CC BY
54
УДК: 82
Санкт-Петербургский государственный Медицинский университет им. И.И. Мечникова
канд. филол. наук, доцент кафедры русского языка Белова А.В.
Россия, Санкт-Петербург, +79119447714 e-mail: [email protected]
St. Petersburg State Medical University
named after I.I. Mechnikov
PhD, assistant professor of Russian language
Belova A.V.
Russia, Saint-Petersburg, +79119447714 e-mail: [email protected]
А.В. Белова
«БРАТ ПРЕДЫДУЩЕГО». ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ АЛЕКСАНДРА ЧЕХОВА
В статье описывается творческий путь Александра Чехова, писателя, публициста, автора мемуаров о А.П. Чехове.
Ключевые слова: Александр Чехов, личность, биография, творчество.
A.V. Belova
«BROTHER OF THE PREVIOUS». CREATIVE WAY OF ALEXANDER
CHEKHOV
The article describes the creative path of Alexander Chekhov, writer, publicist, author of memoirs about A.P. Chekhov.
Key words: Alexander Chekhov, personality, biography, creativity.
Судьба Александра Чехова-литератора сложилась как судьба писателя средней руки. «Человек, мучимый творческой недовоплощенностью», так говорит об Александре Павловиче Чехове Е.М. Гушанская в своем предисловии к книге «Александр и Антон Чеховы. Воспоминания. Переписка» [1, с. 39].
В разное время в журналах и газетах, таких как: «Исторический вестник», «Вестник Европы», «Развлечение», «Москва», «Русский сатирический листок» и мн.др., писателем Александром Чеховым было опубликовано большое количество рассказов и фельетонов (из сохранившихся - более 200) под своим именем и под псевдонимами: А. Седой, Агафопод Единицын, А.Чеховъ, Алоэ, Пан Халявский и др. Отдельно изданные книги:
А. П. Седой. В погоне за теплом и солнцем. — СПб., 1913;
А. Седой (Чехов). Из детства А. П. Чехова. — СПб., 1912;
А. Седой. В гостях у дедушки и бабушки. — СПб., 1912;
А. Седой (Ал. Чехов). Хорошо жить на свете! Повесть. — СПб., 1904
Белова А.В., 2017
А. Седой. Княжеские бриллианты [и др. рассказы]. — СПб., 1904;
А. Седой. Святочные рассказы. — СПб., 1895;
А. Седой. Птицы бездомные [и др. рассказы]. — СПб., 1895;
Александр Чехов. Исторический очерк пожарного дела в России. — СПб., 1892
[14].
Свой литературный путь он начинает с юмористической печати. В течение ряда лет печатается в различных изданиях; с 1886 года становится штатным сотрудником газеты «Новое время», в которой он проработал почти 27 лет, до самой смерти. «Я в Питере устроился у краюхи», - напишет Александр Чехов Антону Павловичу в письме 1887 года [4, с. 186]. Солидное издание, постоянное место привлекают его: «Теперь я, после долгих скитаний, нащупал, наконец, как мошка усами дорогу и не сойду с нее, -писал он Антону Чехову в августе 1888 года. - Теперь, я думаю, когда мне уже только один год остался до 35, я сел как следует» [4, с. 214].
Антон Павлович, будучи сам в течение ряда лет «нововременцем», в конце концов порывает с газетой: «Мое сотрудничество в «Новом времени не принесло мне, как литератору, ничего, кроме зла», - признается он старшему брату в 1891 году [П10, с. 4288]. Он неоднократно предостерегает Александра: «Держись в стороне от этих сукиных сынов и не восхваляй их. Это гнусное племя» [П10, с. 5-233], «Как не как, а в общем Новое Время производит отвратительное впечатление ... Это не газета, а зверинец, это стая голодных, кусающих друг друга за хвосты шакалов, это черт знает. что!» [П10, с. 8-77].
Но, несмотря на предупреждения брата, Александр Чехов не уходит из газеты.
Долголетняя работа в этом издании существенно повлияла на формирование общественных воззрений Ал.П. Чехова.
В 1888 году он пишет А.П. Чехову: «В редакции все по-старому. Я расхрабрился и стал катать статьи <...> Суворин поощряет, а Буренин находит, что на этом поприще я могу сделать более, чем на беллетристическом и даже смогу обособиться настолько, что перестану быть только братом писателя и получу собственную, забитую теперь твоей глорией физиономию» [П10, с. 194].
Отзываясь о публицистике старшего брата, отражавшей его взгляды, Антон Чехов писал А.С. Суворину в 1890 году: «Мой брат Александр несообразительный человек. Он в восторге от миссионерской речи прот. Орнатского, который говорит, что инородцы не крестятся-де потому, что ждут на сей предмет особого царского указа (т.е. приказания) и ждут, пока окрестят их начальников ... (понимай - насильно). Говорит также сей велеречивый понтифекс, что инородческих священников, в виду их аскетического образа жизни, следовало бы убрать от инородцев и посадить в особые помещения в роде как бы монастыри. Хороши, нечего сказать! Потратили 2 миллиона рублей, выпускают из академии ежегодно десятки миссионеров, стоящих дорого казне и народу, крестить не умеют, да еще хотят, чтобы им помогали полиция и милиция огнем и мечом! Говорит поп, что окрестили 80.000 - стереотипное число, которое я слышу уже несколько лет. Сообщение свое об этой речи Александр кончил во вкусе преподобных отцов, обнаружив самую, что ни на есть младенческую доверчивость. Скажите ему, что он гусь лапчатый» [П10, с. 4-24].
Помимо газеты «Новое время», Александр Чехов, в разные годы, сотрудничает в других изданиях: «Осколках», «Новостях дня», «Кавказе», «Смоленском вестнике», «Новороссийском телеграфе», «Историческом вестнике» и т.д. Некоторое время он состоит редактором журналов «Слепец», «Пожарный», «Вестник Российского о-ва покровительства животных».
Разносторонние познания Александра Чехова открывают для него возможности стать талантливым писателем, публицистом. Но этого не происходит. «Природа не всякому дарит мысль, способную не только вобрать в себя большие знания, но и самостоятельно их переварить и создать на их основе целостное мировоззрение» [4, с. 12].
В отличие от Антона Чехова, Александр Чехов не направляет все силы на оттачивание своего литературного дарования, оставаясь на одном уровне и не продвигаясь вперед.
Поначалу он пишет «сценки» развлекательного характера, следуя направлению юмористической прессы 80-90-х.
Затем переходит к рассказу и повести.
Среди его рассказов можно выделить несколько таких, которые по своему уровню достойны принадлежать крупному беллетристу, например: «Бабье горе», «На маяке», «Старый Махмутка» и др. В рассказе «Старый Махмутка» автором создан образ старика-турка, бывшего контрабандиста. Суть рассказа сводится к следующему. Двое сыновей Махмутки, не послушав предостережения отца, в сильный шторм отправляются на шлюпке, полной контрабанды. Не сумевший остановить сыновей, Махмутка понимает, что гибель их неминуема. Душевное состояние главного героя автор передает посредством выражения лица и позы: «На лице Махмутки выразилось глубокое отчаяние. По щекам потекли слезы» [7, с. 37]. «Затем у него в старческих глазах вдруг блеснула искра и во всей фигуре высказалась решимость» [7, с. 37]. Махмутка решается на дерзкий план. Он уговаривает таможенников поймать двух бандитов, незаконно везущих большую партию табака. Уловка срабатывает и таможенный корабль отплывает на поиски шлюпки. Шторм усиливается. Возможно, что контрабандисты уже погибли. «Капитан взглянул в лицо Махмутки. Махмутка не обращал внимания на качку, смотрел по-прежнему, как ястреб, вперед, и иногда только лицо его вздрагивало» [7, с. 39].
Пойманных беглецов сажают на корабль, который направляется к берегу, но внезапно сыновья Махмутки по очереди бросаются в бушующие волны. Их гибель очевидна для всей команды корабля. Александр Чехов показывает нам состояние старика-отца: «Махмутка сидел, поджав под себя ноги, был бледен, но лицо его выражало полное спокойствие» [7, с. 43]. Вечером того же дня капитан таможенного корабля, зайдя в духан, случайно наталкивается на Махмутку, сидящего в обществе сыновей, в которых капитан узнает погибших контрабандистов. «Они показывали ему жестами, как они плыли, как боролись с волнами <...> Махмутка умилялся и плакал» [7, с. 44]. Капитан вдруг понимает поведение старого Махмутки и его сыновей, которых он спас, сам того не ведая. Автор рисует многоплановый образ главного героя: это и хитрый, мудрый старик, умелый актер; любящий отец. Определение «старый», вынесенное в заголовок рассказа, кажется, подчеркивает эту многоликость образа Махмутки: старый - то есть мудрый, дряхлый, слабость (слабость как любовь к сыновьям, ради которых старик решается на рискованный план).
Рассказ «Бабье горе» начинается словами: «Над Варварой стряслось горе». Двенадцать лет, возвращаясь вечером со стирки или поденщины домой, она находила мужа Афанасия пьяным и после изрядной ругани била его <...> Афанасий, даже после побоев, <...> проявлял энергичную жизненность, давая супруге сдачи <...> Такое ежедневное исполнение взаимных супружеских обязательств вошло в привычку» [7, с. 150151]. И далее: «Когда Афанасий допивался до белой горячки и попадал в больницу, Варваре чего-то не хватало и по возвращении с работы она чувствовала себя чего-то не сделавшей и страшно не удовлетворенной» [7, с. 152].
И вдруг «случился казус». Там же. В один из дней Афанасий перестал пить и пришел домой трезвым. Ежедневный ритуал Варвары становится бессмысленным. Более того, вскоре Афанасий исчезает из дома, оставляя Варвару в сильном горе. Нарушен порядок жизни, такой, хоть опостылевший, но привычный. Долгое время ждавшая возвращения мужа, Варвара отправляется со своей соседкой к гадалке, которая предсказывает судьбу любого человека по книжке со стихами.
Сцена с гадалкой написана с юмором и одновременно с сочувствием к героине. Рассказав об исчезновении мужчины, пьющего, имеющего жену и пятерых детей, женщины ждут одного ответа: жив ли Афанасий. Гадалка, с мудрым видом полистав книжицу, отвечает, повторяя перечисленные приметы Афанасия, что в данный момент можно ответить так: вполне возможно, что муж Варвары жив, но может быть он уже и умер. «Обе женщины, - пишет автор далее, - ушли вполне удовлетворенными и уверовавшими. Ворожея насчет мужеского пола, пьянства и пятерых детей отгадала верно, стало быть (!), и все остальное тоже верно и не подлежит ни малейшему сомнению. На этом основании жилица (соседка Варвары - А.Б.) вынесла убеждение, что Афанасий еще жив, а Варвара - что он уже помер» [3, с. 96]. Жизнь Варвары становится бесцельной. Но «скоро на том месте в каморке, где прежде сидел пьяный Афанасий, появилась новая мужская фигура, и тоже с нетрезвым ликом, но с повелительными замашками... Нельзя же беззащитной женщине жить на свете одной, без опоры (!) ... Так все на этом свете хило, дрябло и превратно» [7, с. 99] - философски подытоживает Александр Чехов. Но не все, оказывается, на свете хило, ибо происходит чудо (о котором автор говорит, что чудо это вполне объяснимо) и появляется «воскресший» Афанасий, более того, «непьющий». Радость Варвары велика. Афанасий усаживается за стол и, не испытывая неприязни к сидящему рядом преемнику, восклицает: - Я не пью, но «для дорогой супруги и я разрешу за благополучное возвращение.. .После этого счастливого возгласа всем показалось, будто пережитое горе улетело далеко п р о ч ь » , - заканчивает рассказ Александр Чехов. [7,165]. Тон автора по отношению к своим героям не обличительный, а скорее сочувствующе-ироничный: например, испитое лицо сожителя Варвары он насмешливо называет ликом. Для героини рассказа горем становится не образ ее жизни, а лишь его нарушение. Если уклад жизни не могут изменить сами герои, то кто же может его изменить?
Многие произведения Александра Чехова проникнуты преувеличенным оптимизмом и идеализацией действительности. Так, в рассказе «Педагогический скандал» он рассказывает о директоре гимназии, поразительно добром человеке, который, вместо наказания, проникается лаской к гимназисту, сыну столяра-гробовщика, учинившего «педагогический скандал». Скандал этот заключался в том, что отец посылал сына за
водкой и принуждал к участию в похоронах ради заработка. Подобный рассказ, написанный в эпоху классической гимназии, несомненно являлся легендой.
«Александр Чехов скользит по поверхности действительности, не обнаруживает способности глубоко проникать в ее сущность, разобраться в ее подлинных красках и увидеть ее настоящее лицо. Он не поставил ни одной значительной проблемы и не осветил новым светом ни одного явления жизни» [4, с. 15]. Например, его повесть «Хорошо жить на свете!», написанная в 1904 году, рассказывает о жизни трех студентов. Она, несомненно, носит автобиографический характер: кажется, что Александр Чехов рассказывает о своих студенческих годах. Герои повести - трое студентов: два брата -Андрей и Владимир Брусовы (ставшие, вероятно, прообразами студенческих друзей Александра Чехова - братьев Третьяковых) - богатые студенты, Первый отличается наклонностью к кутежам, второй - к философским занятиям; третий студент - Антон За-рудный - бедняк, по словам автора - «парень-рубаха», живущий со своей молодой подругой, вмещающей в себя бездну премудрости и добродетели (возможно, поэтому Александр Чехов дает ей имя Софья). Жизнь студентов описывается как череда пирушек и застолий, увлечений и интрижек, размышлений и разговоров на разные темы. В конце повести автор приводит своих героев к счастливому итогу: студенты благополучно заканчивают университет и после безмятежной и праздной студенческой жизни их ожидает не менее благополучное существование.
Повеса находит свое счастье в жене-красавице (!); его брат - философ становится учителем прогимназии. Студент-бедняк, в награду за годы бедности и целомудрия, получает доходное место и женится на своей верной подруге, которая делается совершенной во всех отношениях женой, творя чудеса в семейном хозяйстве. Финал повести венчают три восклицания, каждое из которых несет в себе ключевую фразу, служащую заголовком повести: «Хорошо жить на свете!». Данное утверждение приходит на ум каждому из трех героев, совершенно довольных своей жизнью: «Под впечатлением своей семейной жизни, радушия окружающих и соседей, и при мысли, что я могу хоть чем-нибудь послужить родине, у меня на душе делается весело и легко и я часто повторяю себе: как я счастлив, что я живу и как хорошо жить на свете!» [8, с. 294]. (Андрей Брусов, конец 28 главы), «Хорошо, ах, как хорошо жить на свете!» [8, с. 304] (Антон Зарудный, конец 29 главы), «Мир, действительно чудесен в своих проявлениях и атрибутах, и всякий из нас черпает из мира наслаждение и счастье. Всякий берет из него то, что ему доступно ... Я чистосердечно прихожу к решению, что мы все трое, идущие по различным путям, - одинаково правы и что, действительно, на свете жить хорошо» [8, с. 305-306] (Владимир Брусов, конец последней 30-й главы). Вероятно, идея повести сводится к следующему: полная развлечений молодость прошла, есть, о чем вспомнить, но пришло время браться за дело - воздвигать уютное семейное здание, загораживающее от суровой действительности.
Основная проблематика рассказов Александра Чехова «Цепи», «Разлучница», «Средние люди» и др. сводится к рассказу о неурядицах семейной жизни. Но дальше изложения этих проблем автор не идет.
Главный герой рассказа «Цепи» (1895) - доктор Ковров, женатый по расчету на нелюбимой женщине, отправляется с визитом к больной, в которой узнает некогда любимую им даму, Ольгу Николаевну. Судьба ее сходна с судьбой Коврова: она замужем
за стариком. Герои вспоминают прошлое чувство и понимают, что оно не угасло со временем. Они решаются разорвать цепи несчастливых браков и соединиться, бежав вдвоем. Но препятствием для Коврова становятся дети. Он понимает вдруг, что не сможет их оставить. "Его личное счастье показалось ему пошлым и ничтожным в сравнении с тем грядущим, великим и разнообразным, которое ожидало его детей и которое было теперь всецело в его руках. Ему было жаль себя, своей так неумно израсходованной жизни, но какой-то голос внутри его ясно и определенно говорил: «Ты прав!». В записке (адресованной Ольге Николаевне - А.Б.) была только одна строка: «У меня дети. Не могу» [7, с. 34]. Цепи оказываются слишком прочны, чтобы их порвать. Герои рассказа показаны автором без какого-либо душевного развития, последовавшего и, отчасти предшествующего настоящим событиям, описанным в рассказе. Концовка рассказа кажется малоубедительной.
Для сравнения можно привести рассказ Антона Павловича Чехова «О любви», герои которого находятся в похожей ситуации, когда необходим выбор между чувствами и устоями жизни.
Различие в манерах Антона и Александра Чеховых заключается в том, что герой Александра заранее нам ясен и поступки его мы можем предугадать, тогда как поведение героев рассказа Антона Чехова остается непредсказуемым. В рассказе А.П. Чехова показан внутренний мир главного героя, его душевная работа в понимании, что есть любовь в жизни человека. Сам рассказ строится как мини-роман. История любви Алехина и Анны Алексеевны рассматривается в аналогии с историей любви Пелагеи и Ни-канора, упомянутой в начале рассказа, и с помощью которой вводится в него тема любви. Ни Алехин, ни Анна Алексеевна также не в силах разорвать цепи, мешающие им соединиться: они руководствуются трезвыми, приземленными принципами, не желая принести друг другу возможное (!) несчастье, боясь ошибки, думая о близких людях, которых они могут сделать несчастными. Но вывод, к которому приходит Алехин, опровергает все сомнения и страхи. Перед ним открывается правда жизни, мимо которой он прошел: «Я понял, что когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви нужно исходить от высшего, от более важного, чем счастье или несчастье, грех или добродетель в их ходячем смысле, или не нужно рассуждать вовсе» [Соч.10, с. 10-74]. Большинство остальных рассказов Александра Чехова являются развлекательным чтением, не претендующим на глубину темы (например, сборник «Святочные рассказы» 1895 г.).
В последние годы жизни ради заработка он берется за сочинение занимательного чтива в «Ведомостях С.-Петербургского градоначальства и столичной полиции»: «Пишу глупые большие романы, от которых градоначальник приходит в восторг» [4, с. 407]: «Живу я писанием третьего глупого исторического романа в «Полицейских ведомостях». Был напечатан «Наполеон в Москве», печатается «За правого - бог» и в 1904 году будет печататься ... под титлом «На высотах Кавказа». Все эти романы то же самое, что «Страшная ночь или Чорная звезда» и т.п. Каждый из них дает мне полторы тысячи в год. Этим и живу. У доброго господина Суворина зарабатываю весьма мало», -напишет он в письмах к Антону Чехову в 1903 году [4, с. 412].
Александру Павловичу Чехову принадлежат воспоминания о брате Антоне Чехове: «В гостях у дедушки и бабушки», «Из детства А.П. Чехова», «В Мелихове» и др.
В мемуарах А. Седого присутствует черта - субъективность, свойственная его художественным произведениям.
«Автор не сумел подняться над тем личным чувством, каким были окрашены для него события <... > нелегкого детства А. Седой ничего не присочинял, но создал столь унылый, беспросветный <...> колорит, что становится неясно, как мог физически и морально выжить кто-либо в такой обстановке» [14, с. 17]: «Жизнь Антоши была очень тяжела и совсем не согласовалась ни с его возрастом, ни с наклонностями. Ему нужно бегать, развиваться <...>, а его обрекают на бездействие и на сидячую жизнь по нескольку часов подряд» [6, с. 9] и т.п. Воспоминания демонстрируют также литературную несамостоятельность Ал.П. Чехова.
Например, на очерк «Чехов в греческой школе», по мнению А.П. Чудакова, явно оказали влияние «Очерки бурсы» Н.Я. Помяловского. Тексты мемуаров построены в виде цепочки «сценок». Каждая «сценка» - эпизод из жизни мальчика-Чехова. При прочтении книги «Из детства А.П. Чехова» мы узнаем о формировании характеров Саши и Антоши Чеховых. Будучи самыми старшими, мальчики были вынуждены помогать отцу работать в лавке. Труд это был очень тяжелый, с самого раннего утра и до позднего вечера дети по очереди высиживали в духоте в ожидании редкого покупателя, которого они должны были обслужить. Даже уроки по приказу отца дети должны были делать в лавке. «Дети утверждают, что, благодаря лавке, - пишет Ал.П. Чехов, - жизнь они ведут «каторжную». Саша уверенно твердит, что отец их Павел Егорович - плантатор, а они, дети - невольники. На этом основании «угнетенный» Саша ухитряется в течение месяца раз двадцать застрелиться, столько же раз повеситься и утопиться и не менее десяти раз отправиться на тот свет, не определяя заранее рода смерти. Антоша относится и к «плантаторству», и к «невольничеству», и к «каторге» не так бурно. Он гораздо покорливее, жалуется на невзгоды только про себя и отвечает на все «притеснения» только слезами» [6, с. 9].
Обычное утро Антоши Александр Чехов описывает так: «Мучительный день для Антоши начинается с пяти часов утра <. . .> Город еще спит. Жизнь начинается не ранее шести-семи часов. К чему же и для чего Павел Егорович приказывает отпирать лавку в такую рань ? Зачем он отнимает у служащих и у сына самые сладкие и самые благотворные часы сна?" -[6, с. 10].
О непреклонном и деспотичном характере свидетельствует и его желание видеть детей, приобщенных к Богу пением в церковном хоре: «Павел Егорович деловито и серьезно дирижирует рукой, а дети поют. Коля дискантом, Антоша альтом, Саша - тенором ... Маленький Ваня только подтягивает, потому что еще не знает нот, но обязан петь по слуху вслед за братьями» [6, с. 68]. По словам Ал Чехова, отец «был глубоко убежден в том, что заставляя своих малолетних детей петь в церквах, он делает хорошее и богоугодное дело, и не поддавался никаким резонам и убеждениям <...>: - Это -дело богоугодное, а выспаться и набегаться они всегда успеют!» [6, с. 70].
Деспотизм отца Ал.Чехов показывает не только по отношению к родным, но и по отношению к посторонним людям. Так, участвуя в церковных песнопениях, Павел Егорович каждое слово пропевал четко и внятно, как бы наслаждаясь звуками. И если служитель церкви какие-то фразы проговаривал по привычке быстро, Павел Егорович подхватывал фразу и проговаривал ее полностью. От этого служба затягивалась по сравнению с другими церквями в городе, и прихожане оставались недовольными, устав долго стоять и слушать. На все замечания Павел Егорович строго отвечал, что считает
долгом каждого соблюдать благолепие божественной службы. Вскоре, из-за невозможности петь в церкви, Павлу Егоровичу приходит мысль создать домашний хор. Новая мука ожидает мальчиков. «У Антоши, - пишет Александр Чехов, - к огорчению Павла Егоровича совсем не оказалось ни голоса, ни слуха, а у Коли побаливала грудь: но это нисколько не смутило бывшего регента и обучение пению продолжалось. Антоша очень часто плакал и никак не мог понять, чего от него требуют» [6, с. 74].
Любопытно, что позднее, рассказывая о жизни взрослого уже Антона Чехова с семьей -отцом и матерью - в Мелиходе, Александр Павлович несколько иначе подходит к описанию отца. в старости, по словам Ал.П. Чехова, он не изменяет своему властному характеру, даже живя в доме сына Антона. Но при этом Ал.П. Чехов добавляет фразу, объясняющую и как бы оправдывающую поведение Павла Егоровича: «Отец прошел тяжелую жизненную школу. С детства его отдали в мальчики-лавочники и колотили нещадно» [11, с. 139].
Детские годы маленьких Чеховых были настолько тяжелы, по словам А. Седого, лишены развлечений, что возможная поездка Антоши и Саши в деревню Крепкая к нелюбимым деду и бабушке приводят мальчиков в восторг («В гостях у дедушки и бабушки», 1912). Детское воображение рисует им бескрайние поля, красоты южной природы, всевозможные забавы. Они уверены, что проведут в деревне незабываемые каникулы. Но поездка оказывается неудачной, полной неожиданностей и разочарований. В доме дедушки и бабушки дети чувствуют себя лишними. Неприкаянные и голодные, после одного-двух дней пребывания в деревне, они страстно желают одного: вернуться домой.
В связи с текстом воспоминаний Александра Чехова «В гостях у дедушки и бабушки» интересно вспомнить повесть А.П. Чехова «Степь» (1888), которая явно носит следы автобиографического характера.
Традиционно считается, что в связи с творчеством А.П. Чехова нельзя говорить о прототипах в прямом смысле слова. Тем не менее очевидно, что в повести автор опирается на свои детские воспоминания. Эту мысль можно подтвердить цитатами из повести Антона Чехова, в сравнении с текстом воспоминаний Александра Чехова.
Антон Чехов:
«Перед глазами ехавших расстилалась <...> широкая, бесконечная равнина, перехваченная цепью холмов <...> Сжатая рожь, бурьян, молочай, дикая конопля - все побуревшее от зноя, рыжее и полумертвое, теперь омытое росою и обласканное солнцем, оживало, чтоб вновь зацвести <...> В траве перекликались суслики, где-то далеко плакали чибисы <... > летит коршун над самой землей, плавно взмахивая крыльями, и вдруг останавливается в воздухе, точно задумавшись о скуке жизни, потом встряхивает крыльями и стрелою несется над степью, и непонятно, зачем он летает и что ему нужно. А вдали машет крыльями мельница» [Соч.10, с. 16-17].
Александр Чехов:
«Минут через десять мы были уже в степи, переживавшей в июле вторую половину своей молодости. Все степные растения спешат отцвести к июню и в июле дают уже семена, а сами блекнут, буреют и сохнут. Но и в эту пору степь прекрасна своим широким простором и курганами. <... > Виден <... > плавно парящий коршун.
Крылья его почти неподвижны и он каким-то чудом держится в воздухе потом вдруг, свернувшись клубком, стремительно падает на землю, как камень, и вновь взви-
вается вверх, но теперь уже с добычей. Низко над травой и бурьяном летают разноцветные бабочки, а в самой траве, сидя на задних лапках, свистят с у с л и к и » [5, с. 25-26].
Антон Чехов:
«Вдруг рванул ветер, и с такой силой, что едва не выхватил у Егорушки узелок и рогожу <...> Загремел сердито гром <...> Чернота на небе раскрыла рот и дыхнула белым огнем: тотчас же опять загремел гром: едва он умолк, как молния блеснула так широко, что Егорушка сквозь щели рогожи увидел вдруг всю большую дорогу до самой дали <...> Вот, наконец, ветер в последний раз рванул рогожу и убежал куда-то. Большая холодная капля упала на колено Егорушки <...> Что-то посыпалось и застучало по дороге, потом по оглобле, по тюку. Это был дождь. Он и рогожа, как будто поняли друг друга, заговорили о чем-то быстро, весело и препротивно, как две сороки» [С10, с. 8586].
Александр Чехов:
«Яркая ослепительная молния перерезала небо от одного края до другого и на миг осветила всю степь со всеми ее подробностями <. . . > грузно ударила об мою рогожу первая крупная капля дождя, и не успел я опомниться, как вдруг с неба обрушился жес -токий ливень <... > Когда вспыхивала молния и на миг освещала дождь, то перед нашими глазами открывались не нити дождя, а сплошная стена воды без разрывов, точь-в-точь, как рисуют низвергающуюся воду в водопаде» [5, с. 44-45].
Описание степи и сцена грозы имеют явную аналогию в тексте старшего брата, написанного намного позже повести...
Ритмика текста у обоих писателей опирается на одни и те же ключевые детали. В первом случае это - бурые от зноя растения, холмы-курганы, суслики, коршун. Во втором - рогожа, молния, первая капля дождя, ливень.
Отдельные эпизоды повести, позднее, точно воспроизведены Александром Чеховым в тексте воспоминаний: встреча со злыми степными овчарками; остановка в еврейской семье (образ хозяйки) и т.д. Интересен образ отца Христофора, созданный А.П. Чеховым, который напоминает манерой речи и поведением Павла Егоровича, подробно описанного Александром Чеховым в мемуарах.
«- Отец Христофор! - сказал укоризненно Кузмичев. - Пора ехать, уж лошади готовы, а вы, ей-богу ... - Сейчас, сейчас ... - забормотал о. Христофор. - Кафизмы почитать надо ... Не читал еще нынче ...
Целую четверть часа о. Христофор стоял неподвижно лицом к востоку и шевелил губами, а Кузмичев почти с ненавистью глядел на него и нетерпеливо пожимал плечами. Особенно его сердило, когда о. Христофор после каждой «славы» втягивал в себя воздух, быстро крестился и намеренно громко, чтоб другие крестились, говорил трижды:
- Аллилуя, аллилуя, аллилуя, слава тебе, боже!
Наконец, он улыбнулся, поглядел вверх на небо и, кладя псалтырь в карман, сказал:
-Гы! (Кончил!)» [Соч.10, с. 28].
Задача Александра Чехова в мемуарах сводилась к изложению фактов, приближенному по форме к беллетризованным воспоминаниям. Но в его текстах чувствуется,
несвойственная ему в художественных произведениях, творческая манера, заимствованная у А. П. Чехова. Текст «Степи», разумеется, был хорошо знаком Александру Чехову, и спустя более двадцати лет после написания А.П.Чеховым повести «Степь», он невольно возвращает поэтику речи брата в свои воспоминания.
Библиографический список
1. Александр и Антон Чеховы. Воспоминания, переписка. Москва: Захаров, 2012. 960 с.
2. Афанасьев Н. < Некролог > // Новое время. № 13355 от 18 (31) мая. СПб. 1913.
3. Писатели чеховской поры: избранные произведения писателей 80-90-х годов. М. 1982. Т.1.
4. Письма А.П. Чехову его брата Александра Чехова. М.: Соцэкгиз, 1939.
5. Седой А. В гостях у дедушки и бабушки. Страничка из детства Антона Павловича Чехова. СПб.: Типография Л. Я. Ганзубра, 1912.
6. Седой А. Из детства А.П. Чехова. СПб., 1913.
7. Седой А. Княжеские бриллианты. СПб., 1904.
8. Седой А. Хорошо жить на свете ! СПб., 1904.
9. Тихомиров С.В. Чехов Александр Павлович // Русские писатели. Биобиблиографический словарь в 2-х т. М.: Просвещение, 1990. Т. 2.
10. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в 30-ти т. Письма в 12 т. М.: Наука, 1974-82 гг.
11. Чехов М.А. Литературное наследие. В 2-х т. М. 1986. Т. 1.
12. Чехов М.П. Вокруг Чехова. М.: Московский рабочий, 1980.
13. Чехова М.П. Из далекого прошлого. М.: Наука, 1960.
14. Чудаков А.П. Антон Павлович Чехов. М.: Просвещение, 1987.
References
1. Alexander and Anton Chekhov. Memories, correspondence. Moscow: Zakharov, 2012. 960 p.
2. Afanasyev N. <Obituary> // New time. N13355 on May 18 (31). SPb., 1913.
3. Writers Chekhov's time: selected works of writers 80-90-ies. M., 1982. T. 1.
4. Letters from A.P. Chekhov his brother Alexander Chekhov. Moscow: Sotsakgiz, 1939.
5. Gray-haired A. A visit to my grandfather and grandmother. A page from the childhood of Anton Pavlovich Chekhov. St. Petersburg .: Typography L. Ya. Ganzubra, 1912.
6. Gray-haired A. From childhood A.P. Chekhov. St. Petersburg, 1913.
7. Gray-haired A. Princely Diamonds. SPb., 1904.
8. Gray-haired A. It's good to live in the world! SPb., 1904.
9. Tikhomirov S.V. Chekhov, Aleksandr Pavlovich // Russian writers. Biobibliographic dictionary in 2 volumes. M.: Prosveshchenie, 1990. Т. 2.
10. Chekhov A.P. Complete works and letters in 30 tons. Letters in twelve volumes. M.: Nauka, 1974-82.
11. Chekhov M.A. Literary heritage. In two volumes, M., 1986. Vol.1.
12. Chekhov M P. Around Chekhov. M.: The Moscow Worker, 1980.
13. Chekhov M P. From the distant past. M.: Nauka, 1960.
14. Chudakov A.P. Anton Pavlovich Chekhov. M.: Enlightenment, 1987.
МЕЖКУЛЬ ТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ CROSS-CULTURAL COMMUNICATION
УДК 811.161.1.36 (=811.582.3)
Воронежский государственный университет
канд. филол. наук, доцент Погорелова М.В.
Россия, Воронеж, тел. + 7(915)588-95-06 e-mail: [email protected]
магистр филологии Срибунякорн Д. Таиланд, Супханбури e-mail: [email protected]
Voronezh State University
PhD, assistant professor Pogorelova M. V.
Russia, Voronezh, +7(915)588-95-06 e-mail: [email protected]
Master of Philology Sribunyakorn J. Thailand, Suphanburi e-mail: [email protected]
М.В.Погорелова, Д.Срибунякорн
ТИПОЛОГИЯ РУССКИХ И ТАЙСКИХ ТЕМПОРАЛЬНЫХ СИНТАКСЕМ
Темпоральные синтаксемы - это элементы структуры предложения, которые обозначают время ситуации. Набор темпоральных синтаксем как в русском, так и в тайском языке представляет собой сложную систему. В статье предпринята попытка сопоставить эти системы и выявить эквивалентность темпоральных синтаксем двух языков.
Ключевые слова: русский язык; тайский язык; языковая картина мира; синтаксис; темпоральные синтаксемы.
M.V. Pogorelova, J. Sribunyakorn
ТНЕ TYPES OF TEMPORAL SYNTAXEME IN RUSSIAN AND THAI
The temporal syntaxemes are the elements of structure of the sentences that indicate the time of situation. The list of temporal syntaxemes in Russian and in the Thai language is a complex system. The article attempts to compare these systems and identify equivalence of analyzed forms in both languages.
Key words: Russian language; Thai language; language picture of the world; syntaxe; temporal syntaxeme.
Темпоральные синтаксемы - это элементы структуры предложения (слова, словоформы, синтаксически нечленимые словосочетания), которые характеризуют действие или ситуацию с точки зрения их существования во времени.
Набор темпоральных синтаксем в русском языке представляет собой довольно сложную систему, которая очень по-разному, зачастую противоречиво, классифицируется в работах разных исследователей.
Погорелова М.В., Срибунякорн Д., 2017
