CC BY
149
УДК 783
ББК 85.31
Х 30
Хватова С.И.
Священный синод в руководстве богослужебным пением
(Рецензирована)
Аннотация:
В статье анализируются документы, посвященные руководству богослужебным пением в XIX - начале XXI столетий, в которых наблюдаются элементы формирования богословской концепции регентско-певческого служения. Цель статьи - выявить основные принципы руководства богослужебным пением со стороны высших церковных иерархов и проблемы, возникающие при этом. Регламентирующие документы Священного Синода и высказывания высших иерархов Русской Православной церкви направлены на сохранение канонического единства музыкального компонента богослужения при различном певческом его оформлении.
Ключевые слова:
Священный синод, церковное пение, регент, клирос.
Церковное пение - индикатор процессов, происходящих в лоне Русской Православной церкви. Революционные реформы середины XVII столетия, начавшиеся с подачи патриарха Никона, привели к накоплению множества изменений в стиле духовных песнопений, составивших ту «критическую массу», которая уже в середине XIX столетия стала поводом для множества конфликтных ситуаций в среде духовенства и музыкантов, служащих на клиросе. Ситуация не разрешилась и к началу ХХ столетия, сегодня же, когда на клирос пришли певчие и хормейстеры, получившие светское профессиональное музыкальное образование, проблема вновь стала весьма актуальной.
Уже в 1866 году князь В. Ф. Одоевский поднимает вопрос о том «Принадлежит ли единственно Капелле (синодальной - С. Х.) право образовывать учителей церковного пения» [1: 66]. Судебный процесс между П. И. Юргенсоном, как издателем Литургии П. И. Чайковского, и Н. И. Бахметьевым, как директором Капеллы, получивший широкую огласку, обнажил острейшую проблему взаимоотношений творческой личности, в частности, композитора и чиновника от церкви, который пытался регулировать клиросный репертуар. Такие права открыто Н. И. Бахметьеву не давались, но вытекали из Устава Русской Православной церкви, где Священному Синоду предписывались полномочия «создавать комиссии или иные рабочие органы для попечения:
- о повышении богословской, духовной и нравственной подготовки клира и о деятельности Духовных учебных заведений; <...>.
- о должном состоянии церковного зодчества, иконописи, пения и прикладных искусств (выделено нами - С. Х.)...» [2].
Двумя годами раньше (1864) в России создано Общество любителей церковного пения, основной своей задачей считавшее возрождение осмогласия [3: 102-107]. Частными вопросами деятелей общества были проблемы гармонизации канонических напевов Октоиха, вплоть до допустимости употребления хроматизмов, но принципиально членами общества вопрос был решен: на клиросе приветствовалось только пение, в соответствии с тем или иным гласом. Так болезненно протекал процесс «выхода» клиросных партитур в светские издательства и начало важнейшего, на наш взгляд, процесса выхода духовных песнопений на концертную эстраду. Интересно, что эта «внешняя секуляризация» постфактум закрепила принцип концерта, присутствовавший во многих авторских партитурах, поэтому начало ХХ столетия характеризуется небывалой активностью Священного Синода в отношении церковного пения.
Н. И. Компанейский публикует статью со знаковым названием «Глумление ли над православною верою художественное пение в храме?». Автор полагает, что «наше духовенство не имеет понятия о религиозной эстетике, величественном византийском лицедействии и художественном пении. Псаломщики, кощунствуя, болтают языком, диаконы ревут, как звери в зоологическом саду, священники шамкают слова молитвы без проникновения смыслом, изгоняя даже знаки препинания; архиереи монотонно гнусавят. Пение духовенства небрежно, фальшиво, без выдержания мелодии» [4: 637].
Основной тенденцией начала ХХ столетия стала профессионализация регентско-певческого дела, которая еще острее обнажила стилевые столкновения «разных музык» в то время. В статье «Обязанность консерватории по отношению к русской церковной музыке» [4: 637]. Н. И. Компанейский, обращая внимание на §1 и §2 императорского Русского музыкального общества (РМО), провозглашающие, что РМО имеет целью способствовать развитию всех отраслей музыкального искусства и для достижения этих целей планирующее исполнять произведения русской духовной музыки в концертах, полагает, что «эти параграфы могут считаться мертворожденными» [4: 639]. В качестве причин автор называет отсутствие курсов по изучению истории русской церковной музыки и учения о конструкции церковных мелодий [4: 643]. Он видит выход в создании при консерваториях образцовых хоров, которые демонстрировали бы эталонное воспроизведение духовных песнопений, одновременно теоретически и исторически оправданных в богослужении. Это, по мнению исследователя, в значительной мере способствовало бы упорядочению церковного пения.
Н. И. Компанейскому вторит А. Никольский в статье «Один из больных вопросов церковного пения», который видит в современной ему регентской практике «умаление некоторых важных, глубоких и содержательнейших моментов богослужения, <...>а где-то
- искажение» [5: 644]. Композитор обеспокоен вольным обращением не только с музыкальными текстами, но и с богослужебными, когда сокращаются, например, заповеди блаженства, а стилевое единство момента подготовки к моменту совершения таинства Евхаристии нарушено тем, что «Милость мира» исполняется одного автора, а «Тебе поем»
- другого, расчленяя музыкально неразрывное сакральное действо.
Богословские и музыковедческие дискуссии начала ХХ века велись настолько интенсивно, что привели к ряду административных актов V поместного Собора. Интересно, что Собор проходил в 1917-1918 годах, когда Россию сотрясали революционные перевороты и политические катаклизмы. Но, по-видимому, именно сохранение традиции виделось высшими церковными иерархами делом архиважным в тот момент, когда под угрозой оказалось существование российского государства. Так, Протокол № 10 от 14 октября 1917 года сообщает:
«П.6. Собор признает необходимой для нужд церковной службы такую гармонию осьмогласных роспевов, в которой сохраняется неизменяемой основная мелодия роспева в гармонии строгого стиля.
П. 7. Собор признает допустимым для употребления за церковной службой и гармонизацию осмогласных роспевов в свободном стиле при условии строгого соответствия ее общему характеру (выделено нами - С. Х.) богослужения Православной церкви.
Этими положениями исчерпывается вопрос об осмогласии, и дальнейшие работы Подотдела должны быть посвящены разработке вопроса о партесном и демественном пении, каковой вопрос и ставится на повестку дня следующего заседания» [6].
Первая редакция проекта резолюции об осмогласии и партесном пении датирована 7 ноября 1917 года (!) в ней в первых четырех пунктах закрепляет самодовлеющее значение Октоиха, п. 5 присваивает центральному церковно-певческому органу при Высшем церковном управлении право редактирования нотных сборников, п. 6 разрешает пение осмогласия как одноголосно, так и в гармонизованном виде. Но «запись, изучение и издание местных роспевов во всем их объеме возлагается на церковно-певческие советы
при правящем епископе». Данная фраза представляется нам революционной, допускающей значительную свободу выбора на местах, с одной стороны, предоставляя репертуарную политику правящему архиерею - с другой. Важнейшим для композитора указанием нам представляется п. 7 настоящего проекта - «Наиболее отвечающей характеру православного богослужения Собор признает ту гармонизацию осмогласных роспевов, в которой сохраняется неизменяемой основная мелодия роспева, сопровождаемая гармонией строгого стиля [7].
П. 8 - условно узаконивает возможность использования авторской музыки: «Собор признает допустимой для употребления за церковной службой и гармонизацию осмогласных роспевов в свободном стиле при условии соответствия общего склада и характера их музыки характеру Богослужения Русской Православной церкви (РПЦ).
Проект не отрицает допустимости применения партесного пения на клиросе, при этом допускает, что «композитор не кладет в основу своей работы определенной мелодии соответствующих церковных роспевов, а создает сою личную (индивидуальную) музыку на текст богослужебных песнопений, но <...> при условии, чтобы они не нарушали целостности и логического смысла текста церковных песнопений.
Раздел II Проекта полностью посвящен партесному пению, «сортируя» партитуры по значимости и степени приближения к канону. Предпочтение предлагается отдавать переложениям Октоиха и произведениям, написанным в духе осмогласных и церковных роспевов. И лишь на третьем месте упоминаются произведения «личного (индивидуального) церковно-музыкального творчества - партесным в собственном смысле по терминологии Собора. В этом же разделе содержатся ряд запретительных мер по исполнению концертов, написанных «в свободном стиле западной светской музыки, в формах, неизвестных до конца XVIII века русскому церковному пению, с неодновременным произношением слов, с произвольным повторением отдельных фраз и с полным произволом в отношении композитора к тексту песнопения. Концерты не соответствуют ни требованиям церковного устава, ни настроению молящихся, ни духу православного богослужения и потому должны быть совершенно изъяты из церковнопевческой практики для целей богослужения. <...> Собор запрещает исполнение за церковной службой отдельных произведений для солиста с сопровождением хора. Собор решительно запрещает употребление за церковной службой композиций с прямыми заимствованиями мелодий и музыкальных оборотов русской светской народной песни или вообще мирской музыки» (с. 799). Редакционные поправки протоиерея В. М. Металлова (ординарного профессора Московской консерватории) данного проекта от 22 ноября 1917 года сделали резолюцию более полной, не изменив сути излагаемого.
Подотдел о церковном пении и чтении продуктивно работал в течение трех месяцев. В завершении, с 27 ноября по 2 декабря были рассмотрены вопросы, поднимаемые Г. И. Марковым и В. В. Уваровым, о введении в употребление за церковной службой музыки инструментальной и органной. В постановлении безапелляционно закрепляется недопустимость использования музыкальных инструментов на богослужении, «поскольку РПЦ на протяжении всего своего существования не знает употребления за церковной службой инструментальной музыки - в обсуждение докладов не входить, доклады оставить при делах Собора, а материалы печатные, к ним приложенные, вернуть, согласно просьбе, авторам по принадлежности» [8: 807]. Отредактированный Проект был постатейно рассмотрен 26 марта 1918 года [9].
На наш взгляд, кульминационным актом, повышающим статус регента в богослужебной жизни является «Ходатайство правления Общества регентов в Петрограде Всероссийскому Церковному Собору о сопричислении регента к церковному клиру» от 16 ноября 1917 года, где предлагается «ходатайствовать о сопричислении регента к причту на вечные времена (выделение и курсив оригинала - С. Х.) в соответствии с тем значением, какое имеет регент в общей обстановке богослужения, со степенью влияния его через хор на религиозные чувствования верующих, с твердо установившейся
необходимостью существования должности регента, а также для приобретения им необходимого авторитета в деле пения, с целью облегчения регенту плодотворности трудов на пользу церкви и лучшего осуществления советов апостола Павла и святых сладкопевцев в церкви» [8].
Более поздних постановлений Собора (и, конкретнее, Отдела о богослужении, проповедничестве и храме), касающихся церковного пения по известным причинам не было. Гонения, начавшиеся на Русскую Православную церковь и другие традиционные религиозные конфессии на территории Советского Союза, были столь масштабны, кровавы и катастрофичны для церкви, что «технологические» проблемы регентского дела естественным образом отступили на второй план. Однако результатом интенсивных споров, долгих прений стали практические выводы. Уже 10 марта 1918 года возобновилось обсуждение вопросов, затронутых в упоминаемом выше Проекте, меры «к подъему общего уровня музыкально-певческого образования страны» [9: 819], введение кафедры церковного пения в духовных академиях, о преподавании пения в духовных семинариях, пастырских школах и духовных училищах, организации Всероссийского церковно-певческого общества [10].
«Движение к идеальной модели» богослужебного пения в прошлом столетии протекало неровно, преодолевая в одних случаях эстетические пристрастия той части духовенства, среди которых было много сторонников авторской музыки, и той ее части, которую Н. П. Долгушин называет «Тормозы церковного пения» [11]. Автор сокрушается, что во многих изданиях объясняется то, как улучшить качество церковного пения, однако никто не указывает на то, почему до сих пор это улучшение не произошло. Подробно анализируя причины подобного положения, он останавливается на ключевых, в частности:
• постановка гласового пения отличается небрежностью, используются
упрощенные гласы, в большинстве случаев исполняемые неопытными дьяками. Плохое знание исходного текста, неумеренное присутствие фантазий и свободных мелодических построений;
• исполнительская манера шаблонная, по образному выражению
Н.П. Долгушина, «машинная» [11: 627], пропеваемая, а чаще читаемая быстро, в спешке;
• назначение в псаломщики юношей с неокрепшими голосами в период
ломки, воспроизводящих напевы сомнительного тембрового качества;
• торопливое чтение сочетается с «крикливыми партесами» [11: 628], при
этом акцентируется внимание на том, что подобная торопливость часто связана с прямыми указаниями настоятеля или архиерея.
Таким образом, проблема касается совершения «дела Божьего с небрежением», от чего и предостерегает Священное Писание. Выход же автор видит в том, чтобы «руководству духовных семинарий, воспитывающим будущих пастырей народных, взяться за дело энергично, с должной настойчивостью. Необходимо поставить преподавание церковного пения, во что бы то ни стало, на должную высоту, то есть сделать церковное пение прямо-таки одним из важных и необходимых предметов, преподаваемых в семинарии, а воспитанников - как способных (по голосу, слуху), так и не способных - обучать; всех обязательно знакомить возможно подробнее с историей церковного пения, с его разделениями на напевы, с особенностями каждого из них (...) и не жалеть на это доброе дело часто скудных церковных средств» [12].
С возрождением церковной жизни на рубеже ХХ-ХХІ веков возобновились споры о путях развития музыки на клиросе. И сейчас проблема уставной и богословско-певческой грамотности руководителей многих и многих церковных хоров остается примерно на том же уровне. А ведь к концу ХХ в. отношения Церкви и государства изменились, начала оживать церковно-приходская жизнь. Восстанавливаются и благоустраиваются храмы, возрождаются колокольные звоны, на клирос приходят регенты и певчие, и <... > приносят с собой те же самые проблемы, на поиск решения
которых было затрачено столько усилий лучших церковных и светских музыкальных умов того времени. А ведь напряженнейшие дискуссии и споры вокруг них длились почти полстолетия, вот уж воистину, надо знать свою историю, чтобы не повторять ошибок прошлого!
Д. Волкова описывает фактически ортогональное сосуществование «правого» и «левого» хоров - ситуация, характерная как для начала XX в., так и для современности. Их отличия, каждое из которых имеет свои положительные и отрицательные стороны, очевидны. «Так, правый хор обычно управляется регентом с основательным музыкальным образованием; он состоит из «профессионалов-наемников», в большинстве своем людей нецерковных и, как следствие, совершенно неадекватно ведущих себя во время богослужения. Репертуар таких хоров на 90% состоит из всевозможных композиторских сочинений, при этом нередко более подходящих для исполнения в филармонии или концертном зале» [13].
Столкновение двух принципов богослужебного пения на клиросе - роспева и концерта - не могло остаться без внимания музыковедов, изучающих духовную музыку. В поисках истины заинтересованы и верховные иерархи Русской Православной церкви, которые именно в начале XXI столетия стали активно участвовать в научных форумах, пытаясь в определенной мере направлять их течение.
17-21 октября 2002 года по благословению Архиепископа Афинского и всея Эллады Христодула в Афинах проходит III международный музыковедческий и певческий съезд, который в нынешнем году посвящен теме «Теория и практика певческого искусства: осмогласие». Святейший Патриарх Алексий направил приветствие участникам съезда. Приводим фрагмент приветствия: «Церковное пение — это особое направление в музыкальном искусстве. <...>. Богослужебное пение каждой из Поместных Православных Церквей имеет свой неповторимый колорит, отражающий национальнокультурные особенности православных народов. Вместе с тем, в основе системы богослужебного пения всех Православных Церквей лежат общие принципы, одним из которых является осмогласие. Осмогласие является неотъемлемым элементом святоотеческого предания, и для всего православного мира весьма актуальна задача его бережного сохранения и творческого изучения» [14].
Научное осмысление процессов, происходящих в богослужебном пении, началось и в лоне духовных учебных заведениях. 5-6 мая 2009 г. проходила первая студенческая научно-богословская конференция Санкт-Петербургской духовной академии. Цель конференции, согласно объявлению оргкомитета, «дать возможность студентам и аспирантам духовных и светских высших учебных заведений изложить в кратких докладах основные положения проводимых ими научных работ, установить дружеские контакты между представителями разных образовательных учреждений, наметить перспективные пути исследований в конкретных сферах» [15]. В рамках мероприятия на пленарном заседании выступили ректор СПбДА епископ Гатчинский Амвросий, проректор по научной работе священник Димитрий Юревич, зам. председателя Студенческого совета СПбДА по научной работе А. Горожанкин. Участники конференции работали в секциях по библеистике, богословию, Церковной истории, церковнопрактическим дисциплинам, в том числе и исполнению клиросных песнопений. Подготовка будущих священников и регентов в начале XXI столетия сопряжена также и с привитием им известной доли ответственности за происходящее на клиросе, причем определенные стилевые предпочтения не декларируются, а научно обосновываются.
Таким образом, документы высших церковных иерархов, касающиеся руководства церковным пением, направлены на сохранение канонического единства музыкального компонента богослужения несмотря на различие его певческого оформления. Сегодня, на рубеже XX-XXI столетий, мы наблюдаем исторический момент формирования концепции регентско-певческого служения, составные части которой уже можно обнаружить на страницах специализированных изданий. Более того, проблемы певческого дела все чаще
попадают в поле зрения Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла, волнуют чиновников министерства образования.
Примечания:
1. Мнение князя В.Ф. Одоевского по вопросам, возбужденным министром народного просвещения по делу о церковном пении (19 февраля 1866 года) // Русская духовная музыка в документах и материалах. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 66.
2. Фрагмент устава РПЦ. URL: www.patriarchia . ru/db/text/ 19782.html.
3. Об этом подробнее см.: Одоевский В.Ф. Общество древнерусского искусства // Русская духовная музыка в документах и материалах. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 102-107.
4. Компанейский Н.И. Глумление ли над православною верою художественное пение в храме? // Баян. 1907. № 7-8. С. 102-105; Цит по: Русская духовная музыка в документах и материалах. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 639-644.
5. Никольский А. Один из больных вопросов церковного пения // Русская духовная музыка в документах и материалах. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 639644.
6. Протоколы заседаний Подотдела по церковному пению. ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. № 297. Л. 40. Рукопись.
7. Что есть гармония строгого стиля в русской музыке подробно описывает учебник профессора Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского и Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета А.Н. Мясоедова. Он предназначен для изучения гармонии на факультетах церковного пения, в регентских школах и на курсах. Этому соответствует методика изложения материала, учитывающая специфику гармонии русского церковного многоголосия. На материалах учебника уже не один год ведется курс гармонии в Свято-Тихоновском университете. [М.: Изд-во ПСТГУ, 2009. 240 с.].
8. Протоколы заседаний Подотдела о церковном пении. ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. № 297.
9. Протоколы заседаний подотдела о церковном пении. ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. № 283. Л. 402-404.
10. Протоколы заседаний подотдела о церковном пении. ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. № 297. Лл. 3-4, об. Машинопись.
11. Долгушин Н.П. Тормозы церковного пения // Русская духовная музыка в документах и материалах. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 626-638.
12. Русская музыкальная газета. 1907. № 30-31. Столб. 668.
13. Волкова Д. Предание, которое мы поем: доклад на юбилейной конф. «Церковь и государство: ХХ век», посвящ. 125-летию со дня рождения арх. Луки (Войно-Ясенецкого). Тамбов, 2002.
14. Обращение подписано: «С любовью о Господе +Алексий, Патриарх Московский и всея Руси». URL: www.patriarhia.ru.
15. Вести СПбДА. URL: www . bogoslov . ru/text/ 403694/index.html.
