Таможенник Чехов Текст научной статьи по специальности «История и археология»

с^ таможенник чехов

Е -

£ (служба в санкт-петербургской сухопутной

8 к

таможне и новороссийской таможне)1

Смирнов А. В.

л

Статья посвящена жизнеописанию Александра Павловича Чехова (1855 -^ 1913 гг.) - прозаика, публициста и мемуариста, старшего брата Антона Павлови-О ча Чехова, который в 1882 -1886 гг. служил в Таганрогской, Санкт-Петербургской С и Новороссийской таможнях. С 1886 года Ал.П.Чехов - профессиональный газет-X1 чик и беллетрист, штатный сотрудник газеты «Новое время», печатается так-К же в «Петербургской газете», «Осколках», «Историческом вестнике», «Кавказе», С «Смоленском вестнике» и в целом ряде других журналов и газет. Писал под псевдонимами АгафоподЕдиницын, Алоэ, Гусев, ПанХалявский, с 1866г. -А.Седой. Автор множества репортерских заметок, очерков, публицистических и научно-популярных статей невероятно широкого тематического диапазона: от пожарного дела и фотографии до вопроса лечения алкоголизма и призрения душевнобольных. Как писатель сложился в 80 гг. XIX века. Излюбленный жанр - рассказ или маленькая повесть, основной герой которых - мелкий чиновник или служащий, погруженный в бытовые заботы.

The article is devoted to biography of Alexander Pavlovich Chekhov (1855 - 1913) - novelist, essayist and memoirist, the elder brother of Anton Pavlovich Chekhov, who worked in Taganrog, Saint-Petersburg and Novorossiysk customs from 1882 to 1886. Since 1886Alexander Pavlovich Chekhov was a professional news reporter and novelist, staff writer of the newspaper «The New Times», also was published in «The St.Petersburg newspaper», «The Fragments», «The Historical Journal», «Caucasus», «The Smolensk Journal» and in general number of other magazines and newspapers. He wrote under the pseudonym of AgafopodEdinitsyn, Aloe, Gusev, Pan Halyavsky, and since 1886 under the name of A.Grey. Author of great many reporter's notes, essays, nonfiction and popular science articles incredibly broad thematic range: from fire-fighting files and photographs to the issues of alcoholism and charityfor persons with a mental problems. As a writer, he succeeded in the 80's ofXIX century. His favorite genre is a novel or a short story, where the main hero is a petty official or employee, intent in everyday problems.

Ключевые слова: Антон Павлович Чехов, Александр Павлович Чехов, таможня Key words: Anton Pavlovich Chekhov, Aleksandr Pavlovich Chekhov, Customs.

Служба в Санкт-Петербургской сухопутной таможне

Приехав из Таганрога в Москву, Александр воспрял духом. Он с радостью общается с родными: «С Антоном наболтался о научных предметах вволю, с Николаем о художестве, с Иваном поспорил! И на целые сутки

1 Продолжение. Начало в № 2 (36), 2010 научно-практического журнала «Ученые записки Санкт-Петербургского имени В.Б.Бобкова филиала Росийской таможенной академии».

почувствовал себя новым, хорошим, университетским человеком». Заметно улучшились натянутые взаимоотношения с отцом, «.. .фатер был весел и забыл свою вражду ко мне за незаконное сожительство».

Александру кажется, что он нашел причину своих несчастий. Когда Анны Ивановны не было в доме, «Я был свободен!», - пишет он в своем дневнике. «Для человека, связанного вопросами: Куда идешь? Зачем идешь? Когда придешь? .Не приходи, пожалуйста, пьян и т.д. .отсутствие жены хоть на два часа составляет целое благодеяние. Сознание, одно сознание возможности свободы, сделало меня счастливым». Расторгнуть гражданский брак не составляло большого труда. Но Анна была вновь беременна. А бросить ее в таком положении он просто не мог. И Александр запил. Запил так, что Анне Ивановне пришлось обратиться за помощью к Антону Павловичу: «Посоветуйте, что делать. Саша допился до того, что ему везде кажутся мухи и чертики, и совершенно до беспамятства бредит». Ни о каком переводе в Московскую таможню не могло быть и речи.

От пьяного кошмара спас брат Антон. Он постарался загрузить старшего брата творческой работой. Все лето 1884 года Александр помогает Антону с организацией выхода его первого сборника рассказов «Сказки Мельпомены». Ездит в типографию, общается с редактором, развозит отпечатанные книги по магазинам.

В конце августа 1884 года Анна Ивановна родила сына. В ноябре его крестили. Крестными стали квартирная хозяйка и брат Николай. Имя мальчику дали в его честь. Рождение ребенка не внесло ничего нового во взаимоотношения супругов. Анна Ивановна грудью ребенка не кормила. Нанятые няньки долго не задерживались. Одних выгоняли за мелкое воровство, другие сами уходили от безденежных хозяев. Одну из нянек прогнали, обнаружив, что она для успокоения опаивала младенца маковым отваром.

После того как у Антона Павловича в декабре 1884 года появились первые признаки серьезного заболевания, Александр Чехов взялся за ум. Всю зиму он хлопочет о восстановлении на таможенную службу. В Московскую таможню поступить не удалось, а вот в Санкт-Петербургской место для него нашлось.

В начале марта 1885 года Александра Чехова в звании губернского секретаря (все тот же 12-й разряд) берут на службу в Санкт-Петербургскую сухопутную таможню. Что это была за таможня и почему называлась сухопутной?

К 60-м годам XIX века была построена железная дорога между Варшавой («Царство Польское» входило в состав Российской Империи) и Санкт-Петербургом, что привело к резкому росту ввозимых и вывозимых товаров. В феврале 1863 года Департамент Внешней торговли предложил Управляющему Санкт-Петербургской таможни учредить таможенное отделение при железной дороге Санкт-Петербург - Варшава. После ряда организационных мероприятий с ноября 1865 года начало свою работу отделение

Санкт-Петербургской таможни при Варшавской железной дороге. При этом денежная и товарная отчетность, а также серьезные дела, при решении которых требовалось коллегиальное обсуждение, все это осталось в ведении Санкт-Петербургской Портовой таможни. Все возрастающие объемы перевозок железнодорожным транспортом привели к увеличению работы самого отделения. Специализация столичной таможни на контроле морских перевозок ограничивала эффективное управление железнодорожным направлением. 20 мая 1869 года на основании утвержденного императором мнения Государственного совета отделение преобразовали в Санкт-Петербургскую сухопутную таможню первого класса. Таким образом, с созданием Сухопутной таможни в Санкт-Петербурге стали действовать две самостоятельные таможни: Портовая с подчиненной ей Кронштадтской и Сухопутная.

Вначале Сухопутная таможня располагалась на железнодорожной станции, но удаленность таможни от мест проживания чиновников и досмотрщиков, теснота рабочих помещений, отсутствие достаточного места для складирования товаров, все это привело к переводу таможни на новое место. К тому времени как Александр Чехов поступил на службу в столичную Сухопутную таможню, она уже давно располагалась в районе Нарвских ворот, по адресу Петергофский проспект, 38/40. Нужно отметить, что все расходы по приобретению и дальнейшему содержанию зданий взяло на себя Главное Общество российских железных дорог. В качестве компенсации Общество получило право взимать в свою пользу складочный сбор, установленный за хранение товаров в таможенных пакгаузах.

Служба на новом месте потребовала от Александра знания делопроизводства. Человек творческий, не лишенный литературного таланта он в первом же письме брату Антону излагает события сухим казенным языком, высмеивая уставную форму служебного письма: Петербург 10 марта 1885 года МИНИСТЕРСТВО ФИНАНСОВ С.-ПЕТЕРБУРГСКАЯ СУХОПУТНАЯ ТАМОЖНЯ Марта 10 дня 1885 г. № 306425. Содержание бумаги:

О предположениях возможности зачатия и о прочем.

Его Высокородию

Господину Врачу Медицинских наук доктору Антону Павловичу Чехову, чина не имеющему и на Государственной Службе не состоящему.

Во исполнении обещания моего, время от времени, подавать Вам вести о себе, данного мною от 3-го марта, сего года словесно, и без номера, имею честь донести Вашему Высокородию следующее:

1) Знаки препинания расставлены согласно распоряжения Д-та Там. Сборов (прим. Департамента таможенных сборов) от 12 Декабря 1847 г. за № 21782, по коему требуется ясность в отделении мыслей при изложении достаточным количеством запятых и прочих знаков, дабы читающий не был затруднен, но писанное излагал бы свободно и не запинаясь, даже при отменном почерке.

2) ...Моя Анна Ивановна, снова зачала и носит во чреве нового гражданина, (неправда)* (* написано рукою Анны Ивановны) коему надлежит в будущем пополнить ряды хитровцев, либо питаться акридами, но даже и без дикого меда, ибо аз, как тебе известно, кроме бифштекса из собственного филея потомству своему предложить ничего не могу. Будущее правда у меня очень блестящее: через 45 лет беспорочной службы я могу получить пенсию, но ее размеры таковы, что если на эти деньги начать питать гимназиста, то он на второй же месяц захудает и предпочтет на собственные гроши питаться колбасою. По расчету и по справкам, наведенным мною, оказывается, что я получу пенсию не ранее 75 лет от роду, когда начальство и годы превратят меня в песочницу для засыпки особенно важных бумаг. В виду этих надежд мне ребят плодить особенно лестно как для себя, так и для государства, тем более что моя половина скоро в силу упражнения и совершенствования станет награждать меня потомством, пожалуй, и по два раза в год.

В завершение письма с грустью сообщает Антону, что:

«.Сочиняю отношения и ответы «во исполнение предписания от такого-то числа за № таким-то». Убиваю в себе дух разума и мышления и стараюсь помаленьку превратиться в считающую и пишущую машину, живущую от 20-го до 20-го (прим. дата выплаты жалования чиновникам).

Жду тебя в гости: квартира есть и лишняя кровать имеется.

Адрес прост: Сухопутная таможня, тайному советнику (мое имя рек). Можно и без чина.

Письмо сие, конечно, покажи только достойным и спрячь в архив. Жму твою руку в тот момент, когда ты прощаешься с пациентами и чувствуешь на ладони легкое щекотание инородного тела бумажно-кредитной консистенции. А за сим - до свидания. Черкни словцо - два.»

Твой А.Чехов

В следующих письмах Александр продолжает в шутливо-казенной манере излагать события своей службы. Вот как он объясняет причину любви к казенной бумаге «.Прежде всего, уведомляю тебя, что письмена сии начертаны на казенной бумаге, которая поэтому не должна ни гореть, ни тонуть, в чем ты можешь убедиться, намочив бумагу и поднеся ее к свече: не горит. Пишу же я тебе на столь важном папирусе потому, что он во 1-х похищен из Таможни, а во 2-х потому, что кроме финансов нужны еще деньги, т.е. копейка в кармане. Выходит соединения приятного с полезным».

Личность и история

Один из псевдонимов, которыми подписывался Александр Чехов, -«Пан Халявский». Довольно самокритично, но верно. «.Антоша. Стыдно сказать: наш экзекутор заболел, и я не мог достать у него казенной бумаги. А на своей я давно отвык писать».

С таким же юмором рассказывает о своей работе: «Занят я теперь громадной, но, увы, кажется Сизифовой работой, составлением каталога о товарах привозимых в таможню. Дело захватывает даже глубину 59-го года, а потому приходится рыться в архиве».

Не забывает упомянуть о начальстве: «При этом нужно прибавить, что мое непосредственное начальство до такой степени невежественно в «делах», что я едва ли заслужу одобрения за свой труд, тем более что оно не благоволит ко мне, благодаря сплетне, что я будто бы назначен департаментом на его место. Интриги, брат Антоша! В Таганроге служить отечеству было покойнее, что наводит меня на мысль, что в Питере отечество совсем другое».

Из письма явствует, что службу несли до «6 часов вечера». В тексте есть интересное упоминание о помощи, которую оказывало таможне Главное Общество российских железных дорог, выделяя определенное количество бесплатных билетов: «Сдержу ли я свое обещание, побывать у вас на праздниках не знаю. Это будет зависеть от наличности билета на проезд. Чиновников уезжает более чем билетов в таможне и только одна счастливая звезда может помочь мне в этом деле».

Упоминает Александр о своих вечерних чтениях: «.За день так устаю, что рад почитать вечером и читаю много, хотя и без толку, держусь, впрочем, более философии. Библиотека министерства финансов довольно богата и стоит 50 к. в месяц».

Отвечая на просьбу девушки, служившей прислугой у Чеховых, подыскать жениха среди таможенников, Александр дает незавидную характеристику досмотрщика «.нашей Таможни при казенных дровах и квартире. Ему 32 года и старший оклад жалования, т.е. 15 р. 83 коп.в месяц. Нельзя сказать, что бы был красив из себя, но все-таки на государственной службе и может получить медаль за спасение России от французов 12-го года».

А вот как Александр описывает обязательные визиты таможенного чиновника в «Самый первый день Св. Пасхи!» 24 марта 1885 года: «...вооружившись гражданской доблестью, смиренно, но крупно расписался в книге у начальства, свидетельствуя этим тот факт, что я сделал визит и не отлынивал от выражения почтения высшим; .вручил надменным и величавым горничным пяти таможенных сановников свои самоделковые и мылом для глянца натертые карточки; .разослал с Катькою 22 карточки без мыла низшим сослуживцам; . всучил последние лепты швейцарам и досмотрщикам».

Однообразная работа с документами, написанными бюрократическим языком, Александра сначала раздражает, а затем и вовсе вызывает отторжение. Литературный талант не хочет помещаться в прокрустово ложе

делопроизводства. В письме к Антону он пишет, что «.В таможне я представляю из себя нуль, но такой, за который прячутся те единицы, которые дают десятки и сотни в счислении. Делопроизводитель и его помощник взвалили всю работу на меня. Я делаю за всех и главным образом сочиняю бумаги, а они подписывают. А сочинить канцелярскую бумагу довольно трудно: требуется избегать смысла, знаков препинания и повторять буквально то, что значится в бумаге, на которую отвечаешь. Хорошим считается у нас тот, кто лижет ту часть начальнического тела, которая.».

Писатель Чехов борется с таможенником Чеховым: «Пишу я тебе эту белиберду и в то же время мне думается: Почему я, человек университетский и т.д. не свободен? Почему я должен зависеть от управляющего, Лейкина (прим. Редактор журнала «Осколки») и экзекутора?.. Положим это - социалистические идеи, но не трудись доносить на меня жандармерии. Я и сам донесу на себя в «Осколках», где я безжалостно (как ты, вероятно, заметил) хлещу таможню».

И действительно, в этот период Александр Чехов пишет рассказы, главными действующими лицами которых являются чиновники таможни. Так, весной 1885 года в 18-ом номере журнала «Осколки» печатается его рассказ «Дело о битом стекле № 000 (Таможенные формальности)» за подписью - «Алоэ».

Окрыленный успехом, факту запрета цензурой одного из своих рассказов Александр даже рад. Не без гордости он пишет Антону: «Радуйся, Ан-тошенька, и за нами Россия тосковать будет. И нас цензура зачеркивает!».

Но за младшим братом Александру не угнаться. Его рассказы печатаются от случая к случаю и не имеют того успеха как у Антона. Другое дело письма. В них Александр приводит уйму интересных подробностей, как из своей жизни, так и из жизни чиновников. Этот живой, красочный материал блестяще используется Антоном. Небольшая фраза из письма, написанного «таможенным братом» из Санкт-Петербурга через десять лет превращается в название рассказа.

В письме Александр благодарит брата за то, что тот выкупил заложенное ранее пальто: «.пришел из Таможни досмотрщик и принес повестку на посылку в 10 руб. Если захочешь наложить арест и запрещение на мое движимое имущество, то премного меня обяжешь: движимого у меня только орден Анны да два гвоздика, и те похищены из таможни». Откуда у Александра орден «св. Анны»?

Действительно таможенники того времени, как и другие гражданские служащие, награждались орденами «св. Анны», «св. Владимира», «св. Станислава». Так, например, орден «св. Анны», согласно Таможенному уставу 1857 года, давался в награду за служебные отличия таможенникам, состоявшим в должностях и чинах не ниже УШ-го класса, прослужившим в одной

Личность и история 245

должности 12 лет. Александр прослужил в таможне в общей сложности полтора года и был чиновником ХП-го класса.

«Орденом Анны» Александр в шутку называл свою жену - Анну Ивановну. Так и появилось название рассказа Антона Павловича Чехова - «Анна на шее». Интересно, что действие рассказа происходит в Санкт-Петербурге, а одно из действующих лиц - высокопоставленный чиновник.

Таможенное начальство, стремясь поскорее избавиться от «хлещущего таможню» чиновника, предлагает ему хорошее повышение, но в другой таможне и подальше от столицы.

«Милый братец Антошенька!» - пишет Александр 28 июня 1885 года из Санкт-Петербурга. «Мудрое начальство, принимая во внимание мою усердную службу и литературные подвиги, назначает меня секретарем Новороссийской таможни на погибельном Кавказе у хладных вод Черного моря. Приемля с благодарностью подобное назначение, я собираю вкупе всех своих чад и домочадцев и на днях устремляюсь на юг».

Такому повышению по службе Александр рад и спешит выехать к новому месту службы: «.Во вторник решается окончательное мое дело, и я в Питере засиживаться не стану.». При этом беспокоиться - как бы начальство не передумало: «Назначение верно, но. легко может статься, что у кого-нибудь из алчущих найдется больший и сильнейший покровитель, чем у меня, и тогда мне придется уступить».

«Алчущих» не нашлось. И вскоре, новоиспеченный секретарь Новороссийской таможни вместе с семьей покидает столицу, отправляясь к берегам Черного моря.

Служба в Новороссийской таможне

Прямого железнодорожного сообщения с Новороссийском не существовало, и «секретарь таможни» со всей своей семьей и братом Иваном, прежде всего, добрались до Керчи. Родственники очень опасались - как бы дорогою Александр не запил, поэтому Иван должен был присматривать за старшим братом. Опасались не зря. В своем письме к Антону в Москву Иван сообщал, что: «Александр невыносим, нетактичен, пересаливает много и что хуже всего - пьет. Денег у нас осталось 20 рублей. Помоги, Господи, доехать». Дошло до того, что вместо «таможенного брата Саши» проездные документы и деньги в местной таможне получил Иван. Общее настроение Александра передает сделанная им приписка к письму: «В заключение позволю и себе засвидетельствовать свою ненависть. Желаю вам всем худшего». Получив от таможни бесплатные билеты на пароход, Александр с семейством и провожатым в первых числах августа 1885 года добираются до Новороссийска.

Для нас, живущих в XXI веке, Новороссийск и все Черноморское побережье Кавказа - благодатная земля. Но тогда - в XIX веке все - выглядело

абсолютно иначе. После победоносных русско-турецких войн Российская Империя получила в свое владение все Черноморское побережье Кавказа, но постоянные восстания горских племен не давали возможность реального освоения всего региона.

Для начала российский черноморский флот полностью пресек контрабандные поставки оружия и боеприпасов, которыми горцев снабжала Турция и Англия. Следующим шагом стало создание в 1837 - 1839 годах Черноморской береговой линии, состоявшей из фортов и укрепленных пунктов (вскоре на их месте появятся Сочи, Туапсе, Адлер, Лазаревское и т.д.).

В январе 1839 года укреплению, построенному на берегу Суджукской бухты (в дальнейшем переименована в Цемесскую бухту), было присвоено наименование -«Новороссийск». В силу удачного местоположения Новороссийск превращается в ключевой пункт всей Черноморской береговой линии.

30 июня 1845 года Указом Императора Николая I в Новороссийске учреждается морской торговый порт и таможенная застава. Новороссийской таможенной заставе было дано право «очищать таможенной пошлиной» иностранные товары в месячный срок. Так как в то время существовала угроза проникновения с товарами на территорию России инфекционных заболеваний, карантинные (санитарные) учреждения Черноморского побережья Кавказа были соединены с таможенными, получив наименование карантинно-таможенных.

В 1847 году Новороссийская таможенная застава преобразуется в Ка-рантинно-таможенное правление, которое начало действовать на правах таможни. Возглавлял правление Управляющий, наделенный полномочиями начальника таможни. Помогали ему два члена правления. Один отвечал за ведение вопросов по таможенной части, другой - по карантину.

В связи с затянувшейся Кавказской войной (1817 - 1864 гг.) и неудачной для России Крымской войной (1853 - 1856 гг.), Новороссийский порт был упразднен, а вся таможенная деятельность свернута.

После окончания Кавказской войны российское правительство вернулось к обустройству карантинно-таможенной службы на Черноморском побережье Кавказа. 10 марта 1866 года был вновь учрежден Новороссийский порт и открыто карантинно-таможенное правление. За два года до приезда Александра в Новороссийск местное карантинно-таможенное правление преобразовали в карантинно-таможенную контору.

Летом 1885 года Новороссийск жил в ожидании своего «звездного часа». Переселенцы из России постепенно осваивали край. Увеличивались сельскохозяйственные площади, высаживались саженцы плодовых деревьев и виноградников. В 1881 году на винодельческой выставке в Ялте вино с виноградников Абрау-Дюрсо получило высшую награду.

С 1879 года российско-французское общество «Русский стандарт петро-лиум компани» начинает переработку и вывоз кубанской (таманской) нефти

Личность и история

из Новороссийска за границу. Это приводит к новому притоку переселенцев. За рекой Цемес на некогда пустующей территории быстро растут корпуса нефтеперерабатывающего завода «Русский стандарт». Застраивается жилыми домами посёлок, получивший название «Стандарт». К апрелю 1882 года нефтеперегонный, или, как тогда его называли «фотогенный», завод был построен. Нефть с помощью шести паровых машин перекачивалась по нефтепроводу, что явилось в то время большим новшеством. Для вывоза нефти и нефтепродуктов оборудуются причалы для нефтеналивных судов. 8 июля 1882 года от причала «Русского стандарта» отошло первое судно - английский пароход «Альфред», с сырой нефтью весом в 80 тысяч пудов (1380 тонн).

В том же году цементный завод акционерного общества «Черноморское цементное производство» выпустил первую пробную партию цемента. Огромные запасы мергеля - основного природного сырья для производства цемента явились основанием зарождения и процветания цементной промышленности в районе Новороссийска.

Развитие города и порта сдерживало отсутствие железнодорожного сообщения. Накануне приезда Александра Чехова к новому месту службы началось строительство железнодорожной ветки Екатеринодар - Новороссийск. Через три года, когда состоится торжественное открытие железной дороги, начнется бурное развитие города и всего края. Будет построен большой современный порт с пристанями и амбарами. Сооружен по американскому типу элеватор более чем на 3 млн. пудов зерна, не имеющий себе равных не только в России, но и в Европе. В городе появятся красивые каменные здания различных учреждений и коммерческих организаций. Будут открыты мужская и женская гимназии, городская библиотека и театр.

Но в 1885 году ни чего этого не было. А был маленький городок, преимущественно застроенный мазанками. Мощеных улиц и уличного освещения практически не было. Казенные учреждения города: канцелярия начальника округа, окружной суд, карантинно-таможенная контора, полиция размещались в частных домах, снимаемых за определенную плату. В морском порту не было никаких сооружений, кроме деревянной пристани общества «Русский стандарт».

Первоначально новое место службы вызывало у Александра самые лучшие эмоции. В письме к брату, от 21 ноября 1885 года, он пишет: «Милый братец Антошенька! Желаю тебе того прелестного состояния духа, в котором я нахожусь теперь. Теперь 4 часа утра, еще темно, но я уже выспался и жду рассвета, чтобы идти на базар за провизией. Выходил на двор и умилился духом: погода - совсем летняя, бухта шумит самым приятным манером и даже мой сосед - немец-колбасник выразил твердую уверенность, что такая погода бывает раз в три года. Горы - чуть-чуть видны. При восходе солнца они будут чудо как хороши со своими облаками на вершинах. Я незаметно для самого себя полюбил их и, вероятно, если снова попаду в Россию, то буду скучать за

ними. Дышится легко и свободно, во всю грудь». «Голодающий орден Анны на шею» как он в шутку называл жену: «.со своим необъятным глобусом-пузом спит до 10 часов и, просыпаясь, находит уже все готовым». Анна Ивановна должна была скоро родить и на Александра легла новая обязанность: «Напялю свои большие сапоги, сшитые таможенным солдатом, возьму корзиночку и - на базар».

В это время у него появляется желание остепениться, построить свой дом, завести хозяйство. «Ты знал меня до сих пор, как человека, делающего не то, что нужно» - пишет Александр Антону. «Я остался таким же и до сего дне. Я купил кусок земли и «строюсь» на нем. Что из этого выйдет, не знаю, но вероятно - нечто целесообразное. И я в результате окажусь собственником. Подробности найдешь в «Осколках» (прим. журнал, в котором печатался Ал.Чехов), где вероятно я буду изображать себя самого в разных видах».

Александр тоскует по родным и прежде всего по Антону. В своем письме он уговаривает его приехать в Новороссийск погостить: «В докторах мы ужасно нуждаемся, особенно летом, когда наступает купальный сезон. По легендам ни один доктор не уехал из Новороссийска без денег. В купальный сезон (начиная с апреля) больных такая масса, что наши доктора-аборигены удваивают цену своих визитов. Я позволю себе думать, что ты, приехавши в Новороссийск, не только не останешься без практики, но даже кое-что и вывезешь». Старший из братьев Чеховых не без гордости сообщает, что: «Если ты пожелаешь приехать, я от Керчи до Новороссийска доставлю тебя бесплатно (прим. за счет таможни) с комфортом, какой полагается на пароходах; и не только тебя одного, но и всю семью, потому что эта музыка мне ничего не стоит, даже в том смысле, что я не только не выпрашиваю билетов на проезд, но мне их предлагают, и я не спешу ими пользоваться».

Из писем Александра можно узнать цены на жилье и питание в Новороссийске того времени. «Цена квартиры - сообщает он Антону - зависит от количества приезжающих. Вообще это у нас дорого, но если ты соблаговолишь мне ответить, что ты не прочь приехать, то я на свой несчастный, бедный таможенный счет законтрактую (местное выражение) квартирку рублей за 20 в месяц комнаты в четыре совершенно отдельно от меня. Мясо - 5 коп.фунт (прим. 400 гр.). Остальные продукты пропорционально». При этом Александр жалуется, что: «Я ежемесячно плачу местному торговцу-бакалейщику 50-60 руб., из которых большая половина приходится на муку Нестле. Дай мне рецепт, чем кормить моего ребенка». Радует одно - медицинские услуги обходятся бесплатно: «Доктор не берет с меня денег, потому что он мой сослуживец по карантинной части».

Служа в Новороссийской карантинно-таможенной конторе, Александр Чехов старается описать работу таможенников. Вот как он иронизирует по поводу неуместной набожности отдельных таможенников: «Теперь, напр., в бухте стоит почтовый пароход и свистит изо всей силы, вызывая таможенного

Личность и история

чиновника, без участия которого не может уйти дальше. А чиновник в настоящую минуту читает акафист и не выйдет до тех пор, пока не кончит. Это уже у него правило: сперва бог, а потом служба, а почтовый пароход - не велика штука: их четыре в неделю бывает; баловать не следует. А если пароход опоздает в Севастополь к поезду и корреспонденция залежится лишние сутки, так это не беда: ведь лежат же у нас телеграммы, пока за ними не придет сам адресат».

В письме к Антону «таможенный брат Саша» приводит курьезный пример: «.Вчера был у нас «случай». Был здесь прошлым летом студентик, и, уезжая, забыл кое какие вещички. Те, у кого он жил, уложили эти вещи в ящичек, прибавили кое-чего и сдали на почту. Почта препроводила эту посылку к нам в таможню, ибо мы по отношению к России доставляем заграницу, и без таможенного досмотра отправить к вам на Русь посылки нельзя. Вскрыли мы честным манером ящик и - о ужас! - нашли фунт табаку и 500 папирос. Сейчас же конфисковали, составили акт, вызвали табачного акцизного, передали ему табак и виновного и у себя завели новое дело: «О попытке провести в Россию неоплаченный акцизом табак». На беду посылатель оказался (...). Он так перепугался, что вероятно впредь и курить бросит. До конца дела его обязали подпискою о «невыезде». Вот, брат, Антоша, учись и бери пример, как должно служить, а главное, когда будешь на Кавказе, не вздумай посылать по почте табак. Этого нельзя».

Однако желание «хлестать таможню» и отсутствие интереса к самой таможенной службе делают его литературные заметки несколько однобокими. Чего у него не отнять, так это образного описания увиденного. Вот как выглядел таможенный досмотр глазами Александра Чехова: «.Каждую пятницу приходит пароход из Батума, и мы досматриваем на пристани багаж пассажиров. Я удивляюсь, как нас не бьют по мордам. Вылезает на берег измученный дорогою и морскою болезнью пассажир. Бледен как стена, на губах остатки рвоты, взгляд беспомощный, страдальческий, в руках чемоданчик. Крестится от радости, что попал на сушу. Вдруг налетает кокардоносец: «Покажите ваши вещи!» Бедняк лезет в карманы и ищет ключей, и через минуту грубые солдатские руки бесцеремонно тормошат и коверкают выглаженное белье и залезают в карманы уложенных штанов, жилеток и сюртуков. Приведя все в хаотический беспорядок, таможня благосклонно заявляет страдальцу, что он может идти. А с турками поступают еще лучше: для них существует грозное слово: «ачь!» (покажи). Разворачиваются мешки, дырявые одеяла, грязное тряпье и, конечно, кроме хлебных корок не обретается ничего».

Своего отношения к процедуре таможенного досмотра Александр не скрывает: «.Я всегда бываю мучеником, когда мне приходится досматривать и три четверти багажа пропускаю без вскрытия, но за это мне в свое время достанется. Бесконечно совестно залезать в чужой чемодан и видеть

краску на лице у пассажира, когда обнаруживаются его грязные носки или скомканная сорочка, покрытая рвотой.».

Для литератора Чехова унизительно рыться в чужих мужских вещах. «Досматривать дамский багаж - другое дело» - пишет Александр. «Это - весело. Я лично люблю досматривать дам потому, что у них почти всегда есть съестные припасы в виде пирожков и печений, особенно у француженок. Я не ем этой дряни, но она вывозит меня из затруднений: возьмешь кусочек пирожка, начнешь болтать о том же пирожке, для приличия спросишь: A vez vous quelque chose? (фр. - есть ли у вас что-нибудь?) Получив отрицательный ответ, пропускаешь. Но за это мне тоже может нагореть».

Как писатель, Александр Чехов жалеет пассажиров: «Обиднее всего то, что мы тормошим пассажиров, которых уже досматривали в Батуме». А как таможенник, он должен был знать, что Батумский порт пользовался режимом порто-франко (прим. аналог современной «Свободной экономической зоны») и все пассажиры, прибывшие из него в Новороссийский порт, должны были пройти обязательный таможенный досмотр.

Однако присутствие Александра при таможенных досмотрах не пропало даром. В письме к Антону он пишет: «Эти досмотры научили меня многому: я теперь знаю, как можно провести контрабанду не возбуждая подозрений». Тут же приводит пример: «Кстати, знаешь, кого мы больше всего подозреваем? - Беременных барынь. Нам все кажется, что чрево их состоит из кружев. Но уж тут - близок локоть, а не укусишь: и рад бы досмотреть, ... да Анна не велит.».

Через десять лет Александр Чехов выпустит два литературных сборника: «Птицы бездомные» и «Святочные рассказы». В каждом из них будет по рассказу, связанному с Новороссийской таможней. В сборнике «Птицы бездомные» читатели прочтут рассказ «Старый Махмутка». В начале рассказа старый турок - контрабандист Махмутка сокрушается, что два его сына, тоже контрабандисты, не послушались его и на краденой шлюпке ушли в бурное море, где за косой стоит турецкое судно. С него к маяку сыновья хотят перевезти контрабандный табак в кипах. Старый Махмутка, по приметам, ведомым ему одному, определяет, что усиливающийся норд-ост (а по-местному - бора) приведет к буре. Интересная деталь: из рассказа явствует, как определяли приближение бури. «Махмутка взглянул наверх, на высокий берег и злобно рассмеялся. Мачта, на которой по телеграфу вывешиваются штормовые знаки, была пуста». Но Махмутка знает, что будет буря, и сыновья могут погибнуть. Он решается на необычный для контрабандиста шаг - идет к капитану таможенного парохода и говорит ему: «Капитан, иди лови контрабанду! Я знаю, где и я тебе покажу!...». Махмутка рассказывает о контрабандистах и контрабандном грузе, не уточняя, что это его родные сыновья. Капитан, предвкушая удачное задержание, дает команду на выход в море. Вызвавшийся показать контрабандистов в бушующем море Махмутка первым

Личность и история

обнаруживает шлюпку и кричит: «Держи на шлюпку! Там они!..». Вскоре таможенный пароход настигает шлюпку, доверху набитую контрабандным товаром, и капитан обращаясь к Махмутке говорит: «Иди на трап, поговори с ними. Ты знаешь по-ихнему». После, того как старик обратился к контрабандистам со: «.страшной турецкой руганью, пересыпая ее ломаными русскими проклятьями» - они вдруг стали быстро выбрасывать груз в воду. Не успел таможенники опомниться, как весь контрабандный груз оказался в море. «Капитан ревел и ругался, как только может быть способен на это моряк.

«Они хотят облегчить лодку и на утек, рычал он, как зверь. Они мои деньги топят, проклятые. Черта ли мне в них самих?..». Взяв на борт двух контрабандистов, и бросив в штормовых волнах шлюпку, таможенный пароход с большим трудом стал возвращаться в гавань. «Капитан вертел штурвал нервно и с сердцем. Он жалел, что спас вместо табаку, этих двух негодяев. Если бы они захлебнулись соленой водой - так им туда и дорога. Но табак - другое дело. Если считать по двадцати рублей за кипу, так и тогда на его долю наградных пришлось бы не менее двух сот рублей. А теперь, где взять, когда эти мерзавцы утопили всю конфискацию? И что с них самих возьмешь? Стоило ехать в такую бурю. Ухнули денежки. О, негодяи!..». Перед самым берегом оба контрабандиста бросились в бушующее море и исчезли. Таможенный пароход с трудом причалил к пристани, и капитан отправился с рапортом о происшествии. В суете никто не заметил как Махмутка, сошедши на берег, скрылся. К вечеру, когда буря утихла, капитан, утомленный написанием длинного рапорта, зашел в ресторан, заказал графинчик водки и увидел как: «.во втором отделении духана, за столиком, старый Махмутка гладил по голове и ласкал двух молодых контрабандистов, смотревших в свою очередь на старика с удивительной любовью».

Прослужив несколько месяцев в Новороссийской таможне, Александр стал все более тяготиться своей службы. В дневнике, который он вел в то время, сохранился набросок рассказа о человеке с университетским образованием и имеющим литературные наклонности. На службе эти увлечения не нравились начальству и молодому человеку заметили: «Нам писателей не надо. Сегодня вы на одного карикатуру написали, завтра на другого накаверзите. Это не годится». Героя рассказа переводят служить на Кавказ, в город, где нет ни книг, ни газет, а люди приелись друг другу, все знают все обо всех. Одно развлечение - водка.

В своем письме к Антону Александр просит помощи: «Нельзя ли брате и мне приткнуться как-нибудь к «Петербургской газете»? Рассказов и хлама всякого литературного у меня столько, что хоть на улицу выбрасывай. В этом мое спасенье. Я давно бы послал эти экскременты, но меня удерживают два фактора: 1-е я не могу адресовать «газете», не рискуя своею шкурою, ибо у нас насчет «корреспондента» очень строго и, во 2-х, в силу первого условия не знаю куда адресовать».

Александр чувствует, что в своем литературном творчестве все больше и больше отстает от своего знаменитого брата. Ему кажется, что во всем виноваты «погибельный Кавказ», начальство и редактора журналов. Брат Антон старается подсказать ему выход из творческого тупика. Подшучивая над названием учреждения, в котором служит Александр, он пишет в январе 1886 года: «Карантинно-таможенный Саша! Брось ты, сделай милость, своих угнетенных коллежских регистраторов! Неужели ты нюхом не чуешь, что эта тема уже отжила и нагоняет зевоту? Истинно тебе говорю: даже читать жутко! Рассказ «С иголочки» задуман великолепно, но чиновники! Не позволяй также сокращать и переделывать своих рассказов. Но самое главное: по возможности бди, блюди и пыхти, по пяти раз переписывая, сокращая и проч., памятуя, что весь Питер следит за работой братьев Чеховых». В том же письме Антон отметает все отговорки Александра: «К чему этот страх перед конвертами с редакционными клеймами? И что могут сделать тебе, если узнают, что ты пишущий? Плевать ты на всех хотел, пусть узнают! Ведь не побьют, не повесят, не прогонят. Прятать нужно, но не прятаться - ни-ни! Писака ты хороший, можешь заработать вдвое, а ешь дикий мед и акриды в силу каких-то недоразумений, сидящих у тебя в черепе. Пиши, пиши!».

Соглашаясь с Антоном, «Карантинно-таможенный» брат в ответном письме приводит в свою защиту следующие доводы: «Алтоне! У меня уже теперь подготовлено 18 рассказов, но я не дерзаю их посылать. Ты прав, упрекая меня в том, что все мои действующие лица в рассказах малодушничают и - чиновники. Тем из жизни брать не возможно, потому что мне Лейкин (прим. редактор журнала «Осколки») возвратил целые десятки рассказов, уверяя меня, что он, Лейкин, единственный в мире передаватель народного жаргона. Единственный исход - моя чиновничья среда, в которой он ни черта не смыслит и поэтому пропускает мои статьи».

Но для Антона, остро чувствующего перемены в обществе, доводы Александра не убедительны: «Нет, Саша, с угнетенными чиновниками пора сдать в архив и гонимых корреспондентов. Реальнее теперь изображать коллежских регистраторов, не дающих жить их п-вам (прим. превосходительствам), и корреспондентов, отравляющих чужие существования».

Критикуя рассказы старшего брата, Антон Чехов дает самую лестную оценку его письмам: «Пойми, что если бы ты писал так рассказы, как пишешь письма, то ты давно бы уже был великим, большущим человеком». Интересные, наполненные множеством подробностей, письма Александра, повествующего о своей новороссийской жизни, принесут пользу. Через пять лет, в 1891 году, из-под пера уже известного российского писателя Антона Павловича Чехова выйдет повесть, действие которой происходит в маленьком городке, расположенном на Черноморском побережье Кавказа. В «Дуэли», так будет называться повесть, угадывается очень многое. Главный герой - «Иван Андреевич Лаевский, молодой человек лет двадцати восьми, худощавый

Личность и история

блондин, в фуражке министерства финансов.» (прим. Департамент таможенных сборов входил в состав Министерства финансов), его гражданская жена - Надежда Федоровна. Приятель Лаевского - военный доктор Самой-ленко большинством своих качеств напоминает «отца родного» - секретаря Таганрогской таможни Стыранкевича. Лаевский, жалуясь на свое душевное состояние, произносит знакомые фразы: «Будущее наше рисовалось нам так: вначале на Кавказе, пока мы ознакомимся с местом и людьми, я надену вицмундир и буду служить, потом же на просторе возьмем себе клок земли, будем трудиться в поте лица, заведем виноградник, поле и прочее. Я же почувствовал себя банкротом с первого дня. В городе невыносимая жара, скука, безлюдье. Чуждые люди, чуждая природа, жалкая культура.». Все, что не нравилось Антону Павловичу в старшем брате, не нравится и Самойленко в Лаевском, который: «.пил много и не вовремя, играл в карты, презирал свою службу, жил не по средствам, часто употреблял в разговоре непристойные выражения, ходил по улице в туфлях и при посторонних ссорился с Надеждой Федоровной». Отношение к службе Лаевского напоминает отношение к службе Александра Чехова:

«-Иван Андреевич! - позвал кто-то из соседней комнаты. - Вы дома?

- Я здесь! - отозвался Лаевский. - Что Вам?

- Бумаги!

Лаевский поднялся лениво, с головокружением, и, зевая, шлепая туфлями, пошел в соседнюю комнату. Там у открытого окна на улице стоял один из его молодых сослуживцев и раскладывал на подоконнике казенные бумаги.

«Сейчас, голубчик, - мягко сказал Лаевский и пошел отыскивать чернильницу; вернувшись к окну, он, не читая, подписал бумаги и сказал: - Жарко!».

Еще резче о Лаевском выражается его противник - зоолог фон Корен:

«Ты говоришь: он служит. Но как служит? Разве оттого, что он явился сюда, порядки стали лучше, а чиновники исправнее, честнее и вежливее? Напротив, своим авторитетом интеллигентного, университетского человека он только санкционировал их распущенность. Бывает он исправен только двадцатого числа, когда получает жалованье, в остальные же числа он только шаркает у себя дома туфлями и старается придать себе такое выражение, как будто делает русскому правительству большое одолжение тем, что живет на Кавказе».

Что же на самом деле случилось с Александром Чеховым в Новороссийске? Считая свое положение безысходным, Александр попросту запил. Уже в первый месяц своего пребывания в Новороссийске он пишет брату Ивану: «В 8 часов вечера я уже пьян и сплю, а в пять часов утра болтаюсь с корзинкой по базару. Пью так здорово, что даже самому совестно. Денег у меня ни копейки. Как доживу до 20-го, не знаю». В сентябре, при жаловании в 45 рублей

в месяц, он берет под вексель 100 рублей, чтобы расплатиться с «винными» долгами.

В январе 1886 года Анна Ивановна рожает второго сына, которого назвали в честь дяди - Антоном. Денег нет, но при этом: «Прислуга заартачилась. Пришлось для новорожденного брать новую. Это - третья на моей шее. 1) Кухарка с мужем, 2) Нянька Николки и 3) Нянька Антошки». С прислугой у Александра были вечные проблемы. На второй день после рождения Антошки он пишет: «Я где-то, в каком-то чаду. Все вокруг меня жрет, лопает, пьет, хохочет и беснуется. На кухне у меня топот и пляска. Я хожу с Николкой, Анна едва держит Антошку. Вся прислуга пьяна. Был в кухне, но наткнулся на дерзость. Запер покрепче комнаты на ключ и ухожу. Зачем? - узнаешь (Приписка 10-го янв.). Позвал своих карантинных солдат и выгнал пирующих и только».

В дальнейшем ситуация только ухудшилась. «Я весь в долгу, - пишет Александр в очередном письме. - Не знаю, как извернусь. Тащат со всех сторон: три прислуги. Орава моя состоит из 8 душ. Просто хоть умирай. В пору повеситься».

В этот период Александр видит только один выход из создавшегося положения. Обращаясь к Антону, он пишет: «Я считал бы себя счастливейшим в мире, если бы мог сознавать себя пишущим в ежедневной газете. Среда, в которой я живу - не по мне. Я далек от самообольщения, но чувствую, что мог бы употребить свое перо для сочинения не одних только казенных отношений. Эта мысль гнетет меня, убивает, растравляет и не дает спать по ночам».

Желание уволиться с таможенной службы крепнет день ото дня. «Объяснюсь прямее, - продолжает свою мысль Александр. - Я ознакомился с таможнею прекрасно, все законы знаю наизусть. Но таможня в своих операциях представляет собою два враждебных лагеря: чиновников и купцов и их поверенных (экспедиторов). Второй категории живется во сто раз лучше, чем первой. Будь я застрахован сотрудничеством в газете, я не задумался бы перейти в противный лагерь, и нашел бы себе дело и в Питере и в Москве. А что секретаря таможни всякий купец возьмет к себе в поверенные - в этом нет сомнения. Враждующий лагерь рад перебежцу. Вот почему мне хотелось бы быть сотрудником Пет. Газ. («Петербургской газеты»).

Александр тешит себя мыслью о перспективах работы журналистом, а суровая реальность требует от него немедленного решения проблем. Как сигнал о бедствии получает Антон письмо из Новороссийска: «Алтоне! Мое положение в Новороссийске невыносимо. У меня за долги арестовано жалование и имущество. Необходимо ехать вПитер, в Департамент просить перевода, иначе я рискую умереть от нервного сердцебиения и позорного общественного положения. Денег у меня нет даже на муку Нестле, не то, что на другие нужды. Пока еще не иссяк последний кредит у мясника - едим впроголодь. <Деньги> необходимы до зареза, до необъяснимости, ибо мое

Личность и история

положение гораздо серьезнее (даже в смысле медицинской помощи), чем я сумею написать на этом клочке».

Вскоре выясняются подробности. «Устраиваясь на новом месте жительства и нуждаясь в кастрюльках, муке Нестле, стульях, столах, ножах, вилках и говядине, - пишет в Москву Александр - я влез в долги и принужден был дать вексель. Благородный потомок эллинов, купец Клосиди наложил арест на мое содержание, получаемое из таможни, а доблестный сын Грузии - тоже купец Серафимшвили посетил меня вкупе с судебным приставом и описал лампу, аристон, пару подсвечников и зеркало. Мое имя полетело к черту, кредит ушел в трубу, прислуга - в дверь и - все в таком же роде. По совету моего ближайшего начальника (и друга, между прочим) я должен взять подошвы под мышки, посадить детей в карманы и задавать стрекача. Для этого мне нужно 100 рублей от Давыдова (прим. редактор-издатель журнала «Зритель»). На эти деньги я должен съездить в Питер и хлопотать о переводе в другую местность».

Как и у литературного героя повести «Дуэль» Лаевского, у Александра весной 1886 года во всех письмах сквозит одна и та же мысль - уехать! Уехать под любым предлогом, при любой возможности. «Дали мне знать, что в московской таможне есть вакансия. Кабы крылья, полетел бы я в Питер в Департамент и выхлопотал бы. Но денег ни грошика, не с чем выехать. Если бы Давыдов поспешил выслать, давно был бы я в Питере. Может быть и удастся. Все дело в деньгах».

Из писем Александра московская родня могла судить о бедственном состоянии всего семейства: «Образ жизни ведем пустыннический, питаемся вкупе со чадами диким медом и акридами: все ждем гонорара. Сегодня денег нет на хлеб к обеду (мясо - по книжке). Достать денег негде. Все сослуживцы также голы, как и я. Ссудных касс нет, .и татар, покупающих старое платье, тоже не полагается. Дерут с меня за долги все восемь шкур. Кругом плач и рыдание. К тому же и оспа свирепствует. Никогда я не жил в такой одичалости и отчужденности от цивилизованного мира. Обалдел и омедведился».

Резкое ухудшение состояния здоровья Александра окончательно решает вопрос отставки. 21 мая 1886 года под диктовку мужа Анна Ивановна пишет в Москву Антону Павловичу: «Не было гроша и вдруг алтын. Пишет тебе Анна, но от моего имени. Комедия эта проделывается потому, что я волею божьею ослеп и не могу писать тебе собственноручно. Я был поставлен в печальную необходимость делать долги и мало помалу зарывать талант свой в землю; теперь же лишился и зрения. Помощи ждать неоткуда; ни со стороны медицины, ни со стороны казны. Если казна и поможет, то не ранее, как через полгода, а до этого времени успеешь не то что окончательно ослепнуть, но даже скопить капитал, прося милостыню. На службе слепца держать не станут и прогонят давши 100 р. пенсии в год. Сам приехать в Москву лечиться я не могу - нет денег. Со стороны же начальства подмоги и участия ждать нечего».

Тут же в письме, от своего имени Анна объясняет произошедшее: «Антон Павлович. .Саша ослеп вдруг вчера в 5 часов вечера, он после обеда лег спать по обыкновению выпив порядочно, потом проснулся в 5 часов, вышел из своей комнаты, поиграл с детьми и велел подать себе воды, выпил воду, сел на постель и говорит мне, что ничего не видит. Я даже сразу не поверила.

.жаль мне его до невозможности, а тут и денег ни гроша, хотя 20-е было только третьего дня. Все пошло на уплату долгов, а прислуге и на стол не осталось ничего».

Получив помощь от родных и сослуживцев, Александр с семьей, наконец-то вырывается из Новороссийска. 30 мая 1886 года дядя Митрофан Егорович Чехов сообщает в письме: «Саша сейчас в Таганроге проездом в Петербург лечить глаза. Выезжает из Таганрога 30 или 31 мая. Дело зависит от железнодорожного билета, который он должен получить из таможни».

Отец - Павел Егорович Чехов, первым из родственников увидевший Александра, коротко, но емко описал его возвращение в Москву: «Уведомляю вас всех, кому ведать надлежит, что Губернский секретарь Александр Павлович Чехов приехал в Москву 3 июня, остановился в Арбатском училище (прим. на квартире у брата Ивана). Положение его незавидное и жалкое. Потерял зрение, его водят как слепого за руку. Поедет в Петербург в Департамент просить пособия на излечение глаз. Приехал чиновник из Новороссийска в грязи, в рубищах, в г. Все прожито и пропито, и ничего нет».

Зрение постепенно восстановилось и Александр, оставив семью в Москве, уехал в Санкт-Петербург хлопотать о переводе в одну из столичных таможен. Но с переводом ничего не получилось. Отзывы новороссийского начальства, помноженные на воспоминания о его питерской службе, оставили Александру только один выход - отставка. Он вернулся в Москву и в ожидании нового места все лето и осень жил маленькими, случайными гонорарами. Брат Антон помогал, чем мог, хотя и для него лето выдалось безденежным.

В конце 1886 года хлопотами и стараниями Антона Александр получил место секретаря в журнале «Русское судоходство». В декабре Александр отправился в Санкт-Петербург, имея довольно жалкий вид: пальто не было, сюртук одолжил Иван, плед подарил Антон. К рождеству в столицу перебралась Анна Ивановна с детьми и прислугой. Помимо работы в журнале, удалось устроиться корректором в газету «Новое время». «Работаю по вечерам у Суворина и по дням в «Русском судоходстве», за что вместе получаю 120 руб. в месяц», - сообщает в письме Александр. На эти деньги уже можно было жить. После четырехлетних скитаний по таможням жизнь начинающего журналиста стала постепенно входить в размеренное русло. Впереди Александра ждали четверть века журналистской работы в газете «Новое время». Для него действительно наступало новое время.

Личность и история

Послесловие

Не став великим писателем, как его брат, Александр Павлович Чехов, тем не менее, оставил свой след в истории. Он был очень разносторонней и в то же время противоречивой личностью. Ему великолепно удавались путевые заметки. Он увлекался философией, писал на исторические темы. Своим читателям он мог просто и доходчиво объяснить содержание выступлений на какой-нибудь научной конференции. Зная о пожарном деле не понаслышке (в газете «Новое время» за ним закрепили публикации о пожарах), Александр Павлович в 1892 году пишет книгу -«Исторический очерк пожарного дела в России». Собрав свои лучшие рассказы, в 1895 году Александр Павлович выпускает два сборника: «Птицы бездомные» и «Святочные рассказы». Страдая от пагубной привычки к спиртному, он будет бороться с ней, поймет, что это болезнь и ее можно лечить. В 1897 году выйдет его книга «Алкоголизм и возможная с ним борьба». В начале XX века Александр Павлович Чехов пишет исторические романы и очерки. Печатаясь, как штатный журналист, в «Новом времени», он успевает писать для других изданий («Петербургская газета», «Исторический вестник», «Смоленский вестник», «Кавказ»). Помимо этого Александр Павлович некоторое время редактирует такие специальные издания, как «Слепец», «Пожарный», «Вестник Российского общества покровительства животным». В последние годы жизни Александр Павлович печатает в ряде изданий воспоминания о детстве и отрочестве Антона Павловича Чехова. Быть может из-за того, что Александр растрачивал свой талант по частям, он так и не напишет своего главного произведения. А может его разносторонность и есть главный труд всей жизни. Все может быть.

А как же семейные отношения Александра Чехова? Вскоре его странный и нелепый гражданский брак окончится. Окончится по причине смерти Анны Ивановны. Переехав с детьми в Санкт-Петербург, Анна все чаще стала болеть, состояние ее здоровья все время ухудшалось. Она знала, что обречена, и это еще более омрачало семейную трагедию. Скончалась Анна Ивановна 28 мая 1888 года в 4 часа по полудни, не дожив до сорокалетия.

Уже осенью 1888 года Александр «сошелся» с гувернанткой своих детей и стал считать себя женатым человеком. Новую жену Александра Чехова звали Наталья Александровна Гольден. Он хорошо знал ее по газетно-жур-налистскому московскому миру. Кроме того, родная сестра Натальи - Анна была гражданской женой Николая Чехова. Кстати, весной 1889 года Николай Чехов скончается от чахотки на руках у Александра. Все это случится в Сумах на Украине. Там же 12 июля 1889 года состоится венчание Александра Павловича и Натальи Александровны. Денег на венчание не было. Александр занял у Антона, а Наталья у Михаила Чехова.

Через два года, 16 августа 1891 года, у Александра и Натальи родится третий сын - Михаил. Он будет единственным ребенком от второго брака.

Единственным, но очень одаренным. Еще при жизни Александра Павловича Миша поступит в театральную школу Петербургского Малого (Суворинско-го) театра (1907 год) и в 1912 году будет приглашен К.С.Станиславским в Московский Художественный театр. В дальнейшем, играя в МХАТе, он станет известным актером. В 1928 году эмигрирует из СССР. Будет выступать на сценах европейских драматических театров. В 1939 году Михаил Александрович переедет в США, где создаст свою актерскую школу и напишет книгу «О технике актера». Многие голливудские звезды пройдут через школу Михаила Чехова, и будут называть ее «кузницей театральных талантов».

Но ничего этого Александр Павлович не увидит. Врачи обнаружат у Александра рак горла. Возможно, пагубная привычка к сквернословию сыграла с ним злую шутку, и он будет медленно и мучительно угасать. Пережив Антона на девять лет, Александр Павлович Чехов умрет 17 мая 1913 года в 9 часов утра и будет похоронен в Санкт-Петербурге на Литераторских мостках.

Когда-то Александр Чехов принес в редакцию газеты «Сын Отечества» словарь, где о нем написали: «Брат предыдущего», так как составители поместили статью об Антоне Чехове раньше. Так и остался он для современников «Братом предыдущего». Но даже они не смогли рассмотреть гримасы судьбы, когда после своей смерти, он стал «Отцом следующего».

Личность и история