CC BY
5
Европейские легенды об Аттиле
Г.В. Томский Международная академия КОНКОРД g.tomski@gmail.com
Приведены европейские легенды, способные пролить некоторый свет на исторические тайны, связанные с Аттилой, и описывающие восприятие Аттилыразличными европейскими народами.
Ключевые слова : Аттила, Каталаунские поля, Песня о Нибелунгах, Поэма ВалътераАквитанского.
Легенды Каталаунских полей
В нескольких километрах от южной окраины Каталаунских полей, по дороге к ним, находится деревня Ориньи-ле-Сек (Оп§пу-1е-8ес), жители которой хранят интересные легенды, передаваемые от поколения в поколение. Переведем отрывки из статьи Гунны в Оринъи, «история, которая начинает забываться» журналиста Кристофа Рускевиса [1]:
« Оринъи — деревня жукеней, которые должны были бы называться ориньонцами, говорит Габриель Гролей (бывший председатель Академического общества департамента, где находится эта деревня). Жукен означает «под игом гуннов» считает сегодня Марлин Муссен, бывший мэр.
Французский писатель Жан Распай, написавший об Ориньи в книге Топор из степей [2], пишет, что жители соседней деревни Мезъер не так давно говорили, когда их спрашивали о дороге на Ориньи, показывая на поля, примыкающие к месту сражения « ... вы дойдете до гуннов»...
Жан Распай пишет о встрече с жителями деревни в 1973 году. Писатель познакомился с восьмидесятилетним Эмилем в его лавке ... «Я Вас приветствую сын Аттилы» сказал он входя. Эмиль ему быстро ответил: «Мы все в Ориньи являемся потомками гуннов. До того, как эрудиты заинтересовались этим и стали царапать перьями бумагу ..все в нашей деревне знали это. Дед моего деда уже рассказывал об этом.» ...
Считая, что «традиции всегда на чем-то основываются», Габриель Гролей перечисляет материальные доказательства. Он говорит о трех фактах: дорога между Ориньи и Мезьер называется путь Аттилы, большой камень у фермы Мальмину называется камнем Аттилы, «ибо считалось, что на ней сохранились
следы копыт коня Аттилы»; есть также местность называемая ступеньки Аттилы ...»
Эти легенды, кажется, потверждают предположение, что в Ориньи могла находиться одна из баз гуннской армии:
« Эта огромная равнина, соответствующая примерно половине нынешной Шампани, имеет диаметр около ста пятидесяти километров. Аттила проходил по северу этой равнины по дороге из Метца в Реймс и Париж. Тогда он любовался ширью полей, напоминающих родные степи, и распорядился оставить отряд, кавалерии и стада, чтобы создать тыловую базу на берегу Марны для своих всадников. Из-под Орлеана значительная часть кавалерии, уставшей от блуждания среди лесов, была направлена на отдых еще во время осады города на эти пастбища. » ([3], с. 214)
Гуннских баз на Катаунских полях и на их окраинах могло быть несколько, причем в некоторых из них могли работать местные жители, занятые выращиванием зерновых, и другим трудом.
Недалеко от Ориньи, на берегу Сены, находится деревня Сен-Месмин, получила свое название в честь святого. В информации об этой деревне в Википедии говорится, что согласно Пьер Жан Грослею, диакон Месмин был послан Лу, епископом Труа, для переговоров с гуннами. Он «нес Евангелие, в сопровождении семи молодых священнослужителей». Грослей сообщает в первом томе своих «Эфемерид» версию смерти Мемориуса, которая произошла из-за гибели гуннского генерала: «лучи солнца отразились от нарядной обложки Евангелии и попали в глаза коня, на котором сидел один из генералов, родственник Аттилы: этот конь испугался и скинул своего хозяина, который погиб при падении.»
Удивительно, что Аттила все-таки пощадил город Труа по просьбе епископа Лу, который после этого инцидента встретился с ним, несмотря на гибель своего генерала и родственника.
Где-то в этих местах на берегу Сены произошла ночная битва арьергарда армии Аттилы, состоявшей из гепидов короля Ардариха, и франков Аэция (возможно возле деревни Мери-сюр-Сен) [4].
Севернее реки Сены, на юго-западной части Каталаунских полей находятся болота Сен-Гонд. По легенде во время Каталаунской битвы, когда Аттила мчался на коне и резко тормознул на заболоченном участке, то его каска слетела и утонула в болоте. Это может служит одним из дополнительных аргументов в доказательстве того, что основная битва действительно происходила на огромной равнине севернее Сены.
Ближе к северной окраине Каталаунских полей находится деревня Куртизолъ, жители которой раньше отличались от других своим диалектом и обычаями, что вызывает в течении двух веков дискуссии эрудитов и ученых об их происхождении, в том числе, об их возможном гуннском происхождении:
« Гипотеза об основании Куртизоля гуннами, ранеными в битве на Каталаунских полях, появляется в текстах середины XIX века, но датируется, возможно, концом XVIII века.» [5]
Мы не видим в этом ничего невозможного, ибо многочисленные гуннские наемники Аэция в течении многих лет защищали Галлию от германских варваров, за годы службы они должны были научиться элементам разговорной латыни, население их воспринимало как своих защитников. К тому же мы показали в главе 5 книги [6, 7], что конфликт 451-452 годов был на самом деле гражданской войной между сторонниками августа Валентиньена под командованием Аэция и сторонниками августы Гонории, ведомыми Аттилой.
Очевидно, что это понимал Альпин, епископ города Шалона, находящегося примерно в 15 километрах от Куртизоля, когда 28 мая 451 года, во время празднования Пятидесятницы, отправился на встречу с Аттилой (или с одним из его генералов) и убедил не трогать свой город (Théophile Boutiot.
Histoire de la ville de Troyes et de la Champagne méridionale, Tl, p. 104).
Поэтому покровителями раненых гуннских воинов, оставшихся на Каталаунских полях после битвы, могли быть епископы Альпин из Шалона и Лу из Труа, которые договорились с Аттилой о безопасности для жителей своих городов, а также сам генерал Аэций, под чьим командованием гуннские воины раньше защищали Галлию.
Германские эпические легенды
Амеде Тьерри в своей работе, посвященной германским легендам об Аттиле, объясняет, что:
« Две вещи в контакте германцев V века с Аттилой, должно быть, сильно поразили их и оставили долгое впечатление на последующие поколения: то, что все или почти все они были его вассалами, и что их героическая эпоха, эпоха их утверждения в Италии почти совпадали со смертью завоевателя. Ничто в вассальной зависимости этих гордых народов под властью царя гуннов не могло задеть их гордость и заставить их забыть. Сначала они делили эту вассальную зависимость со всеми варварскими народами Европы и Западной Азии; причем это подчинение было для них очень мягким и почетным. Мы можем прочитать у Иордана, каким вниманием Аттила окружал вождей больших германских племен: Ардариха, короля гепидов, Валамира и Теодемира, королей остготов: бывших его советниками и во главе его армий, он обращался с ними скорее как с друзьями и союзниками, а не как с подданными.
Что же касается завоеваний германцев в Италии, то королевства Одоакра и Теодориха хотя и были созданы после смерти Аттилы, но не без него. Именно он инициировал эти обширные проекты, собрал эти вооруженные массы на берегах Дуная, и когда они позже ушли по собственному желанию, именно его гений
руководил ими. Одоакр, судя по всему был его воином, а Теодорих — сыном одного из его командиров. Поэтому его память осталась привязанной к этим великим событиям, как если бы он принимал сам в них участие. Это чувство встречается в германской традиции. Оно из-за путаницы или признательности заставляло забывать хронологию, неизменно соединяла имя Аттилы с именем Теодориха и даже с именем Германариха Великого, забывая, что царь гуннов умер через восемь лет после рождения первого и что он родился только через двадцать пять лет после смерти второго. В этих смутных воспоминаниях, где, как мы видим, история почти не уважалась, Аттила все же еще сохраняет свое историческое превосходство; его фигура доминирует над всеми германскими лидерами. » ([8], с. 842-843)
В Песне о Нибелунгах Аттила показан во всем своем могуществе и является примером галантности:
«Он благороден и высокого происхождения ... Прежде всего его отношение к дамам соответствует требованиям изысканного общества ... Он делит ложе с Крихмильдой только в день свадьбы, подчеркивает поэт ...
У гуннов также стремятся заслужить подвигом благосконностъ прекрасной девушки ... Праздники в царстве гуннов, свадьбы и праздник летнего солнцестояния, более виколепны, чем в королевском дворе в Вормсе „.Это повод для показа роскоши и богатства. Ставятся великолепные палатки и стелятся замечательные ковры. В зале, где принимали бургундов были приготовлены длинные и широкие роскошные ложи с великолепными гармоничными светлыми шелковыми покрывалами, одеяла из арабского шелка с ярко блестящими галунами ... Чувство прекрасного выражается не только в великолепии интерьера и одежд, искусство ценится во дворе царя гуннов, в частности, музыка ... В этом обществе с четко закодированными правилами всякое нарушение этикета воспринимается негативно ... » ([9], с. 48-50).
« Кроме поведения, диктуемого социальными условностями и своим рангом царя гуннов, Этзель (Аттила) является глубоко человеческим персонажем
Средневековый поэт наделяет персонаж Аттилы ... всеми чертами идеального в глазах куртуазного общества правителя: могуществом, благородством, лояльностью, толерантностью, чувством прекрасного и умением создавать блеск. Языческий правитель становится таким образом образцом для христианских сеньоров.» ([9], с. 52-53).
Германские легенды вдохновенно описывают могущество Аттилы:
« Атли у скандинавов, Атла у англосаксов, Атиль, Атель, Хеттель, Этцель у германцев — это разные имена, которые традиция дает царю гуннов. Бледнолицый Атли живет в цитадели, построенной недалеко от Дуная, где день и ночь дежурят латники: именно там он пьет вино из полной чаши в большом зале своей Валгаллы. Гораздо менее суровый и менее дикий, Этцель немцев превратил Этцельбург, свой город, в постоянный театр пиров и рыцарских
поединков, а также излюбленное место встреч воинов и дам. Если король гуннов приобретал от общения с героями Эдды своего рода норвежскую свирепость, то, с другой стороны, он сильно смягчался в песнях миннезингеров ...
Обе традиции изображают его победителем, удовлетворенным победами и думающим только о мире; в немецких стихах он откровенен, открыт, предан ...
Достигнув вершины своего могущества, царь гуннов сложил оружие; он забирает их обратно только по прихоти или для того, чтобы послужить своим друзьям. Чего ему действительно не хватает? Гуналанд, его империя, состоит из двенадцати могущественных королевств; «от моря до моря все принадлежит ему». Ему остается только счастливо тратить свои сокровища на блестящем дворе, где происходят самые разнообразные боевые и галантные приключения. Царица Крека (Керка), которую скандинавы называют Эркиа, а немцы Херхе или Хелхе, украшает дворец, ей помогает Теодорих, образцовый герой, верный друг царя. Воспеванию этих великолепий и этих удовольствий посвящена, в частности, поэма «Двор Этцеля».
«Был в Венгрии, — говорится в этой поэме, — известный царь по имени Аттила: никогда не найдется ему подобного! Богатством и щедростью никто никогда не будет ему равен. Двенадцать королей служили ему с коронами на головах; ему подчинялись двенадцать королевств и двенадцать герцогов, тридцать графов, рыцари, оруженосцы, воины без числа. Этот царь был человен и справедлив: никогда не будет ему равного! ...
Кто хотел, тот приходил к нему, потому что ни одна дверь не была закрыта. «Пусть мой дворец останется открытым», — говорил царь, полный доброты; насколько простирается мир, я не знаю никакого врага. Какая польза от дверей, которых не охраняет ни один солдат?»...
Когда царь гуннов объявлял о празднике, дороги бывали заполнены самыми разными людьми, которые устремились в Этцельбург. Воины ехали со своими дамами. Прибывали христиане и язычники, русские и греки, поляки и валахи, тюрингцы и датчане; туда шли люди через горы и реки, из областей Италии, Франции и Испании. Картина этих праздников является общей для традиций цикла Теодориха и цикла Нибелунгов.
Поэма Вальтера Аквитанского, более трезвое в деталях, в нескольких простых и энергичных штрихах дает нам представление о той непреодолимой силе, которой традиционная память окружала царя гуннов. » ([8], с. 855-856).
Описания власти и могущества Аттилы в германском эпосе и поэзии согласуются с ценными и достоверными свидетельствами Прискоса (Приска Пантийского), в том числе банкетов Аттилы; а также с описаниями Иордана. Например, таким: «толпа царей и вождей различных племен ожидала, подобно сателлитам, кивка Аттилы: куда бы только ни повел он глазом, тотчас же всякий из них представал перед ним без малейшего ропота, но в страхе и трепете, или же исполнял то, что ему приказывалось. Один Аттила, будучи царем [этих] царей, возвышался над всеми и пекся обо всех.» ([10], с. 99)
CONCORDE, 2024, N2
FICTION. Sa vie est un roman. Dans la Chanson des Nibelungen (XIIe s.), Attila épouse Kriemhild, qui l'utilise pour venger la mort de son premier mari, Siegfried. Le noyau de cette légende est la victoiredes Huns sur le roi des Burgondes, Gundicarius. • Toile de W.E.F.F. Hauschild (1827-1887).
Картина Вильгельма Хаусшилъда
Легенды других народов
В статье про легенды об Аттиле латинских (романских) народов Амеде Тьерри объясняет:
« Я спешу перейти к легендам, которые представляют собой кульминацию традиции Attila flagellum Dei (кнут или бич Бога), в которой обобщен среди латинских рас идеал царя гуннов...
Среди множества всевозможных фактов кампании 451 и 452 годов, было три, которые, казалось, выделялись среди остальных некоторым оттенком необыкновенного и чудесного и претендовали на особое место: это были оборона Орлеана и его сохранение Святым Ананиусом (Аннианом), сохранение Труа по просьбе епископа Святого Лу, брошенный императором и спасенный молитвой Святого папы Леона (Льва) Рим. В любое другое столетие, менее мистическое, чем это, это трижды повторенное и трижды счастливое вмешательство священнослужителя, бросающее вызов духу разрушения и останавливающего смерть, нависшую над тремя большими городами, привлекло бы внимание людей — в пятом веке, оно захватило их внимание.
Оно стало главным и доминирующим обстоятельством вторжения, вернее, перед ним померкли все остальные. Придавая дивный колорит всей войне, оно ей придало нравственный смысл, свой характер в ряду религиозных идей: добавим, что помимо частного факта, благодаря войне, оно дало христианству бесценное оружие в еще очень оживленной борьбе с язычеством. На протяжении ста лет, с каждой внутренней борьбой, с каждым успехом варваров, верные своей старой тактике язычники обвиняли христиан в несчастьях империи, а последние были вынуждены оправдываться. Три факта, о которых я говорю, положили конец всей этой полемике. Какой мог быть более убедительный ответ на обвинения, доказательство силы новой веры; какой триумф его священников! Напрасно языческие жрецы делали астрологические выкладки, чтобы объяснить отступление Аттилы действием звезд: общественное сознание воздало честь святому Леону, который сам возложил эту честь на своего Бога. » ([11], с. 622623)
Для усиления эффекта от такой пропаганды христианская Церковь быстро занялась дьяволизацией Аттилы, доводя ее до абсурда, например:
« Старые сочинения, к которым обращался Малеспини, сообщали, что Attile flagellum Dei жил во времена императора Теодоза (Феодосия) и святого папы Леона (Льва), что у него была лысая голова с собачьими ушами и что, наконец, он был королем вандал и готов, господином Венгрии, Паннонии, Швеции и Дании. » ([11], с. 636-637)
Бувье-Ажам использовал житие Святого Ананиуса (Аньяна), чтобы дополнить содержащимся только в нем деталями свое описание осады Орлеана, сопровождаемое диалогом Аттилы и Ананиуса.
Он использовал также скудные реалистические утверждения из жития Святого Лу для рационального объяснения спасения им своего города.
Эти реконструкции, дополненные фразами о желании городов (Парижа, Орлеана и Труа) придерживаться нейтралитета в гражданской войне, каковой по нашему первому основному утверждению в этой книге являлась кампания 451542 годов, используются в моем романе-исследовании.
Несмотря на пропаганду христианской церкви, у романских народов сохранилось множество легенд, описывающих Аттилу с хорошей стороны или с достаточной долей позитивного отношения к нему.
« Непостижимая уступка Аттилы просьбе папы породила разные слухи и легенды. Одна из них говорила о том, что гуннский император был подготовлен к встрече с Леоном прекрасной девушкой по имени Елена:
«Молодая римлянка, красивая и чистая, набожная и милостливая, жила в окрестностях Мантуи. Надеясь на помощь Бога, она осталась в родительской вилле, которую покинули все близкие при приближении гуннов. Аттила, проезжая мимо виллы с небольшим эскортом решает остановиться, немножко отдохнуть и восстановить силы. Молодая девушка выходит навстречу и с самой чарующей улыбкой, приглашает зайти и предлагает свое гостеприимство. Аттила так сильно очарован, что просит ее накормить своих людей в соседнем салоне и хочет побеседовать с ней наедине. Она соглашается и они беседуют. Девушка говорит о достигнутых целях, о Милосердии после Мести, об успокоении в преддверии счастливой старости, радости мира и отдыхе воинов. Он восхищен ею, готов на все для нее!» » ([5], с. 241; [4], с. 381-382)
Приведем несколько более правдоподобных легенд:
« В одном из дворцов Милана Аттила с удивлением и возмущением увидел картину, на которой были изображены римские императоры, сидящие на троне, и цари степняков, упавшие ничком перед ними. Его месть этому проявлению римского тщеславия была утонченна и умна. Он повелел привести к нему художника, которому приказал изменить персонажи и роли, нарисовать на том же холсте самого Аттилу, сидящим на троне, а римских императоров - стоящими с покорным видом перед ним и высыпающими к его ногам золото из мешков, символизирующее дань, которую они ему платили.
После этого был организован вернисаж одной картины. Жителей Милана заставили пройти цепочкой перед этой картиной. Зрители были поражены ужасным реализмом новой версии. » ([5], с. 234-235; эта легенда содержится в греческой энциклопедии X века Суда или Сеида)
« Самое прекрасное итальянское предание о добром Аттиле — это то, которое воссоздали жители Падуи в Средние века и которое повторял не один автор эпохи Возрождения. Они рассказывали, что в то время, когда гунны заняли их город, после взятия Аквилеи, некий поэт по имени Марулус примчался из глубин Калабрии с латинской поэмой, сочиненной во славу Аттилы и которую он
хотел прочитать перед ним. Обрадованные возможностью, позволявшей им достойно отпраздновать со своим хозяином, падуанские магистраты подготовили грандиозное зрелище, на которое были приглашены все знатные и образованные люди Верхней Италии.
Толпа уже заполнила трибуны амфитеатра, и Марулус начал декламировать свои стихи под аплодисменты, когда лоб Варвара вдруг потемнел. Поэт, следуя обычаю своих сверстников, приписывая своему герою небесное происхождение, обращался к нему как к богу. - «Что это значит?» — закричал вне себя Аттила. Сравнивать смертного человека с бессмертными богами! Это безбожие, в котором я не буду соучастником.» И он приказал без колебаний сжечь плохого поэта и его плохие стихи посреди амфитеатра.
Можно представить беспорядок на празднике: удивление зрителей, которые не осмеливались пошевелиться и которым хотелось быть подальше от гуннских солдат, нагруженных охапками дров, которые они клали на арене; поэта Марулуса, лежащего связанным по рукам и ногам на них рядом со своим злосчастным стихотворением. Приготовления уже были закончены, и к костру подносились пылающие факелы, когда Аттила сделал знак. — «Довольно, — сказал он, — я хотел проучить льстеца; теперь не будем пугать правдивых поэтов, которые хотели бы прославить нас. » ([11], с. 633-634)
« Во время движения армии гуннов к Труа, совсем недалеко от этого города Аттила увидел бедную вдову, бежавшую по полю, с десятью дочерьми: старшая, уже высокая и красивая, шла рядом с ней; младшая ехала на осле: был даже один, только что родившийся, который висел в платке на шее у матери. Куда бежало это испуганное стадо? Оно собиралось броситься в реку, чтобы спастись от жестокости гуннов. Аттила немедленно приказал привести их к нему, а так как несчастная вдова осталась лежать ниц лицом к земле, не смея произнести ни слова, он спросил ее, все ли эти девочки ее дети, и зачала ли она их в законном браке. - «О да!, сказала вдова, полумертвая от испуга; их десять, и это десять сирот, которых я оставлю после себя. » Аттила поднимает ее с земли, успокаивает и приказывает дать достаточно золота, говорит легенда, чтобы жить хорошо и честно выдать замуж своих дочерей.
В другой раз, между Виченцей и Конкордией (говорят итальянские хронисты), он встречает каких-то жонглёров, которые, поставив свой багаж на землю, решили развлечь его своими фокусами: это были, говорит рассказ, сильные и упитанные молодцы, но не смелые и не знавшие оружия. Царь, желающий преподать урок этим бездельникам, входит в образовавшийся вокруг них круг, натягивает лук и сбивает пролетающую птицу; затем он дает им лук, который никто из них не может натянуть. Он вызывает свою лошадь, перепрыгивает через нее во всеоружии, а когда приказывает странникам сделать то же самое, они отступают назад. Затем он велит их схватить и держать под охраной, запрещая им есть что-либо, кроме того, что они сбили острием его стрел. Через несколько недель жонглеры вновь предстают перед войском,
изможденные, изнуренные и имеющие только кожу да кости, но ставшие прекрасными лучниками: царь зачисляет их в свои войска. » ([124], с. 633)
Отметим особое место Аттилы в венгерской средневековой литературе:
« Среди нас существует народ, который считает Аттилу одним из своих царей и который окружает наследственным уважением это имя, обремененное в других местах проклятиями. Он утверждает, что является наследником гуннов, и преподносит Европе в качестве доказательств свои традиционные документы, в которых на каждой странице начертано имя грозного завоевателя. Его старинные хроники, его легенды говорят нам об Аттиле как о вожде и отце; сами его государственные институты пытаются связать свое происхождение с ним. Этот народ, как мы можем легко догадаться, является благородной и несчастливой (в XIX веке, когда Амеде Тъерри писал эти строки) мадьярской нацией. » ([12], с. 487)
« В венгерской исторической литературе, не так как на Западе, начиная с XIII века, не только Аттила и гунны были показаны позитивно, но в эту эпоху была выработана легенда об общем происхождении гуннов и венгров, служившая для венгров оправданием их права на территорию в бассейне Дуная.» ([13], с. 30)
На сайте Курултая - «собрания гуннских и тюркских народов, праздника сохранения древних традиций» (https://kurultaj.hu) читаем:
« Все больше современных ученых, в частности, археологов и антропологов, придерживаются мнения, что антропологическая характерность и культура завоевавших свою родину венгров больше подобна среднеазиатским тюркским народам с иранским и скифским влиянием. Кроме этого, происхождение венгерских племен в большой мере можно отнести к некоторым народам гуннского племенного союза ...
Из писаний средневековых венгерских историков мы знаем, что по традиции династия Арпада происходит от Атиллы, вождя гуннов. Об этом же говорится в древних легендах и сказаниях.
Однако подтверждающимся научными исследованиями фактом является то, что еще до обретения венграми родины, уже в несколько этапов в Карпатском бассейне оседали кочевые племена, которые являлись самым западным крылом народов бескрайних евразийских степей. Этими кочевниками, которые впоследствии осели на этих землях, были поначалу народы разных курганских культур, а затем - племена скифов и сармат (с начала I тысячелетия до н. э.). Затем в начале 5 века на территорию Карпатского бассейна пришли гунны и сделали ее центром своей европейской империи. Именно здесь жил и управлял империей вождь гуннов Атилла, который и после смерти был похоронен на новой родине, под рекой Тиса. По легенде, на одном из речных островов перекрыли рукав реки Тиса и похоронили Атиллу в русле, после чего вновь пустили воду. Так под большой рекой «спит вечным сном» могучий вождь гуннов Атилла ...
После смерти Атиллы германские племена, ранее служившие гуннам, захватили разные части Карпатского бассейна подчинили себе многие германские народы, которые до этого главным образом служили гуннам. В 568 году они были разгромлены конными кочевыми аварами Внутренней Азии, которые отличались очень сильной армией и находились под командованием кагана Буяна. Затем на завоеванной территории был создан Аварский Каганат, который стал самым могущественным государством Европы того времени (хотя под конец уже и разделенным на части) и просуществовал до обретения венграми своей исторической родины.
После смерти Аттилы большая часть гуннских племен отошла назад на восток, в степные районы северного Причерноморья и северное предгорье Кавказа. Позднее, в 895-896 годах, уже с этих территорий, в виде племенного союза, венгры отправились на запад и окончательно осели в Карпатском бассейне, где основалось европейское Венгерское Княжество. Это государственное образование было хорошо организовано и отличалось чрезвычайно сильной армией. Таким образом зародилось наиболее могущественное государство Центральной и Восточной Европы тех времен. Венгры собирали дань с очень большой части Европы, а их завоевательные походы распространились к территориям современной Испании...
При исследовании собранных в экспедиции 2006 года материалов и образцов ДНК, проводя анализ хромосом Y, было доказано, что между казахским племенем мадьяр и венграми Карпатского бассейна существует не только сходство в самоназвании, но и генетическая связь. Результаты этих научных исследований были опубликованы в одном из наиболее авторитетных научных журналов мира American Journal of Physical Anthropology. Данный труд Андраша Биро пробудил значительный международный интерес и принес членам исследовательской группы мировое признание. » (Август 2022 года)
О тайне Ильдико
Существует множество германских легенд о происхождении Ильдико, последней жены Аттилы. В Гетике Иордана написана, что:
« Ко времени своей кончины он, как передает историк Приск взял себе в супруги — после бесчисленных жен, как это в обычае у того народа, — девушку замечательной красоты по имени Ильдико. Ослабевший на свадьбе от великого ею наслаждения и отяжеленный вином и сном, он лежал, плавая в крови, которая обыкновенно шла у него из ноздрей, но теперь была задержана в своем обычном ходе и, изливаясь по смертоносному пути через горло, задушила его. » ([10], с. 109)
Амеде Тьерри пишет:
« Таковы свидетельства, дошедшие до нас из древности; посмотрим, подтверждает ли их предание, и есть ли среди числа женщин, которые она приписывает Аттиле, одна, черты лица которой близко или отдаленно напоминают черты Ильдико.
Скажем сначала, что это имя, измененное греческим написанием, состоит из двух слов, первое из которых безошибочно Хильде, а второе может быть истолковано Виге или Гунде, так что истинное имя последней жены Аттилы будет Хильдевигхе или Хильдегунде, слова, которые оба означают воина и героиню. Это слово Хильда, когда бы оно ни встречалось в составе женского имени, указывает на то, что эта женщина вдохновлена Хильдой, Беллоной немцев, или находится под ее защитой. » ([8], с. 860)
Напомним здесь нашу версию имени Ильдико: «Почему, на самом деле, имена жен Аттилы заканчиваются в римской и греческой транскрипции на «ка», «га» или «го»: Керка, Енга, Ильдико? На языке саха «куо» означает «благородная и красивая женщина». Так что, скорее всего, Енга = Ен-ко, Ильдико = Ильди-ко. Керка больше похожа на Кере-ко, «кере» означает «красивая».» [14]
Начало имени «Ильди» также имеет тюркское звучание, например корень «иль» (или «эль») означает «государство», «союз» или «мир».
Продолжим однако знакомиться с легендами германских народов, которые хотели оказаться в каком-то родстве с Аттилой:
« Итак, из четырех женщин, о которых традиция упоминает как оказавших трагическое влияние на судьбу Аттилы, три носят в своем имени слог Хильда: это датчанка Хильда или Хильдр, Хильдегунда (Гунде или Гуде — еще одно обозначение богиня войны) и Кримхильда, или правильнее Гримхильда, жестокая героиня. Имя четвертой, Гудруна, объединяет два понятия войны и магии: Гудруна — доблестная женщина, знающая руны.
Начнем с датской Хильдр, дочерью короля, которого одни называют Хагеном, а другие Хартмутом (жесткая душа), Хетте ль (Еттель) или Аттила любима ею и любит ее. Хильдр дает себя соблазнить и убегает вместе с ним; но преследующий их Хаген догоняет похитителя и устраивает с ним яростную схватку, после чего зять и тесть мирятся и обнимают друг друга. Хильдр хрупка и ее любовь к Аттиле вскоре проходит. С тех пор вся ее забота заключалась в том, чтобы разжечь войну между ее отцом и мужем, и, поскольку она волшебница, она напускает на них заклинание. Каждую ночь она поет, и под ее песню два воина, встав с постели, ищут друг друга во тьме с мечом в руке и сражаются до рассвета. Вариация этой басни дает нам имя Гудруна вместо Хильдра. Здесь мы находим основные элементы фактов, которые ищем, но Хильдр по-прежнему представляет собой лишь смутный профиль Ильдико.
От датчанки Хильдр перейдем к Хильдегонде, историю которой я попытаюсь восстановить с помощью всевозможных традиционных источников и начну свой рассказ с того момента, когда дочь короля Херрика, белая Жемчужина Бургондии (страны бургондов), переданная в качестве заложницы в руки Аттилы,
прибывает на берега Дуная вместе со своим молодым женихом Вальтером Аквитанским и Франком Хагеном, прямым потомком Франкуса, сына Гектора. Нет ничего более благородного и щедрого, чем гостеприимство, которое оказывают этим троим детям. Оспиру, царица гуннов, обращается с Хильдегондой как с собственной дочерью; она поручает ей управление своим дворцом и ключи от королевского сокровища. «Хильдегонда, — говорит поэт, — больше царица, чем сама царица.» Хаген и особенно Вальтер находят у Аттилы не меньшую привязанность: именно он руководит их воинственными играми и учит их обращаться с луком и копьем; он делает больше, он хочет, чтобы они изучали науки и чтобы, «возрастая и умом, и силой, они превосходили храбрых силой тела и софистов духом. Словом, если бы они были его настоящими наследниками, он не воспитал бы их лучше. Так они росли в доблести, как Хильдегунда в красоте. Тем временем король Гибик умирает в Вормсе, оставив трон франков Гюнтеру, своему сыну, а Хаген, которого эта смерть как бы освободила от обязательства заложника, убегает из страны гуннов. Царь и царица, опасаясь влияния на Вальтера этого дурного примера, договариваются женить его, чтобы прикрепить его к своей службе более крепкими узами, и предлагают ему дочь одного из дворцовых сатрапов с обширными поместьями, в деревне и домом в городе; Вальтер отказывается от всего. «Что бы я сделал с поместьем? — ответил он королю. Мне пришлось бы строить там хижины и присматривать за пахарями. Что бы я сделал с женщиной? Я буду думать о ней и своих детях. О царь, мой добрый отец, не давай мне таких цепей; Я хочу только сражаться и служить тебе. » Вальтер солгал: он любил Хильдегонду и не забыл, что их отцы когда-то обручили их ... » ([8], с. 860-860)
Мы не будем пересказывать легенды про Кримхильду и Гудруну, а скажем сразу, что вряд ли у Аттилы были какие-то серьезные мотивы женится на одной из принцесс многочисленных и разрозненных тогда германских народов в период, когда он был близок к созданию Римско-Гуннской империи и планировал потом направить свое внимание на Восток [6, 7].
Поэтому в сюжете Радостный среди своих радостей моего романа-исследовании описана другая версия:
« Зимой 452-453 года Аттила совершил со своей кавалерией рейд до Аральского моря и, может быть, до Бактрианы (северной части современного Афганистана). Где-то в Средней Азии, он встретил прекрасную молодую девушку, удивительно похожую на Кере-куо, но с пышными светлыми волосами, падающими до уровня почек! Она могла быть потомком древних сака. Аттила дал ей гуннское имя Илди-куо и привез в свою столицу. Она была исключительной красоты. С совершенно правильными чертами лица, может быть, маленькая ростом, но напоминающая по мнению грека Прискоса саму Венеру!
Аттила забыл о своей великой невесте, римской принцессе Гонории. Ведь он ни разу в жизни не встречался с Гонорией и думал все время о ней, понимая, что их брак будет служить реализации великой мечты. Он искренне жалел
принцессу, надеялся на счастливую гармонию отношений. Но Гонория, скорее всего, погибла. Аттила полюбил Илди-куо, может быть, еще сильнее, чем он любил Кере-куо. Он предназначил ей роль императрицы и решил организовать в марте 453 года грандиозную свадьбу.
Это был самый счастливый день Аттилы. Столько приехало друзей и вассалов, чтобы разделить его радость и помочь в борьбе за реализацию его великих планов! Свадебный банкет длился слишком долго и Аттила пил за здоровье каждого из знатных гостей. Он должен был неизбежно опьянеть. Аттила был в самом прекрасном настроении («magna hilaritate resolutus» пишет Иорданес), он собирался идти в поход на Рим вскоре после свадьбы. Некоторые азиатские вассалы и союзники прибыли с подарками и добровольцами из очень далеких краев. Один из них подарил Аттиле бронзовые трофейные китайские вазы, украшенные загадочными знаками. Другой привез странные картины и статуи из слоновой или мамонтовой кости. По улицам столицы прогуливали под удивленными возгласами толпы неизвестных или чудовищных животных. Продолжение этой романтичной и ужасной драмы хорошо известно. Аттила умер в ночь свадьбы, задохнувшись от хлынувшего из носа крови, рядом с прекрасной Илди-куо. » ([5], с. 242-243)
В полной версии романа-исследования Аттила произносит речь перед войсками, где объясняет свои политические цели:
« Сегодня, благодаря вашим победам, наша Северная империя сильна как никогда. Завтра римские империи будут вынуждены объединиться с нами. Вы знаете, что августа Гонория просила меня жениться на ней, чтобы укрепить этот союз. Я сейчас думаю, что не обязательно жениться, чтобы вместе с ней возглавлять будущую Великую империю. С другой стороны, мой брак с принцессой Ильди-ко укрепляет наш союз с народами Средней Азии. Вскоре основные силы наших армий покинут леса объединенной и умиротворенной Европы, чтобы помочь южным гуннам в их борьбе с царем Персии. Мы восстановим союз народов степей и персов, достигнутый ранее парфянами и саками. Тангра, единый и всемогущий бог, поможет нам! » ([15], с. 319-320)
Рождение легенд
Сведения авторов, писавших об Аттиле и его делах спустя примерно сто лет после его смерти, имеют в той или иной мере легендарный характер. Например, описание Каталаунской битвы в книге Иордана основана на преувеличенных рассказах готских воинов, записанных Кассиодором.
Прокопий Кесарийский (до 507 - после 565) в книге Война с вандалами пишет [16]:
« (29) После смерти Аэция Аттила, не имея равного себе противника, беспрепятственно разорял всю Европу, и, подчинив себе оба царства, заставлял их платить себе дань, и каждый год василевсы посылали ему деньги.
(30) В то время, как Аттила осадил Аквилею, город большой и многолюднейший, расположенный на берегу моря над Ионийским заливом, с ним произошел следующий счастливый случай.
(31) Не имея возможности взять этой крепости ни силой, ни каким-либо иным способом, он уже, говорят, хотел отказаться от осады, продолжавшейся весьма длительное время, и приказал войску со всей поспешностью готовиться к отступлению, чтобы на следующий день подняться отсюда с восходом солнца.
(32) На другой день, когда поднималась заря, варвары, сняв осаду, начали готовиться к отходу, как вдруг увидели, что аист, гнездо которого, где он обычно кормил птенцов, располагалось на одной из башен городских стен, внезапно поднялся оттуда со своими детенышами.
(33) Отец-аист летел, а его маленькие аистята, еще не вполне оперившиеся, то летели рядом с ним, то сидели на спине отца. Так они улетели далеко от города.
(34) Увидев это, Аттила, человек очень сообразительный и умевший истолковывать всякое явление, приказал войску оставаться на том же самом месте, сказав при этом, что птица никогда понапрасну не улетела бы отсюда со своими птенцами, если бы не предчувствовала, что с этим местом в скором времени случится что-то неладное.
(35) И вот, говорят, войско варваров вновь приступило к осаде, а немного спустя та часть стены, где находилось гнездо аиста, безо всякой причины неожиданно рухнула, и врагам удалось в этом месте войти в город. Так Аквилея была взята штурмом. Вот что происходило у Аквилеи. »
Здесь Прокопий, писавший о себе, что он «убежден, что риторике подобает красноречие, поэзии — вымысел, истории — истина», допустил ошибку, ибо Аттила умер в 453 году, а Аэций — в 454. Его рассказ похож на гуннскую легенду.
Его современник Иоанн Малала (около 491—578) в своей Хронографии писал [17]:
« В царствование его [Феодосия II] и Валентиньена пошел войной на Рим и Константинополь Аттила с многочисленным войском, объявив устами одного готского посла Валентиньену, императору Рима:
«Господин мой и господин твой Аттила приказал тебе через меня, чтобы ты приготовил для него свой дворец».
Равным образом и императору Феодосию в Константинополе он то же самое передал через одного готского посла. А Аэций, первый сенатор Рима, услышав о неумеренной дерзости безрассудного послания Аттилы, отправился в Галлию к Теодориху, врагу римлян, и убедил его пойти с ним против Аттилы; ибо [Аттила] завоевал многие города Рима. И внезапно напав на него, когда тот
встал лагерем вблизи реки Дунай, они уничтожили многие тысячи их [варваров]. В этой битве Теодорих, пораженный стрелой, умер от раны.
Аттила тоже умер от истечения крови, хлынувшей ночью из носа, когда он спал со своей гуннской наложницей; на эту девушку пало подозрение, что она убила его. Об этой войне написал мудрейший Приск Фракиец.
Другие же написали, что патрис Аэций подговорил его [Аттилы] спафария, и тот ранил и убил его; патрис же Аэций, одержав победу, вернулся в Рим. »
Таким образом, Малала не знал, что битва между Аттилой и Аэцием произошла на Каталаунских полях в Шампани, а не вблизи Дуная. Заслуживает внимания версия о причастности Аэция к смерти Аттилы.
Литература
1. Ruszkiewicz Ch. Les Huns à Origny : «l'histoire qui s'éteint» Il L'Est éclair, 8 février 2015.
2. Raspail J. La Hache des steppes. - Paris: Robert Laffont, 1974 (Versailles: Via Romana, 2016. -256 p.)
3. Томский Г. В. Друзья Аттилы. - Якутск: ЖИПТО, 2001. - 256 с. (Сокращенный авторизованный перевод первого издания романа Les amis d'Attila 2001 года).
4. Bouvier-Ajam M. Attila : le fléau de Dieu. - Tallandier, 1982. - 486 p.
5. Courtisols: ses origines, son nom et son patois (extraits d'ouvrages, à l'exception des recensions bibliographiques), Document de 47 p. Il Site officiel de Courtisols :
http://www.courtisols.fr/decouvertes-et-patrimoine/dhier-a-aujourdhui/courtisols-ses-origines-son-nom-son-patois/
6. Томский Г. В. Роль Аттилы в мировой истории. - Editions du JIPTO, 2024. - 184 с. (Bulletin d'EUROTALENT-FIDJIP, 2024, N 2)
7. Tomski G. Le rôle d'Attila dans l'histoire du monde. - Editions du JIPTO, 2024. -181p. (FIDJIP-EUROTALENT-CONCORDE, 2024, N 2)
8. Thierry A. Les Légendes d'Attila. — II. —Attila selon les traditions germaniques II Revue des Deux Mondes, Nouvelle période, tome 16, 1852, p. 842-884.
9. Lesaffre M. Le personnage d'Etzel du Nibelungenlied II Attila dans la réalité historique, la littérature et les beaux-arts, Actes du Colloque de Saint-Riquier (Décembre 2002). - Université de Picardie -Jules Vernes, Amiens, 2003 (Médiévales 29), p. 43-53.
10. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica. - СПб.: Алетейя, 1997. -
507 с.
11. Thierry A. Les Légendes d'Attila. — I. — Attila selon les traditions des races latines II Revue des Deux Mondes, Nouvelle période, tome 16, 1852, p. 617-637.
12. Thierry A. Les Légendes d'Attila. — Les Traditions hongroises. —Attila, Arpad, saint Etienne et la Couronne de Hongrie II Revue des Deux Mondes, 2e série de la nouv. période, tome 11, 1855, p. 487-531.
13. Bozoky E. Attila dans l'historiographie médiévale hongroise II Attila dans la réalité historique, la littérature et les beaux-arts, Actes du Colloque de Saint-Riquier (Décembre 2002). - Université de Picardie -Jules Vernes, Amiens, 2003 (Médiévales 29), p. 30-37.
14. Томский Г. В. Основные источники об Аттиле и их анализ II CONCORDE, 2024, N 2, р. 3-59.
15. Tomski G. Les amis d'Attila. - Editions du JIPTO, 2005. - 360 p.
16. Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. —М.: Наука. 1993. - 571 с.
https://www.vostlit.info/Texts/rus/Prokop/framevandl l.htm
17. The Chronicle of John Malalas: A Translation by Elizabeth Jeffreys, Michael Jeffreys, Roger Scott et al. / Byzantina Australiensia 4. - Melbourne: Australian Association forByzantine Studies, 1986. - 371 p.
https://www.vostlit.info/Texts/rusl5/Malalas_4/frametextl4.htm
