CC BY
2
Тайны Каталаунских полей
Г.В. Томский Международная академия КОНКОРД [email protected]
Настоящая работа посвящена битве на Каталаунских полях (451) и ее загадкам, в том числе: выборе места сражения, ночному исчезновению Аэция, легенде о «костре Аттилы» и других.
Ключевые слова : Аттила, Аэций, Валентиньен III, принцесса Гонория, битва на Каталаунских полях, конфликт Гонории и Валентиньена III, проект Римско-готской империи, ваваризация римской армии, гунны, готы, Иордан, костер Аттилы, король Теодорих
Введение
В моей книге о роли Аттилы в мировой истории [1, 2] обоснованы утверждения, которые были осознаны и сформулированы в 2000-2001 годах, в период активной работы над романом-исследованием, написанном для создания наиболее правдивого образа Аттилы [3-11].
Книга [1, 2] является научной и опирается на Единый метод обоснования научных теорий, развиваемый философом и математиком Александром Воином [12, 13], который придает особое значение степени достоверности исходных данных и фактов, которые принимаются, как своего рода постулаты; точности определений используемых понятий, а также четкости формулировок доказываемых или обсуждаемых утверждений.
Степень достоверности описанных в источниках исторических событий мы делим на абсолютно достоверные, очень вероятные, вероятные, сомнительные и невероятные.
Выводимые из них утверждения классифицируются также как абсолютно достоверные (абсолютно точные утверждения или доказанные исторические факты), очень вероятные, вероятные, сомнительные и невероятные (или неправильные). При этом процедура доказывания истинности или установления степени достоверности этих утверждений опирается прежде всего на логический и другой объективный анализ исторических событий и процессов, а не на неизвестно как сформировавшиеся мнениях авторитетов.
Настоящая работа является расширенным изложением пятой главы книги [1, 2] и посвящена битве на Каталаунских полях (451) и ее загадкам, в том числе: выборе места сражения, ночному исчезновению Аэция, легенде о «костре Аттилы» и других.
Состояние военного дела у противоборствующих сил
Приведу описания о состоянии римской армии в пятом веке из своего романа-исследования, опирающиеся на сведения из монографии Гиббона [14] и подтверждаемые из других источников (например, [15-18]).
Из сюжета Посланник Аэция ([3], с. 42-43):
« Марк грустно вздохнул:
- Аэций только что закончил свою инспекционную поездку. Картина удручающая. Изнеженные достатком, испорченные роскошью и получившие опасные прерогативы, легионеры стали неспособны выносить тяготы военной службы. Солдаты не хотят носить каски и даже кожаные доспехи, не говоря уже о тяжелых кольчугах и стальных панцирях! А офицеры повсюду присваивают себе часть зарплаты и рациона своих солдат.
Салвьен возразил:
- Но это же стеллатура, давно разрешенная законом!
Марк посмотрел на него, выпил глоток вина и сказал:
- Закон 406 года интерпретирует стеллатуру как право трибунов, присваивать за год не более семи рационов своих солдат. Наши офицеры давно забыли об этих ограничениях, хотя зарплата трибуна командира легиона в двадцать пять раз выше зарплаты солдат! Они совершают теперь совершенно противозаконные действия. Командиры с удовольствием отправляют своих солдат в отпуск и в то же время продолжают получать за них паек и зарплату, пока те находятся дома!
Салвьен опустил глаза на пол. Марк продолжил свой грустный рассказ:
- Мы проверили во многих подразделениях списки личного состава и обнаружили, что командиры почти всегда завышают число своих солдат, годами не вычеркивают умерших и погибших...
Он снова замочил вином просохшее горло:
- И продолжают получать от центрального коррумпированного аппарата лишнюю плату и рацион. Империя гибнет! Аэций вынужден просить у гуннов наемников даже для того, чтобы навести порядок в римских легионах. Я не говорю о вспомогательных войсках из варваров и сомнительных союзниках!
Орест внимательно посмотрел на Марка:
- А сами гунны, не являются ли они сомнительными союзниками?
Марк ответил уверенно:
- Гунны народ с древней имперской традицией. Такого другого народа нет среди варваров. Они на равных соперничали с Китаем и Ираном. У них сильная религия. Когда они клянутся Богом, то такая клятва неприкосновенна. Но самым главным залогом хороших отношений является дружба Аэция с Аттилой. Может быть, Аэций сможет спасти Империю! »
Из сюжета Противостояние ([3], с. 198-199):
« Он знает хорошо, как Аттила бережет жизнь своих конников. Значит надо, чтобы римская пехота смогла выдержать атаки конницы, прикрывшись большими щитами. К счастью, он добился того, что его легионеры начали носить шлемы, даже надевать панцыри и использовать для своей защиты большие металлические щиты. Каких усилий ему это стоило! Но зато теперь есть надежда выдержать сражение со спешащей домой с трофеями коннице. »
В сюжете Воинские игры содержится отрывок о воинском деле гуннов ([3], с. 37-38):
« Внимание Салвьена привлекли соревнования по стрельбе из лука, так как он знал, что это основное оружие гуннских воинов. Рукопашная схватка была гуннам не нужна. Неустанно тревожа блокированного противника, они стремились добиться полного утомления врага, такого утомления, при котором оружие само выпадает из рук и ратник думает не о сопротивлении, а лишь о том, чтобы опустить голову и заснуть. Притворным отступлением они умели заманивать в засаду и окружали самонадеянного противника. Но если враг решительно переходил в наступление, гуннские всадники рассыпались для того, чтобы потом снова собраться и вступить в бой. Разбить их в степи воинам оседлых империй было невозможно, уничтожить их было можно только пропустив их колонну в узкое горное ущелье и перекрыв выходы.
Римляне увидели, что в стрельбе на дальность все лучшие лучники племен, участвовавшие в соревновании стреляли на более чем пятьсот шагов, а чемпион выстрелил на почти тысячу шагов!
Салвьен был восхищен:
- Невероятно! Лучший стрелок нашего легиона родом из Бретанских островов. Он стреляет из своего галльского лука не более, чем на четыреста шагов.
Онегез объяснил:
- Гуннский лук гораздо более прочен, чем римские и европейские луки, к тому же тетива все время остается натянутой в отличие, например, от готского или галльского лука, тетиву которого натягивают только перед боем, чтобы лук не потерял свою форму и силу. На изготовление гуннского лука уходит от шести месяцев до шести лет. Деревянная основа лука изготавливается из дерева, выросшего в тени на сырой почве. От целого ствола мастера иногда вытачивают
основы только двух луков! Роговой слой тщательно выпиливается и полируется, предпочтение отдавалось длинным рогам некоторых пород горных баранов. Процесс склеивания рогового слоя на основу занимает несколько недель. Наиболее длинным является процесс склеивания последовательными слоями сухожилий. »
Перейдем к описаниям военного дела германских народов в пятом веке, сделанным на основании разных источников.
Из сюжета Визиготы ([3], с. 91-93):
« Салвьен принял участие в королевской охоте. Он увидел, что готский лук не идет ни в какое сравнение с гуннским, хотя готы пришли со степей Причерноморья. Король готов даже не носил с собой лука и, только увидев дичь, протягивал руку назад и получал от слуги свой лук. Причем лук был в растянутом состоянии, что в глазах Салвьена показывало слабость лука. Он вспомнил слова Онегеза: «Гуннский лук гораздо более прочен, чем римские и европейские луки, к тому же тетива все время остается натянутой в отличие, например, от готского или галльского лука, тетиву которого натягивают только перед боем, чтобы лук не потерял свою форму и силу» и «все попытки римских инженеров и мастеров воспроизвести гуннский лук были безуспешны». Теодорих наступил одной ногой на лук и натянул тетиву. Потом слуга дал ему стрелу. Король оказался метким стрелком.
Почему же готы, жившие долго рядом с гуннами, не восприняли у них секреты изготовления дальнобойного лука? Этот вопрос заинтересовал Салвьена, и он поговорил об этом, возвращаясь с охоты в Тулузу, с офицером королевской охраны Христианом, одним из наиболее метких стрелков. Офицер начал объяснять ему на хорошем латинском языке почти без акцента:
- Я тоже думал об этом. Готы всегда отличались заносчивостью и гордостью ...
Потом он продолжил свои рассуждения:
- Готы находят много преимуществ у своего лука. Во-первых, он прост в изготовлении.
Христиан согнул один палец. Салвьен снова вспомнил слова Онегеза о сложности изготовления гуннского лука: «На изготовление гуннского лука уходит от шести месяцев до шести лет.» и «От целого ствола мастера иногда вытачивают основы только двух луков! Роговой слой тщательно выпиливается и полируется, предпочтение отдается длинным рогам некоторых пород горных баранов. Процесс склеивания рогового слоя на основу занимает несколько недель. Наиболее длинным является процесс склеивания последовательными слоями сухожилий.» Готский офицер согнул второй палец:
- Гуннский сложный лук боится сырости и грибков. Простым лукам не страшен даже туманный и дождливый климат.
Салвьен возразил:
- Но гунны клеят на лук защитный слой из бересты, кожи или покрывают
лаком.
Христиан уже согнул третий палец:
- Это делает их луки настолько сложными, что только большие мастера могут их производить в специально оборудованных мастерских. Например, если тетива готского лука разрывается, то любой мужчина без труда меняет ее.
- Конечно, вы натягиваете ваш лук перед каждым употреблением, при этом всегда можете поставить новую тетиву.
- Да, а вот гунны должны натягивать лук втроем, чтобы сменить порванную тетиву. Это крайне трудно без специальных приспособлений. Поэтому они предпочитают отправить в этом случае лук в ремонтную мастерскую. Теперь некоторые из них имеют с собой запасной готский лук. Впрочем, готский лук содержит два слоя, и это без всякого процесса склеивания.
В римской армии лучниками всегда были союзные воины и Салвьен никогда в руках не держал лука. Поэтому он сильно удивился:
- Как это возможно ?
Гот показал ему свой лук:
- Видите, он сделан из тиса, состоит из твердого и мягкого слоев.
Салвьен воскликнул:
- Интересно! Это правда, что абсолютное превосходство существует редко.
Христиан заметил:
- Римляне редко помнят об этом и всегда ищут во всем признаки своего превосходства и удивляются, что другие народы не перенимают все их обычаи и иногда презирают их. Я не могу не признать силу и дальнобойность гуннского лука. Даже наши большие луки для пехоты не могут с ними сравниться. Но готы поняли превосходство гуннской кавалерии и теперь большинство нашей армии состоит из тяжеловооруженных всадников с касками и длинными кольчугами. »
Из сюжета Бургунды ([3], с. 101-102):
« Сабир начал говорить о военном деле бургундов:
- Бургунды и готы теперь имеют много тяжелой кавалерии, но у них однообразная тактика ведения боя. Они мчатся вперед с воинственными криками и держа двумя руками свои длинные копья в расчете на панику врага. Когда две такие армии сталкиваются, шок бывает страшным, но воины продолжают скакать вперед и затем разом поворачиваются и повторяют атаку, на этот раз они скрываются за линией своей пехоты или спешившейся кавалерии, вооруженной луками, длинными копьями и защищенной большими щитами. После этого они переводят дух, перестраиваются и повторяют маневр.
Раньше, когда Салвьен воевал под командованием Констанса, у визиготов было больше пехоты, чем конницы, поэтому он задал вопрос:
- Неужели у остроготов тоже такая тактика?
- Точно такая же. Такая однообразная тактика после выбора поля сражения не требует особого командования. Часто в горячке боя войска даже не замечают гибели своих командиров.
- Чем объяснить, что остроготы не переняли гуннские методы боя?
Сабир улыбнулся:
- Я думаю, что пройдут века, пока их командиры научатся гибким методам командования. Это требует долгой выучки войск, которые гунны приобретают во время больших охот и частых набегов. Мчаться после молитвы прямо на врага с копьем также не требует особой выучки, тогда как, чтобы метко стрелять на полном скаку, если надо с полуоборота, надо тренироваться всю жизнь, начиная с детства. »
Описание большой царской охоты у гуннов, похожей на военные маневры с участием целой армии, имеется в сюжете Хан Аттила из полной версии моего романа-исследования ([6, 7], с. 152-153).
Приведем также рассуждения из сюжета Доктор Эвдокс, вложенные в уста этого реального исторического персонажа, жившего в Галлии греческого врача ([3], с. 165-166):
« Гунны сделали войну максимально безопасной для себя. Воин может застрелить врага из своего совершенного и мощного лука с изрядного расстояния или, измучив его до полусмерти, связать и привезти домой как пленника. Богатыри, специалисты ближнего боя, закованы в латы с головы до ног и вступают в сражение только с измотанным и деморализованным противником.
Они дети природы, дышат свежим воздухом степей и гор, а большинство римлян живут скученно в душных городах, в многоквартирных и многоэтажных домах. У гуннов престиж основан на чести и смелости, материальное благополучие им нужно только для того, чтобы иметь красивую одежду, сбрую, доспехи и вооружение.
Вы сами говорите, что социальная иерархия основана на компетенции, руководящих способностях. Принцов много, из них отбираются и готовятся в преемники наиболее способные. Аттила был отобран царем Оруосом и получил блестящее традиционное и римско-греческое образование, потом доказал своими делами право на власть всем племенам.
Я думаю, что Аттила способен поддержать «pax hunna» от Дуная до Сибири. Если бы не было у гуннов такого руководителя, у меня было бы меньше уверенности в возможности этого гуннского мира. Существование интересного опыта табгачей показывает возможность реализации «pax hunna-romana». Но, кроме богатства, римляне уважают только силу, поэтому гунны должны им
разбить нос, чтобы заключить спасительный для самого же Рима союзный договор ...
Доктор устало заметил:
- Кризис зашел слишком далеко. Мне кажется, гуннам не надо искать союзников среди загнившей верхушки, а надо искать близких им по духу людей как вы и я, а также крестьяне и ремесленники освобожденных багодами районов.
Офицер от неожиданности вздрогнул и уставился на Эвдокса:
- Я ... Вы ... и бунтовщики!
Доктор объяснил свою мысль:
- Наши беседы породили во мне новые надежды. Еще Аристотель говорил, что человек должен делать то, что соответствует его душе и что он способен делать хорошо и успешно. Я врач и нужен всем. Крестьяне значительной части Галлии перестали платить несправедливые налоги, власти их называют бунтовщиками. Они большие труженники, любят жить и работать на лоне природы. Мне самому дышится лучше среди них. Многие из них скотоводы, как гунны. Теперь они вынуждены много сил, средств и времени тратить на самооборону. Они были бы готовы платить справедливые налоги, например, десятину в обмен на гарантии безопасности и справедливого порядка.
Вы профессиональный воин и понимаете, что только боеспособные отряды кавалерии могут успешно и быстро реагировать на серьезную угрозу, обеспечивать безопасность населения и охранять порядок. Римская и германская пехота составила бы гарнизон пограничных крепостей и взаимодействовала бы с кавалерией в случае агресии противника.
Но это сложная система, требующая непрерывных размышлений об его усовершенствовании. Могут даже пригодиться политические идеи того же Аристотеля. Может быть когда-нибудь и я встречусь с Аттилой. Но в ближайшие годы я хочу путешествовать по Галлии, изучить жизнь всех слоев населения. Может быть, даже пожить среди мятежных крестьян. Надо думать и действовать.»
Эвдокс действительно встречался с Аттилой в 448 году. Бувье-Ажам пишет, что: « Он был хорошим оратором, убедительно говорящим искателем приключений, пользовался большим уважением среди багодов ...» ([19], с. 155)
Цели военной кампании 451 года
Гиббон пишет (ссылаясь на Александрийскую или Пасхальную хронику):
« Пока народы Востока и Запада с тревогой ждали выбора грозного Аттилы, он отправил министров ко дворам Равенны и Константинополя; и его послы обратились к двум императорам с одинаковой оскорбительной речью:
«Аттила, мой и ваш господин, приказывает вам без промедления приготовить дворец для его приема». Но так как монарх гуннов презирал или делал вид, что презирает римлян Востока, которых так много раз побеждал, он заявил о своем решении пока отложить это легкое завоевание. » ([20], с. 59)
Анализ наступления армий Аттилы в 451 году подводит к мысли, что целью Аттилы было разрушение пограничных укреплений вдоль Рейна и уничтожение сильных крепостей в Северной Галии.
Об этом говорится в сцене Буря над Галлией ([3], с. 201-202):
« В феврале 451 года Аттила начал большую войну с Западной римской империей. Сотни тысяч воинов Аттилы перешли Рейн и быстро заняли северную половину Галлии от современной Швейцарии до Атлантического океана. Перепуганные противники оценили его армию в пятьсот, а некоторые и в семьсот тысяч воинов. Судя по ширине фронта гуннского наступления, не было сомнения, что армия Аттилы была действительно многочисленной.
Наступление Аттилы в Галлии не было «Галльской войной», это была только первая большая военная операция большой войны против Западной римской империи или даже двух римских империй. Его предшествующая война против Восточной римской империи продолжалась почти шесть лет. Во время той войны Аттила ходил походом в течение 18 месяцев далеко на восток, может быть, на расстояние более двух тысяч километров от балканского фронта. Аттила несомненно рассчитывал выиграть и эту новую войну на западном направлении не спеша, в течение нескольких лет, с минимальными потерями, по крайней мере среди своих всадников. Вот почему он не организует быстрые набеги на южную Галлию, хотя многие его командиры были в 425-440 годах наемниками Аэция и хорошо знали эту страну. Аттила более заинтересован во взятии городов с помощью осадных орудий и германской пехоты. Эти локальные победы способствуют росту сплоченности его многонациональной армии и всей империи.
Сам Аттила перешел Рейн возле впадения в него реки Мозель. Следуя вдоль густонаселенной долины этой реки, его армия углубилась в Галлию, заняла бывшую северную императорскую столицу Трев и осадила сильную крепость Метц, который был взят после месячной осады и ожесточенного сопротивления, благодаря машинам Едекона. Армия Едекона с армией остроготского Теодемира пришла к стенам Метца издалека. Они вторглись в Галлию на восточном участке границы и занялись разрушением пограничных крепостей и укреплений вдоль Рейна, взяли города Аугст (Баль), Аргентюариа (Кольмар) и Безансон. После этой победы Аттила взял Ремс и потом последовал к Парижу. »
В перечислении событий и командующих армиями Аттилы мы следуем версии, изложенной в книге Бувье-Ажама [19], но для анализа выдвигаемых нами в данной главе утверждений это несущественно.
Карта наступления армий Аттилы в 451 году по версии Бувье-Ажама
Далее, в цитируемом сюжете описана атмосфера гражданской войны ([3], с. 203-205):
« Смотря на горящие города, Орест думал о законах войны. Он и его жена оставались римскими гражданами, сохраняли недвижимость и рабов на римской территории, должны были унаследовать значительное состояние от своих знатных родителей. Теперь он отдавал приказы убивать подданных Западной римской империи. Первая большая война была против Восточной римской империи, то есть иностранного государства, поэтому он мог спокойно отдавать
Ши и ' и
в этой войне он воюет против своей собственной страны. Разумеется, он является и гуннским гражданином, министром и генералом, кроме того, и римские генералы во время многочисленных гражданских войн разрушали свои города.
А разве эта война не является на самом деле гражданской? Есть император Валентиньен, но есть и принцесса Гонория, незаконно лишенная титула августы. Гуннская интервенция вызвана призывом Гонории о восстановлении справедливости. Города, которые он разрушил, сопротивлялись по приказу Аэция, настоящего хозяина Западной римской империи.
А кто такой Аэций на самом деле? Только неблагодарный вассал Аттилы, нарушивший все свои клятвы. Без гуннов о нем бы никто теперь не помнил. Его голова должна была слететь еще двадцать шесть лет назад вместе с головой его друга императора Жана или девятнадцать лет назад, когда он коварно убил Бонифаса.
По большому счету две римские империи по отношению к Гуннской
/-Ч о о
империи являются вассальными государствами. С такой точки зрения эта война является легитимной карательной операцией против восставшей марионетки.
Еще раз повторив про себя эти рассуждения, Орест успокоился. Еще великий римлянин Катон призывал быть безжалостным к мятежникам: «Отбирайте их детей от рук родителей, давайте их матерей на произвол победителей, грабьте их храмы и дома, убивайте и поджигайте; заполните все звоном оружия, смертью, кровью и печалью». Что ни говори, война грязное и жестокое дело.
Теперь вид горящего города направил его мысли по другому руслу. Этот город тоже будет разрушен до основания. У гуннов нет желания распылять свои силы по гарнизонам и тратить время на неизбежные мелкие стычки с силами сопротивления. Одной из основных целей первого года войны является разрушение пограничных укреплений вдоль Рейна и основных крепостей в Северной Галлии. Но южнее реки Сены не все города будут разрушены. Не будут тронуты города, которые договорятся с гуннами, выплатят им дань, дадут обещание не поднимать оружие против них и отдадут заложников. »
Бувье-Ажам объясняет, что Аттила не разрушил Орлеан, ибо этот город согласился после некоторого сопротивления выплатить дань. Это описывается в сюжете Орлеан романа-исследования ([3], с. 209-213):
« Тем временем патрис Аэций собрал под Арлем большую армию. Дольше всего пришлось поторговаться с визиготским королем Теодорихом, который заявил сначала, что он не будет вмешиваться в конфликт между гуннами и римлянами из-за принцессы Гонории. Аэций убеждал его, что истинной целью гуннов является наказание визиготов, которых они рассматривают как убежавших от них вассалов ...
Только с помощью Авитуса, бывшего префекта претории Галлии и почему-то большого друга короля Теодориха, удалось договориться о привлечении армии визиготов к операциям против Аттилы. Этот бывший офицер Аэция жил в это время на пенсии в своей богатой вилле среди потухших вулканов и покрытых лесом гор в центре Галлии.
По просьбе Аэция он немедленно поехал к Теодориху, пообещал от имени патриса все, что можно было пообещать, и привел в Арль визиготскую армию. Потом его зять, известный поэт Сидуан Аполлинэр написал об этом:
«Батальоны одетые в шкуры
Встали сзади римских трубачей.»
Аэций мог начать осторожное движение к северу. Никто его не торопил на встречу с грозным противником, за исключением гонца из осажденного Орлеана, прорвавшегося чудом через кордоны гуннской кавалерии. Он привез предупреждение Ананиуса, что город долго не продержится. Патрис это знал. Но он знал и то, что Аттила, находящийся в Галлии четыре месяца, начал выводить часть своей кавалерии в степь. Возле Орлеана мало пастбищ и для осады одного города там нечего делать сотням тысяч всадников. Южнее леса еще дремучее и ясно, что в этом году Аттила вернется назад после взятия Орлеана. Значит надо подойти к Орлеану, когда гунны загрузят свои трофеи на телеги и повернут назад по направлению к Рейну. Следовать за ними, изображая наступления, и
направлять в Равенну сводки о победах.
***
Угадал ли Ананиус эти расчеты Аэция или почувствовал, что силы защитников иссякают, а дальнейшее сопротивление вызовет ярость гуннов и верную гибель горожан и солдат, но решил начать переговоры с Аттилой. Это было трудное решение. Пример Парижа обнадеживал.
Но Орлеан сопротивляется гуннам в течение четырех недель. Правда гунны еще не штурмовали город, они были еще в фазе разрушения стены и ворот с помощью таранов и катапульт. Были конечно убитые, но не так много, чтобы вызвать ожесточение воинов. Впрочем на севере Галлии города разрушались за малейшее сопротивление. С другой стороны не могло быть никакой уверенности, что Аэций способен победить гуннов под стенами Орлеана и освободить город.
Ведь Аттила разгромил несколько больших римских армий во время войны с Восточной римской империей, а Западная римская империя два раза без сражения уступала относительно маленьким гуннским армиям, пришедшим на помощь Аэцию. У епископа не было никакой уверенности и в истинных намерениях патриса. В таких условиях было смешно думать о героической обороне и самопожертвовании гарнизона и жителей. Совесть Ананиуса была чиста. Ведь он предупредил Аэция, что Орлеан не может долго держаться. Нет, надо думать только о спасении своего города и не продолжать бессмысленное и бесполезное сопротивление ...
Все произошло без инцидентов и в строгом соответствии с договоренностью между Аттилой и Ананиусом. Орлеан был спасен от разрушения. Задачи кампании 451 года были выполнены. Гуннская армия начала свое движение по направлению к Рейну, отягощенная тысячами телег, нагруженных трофеями.
В этот момент на южном берегу Луары появились передовые части армии Аэция. Вскоре патрис торжественно вступил в спасенный епископом Ананиусом город и отправил гонца в Равенну с сообщением об освобождении Орлеана и начале своего наступления.
Стены Орлеана
В армию Аэция влились колебавшиеся до этого всадники аланского царя Санджибана. В Орлеан прибыли бретонские ополчения, отряды летов и багодов из центра Галлии. Среди вновь прибывших был и сын Рибула, землевладельца с берегов Сарта, с несколькими воинами из охраны этой богатой семьи, прибывшей с отрядами солдат из гарнизонов Мана и Аленсона и с сотней вооруженных крестьян из Мансийских Альп. Через неделю Аэций выступил со своей возросшей по численности армией вслед гуннам по направлению к городу Труа. »
О месте сражения и численности армий
Приведем начало сюжета Каталаунские поля романа-исследования ([3], с.
214):
« Гуннская армия перешла Сену и двинулась дальше по римской дороге в сторону города Шалона и вступила в Каталаунские поля. Эта огромная равнина, соответствующая примерно половине нынешной Шампани, имеет диаметр около ста пятидесяти километров. Аттила проходил по северу этой равнины по дороге из Метца в Реймс и Париж. Тогда он любовался ширью полей, напоминающих родные степи, и распорядился оставить отряд, кавалерии и стада, чтобы создать тыловую базу на берегу Марны для своих всадников. Из-под Орлеана
значительная часть кавалерии, уставшей от блуждания среди лесов, была направлена на отдых еще во время осады города на эти пастбища.
Аттиле не терпелось увидеть своих отдохнувших воинов и гуннская конная армия быстро достигла основного лагеря на месте слияния рек Марна и Орнен. Германская пехота осталась сзади почти без прикрытия кавалерии. Так как войска Аэция, следовавшие сзади, до этого их не беспокоили, все были настроены довольно беспечно. »
Иордан пишет в своей Гетике ([21], с. 97):
« Итак, сошлись на Каталаужких полях, которые иначе называют Мавриакскими; они тянутся на сто лев (как говорят галлы) в длину и на семьдесят в ширину. Галльская лева измеряется одной тысячью и пятьюстами шагами. Этот кусок земли стал местом битвы бесчисленных племен. Здесь схватились сильнейшие полки с обеих сторон, и не было тут никакого тайного подползания, но сражались открытым боем. »
Большинству европейских авторов трудно представить, что такое обширное пространство названо местом сражения, поэтому они часто упорно ищут Мариакский (Мориакский) лагерь или Мариакские (Мориакские) поля, меньшие по размерам, чем все огромные Каталаунские поля.
Бувье-Ажам пишет об этих поисках на странице 294 своей книги [19], но в качестве арены типичного для сражений с участием больших масс маневрирующей степной кавалерии места считает все пространство Каталаунских полей.
Приведем объяснение решения Аэция сражаться с Аттилой на невыгодном для его армии месте при меньшей численности и боеспособности по сравнению с гуннами своей кавалерии ([3], с. 217-219):
« Спокойное следование за покидающей Галлию гуннской армией вполне устраивало Аэция. Выдавая это за преследование отступающего противника, он непрерывно отправлял сводки об освобождении городов в Равенну. В отступление гуннов из-за страха перед их армиями поверили сначала робкие вожди союзников, которые постепенно стали все более и более воинственными.
Молодой и темпераментный визиготский принц Торизмонд стал все чаще говорить о желании отомстить гуннам за позор предков и наказать предателей остроготов, ставших самыми верными вассалами Аттилы. Его отец Теодорих был более спокоен, но тоже начал склоняться к мысли о сражении с гуннами. Если бы не это вторжение Аттилы, он должен был обязательно начать войну против вандальского короля Гензериха, за сына которого он выдал замуж в свое время одну из своих дочерей. Визиготская принцесса, обвиненная в участии в заговоре части вандальской знати против деспотичного Гензериха была отправлена обратно к отцу с отрезанным носом и ушами! Аэций говорит, что Аттила вел переговоры с этим бесчеловечным Гензерихом, истребившим в свое
время семью своего предшественника, чтобы побудить вандал ударить в тыл визиготам.
Боевой дух поднялся еще выше, когда наконец подошла армия бургонского короля Гондиока. Франки короля Мерове хотели отомстить гуннам и их германским союзникам за разорение части их страны на Нижнем Рейне. Чтобы спровоцировать сражение, они решились напасть на гепидов, представлявших арьергард армии Аттилы. Франки трубили о большой победе, говорили, что гепиды потеряли в три раза больше воинов, чем они. Франкам удалось отбить несколько телег с трофеями. Блеск золота, серебра и драгоценных камней вызвал непреодолимое желание отбить все трофеи гуннской армии.
Несколько старых воинов бургундов вспомнили по этому поводу произошедшее во времена их далекой молодости, успешное нападение на спящий после пира гуннский лагерь хана Октара, дяди Аттилы. Были забыты все поражения. Осторожный аланский царь Санжибан молчал, но многие его воины со своим кавказским темпераментом тоже поддались общему настроению.
Салвьен начал слышать все чаще разговоры об излишней осторожности Аэция. Все вспоминали его долголетнюю дружбу с Аттилой. Стали циркулировать слухи о возможности заговора двух друзей. Но Аэций был человеком гордым, смелым и решительным. Если все эти варвары хотят сражаться, то он готов им предоставить такое удовольствие! Не помешает их поистребить на этих широких полях. Сам он уверен высидеть на холмах со своими закрывшимися щитами и ощетинившимися копьями легионерами.
Аттила не будет даже тратить много времени на бесполезные конные атаки против легионеров, а займется этими горластыми союзниками на час, которые при первой же возможности станут врагами. Через пару дней гунны уйдут и он, Аэций, будет трубить о своей победе.
Аэций улыбнулся, закрыл глаза и представил себе свадьбу своего Гаудентиуса с дочерью Валентиньена. Потом он наденет на голову сыну императорскую диадему. Он открыл глаза и скомандовал своим офицерам:
- Приказываю переправиться через Сену и начать наступление в направлении города Шалона!
Войска переправились через Сену, и выстроившись в колонны с музыкой, двинулись вперед широким фронтом. Появляющиеся и исчезающие за холмами летучие конные отряды гуннов и остроготов давали приятное ощущение убегающего противника. »
Заслуживающего доверия описания Каталаунской битвы нет ни в одном первоисточнике, поэтому на основании слов Иордана о наличии горы в середине поля, далается попытка отмахнуться от названия Каталаунские поля (по имени галльского племени каталаунов, живших в этих местах) и поместить Мариакские (Мориакские, Мориакуские) поля вокруг холма Монтге под городом Труа [22], либо далеко от нее в разных местах [23].
Действительно, в середине Каталаунских полей нет горы и даже ни одного заметного холма, все возвышенности являются низкими и очень пологими.
Но Аттила должен был максимально воспользоваться преимуществом большого открытого пространства севернее Сены, чем дать сражение на более узком пространстве южнее, оставив реку Сену сзади своей армии, что представляло бы некоторую опасность в случае необходимости отступления.
Тем более, что Аттила делал ставку на своих всадников, что видно из его приказа разгромить вражескую кавалерию:
« Пока они (римская и другая пехота), собираются в неподвижные массы под черепахой щитов, нападем на алан, обрушимся на визиготов. Нам надлежит искать быстрой победы там, где сосредоточена сила врага. Когда пересечены жилы, падают и члены; тело не может стоять, если вытащить из него кости. » ([21], с. 100)
Каталаунская битва с участием армий большинства тогдашних европейских народов всегда воспринималась как одно из великих сражений истории.
Иордан писал, что:
« Битва была настолько же славна, насколько была она многообразна и запутанна ...
О подобном бое никогда до сих пор не рассказывала никакая древность, хотя она и повествует о таких деяниях, величественнее каковых нет ничего, что можно было бы наблюдать в жизни, если только не быть самому свидетелем этого самого чуда ...
Там король Теодорих, объезжая войска для их ободрения, был сшиблен с коня и растоптан ногами своих же; он завершил свою жизнь, находясь в возрасте зрелой старости. Некоторые говорят, что был он убит копьем Андагиса, со стороны остроготов, которые тогда подчинялись правлению Аттилы. » ([21], с. 100)
« В этой известнейшей битве самых могущественных племен пало, как рассказывают, с обеих сторон 165 тысяч человек, не считая 15 тысяч гепидов и франков; эти раньше, чем враги, сошлись в главном сражении, сшиблись ночью, переколов друг друга в схватке — франки на стороне римлян, гепиды на стороне гуннов. » ([21], с. 102)
Оценка численности сражавшихся войск колеблется в широких пределах, от армий в несколько десятков тысяч воинов до огромных, например, Бувье-Ажам, считает, что после битвы у Аттилы оставалось не менее 250 000 воинов, а у Аэция было самое большее от 110 000 до 115 000 ([19], с. 315).
Действительно, готы были многочисленным народом, например, численность армии короля Алариха, по мнению Гиббона, доходила во время осады им Рима в 410 году до 100 000 человек, включая некоторое количество наемников и бывших рабов ([14], Глава XXXI). Если даже допустить, что армия
визиготов после их ухода из Италии уменьшилась, то они могли привести на Каталаунские поля 20 или 30 тысяч воинов.
Не менее сильны были франки, которые в следующем поколении начнут вытеснять визиготов из Галлии, вместе с аланами и бургундами, они, вероятно, могли привести к Аэцию не менее 30 000 или 40 000 воинов. Бувье-Ажам оценивает число других союзников Аэция в 25 800 воинов, что, по его мнению, составляло более шестой части его войск ([19], с. 226). Мы, правда, не знаем, на чем основаны эти расчеты.
В монографии [15] армия Аэция охарактеризована как «разноплеменная толпа вспомогательных войск» (с. 237).
Чтобы оправдать предположение о том, что в армии Аттилы было больше германских союзников, чем гуннских всадников, Иштван Бона пишет о том, что часть гуннской кавалерии в это время была в Армении, чтобы поддержать восстание против персов ([24], с. 55). Но по сведениям об этом восстании и Аврайрской битве гунны из державы Аттилы в 451 году не помогали армянам. Мы разберем этот вопрос подробнее на основе первоисточников (Егишэ и других) в статье об этапах жизни Аттилы. Ввиду дальности расстояния с гуннами в Галлии были, вероятно, в основном только конные гепидские и остроготские воины, а пешие войска этих народов оставались для защиты дунайской границы и своих семей от возможных, но маловероятных нападений недавно разгромленной Восточной римской империи.
Поэтому утверждение о подавляющем превосходстве кавалерии Аттилы на Каталаунских полях является очень вероятным или, скорее всего, абсолютно достоверным.
Ночные блуждания Аэция
Иордан рассказывает о царившем ночью после первого дня сражения беспорядке в войсках Аэция:
« Торизмонд, сын короля Теодориха, который вместе с Аэцием захватил раньше холм и вытеснил врагов с его вершины, думая, что он подошел к своим войскам, в глухую ночь наткнулся, не подозревая того, на повозки врагов. Он храбро отбивался, но, раненный в голову, был сброшен с коня; когда свои, благодаря догадке, освободили его, он отказался от дальнейшего намерения сражаться. Аэций, равным образом оторванный от своих в ночной сумятице, блуждал между врагами, трепеща, не случилось ли чего плохого с готами; наконец, он пришел к союзным лагерям и провел остаток ночи под охраной щитов. » ([21], с. 101)
Про блуждания Аэция в ночной сумятице Гиббон пишет ([14], Глава XXXI):
« Аэций, находившийся вдалеке от своих союзников, ничего не знавший об одержанной ими победе и тревожившийся об их участи, точно таким же образом натолкнулся на рассеянные по Шалонской равнине неприятельские войска; спасшись от них, он, наконец, добрался до лагеря готов и постарался укрепить его до рассвета лишь легким валом из сложенных щитов. »
Так как никто не подвергает сомнению эту информацию, то утверждение о том, что армия Аэция в первый день битвы была потрепана под ударами кавалерии Аттилы и к ночи почти потеряла управление можно считать абсолютно достоверной.
Напротив, недостоверной является утверждение о том, что римской пехоте и его потрепанным союзникам удалось окружить армию Аттилы.
Гибель короля Теодориха, упавшего с коня и растоптанного ногами своих же, была возможна только в случае панического оступления визиготов.
В Галльской хронике [25] автор склоняется к мысли о ничейном исходе битвы:
«Патрис Аэций сражается вместе с Теодорихом, королем готов, против Аттилы, короля гуннов возле Труа в местности Мориакос, где Теодорих убит, кем неизвестно, и Лаударикус, родственник Аттилы, тоже погиб: жертвы бесчисленны.»
Однако в Хронике Проспера Аквитанского [26] приводится следующее распространенное мнение:
« В произошедшей битве, когда обе стороны, столкнувшись [и] не уступив [противнику], понесли несметные потери, побеждёнными следует считать гуннов на том основании, что те из них, кто выжил, лишившись уверенности в [исходе] сражения, стали отступать в свои [земли]. »
Тайна костра Аттилы
Как главный аргумент доказательства победы Аэция над Аттилой на Каталаунских полях используется рассказ Иордана о «костре Аттилы»:
« На следующий день на рассвете [римляне] увидели, что поля загромождены трупами и что гунны не осмеливаются показаться; тогда они решили, что победа на их стороне, зная, что Аттила станет избегать войны лишь в том случае, если действительно будет уязвлен тяжелым поражением. Однако он не делал ничего такого, что соответствовало бы повержению в прах и униженности: наоборот, он бряцал оружием, трубил в трубы, угрожал набегом; он был подобен льву, прижатому охотничьими копьями к пещере и мечущемуся у входа в нее: уже не смея подняться на задние лапы, он все-таки не перестает ужасать окрестности своим ревом. Так тревожил своих победителей этот воинственнейший король, хотя и окруженный. Сошлись тогда готы и римляне и
рассуждали, что сделать с Аттилой, которого они одолели. Решили изнурять его осадой, так как он не имел запаса хлеба, а подвоз задерживался его же стрелками, сидевшими внутри оград лагерей и беспрестанно стрелявшими. Рассказывают, что в таком отчаянном положении названный царь не терял высшего самообладания; он соорудил костер из конских седел и собирался броситься в пламя, если бы противник прорвался, чтобы никто не возрадовался его ранению и чтобы господин столь многих племен не попал во власть врагов. » ([21], с. 101)
В моем романе-исследовании этот случай описан следующим образом:
« Аттила был доволен. Вражеская кавалерия была разгромлена. Трупы аланских и бургунских воинов усеяли Каталаунские поля на расстоянии многих десятков километров. Они бежали настолько стремительно, что убитых на самом деле было не так много, как казалось. Визиготы были деморализованы после смерти Теодориха и ранения принца Торизмонда. Они спустились с Ремских гор только, чтобы найти труп своего короля и подобрать раненых товарищей. Разумеется, гунны им не мешали. Шаман был прав. Гуннские богатыри, погибшие при осаде Тулузы, отомщены. Аттила наградил смелого и благородного острогота Анданиса за его подвиг. Будет чем гордиться его потомкам!
... У Аттилы нет более никакого желания терять своих воинов в атаках против построенных «черепахой» легионеров, хорошо натренированных Аэцием. После такой победы надо спокойно вернуться домой. Аттила сказал своим генералам:
- Пусть сегодня и завтра воины отдохнут и спокойно выспятся перед дальней дорогой. Они этого заслужили.
Потом он повернулся к Едекону:
- Проверь осадные машины. Сожги сломанные и тяжелые для перевозки, сняв все нужные тебе детали. На этом костре мы сожжем наших погибших наиболее смелых и знатных богатырей, чтобы их могилы не осквернили враги. » ([3], с. 225-226)
Обычай сжигания падших воинов был распространен у воинственных народов: скифов, тюрков, римлян и других, засвидетельствован у гуннов. Например, римляне обычно хоронили умерших в земле, а «сожжение было установлено, когда ведя войну в далеких краях, узнали, что трупы вырывают из земли» (Сергеенко М.Е. Жизнь Древнего Рима. М.-Л., 1964. С. 214).
« Над гуннским лагерем поднялся дым огромного костра. Римские воины, большинство из которых были галлами, встрепенулись:
- Смотрите, какой большой костер!
- Несомненно, Аттила в отчаянии от своего поражения и хочет броситься в огонь. Наши герои тоже так делали.
Салвьен непроизвольно улыбнулся: у гуннов нет обычая кидаться, как галлы, в огонь из-за поражения, они предпочитают умереть в неравном сражении и оставить потомкам память о своем последнем подвиге. » ([3], с. 226)
У степных народов никогда не было обычая самосожжения из-за поражения:
« Мужчина должен умереть на бранном поле, в поединке. Такова философия мужества периода военной демократии, перешедшая и в более поздние этапы жизни этноса кочевых в прошлом народов евразийских степей. Это своего рода общее воинское кредо. » ([27], с. 114-115)
« Галлы продолжали возбужденно обсуждать это чрезвычайное событие:
- Помните, как когда-то Юлиус Сакровир сжег после поражения свой дом возле Отена и кинулся в пламя со своими соратниками.
- Так же поступили Юлиус Флорус и его соратники в Арденнских горах.
- А Сабиниус только сделал вид, что кинулся в пламя.
- Он потом девять лет скрывался со своей женой в пещере.
Салвьен поморщился, услышав имена знаменитых галльских мятежников прошлого. Вот какие кумиры у этих так называемых римских легионеров! » ([3], с. 227)
Большим специалистом по гальским восстаниям был Морис Бувье-Ажам. Его монография про мятежных «галльских императорах» [28], награжденная одной из премий Французской академии в 1975 году, содержит рассказы про Юлиуса Сакровира, Юлиуса Флоруса и Сабиниуса.
Процитируем статью Жана-Луи Вуазена, посвященную добровольной смерти побежденных среди кельтов:
«Наконец, в 21 году нашей эры после битвы, которую он проиграл под Отеном, галл из племени эдуэн Сакровир со своими самыми верными друзьями укрылся в вилле и покончил с собой там. Его последователи убивали друг друга, а подожженная вилла служила погребальным костром. Ранее, в том же году, после поражения от легионов скончался его союзник Юлиус Флорус, знатный галл из племени тревир.
Несколько десятилетий спустя, в 69 г., после провала своего восстания, лингон Юлиус Сабиниус заявил, что он покончил с собой на вилле, которую он поджег. Эта уловка позволила ему скрываться девять лет благодаря помощи его жены Эппонины и ее друзей. » ([29], с. 399)
Таким образом, рассказ про «костер Аттилы» объясняется тем, что среди воинов Аэция было много галлов.
Мой рассказ о Каталаунской битве заканчивается следующей сценой:
« Вздремнувшие было после вкусного обеда и нескольких кубков местного каталаунского или по другому шампанского вина, в те времена еще не шипучего, римские и франкские воины начали строиться, испуганно протирая глаза. Прошло совсем мало времени и гуннская армия в безукоризненном порядке с развивающимися тангрианскими знаменами, эскадрон за эскадроном, начала покидать Каталаунские поля. Салвьен невольно полюбовался этим незабываемым зрелищем, своеобразной демонстрацией мощи и дисциплины гуннской армии. Тысячи телег с трофеями прошли перед носом римлян и оставшихся еще с ними союзников. Но ни у кого из них не возникло ни малейшего желания еще раз попробовать помериться силой со степными воинами и их отважными германскими союзниками. » ([3], с. 228)
Памятник Аттиле (на севере Каталаунских полей)
Литература
1. Томский Г. В. Роль Аттилы в мировой истории. - Editions du JIPTO, 2024. - 184 c. (Bulletin d'EUROTALENT-FIDJIP, 2024, N 2)
2. Tomski G. Le rôle d'Attila dans l'histoire du monde. - Editions du JIPTO, 2024. -181 p. (FIDJIP-EUROTALENT-CONCORDE, 2024, N 2)
3. Томский Г.В. Об историческом романе-исследовании, написанном для создания наиболее правдивого образа Аттилы // Bulletin de l'Académie internationale CONCORDE, 2023, N 3, p. 40-76.
4. Tomski G. Attila : de l'histoire au roman // Mediavales 29 : Attila dans la réalité historique, la littérature et les beaux-arts. - Amiens : Université de Picardie, 2003, p. 77-80.
5. Томский Г. В. Друзья Аттилы. - Якутск: ЖИПТО, 2001. - 256 с. (Сокращенный авторизованный перевод первого издания романа Les amis d'Attila 2001 года).
6. Tomski G. Les amis d'Attila, JIPTO International, 2001 (ISBN 85259-582-9), 2002. - 521 p. (IDDN.FR.010.0098969.000.R.P.2002.401000).
7. Tomski G. Les amis d'Attila. - Editions du JIPTO, 2005. - 360 p.
8. Tomski G. Attila : IlkAvrupali. - Istanbul : Papirus, 2005. - 360 p.
9. Томский Г. В. Аттила хааны анд нехед. - Улаанбаатар: Хех судар принтинг, 2007. - 274 с.
10. Томский Г. В. Аттила. - Якутск: Бичик, 2009. - 256 с.
11. Tomski G. The Friends of Attila (Historical novel), 2017 (Amazon Kindle). - 249 p. (379 p.)
12. Воин А.М. Единый метод обоснования научных теорий. - М. - Берлин: Директ-Медиа, 2017. - 268 с.
13. Воин А.М., Томский ГВ. Беседы о науке: О научных теориях и едином методе их обоснования // Bulletin de l'Académie Internationale CONCORDE, 2019, N 3, p. 71-84.
14. Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи, (перевод с английскаго В. Н. Неведомского) Часть 3. - Москва: издание К. Т. Солдатенкова, 1883.
15. Банников А.В. Морозов М. А. Византийская армия (IV-XI вв.). - СПб, Евразия, 2013 -
688 с.
16. Végèse. Traité de l'Art Militaire - De Re Militari. - Alicia Éditions / Édition du Kindle, 2021. - 215 p.
17. Guichaoua M. Les unités de l'armée romaine tardive (306 - 423): Cohérence de la notice des dignités, compréhension de la crise militaire sous Théodose et Honorius. - Édition du Kindle, 219. - 225 р.
18. Аноним. О военных делах / под общ. ред. А. К. Нефёдкина. — СПб. : Алетейя, 2014. —
248 с.
19. Bouvier-Ajam M. Attila : le fléau de Dieu. - Tallandier, 1982. - 486 p.
20. Gibbon E. Attila. - Payot, 2013. - 128 p.
21. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica. - СПб. : Алетейя, 1997. - 507 с.
22. Girard А. Le Campus Mauriacus: nouvelle étude sur le champ de bataille d'Attila // Revue Historique, 1885, XXVIII - 2e fascicule.
23. Journeux. Attila dans les Gaules, en 451. - Hachette, 2012. - 157 p.
24. Bona I. Les Huns : Le grand empire barbare d'Europe (IV-Vsiècle). - Editions Errance, 2002.
- 240 p.
25. Chronica Gallica Anno 511, s.a. 451.
26. Хроника Проспера Аквитанского // Восточная литература: Средневековые исторические источники Востока и Запада.
https://www.vostlit.info/Texts/rus17/Prosper_Aqvit/text1.phtml?id=6887
27. Липец Р.П. Образы Батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе. - Наука, 1984. - 254
р.
28. Bouvier-Ajam M. Les Empereurs gaulois. - Tallandier, 1984. - 422 p.
29. Voisin J.-L. La mort volontaire du vaincu chez les Celtes : du lac Vadimon au Galate du Capitole // Mélanges de l'École française de Rome. Antiquité, tome 121, n°2. 2009, p. 395-405.
