О РОЛИ АТТИЛЫ В МИРОВОЙ ИСТОРИИ: ТЕМЫ ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЙ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

О РОЛИ АТТИЛЫ В МИРОВОЙ ИСТОРИИ: ТЕМЫ ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЙ

Григорий В. Томский Международная академия КОНКОРД

g. tomski@gmail. com

Обсуждается великий геополитический проект Аттилы, о котором частично догадывались французские авторы - академик Марсель Брион, рассматривавший его как автора проекта Европейского единства, и Морис Бувье-Ажам, считавший Аттилу и Аэция с высокой вероятностью соавторами проекта основания Римско-гуннской империи. О таких глобальных проектах не мог мечтать ни один римский император.

Ключевые слова: Аттила, Марсель Брион, аттиловский проект Европейского единства, Морис Бувье-Ажам, проекта создания Римско-гуннской империи, Аэций, Онегез, Орест, принцесса Гонория, Эвдокс, Атольф, римско-готский мир, Одоакр, Теодорих, тангризм, тенгризм.

О великом геополитическом проекте Аттилы

Приведем сначала мнение французского академика Марсель Брион (18951984), рассматривавшего Аттилу как автора проекта Европейского единства:

«Государственные деятели, к какой бы нации они не принадлежали, не могут сегодня отрицать, что планом этого царя, одного из самых великих правителей в истории мира, было европейское единство» ([1]., с. 162).

Он обосновывает это мнение следующим образом:

«Этот план был навязан его гению, когда он увидел германских королей и представителей галльских крестьян, иберийцев и бриттов, скандинавов и греков, стекающихся к нему. Всех тех, кто не хотел, чтобы ненавистная анархия воцарилась на руинах Римской империи.» ([1]., с. 162).

Интересно мнение Бриона о событиях, прошедших после смерти Аттилы:

«Орест садит на трон Ромулуса, который будет назван Августусом... Сын Едекона становится генералом. Вот так Ромулус Августус и Одоакр, воспитанные оба на аттиловских традициях, выходят на авансцену Западной римской империи и начинают безжалостную схватку в то самое время, когда Теодорих, ставший вождем готского народа, начинает снова задумываться над

и и V-* и А

этой великои мечтой об единстве, которую гении Аттилы посеял во всех благородных умах.»

Морис Бувье-Ажам (1914-1984) считал, что Аттила и Аэций хотели, вероятно, вместе «доминировать над миром»:

«Не исключено, что в те времена распространения носителей титулов августа и цезаря, эти два гениальных гордеца думали вместе доминировать над миром, либо разделить функции и сферы влияния.» ([2]., с. 78).

Профессор Мишель Луа (1926-2002) в своем историческом романе Аттила — мой друг: мемуары Аэция пишет, что проектом Аттилы было создание с Аэцием двухглавой империи «двух братских императоров, которые не будут конфликтовать»:

«Избавленный от своих пороков Рим, приобщенная к цивилизации империя ханов, и ставшими счастливыми на плодородных землях все наши народы, которых никогда более не понадобилось бы усмирять с пролитием крови.» ([3]., с. 135).

Мы формулируеи эти мысли в следующих терминах:

Аттила был автором проекта создания Римско-Гуннской империи,

причем он предпринимал последовательные действия по его реализации и только относительно ранняя и неожиданная смерть помешала реализации им этого проекта.

О таких глобальных проектах не мог серьезно мечтать и попытаться их осуществить ни один из римских императоров.

Этот проект мог родиться у Аттилы не только под влиянием Аэция и «германских королей и представителей галльских крестьян, иберийцев и бриттов, скандинавов и греков, стекавшихся к нему, но подсказан исторической памятью гуннов, помнящих о делах основателя первой степной Империи хуннов (азиатских гуннов) Модуна (Модэ):

«Измученный неудачами Гаоцзу умер в 195 г. (до нашей эры). За малолетством наследника регентшей стала императрица-мать Люй Хоу, при которой междоусобица усилилась. В 192 г. Модэ сделал императрице предложение вступить с ним в брак. По его понятиям, это означало, что китайская империя должна пойти в приданое за супругой, и он надеялся таким образом приобрести весь Китай.» ([4]., с. 67).

Таким образом, почти за 600 лет до рождения Аттилы Модэ думал над возможностью создания Китайско-Гуннской империи. Кроме того, в юности Аттила в Италии был свидетелем вторжения визиготов в Италию и взятия Рима в 410 году войсками короля Алариха. Поэтому он мог знать о мыслях Атольфа, ставшего после смерти Алариха королем на несколько лет, о возможности создания Римско-Готской империи, что, однако, было нереально из-за немногочисленности и недисциплинированности визиготов, убежавших в 376 году от гуннского наступления на территорию Римской империи.

Великими историческими тайнами, связанными с Аттилой, считаются:

- Сущность отношений между Аттилой и Аэцием, которая нас интересует в связи с исследованием идеи создания Римско-Гуннской империи;

- Загадки Каталаунской битвы;

- Тайна встречи Аттилы и папы Леона в Италии.

Среди других исторических тайн активно обсуждаются:

- Тайна принцессы Гонории, отправившей Аттиле обручальное кольцо и письмо о выгодном для него династическом браке;

- Тайна Ореста - верного друга, министра и генерала Аттилы, ставшего много лет спустя после смерти Аттилы регентом Западной Римской империи при своим несовершеннолетнем сыне Ромулусе Августусе — последнем западноримском императоре;

- Тайна молодой Ильдико, ставшей последней женой Аттилы; и многие другие исторические загадки.

Исследование жизни Аттилы я произвел в форме художественных произведений [5-18], что позволило, кроме логического анализа исторических событий, создать психологические портреты участников этих событий и понять глубже мотивы их действий. Мой основной исторический роман-исследование об Аттиле и его друзьях [8], частично переведенной на русский язык [5], состоит из 81 сюжетов-рассказов, многие из которых состоят из нескольких сцен в киноматогафическом смысле этого термина (всего около 370). Действия происходят в течении более 70 лет, начиная с 408 года, на пространстве от Испании и Северной Африки до Сибири и Великой Китайской стены.

В работе [19] я объяснил, что:

- мои ближайшие предки еще вели образ жизни, в сущности, мало отличавшийся от образа жизни гуннов и других древних скотоводов; они продолжали придерживаться основных принципов и обычаев тангрианской (тенгрианской) религии, хорошо сохранившейся в Якутии, и возрождение которой на совместимой с научным мировоззрением основе происходит в настоящее время при нашем участии;

- я опирался на знание обычаев и менталитета древних воинов степных народов, запечатленных в олонхо, который считается самым архаичным героическим эпосом тюрко-монгольских народов;

- в отличие от европейских историков я внимательно следил за последними сенсационными археологическими находками в евразийских степях и историческими исследованиями на русском языке; а в отличие от русскоязычных историков я изучил все заслуживающие доверие европейские источники об Аттиле и гуннах, много путешествовал по следам Аттилы во Франции, Италии, Германии, Венгрии и других странах, а в настоящее время живу на окраине

Каталаунских полей и наслаждаюсь любопытными историческими преданиями местных жителей об Аттиле.

Это позволило посмотреть новым взлядом на исторические сведения об Аттиле и гуннах.

Моей целью являлось максимально правильное и правдивое воспроизведение исторических событий, а также обычаев и нравов степных народов того бурного и интересного времени.

Заметим, что свидетельства современников об Аттиле достаточно полно и хорошо проанализированы в фундаментальном труде Эдварда Гиббона История упадка и разрушения Римской империи [20], ибо он «знал все доступные в его время письменные источники, переводил их в случае необходимости снова с латинского или греческого, подчеркивая ошибки предшественников» ([21], с. 9).

Из современных авторов я высоко оцениваю в целом добротное, несмотря на некоторые недостатки, исследование Морис Бувье-Ажам Аттила: бич Божий [2] и роман Мишель Луа Аттила — мой друг: мемуары Аэция [3]. Главным недостатком этих книг является характерное для европейцев возвеличение образа Аэция, что отсутствует у Гиббона, ибо не соответствует свидетельствам об этом сомнительном для своих современников историческом персонаже.

Отрывки из романа-исследования о главном проекте Аттилы

В сюжете Беседа с Аттилой рассказывается [5, 8]:

«В первый день Аттила собрал Марка, Онегеза, Ореста, Салвьена и гуннского офицера по имени Едекон, хорошо говорившего по-латински. Молодой хан выступил с короткой речью:

- Во время моего путешествия я встретился на Урале и много беседовал с послом голубых тюрков, гуннского народа на Алтае. Они великолепные металлурги и многие их мастера работают в наших военных мастерских. Поэтому они знали о моем приезде. Тюрки, находясь на одинаковом расстоянии от нас и Китая, хорошо информированы о том, что происходит в мире.

Ситуация сильно изменилась за последние годы. Китайской империей правит династия табгачей, к северу от них сформировалось государство жужаней. Табгачи и жужане являются родственными нам народами. Поэтому кроме гуннских народов: нас, жужаней и табгачей сегодня во всем мире существуют только две серьезные силы. Это Иран, который представляет по-прежнему сильную империю и две римские империи, продолжающие считать себя центром вселенной.

ЯЦ^ EUROPE

iL^y i г f I

Huns

Л T "ШШ

У1' I j Г\т ;

IRAK : £-jj Ä IRAN

Гуннские народы преодолели все трудности, возникшие после дислокации и гибели империи, основанной волей Тангри великим Модуном. Это было нелегко и хан Оруос и мы сделали большие усилия, чтобы сплотить гуннские и другие народы и племена от Дуная до Урала и Аральского моря.

Аттила отчеканил, выделяя каждое слово:

- Гунны верят, что на небе есть только один Бог и будет день, когда на Земле тоже будет только один правитель. Тогда не будет больше войн.

При этих словах римляне невольно сжались и тревожно переглянулись.»

Племена Алтая основали менее, чем сто лет после смерти Аттилы, знаменитый Тюркский каганат, который занимал почти всю территорию Великой степи и простирался от Тихого океана до Черного моря ! Предки древних тюрков входили в первую гуннскую империю, основанную более 2200 лет назад. Тюркские правители на многих памятниках письменно засвидетельствовали, что они были тангрианцами (тангристами, тенгристами). Они утверждали, что власть им дана самим Тангра (uze kek Тengri). То, что для легитимизации своей власти тюркские правители использовали веру в Тангра, показывает, что тангрианская религия в эти времена была традиционной и общепризнанной религией подвластных им народов и племен. Поэтому нет сомнения, что Аттила и его гунны также верили в Тангра (Тенгри) [22-26].

Встреча посла Ореста и сопровождающего его римского офицера Салвьена (обобщенный литературный персонаж) с Аттилой в моей книге происходит в 426 году:

«Аттила выдержал короткую паузу и продолжил обычным голосом:

- Народы римской империи вспоминают сегодня с ностальгией о «pax romana». Бог отвернулся от Рима за безмерную гордыню его правителей и богачей, за недостойное их отношение к себе подобным, за все их другие грехи. Теперь он снова благосклонен к гуннам, которые способны установить «pax hunna» от Дуная до Китая.

Если бы мы сегодня заключили союз с табгачами, то на Земле быстро бы установилось господство гуннов. Но история нас научила быть очень осторожными с Китаем и их императорами. Поэтому мы будем строить и укреплять свое сильное государство. Жужане служат буфером между нами и Китаем, мы не будем сильно конфликтовать с ними, хотя к этому нас побуждают алтайские голубые тюрки. Думаю, что путь ко всеобщему миру будет долог и очень труден.

Мы доказали нашими делами, что не имеем агрессивных намерений против римлян. Наши воины, служащие наемниками в римских армиях, довольны. Наше государство получает свою долю доходов. Для нас достаточно размеров нашего государства. Мы имеем теперь самые лучшие в мире пастбища для наших коней и скота главного богатства гуннских народов.

Ваш историк Тит Ливий тоже думал, что Рим должен господствовать в мире благодаря доблести граждан и благосклонности богов. Но теперь у вас нет ни того, ни другого. Мы изучаем опыт табгачей, которые основали в Китае свою императорскую династию. Императорская конница состоит из табгачей и всадников из других гуннских народов, пехота из китайцев, для управления страной табгачи продолжают использовать китайских чиновников и систему администрации. Теперь Китай выходит из кризиса. Для римлян и нас этот опыт представляет большой интерес. Вы тоже могли бы выйти из кризиса, если мы сможем реализовать подобный союз здесь на Западе. Другого выхода для вас я не вижу. Ведь Западная римская империя держится на самом деле только на копьях гуннских наемников. Я сторонник постепенного углубления наших отношений до союзнических, чтобы попытаться установить «pax hunm-romana» от Испании до Урала. Тогда, может быть, мы найдем общий язык с табгачами, и Бог поможет нам всем установить всеобщий мир.

Я не забываю про другие народы. Рим сталкивался всегда с анархией и беспорядком в варварском мире. Теперь многое изменилось. Все больше анархии и беспорядка в самой римской империи. Боеспособность вашей армии низка. Визиготы, убежавшие от нас без сражения, потом разгромили римскую армию, а шестнадцать лет назад взяли Рим. Германские народы теперь лучше организованы, чем раньше. Я сам много раз путешествовал по Германии. Гепиды и остроготы являются нашими самыми верными подданными, более верными, чем некоторые гуннские князья. Их короли Ардарих и Валамир понимают и поддерживают все мои идеи. Гунны в отличие от римлян всегда сохраняют традиционных вождей, подчинившихся им народов. Мы уже служим арбитрами

в спорах между многими независимыми германскими королями, а также уграми, славянами, некоторыми народами Кавказа и Сибири.

Аттила закончил выступление и сел на свой диван. Было видно, что он обсуждал эти идеи многократно с разными собеседниками. Онегез и Едекон с интересом посмотрели на римлян, ожидая их реакцию.

Орест встал для ответной речи:

- Я потрясен вашим анализом. Мы, римляне, почти не знаем, что происходит в Китайской империи и думаем, что события в тех далеких краях нас совершенно не касаются. Но они нас касаются, так как гунны оказались на Дунае в результате развала империи их предков, находившейся к северу от Великой китайской стены. Теперь почти вся Великая степь принадлежит родственным народам, верящим в одного и того же Бога и живущим по законам Модун-хана. Я рад слышать, что вы думаете не о набегах и дани, а о создании Великого союза народов мира. Я знаю Вас с детства и верю в искренность ваших помыслов.

Аттила сказал с улыбкой:

- Я Вас помню. Вы водили меня в Риме по библиотекам и достопримечательностям. Я не желаю гибели великой римской цивилизации. Надо только изменить отношение к другим народам и рабам. Я считаю, что хорошо понимаю римлян и верю в возможность создания с ними «pax hunrn-romana» от Испании до Урала и Сибири. Готов посвятить этой трудной задаче свою жизнь. Я не буду в нашем ответе Галла Пласидиа предлагать сразу заключить союз. Римляне к этому не готовы.

Онегез добавил, обращаясь к римлянам:

- Ваши императоры уже давно возомнили себя богами, носят диадемы и заставляют людей падать перед ними ничком на пол. В Константинополе полагается ползти к императору на животе от двери до трона, отталкиваясь руками и коленями, не поднимая глаз, перед тем как услышать голос императора. В этот момент по протоколу полагается с выражением огромной радости поцеловать красный сапог, выдвинутый вперед, затем приподняться, если это позволит сделать император. Выходят из зала таким же образом, пятясь назад от трона до двери. С такими людьми невозможно разговаривать.

Едекон удивленно покачал головой и сказал:

- Если надо будет, мы быстро вышибем их спесь. Гунны моего племени и германцы-скиры племени моей благородной жены были бы не прочь поучаствовать в походах на Рим и Константинополь. Мы начали серьезно изучать осадное дело и римские метательные машины.

Аттила сказал:

- Аэций сообщает об активизации франков, бургундов и визиготов в Галлии. Он просит помощи. Нет худа без добра. Мы отправим ему несколько частей нашей кавалерии и добровольцев. Пусть римляне видят еще чаще, чем

раньше гуннских всадников в роли своих защитников, а наши молодые воины адаптируются в римской среде и привыкают к регулярному жалованию. Это хорошо и для нашей казны.

Мы только требуем, чтобы не было случаев вербовки гуннов, минуя наше правительство. Курдах главный князь народа ак-ат-сэри, что переводится как «армия на белых конях», на берегу Каспийского моря сообщает о том, что снова были попытки подкупа князей эмиссарами из Константинополя и побуждения их к мятежу. Это нас глубоко возмущает, и мы не оставим безнаказанными враждебные нам действия. Об этом я напишу в нашем ответе Галла Пласидиа.

Она была совсем молодой девушкой, когда поехала в 410 году в осажденный готами Рим, чтобы вдохновить защитников. Принцесса повела себя более мужественно чем ее брат император Гонориус. Надеюсь, что она воспитает из шестилетнего теперь Валентиньена хорошего императора, достойного сына своего мужественного отца Констанца.

Салвьен с удовольствием услышал эти слова, которые несколько развеяли его беспокойство.»

В следующем после этого сюжете Встреча с регентшой рассказывается:

«После возвращения из Гуннии в Равенну Салвьен не ждал долго. Не прошло и недели как Галла Пласидиа вызвала его в императорский дворец:

- Письмо Оруоса (регентша произнесла «Роаса») и Аттилы позволяет надеяться, что гунны по крайней мере в ближайшие годы собираются сохранять с нами хорошие отношения. Что Вы думаете по этому поводу?

- Аттила считает, что, следуя заветам Августа, римляне благоразумно остановились на Рейне и Дунае. Царь Оруос и он заняты почти исключительно консолидацией гуннских и других варварских племен от Дуная до Урала, созданием «pax hunna» на этом огромном пространстве.

Регентша внимательно посмотрела на Салвьена и сказала:

- Орест говорит, что Аттила мечтает создать «pax hunna-romana» и считает это единственной возможностью создания устойчивого мира от Испании до Урала. Он заболел этот идеей и попросил у меня разрешения уехать к гуннам со своей семьей. Этот Аттила очень умен и харизматичен!

Салвьен не удивился:

Он мне тоже говорил, что Аттила приглашает его своим советником. Мне кажется, что Орест искренен в своем стремлении помочь Аттиле создать «pax hunna-romana» и спасти таким образом римскую цивилизацию.

Пласидиа задумалась:

- Меня не удивляет эта идея Аттилы. Готский король Атольф ...

Салвьен навострил уши при этом имени регентша говорила ему о своем первом супруге, за которого она вышла замуж после пленения готами, чтобы спасти империю!

Она продолжила после паузы:

- Атольф, испытывая после побед в Италии головокружение от успехов, начал мечтать о том, чтобы заменить римлян своими визиготами, то есть о «pax gótica» на территории Римской империи. Потом после наших бесед он пришел к мнению, что готы не привыкли подчиняться законам и малочисленны. Поэтому он начал думать о возможности «pax gotico-romana» и увел визиготов из Италии.»

Об этой идее короля Атольфа рассказывается в сюжете Раненная империя, происходящей на 15 лет раньше в 411 году [8]:

«Новый король готов отказаться от проекта (Алариха) создания государства в Африке. Он часто разговаривает с принцессой Галлой Пласидиа (взятой в плен при взятии Рима).

Во время первого разговора он показывает себя очень амбициозным:

- Храбрость моих солдат и наши победы вселяют в меня большую уверенность в наших возможностях. Так зачем тогда уезжать из Италии?

Он продолжает, пристально глядя на принцессу:

- Я предпочитаю изменить лик Вселенной, стереть имя римлян, воздвигнуть на руинах их империи царство готов и обрести бессмертную славу основателя новой империи.

Плацидия невольно восхищается молодым королем-варваром, одетым как римлянин и чисто выбритым. У Атольфа белая кожа, как молоко, но принцесса с удовлетворением замечает, как его лицо слегка краснеет, выдавая эмоции, которые не соответствуют его угрожающим словам. Она замечает, что его нос красиво изогнут, что он имеет тонкие губы и белоснежные аккуратно расположенные зубы.

Успокоенная, Пласидия улыбнулась:

- А зачем стирать имя римлян? Может быть, мы сможем найти взаимовыгодное соглашение? Вы христианин, как и мы, и посещаете каждое утро церемонии, проводимые священниками. Я думаю, что Вы не фанатичный арианин, ненавидящий католиков, ибо я каждый день вижу, как Вы своими действиями показываете большую толерантность. Наконец, Вы хорошо говорите по-латыни и цените римскую цивилизацию.

- Аларих тоже хорошо говорил по-латыни и очень ценил римскую цивилизацию. Вы знаете, что он предложил несколько проектов договоров, очень выгодных для римлян. Все эти проекты, хорошо продуманные и обсужденные нами, были отвергнуты императором Гонорием с презрением. Я никогда не потерплю этой гордыни, которая не соответствует балансу сил.

- Для строительства сильного государства необходимы законы, но все еще несговорчивый и свирепый характер готов, по моему мнению, вряд ли позволит им подчиняться гражданскому правительству.

Атольф удивился этим, к сожалению, правильным замечанием прекрасной римской принцессы. Он почувствовал, что Пласидия начинает уважать готов, которых прежде она презирала.»

Гиббон пишет об этом: «В самоуверенности, внушаемой храбростью и успехом, я когда-то замышлял, — говорил Атольф, — изменить внешний вид всего мира, стереть с лица земли имя Рима, утвердить на его развалинах владычество готов и стяжать, подобно Августу, бессмертную славу основателя новой империи. Но многократный опыт мало-помалу привел меня к убеждению, что законы существенно необходимы для поддержания порядка в хорошо устроенном государстве и что свирепый, несговорчивый характер готов неспособен подчиняться благотворным стеснениям, налагаемым законами и гражданским управлением. С этой минуты я избрал иную цель для славы и честолюбия и теперь искренно желаю одного — чтобы признательность будущих поколений оценила по достоинству заслуги чужеземца, употребившего меч готов не на разрушение Римской империи, а на восстановление и поддержание ее благосостояния.» ([20], Глава XXXI)

Вернемся к сюжету Встреча с регентшой о событиях 426 года:

«Салвьен заметил:

- Гунны имеют древние имперские традиции. Они достаточно многочисленны, так как расселены на огромных пространствах...\

Регентша резко прерывала его:

- Не думаете ли Вы, что Аттила только прикрывается идеей этого «pax hunna-romana», чтобы создать со своим другом Аэцием новую Римско-гуннскую империю? Что Вы узнали про их отношения и планы?

Офицер выпил из принесенного молодой рабыней кубка глоток фруктового напитка:

- Аттила восхищается вашим приездом в 410 году в осажденный Рим, чтобы вдохновить защитников. Он высказал надежду, что Валентиньен вырастет хорошим императором, достойным своего отца Констанца.

Пласидиа улыбнулась:

- Мне Орест доложил об этом.

Салвьен продолжил убежденным тоном:

- Мне кажется, что он человек набожный, верующий в единого и всемогущего Бога, привык подчиняться гуннскому кодексу Модун-хана, знающий прекрасно римские законы и обычаи. Хан Оруос миролюбивый и порядочный правитель, посвятивший свою жизнь возрождению и укреплению

единства западных гуннов. Думаю, что они будут искать союза с законными правителями римских империй. Но для Аттилы, очевидно, было бы приятно видеть Аэция главнокомандующим всей римской армией.

Регентша снова резко прерывала его:

- Зато мне это было бы неприятно. Мы бы тогда стали марионетками гуннов. Орест доложил, что Аэций дал торжественную клятву верности гуннам.

Салвьен рассказал подробно, что он узнал наиболее интересного о взаимоотношениях Аттилы и Аэция. Регентша слушала очень внимательно, нахмурив брови и не прерывая его. Когда Салвьен замолчал Пласидиа сказала с удовлетворенным видом:

- Я довольна вашим анализом. Все это подтверждает мое мнение о силе гуннов и амбициях Аттилы и Аэция. Я предпочитаю союз с более слабыми визиготами, при котором римляне останутся господствующей нацией. Но все-таки хорошо, что Аттила учился в Риме и у нас пока нет проблем с гуннами! Нам надо продолжить наблюдение за развитием отношений Аэция и Аттилы, чтобы предупредить возможные неприятные сюрпризы. Я вас направляю в Галлию для наблюдения за отношениями варварских наемников и союзников с населением и предупреждения центрального правительства о возникающих проблемах, формулировки рекомендаций »

Об отношениях Аттилы и Аэция

Об отношениях между Аттилой и Аэцием говорится во многих сценах моего романа-исследования: В Римском сенате, В лагере возле Пави, Посольство, Посланник Аэция, Встреча с регентшей, Вторая присяга, Хозяин империи, Охлаждение, Письмо Гонории, Противостояние и многих других.

В 405-408 годах Аэций (родившийся примерно в 390 году) находился в качестве почетного заложника у гуннов. Эти годы и начало его дружбы с Аттилой (родившимся примерно в 395 году) красочно и правдоподобно описаны в романе Мишель Луа [3]. Вся дальнейшая деятельность и карьера Аэция связана с гуннами и Аттилой.

Приведу сначала отрывок из сцены В императорском дворце своего романа-исследования о событиях 408 года [8]:

«Роскошь кабинета и гордый вид Олимпиуса контрастируют с нарочито простой одеждой, подчеркивающей его религиозность.

Советник императора обращается к молодому офицеру Аэцию:

- Я порекомендую императору присвоить вам титул дворцового графа.

- Большое спасибо, прославленный Олимпий! Я всегда буду вам благодарен.

- Принц Аттила приглашен к нам по вашей рекомендации. Ты хорошо знаешь гуннов и готов, дружишь с их королями Роасом и Аларихом, несмотря на свой юный возраст.

Советник останавливается, внимательно смотрит Аэцию в глаза:

- Ты все еще поклонник Стиликона? Должен сказать, что Император принимает все больше и больше решений, не посоветовавшись с ним.

- Я знаю, что теперь он советуется с Вами охотнее, чем со Стиликоном.

- Молодые императоры всегда избавляются от своих могущественных опекунов и предпочитают верных и неамбициозных советников.

- Думаете, что жизнь Стиликона в опасности?

- Все возможно. Стиликон виноват в том, что слишком держится за власть.

- Правда, он женил императора на своей дочери Марии, а после ее смерти -на сестре Термантии. Но без Стиликона Империя останется беззащитной. Кто заменит его?

- Незаменимых людей нет. Думаю, скоро ты сможешь стать генералом, как твой благородный отец.

- Но мне только восемнадцать! — восклицает Аэций.

Олимпий улыбается:

- Ты будешь одним из самых молодых полководцев в истории Рима, если последуешь моему совету.

- Преклоняюсь перед вашей мудростью.

Аэций на самом деле опускает голову, чтобы скрыть дискомфорт, который он часто испытывает перед Олимпием. Из-за его взгляда, без сомнения, этих спокойных и проницательных глаз, которые выражают его решимость и скрывают его жестокость.

Довольный реакцией молодого офицера, на которого трудно произвести впечатление, Олимп продолжает:

- Я буду честен. Весьма вероятно, что устранение Стиликона нашим молодым императором вызовет беспорядок в армии. Мы больше не можем доверять отрядам варваров. Не исключаю превентивных мер против германских и гуннских отрядов. Эти меры самообороны с нашей стороны могут вызвать враждебность королей Роаса и Алариха. Думаю, мы сможем противостоять Алариху. Я прошу вас подумать о том, как нейтрализовать царя Роаса, избежать его вмешательства и даже побудить его действовать против наших врагов. Укрепите дружбу с принцем Аттилой, его племянником. Это очень важно !

Аэций сказал торжественно с искренним восхищением:

- Ваша мудрость и дальновидность не имеют себе равных! Я твой верный слуга. Клянусь вам, Аттила будет другом римского народа!

После паузы он добавляет:

- При условии минимальных потерь среди воинов гуннской гвардии Стиликона и сохранении гуннской гвардии императора Гонория.

Довольный советник императора объясняет:

- У тебя будет светлое будущее, если Стиликон будет устранен. Но он может попытаться совершить переворот. В этом случае ваша карьера будет медленной. Ему даже не понадобятся ваши советы и связи, потому что он лучше вас знает гуннов и готов.

«Ему и твой совет не понадобится», — думает Аэций.

Олимпиус обещает:

- К сожалению, нам не удастся избежать жертв в гуннской гвардии Стиликона, но убитые солдаты будут жертвами готов или римлян, замаскированных под готов. С другой стороны, гуннская императорская гвардия получит новые привилегии. Мы будем внимательны к вашим советам.»

Отрывок из рассказа Орест о событиях 423 года:

«Начинается гражданская война. Конница Теодоза (Феодосия) под командованием Аспара, молодого генерала аланского происхождения, сопровождает Пласидию и ее детей вдоль побережья Адриатического моря и неожиданно захватывает город Аквилею. Он очень спешит, потому что знает, что Аэций попросил своего друга Аттилу помочь ему, чтобы поддержать императора Жана.

Теодоз пытается предотвратить набор армии гуннов для Аэция дипломатическими средствами, но Орос, великий хан гуннов, и его племянник Аттила считают избрание Жана римским сенатом совершенно законным и отклоняют просьбу Теодоза. Аспар узнает, что флот с войсками, которыми командовал его отец Ардабуриус, рассеян бурей. Ардабуриус с двумя оставшимися галерами был захвачен и приведен в порт Равенны. Ситуация для Галлы Пласидии становится критической, и она просит всех знатных людей близлежащих провинций со своими «букцелляриями» и другими частными ополчениями прибыть в Аквилею.

События ускоряются. Ардабуриус злоупотребляет свободой передвижения, благородно дарованной Жаном, чтобы организовать заговор в Равенне. Один из заговорщиков ведет кавалерию Аспара тайным путем через болота к имперской столице. Ворота Равенны открываются после недолгого сопротивления.

Орест тоже прибывает с личным ополчением своей семьи в Аквилею, потому что приказ Пласидии о мобилизации содержал ужасные угрозы для непокорных. Кавалерия Аспара возвращается из Равенны с пленным императором. Становится известно о приближении Аэция с войском в 60 000 гуннских всадников.

Пласидия и Аспар собирают жителей, мобилизованное ополчение и часть войск в цирке Аквилеи. Орест никогда не забудет тот день. Жан, изувеченный, без правой руки, которой размахивал венком на своих монетах, с отвагой и негодованием переносит оскорбления и пытки.

«Жан был уверен в своей победе, иначе он не мог разрешить Ардабурису свободу передвижения», - думает Орест, наблюдая, как Аспар и его отец смеются над страданиями павшего императора. Жертва своего благородства! На лице Галлы Пласидии никакие эмоции не отражают ее чувств и не искажают ее прекрасные черты. Ее напуганная восьмилетняя дочь Гонория отводит взгляд, а сын Валентиниан с большим интересом наблюдает за происходящим.

Наконец, палач отрубает голову несчастного императора, правившего восемнадцать месяцев.

Через три дня прибывает Аэций со своей армией и организует под встревоженными взглядами римлян парады своих вооруженных гуннских всадников, которые маршируют в безупречном порядке. Их количество, дисциплина и вооружение производят сильное впечатление на Ореста, который не может не думать о смерти. К счастью для него, непродолжительные переговоры заканчиваются примирением.

Галла Пласидия не может позволить себе обвинить Аэция в чем-то, ибо его союзники-гунны слишком могущественны. Он назначен командующим войсками в Галлии, его наемники получают хорошее вознаграждение и после большого торжественного парада возвращаются в Гуннию. Валентиниан III, которому было всего шесть лет, провозглашен августом от имени Теодоза II патрисом Гелионом в присутствии римских сенаторов. Его мать, Галла Пласидия, становится естественно регентшей Запада.»

В рассказе Разговор в императорском дворце [5] описана беседа Галлы Пласидии в 426 году с молодым офицером Салвьеном (одним из редких обобщенных литературных персонажей романа-исследования, в котором почти все действующие лица являются реальными историческими персонажами):

«- Мне нужен человек, которому я могла бы доверять как самой себе. Я Вас пригласила для откровенной беседы. Что Вы думаете о генерале Аэции, командующем нашей армией в Галлии?

Салвьен отвечает не задумываясь:

- Все знают, что он получил этот пост в обмен на роспуск своей гуннской конной армии и на присягу верности Вам и Валентиньену. Он умеет находить общий язык с солдатами и многие надеются, что он будет хорошим защитником Галлии от варваров.

Регентша хмурит брови:

- Поддерживая Жана во время гражданской войны, он несомненно рассчитывал стать командующим всей римской армией. Он очень хитер, и я боюсь, что он ведет двойную игру.

- Говорят, что он многие годы дружит с гуннским принцем Аттилой.

- Аттила получил хорошее римское образование, обладает блестящими способностями, умеет привлекать к себе людей. Я сама заметила это, когда беседовала с ним несколько раз в этом же дворце, когда ему было еще четырнадцать лет. Теперь он неустанно путешествует. Он будет очень сильным и опасным правителем.

Офицер говорит с надеждой в голосе:

- До сих пор гунны не проявляли особой враждебности к Империи. Аэций говорит всем, что он является гарантом безопасности империи, благодаря своим хорошим отношением с ними.

Регентша резко прерывает его:

- Он говорит об этом слишком много, это напоминает мне шантаж.

Потом она продолжает властным тоном:

- В любом случае мне важно знать как можно больше про истинные отношения и планы Аэция и Аттилы. Вы поедете скоро в Гуннию с нашим послом Орестом в качестве одного из офицеров охраны.

Она переходит на доброжелательный тон:

- Постарайтесь узнать побольше о взаимоотношениях Аэция и Аттилы, возможных планах принца в отношении Аэция. Проведите умело и незаметно настоящее расследование этого дела, и разрешаю вам действовать по своему усмотрению.»

В рассказ В пути [5] включена сцена разговора Сальвена с гуннским офицером Сабиром (другим обобщенным литературным персонажем):

«Через два дня на гуннской границе Орест отпустил сопровождавший его до этого небольшой римский отряд за исключением Салвьена и двух солдат, знающих гуннский и готский языки. Их должен был проводить до столицы Гуннии отряд гуннских воинов, командир которого Сабир хорошо говорил по-латински.

Салвьену повезло. Оказалось, что Сабир служил под командованием генерала Стиликона, а затем был офицером гуннской гвардии императора Гонориуса. Римлянин спросил с нескрываемым интересом:

- Сколько лет Вы служили в императорской гвардии?

- В 406 году я участвовал под командованием Улдина и Стиликона в разгроме готов в Италии. После победы под Флоренцией был зачислен в императорскую гвардию и служил до роспуска этой гвардии Гонориусом пять лет назад в результате интриг Галлы Пласидиа. Я жалею, что нам не дали снести ей голову в прошлом году.

Салвьен сдержал свое негодование:

- Значит, вы часто видели императора?

- Конная гвардия сопровождала его в путешествиях и перемещениях между разными резиденциями.

После паузы Сабир продолжил с оттенком презрения в голосе:

- Но он вел странный образ жизни, в основном занимался своим любимым птичником. Говорят, что у римлян мало было таких ничтожных императоров.

Салвьен спросил резким тоном:

- Тогда почему же вы ему служили?

Сабир посмотрел на него:

- Мы дали ему в начале своей службы присягу по гуннскому и римскому обычаям. Но я не мог предполагать, что он такой дурак.

Гунн улыбнулся:

- Правда он сам придумал нам парадную форму и хорошо платил.

Салвьен успокоился:

- Значит, Вы видели Аттилу в Италии?

- Принц провел четыре года в императорском дворце в Равенне. Он прилежно учился и много читал, в свободное время часто приходил в нашу казарму. Мы ездили с ним в горы на охоту и сопровождали его в путешествиях.

- Знаете ли Вы Аэция?

- Аэций на пять лет старше Аттилы, но они не чувствовали разницу в возрасте, часто встречались и говорили на самые разные темы, обсуждали совместные планы.

Салвьен замолчал, но в его голове продолжал звучать тихо голос Сабира, повторяющий как эхо: « обсуждали совместные планы».»

Отрывки из рассказа Посланник Аэция:

«- Значит Аэций дал торжественную клятву верности ханам! - воскликнул Салвьен.

- Разумеется! - подтвердил Сабир. - Иначе он не получил бы армию в шестьдесят тысяч всадников.»

«Орест сказал:

- Мы это уже заметили. Расскажите, что нового в Галлии.

Марк грустно вздохнул:

- Аэций только что закончил свою инспекционную поездку. Картина удручающая. Изнеженные достатком, испорченные роскошью и получившие

опасные прерогативы, легионеры стали неспособны выносить тяготы военной службы. Солдаты не хотят носить каски и даже кожаные доспехи, не говоря уже о тяжелых кольчугах и стальных панцирях! А офицеры повсюду присваивают себе часть зарплаты и рациона своих солдат.

Салвьен возразил:

- Но это же стеллатура, давно разрешенная законом!

Марк посмотрел на него, выпил глоток вина и сказал:

- Закон 406 года интерпретирует стеллатуру как право трибунов, присваивать за год не более семи рационов своих солдат. Наши офицеры давно забыли об этих ограничениях, хотя зарплата трибуна командира легиона в двадцать пять раз выше зарплаты солдат! Они совершают теперь совершенно противозаконные действия. Командиры с удовольствием отправляют своих солдат в отпуск и в то же время продолжают получать за них паек и зарплату, пока те находятся дома!

Салвьен опустил глаза на пол. Марк продолжил свой грустный рассказ:

- Мы проверили во многих подразделениях списки личного состава и обнаружили, что командиры почти всегда завышают число своих солдат, годами не вычеркивают умерших и погибших...

Он снова замочил вином просохшее горло:

- И продолжают получать от центрального коррумпированного аппарата лишнюю плату и рацион. Империя гибнет! Аэций вынужден просить у гуннов наемников даже для того, чтобы навести порядок в римских легионах. Я не говорю о вспомогательных войсках из варваров и сомнительных союзниках!

Орест внимательно посмотрел на Марка:

- А сами гунны, не являются ли они сомнительными союзниками?

Марк ответил уверенно:

- Гунны народ с древней имперской традицией. Такого другого народа нет среди варваров. Они на равных соперничали с Китаем и Ираном. У них сильная религия. Когда они клянутся Богом, то такая клятва неприкосновенна. Но самым главным залогом хороших отношений является дружба Аэция с Аттилой. Может быть, Аэций сможет спасти Империю!»

Приведем отрывки из рассказов Вторая присяга и Хозяин империи о событиях 432-433 годов, объясняющие, что Аэций был на самом деле политическим созданием гуннов и Аттилы:

«Аэций, взятый в клещи между войсками Галлы Пласидии и Теодориха, приказал Литориусу оборонять Арль и сам, не теряя времени, уехал с сыном к гуннам. Аттила встретил своего друга с распростертыми объятиями и похлопал его сына по плечу:

- Как быстро бежит время! Когда я уезжал из Италии, Гаудентиусу было только два года. А теперь он уже молодой бравый офицер. Впрочем, моему сыну Элляху уже восемнадцать лет.

Аэций улыбнулся:

- Гаудентиус на четыре года старше Элляха. Я слышал, что вы совершили вместе путешествие на родину предков, дошли до Великой китайской стены. Самые большие путешественники нашего времени!

Аттила принял серьезный вид:

- А в это время у вас происходили странные события: Галла Пласидиа встречает как победителя человека, который проиграл все сражения в Африке. Чеканит медаль в честь непонятно какой победы. Назначает его командующим всей римской армией и патрицием.

Аэций сказал устало:

- Она не может мне простить поддержки Жана, гуннскую интервенцию, свои вынужденные уступки. Пласидиа хотела, опираясь на графа Бонифаса и короля Теодориха, уничтожить меня и избавиться от зависимости от гуннов. Она распускала самые нелепые слухи обо мне, чтобы попытаться скомпрометировать. А Бонифас дошел до фабрикации поддельных писем! Теперь я объявлен мятежником, а сын Бонифаса бездарный Себастьян объявлен Покровителем империи!

Аттила закидал его вопросами. Аэций отвечал быстро и уверенно с видом несправедливо обвиненного человека:

- Я защищал свою честь и достоинство. К тому же я не мог допустить, чтобы этот бездарный, легкомысленный и коварный Бонифас командовал всей армией в такое сложное время. Я его победил в честном поединке. Бог рассудил нас. Что касается визиготов, то у них почти все короли умирают от руки убийц. Они не способны в настоящее время на стабильную политическую жизнь. Во имя мира и порядка я должен стать командующим всей римской армией и патрисом. Прошу снова дать мне сильную армию.

Аттила задумался:

- В интересах мира и порядка на Западе и в наших собственных интересах мы поддержим тебя. Я поговорю сегодня с дядей.

Аэций обрадовался:

- Спасибо мой дорогой Аттила! Мы тогда сможем вместе обеспечить порядок от Африки и Испании до Урала и Аральского моря! Но только нам надо спешить и действовать очень быстро. В прошлый раз я опоздал на три дня. Всего

на три дня! Если бы я тогда не опоздал, то не было бы сейчас никаких проблем

***

Оруос внимательно посмотрел на Аттилу:

- Во время вашего путешествия на родину предков до меня доходили странные слухи о взаимоотношениях Аэция, Бонифаса и Пласидиа. Говорят, что он был коварен и вел двойную игру. Я начинаю сильно сомневаться в человеческих качествах твоего друга Аэция и не доверяю ему, как раньше. Но он прав в том, что времени на долгие размышления действительно нет.

Два хана перешли к анализу ситуации и обсуждению условий договора с Аэцием:

- Мы предоставим ему конную армию, думаю, что будет достаточно шестидесяти тысяч всадников, как в прошлый раз. Теперь мы можем собрать такую армию за десять дней. Надо призвать как можно больше воинов, знающих латинский язык, найти всех бывших гуннских офицеров римской императорской гвардии и кавалерии. Заместителем Аэция можно сделать одного из наших князей, имеющих звание римского генерала. Это позволит к тому же потребовать достойное их званий вознаграждение. Все племена и воинские подразделения привести в состояние боевой готовности.

Это потребует больших усилий и порождает риск войны с двумя римскими империями. С такими делами нельзя шутить! В 425 году ситуация была проще, речь шла о помощи законному императору, избранному сенатом и не существовало такого большого риска. Следовательно, Аэций должен принять на себя гораздо более сильные обязательства, чем в тот раз.

Хан Оруос сказал:

- Слухи о ненадежности и коварности Аэция проверим потом. Правду не спрячешь в мешке. Пока будем действовать в строгом соответствии с законами Модун-хана, использовать проверенными веками методы контроля над исполнением договоров. Кроме двух торжественных клятв: перед нами и перед всей армией, Аэций должен оставить заложников. С кем он приехал?

- Со своим сыном Гаудентиусом.

Оруос удовлетворенно заметил:

- Он готов на все, и все предусмотрел. Как хорошо он нас знает! Зато мы не знаем хорошо его сложную римскую душу.»

«Галла Пласидиа печально смотрит на Себастьяна:

- Это конец. Мы проиграли! Почему же судьба так благосклонна этому коварному негодяю Аэцию!

Себастьян говорит охрипшим и усталым от бессонницы голосом:

- Наши солдаты в панике убежали с поля боя, когда гуннская кавалерия в безупречном порядке, сверкая доспехами и оружием начала обходить нас с двух сторон. Настоящего сражения не было.

Регентша посмотрела в окно на осеннее небо с низкими грозовыми облаками и сказала задумчиво:

- Римляне давно стали дрожать от одного звука горна. Король Аларих с немногочисленной и недисциплинированной армией в 408-410 годах делал в Италии все, что хотел, взял Рим...

В ее памяти пронеслись сцены взятия Рима готами, страх, паника, кровь:

- Я надеялась, что Аэций будет окружен в Галлии... что его войска останутся верными законной власти и не пойдут за бунтовщиком... что гунны не посмеют оказать помощь мятежнику, объявленному вне закона.

Себастьян сказал презрительным тоном:

- Аэций очен хитер и нагл. А наглость приносит успех.

Пласидия воскликнула громко и удивленно:

- Гунны не испугались даже конфронтации с двумя римскими империями!

Себастьян заметил:

- Зато король готов Теодорих испугался конфронтации с гуннами и приостановил наступление на Арль. Вторая гуннская армия производит военные маневры на дунайской границе.

Регентша сникла и сказала подавленным голосом:

- Мой племянник император Теодоз занят армянской проблемой и трудными отношениями с Персией. Поэтому мы не можем рассчитывать на помощь Восточной римской империи.

Она воскликнула:

- Сопротивление бесполезно! Придется договариваться с Аэцием, если он согласится вести переговоры. Как мне это противно!

Себастьян опустил голову и тяжело вздохнул. Пласидиа посмотрела не него и посоветовала с искренней теплотой в голосе:

- Тебе мой дорогой Себастьян я советую не теряя времени поехать с верными тебе солдатами к готам в Тулузу и подождать там развития событий. Здесь твоя жизнь в опасности.

С ее глаз брызнули слезы. Она произнесла твердым голосом как клятву:

- Придет день, когда Аэций ответит за свои преступления!

***

Начало 433 года. Галла Пласидиа объяснила своим детям:

- Я пригласила сегодня верного нам офицера Салвьена. Он является нашим родственником.

Удивленные Гонория и Валентиньен с интересом посмотрели на офицера. Регентша улыбнулась:

- Салвьен является родственником вашего отца. Его родители погибли в 410 году, поэтому он хорошо не знает свою родню. О том, что он родственник Констанца, Салвьен узнал от него самого, когда служил под его командованием. Никому не говорите об этом. Так будет лучше в эти сложные времена.

Ее лицо приняло серьезное выражение:

- Я вынуждена назначить Аэция командующим всей армией нашей империи и патрисом. Он добился того, что хотел - стал хозяином империи. Теперь он него можно ожидать всего.»

Все свои основные победы над римлянами, франками, бургундами и визиготами генерал Аэций совершил благодаря гуннским наемникам.

Приведем отрывки из рассказов Франки и Снова в Галлии [5]:

«Через несколько дней в лагерь приехал Аэций и стал теснить с гуннскими тяжеловооруженными конниками пешие разрозненные дружины франков к Рейну.»

«В 436 году Салвьен стал свидетелем победы Аэция и гуннов над бургундами, вторгшимися в Бельгию. Бургунды потеряли двадцать тысяч воинов и были вынуждены согласиться жить в Савойских Альпах и принести присягу верности римлянам.

В это время армия визиготов короля Теодориха осадила Нарбонну. После долгой осады жители дошли почти до грани голодной смерти, стены начали уступать ударам таранов и камнеметных машин. Наконец подошла армия гуннов под командованием Аэция, освободившаяся после победы над бургундами, и разгромила визиготов под стенами Нарбонны. Каждый всадник вез на крупе своей лошади по два куля муки для изголодавшихся жителей города. Среди взволнованных этими событиями жителей Галлии распространилась поговорка: «Мы возлагаем наши надежды на гуннов, а гунны возлагают свои надежды на Бога».»

В сентябре 434 года Оруос (Роас) умер и главным ханом гуннов (потом императором) стал Аттила, его брат Бледа стал ханом. Морис Бувье-Ажам, Мишель Луа, Эрик Дешодт [2, 3, 27] думают, что Бледа был беззаботным и неамбициозным человеком, который умер через четыре года. Заметим, что его вдова пользовалась большим авторитетом, о чем говорится в мемуарах Прискоса (Приска).

Аттила вскоре изменил свое отношение к Аэцию, о чем рассказывается в сюжете Охлаждение:

«Орест проводил Сабира к Аттиле, который осыпал его вопросами:

- Расскажи быстро, что случилось в Галлии?

Сабир грустно вздохнул:

- Граф Литориус после освобождения нами Нарбонны решил покончить с визиготами. Он повел нас на осаду Тулузы. Король Теодорих в страхе направил ему для переговоров несколько делегаций во главе с епископами. Но Литориус является язычником и не прислушался к их словам. Он отверг все предложения и без достаточной подготовки начал осаду столицы визиготов.

Аттила перебил его:

- Аэций не появлялся в такой важный момент как осада столицы мятежного вассального королевства?

- Нет, офицер Салвьен, который приезжал с Орестом, объяснил мне, что Аэций был занят в Равенне интригами.

- Какими интригами?

- По словам Салвьена, Валентиньен после женитьбы на дочери Теодоза, начал чувствовать себя настоящим императором и не всегда слушается своего патриса и командующего армией. Пользуясь этим, подняли головы недоброжелатели Аэция, например, префект претории Альбин, которого молодой император сделал патрисом.

- Этот Салвьен видимо хорошо информирован.

- Он является офицером связи Валентиньена при штабе Аэция. Мне кажется, что он особенно интересуется отношениями Аэция с Вами и гуннскими наемниками.

- Значит это человек Валентиньена. Что он еще говорит об Аэции?

- Что это человек очень коварный, который, чтобы погубить графа Бонифаса вел двойную игру, поразившую даже Галлу Пласидиа. Он изготовил себе более длинное, чем обычно копье и потом спровоцировал Бонифаса на поединок, разъяренный разоблачением своего предательства.

Аттила был потрясен:

- Мы слышали все это, за исключением длинного копья. Я не хотел верить, но ваш Салвьен должен быть хорошо информирован. Вернемся однако к Литориусу. Чем объяснить его беспечность?

- Он придерживается дохристианских обычаев. Сопровождающие его огюры, предсказатели будущего, на основании своих наблюдений полета птиц и аппетита священных кур сообщили, что его ждет быстрая победа, взятие Тулузы и триумф.

- Как же готы взяли его в плен.

- Они совершили вылазку, окружили его с частью войск. Наши попытки прорваться к нему не увенчались успехом. Он был уведен готской армией, прикрывшейся щитами и ощетинившейся копьями. После этого мы сняли осаду.

- Правильно сделали! Вас было мало для такой осады.

Онегез добавил:

- Только после этого Аэций появился в Галлии и выступил против Теодориха.

- Но ведь сражения не произошло?

- Да, перед двумя армиями Аэций и Теодорих договорились о перемирии.

Сабир добавил:

- Теперь префект претории Галлии Авитус, бывший офицер Аэция, ведет переговоры о новых условиях автономии для готского королевства.

Аттила заключил беседу:

- Я не позволю Аэцию рисковать жизнью моих воинов в бездумных авантюрах. Мы оставим ему только необходимое для сохранения его статуса число наемников и потребуем повышения их содержания. Нам надо научить наши войска брать мощные крепости. Хорошо, что Едекон стал большим специалистом по катапультам и другой осадной технике. Константинополь грубо нарушает условия Маргумского договора. Нашему терпению приходит конец. Еще один инцидент и Восточная римская империя будет наказана!»

О коварных интригах Аэция против графа Бонифаса рассказывает Гиббон ([20], Глава XXXIII):

«В печальную эпоху ее ссылки и ее несчастий один Бонифас поддерживал ее с непоколебимой преданностью, а африканские войска и сокровища много способствовали подавлению восстания. Это же восстание поддерживалось усердием и деятельностью Аэция, который привел от берегов Дуная к границам Италии армию из шестидесяти тысяч гуннов на помощь к узурпатору. Неожиданная смерть Иоанна заставила Аэция согласиться на выгодные мирные условия, но и в то время как он считался подданным и слугою Валентиниана, он не прекращал тайной и, быть может, изменнической переписки со своими варварскими союзниками, отступление которых было куплено щедрыми подарками и еще более щедрыми обещаниями. Но Аэций обладал одним достоинством, которое при владычестве женщины имеет особую важность, — он находился рядом: он стал осаждать равеннский двор коварными ухаживаниями, скрыл свои преступные намерения под маской преданности и доброжелательства и в конце концов обманул и свою повелительницу и своего отсутствующего соперника при помощи ловко задуманной интриги, от которой трудно было уберечься слабой женщине и честному человеку. Он втайне убедил Пласидию отозвать Бонифация из Африки и втайне присоветовал Бонифацию не исполнять императорского приказания; Бонифасу он доказывал, что его отозвание то же, что смертный приговор, а в глазах Пласидии он выставлял неповиновение комита за приготовление к восстанию; когда же легковерный и ничего не подозревавший правитель Африки приступил к вооружениям с целью защитить себя, Аэций стал хвастаться тем, что предвидел восстание, которое было возбуждено его собственным вероломством.»

«Высокомерный и вероломный Аэций был крайне раздражен разоблачением его хитростей, неудовольствием императрицы и милостями, оказанными его сопернику. Он торопливо вернулся из Галлии в Италию со свитой или, верней, с целой армией, состоявшей из преданных ему варваров, и таково было бессилие правительства, что эти два военачальника покончили свою личную ссору кровопролитной битвой. Бонифаций имел успех; но во время сражения его соперник нанес ему копьем смертельную рану, от которой он умер через несколько дней ...»

«О смерти Бонифация упоминают Проспер и Марцеллин; из слов этого последнего, что Аэций запасся накануне сражения длинным копьем, можно заключить, что между двумя соперниками произошло нечто вроде правильной дуэли.»

На основании этих и других сведений написаны сюжеты Граф Бонифас, Вандалы, Миссия Дариуса, Епискап Августин, Гибель Бонифаса моего романа-исследования.

Несмотря на разочарование от своего бывшего друга, Аттила продолжал его поддерживать, хотя и не так активно, как раньше. В 441 году началась победоносная война с Восточной Римской империей, постоянно нарушавшей условия заключенного в 434 году Маргумского мира. При этом благодаря зависимости Аэция от Аттилы отношения гуннов с Западной Римской империей оставались нормальными.

Тайна принцессы Гонории

О принцессе Гонории, получившей в 434 году титул августы, Гиббон пишет [2]:

«Несчастная принцесса провела лет двенадцать или четырнадцать в скучном обществе сестер Феодосия и их избранных подруг, не имея никакого права на украшавший их венец целомудрия и неохотно подражая монашескому усердию, с которым они молились, постились и присутствовали на всенощных бдениях. Соскучившись таким продолжительным и безвыходным безбрачием, она решилась на странный и отчаянный поступок. Имя Аттилы было всем хорошо знакомо в Константинополе и на всех наводило страх, а часто приезжавшие гуннские послы постоянно поддерживали сношения между его лагерем и императорским двором. Своим любовным влечениям или, вернее, своей жажде мщения дочь Пласидии принесла в жертву и свои обязанности, и свои предубеждения; она предложила отдаться в руки варвара.»

В сюжете Хозяин империи моего романа-исследования присуждение Гонории титула августы объясняется следующим образом:

«Пласидиа продолжала, тревожно смотря на своих детей:

- Поэтому я буду жить в основном в Константинополе и оттуда следить внимательно за его действиями, чтобы в случае опасности побудить моего

племянника, императора Теодоза придти к вам на помощь. Гонория получит звание августы, чтобы хоть немного уменьшить вес Аэция.

Регентша повернулась к Салвьену:

- Думаю, что это снизит вероятность покушения со стороны Аэция на жизнь императора Валентиньена. В любом случае, дорогой Салвьен, я очень рассчитываю на вашу бдительность, мужество и верность. Продолжайте дружить с Марком и другими офицерами из окружения Аэция, с гуннскими командирами, не теряйте связи с Орестом. Через три с небольшим года Валентиньен наденет взрослую тогу и тогда мы начнем осторожно ограничивать власть Аэция. Пока надо терпеть!»

Justa Grata Honoria

В сюжете Принцесса Гонория рассказывается о трагической первой любви юной принцессы. Приведем содержание сюжета Мечта Гонории, объясняющий удивляющие почти всех исследователей дальнейшие действия Гонории:

«Друг Принцессы Гонории Евгений был убит одним из секретных агентов императора Валентиньена. Но кто дал приказ? Гонория знала, что в таких случаях убийства без суда агенту дается письменный приказ, чтобы он был потом огражден от преследования.

Аэций и Валентиньен окутали это дело большим туманом. Они сказали, что принцесса заподозрена в подготовке с Евгением государственного переворота. Гонория захотела провести расследование, чтобы хотя бы узнать правду о смерти своего Евгения, и оказалась под домашним арестом. Ей даже было отказано присутствовать на свадьбе своего брата Валентиньена. Во избежание разрастания скандала ей было предложено отправиться в Константинополь замаливать свои грехи, вести праведную жизнь и не выходить замуж. Гонория почувствовала, что ее жизнь тоже в опасности и после

длительного периода отчаяния и страданий решила поехать в Константинополь к матери и своему доброму дяде Теодозу, императору Восточной римской империи.

Жизнерадостная Гонория оказалась в странной для нее компании сестер Теодоза и их свиты из знатных девственниц. Принцесса, привыкшая к нарядам, была вынуждена носить почти монашескую одежду. Питание во дворце было самое скромное, часто посты длились по многу дней. Часть времени полагалось заниматься рукоделием. Все соревновались в религиозном рвении, включая императора Теодоза.

Гонория приехала в разгар борьбы между Пульхерией и Евдоксией. После свадьбы своей дочери с Валентиньеном, императрица совершила паломничество в Иерусалим. Во время этого путешествия она пожертвовала, по крайней мере, двадцать тысяч четыреста восемьдесят восемь ливров золота (примерно восемь тонн!) Церкви и на благотворительные цели. Восседая на золотом троне, украшенном камнями, она произнесла речь перед сенатом города Антиоха и согласилась, чтобы признательные жители воздвигли ей статую. Она вернулась в столицу с найденными ею цепями святого Петра, правой рукой святого Этьена и портретом самой святой Марии, нарисованным святым Лукой. После этого Евдоксия хотела начать править империей, не обращая внимания на Пульхерию, и между двумя набожными августами началась жестокая борьба.

Пульхерия приказала казнить друга Евдоксии прекрасного Полина, управляющего дворцом. Был пущен слух, что он был любовником императрицы. Гонория была потрясена этим случаем, который ей напомнил смерть прекрасного и веселого Евгения.

Другой друг императрицы Сирус, занимавший важный пост префекта претории Западной римской империи, был разжалован. Пульхерии удалось добиться охлаждения своего доверчивого брата к прекрасной и талантливой, но властолюбивой Евдоксии.

Гонория мечтала о людях честных и смелых, таких же прямых, как она сама. Она страдала в этой атмосфере убийств, интриг и лицемерия. Она пыталась говорить со своей матерью, но Галла Пласидиа была всецело поглощена своими интригами против коварного и могущественного, благодаря гуннам, Аэция.

***

О гуннах она слышала все время. Гонория их видела в первый раз в тревожном 425 году, когда их конные отряды в безупречном порядке, сверкая на солнце доспехами и оружием, гордо прошли парадом мимо холма, где она стояла рядом с только что ставшим императором братом и матерью-регентшей. Принцессе было тогда восемь лет. Она чувствовала нервозность матери и ее окружения. Парад принимал Аэций, который потом всегда приезжал в Равенну в сопровождении своих офицеров и гуннских гвардейцев.

Много говорили о переходе посла Ореста на службу к Аттиле. Гонория поняла, что гунны не просто мужественные и смелые люди, но что их цари ведут большую политику. Как и все, Гонория была потрясена новостью о находке Аттилой золотого меча Победы. Многие поняли, что Аттила такой же император, как и римские императоры. Но не такой слабый, как ее добрый и безвольный дядя Теодоз. Гонория не требовала от дяди воинской доблести или полководческого искусства. Он был прекрасным юристом, кодификатором римского права, но не использовал даже эту свою компетенцию для управления страной. Империей управляли две дерущиеся августы и великие евнухи. Гонория видела, что константинопольский двор копирует чуждые ей нравы персидского. В Равенне евнухи не играли большой роли, а в Константинополе они организовались в могущественную корпорацию по персидскому образцу. Им было легко найти общий язык с Пульхерией, ограничивавшей доступ в дворец мужчин.

Гонории приснился Аттила на белом коне с золотым мечом. Она так давно не была с мужчиной. Ей так хочется любить настоящего мужчину! Но ведь Аттила все-таки варвар. Ну и что? Ведь ее мать Галла Пласидиа была замужем за варварским королем Атольфом. Но она это сделала в интересах Рима. Благородный Орест перешел к Аттиле тоже по его словам в интересах Рима! А если бы она, Гонория, вышла замуж за Аттилу, то она бы сделала для Рима несоизмеримо больше. Атольф был мелким вождем по сравнению с императором Аттилой, за которым ходят толпой такие же, как и он, короли! Прекратились бы коварные интриги Аэция. Рим бы получил непобедимую кавалерию, и границы Римско-гуннской империи простерлись бы до Китая!

Но Аттила очень любит свою Керку. Говорят, что она очень красива и умна. Стать второй женой? Ей, римской принцессе, которая была августой и имела со своим братом Валентиньеном почти одинаковые права на Западную римскую империю! Нет, Гонория согласна быть только первой!»

В рассказе Пощаженный Константинополь говорится:

«Принцесса Гонория продолжала свою грустную жизнь в компании сестер Теодоза, ставших за годы войны еще более набожными. Когда пришла весть о заключении перемирия, на что никто не надеялся, она спросила своего доверенного слугу, евнуха Жасинта:

- Почему же Аттила не завершил разгром Восточной римской империи взятием Константинополя, когда сам Бог был на его стороне?

Жасинт, отличавшийся живым умом и кругозором, задумался:

- Может быть, он считает военный успех не самым главным элементом своих завоеваний.

Гонория удивилась:

- Как это?

Жасинт объяснил:

- Аттила мне кажется прежде всего дипломатом. По его действиям видно, что он дорожит жизнью своих воинов. Дипломат радуется возможности предоставить воинам отдых, следя внимательно за действиями врага. Зачем ему драться, когда он может добиться без сражений то, что нужно ему в данное время?

Гонория в душе была немного огорчена. Если бы Аттила взял Константинополь, то она бы попала к нему в почетный плен. Как и ее мать, Галла Пласидиа, попавшая в плен к готам после взятия Рима. У нее бы началась новая жизнь, более свободная и, может быть, счастливая.»

Мы подходим к важному для истории Аттилы сюжету Письмо Гонории:

«Константинопольский императорский дворец был возбужден вестью о смерти гуннской императрицы Кере-куо, которую здесь называли Керка. Аттила сжег в отчаянии ее дворец, ставший невыносимо пустым!

Сердце Гонории забилось в невольном восхищении. Аттила не только избранник Бога, получивший от него свой золотой меч; но и человек, способный к большой любви! Как и она, Гонория! Он основатель новой победоносной империи, а она принцесса, имеющая право на престол древней и престижной империи, лишенная звания августы из-за интриг Аэция и Валентиньена. Теперь, после смерти Керка, Гонория может стать гуннской императрицей и дать Аттиле право на владение половиной Западной римской империи!

Она никому не изменяет, а хочет спасти римскую цивилизацию. Это Валентиньен изменил ей, приказав убить ее дорогого Евгения! А Теодоз, потерпев поражение с мечом, решил победить Аттилу ядом! Какая подлость! Как умело поставил его на место Аттила!

Нет, ей не жалко брата и дяди! Но она их пощадит, направит в монастырь замаливать свои настоящие и большие грехи. Впрочем, они и так все время молятся. Но нет в их душах чистой веры. Несмотря на свою фанатичную набожность, августа Пульхерия приказала графу Сатурнин убить двух священников, близких к бывшей императрице. Нет, надо будет отправить их в ссылку на далекую окраину гуннской империи, например, в Сибирь.

Гонории снова приснился Аттила на белом коне с золотым мечом. Нет, не надо больше откладывать. Решение принято. Она будет первой дамой мира! Надо отправить Аттиле надежного гонца с письмом и обручальным кольцом. Кому поручить? Конечно же Жасинту! Этот молодой слуга добр в отличие от других евнухов и относится с сочувствием и искренней дружбой к Гонории. Он многое знает, надо ему только объяснить, как ответить лучше на вопросы гунского императора.

***

Аттила был взволнован. Почти такое же чувство он испытал, когда гуннский пастух принес ему золотой меч Победы, найденный в причерноморской степи. Тангра дает теперь ему руку гордой принцессы, наследницы империи, и какой империи! Он осыпал гонца вопросами:

- Расскажите мне все о принцессе. Сколько ей лет? Красива ли она? Насколько она умна? Почему она не замужем?

Жасинт рассказал все, что он знает:

- Гонория прекрасна, она искренна и верна, она была несчастлива и заслуживает более, чем все другие женщины, помощи и любви...

Аттила внимательно выслушал рассказ, задавая все новые и новые вопросы. Он понял, что Гонория ему послана самим Богом, чтобы облегчить реализацию плана создания Римско-гуннской империи. Достаточно вернуть Гонории титул августы и они будут иметь законное право на Западную римскую империю. Таким образом, Аттила и Гонория являются самой идеальной парой для совместного правления будущей Римско-гуннской империей. Аттила хлопнул Жасинта по плечам и сказал:

- Орест мне кое-что рассказывал о судьбе принцессы Гонории. Но Ваш рассказ меня расстрогал. Предложение принцессы я воспринимаю как великую честь и направлю в ближайшее время посла в Равенну к императору

Валентиньену с просьбой разрешить Гонории приехать ко мне.

***

Весть о миссии Жасинта каким-то образом достигла римских императоров. Он был перехвачен на обратном пути. Под страшной пыткой он был вынужден признаться во всем. Император Валентиньен заметался в страхе. Вновь и вновь приглашал во дворец гадальщиков, чтобы они ему нагадали хотя бы что-нибудь утешительное. Другой его страстью, развившейся в его слабой душе, была магия, что вызывало шок у христиан и противоречило законам, направленным против пережитков язычества. Но это было его единственное оружие, которое он надеялся противопоставить Аэцию и его могущественному покровителю Аттиле. Письмо Гонории породило у Валентиньена надежды попытаться столкнуть между собой этих двух его ненавистных врагов.

Действительно, перспектива брака Гонории с Аттилой вызвало сильное беспокойство Аэция, всю жизнь мечтавшего быть самому соправителем Римско-гуннской империи и стать законным правителем территории всей бывшей Римской империи. Его интриги и предательства были несомненно хорошо известны Гонории, которая могла удалить от власти такого сомнительного деятеля. Только император Теодоз, боясь нового конфликта с Аттилой, посоветовал выдать за него замуж Гонорию.

Принцесса Гонория была срочно привезена в Италию и силой выдана замуж за одного старого и богатого сенатора. Узнав об этом, Аттила грустно заметил:

- Какие сволочи! Разве это может помешать мне жениться на Гонории! Теперь мои действия по защите принцессы принимают еще более благородный и легитимный характер.

Орест подтвердил:

- Можно подумать, что в Равенне не знают римскую историю! Достаточно вспомнить, что Октавиан отнял Ливию беременной у Тибериуса Нерона. Она родила три месяца спустя ребенка от своего первого мужа. Став императором Августом, он сохранял нежные чувства к Ливии до конца своих дней и умер на ее руках.

Аттила воскликнул:

- Валентиньен будет наказан за отказ стать моим родственником! Без нашей помощи его империя давно бы развалилась. Аэций, настоящий правитель этой загнивающей империи, является моим вассалом, давшим два раза торжественные клятвы верности перед нашими армиями, направляемыми для его спасения. Если он это забыл, то он тоже будет наказан как клятвоотступник по всей строгости наших законов!»

1 бпд^й Тоткк! УрГ 2^иШ ©

Аттила решает начать войну с Западной Римской империей, отказавшейся послать к нему принцессу Гонорию, в этой ситуации Аэций начинает сложную и рискованную политическую игру.

Противостояние

YOUTUBE.COM

Противостояние

Поступок Гонории вынуждает Аэций составить сложный план действий, описанный в сюжете Противостояние:

«Аэций знал, что нарушая свои две торжественные клятвы верности гуннам, выступая противником брака Аттилы с Гонорией, он становится самым большим врагом своего бывшего друга. Он пошел на этот очень рискованный для него шаг, вырвав обещание императора Валентиньена выдать свою дочь принцессу Евдоксию за его сына. Так как жена Валентиньена императрица Евдоксия была дочерью Теодоза, а Марсьен и Пульхерия составляли фиктивную семью, то Аэций надеялся, что его Гаудентиус станет в будущем императором не только Западной римской империи, но может претендовать и на императорскую диадему Восточной римской империи. Для этого Аэций должен был оказать достойное сопротивление Аттиле, чтобы представить себя спасителем империи и поженить своего сына на дочери Валентиньена. Потом можно было бы даже избавиться от этого капризного Валентиньена и, договорившись как-нибудь с гуннами, вступить в Константинополь. Объединить империю! Тогда он может заключить союз с Аттилой о создании Римско-гуннской империи их мечты, где главную роль будут играть римляне. Если же допустить брак Аттилы с Гонорией, то Аэций скорее всего будет совсем отстранен от власти. Против него будут действовать не только Гонория, но и Орест с Онегезом.

Но можно ли оказать Аттиле достойное сопротивление? Он может надеяться только на свое знание обычаев гуннов и их тактики ведения войны. Действительно, никто из римлян не знает лучше его гуннов.

Он знает, что целью Аттилы не будет оккупация больших территорий, что наступление больших масс кавалерии вне зоны степей не бывает длительным. Эти молниеносные экспедиции всегда кратковременны, они не длятся более четырех или пяти месяцев, в течение которых лошади могут выдержать усилия прежде, чем вернуться к пастбищам. Значит надо активизироваться только тогда, когда Аттила через четыре месяца после начала вторжения начнет вывод своей кавалерии. Надо тихо следовать за уходящими войсками гуннов, чтобы создать иллюзию наступления, чтобы потом трубить о своей « победе»!

Он знает хорошо, как Аттила бережет жизнь своих конников. Значит надо, чтобы римская пехота смогла выдержать атаки конницы, прикрывшись большими щитами. К счастью, он добился того, что его легионеры начали носить шлемы, даже надевать панцыри и использовать для своей защиты большие металлические щиты. Каких усилий ему это стоило! Но зато теперь есть надежда выдержать сражение со спешащей домой с трофеями конницей.

После такого анализа своих возможностей Аэцию стало легче. Надо мобилизовать большое войско. Аттила скорее всего вторгнется в первый год войны в Галлию, чтобы обеспечить участие в кампании своих германских союзников. Тем лучше!

Галлия переполнена вооруженными ополчениями визиготов и алан, предки которых убежали от гуннского наступления на Северном причерномории три

четверти века назад; а также франков, бургундов и других варваров, озлобленных на гуннов, которые по его же просьбе в течении двух десятилетий громили этих варваров, защищая Галлию!

Частные отряды крупных землевладельцев, как ручьи сольются в реку. Во время войны с Восточной римской империей гунны освобождали рабов, а богатых уводили с собой, чтобы получить выкуп. Это хорошо известно владельцам вилл и латифундий, надежной опоры римской власти. А что же бедные? Багоды могут переметнуться к Аттиле. Говорят, грек Эвдокс вернулся и ведет пропаганду, объясняя крестьянам, что Аттила сохранит их автономию и будет облагать только десятиной. Что же, мы тоже пообещаем этим мятежникам прощение, сохранение автономии контролируемых ими территорий и даже полное освобождение от налогов! Разберемся потом.

В любом случае Аттила будет вести войну не спеша. Валентиньен будет паниковать и во второй или третий год войны выдаст свою дочь замуж за Гаудентиуса! Для того, чтобы пуще напугать бедного императора, надо будет пустить слух о возможном предательстве аланского царя Санджибана, тайных переговорах гуннов с вандалами.

Принцессу Гонорию надо обязательно заключить под стражу, чтобы не убежала к Аттиле и не испортила всей игры!»

Загадки Каталаунской битвы

Приведем с короткими комментариями отрывки из сюжета Каталаунские поля моего романа-исследования:

«Гуннская армия перешла Сену и двинулась дальше по римской дороге в сторону города Шалона и вступила в Каталаунские поля. Эта огромная равнина, соответствующая примерно половине нынешной Шампани, имеет диаметр около ста пятидесяти километров. Аттила проходил по северу этой равнины по дороге из Метца в Реймс и Париж. Тогда он любовался ширью полей, напоминающих родные степи, и распорядился оставить отряд, кавалерии и стада, чтобы создать тыловую базу на берегу Марны для своих всадников. Из-под Орлеана значительная часть кавалерии, уставшей от блуждания среди лесов, была направлена на отдых еще во время осады города на эти пастбища.

Аттиле не терпелось увидеть своих отдохнувших воинов и гуннская конная армия быстро достигла основного лагеря на месте слияния рек Марна и Орнен. Германская пехота осталась сзади почти без прикрытия кавалерии. Так как войска Аэция, следовавшие сзади, до этого их не беспокоили, все были настроены довольно беспечно. Последними шли войска короля гепидов Ардариха, который задержался на слиянии рек Сена и Об, полагая, что в этом защищенном водой с двух сторон месте, он может дать на пару дней отдых своим воинам. Он был даже рад уходу гуннов, так как в последнее время Аттила стал более авторитарным, и Ардарих начал тяготиться своим положением

вассала. Он стал на пару дней сам полным хозяином, остался один со своими воинами. За холмами на той стороне Сены римляне тоже встали лагерем. Судя по тому, как они укрепились, эти трусы не будут его беспокоить.

Он прекрасно понимает идеи Аттилы, но если даже он так авторитарен, то что будет после него. Его сыновья Эллях и Денгизих ведут себя надменно с вассалами. Правда есть шестилетний Геизм, сын Аттилы и его сестры, гепидской принцессы. На этот брак Ардарих возлагал большие надежды. Но Аттила любил только Кере-куо, а после ее смерти появилась принцесса Гонория. Теперь все мысли гуннского императора только об этой бывшей августе. У гепидской принцессы почти нет больше шансов стать гуннской императрицей.

. Giigori Tomskî

vR 27juillet'©

Начало великой битвы на Каталаунеких полях (451) в Шампани между Аттилой и Аэцием, дружившими до этого более 40 лет.

YOUTUBE.COM

Каталаунскис поля

***

По поводу успешного завершения военной кампании гунны организовали большой Праздник Солнца. Смотря на воинские игры, генерал Берик сказал Аттиле:

- Воины хорошо отдохнули. В этой кампании мы понесли мало потерь. В течении последних двух месяцев почти не было боев. Все раненые за это время поправились, а покалеченные вернулись на родину. Кавалеристы хотели бы завершить кампанию сражением на этих широких полях, чтобы потом рассказывать о своих подвигах.

Аттила одобрил эту идею:

- Я тоже так думаю, но ждал, чтобы кто-нибудь это сказал. Да, было бы отлично разгромить Аэция. В любом случае сражение на этой обширной равнине совершенно безопасно для нашей кавалерии. Увидим, на что еще способны эти жалкие римляне.

Он посмотрел на стоящих рядом Ореста, Онегеза, Едекона и своих сыновей:

- Надо потрясти воображение народов гигантским сражением! Но наши потери должны быть минимальными. Это только первый год войны!

Стоящий рядом шаман сказал:

- Мне приснилась эта битва. Не будет ни победителя, ни побежденного, но твой большой враг будет убит.

Аттила воскликнул:

- Прекрасно! Мне этого достаточно на этот раз.»

Обширная равнина Каталаунских полей представляла идеальное место для маневрирования степной кавалерии. Следующий отрывок объясняет причину верности остроготских союзников Аттилы:

«В это время прискакал гонец:

- На спящую гепидскую армию напали франки из армии Аэция. Сражение шло всю ночь, много убитых и раненых. Ардарих вынужден покинуть свой лагерь, чтобы присоединиться к главным силам.

Аттила удивился:

- Я не думал, что Аэций посмеет нас потревожить. Видимо, мы поспешили вывести часть наших войск из Галлии.

Аттила приказал остроготскому королю Валамиру:

- Направьте для прикрытия отступления Ардариха вашу кавалерию!

***

Валамир сам помчался со своими всадниками на помощь Ардариху. Теперь не миновать большой битвы! Он спешил на помощь гепидам и беспокоился за них, так как гепиды и готы происходили от общих предков. Их легендарный предок Бериг приплыл к устью Вислы из Скандинавии на трех кораблях. Причем предки гепидов были на последнем корабле. Поэтому готы называли гепидов «медленными и ленивыми»! У Валамира непроизвольно сжалось сердце. Ведь

предки визиготов, главных союзников Аэция, составляли вместе с его предками один готский народ. Так было еще два века назад, а скоро остроготы и визиготы должны будут сражаться друг против друга! Но кто в этом виноват? Он Валамир является представителем славного королевского рода амаль, рода героев, происходящих от скандинавского бога войны Гот, чьим правнуком был легендарный Амаль. Тогда как король визиготов Теодорих принадлежит знатному, но менее престижному роду бальт, что означает «храбрые» (hardi). Остроготы продолжают жить на земле своих предков, они подчинились гуннам после достойного сопротивления, участвовали с ними в победоносных войнах и постепенно добились самой широкой автономии. Визиготы же без боя трусливо убежали от гуннов и теперь имеют свое автономное королевство на юге Галлии. Их предки были на самом деле предателями, которые ни в чем не помогли остроготам, когда предки Валамира сражались против гуннов. Теперь визиготы не имеют права ничего говорить, когда остроготы будут сражаться против них, выполняя воинский долг перед своим сюзереном Аттилой. К тому же у остроготов нет другого выхода. В случае их измены, гунны истребят их семьи, оставшиеся под охраной гуннской армии на Дунае и Причерномории. А в случае победы над Аэцием и Теодорихом будет создана Римско-гуннская империя и тогда Валамир убедит Аттилу объединить под амальской династией всех готов.

Валамир увидел колонны гепидов, угрюмых и злых от поражения. Он соскочил с коня и сказал королю Ардариху:

- Аттила решил дать большое сражение Аэцию!

Король гепидов обрадовался:

- Хорошо! Мы отомстим франкам за предательское ночное нападение и наших убитых воинов.»

Объяснение решения Аэция сражаться с Аттилой на невыгодном для его армии месте при меньшей численности и боеспособности по сравнению с гуннами своей кавалерии:

«Спокойное следование за покидающей Галлию гуннской армией вполне устраивало Аэция. Выдавая это за преследование отступающего противника, он непрерывно отправлял сводки об освобождении городов в Равенну. В оступление гуннов из-за страха перед их армиями поверили сначала робкие вожди союзников, которые постепенно стали все более и более воинственными. Молодой и темпераментный визиготский принц Торизмонд стал все чаще говорить о желании отомстить гуннам за позор предков и наказать предателей остроготов, ставших самыми верными вассалами Аттилы. Его отец Теодорих был более спокоен, но тоже начал склоняться к мысли о сражении с гуннами. Если бы не это вторжение Аттилы, он должен был обязательно начать войну против вандальского короля Гензериха, за сына которого он выдал замуж в свое время одну из своих дочерей. Визиготская принцесса, обвиненная в участии в заговоре части вандальской знати против деспотичного Гензериха была отправлена обратно к отцу с отрезанным носом и ушами! Аэций говорит, что

Аттила вел переговоры с этим бесчеловечным Гензерихом, истребившим в свое время семью своего предшественника, чтобы побудить вандал ударить в тыл визиготам.

Боевой дух поднялся еще выше, когда наконец подошла армия бургонского короля Гондиока. Франки короля Мерове хотели отомстить гуннам и их германским союзникам за разорение части их страны на Нижнем Рейне. Чтобы спровоцировать сражение, они решились напасть на гепидов, представлявших арьергард армии Аттилы. Франки трубили о большой победе, говорили, что гепиды потеряли в три раза больше воинов, чем они. Франкам удалось отбить несколько телег с трофеями. Блеск золота, серебра и драгоценных камней вызвал непреодолимое желание отбить все трофеи гуннской армии. Несколько старых воинов бургундов вспомнили по этому поводу произошедшее во времена их далекой молодости, успешное нападение на спящий после пира гуннский лагерь хана Октара, дяди Аттилы. Были забыты все поражения. Осторожный аланский царь Санжибан молчал, но многие его воины со своим кавказским темпераментом тоже поддались общему настроению.

Салвьен начал слышать все чаще разговоры об излишней осторожности Аэция. Все вспоминали его долголетнюю дружбу с Аттилой. Стали циркулировать слухи о возможности заговора двух друзей. Но Аэций был человеком гордым, смелым и решительным. Если все эти варвары хотят сражаться, то он готов им предоставить такое удовольствие! Не помешает их поистребить на этих широких полях. Сам он уверен высидеть на холмах со своими закрывшимися щитами и ощетинившимися копьями легионерами. Аттила не будет даже тратить много времени на бесполезные конные атаки против легионеров, а займется этими горластыми союзниками на час, которые при первой же возможности станут врагами. Через пару дней гунны уйдут и он, Аэций, будет трубить о своей победе.

Аэций улыбнулся, закрыл глаза и представил себе свадьбу своего Гаудентиуса с дочерью Валентиньена. Потом он наденет на голову сыну императорскую диадему. Он открыл глаза и скомандовал своим офицерам:

- Приказываю переправиться через Сену и начать наступление в направлении города Шалона!

Войска переправились через Сену, и выстроившись в колонны с музыкой, двинулись вперед широким фронтом. Появляющиеся и исчезающие за холмами летучие конные отряды гуннов и остроготов давали приятное ощущение убегающего противника.»

Наше описание хода Каталаунской битвы в сюжете Сражение основано на реконструкции Морис Бувье-Ажам [2], которая согласуется с методами ведения сражений с участием больших масс степной кавалерии [28]:

«Никто не хотел начинать атаку первым. Аттила тянул время, чтобы было меньше потерь среди своих воинов. У Аэция была только одна мысль выстоять, о наступлении на армию Аттилы он даже не думал. До этого они оба мало спали,

вспоминали годы своей дружбы. Они знают друг друга сорок шесть лет и почти сорок лет были друзьями. И вот теперь судьба их свела на поле брани!

Уже три часа дня. Вокруг гуннского императора собралась густая толпа командиров, ожидающих приказа. Вдруг Аттила решил взбодрить этих уставших от непривычно долгого ожидания верных соратников и самому решиться начать наконец битву против бывшего друга. Он начал с пафосом в голосе:

- После стольких славных побед над таким количеством народов, что мы теперь близки к завоеванию мира, было бы глупо и смешно для меня самого попытаться вдохновить вас словами, как людей, не умеющих сражаться. Оставим такие слова начинающим генералам, которые обращаются к неопытной армии: такие речи недостойны ни меня, ни вас. На самом деле, кто лучше вас умеет воевать? Что может быть лучше для смелых, чем мщение с оружием в руках. Многие из вас проливали свою кровь за защиту Галлии, по просьбе Аэция, который нам изменил и мы накажем его! Мы сейчас кинемся на врага: атакуют первыми наиболее смелые. Мы презираем это сборище разных народов, не ладящих между собой: их объединяет только страх.

Аттила показал рукой в сторону противника:

- Вы видите, как перед началом сражения они боязливо жмутся друг к другу на высотах, вскоре мы сгоним их оттуда. Для римлян страшна малейшая рана или даже царапина. В то время как они, укрывшись щитами, будут скучиваться в неподвижные массы, атакуйте алан, бургундов и визиготов. Надо быстро победить их конников, перерезать тем самым нервы и сухожилия вражеской армии.

У командиров загорелись глаза, они сжали сильнее рукоятки своих мечей, древки своих копей.

- Киньтесь на врага с обычной для вас яростью и смелостью. Вы гунны: покажите вашу решимость, превосходство вашего оружия. Пусть раненый убивает своего противника, а тот кто не ранен их истребляет. Кому предназначено жить выживут, а тем, кому предназначено умереть, тем не избежать смерти и без войны. Враг не выдержит нашего удара!

Аттила вынул меч из ножен и поднял к небу. Тотчас заиграли трубы. Командиры вернулись к своим подразделениям. Аттила крикнул:

- Атакуют наиболее смелые! Гунны, вперед!

***

В начале сражения, когда налетели друг на друга визиготские и остроготские конники, держа двумя руками свои длинные копья, король Теодорих был смертельно ранен остроготом Андагис (Andagis) из царского рода амаль. Визиготы в горячке боя сначала не заметили смерти своего короля, растоптанного кавалерией.

jfr *j Giigori Tomski

Vie 27juillet'G

Битва на Каталаунских полях [451) и ее загадки [ночное исчезновение Аэция, легенда о «костре Аттилы» и др.)

1ш

Сражение

YOUTUBE.COM

Сражение

Салвьен был в середине римского каре, недалеко от Аэция. Он видел, как пошла в атаку гуннская конница, как налетели друг на друга остроготы и визиготы. Главные силы гуннской кавалерии кинулись на алан и бургундов, не обращая никакого внимания на римскую пехоту. Римские и гепидские, франкские и германские каре медленно сблизились и начали сражаться. Римляне при этом должны были отражать копьями частые наскоки кавалерии Элляха с боков и тыла, прикрываясь от тучи стрел стеной щитов. Многоопытному Салвьену было непривычно видеть легионеров, надевших ненавистные им тяжелые шлемы и доспехи.

Гунны обратили в бегство аланских и бургундских всадников и значительная часть их конницы исчезла за горизонтом, преследуя эти бегущие в панике две армии римских союзников. Аттила, разумеется, остался с частью конницы, чтобы командовать сражением со своего лагеря. Видя, что гуннов с Аттилой не так много, на его армию налетели осмелевшие визиготские конники. Но перестроившиеся и передохнувшие, после традиционного для их тактики временного оступления в лагерь, остроготские конники набросились с новой силой на визиготов. Так как теперь многие готы не имели копей, оставшихся на

телах убитых противников или их коней, воины в основном дрались мечами. Причем многие гуннские воины имели по два меча, шпагу на правой руке и короткий палаш на левой. Некоторые сражались оружием на древке с одним режущим и другим колющим концом. Вскоре Аттила увел своих воинов на отдых в лагерь и отогнал приблизившихся к лагерю визиготов тучей стрел.

Опасаясь массированного удара гуннов и готов после передышки, визиготская конница разделилась на несколько частей. Вскоре гуннская и готская кавалерия рассеялась на отряды, которые занялись преследованием друг друга по всему огромному пространству Каталаунских полей. В крайнем случае визиготские всадники спасались среди римских каре и выходили снова, когда удалялись окружившие каре гуннские всадники, привлеченные преследованием других отрядов конницы противника.

Салвьен видел только небольшой фрагмент сражения и не знал, что происходит на других участках. Аэций тоже начал подавать признаки беспокойства. Римляне, занятые непрерывным наблюдением за маневрами конницы, построенные в непробиваемые каре, медленно теснили пехоту противника, надежно прикрытую конницей и поэтому сражающимися со спокойной уверенностью. Аэций, пользуясь временным отсутствием кавалерии противника, вдруг вышел сзади из каре и побежал по направлению к другому римскому каре, стоящему на более возвышенном месте и занятому защитой, скрывающихся внутри отрядов кавалерии. Некоторые отряды входили в каре с одной стороны, затем выходили с другой стороны и мчались во вес дух, чтобы исчезнуть за холмами. Салвьен подумал: «Дети! Зеленая молодежь! Они больше играют, чем сражаются! Хотят дотянуть до темноты.» Потом он вспомнил, что это был приказ Аэция: играть в такие игры, чтобы продержаться против превосходящих сил конницы противника. Через некоторое время Салвьен тоже перебежал к соседнему каре и стал искать Аэция:

- Где патрис?

Солдат устало посмотрел на него и показал рукой в сторону другого каре, еле видимого в наступающих сумерках:

- Он пошел в ту сторону.

Наступила темнота, у гуннов затрубили сигнальные трубы. Германская пехота в порядке отошла к месту, куда их звали невидимые трубачи и сигнальные огни. Римляне, не получив никакой общей команды, остались с союзной пехотой на месте, сблизив свои каре или заняв высоты. Основные силы визиготов предпочли удалиться на безопасное расстояние и рассредоточились по цепочке Ремских гор, окаймляющих с запада Каталаунские поля. Принц Торизмонд, пользуясь темнотой, со своим отрядом напал на гуннский лагерь, но был ранен в голову и чуть было не попал в плен.»

Переходим к загадке ночного исчезновения Аэция:

«Где же был патрис Аэций? Он появился глубокой ночью в сопровождении отряда визиготов, нашедших его. На вопросы Салвьена и других окруживших его офицеров, возбужденный патрис объяснил:

- Я заблудился в темноте. Потом наткнулся на гуннский лагерь. Мне удалось убежать. Пришлось часто прятаться в траве или в кустах от возвращавшихся в свой лагерь гуннских конников.

Все были потрясены. Их командующий чуть не попал в плен! У Салвьена и некоторых других офицеров мелькнула одна и та же мысль: «А не встречался ли на самом деле Аэций со своим другом Аттилой?»»

Объяснение тайны костра Аттилы:

«Аттила был доволен. Вражеская кавалерия была разгромлена. Трупы аланских и бургунских воинов усеяли Каталаунские поля на расстоянии многих десятков километров. Они бежали настолько стремительно, что убитых на самом деле было не так много, как казалось. Визиготы были деморализованы после смерти Теодориха и ранения принца Торизмонда. Они спустились с Ремских гор только, чтобы найти труп своего короля и подобрать раненых товарищей. Разумеется, гунны им не мешали. Шаман был прав. Гуннские богатыри, погибшие при осаде Тулузы, отомщены. Аттила наградил смелого и благородного острогота Анданиса за его подвиг. Будет чем гордиться его потомкам!

Много воинов потерял народ ак-ат-сэри при конных атаках на римские каре, предпринятых чтобы помочь отступавшей союзной пехоте. У Аттилы нет более никакого желания терять своих воинов в атаках против построенных «черепахой» легионеров, хорошо натренированных Аэцием. После такой победы надо спокойно вернуться домой. Аттила сказал своим генералам:

- Пусть сегодня и завтра воины отдохнут и спокойно выспятся перед дальней дорогой. Они этого заслужили.

Потом он повернулся к Едекону:

- Проверь осадные машины. Сожги сломанные и тяжелые для перевозки, сняв все нужные тебе детали. На этом костре мы сожжем наших погибших наиболее смелых и знатных богатырей, чтобы их могилы не осквернили враги.

Аттила заметил, что рядом с Едеконом стоит его сын:

- Я даже не знал, что твой сын принял участие в этом сражении. Я вижу, что стал прекрасным воином. Весь в свою германскую мать. Высок, красив и строен. Почти не чувствуется восточной крови. Как его зовут?

- Одоакр - ответил довольный отец. Шаманы сказали, что он будет основателем нового большого королевства.

Аттила улыбнулся:

- Иногда их предсказания сбываются.

Стоящему рядом Оресту не понравился слишком, на его взгляд, самоуверенный вид молодого воина.

***

Над гуннским лагерем поднялся дым огромного костра. Римские воины, большинство из которых были галлами, встрепенулись:

- Смотрите, какой большой костер!

- Несомненно, Аттила в отчаянии от своего поражения и хочет броситься в огонь. Наши герои тоже так делали.

Салвьен непроизвольно улыбнулся: у гуннов нет обычая кидаться, как галлы, в огонь из-за поражения, они предпочитают умереть в неравном сражении и оставить потомкам память о своем последнем подвиге. Аэций тоже улыбнулся, но быстро погасил свою улыбку и сказал громко:

- Мы победили!

Галлы продолжали возбужденно обсуждать это чрезвычайное событие:

- Помните, как когда-то Юлиус Сакривор сжег после поражения свой дом возле Отена и кинулся в пламя со своими соратниками.

- Так же поступили Юлиус Флорус и его соратники в Арденнских горах.

- А Сабиниус только сделал вид, что кинулся в пламя.

- Он потом девять лет скрывался со своей женой в пещере.

Салвьен поморщился, услышав имена знаменитых галльских мятежников прошлого. Вот какие кумиры у этих так называемых римских легионеров!»

Большим специалистом по гальским восстаниям является Морис Бувье-Ажам [29].

Приведем заключительную сцену рассказа Сражение:

«На следующий день всадники стали собирать и хоронить своих павших боевых друзей. Некоторые из них подошли близко к римским каре. Солдаты встрепнулись:

- Это же гунны! А где визиготы?

Гуннские и остроготские воины, занятые своим делом, пропускали беспрепятственно римские телеги с вином, ветчиной, сыром и свежим хлебом. На поле появились монахи, подбирающие раненых римлян и их союзников. Многие были спасены визиготами и уже находились в окрестных монастырях. Постепенно все успокоились.

Всадники окончили свою печальную работу и исчезли. Потом вдруг заиграли трубы в гуннском лагере, послышались звуки команд. Вздремнувшие было после вкусного обеда и нескольких кубков местного каталаунского или по другому шампанского вина, в те времена еще не шипучего, римские и франкские

воины начали строиться, испуганно протирая глаза. Прошло совсем мало времени и гуннская армия в безукоризненном порядке с развивающимися тангрианскими знаменами, эскадрон за эскадроном, начал покидать Каталаунские поля.

Салвьен невольно полюбовался этим незабываемым зрелищем, своеобразной демонстрацией мощи и дисциплины гуннской армии. Тысячи телег с трофеями прошли перед носом римлян и оставшихся еще с ними союзников. Но ни у кого из них не возникло ни малейшего желания еще раз попробовать помериться силой со степными воинами и их отважными германскими союзниками.»

Тайна встречи Аттилы и папы Леона

Разгадка этой тайны несомненно связана с проектом Римско-Гуннской империи и тангрианской (тенгрианской) религией Аттилы, что предложено в рассказе Аттила и Леон:

«Аттила согласился принять римскую делегацию, которую возглавил Леон I, названный последующими историками Леоном Великим, ставший Святым Леоном католической церкви. Его сопровождали сенаторы Авиенус и Трижетиус. Секретарем посольства был Проспер Акитанский.

4 июля 452 года. Жаркое итальянское лето. В 5 часов вечера в великолепном шатре начался ужин, организованный Аттилой в честь римского папы Леона. Аттила, одетый в большую белую римскую тогу, решил, что ужин должен пройти в дружеской обстановке. Он пригласил папу сесть напротив, усадил Авиенуса направо от себя, Трижетиус занял место налево от хозяина. Направо от Леона сел Онегез, налево Едекон. Сбоку, на противоположных концах стола заняли места секретари делегаций, в одном конце Проспер Акитанский, а другом Орест, который по этому случаю согласился на роль секретаря гуннской делегации.

Изысканная пища, хорошо подобранные к каждому блюду прекрасные вина. Аттила сразу разрядил обстановку, начав бегло и непринужденно говорить по-латински и по-гречески о погоде и о годах своей учебы в Италии. Завязалась светская беседа, начали философствовать на разные темы. Аттила с сожалением понял, что Леон не понимает по-гречески, поэтому в дальнейшем он говорил только на латинском языке. Папа рассказал о Малой Азии, Аттила описал свои путешествия в глубины дальней Азии. Папа был очарован прекрасно образованным императором гуннов. У римлян появилась надежда, что с ним можно найти общий язык. Аттила предложил Леону обсудить все вопросы наедине на следующий день.

После дружеского ужина Леон почувствовал себя в относительной безопасности и начал настраиваться на спокойный и длительный разговор. Он испытывал большой интерес к своему грозному сопернику. Ведь Аттила,

который позволял себе обращаться с римскими императорами Теодозом и Валентиньеном как со своими вассалами, мог обойтись очень резко и с Леоном. Папа представил себе, что сделали бы с Аттилой в случае его поражения римские императоры и даже епископы, безжалостно расправляющиеся с язычниками, арианистами, несторианцами, пелажианистами, монофизистами и другими инакомыслящими. Леон не мог долго уснуть. Действительно, зачем Аттила ведет себя так вежливо с ним, почему он был так внимателен к просьбам

епископов и молитвам Женевьевы в Галлии?

***

После обеда 5 июля состоялась конфиденциальная беседа императора гуннов и римского папы. Аттила начал с анализа политической и военной ситуации, безнадежной для римлян. Леон невольно вздохнул:

- Вы, конечно, правы! Невозможно отрицать очевидное. Ситуация для римлян безнадежна. У меня нет оснований сомневаться в том, что Вы станете скоро хозяином Италии, и потом реализуете Вашу мечту создания Римско-гуннской империи, о которой только что сказали. Меня беспокоит один основной вопрос: что будет в этом случае с Церковью и христианским населением? Христиане до недавнего времени жестоко преследовались государством. Я боюсь, что их ждут новые испытания.

Аттила заметил:

т~ч и __и

- В моей империи христиане, как и представители других религий, чувствуют себя спокойно. Сотни тысяч остроготов и других германцев являются христианами, не говоря уже о бывших римлянах из Дакии и Паннонии, греках из Причерноморья и оккупированных нами балканских городов. Миллионы степняков от Дуная до Китая тоже верят в единого и всемогушего Бога.

Папа с большим интересом услышал это заявление и оживился:

- К сожалению, готы являются христианами арианского толка. У нас принципиальные разногласия.

Аттила перебил его:

- Мы считаем, что к Богу ведут много путей. К тому же я не думаю, чтобы простые готы понимали разницу между различными течениями христианства. В любом случае я Вам обещаю после создания Римско-гуннской империи полную поддержку христианской церкви и помощь в христианизации всех желающих от Испании и Африки до китайской границы.

Леон был ошарашен и невольно воскликнул:

- От Испании и Африки до китайской границы!

Аттила улыбнулся:

- Гунны верят, что на земле будет когда-нибудь один правитель точно так же, как на небе есть один Бог. Тогда вы сможете распространять свою веру среди всех народов.

Леон вспомнил, что франки и многие другие германские народы оставались язычниками и продолжали приносить человеческие жертвы, как и значительная часть населения Галлии, истреблявшая направлявшихся к ним христианских миссионеров. Для еще слабого христианства, недавно ставшего государственной религией и не успевшего пустить глубокие корни в сознание населения даже Римской империи, открывалась грандиозная перспектива в драматической политической ситуации. Леон встрепенулся:

- Вы знаете, я реалист, а не мечтатель. Но Ваше предложение крайне заманчиво. Я буду думать.

Аттила внимательно посмотрел на него:

- На самом деле, Вы такой же строитель империи, как и я. Благодаря Вашим реформам, римское папство становится серьезной политической силой. Папский двор становится похожим на императорский. Епископы все сильнее и сильнее зависят от Вас. Меня восхищает эта невидимая империя, не знающая границ. Ваше создание может выжить, даже если рухнут обе римские империи. Я Вас считаю самым мудрым человеком на земле!

Леон был польщен и сказал предельно откровенно:

- Спасибо за понимание! Мне так же нелегко, как и Вам. Это посольство является первым большим дипломатическим демаршем Церкви, и я хотел бы, чтобы моя миссия увенчалась успехом.

Аттила посмотрел ему в глаза и медленно произнес:

- Я рассчитываю, что Церковь могла бы помочь консолидации и обеспечению устойчивости будущей Римско-гуннской империи. Предлагаю Вам начать серьезно размышлять о возможности нашего будущего союза на основе общности интересов. Я могу помочь Церкви в быстром расширении сферы ее влияния. Мы поговорим об этом подробно, когда я приеду в Италию в следующий раз.

Папа невольно вздрогнул. Император спокойно продолжал:

- Для меня военная победа не является самым важным делом. В этом году мне достаточно завоевать Вашу дружбу и понимание. Ваша миссия будет

успешной. Я согласен покинуть со своей армией Италию при условии...

***

Утром 6 июля Аттила собственной персоной на латинском языке объявил, что соглашение достигнуто и гуннская армия скоро покинет Италию. Он приветствует папу Леона, как самого мудрого человека на земле и желает ему долголетия. Папа был тронут и взволнован, они хлопают друг друга по плечам и дружески расстаются.

- С сенаторами Аттила прощался совсем по-другому. Он заявил громко, чтобы все слышали:

- Напомните императору Валентиньену, что я все еще жду свою невесту Гонорию. Я вернусь более ужасным и безжалостным, если принцесса не будет передана моим послам до истечения зафиксированного договором срока!

Через несколько дней гуннская армия покинула Италию через современный Инсбрук, разрушив по пути город Аугуста Венделикорум (Аугсбург).»

61 ¡до|1 ТотзИ

^ р •«

V™* н'ег' ^10:24 ■ ®

Аттила сыграл исключительную роль в укреплении авторитета христианской религии. Он считал, что много путей ведут к единому Богу, и мечтал о создании Римско-гуннской империи

уоити BE.COM

Роль Аттилы в истории христианства

Тайна Ильдико

Свадьба Аттилы с Ильдико было политическим событием, призванным демонстрировать еще раз его могущество, которое к этому времени достигло своего апогея, о чем говорится в дошедшей до нас гуннской песне:

«Царь Аттила, самый великий из гуннов, Родившийся от Мундзука, Предводитель самых смелых народов, Обладавший неслыханным до него могуществом, Владел империей, охватывающей всю степь и Германию.

Потом напал на две римские империи, Нагоняя страх на их города, Но не тронул другие, уступив просьбам, Согласившись на ежегодную дань.»

Напомним также его слова на Каталаунских полях:

«После стольких славных побед над таким количеством народов, что мы теперь близки к завоеванию мира, было бы глупо и смешно для меня самого попытаться вдохновить вас словами, как людей, не умеющих сражаться.»

В такой ситуации маловероятно, чтобы Ильдико была из какого-либо германского племени.

Приведем отрывок из сюжета Радостный среди своих радостей книги [5]:

«Зимой 452-453 года Аттила совершил со своей кавалерией рейд до Аральского моря и, может быть, до Бактрианы (северной части современного Афганистана). Где-то в Средней Азии, он встретил прекрасную молодую девушку, удивительно похожую на Кере-куо, но с пышными светлыми волосами, падающими до уровня почек! Она могла быть потомком древних сака. Аттила дал ей гуннское имя Илди-куо и привез в свою столицу. Она была исключительной красоты. С совершенно правильными чертами лица, может быть, маленькая ростом, но напоминающая по мнению грека Прискоса саму Венеру!

Аттила забыл о своей великой невесте, римской принцессе Гонории. Ведь он ни разу в жизни не встречался с Гонорией и думал все время о ней, понимая, что их брак будет служить реализации великой мечты. Он искренне жалел принцессу, надеялся на счастливую гармонию отношений. Но Гонория, скорее всего, погибла. Аттила полюбил Илди-куо, может быть, еще сильнее, чем он любил Кере-куо. Он предназначил ей роль императрицы и решил организовать в марте 453 года грандиозную свадьбу.

Это был самый счастливый день Аттилы. Столько приехало друзей и вассалов, чтобы разделить его радость и помочь в борьбе за реализацию его великих планов! Свадебный банкет длился слишком долго и Аттила пил за здоровье каждого из знатных гостей. Он должен был неизбежно опьянеть. Аттила был в самом прекрасном настроении («magna hilaritate resolutus» пишет Иорданес), он собирался идти в поход на Рим вскоре после свадьбы. Некоторые азиатские вассалы и союзники прибыли с подарками и добровольцами из очень далеких краев. Один из них подарил Аттиле бронзовые трофейные китайские вазы, украшенные загадочными знаками. Другой привез странные картины и статуи из слоновой или мамонтовой кости. По улицам столицы прогуливали под удивленными возгласами толпы неизвестных или чудовищных животных. Продолжение этой романтичной и ужасной драмы хорошо известно. Аттила умер в ночь свадьбы, задохнувшись от хлынувшего из носа крови, рядом с прекрасной Илди-куо.»

В сюжет Смерть Аттилы книги [8] включена сцена:

«Грандиозная свадьба Аттилы - это еще и большое политическое событие, призванное еще больше сплотить Северную империю. Это самый счастливый день в жизни Аттилы. Так много друзей и вассалов прибыли, чтобы разделить его радость и помочь осуществить его грандиозные планы! Действительно, император гуннов хочет вступить в поход, как только будет отпразднована его свадьба. В марте 453 года столица снова окружена военными лагерями.

Утро. Войска выстраиваются перед главными воротами столицы. Радостная толпа заполняет улицы. Тем временем среди криков удивления выставляют напоказ неизвестных или чудовищных животных. Вскоре Аттила и его юная невеста на своих богато запряженных белых конях в сопровождении

великолепной процессии королей и принцев покидают дворец и направляются под аплодисменты жителей и гостей столицы к месту сбора войск.

Процессия покидает город, звучат трубы, и белый шаман в сопровождении молодых девушек и юношей под глухой бой барабанов выходит им навстречу. Аттила и его жена слезают с лошадей и получают благословение шамана и слушают его поздравления и его молитвы о процветании империи гуннов. Затем они садятся на лошадей, и императорская процессия совершает обход. Аттила останавливается перед каждой армией и произносит короткую речь.

Орест гордо смотрит на свою армию. Нагрудники, шлемы и оружие, тщательно вычищенные и начищенные, блестят на солнце, развеваются на ветру победные штандарты. Приближается императорская процессия, Орест кричит:

- Да здравствует император! Ура!

Хорошо обученные солдаты восклицают в один голос:

- Да здравствует император! Ура! Ура! Ура!

Аттила приветствует Ореста и произносит свою речь:

- Солдаты! Сегодня, благодаря вашим победам, наша Северная Империя сильна как никогда. Завтра Римские империи будут вынуждены объединиться с нами. Вы знаете, что Августа Гонория предложила мне жениться на ней, чтобы скрепить этот союз. Теперь я думаю, что не обязательно вместе возглавлять будущую Великую Империю. С другой стороны, мой брак с принцессой Ильди-ко укрепляет наш союз с народами Средней Азии. Вскоре главные силы наших армий выйдут из лесов объединенной и умиротворенной Европы на помощь южным гуннам в их борьбе с царем Персии. Мы восстановим союз народов степей и персов, некогда достигнутый парфянами и саками. Тангра, единый и всемогущий бог, поможет нам!»

Приведем два отрывка о Северной империи Аттилы.

- Из сюжета Министр и генерал книги [8]:

«С начала 435 года Аттила официально принял титул императора и называл себя «Император Севера, Король Гуннов». Эти титулы показывают, что он считал себя основателем и полновластным главой великой федерации стран и автономных народов, созданной под эгидой гуннов. Все вассальные ханы и князья, цари германских и скифских народов, вожди других подвластных народов принесли ему торжественную клятву верности. Орест и Онегез, отвечающие за поддержание отношений с римлянами, теперь могут называть себя министрами. Они также несут ответственность за командование растущим числом войск и обучение гуннов и германских воинов искусству осады крепостей.»

- Из сюжета Аттила заканчивает расследование книги [5]:

«После провала этого глупого заговора гуннские послы Орест и Есла, отправленные в Константинополь, заявили императору Теодозу, что:

«Он является сыном знаменитого и уважаемого отца. Аттила также благородного рода, и он своими действиями укрепил свое достоинство, переданное ему его отцом Мунзуком; а Теодоз, согласившийся платить постыдную дань, не достоин больше своих предков, он согласился стать рабом. Он должен, следовательно, уважать того, кого способности и удача поставили выше его, а не организовывать заговор против жизни своего хозяина как гнусный раб.»

Император, привыкший слышать лестные речи, с удивлением услышал строгий голос правды; он покраснел и задрожал.

Международный эффект от этого дипломатического демарша был огромным. Германские короли и другие варварские цари почувствовали, что действительно рождается новый мир. Ведь их или их послов по этикету константинопольского двора заставляли пасть ничком на пол и ползти к императору на животе от двери до трона, отталкиваясь руками и коленями, не

поднимая глаз, целовать его красный сапог, выдвинутой вперед и выходить из зала таким же образом, пятясь назад от трона до двери.

Теперь гордый император Теодоз был вынужден терпеть все унижения, признать многозначительный титул Аттилы «Император, царь гуннов». Таким образом, царь гуннов Аттила добился фактически дипломатического признания в качестве сюзерена Восточной римской империи, зависимость Западной римской империи от него ни для кого не была секретом, и императора федерации почти всех других политически организованных европейских стран и народов!»

Загадка возвышения Ореста

Детали истории возвышения Ореста в Западной Римской империи после смерти Аттилы малоизвестны. Приведем отрыки из нашей реконструкции, которую мы считаем наиболее правдоподобной.

Начнем с отрывка из сюжета Последний разговор книги [5]:

«Салвьен после выхода в отставку обосновался со своей семьей недалеко от Равенны в вилле, купленной на щедрое вознаграждение за его службу со стороны Галлы Пласидиа и Валентиньена. За эти годы сменилось восемь императоров. В 455-456 годах правил его знакомый Авитус, бывший офицер Аэция, потом префект претории Галлии. Тот самый, который уговорил визиготов участвовать в Каталаунской битве. После свержения Авитуса, Салвьен почти перестал интересоваться политическими новостями. Все равно не было ничего утешительного. Империя стремительно разваливалась. Прошло еще девятнадцать лет.

В 475 году новым императором стал мальчик Ромулус Августус. Салвьен не сразу понял, что отец нового императора и регент империи Орест является его старым знакомым. Когда он это понял, то был поражен до глубины души. Министр и генерал Аттилы стал регентом и патрисом, главнокомандующим армией и сделал своего сына императором! Но потом возникла слабая надежда. Может под руководством своего многоопытного отца из юного императора вырастет хороший правитель. Но он вспомнил, какие надежды возлагала Галла Пласидиа на своего сына Валентиньена и как потом все были разочарованы.

Летом 476 Салвьен решил попробовать встретиться с Орестом и поговорить. Регент принял его удивительно быстро. В той же комнате императорского дворца, где Салвьен обычно беседовал с Галлой Пласидиа! Два крепких старика радостно пожали друг другу руки. Орест сказал просто:

- Когда мне сказали о тебе, я сразу понял, о ком идет речь. Знаешь, старина, нам много лет. Остается мало сверстников и это, может быть, наш последний разговор.

Салвьен обрадовался:

- Я очень рад, что Вы помните скромного офицера. В последний раз я Вас заметил на белом коне во главе одной из гуннских армий, покидавших лагерь на Каталаунских полях. Теперь Вы регент империи!

Патрис согласился и сказал с нескрываемой грустью:

- Да, я прожил интересную жизнь. Я жалею только о том, что Аттила умер рано. Он ведь мог жить долго, как и мы. Мир бы был тогда другим!

Салвьен спросил:

- Вот об этом я и хотел спросить. Вы все еще думаете, что Аттила был способен создать стабильную Римско-гуннскую империю и обеспечить «pax hunna romana» от Испании до Урала и Аральского моря.

Орест утвердительно кивнул головой:

- Ему не хватило только нескольких лет! Какие у тебя возникают сомнения? Мне приятно разговаривать на эту тему. Я готов ответить на все твои вопросы.

Началась оживленная дискуссия. Сначала Салвьен заметил:

- Меня смущает быстрый распад самой гуннской империи после смерти Аттилы.

- Здесь много случайностей. Во-первых смерть Аттилы была полной неожиданностью для всех. Не велось никакой серьезной подготовки к его наследованию. Ведь сам Аттила стал царем гуннов после смерти Оруос-хана без всяких проблем. Мятеж Ардариха тоже был неожиданностью. Самой большой случайностью является смерть Элляха в 454 году. Но теперь молодой хан Эр-Нак крепко держит власть над причерноморскими гуннами, по прежнему много гуннов на Дунае под руководством Геизма. Думаю, что в Великой степи скоро возникнут новые сильные империи.

- Кстати, как сложилась судьба Онегеза и Едекона?

- Онегез с женой перебрались в Грецию и обосновались в его родном городе, став его самыми уважаемыми и знатными гражданами. Едекон до недавнего времени был римским генералом здесь в Италии, командовал своими скирами. Его сын Одоакр тоже римский генерал.

Салвьен задал откровенный вопрос:

- У Вас и Онегеза не было ли проблем с римским правосудием? Вы ведь много и успешно сражались против римских армий.

Орест отрицательно мотнул головой:

- Никаких! Я заметил за эти годы, что все умные люди понимают, что Аттила был благородным человеком, ценил римскую цивилизацию и хотел спасти ее достижения. Кроме того, мы были приглашены восточно-римским правительством, которое предпочитало нас видеть лучше своими гражданами, чем советниками гуннских правителей. Мы получили гарантии личной

безопасности и неприкосновенности имущества. После смерти Элляха и мятежа Ардариха мы были свободны и не видели большого интереса оставаться в степи.

Салвьен продолжил свой необычный допрос патриса:

- Теперь римская армия почти целиком состоит из варваров. Они начинают занимать самые лучшие земли, ведут себя, как хозяева.

Орест ответил уверенным тоном:

- Гунны любят свои степи, они никогда бы не претендовали на земельные участки и после службы в кавалерии возвращались бы на свою родину. Я хочу начать переговоры с Эр-Наком и Геизмом об отправлении в Италию конных корпусов под командованием ветеранов моей гуннской армии. Нынешняя римская армия крайне неоднородна и ненадежна. Я мечтаю, чтобы мой сын Ромулус был основателем новой римской империи с дисциплинированной гуннской конницей и профессиональной пехотой. Вы помните, что Авитус стал императором благодаря поддержке визиготской армии. Но те вскоре беспечно ушли из Италии решать какие-то дела своего королевства, и Авитус был свергнут. Потом такая же история повторилась, когда бургондский король Гюндобал сделал императором своего солдата Глисериуса! А правление сюевского генерала Рисимира, посадившего на трон последовательно четырех императоров, начиная с Мажорьена и кончая Олибриусом!

Салвьен согласился:

- Разумеется, Аттила не стал бы так менять императоров, если бы даже сам не надел диадему римского императора.

Патрис сказал убежденно:

- Возможно, Гонория погибла, как и Аэций, только после смерти Аттилы. В этом случае Аттила и она стали бы двумя соправителями римско-гуннской империи. Если же принцесса погибла раньше, то Аттила быстро бы склонил папу римского Леона, с которым они нашли общий язык в 452 году, надеть на него или на принца Эр-Нака императорскую диадему. Могли быть и другие решения. В Западной римской империи после смерти Аттилы визиготы, бургонды и сюевы попытались реализовать его идеи. Но у них не было ни достаточно сильных армий, ни престижа, ни политического гения Аттилы.»

Орест стал патрисом и командующим армиями Западной Римской империи при императоре Юлиусе Непосе. Но почему же он решил свергнуть его? Обо всем этом рассказывается в сюжете Юлиус Непос книги [8]:

«Марцеллин, правивший Далмацией, поддерживал хорошие отношения с Константинополем и сумел женить своего племянника Юлиуса Непоса на одной из племянниц императрицы Ворины. Он признал Антемиуса императором и принял участие в войне против вандалов во главе своей армии. Но в конце войны он был убит, вероятно, на Сицилии, по наущению Рицимера или Гензериха. Непос становится преемником своего дяди и начинает править Далмацией.

После смерти Антемиуса Орест был возмущен последовательным возвышением Олибриуса и Глицериуса. Вот почему он приветствовал посланника из Далмации, который привез ему предложение своего хозяина:

- Патрис Юлиус Непос не признает Глицериуса императором Запада. Король Гундобал оскорбил римский народ, надев императорскую диадему на голову своего слуги. Непос решил с одобрения императора Леона собрать войско, способное свергнуть Глицериуса. Он предлагает Вам присоединиться к этой армии во главе гуннских отрядов, как вы уже сделали для поддержки императора Мажорьена.

Орест размышляет вслух:

- Я приветствую эту инициативу Юлиуса Непоса, сына генерала Непотаниуса, соратника императора Мажорьена и моего большого друга. Он должен мобилизовать довольно сильную армию, потому что Глицериуса поддерживают бургунды и армия Рицимера. Я полагаю, что Константинополь после потери пятидесяти тысяч воинов в войне с вандалами не может помочь Непосу в военном отношении.

- Да, это, к сожалению, правда. Вот почему Непос, наш молодой патрис, рассчитывает на Ваши отношения с гуннами и их бывшими союзниками и на Ваш большой опыт. Он письменно обещает Вам после победы назначить вас патрисом и главнокомандующим римскими войсками.

Посланник протягивает письмо, которое Орест берет и внимательно читает. Затем он говорит:

- Очень польщен этим предложением, я его принимаю. Несмотря на свой возраст, больше семьдесяти лет, я чувствую себя в очень хорошей физической форме. Я даже усилил свои ежедневные упражнения, чтобы познакомить моего двенадцатилетнего сына Ромулуса с военным искусством. Он сейчас охотится в горах с гуннами нашего частного отряда охраны.

Довольный, посланник улыбается:

- Благодарю Вас за согласие поддержать борьбу за честь римского народа. Непос считает, что Глицериус и его господин Гундобал не должны подозревать о наших приготовлениях. В этом случае король бургундов рано или поздно оставит свою марионетку в одиночестве в Риме для дел своего королевства. Тогда стремительная атака кавалерии под Вашим командованием решит дело.

- В таком случае мне придется искать всадников среди герулов, скиров и ругов, потому что гунны далеко. После смерти моего друга Едекона, их царя, принц Одоакр поступил на службу к римлянам. Без сомнения, он поддержит нас, потому что не любит Глицериуса, марионетку бургундов. Я также усилю свое личный отряд новыми гуннскими наемниками.

Слышен стук копыт эхом по брусчатке двора. Орест радуется:

- Это Ромулус возвращается с охоты с нашей охраной.

Он выходит из дома в сопровождении посланника Непоса, который любуется отрядом всадников и спрашивает:

- Но почему они все в доспехах и касках?

- Это необходимо в нашей приграничной зоне. Охота сопровождалась военными учениями.

Посланник не скрывает своего восхищения:

- Ваш сын удивительно красив. Император Август, который был красив, должно быть, был похож в подростковом возрасте на вашего сына.

Один из всадников смеется:

- Мы также называем нашего молодого хозяина Августулом, маленьким Августом.

***

Действительно, весной 474 года король Гундобал покинул Италию, вступив в борьбу за власть со своими двумя братьями. Юлиус Непос, тут же провозглашенный августом императором Леоном, высадился в порту Остия и направился в Рим, уже блокированный конницей Ореста. Гликериус получил разрешение обменять императорскую диадему на епископскую митру города Салона в Далмации. Юлиус Непос был официально провозглашен 24 августа императором Запада. Он сдерживает свое обещание и назначает Ореста патрисом и главнокомандующим римской армией.

Но это назначение является для Ореста знаком слабости разлагающейся империи, которая, как утопающий, цепляется за соломинку. Новому императору всего двадцать четыре года, и он тратит слишком много денег на содержание своего двора и удовлетворение желаний своей жены, которая хочет подражать образу жизни своей тети Ворины, императрицы Восточной Римской империи. Таким образом, Орест не может нанять достаточно наемников для защиты империи. Его собственная вилла в Паннонии после того, как семья переехала в Рим, была разграблена варварами. Заброшенный, он превращается в руины.

Южная Галлия оспаривается между визиготами и бургундами. Слабых дипломатических и военных усилий оказалось недостаточно, чтобы сдержать наступление Эриха, ставшего королем визиготов после убийства своего брата Теодориха. В этой ситуации император уступает Эриху и признает фактическую независимость его королевства. Но Оресту удалось спасти Марсель и Арль от оккупации визиготами.

***

С вершины Капитолия Орест и Юлия наблюдают за панорамой обезлюдевшего и разрушенного Рима после разграбления три года назад войсками Рицимера. Опечаленный этим мучительным зрелищем, Орест вспоминает старинную пословицу: «Пока стоит Колизей, стоит и Рим; когда падет Колизей, падет и Рим; когда падет Рим, падет и мир», и думает: «Колизей

еще стоит, но Рим уже трижды пал, его взяли и разграбили войска Алариха, Гензериха и Рицимера».

Он вздыхает и говорит жене:

- За последние двадцать лет город потерял большую часть своего населения. На самом деле сейчас осталась только десятая часть населения по сравнению с тем, когда я был ребенком. Мне сейчас семьдесят пять лет и будущее нашего сына меня серьезно беспокоит. Мы разорились, чтобы поддержать Юлиуса Непоса.

- Этот ублюдок Рицимер нанес Вечному городу больший ущерб, чем вандалы. Мне кажется, что греческое окружение молодой императрицы настроено против нас. Я боюсь новой гражданской войны.

- Это возможно. Не будем забывать, что Василискус, который несет основную ответственность за падение Антемиуса, был назначен полководцем благодаря покровительству императрицы Востока. Наверняка есть молодые придворные, мечтающие заменить меня. Но юные друзья императорской четы не понимают, насколько критична ситуация. Эта симпатичная толпа не видит дальше кончика своего носа.

- Вы могли бы сделать для Империи гораздо больше, если бы у вас было больше власти и средств.

- Это правда, но у меня мало времени. Поэтому в интересах римского народа я должен действовать немедленно.»

Орест мог подружиться с генералом Непотаниусом и познакомиться с его сыном Юлиусом Непосом только во время правления императора Мажорьена, о чем рассказывается в сюжете Мажорьен книги [8]:

«Армия визиготов покидает Италию, чтобы пойти в Испании на войну с свевами. Граф Рицимер, генерал сюевского происхождения, командующий войсками, главным образом варварами, стоявшими в Италии, уничтожил на побережье Корсики флот вандалов, состоявший из шестидесяти галер. Он вернулся в Рим с триумфом под прозвищем освободителя Италии и 16 ноября 456 года, воспользовавшись отсутствием вестготов, заставил Авитуса отречься от престола. Свергнутый император бежал в родную Овернь, но по дороге умер при невыясненных обстоятельствах.

В конце 457 года граф Мажорьен, друг Рицимера, был официально признан римским императором. Орест узнает эту новость с горечью:

- Марионетка сюевского генерала заменил на троне марионетку короля визиготов!

Но, спустя несколько месяцев, постепенно он начинает менять свое мнение:

- Этот Мажорьен пытается найти эффективные способы вывести империю из экономического кризиса. Всеобщая амнистия по налоговым долгам, на мой

взгляд, очень мудрый шаг, как и все остальные новые постановления. Он кажется умным, этот молодой император!

Юлия отмечает:

- Он приказал остановить разрушение древних построек Рима, ныне рассматриваемых жителями как источники строительных материалов.

- Виновные платят штраф в пятьдесят фунтов золота и иногда наказываются наказанием кнутом и ампутацией обеих рук.

- Мажорьен справедлив, но иногда жесток. Посмотрите на его законы о наказании за прелюбодейство, об обязательном повторном замужестве вдов через несколько лет после смерти мужа.

Орест улыбается:

- Он пытается возродить римские добродетели.

***

Юлия объявляет Оресту, вошедшему в спальню жены:

- Мой двоюродный брат из Рима прислал нам новый панегирик.

- Панегирик Мажорьену?

- Да, угадайте, кто автор.

- Может быть родственником императора.

- Почему ты так думаешь?

Орест смеется:

- Панегирик Авиту написал его зять. Мажорьен молод, у него нет зятя. Но дурной пример заразителен, и этот панегирик, вероятно, написан кем-то из родственников молодого императора.

- Нет! Автор Сидуан Аполлинер.

- Невероятно! Как мог он написать панегирик одному из виновных в смерти его тестя!

- Я не знаю.

Орест садится рядом с женой:

- Вероятно, на этот раз лесть Сидоина должна быть еще более сильной, чтобы ее можно было простить, потому что сначала он был против Мажорьена. Прочтите мне несколько забавных моментов.

Джулия начинает декламировать:

«Рядом с ним Александр Македонский, который затмил славу своего отца, только дремлет.»

- Надо же! Какие, по словам Сидония, великие победы Мажорьена более поразительны, чем победы Александра?

«Свирепый аламан поднялся на Альпы: продвигаясь через бескрайние пустоши, перевалил Ретийский хребета и начал опустошать римскую территорию - на равнинах, которым Канус дал свое имя, послал мародерствовать отряд из девятисот врагов.»

- Девятьсот врагов! Это смешно для того, кто, по мнению автора, выше Александра. Но сейчас Мажорьен начинает собирать довольно большую армию. Он предлагает мне прийти и присоединиться к нему с гуннскими отрядами.

- Но почему ты не сообщил мне эту новость?

- Я пришел в твою комнату, чтобы сообщить об этом предложении.

- Что ты хочешь делать ?

- Я хочу помочь этому молодому императору, полному честолюбивых замыслов и неоспоримых достоинств. Я прошу твоего разрешения.

Юлия посмотрела на мужа:

- Если бы наш сын не умер в младенчестве, он был бы сверстником Мажорьена.

Орест вздрогнул:

- Ты знаешь, я тоже испытываю почти отцовские чувства к Мажорьену. Боюсь, что Рицимер, этот молодой волк, не сможет долго выдерживать растущий авторитет императора. Можем ли мы надеяться, что этот генерал сюевского происхождения всерьез думает о «германо-римском мире»? Я хочу попытаться помочь Мажорьену спасти империю и увидеть, кем на самом деле является Рицимер, ставший создателем императоров.

Юлия кладет голову Оресту на плечо. Они не разговаривают несколько мгновений. Слышны только потрескивание огня в камине и шум ветра снаружи. Крупные снежинки разбиваются о замерзшие окна.

Юля встает:

- Дорогой, тебе почти шестьдесят лет, а мне через несколько лет будет пятьдесят. Прошу поскорее вернуться домой, в это гнездышко, которое мы с такой любовью обустроили за последние несколько лет. Кроме того, даже молодые воины с трудом следуют за Мажорьеном.

Юлия снова начинает читать:

«Мы следуем за молодым человеком, привыкшим к трудностям. Самые смелые, кто бы они ни были, короли или обычные люди, сегодня не выходят из станов или отдыхают даже днем в шатрах. Мы нарушаем течение времен года; Приказы Мажорьена заменяют законы природы. Ничто не отвлекает его от начинаний, а он думает, что было бы неправильно бояться гнева стихии, даже

если это будет тяжело. В каком же народе родился этот удивительный человек, выносливость которого поражает даже скифа, подобного мне? »

Удивленный, Орест восклицает:

- Этот воин - гунн!

Юлия продолжает:

«Вот он сплачивает свои продрогшие эскадроны на вершине и смеется над холодом, для него важно только иметь горячее сердце.»

- Превосходно! Какое красивое выражение: «для него важно только иметь горячее серде»! Я начинаю ценить поэтическое искусство Сидуана Аполлинера.

- Да, это здорово! Продолжим: «Когда я следовал за горнами Царя Севера

...»

Очень тронутый, Орест прерывает его:

- Царя Севера, это Аттила! Римский поэт описывает слова бывшего воина Аттилы, быть может, моей армии!

Джулия тоже взволнована, после минутного молчания, наполненного воспоминаниями, она возобновляет чтение:

«Когда я следовал за горнами Царя Севера, мне говорили, что армии римского императора и Дом цезарей навсегда уснули в расхлябанности. »

- Точно! Вот почему я начинаю так ценить Мажорьена, столь отличного от

его предшественников: Гонория, Валентиниена, Петрония и Авитуса.

***

Летом 460 года Мажорьен начинает собирать в порту Картажен в Испании армию вторжения, чтобы уничтожить королевство вандалов в Африке. Орест прибывает во главе нескольких тысяч завербованных им гуннов с берегов Дуная.

Мажорьен встречает его с распростертыми объятиями:

- Слава тебе, Орест и твоим отважным всадникам, чьи копыта потрясли мир! Вы не поверите, как я счастлив и горжусь тем, что пожимаю Вашу руку. Теперь я уверен в окончательной победе над вандалами. Мы скоро отомстим за разграбление Рима.

- Приветствую вас, ваше августейшее Величество! Эти всадники в основном бывшие солдаты моей армии. Некоторые служили в Галлии наемниками под командованием Аэция. Есть несколько офицеров и солдат, которые знают Вас.

Император обрадовался:

- Это были мои первые походы. Я никогда не забуду те победоносные атаки гуннов против франка Клодиона! Я рад снова видеть этих своих старых

товарищей в нашей армии. Завтра я поговорю с ними. А теперь я приглашаю Вас на собрание совета, которое мы прервали, чтобы встретить вас.

Орест вместе с помощниками Мажорьена входит в императорский шатер. Молодой офицер приносит ему бокал освежающего напитка.

Император говорит:

- Таким образом, я встретился с Генсерихом в Карфагене под именем моего посла. Я своими глазами увидел, что он боится наших приготовлений, и поэтому его мирные предложения теперь являются более смиренными и искренними.

Ошеломленный, Орест невольно восклицает:

- Вы сами отправились в Карфаген!

Мажорьен улыбается:

- Да, я был там под видом посла.

- Невероятно! Но Вы были в большой опасности, если бы кто-нибудь узнал

Вас.

- Я изменил цвет волос, чтобы меня нельзя было узнать.

Потрясенный Орест молчит и думает: «Если бы Валентиниен был подобен этому поистине героическому императору, он мог бы договориться с Аттилой, тем самым спасая империю и изменить лик мира».

Мажорьен продолжает:

- Должен ли я подписать с ним мирное соглашение? Что думает генерал Непотаниус, магистр милиции?

- Ваше Величество, мы теперь сильны благодаря союзу с визиготами, каждый день прибывают новые отряды, наш флот состоит из трехсот галер и большого количества транспортных судов. Мой брат Марселлин, губернатор Сицилии, ждет вашего сигнала, чтобы напасть на Африку со своей верной и обученной армией. Я не сомневаюсь в победе.

Подготовка к высадке в Африке продолжается. Становится известно, что король Гензерих сожалеет о том, что позволил уйти замаскированному императору, что вандалы сжигают деревни и отравляют воду, чтобы затруднить операции римской армии в Африке.

Орест устанавливает дружеские отношения с генералом Непотаниусом, который знакомит его со своим сыном Юлиусом, сопровождающим его. Мальчик любознателен, часто навещает Ореста и задает много вопросов об его жизни, полной интересных событий.

Кажется, уже ничто не может спасти королевство вандалов от уничтожения. Но Гензерих наносит отчаянный удар. Он атакует врасплох и уничтожает часть флота в бухте Картажена. Выбранное для нападения время наводит на мысль о возможности предательства. Понимая, что это случайный

успех, король вандалов возобновляет свои предложения о мире. На этот раз Мажорьен соглашается.

Однако Орест убежден, что для императора это лишь временное прекращение противостояния с целью восстановления флота. Действительно, Мажорьен разрешает ему уйти со своими гуннами, но просит его быть готовым к быстрой мобилизации.»

Загадка почетной ссылки сына Ореста

Приведем отрывок из продолжения сюжета Последний разговор книги [5]:

«В 476 году Одоакр, сын Едекона, сместил с трона Ромулуса Августуса, сына Ореста, последнего императора Западной римской империи. Орест был убит восставшими воинами. Ромулусу была сохранена жизнь и назначена

пожизненная рента в шесть тысяч золотых. Ему была предоставлена вилла в Кампании. Одоакр стал первым королем средневековой Италии и правил четырнадцать лет. Его сменили Теодорих Великий, сын вассала Аттилы, и последующие остроготские короли.

Процитируем слова французского академика Марселя Бриона: «Орест садит на трон Ромулуса, который будет назван Августусом... Сын Едекона становится генералом. Вот так Ромулус Августус и Одоакр, воспитанные оба на аттиловских традициях, выходят на авансцену Западной римской империи и начинают безжалостную схватку в то самое время, когда Теодорих, снова ставший вождем готского народа, начинает снова задумываться над этой великой мечтой об единстве, которую гений Аттилы посеял во всех благородных умах.» и «Государственные деятели, к какой бы нации они не принадлежали, не могут сегодня отрицать, что планом этого царя, одного из самых великих правителей в истории мира, было европейское единство».

При правлении всех этих варварских королей в Италии продолжали действовать римские законы. При остроготском Теодорихе в Италии и прилегающих территориях был установлен настоящий «pax gotica-romana». Но слабость готской армии не позволила долго длиться этому миру после смерти великого последователя идей Аттилы. Остроготы были побеждены с помощью гуннских наемников византийских полководцев. Сын Аттилы Эр-Нак стал основателем династии болгарских ханов, сохранявших гуннские традиции еще пять веков и достаточно гармонично сосуществовавших со своими славянскими подданными, ставшими под их защитой миролюбивыми земледельцами, на отвоеванных у Византийской империи землях.»

О свержении Ромулуса Августуса подробнее рассказывается в сюжете Последние разговоры книги [8]:

«Лагерь скиров и герулов возбужден, Одоакр стоит на помосте и пытается успокоить германских солдат:

- Я призываю вас к терпению. Нельзя отрицать, что армия не получает трети налоговых поступлений. Но это временно. С гуннскими наемниками, которые скоро будет набраны, мы победим визиготов и убедим бургундов платить Риму треть доходов от налогов Галлии. Орест обещает после этих побед значительно увеличить нашу зарплату...

Солдаты перебивают его криками и угрозами:

- Никаких красивых обещаний!

- Немедленное повышение зарплаты!

- Долой гуннов!

- Долой Ореста!

- К оружию!

Одоакр поднимает руку. Солдаты перестают кричать.

- Я передам ваши требования Оресту. Успокойтесь. Я думаю, что он уступит.

Один офицер поднимается на помост:

- Война с визиготами будет очень тяжелой. Король Эрих пока непобедим. Мы все рискуем умереть до обещанной Орестом прибавки к жалованию. В то время как гуннские всадники с их мощными луками избегают рукопашного боя, и именно они будут иметь все, потому что война - это занятие, которое для них не очень опасно.

Крики возмущения вырываются из тысяч ртов:

- Долой Ореста!

- К оружию!

Офицер продолжает:

- Пусть Одоакр поговорит с Орестом. Но почему императоры всегда должны быть римлянами? Если Орест откажется, мы провозгласим Одоакра императором.

Воздух дрожит от восторженных криков:

- Да здравствует Одоакр!

- Да здравствует германский император!

- К оружию!

Одоакр краснеет и делает протестующий жест. Когда крики прекращаются, он обращается к солдатам:

- Ни при каких обстоятельствах я не буду римским императором. Кроме того, империи больше нет. В настоящее время мы контролируем почти только Италию. Но вы можете усилить мой вес в переговорах с Орестом, если подтвердите мои законные права быть королем скиров и герулов, как мой отец Едекон.

Офицер, все еще стоящий рядом с ним, восклицает:

- Да здравствует Одоакр, король скиров и герулов, король народов, король Италии!

Солдаты кричат:

- Да здравствует король !

- Да здравствует Одоакр!

Четыре воина взбираются на помост и поднимают Одоакра на щите.

***

Лагерь при Павии. Орест прерывает Одоакра:

- Я не могу уступить требованиям ваших солдат. Эр-Нак обещал мне быстро прислать кавалерийские отряды. Соглашение уже подписано.

- В этом случае гражданская война неизбежна. Солдаты очень возмущены.

Патрис грустно смотрит на своего генерала:

- Как ты мог предать мое доверие! Вас провозгласили королем Италии!

Одоакр начинает рассказывать обстоятельства восстания своих воинов. Орест делает знак, и солдаты его стражи вынимают мечи из ножен и окружают Одоакра, который восклицает:

- Солдаты хотели провозгласить меня императором. Чтобы успокоить их, я попросил просто подтвердить мой законный титул короля скиров и герулов как преемника моего отца Едекона, твоего друга.

«Меня зовут Орест, как благородный герой легенд, я высоко держал свое имя и всегда был верен друзьям», — думает Патрис и подходит к Одоакру:

- Да, твой отец Едекон был моим большим другом сорок лет. Я не могу убить его сына. Ты свободен.

Орест закрывает глаза и с тоской думает: «К чему же теперь приведет меня судьба?» »

Разъяренные воины Одоакра нападают на лагерь при Павии и преодолевают сопротивление войск Ореста. Сын Едекона, замешанный против своей воли в восстании против лучшего друга отца, с трудом убеждает своих офицеров позволить ему поговорить с Орестом перед казнью. Увидев раненого патриса в разорванной одежде, у него замирает сердце:

- Господи, прости меня, я никак не могу освободить тебя. Но я спасу твоего сына и твою жену.

Орест оживает:

- Моя жизнь была длинной и интересной. Я не боюсь умереть. Но германские солдаты вышли из-под контроля. Как ты хочешь спасти мою семью в этих условиях?

- Я верну себе власть с помощью моего брата Хунульфа, который вскоре прибудет в Италию со своими воинами. Скиры и герулы будут нам подчиняться.

- Но ты должен успокоить своих воинов сейчас.

- Я знаю это. Они не успокоятся, пока ты не умрешь.

Орест молчит, Одоакр выдерживает его взгляд. Слышны лязг оружия и ропот угрожающих голосов. Патрис медленно произнесит удивительно спокойным голосом:

- Ты очень расстроен. Я вижу его. Спасибо за обещание.

Одоакр со слезами на глазах говорит:

- Клянусь именем Господа нашего и памятью отца моего Едекона, что готов пожертвовать своей жизнью, чтобы защитить жизнь твоего ребенка и его матери!

***

Несколько лет спустя. Великолепная вилла Лукулла «Неаполитанум» в заливе Баис. Ромулус любуется пробитыми скалами каналами, вырытыми для того, чтобы заставить течь морскую воду вокруг построек. Он говорит своей матери, которая кормит рыбу в этих водах:

- Империя умерла вместе с моим отцом. Одоакр объявляет себя только королем Италии. К счастью, все это не коснулось Сената и других римских учреждений, которые продолжают действовать.

- Одоакр сказал мне, что он таким образом подчеркивает, что с его стороны смерть Ореста не была преднамеренной, что он не стремился к императорской власти. Я верю ему, потому что он делает все, чтобы облегчить наше горе. Мы живем в безопасности и беззаботности с доходом в шесть тысяч золотых, которые он нам назначил.

- Таким образом, я был последним императором Западной Римской империи!

- Да, сын мой! Твой отец гордился тем, что ты носишь имена основателя Рима и его первого императора.

- Ему нехватило всего нескольких недель! Первые отряды гуннских всадников уже были на пути в Италию.

- Орест мог бы прожить еще несколько лет. Здоровье у него было отличное. Однажды он сказал: «Я мечтаю, прожив жизнь полную трудов, иметь счастливый и мирный конец». Угадай мой ответ, он тебя поразит.

Ромул смотрит на мать, видит, как она встревожена, и догадывается:

- Возможно, ты сказала: «Как Лукуллус!»

Юля грустно улыбается:

- Ты меня прекрасно понимаешь. Я добавила со смехом: «Я надеюсь, что твоя мечта, чтобы после твоей полной трудов жизни, мы жили в красивой вилле, которая будет похожа на виллу Лукуллуса, однажды сбудется». Мы были так счастливы!

Ромул восклицает:

- Невероятно! Твои слова сбылись и мы живем в этой знаменитой вилле Лукуллуса, описанной Плутархом и другими великими писателями. Знаешь, я хочу написать книгу о том, каким мог бы быть мир грез моего отца, если бы не восстали германские войска или если бы Аттила прожил дольше.

Юлия смотрит на сына с большой нежностью:

- Ты читаешь много книг и любишь дискутировать с философами. Теперь у тебя нет соперников во всех отраслях культуры. Напиши книгу о благородных мечтах своего отца и о его необычайной жизни.

- Я напишу, ибо у меня много времени. Времени, которого не хватило моему отцу и его другу Аттила!»

Заметим, что наша версия согласуется с сообщением Анонима Валезим, что Одоакр «был чувствителен к происхождению, красоте и молодости» Ромулуса. Почему-то историки обычно цитируют только слова о красоте и молодости.

Интересно, что сохранилось письмо примерно 510 года, посланное Кассиодором от имени Теодориха Великого высокопоставленному чиновнику Либерию, которое подтверждает привилегии, полученные Ромулусом и его матерью от Одоакра (убитого Теодорихом в 493 году). В связи с этим вспомним слова Марселя Бриона о том, как Теодорих, став вождем готского народа, начал

и U и XJ 1

«задумываться над этой великой мечтой об единстве, которую гений Аттилы посеял во всех благородных умах», то есть он тоже был чувствителен к происхождению Ромулуса от Ореста, друга и соратника уважаемого им Аттилы.

Заключение: темы для исследования

Считаю, что в моем романе-исследовании убедительно доказано, что Аттила имел и не мог не иметь проекта создания Римско-Гуннской империи. Таким образом, он был самым выдающимся государственным деятелем всех тюрко-монгольских народов и одним из самым великих деятелей в истории Европы и всего мира. Это утверждение заслуживаем многократных доказательств, в том числе, в принятых среди представителей исторической науки разных стран формах.

Перечислим снова исторические тайны, проанализированные в моем романе-исследовании, и о которых говорилось в данной работе:

Сущность отношений между Аттилой и Аэцием. Показано, что Аэций был политическим созданием Аттилы и его дяди Оруоса (Роаса), интервенции гуннской армии в 425 и 432 годах спасли ему жизнь и сделали сначала хозяином Галлии, потом всей Западной Римской империи при малолетнем императоре Валентиньена III. Все основные победы Аэция совершены благодаря гуннским наемникам, причем главными для этого «последнего римлянина» [30] и «выдающегося римского военоначальника» являются победы над римлянами: бескровная победа над Галлой Пласидией в 425, победа над графом Бонифасом в 432 году, новая победа над Галлой Пласидией в 433 году. Но в 439 году происходит охлаждение отношений, вызванное неумелым использованием Аэцием и его генералом Литориусом армии гуннских наумников в Галлии, а также разочарованием Аттилы в Аэции из-за ставших ему известными сведений о коварстве бывшего друга в борьбе против Бонифаса. Это охлаждение

переходит в противостояние в 450-451 годах из-за сложной политической интриги с участием принцессы Гонории.

Тайна принцессы Гонории. Юста Грата Гонория была дочерью генерала Констанциуса (Констанса или Констанция), ставшего императором -соправителем императора Гонориуса в 421 году, благодаря женитьбе на Галле Пласидиа — сестре этого императора, которая получила титул августы в качестве жены императора Констанция III. Сама Гонория видимо получила титул августы примерно в 433 году. В 450 году генерал Марсьен (Маркиан) стал императором Восточной Римской империи, женившись символически на религиозной августе Пульхерии. Поэтому женитьба Аттилы, императора Севера, и Гонории должна была сделать его и императором Западной Римской империи. Поэтому возможно, что тайна Гонории глубже, чем думают историки - не исключено даже, что идею брака с Аттилой мог ей подсказать кто-то из послов Аттилы, часто приезжавших в Константинополь.

Загадки Каталаунской битвы. Большинство авторов думает, что в этом сражении участвовало сотни тысяч воинов., но раздаются также голоса только о нескольких десятков тысяч участников. Мы думаем, что число участников было не меньше, чем в битвах между Тимуром и Тохтамышем, между Тимуром и Баязидом, где достаточно хорошо известна численность участников. Даже количество названий германских и других народов, оправивших свои дружины в Великую армию Аттилы 451 года ([2], с. 221-212) впечатляет и говорит о степени организованности и сплоченности Северной империи, которую она достигла к 451 году. Что касается армии Аэция, то визиготы были способны мобилизовать не менее 50 000 воинов (армия Алариха в 410 году достигла более 100 000 человек), бургунды - чуть меньше, аланы Галлии — вероятно около 20 000, франков с Аэцием, вероятно, было не менее 30 000 (если верить их реляциям о победе над спящими гепидами короля Ардариха перед началом основной битвы). То, что у Ардариха было довольно большая армия не вызывает сомнений, ибо после смерти Аттилы он востал и отбился от атаки Элляха, причем этот старший сын Аттилы был убит. Значительная часть франков была на стороне Аттилы, с ним было большое войско остроготов (армия которых во время византийско-готских войн менее века спустя достигала численности более 100 000 человек). Напомним, что сами гунны отправляли в помощь Аэцию в 425439 большие конные армии, а для войны против Римских империй они несомненно мобилизовали больше всадников степей.

Исчезновение Аэция в ночь после первого дня сражения, когда он блуждал неизвестно где без охраны и других сопровождающих, вероятно, останется навсегда интригующей загадкой. Прекращения сражения в последующие два дня, кажется, говорит в пользу гипотезы о встрече и переговорах с Аттилой.

Тайна встречи Аттилы и папы Леона. Мы придерживаемся изложенной в моем романе-исследовании разгадки этой неразрешимой для европейских историков загадки.

Тайна Ильдико - последней жены Аттилы. Вряд ли у Аттилы были какие-то серьезные мотивы женится на одной из принцесс многочисленных и разрозненных тогда германских народов в период, когда он был близок к созданию Римско-Гуннской империи и планировал потом направить свое внимание на Восток.

Загадка возвышения Ореста после смерти Аттилы. Версия событий, изложенная в романе-исследовании, кажется, наиболее правдоподобной при скудости имеющихся источников.

Загадка почетной ссылки Ромулусе Августуса. Загадка появляется только для тех историков, которые не знают или почему-то не верят тому, что Орест, отец Ромулуса Августула, был хорошим другом Едекона, отца Одоакра.

К этим темам примыкают, например, проблемы:

- границ Северной империи Аттилы, ибо во многих работах говорится о распространении влиянии гуннов вплоть до Скандинавии ([31, 32] и др.);

- степени культурной и языковой близости степных народов во времена Аттилы;

-- тайна короля Хильдерика, отца Хлодвига - первого католического короля франков.

Заметим, что Иштван Бона доказывает достаточно убедительно, что Хильдерик был приближенным Аттилы. Он это делает в основном на основании анализа погребальной утвари, в частности:

« Одежда и вооружение короля Хильдерика сохраняют восточную роскошь королей, союзников гуннской империи, вероятно, часть их была подарена Аттилой ... То, что отличается от гуннской моды, напоминает убранство Ардарика, любимца Аттилы, и его наследников. » ([33], с. 70)

В этом случае даты рождения Хильдерика и связанных с ним лиц (короля Тюрингии Бизина и королевы Базины) должны быть передвинуты на несколько лет.

Все утверждения, высказанные нами, заслуживают широкого обсуждения и тщательного анализа в принятых среди специалистов формах.

Литература

1. Brion M. Théodoric, roi des Ostrogoths. - Tallandier, 1979. - 365 p. (Первое издание: Payot,

1935).

2. Bouvier-Ajam M. Attila : le fléau de Dieu. - Tallandier, 1982. - 486 p.

3. Loi M. Attila mon ami - Mémoires d'Aetius. - Berg International, 1997. - 265 p.

4. Гумилев Л. Н. Хунну: Срединная Азия в древние времена / АН СССР. Ин-вост. лит-ры. - М., 1960. - 292 с.

5. Томский Г. В. Друзья Аттилы. - Якутск: ЖИПТО, 2001. - 256 с. (Сокращенный авторизованный перевод первого издания романа Les amis d'Attila 2001 года).

6. Tomski G. Les amis d'Attila, JIPTO International, 2001 (ISBN 85259-582-9), 2002. - 521 p. (IDDN.FR.010.0098969.000.R.P.2002.401000).

7. Tomski G. Attila : de l'histoire au roman // Mediavales 29 : Attila dans la réalité historique, la littérature et les beaux-arts. - Amiens : Université de Picardie, 2003, p. 77-80.

8. Tomski G. Les amis d'Attila. - Editions du JIPTO, 2005. - 360 p.

9. Tomski G. Attila : IlkAvrupali. - Istanbul : Papirus, 2005. - 360 p.

10. Томский Г. В. Аттила хааны анд нехед. - Улаанбаатар: Хех судар принтинг, 2007. - 274 с.

11. Томский Г. В. Аттила. - Якутск: Бичик, 2009. - 256 с.

12. Tomski G. Young Attila in Italy: Stilico tragedy, Alaric times, Galla Placidia adventures (Historical novel). - Editions du JIPTO, 2015, - 108 p. (FIDJIP-EUROTALENT-CONCORDE, 2017, N 1).

13. Tomski G. The Friends of Attila (Historical novel), 2017 (Amazon Kindle). - 249 p. (379 p.)

14. Tomski G. Oreste - ami d'Attila. - Editions du JIPTO, 2005. - 160 p.

15. Tomski G. Attila and Orestes (Scenario and dialogues), 2017 (Amazon Kindle). -

94 p.

16. Томский Г. В. Аттила. Сценарий и пьеса, 2016 (Amazon Kindle). - 180 c.

17. Tomski G. Attila et Aetius. - Editions du JIPTO, 2005. - 118 p.

18. Tomski G. Attila and Aetius (Historical drama and comments), 2017 (Amazon Kindle). - 41 p.

19. Томский Г. В. Темы исследований по историческим наукам, предлагаемые действительными членами Международной академии КОНКОРД // CONCORDE, 2022, N 4, p. 3-20.

20. Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи, (перевод с английскаго В. Н. Неведомского) Часть 3. - Москва: издание К. Т. Солдатенкова, 1883.

21. Gibbon E. Attila. - Payot, 2013. - 128 p.

22. Томский Г. В. Религия Аттилы и Чингис-Хана // CONCORDE, 2014, N 1, p. 68-100.

23. Томский Г. В. Тангризм: Религия Аттилы и Чингисхана и ее современные версии Часть первая. (FIDJIP-EUROTALENT-CONCORDE, 2018, N 1). - Edition du JIPTO, 2018. - 186 c.

24. Томский Г. В. Тангризм: Религия Аттилы и Чингисхана и ее современные версии Часть вторая. (FIDJIP-EUROTALENT-CONCORDE, 2018, N 2). - Edition du JIPTO, 2018. - 208 c.

25. Томский Г. В. Тангризм: Религия Аттилы и Чингисхана и ее современные версии Часть третья. (FIDJIP-EUROTALENT-CONCORDE, 2018, N 3). - Edition du JIPTO, 2018. - 73 c.

26. Томский Г. В. Итоги жизни: наука и религия. - Editions du JIPTO, 2021. - 60 p. (CONCORDE, 2021, N 4, p. 3-60)

27. Deschodt E. Attila. - Gallimard, 2006. - 259 p.

28. Chaliand G. Les Empires nomades, de la Mongolie au Danube. - Perrin, 1995. -

220 p.

29. Bouvier-Ajam M. Les Empereurs gaulois. - Tallandier, 1984. - 422 p.

30. Парницкий Т. Аэций, последний римлянин. - Прогресс, 1969 (Первое издание романа на польском языке: 1937)

31. Hedeage, L. Scandinavia and the Huns: An Interdisciplinary Approach to the Migration Era // Norwegian Archeological Review 40(1), 2007, p. 42- 58.

32. Hogstrom K. O. The Huns in Scandinavia: A new approach centered around modern DNA Hardcover, 2022. - 166 p.

3 3. Bona I. Les Huns : Le grand empire barbare d'Europe (IV-Vsiècle). - Editions Errance, 2002.

- 240 p.