CC BY
62
УДК39.398.1
СЮЖЕТНЫЕ МОТИВЫ В АНТИИРАНСКИХ ПРЕДАНИЯХ ТАБАСАРАНЦЕВ
© 2012
Алимирзаева З.А.
Дагестанский государственный педагогический университет
В статье рассматриваются особенности сюжетообразующих мотивов табасаранских преданий, возникших после персидских захватов Дагестана в XVIII в. Предания о борьбе с персидскими захватчиками обогащались различного рода мотивами, характерными героическому эпосу, легендам и сказкам.
This article describes the features of plot-motifs Tabasaran legends have arisen in the wake of the struggle of peoples of Dagestan against the Persian invaders in the 18th century. Stories about the struggle against the Persian invaders enriched various motifs characteristic of the heroic epic, legends and fairy tales.
Ключевые слова: персидские завоеватели, табасаранский фольклор, мотив.
Keywords: Persian invaders, Tabasaran folklore, motive.
В табасаранском фольклоре национально-освободительная борьба против иранских захватчиков широко запечатлелась в целом цикле антииранских преданий: «Гюрдишан-кала» («Крепость Гюрдишан»), «Жюгьей» («Жюгей»), «Кьарахарман» («Черная ток-площад-ка»), «Ургур чвуччвун вачуччун гьала» («Крепость семи братьев и сестры»), «Уста Мажвад» («Кузнец Мажвад»), «Гюни-раццар» («Ток-площадки»), «Ифдин раццар» («Кровавые ток-площадки»), «Табасаранар иниранарихъди гьабши дяву» («Битва табасаранцев с иранцами»), «Гирами Шихкерим» («Святой Шихкерим») и другие.
Предания о борьбе с внешними врагами, как правило, начинаются с мотива вероломного нападения захватчиков, когда простые труженики-горцы заняты своими мирными делами. Этот художественный прием создает контраст событий для соответствующего реагирования слушателей на действия захватчиков, не вписывающиеся в рамки фольклорных понятий о справедливости и добре.
Дагестан в XVIII в. представлял собой арену борьбы между Россией и Великой Персией. Задача очередного завоевания Дагестана и усмирения непокорных горцев была возложена шахом Надиром на родного брата Ибрагим-хана. Ценой больших потерь к концу 1737 г. Ибрагим-хан вытеснил дагестанцев из Грузии, но тут восстали белоканцы Азербайджана и народы Южного Дагестана. Ибрагим-хан решил подавить восставшие «вольные общества». Это отобразилось в предании «Жюгьей» («Жюгей»), сюжетообразующим мотивом которого явилось предательство «проклятого Жюгея» -исторического лица из селения Чиллар магала Сугъакк (Сугак). Впрочем, в героико-исторических сюжетах преданий и исторических песен народов Дагестана мотив измены становится наиболее устойчивым и распространенным, не уступая порой мотивам героики. Ведь измена и предательство расценивались горцами как самые тяжкие проступки. По горским традициям проклинали всю родословную предателей и трусов. Поскольку в предании «Жюгей» искусно переплетены разнообразные элементы в композиции сюжета, для анализа произведения приведем основные мотивы одного из вариантов этого сказания.
1. Мотив жадности главного героя Жюгея и «обоснование» причины его мести. (Жюгей со своими семерыми сыновьями захватил сенокосные земли магала Дирич в местечке Рапак, но на следующий год в стычке с диричцами были убиты его семь сыновей и шесть снох). 2. Мотив коварства Жюгея и отправления его в Персию. (Герой
тайно от сельчан и родных исчез ночью, дошел до Персии, устроился конюхом и семь лет работал бесплатно у Надир-шаха, выжидая удобный момент для встречи с правителем). Аналогичные мотивы встречаются и в других эпических сюжетах, где герои уходят «в далекие края» на семь лет для достижения желаемого. Однако, в отличие от сказок, в данном предании цель героя носит коварный характер.
3. Мотив вызывания жалости. (Жюгей заведомо искажает суть конфликта с диричцами, вызывает жалость у «Грозы вселенной», который, легко поверив хитрому Жюгею, «хочет восстановить справедливость» - вернуть сенокосные луга «истинному хозяину»).
4. Мотив расправы над «обидчиками-диричцами». (Иранские войска сожгли девять диричских сел, а раненых защитников и детей растоптали лошадьми на ток-площадке в местечке Гюни-раццар).
5. Мотив расплаты «за работу» с персами и выявление коварства и хитрости Жюгея. (После сожжения сел персы потребовали у Жюгея оплату «за работу» золотом, как было изначально условно. Но у предателя ничего не было. Тогда хитрый Жюгей, посоветовавшись с женой, потребовал у персов все награбленное имущество взамен золота, поскольку «войско было дано шахом в его подчинение». Расчет Жюгея оправдался. Трофеи в несколько раз превосходили по стоимости обещанное золото, и враги решили не расставаться с награбленным).
6. Мотив всенародного гнева и расправы над предателем. (Старшины магалов Табасарана на сходе решили убить «проклятого Жюгея», закопать его труп вдали от сельского кладбища в знак проклятия его рода и сжечь все селение Чиллар).
7. Мифологический мотив «горения черной души» предателя. (Согласно сюжету, на седьмой день после расправы над «проклятым» из его могилы вырвался огонь. По поверьям, это «горела черная душа» Жюгея).
Согласно поэтике предания, произведение имеет идейную установку на справедливое наказание предательства, что считалось тягчайшим проступком горца по законам горской морали. И это достигается в предании известным в фольклоре способом -проклинанием персонажа и отлучением его от сельской общины. Предатель, по законам художественного оформления эпического сюжета, наделяется традиционными негативными качествами: коварством, вероломством, жадностью, таинственностью, хитростью, жестокостью и т. д. Имеющие в сюжетной структуре эпические мотивы вполне могут быть использованы сказителями в различных вариациях и в других произведениях, в частности, в сказках или преданиях.
Мотив предательства является определяющим и в популярном предании «Ургур чвуччвун ва чуччун гъала» («Крепость семи братьев и сестры»), которое сложилось после нашествия персов в XVIII веке и вобрало в себя отдельные элементы из древнего предания «Меч Абу-Муслима».
О широкой известности сказания свидетельствует тот факт, что предание «Крепость семи братьев и сестры» активно бытовало в массах длительное время и существовало не менее чем в шести вариантах. В одних вариантах, записанных в течение целого столетия (1870-1970 гг.), повествуется о конфликтах местного значения между
братьями-богатырями и жителями окрестных сел, в других - о столкновении с царскими войсками в 1722 году в период Каспийского похода Петра I, в-третьих -воспевается освободительная борьба табасаранцев против персидского владычества под руководством семерых братьев-богатырей. И каждый из вариантов имеет свою композиционную структуру, сюжетные линии и систему образов. Основные коллизии разворачиваются вокруг главного мотива - предательства сестры семерых братьев, что является объединяющим элементом для всех вариантов.
В первой части сюжета заложен мифологический мотив, вероятно, вклинившийся в структуру произведения в процессе активной фольклоризации предания. В нем рассказывается, что в крепости с давних времен семеро братьев-богатырей охраняли мифический «Меч Кахримана» - легендарного эпического богатыря табасаранцев. По поверьям, этот меч «защищает» табасаранский народ от иноземных захватчиков. «Меч спит, его нельзя трогать без крайней надобности, иначе начнутся войны», - говорили в народе. Поэтому братья «охраняли» его от злых людей.
Сюжетный мотив о беспрецедентной жестокости захватчиков стал одним из важных в ряде антииранских преданий табасаранцев. Здесь речь идет о мотиве молотьбы детей и
немощных раненых на горе Каркул и возле села Куштиль, что своеобразно отразилось в преданиях «Къарахарман» («Черная ток-площадка») и «Гъушт1ларин гюни-раццар» («Куштильские ток-площадки»). Последнее в народе имеет и другое название - «Уста Мажвад» («Кузнец Мажвад»).
Идеализация образа воина и ашуга Калука Мирзы в предании «Черная ток-площадка» носит общеэпический характер. Нет сомнения, что образ формировался под воздействием традиций фольклора и литератур народов Закавказья и Ближнего Востока. Во многом Калук Мирза напоминает легендарного эпического героя из одноименного азербайджанского эпоса XVI в. «Кер-оглы», где певец-герой со своими единомышленниками сражался с иноземными захватчиками и местными феодалами. Сходство эпического персонажа Кер-оглы с ашугом Калук Мирзой объясняется тем, что население Табасарана было хорошо знакомо с творениями азербайджанцев в силу постоянных межэтнических контактов, а также через ашугское творчество, занимавшее в фольклоре табасаранцев большое место.
Бесчеловечная жестокость, учиненная персидскими завоевателями в местечке под названием «Гюни-раццар» («Ток-площадки») возле селения Куштиль Хивского района, отразилась и в предании «Уста Мажвад» («Кузнец Мажвад»). Согласно сюжету предания, здесь произошло крупное сражение сугакцев с «кызылбашами» под руководством кузнеца Мажвада из села Хив. Битва, длившаяся три дня, завершилась разгромом малочисленных и плохо вооруженных отрядов узденей и избиением детей и стариков, как и в лезгинском предании «Шах-харман» («Шахская ток-площадка»). По поверьям, на этом месте долгое время не росла трава от пропитавшей землю человеческой крови.
Предания о борьбе с персидскими захватчиками обогащались различного рода мотивами, характерными героическому эпосу, легендам и сказкам. '‘>го явление объясняется тем, что предания черпали эти мотивы из общего эпического фонда, истоки которого начинались еще в мифологии. Однако демифологизация персонажей и их действий коснулась только поздних преданий, поскольку они сочинялись с установкой на достоверность, и сказители в сюжетах более позднего происхождения стремились максимально приблизить свои сочинения к действительности, не забывая и об их художественной форме.
Примечания
1. Азбелев С. Н. Отражение действительности в преданиях, легендах, сказаниях // Прозаические жанры фольклора народов СССР. Тезисы докладов. Минск, 1974. 2. Гасанова С. И. Художественное осмысление героико-исторической действительности в поэмах М. Митарова: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Махачкала, 2005. 3. Курбанов М. М. Душа и память народа: Жанровая система табасаранского фольклора и ее историческая эволюция. Махачкала : Дагкнигоиздат, 1996. 4. Курбанов М. М. Судьба древнейшего предания табасаранцев // Вопросы изучения многонациональной литературы в вузе и в школе. Махачкала, 1995. 5. Путилов Б. Н. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические исследования по фольклору. М. : Наука, 1975. 6. Халидова М. Р. Предания // Традиционный фольклор народов Дагестана. М. : Наука, 1991.
Статья поступила в редакцию 16.09.2012 г.
