа. Два органа — Минэкономики России и Федеральная антимонопольная служба — стоят на принципиально разных позициях. Федеральная антимонопольная служба считает, что к концессии относятся проекты с долей бюджетного финансирования не более 50%, если выше — то это госзакупка. Минэкономики России настаивает на возможности полного возмещения затрат инвестора на создание и эксплуатацию объекта (строительство дорожных магистралей, мостов). В условиях правовой неопределенности и экономических трудностей, связанных с пандемией, инвесторам и государству все труднее находить баланс интересов, даже используя различные финансовые модели.

Как и правовая определенность, юридическая неопределенность предполагает (конечно, в меньшей степени и с более слабой аргументированностью) уважение res judicata (принципа окончательности судебных решений) и иных решений — ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и обязательного решения с той лишь целью, чтобы получить возможность нового разбирательства и вынесения нового решения. Речь идет о том,

53 Понкин И. В. Девиантология государственного управления. М., 2019. С. 268-274.

чтобы избирались такие способы толкования res judicata, чтобы и «победившая» неопределенность не подвергалась сомнению в конкретном деле (споре, конфликте). Правовая неопределенность сама по себе не может стимулировать недобросовестное поведение, помогать лжи или искажению информации — все это делает субъект правоотношения, который может себя повести злонамеренно и в условиях определенности права. Еще в 1915 году Т. М. Яблочков писал: «нарушение права, а вовсе не "правовая определенность" есть исходная историческая идея необходимости создания суда, и никем не доказано, что эта идея в течении истории изменилась»54.

Многие международные правовые акты (соглашения, договоры, протоколы и даже ноты) содержат статьи, где зафиксировано — акт заключается на неопределенный срок55. Можно заявить — лучше установить конкретный срок, но здесь избранное технико-юридическое средство свидетельствует о желании стран стабилизировать отношения, подчеркнуть прочность сотрудничества. Международное право сроки закрепляет по-разному. Есть соглашения, которые действуют в течение пяти либо десяти лет, а затем они автоматически продлеваются на последующие 5-летние или 10-летние периоды.

Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Монголии о внесении изменений в Протокол между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Монгольской Народной Республики о строительстве жилых домов с необходимыми культурно-бытовыми объектами в Монгольской Народной Республике для размещения и обслуживания советских специалистов, оказывающих помощь Монгольской Народной Республике, от 29 июля 1971 года и Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Монгольской Народной Республики о предоставлении земельных

54 Яблочков Т. М. Судебное решение и спорное право (По поводу Кассационных Решений 1915 г. №№ 33 и 38) // Вестник гражданского права, издаваемый М. М. Вина-вером. Петроград, 1916. № 7 (Ноябрь). С. 36.

55 См., например: Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Государства Катар о взаимной отмене визовых требований для граждан Российской Федерации и граждан Государства Катар // Бюллетень международных договоров.

2020. № 6. С. 79.

участков в Монгольской Народной Республике для строительства советских технических центров содействия обслуживанию машин, оборудования и других изделий, поставляемых из Союза Советских Социалистических Республик в Монгольскую Народную Республику, и об условиях строительства этих центров от 11 сентября 1979 года, в частности, отмечает: «Условия дальнейшего использования соответствующих земельных участков будут определены путем переговоров Сторон, к которым Стороны приступят за два года до истечения 100-летнего срока»56. На мой взгляд, столетний срок действия международного правового акта мало чем отличается от словосочетания «неопределенный срок» и в этом плане приемлемы любые технико-юридические конструкции.

Само название некоторых нормативных правовых актов свидетельствует о значительной неопределенности их содержания — это предполагает сам формат документа. В качестве иллюстрации можно привести Рамочную конвенцию Организации Объединенных Наций об изменении климата (принята в Нью-Йорке 9 мая 1992 года).

56 Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Монголии о внесении изменений в Протокол между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Монгольской Народной Республики о строительстве жилых домов с необходимыми культурно-бытовыми объектами в Монгольской Народной Республике для размещения и обслуживания советских специалистов, оказывающих помощь Монгольской Народной Республике, от 29 июля 1971 года и в Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Монгольской Народной Республики о предоставлении земельных участков в Монгольской Народной Республике для строительства советских технических центров содействия обслуживанию машин, оборудования и других изделий, поставляемых из Союза Советских Социалистических Республик в Монгольскую Народную Республику, и об условиях строительства этих центров от 11 сентября 1979 года // Бюллетень международных договоров. 2020. № 6. С. 23.

В гуманитарной литературе выдвинута доктринальная позиция, согласно которой в системе качеств творческой личности функционирует подсистема формирования толерантности к неопределенности 57. В юриспруденции этот аспект не обсуждается, наверное, потому, что его относят к узкоспециальным проблемам психологии. Считаю, что толерантность к правовой неопределенности любой формы — компонент (компонент, но не элемент) как правотворчества, так и правоприменения. Этот вид толерантности выступает ценным сдерживающим фактором резких негативных реакций на неопределенность законодательства, что способствует правильной оценке значимости противоречивой юридической ситуации, усиливает стремление помочь найти разумный выход из нее. От толерантности легче перейти к ориентации на неопределенность, которая связывается с готовностью усваивать и «внедрять» новую правовую информацию.

«Недосказанность» вышеобозначенных технико-юридических форм выражения правовой неопределенности создает пространство для поиска — творческому исследователю непременно захочется каким-то образом (здесь можно будет применить много разных техник и практик) заполнить отсутствующие элементы. Так может появиться новая правовая модель либо инновационный моральный ориентир, либо еще одна искусственно-ложная юридическая конструкция. Вот это ощущение свободного «законодательного пространства» — позитивный момент правовой неопределенности, поскольку нацеливает нас на профессиональную и моральную активность в раскрытии смысла, ценности и возможностей этого явления.

57 См.: Шимукович П. Н. Побуждение к творчеству: Истоки успешных инноваций. М., 2018. С. 104-105. На с. 153 автор подчеркивает: «Толерантность является полюсом, границей, пределом человеческой восприимчивости неопределенности».

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Алексеев Н. Н. Введение в изучение права. М.: Издание Московской Просветительной Комиссии, 1918. 184 с.

2. Бабосов Е. М. Социология: энциклопедический словарь. М.: Книжный дом «Либроком», 2019. 480 с.

3. Байкин И. М. «Судебная власть», «правосудие» и «судопроизводство» как парные категории // Мировой судья. 2008. № 9. С. 10-14.

4. Баранов В. М. Норморайтер как профессия // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2017. № 6 (119). С. 16-29.

5. Баранов В. М. Норморайтер как профессия // Норморайтер как профессия: материалы дискуссии. 2-е изд., перераб. и доп. М.: РГ-Пресс, 2019. С. 6-23.

6. Баранов В. М., Власенко Н. А. Метафоры в праве: методологическая опасность и перспективы // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2019. № 1 (45). С. 11-19.

7. Батманов С. А. Правовая определенность оценочных понятий в уголовном судопроизводстве // Вестник юридического факультета Южного федерального университета. 2020. Т. 7. № 1. С. 73-79.

8. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования / пер. с англ. под ред. В. Л. Иноземцева. М.: Basic Books, 2001. 367 с.

9. Бочаров В. В. Неписаный закон: антропология права. Научное исследование. СПб.: Издательство РХГА, 2012. 386 с.

10. Вердиян Г. В. Добросовестность как общий принцип права. М.: ЮРКОМПАНИ, 2013. 247 с.

11. Вилкова Т. Ю. Принцип языка уголовного судопроизводства: история, современность, перспективы. М.: Юрлитинформ, 2018. 143 с.

12. Власенко Н. А. Категории «неопределенность» и «определенность» в исследовании современного права // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2017. № 1 (37). С. 8-17.

13. Власенко Н. А. Проблемы правовой неопределенности: курс лекций. М.: ИЗиСП при Правительстве РФ; ИНФРА-М, 2015. 176 с.

14. Власенко Н. А. Разумность и определенность в правовом регулировании. М.: Инфра-М; ИЗиСП, 2014. 157 с.

15. Волошин В. М. Значение определенности права в деятельности Верховного Суда Российской Федерации // Российское правосудие. 2019. № 8. С. 5-13.

16. Воронов А. Ф. Принципы гражданского процесса: прошлое, настоящее, будущее. М.: Издательский Дом «Городец», 2009. 494 с.

17. Демин А. В. Неопределенность в налоговом праве и правовые средства ее преодоления. М.: ИНФРА-М, 2013. 245 с.

18. Дербышева Е. А. Принцип правовой определенности: понятие, аспекты, место в системе принципов права: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2020.

19. Дикарев И. С. Принцип правовой определенности и законная сила судебного решения в уголовном процессе. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2015. 175 с.

20. Евстигнеева А. Совершенно секретно // Известия. 2017. 3 мая.

21. Захаров Т. В. Международное правотворчество: как практика обусловливает формирование норм международного обычного права (обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 4: Государство и право. Реферативный журнал. 2020. № 2. С. 159-165.

22. Звездин Л. А. Цивилизационная безопасность России в языковом измерении: сущность и обеспечение в современных условиях: автореф. дис. ... канд. философ. наук. М., 2019. 25 с.

23. Канеман Д., Словик П., Тверски А. Принятие решений в неопределенности. Правила и предупреждения. 2-е изд. Харьков: Изд-во «Гуманитарный центр», при участии Гритчиной О. В., 2018. 544 с.

24. Козлова Н. Секрет по сходной цене. Следственный комитет предъявил обвинение за разглашение коммерческой тайны // Российская газета. 2020. 8 октября.

25. Комарова З. И. Методология, метод, методика и технология научных исследований в лингвистике. Екатеринбург: Изд-во УрФУ 2012. 818 с.

26. Комарова Т. А. Разумность, справедливость и верховенство права как основные начала гражданского судопроизводства. М.: Юрлитинформ, 2020. 160 с.

27. Коновалов А. В. Принципы гражданского права: методологические и практические аспекты исследования: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2019. 73 с.

28. Корнев В. Н. Диалектика неопределенности и определенности права // Государство и право. 2018. № 11. С. 21-27.

29. Кочетыгова Н. И. Правовой обычай как источник права России: на примере этнического правового обычая: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. 25 с.

30. Кэлер Л. Значение нормативных оснований для формирования правовых понятий // Труды Института государства и права РАН. 2020. Т. 15. № 3. C. 62-91.

31. Маркс К. К критике политической экономии. М.: Госполитиздат, 1952. 271 с.

32. Назаренко Т. Н. Неопределенность в российском праве: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. 227 с.

33. Национальная безопасность, юридическая ответственность и безответственность: проблемы механизма взаимодействия и системных связей / под ред. Д. А. Липинского. М.: РИОР, 2020. 578 с.

34. Обычное право России: теоретико-правовой и историко-правовой аспекты / под ред. Р. Л. Хачатурова. М.: Юрлитинформ, 2019. 472 с.

35. Определенность и неопределенность права как парные категории: проблемы теории и практики: мат-лы XII Междунар. науч.-практ. конф.: в 3 ч. Ч. I / отв. ред. В. М. Сырых, В. Н. Власенко. М.: РГУП, 2018. 312 с.

36. Понкин И. В. Девиантология государственного управления. М.: ИНФРА-М, 2019. 301 с.

37. Понкин И. В. Теория девиантологии государственного управления: Неопределенности, риски, дефекты, дисфункции и провалы в государственном управлении. М.: Буки-Веди, 2016. 250 с.

38. Принципы гражданского права и их реализация / под ред. Т. П. Подшивалова, Г. С. Демидовой. М.: Проспект, 2019. 416 с.

39. Принципы права: проблемы теории и практики: мат-лы XI Междунар. науч.-практ. конф.: в 2 ч. / ред. совет: В. М. Сырых, В. Н. Власенко. М.: РГУП, 2017. Ч. 1. 496 с. Ч. 2. 368 с.

40. Принципы российского права: общетеоретический и отраслевой аспекты / под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», 2010. 704 с.

41. Принципы российского уголовного судопроизводства: содержание и проблемы реализации / под ред. Н. С. Мановой. М.: Юрлитинформ, 2019. 360 с.

42. Принципы частного права / под ред. Т. П. Подшивалова, В. В. Кваниной, М. С. Сагандыкова. М.: Проспект, 2018. 366 с.

43. Рахматуллина З. З. Неопределенность правовой нормы — как технико-юридический прием правотворчества // Правотворчество в Российской Федерации: проблемы теории и практики: сб. науч. ст.: мат-лы науч.-практ. конф., состоявшейся 13-16 апреля 2009 года в Российской академии правосудия / отв. ред. В. М. Сырых, М. А. Занина. М.: Российская академия правосудия, 2010. С. 375-382.

44. Ромашев Ю. С. Право международных обычаев. М.: Норма; ИНФРА-М, 2020. 144 с.

45. Система принципов российского законодательства: техника закрепления, интерпретации, реализации: мат-лы XXI Междунар. науч.-практ. форума «Юртехнетика» // Юридическая техника. 2020. № 14. 715 с.

46. Скурко Е. В. 2020.02.007. «Даган Х. Реальное наследие американского правового реализма. Dagan H. The real legacy of American legal realism // Oxford journal of legal studies. Oxford, 2018. Vol. 38, N 1. Pp. 123-146» // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 4: Государство и право. Реферативный журнал. 2020. № 2. С. 29-33.

47. Тыщенко Г. В. Принцип права: к вопросу об определении понятия // Традиционное государство и право / под ред. А. А. Васильева, Ю. А. Зелепина. М.: Юрлитинформ, 2020. 552 с.

48. Умнова-Конюхова И. А. 2020.02.011. «Симмондс Н. Э. Конституционные права, цивилизованность и искусственность. Simmonds N. E. Сonstitutional rights, civility and artifice // Сambridge law journal. Сambridge, 2019. Vol. 78, N 1. Pp. 175-199» // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 4: Государство и право. Реферативный журнал. 2020. № 2. С. 44-50.

49. Хайек Ф. А. фон. Конституция свободы. М.: Новое издательство, 2018. 528 с.

50. Шимукович П. Н. Побуждение к творчеству: Истоки успешных инноваций. М.: Ленанд, 2018. 304 с.

51. Шлёкин С. И. Проблема права: философско-методологический аспект. М.: Книжный дом «Либроком», 2020. 280 с.

52. Яблочков Т. М. Судебное решение и спорное право (По поводу Кассационных Решений 1915 г. №№ 33 и 38) // Вестник гражданского права, издаваемый М. М. Винавером. Петроград: Типография Бр. В. и И. Линник, 1916. № 7 (Ноябрь). С. 26-62.

53. Ялманов Н. И. Риск и неопределенность в процессе принятия политических решений // Вопросы управления. 2012. № 1(18). С. 41-45.

REFERENCES

1. Alekseev N. N. Vvedenie v izuchenieprava [Introduction to the study of Law]. Moscow, Izdanie Moskovskoy Prosvetitel'noy Komissii, 1918. 184 p. (In Russ.).

2. Babosov E. M. Sotsiologiya: entsiklopedicheskiy slovar' [Sociology: An encyclopedic Dictionary]. Moscow, Knizhnyy dom «Librokom» Publ., 2019. 480 p. (In Russ.).

3. Baykin I. M. «Sudebnaya vlast'», «pravosudie» i «sudoproizvodstvo» kak parnye kategorii ["Judicial power", "justice" and "judicial proceedings" as paired categories]. Mirovoy sud'ya [Lay Justice]. 2008. No. 9. Pp. 10-14. (In Russ.).

4. Baranov V. M. Normorayter kakprofessiya [Normwriter as a profession]. Vestnik Saratovskoy gosudarstvennoy yuridicheskoy akademii [Saratov State Law Academy Bulletin]. 2017. No. 6 (119). Pp. 16-29. (In Russ.).

5. Baranov V. M. Normorayter kak professiya [Normwriter as a profession]. Normorayter kak professiya: materialy diskussii [Normwriter as a profession: The materials of the discussion. 2nd ed., reprint. and add.]. 2-e izd., pererab. i dop. Moscow, RG-Press Publ., 2019. Pp. 6-23. (In Russ.).

6. Baranov V. M., Vlasenko N. A. Metafory v prave: metodologicheskaya opasnost' i perspektivy [Metaphors in Law: methodological danger and prospects]. Yuridicheskaya nauka i praktika: Vestnik Nizhegorodskoy akademii MVD Rossii [Legal Science and Practice: Journal of Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia]. 2019. No. 1 (45). Pp. 11-19. (In Russ.).

7. Batmanov S. A. Pravovaya opredelennost' otsenochnykh ponyatiy v ugolovnom sudoproizvodstve [Legal certainty of evaluative concepts in criminal proceedings]. Vestnikyuridicheskogofakul'teta Yuzhnogofederal'nogo universiteta [Bulletin of the Law Faculty of the Southern Federal University]. 2020. Vol. 7. No. 1. Pp. 73-79. (In Russ.).

8. Bell D. Gryadushchee postindustrial'noe obshchestvo. Opyt sotsial'nogo prognozirovaniya [The coming postindustrial society. Experience of social forecasting]. Translated from Engl. ed. by V. L. Inozemtsev. Moscow, Basic Books Publ., 2001. 367 p. (In Russ.).

9. Bocharov V. V. Nepisanyy zakon: antropologiya prava. Nauchnoe issledovanie [The Unwritten Law: an Anthropology of Law. Scientific research]. Saint Petersburg, Izdatel'stvo RkhGA Publ., 2012. 386 p. (In Russ.).

10. Verdiyan G. V. Dobrosovestnost'kak obshchiyprintsipprava [Good faith as a general principle of Law]. Moscow, YURKOMPANI Publ., 2013. 247 p. (In Russ.).

11. Vilkova T. Yu. Printsip yazyka ugolovnogo sudoproizvodstva: istoriya, sovremennost', perspektivy [The principle of the language of criminal justice: history, modernity, prospects]. Moscow, Yurlitinform Publ., 2018. 143 p. (In Russ.).

12. Vlasenko N. A. Kategorii «neopredelennost'» i «opredelennost'» v issledovanii sovremennogo prava [Categories of "uncertainty" and "certainty" in the study of modern Law]. Yuridicheskaya nauka i praktika: Vestnik Nizhegorodskoy akademii MVD Rossii [Legal Science and Practice: Journal of Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia]. 2017. No. 1(37). Pp. 8-17. (In Russ.).

13. Vlasenko N. A. Problemy pravovoy neopredelennosti: kurs lektsiy [Problems of legal uncertainty: A course of lectures]. Moscow, IZiSP pri Pravitel'stve RF Publ., INFRA-M Publ., 2015. 176 p. (In Russ.).

14. Vlasenko N. A. Razumnost' i opredelennost' v pravovom regulirovanii [The reasonableness and certainty of the legal regulation]. Moscow, Infra-M Publ., IziSP Publ., 2014. 157 p. (In Russ.).

15. Voloshin V. M. Znachenie opredelennosti prava v deyatel'nosti Verkhovnogo Suda Rossiyskoy Federatsii [The importance of the Certainty of Law in the activities of the Supreme Court of the Russian Federation]. Rossiyskoepravosudie [Russian Justice]. 2019. No. 8. Pp. 5-13. (In Russ.).

16. Voronov A. F. Printsipy grazhdanskogo protsessa: proshloe, nastoyashchee, budushchee [Principles of civil procedure: past, present, future]. Moscow, Izdatel'skiy Dom «Gorodets» Publ., 2009. 494 p. (In Russ.).

17. Demin A. V. Neopredelennost' v nalogovom prave i pravovye sredstva ee preodoleniya [Uncertainty in tax Law and legal means to overcome it]. Moscow, INFRA-M Publ., 2013. 245 p. (In Russ.).

18. Derbysheva E. A. Printsip pravovoy opredelennosti: ponyatie, aspekty, mesto v sistemeprintsipovprava: avtoref. dis.... kand. yurid. nauk [The principle of legal certainty: concept, aspects, place in the system of principles of Law. Cand. jurid. sci. diss. abstr.]. Ekaterinburg, 2020. (In Russ.).

19. Dikarev I. S. Printsip pravovoy opredelennosti i zakonnaya sila sudebnogo resheniya v ugolovnom protsesse [The principle of legal certainty and the legal force of a court decision in criminal proceedings]. Volgograd, Volgograd State University Publ., 2015. 175 p. (In Russ.).

20. Evstigneeva A. Sovershenno sekretno [Top secret]. Izvestiya [Izvestia]. 2017. May 3. (In Russ.).

21. Zakharov T. V. Mezhdunarodnoe pravotvorchestvo: kak praktika obuslovlivaet formirovanie norm mezhdunarodnogo obychnogo prava (obzor) [International law-making: how practice determines the formation of norms of customary international law (review)]. Sotsial'nye i gumanitarnye nauki. Otechestvennaya i zarubezhnaya literatura. Seriya 4: Gosudarstvo i pravo. Referativnyy zhurnal [Social sciences and Humanities. Domestic and foreign literature. Series 4: State and Law. Abstract journal]. 2020. No. 2. Pp. 159-165. (In Russ.).

22. Zvezdin L. A. Tsivilizatsionnaya bezopasnost' Rossii v yazykovom izmerenii: sushchnost' i obespechenie vsovremennykh usloviyakh: avtoref. dis.... kand. filosof. nauk [Civilizational security of Russia in the language dimension: the essence and provision in modern conditions. Cand. philosoph. sci. diss. abstr.]. Moscow, 2019. 25 p. (In Russ.).

23. Kaneman D., Slovik P., Tverski A. Prinyatie resheniy v neopredelennosti. Pravila ipreduprezhdeniya [Making decisions in uncertainty. Rules and warnings]. 2nd ed. Kharkov, Izd-vo «Gumanitarnyy tsentr», pri uchastii Gritchinoy O. V. Publ., 2018. 544 p. (In Russ.).

24. Kozlova N. Sekret po skhodnoy tsene. Sledstvennyy komitetpred«yavil obvinenie za razglashenie kommercheskoy tayny [A secret at a reasonable price. The Investigative Committee charged for the disclosure of trade secrets]. Rossiyskayagazeta [Russian Gazette]. 2020. October 8. (In Russ.).

25. Komarova Z. I. Metodologiya, metod, metodika i tekhnologiya nauchnykh issledovaniy v lingvistike [Methodology, method, methodology and technology of scientific research in linguistics]. Ekaterinburg, Izd-vo UrFU, 2012. 818 p. (In Russ.).

26. Komarova T. A. Razumnost', spravedlivost' i verkhovenstvo prava kak osnovnye nachala grazhdanskogo sudoproizvodstva [Reasonableness, justice and the rule of law as the main principles of civil proceedings]. Moscow, Yurlitinform Publ., 2020. 160 p. (In Russ.).

27. Konovalov A. V. Printsipy grazhdanskogo prava: metodologicheskie i prakticheskie aspekty issledovaniya: avtoref. dis. ... d-rayurid. nauk [Principles of civil Law: methodological and practical aspects of the study. Doc. jurid. sci. diss. abstr.]. Moscow, 2019. 73 p. (In Russ.).

28. Kornev V. N. Dialektika neopredelennosti i opredelennosti prava [The dialectic of uncertainty and certainty of Law]. Gosudarstvo ipravo [State and Law]. 2018. No. 11. Pp. 21-27. (In Russ.).

29. Kochetygova N. I. Pravovoy obychay kak istochnikprava Rossii: na primere etnicheskogo pravovogo obychaya: avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk [Legal Custom as a Source of Russian Law: on the example of an ethnic legal custom. Cand. jurid. sci. diss. abstr.]. Moscow, 2007. 25 p. (In Russ.).

30. Keler L. Znachenie normativnykh osnovaniy dlya formirovaniya pravovykh ponyatiy [The significance of normative bases for the formation of legal concepts]. Trudy Institutagosudarstva iprava RAN [Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS]. 2020. Vol. 15. No. 3. Pp. 62-91. (In Russ.).

31. Marks K. Kkritikepoliticheskoy ekonomii [Towards a critique of political economy]. Moscow, Gospolitizdat Publ., 1952. 271 p. (In Russ.).

32. Nazarenko T. N. Neopredelennost' v rossiyskomprave: dis.... kand. yurid. nauk [The uncertainty in the Russian Law. Cand. jurid. sci. diss.]. Moscow, 2006. 227 p. (In Russ.).

33. Lipinskiy D. A. (ed.). Natsional'naya bezopasnost', yuridicheskaya otvetstvennost' i bezotvetstvennost': problemy mekhanizma vzaimodeystviya i sistemnykh svyazey [National security, legal responsibility and irresponsibility: problems of the mechanism of interaction and system relations]. Moscow, RIOR Publ., 2020. 578 p. (In Russ.).

34. Khachaturov R. L. (ed.). Obychnoe pravo Rossii: teoretiko-pravovoy i istoriko-pravovoy aspekty [Russian customary Law: Theoretical-legal and Historical-legal aspects]. Moscow, Yurlitinform Publ., 2019. 472 p. (In Russ.).

35. Syrykh V. M., Vlasenko V. N. (eds.). Opredelennost' i neopredelennost'prava kak parnye kategorii: problemy teorii ipraktiki: mat-ly XII Mezhdunar. nauch.-prakt. konf.: v 3 ch. [Certainty and uncertainty of law as paired categories: problems of theory and practice: proceedings of the XII International Scientific and Practical Conference: in 3 parts]. Part I. Moscow, RGUP Publ., 2018. 312 p. (In Russ.).

36. Ponkin I. V. Deviantologiyagosudarstvennogo upravleniya [Deviantology of Public Administration]. Moscow, INFRA-M Publ., 2019. 301 p. (In Russ.).

37. Ponkin I. V. Teoriya deviantologii gosudarstvennogo upravleniya: Neopredelennosti, riski, defekty, disfunktsii i provaly v gosudarstvennom upravlenii [The theory of Deviantology of public administration: Uncertainties, risks, defects, dysfunctions and failures in public administration]. Moscow, Buki-Vedi Publ., 2016. 250 p. (In Russ.).

38. Podshivalov T. P., Demidova G. S. (eds.). Printsipy grazhdanskogo prava i ikh realizatsiya [Principles of civil law and their implementation]. pod red.. Moscow, Prospekt Publ, 2019. 416 p. (In Russ.).

39. Syrykh V. M., Vlasenko V. N. (eds.). Printsipy prava: problemy teorii i praktiki: mat-ly XI Mezhdunar. nauch.-prakt. konf.: v 2 ch. [Principles of law: problems of theory and practice: materials of the XI International Scientific and Practical Conference: in 2 parts]. Moscow, RGUP Publ., 2017. Part 1. 496 p. Part 2. 368 p. (In Russ.).

40. Matuzov N. I., Mal'ko A. V. (eds.). Printsipy rossiyskogo prava: obshcheteoreticheskiy i otraslevoy aspekty [Principles of Russian Law: General Theoretical and Sectoral aspects]. Saratov, Izd-vo GOU VPO «Saratovskaya gosudarstvennaya akademiya prava», 2010. 704 p. (In Russ.).

41. Manova N. S. (ed.). Printsipy rossiyskogo ugolovnogo sudoproizvodstva: soderzhanie i problemy realizatsii [Principles of Russian Criminal Justice: Content and Problems of Implementation]. Moscow, Yurlitinform Publ., 2019. 360 p. (In Russ.).

42. Podshivalov T. P., Kvanina V. V., Sagandykov M. S. (eds.). Printsipy chastnogo prava [Principles of private Law]. Moscow, Prospekt Publ., 2018. 366 p. (In Russ.).

43. Rakhmatullina Z. Z. Neopredelennost'pravovoy normy — kak tekhniko-yuridicheskiy priem pravotvorchestva [Uncertainty of the legal norm — as a technical and legal method of law-making]. Pravotvorchestvo vRossiyskoy

Federatsii: problemy teorii ipraktiki: cb. nauch. st.: mat-ly nauch.-prakt. konf., sostoyavsheysya 13-16 aprelya 2009 goda v Rossiyskoy akademii pravosudiya [Law-making in the Russian Federation: Problems of Theory and Practice: materials of the scientific and practical conference held on April 13-16, 2009 at the Russian Academy of Justice]. V. M. Syrykh, M. A. Zanina (ed.). Moscow, Russian Academy of Justice Publ., 2010. Pp. 375-382. (In Russ.).

44. Romashev Yu. S. Pravo mezhdunarodnykh obychaev [The Law of international customs]. Moscow, Norma Publ., INFRA-M Publ., 2020. 144 p. (In Russ.).

45. Sistema printsipov rossiyskogo zakonodatel'stva: tekhnika zakrepleniya, interpretatsii, realizatsii: mat-ly XXI Mezhdunar. nauch.-prakt. foruma «Yurtekhnetika» [The system of principles of Russian legislation: the technique of consolidation, interpretation, implementation: materials of the XXI International Scientific and Practical Forum "Legal Technique"]. Yuridicheskaya tekhnika [Legal Technique]. 2020. No. 14. 715 p. (In Russ.).

46. Skurko E. V. 2020.02.007. Dagan Kh. Real'noe nasledie amerikanskogo pravovogo realizma [Dagan H. The real legacy of American legal realism. Oxford journal of legal studies. Oxford, 2018. Vol. 38, N 1. Pp. 123-146]. Sotsial'nye i gumanitarnye nauki. Otechestvennaya i zarubezhnaya literatura. Seriya 4: Gosudarstvo i pravo. Referativnyy zhurnal [Social sciences and Humanities. Domestic and foreign literature. Series 4: State and Law. Abstract journal]. 2020. No. 2. Pp. 29-33. (In Russ.).

47. Tyshchenko G. V. Printsip prava: k voprosu ob opredelenii ponyatiya [The principle of Law: on the question of the definition of the concept]. Traditsionnoe gosudarstvo i pravo [Traditional State and Law]. A. A. Vasil'ev, Yu. A. Zelepin (eds.). Moscow, Yurlitinform Publ., 2020. 552 p. (In Russ.).

48. Umnova-Konyukhova I. A. 2020.02.011. Simmonds N.E. Konstitutsionnyeprava, tsivilizovannost'i iskusstvennost' [Simmonds N. E. Sonstitutional rights, civility and artifice. Sambridge law journal. Sambridge, 2019. Vol. 78, N1. Pp. 175-199]. Sotsial'nye i gumanitarnye nauki. Otechestvennaya i zarubezhnaya literatura. Seriya 4: Gosudarstvo i pravo. Referativnyy zhurnal [Social sciences and Humanities. Domestic and foreign literature. Series 4: State and Law. Abstract journal]. 2020. No. 2. Pp. 44-50. (In Russ.).

49. Khayek F. A. fon. Konstitutsiya svobody [The Constitution of Freedom]. Moscow, Novoe izdatel'stvo Publ., 2018. 528 p. (In Russ.).

50. Shimukovich P. N. Pobuzhdenie k tvorchestvu: Istoki uspeshnykh innovatsiy [Encouraging Creativity: The Origins of Successful Innovation]. Moscow, Lenand Publ., 2018. 304 p. (In Russ.).

51. Shlekin S. I. Problema prava: filosofsko-metodologicheskiy aspekt [The problem of Law: philosophical and methodological aspect]. Moscow, Knizhnyy dom «Librokom» Publ., 2020. 280 p. (In Russ.).

52. Yablochkov T. M. Sudebnoe reshenie i spornoe pravo (Po povodu Kassatsionnykh Resheniy 1915 g. №№ 33 i 38) [Judicial decision and disputable law (Concerning the Cassation Decisions of 1915, Nos. 33 and 38)]. Vestnik grazhdanskogo prava, izdavaemyy M. M. Vinaverom [Bulletin of Civil Law, published by M. M. Vinaver]. Petrograd, Tipografiya Br. V. i I. Linnik Publ., 1916. No. 7 (November). Pp. 26-62. (In Russ.).

53. Yalmanov N. I. Risk i neopredelennost' v protsesse prinyatiya politicheskikh resheniy [Risk and uncertainty in the process of political decision-making]. Voprosy upravleniya [Management Issues]. 2012. No. 1 (18). Pp. 41-45. (In Russ.).

Для цитирования:

Баранов В. М. Технико-юридическая форма правовой неопределенности: сущность, основные виды, ценность функционирования // Государственно-правовые исследования. 2021. Вып. 4. С. 15-41.

For citation:

Baranov V. M. Tekhniko-yuridicheskaya forma pravovoj neopredelennosti: sushchnost', osnovnye vidy, cennost' funkcionirovaniya [Technical and legal form of legal uncertainty: essence, main types, value of functioning]. Gosudarstvenno-pravovyye issledovaniya [State Legal Research]. 2021. Issue 4. Pp. 15-41. (In Russ.).