CC BY
63
В. В. Федченко
СПбГУ, Санкт-Петербург
СВИДЕТЕЛЬСТВА О ГРЕЧЕСКОМ ЯЗЫКЕ КОНСТАНТИНОПОЛЯ1
1. Предварительные замечания
На общей карте новогреческих диалектов язык Константинополя всегда занимал весьма скромное место. Для новогреческой диалектологии, чье внимание, скорее, привлекали такие экзотические диалекты, как цаконский или понтийский, язык Константинополя не представлял большого интереса из-за его близости к норме новогреческого языка.
Сложность изучения языка Константинополя заключается в неясности его статуса. C одной стороны, и исследователи, и носители этого языкового варианта придерживаются одинакового мнения
и интерпретируют это языковое образование как языковой вари-
2
ант, достаточно долго претендовавший на роль стандартного языка . С другой стороны, очевидно, что после малоазийской катастрофы и окончательной смены центра греческого мира, когда языковую норму начинают диктовать Афины, язык Константинополя приобретает статус локального варианта. В научной литературе применительно к языковому варианту Константинополя принято избегать термина «диалект», заменяя его выражениями «Constantinopolitan varieties» и выделяя отдельные языковые особенности — отклонения от современной новогреческой нормы, так называемые «constantinopoli-tanisms» [Horrocks 1997: 270; 352]. На сегодняшний день носители этого языкового варианта также всячески подчеркивают его своеобразие, обращая внимание в первую очередь на его лексическую пестроту. Таким образом, даже в интерпретации самих носителей этот язык имеет двойной статус (подробнее см.: [Федченко 2008]).
1 Исследование выполнено при поддержке гранта РНФ № 15-18-00062 «Формирование культуры в диаспоре (на примере еврейской, армянской и греческой
диаспор)».
2
Сами константинопольцы до сих пор считают себя носителями более правильного варианта новогреческого языка.
За XX в. количество носителей константинопольского диалекта существенно сократилось. После малоазийской катастрофы, согласно договору между Мустафой Кемалем Ататюрком и Элефте-риосом Венизелосом от 1923 г., константинопольские греки стали единственной группой греческого населения, оставшейся на территории Турции3.
После Второй мировой войны начинается постепенное переселение константинопольских греков в Афины и другие крупные города Греции. В 1955 г. происходят массовые сентябрьские гонения греков из Стамбула, известные в греческой историографической традиции как та Zeme^fiQiava. В 1964 г. правительство Турции вынуждает граждан Греции, проживающих на территории страны, покинуть ее. Последнее масштабное переселение было спровоцировано турецким вторжением на Кипр в 1974 г. Согласно более поздним данным, на 1992 г. в Стамбуле проживало около 2 500 греков [Whitman 1992: 1]. В данной статье при описании современной ситуации, в которой находится константинопольский диалект, будут использованы материалы из интервью с бывшими жителями Константинополя, записанные в Афинах в 2007 г. Информантами явились константинопольцы из основных волн переселенцев, а также те, кто покинул Стамбул позже — в 1980-х гг.
Язык Константинополя долгое время определял норму греческого языка, однако уже к XVIII в. появляются другие конкурирующие варианты, претендующие на роль нормативного языка, поэтому принято считать, что близость к норме отличает также и некоторые другие диалекты греческого языка. В частности, подобные суждения высказывались о пелопонесско-ионийском диалекте [Browning 1983:103; KovxooonouXo^ 1994: 73], однако, согласно последним исследованиям (см., например: [ПаутеМбг^ 2003]),
В действительности греческие языковые меньшинства остались и в других областях Турции. В обмене населением между Грецией и Турцией не участвовали греко-говорящие мусульмане, об этнической принадлежности которых до сих пор ведутся споры в греческой и турецкой историографии. Изучение этих сообществ оказывается затрудненным по политическим причинам, поскольку Турецкое государство не признает существования на его территории этнических меньшинств. Язык понтийских греков-мусульман кратко описывает Питер Макридж [Mackridge 1987]. Большое исследование, посвященное разным аспектам жизни этого сообщества, в том числе и языку, было проведено турецким исследователем Омером Асаном и издано по-гречески [Aaav 1998]. По данным Асана, грекоязычная община в районе Трапезунда насчитывает около 300 000 человек.
диалект Пелопоннеса обнаруживает существенные расхождения с современной нормой новогреческого языка, а утверждение о его близости к языковой норме основывалось, скорее, не на лингвистических, а на исторических аргументах.
Конкуренция разных языковых норм повлияла на закрепление в греческом языке большого количества дублетных форм. Эту вариативность можно рассмотреть на примере форм 3 л. мн. ч. пассивного имперфекта от глаголов первого и частично второго спряжений. Согласно [Иокоп е1а1.1997:124] для этих форм приемлемыми считаются три вида окончаний: -ovгav, -6vtave, -6vtovaav для глаголов первого спряжения и -6vtav(e), -ovvтav(e), -6vtovaav для глаголов второго спряжения на -ьщаь [Иокоп е!а1. 1997: 132]. У глаголов второго спряжения наблюдаются колебания тематического гласного /о/ уб. /и/ в окончании. Указанная вариативность появляется, по-видимому, под влиянием северногреческих диалектов и, в частности, константинопольского диалекта как наиболее авторитетного языкового варианта. Джеффри Хоррокс, приводя данные об изменениях, внесенных Яннисом Психарисом во вторую редакцию «Моего путешествия»4 упоминает, что в пассивных формах настоящего времени и имперфекта тематический гласный /и/ был исправлен на/о/ [ИоггоскБ 1997: 353]5.
Употребление тематического гласного /и/ вместо /о/ в пассивных формах имперфекта сохраняется и на сегодняшний день в речи константинопольцев — окончание 3л. ед.ч. -ииёаие уб. н.-греч. -6тav:
(1а) о bаbа-z=mu етЪотеу-йпйапе
оер.м^о.ыом отец-80.ы0м=р088.180 торговатьЛрру-1рр.380.рл88 апсЫакОк-а айок1пИ-оп запчасти-рь.ноеы машина-рь.оеы
'Мой отец торговал запчастями для автомобилей' [Л1_07_04]
4 В первом издании сочинения «То та§1б1 цои» 'Мое путешествие' [Фихарп? 1888] Яннис Психарис ориентировался на константинопольский языковой вариант, за что подвергся критике афинскими сторонниками кафаревусы и димотики. Второе издание [Фихарп? 1905] вышло с некоторыми изменениями. В частности, константинопольские особенности были устранены, а формы приближены к южногреческому нормативному варианту; см. также сн. 5.
Например: форма 3л. ед.ч. фaívovvтav '[он] казался' [Фихарп? 1888: 1-2] из первой редакции текста была исправлена на фalvoravг [Фихарп? 1905: 27]. В исправленном варианте используется особое окончание 3 л. ед. ч. с расширением /-пе/.
(1б) ala to k]urdän itane m>-a
HO def.n.sg.ngen зубочистка 6biTb.pst.:5sg indf.f.sg.ngen
leks-i pu tin=metaxiriz-ündane
СЛОВО-sg.ngen который 3.f.sg.acc=ИCП0ЛЬ30BаTЬ.ipfv-ipf.3pl.pass
ol-i
весь-m.pl.nom
'Но «зубочистка» было слово, которое употребляли все'
[Af_07_04]
В константинопольском диалекте большинство глагольных форм, заканчивающихся на /-п/, приобретают расширение /-пе/ (реже /-na/)6, поэтому тематический гласный во всех формах пассивного имперфекта остается ударным. Письменные тексты XIX в., имевшие разговорный характер и исполнявшиеся в устной форме на улицах города, демонстрируют разные варианты постановки ударения в формах пассивного имперфекта: на корне — rndov^ow '[я] сидел' [Пуеи^атька^ 1853a: 3] или на тематическом гласном — nouZov^ovv '[я] поливал' [Пуеи^атька^ 1853b: 23]. Скорее всего, тематический гласный /и/ является результатом сужения безударного /о/7 и оказывается под ударением из-за последующего расширения /-пе/.
В северногреческих материковых диалектах Фессалии, Македонии и в идиоме о-ва Самос8 также фиксируется тематический гласный /и/ в окончаниях пассивного имперфекта при ударении на корне, например, в 3 л. ед./мн.ч.: фесс. <paiv-ovvrav <казаться.IPFV-IPF.3SG/PL.PASS> '[он] казался/[они] казались' [XavT^iapa^ 1995: 26]. Поэтому данная особенность объединяет константинопольский диалект с северногреческими материковыми диалектами и противопоставляет группе северногреческих островных диалектов, влияние
6 Расширение в глагольных формах, оканчивающихся на /-п/, является характерной чертой константинопольского диалекта, наблюдаемой в речи информантов и в письменных текстах выходцев из Константинополя. Расширение может приводить: 1) к сдвигу ударения в неактивных формах имперфекта: emborevündane '[он] торговал' [Af_07_04]; 2) к исчезновению приращения в 3 л. мн.ч. имперфекта или аориста (активный залог): лцдаув '[они] взяли' [Baai^eiaSn? 1923: 7], klinane '[они] закрыли' [Af_07_04]. В некоторых случаях в устной речи расширение может отсекаться без последующего сдвига ударения и/или появления приращения: öinan '[они] давали' [Af_07_01].
Это явление характерно для северногреческих диалектов в целом.
8
По сведениям Брайана Ньютона, в XV в. Самос был заселен носителями северногреческих диалектов [Newton 1972: 14].
которых языковой вариант Константинополя также мог испытывать. По свидетельству Пауля Кречмера [Kretschmer 1905: 337-338], в северногреческом диалекте о-ва Лесбос пассивный имперфект засвидетельствован исключительно с тематическим /о/.
Интересно сопоставить эти данные со сведениями из грамматики Джироламо Джермано, составленной в 1622г., которая также фиксирует формы с тематическим /и/ и приводит примеры: ¿удафоу^от 'меня писали', цуалощот 'меня любили' [Pernot 1907: 137]. При этом формы с тематическим/о/полностью отсутствуют в обоих спряжениях. Джироламо Джермано провел двадцать два года на о. Хиос9, где занимался миссионерской деятельностью, поэтому в его грамматике можно ожидать влияние северного варианта греческого языка. Более ранняя грамматика народного греческого языка, составленная до 1550 г. Николаосом Софьяносом, напротив, дает только форму с тематическим/о/[Legrand (ed.) 1870: 51], ориентируясь, по всей видимости, на иные представления о норме. Николаос Софьянос родился на о. Корфу, а затем переехал в Венецию. Поэтому его грамматика отражает представления о народном греческом языке, сложившиеся к XVI в. в образованных кругах итальянских греков. Таким образом, колебания тематического гласного в формах пассивного имперфекта фиксируются уже при первых попытках нормализации греческого народного языка.
2. Союз пои
Описывая синтаксические отличия константинопольского диалекта от нормы греческого языка, Николаос Кондосопулос указывает на широкое употребление союза пои 'что, который' для ввода разных типов придаточных предложений — дополнительных, цели, следствия и т. д., для которых в нормативном языке используется ряд других союзов (оп 'что', люд 'что', orav 'когда' и др.). В частности, отдельно фиксируется ввод сравнительных придаточных предложений с помощью союза aav лои 'как будто' вместо
9
Диалект о-ва Хиос относится к северногреческим островным диалектам, однако он выделяется из группы диалектов Додеканнеса (см., например: [КоутоаояоиА.о^ 1994]). Отдельные его черты оказываются ближе к материковым греческим диалектам, что можно объяснить интенсивными торговыми контактами с крупными городами Османской империи, в первую очередь с Константинополем, в Новое время.
Рис. 1. Употребление лои с большинством типов придаточных [Nicholas 1998:265]
н.-греч. кавсод. Эти данные также во многом основываются на сравнении двух редакций «Моего путешествия» Янниса Психариса.
Сведения грамматик новогреческого языка по этому вопросу разнятся. Анастасиос Христидис [Хркхи6т]<; 1982] и Джеффри Хор-рокс [Ноггоскз 1997: 352] считают, что союз лои используется довольно редко и вводит исключительно определительные придаточные предложения и предложения, вводимые сказуемыми с эмотивным значением. В других случаях используется множество разных союзов: дополнительные придаточные (бет, лсод), временные (огау, еуш 'в то время как') и проч. В то же время в [Нокоп е1а1.1997: 451] обсуждаются примеры придаточных предложений с союзом лоу, вводимых глаголами речевой/мыслительной деятельности. При этом указывается, что союз лои является маркером фактивности и обеспечивает истинность описываемых в предложении событий, тогда как предложения, вводимые союзами бет и лсод, представляют события желательные или возможные.
В греческих диалектах употребление придаточных предложений с союзом лои оказывается более разнообразным. На рис. 1 представлена карта областей, в которых союз лои получил наибольшее распространение (эти области выделены серым цветом).
Союз лоу в речи информантов из Константинополя сохраняет свои расширенные функции и вводит довольно широкий спектр придаточных предложений. Употребление союза лои в речи выходцев из Константинополя можно проиллюстрировать
на материале разных типов придаточных предложений. Союз пои вводит придаточные относительные:
(2) аЙ-о ри р1ёп-ите (а 3-n.sg.ngen который мытЪ.1рру-ре8.1рь def.n.pl.ngen р>а(-а 1тёв (о=1ёу-ате
Tарелка-pl.ngen 1pl.n0m 3.n.sg.ngen=ГOBOрИTЬ.ipfv-pst.1pl
ртакорШЛ Губка-sg.0bl
'То, с помощью чего моем тарелки, [мы] называли «пинакопли-тис» (губкой для мытья посуды)' [Л£_07_02-2]
По правилам стандартного новогреческого языка в примерах типа (2) должно употребляться союзное слово о опо'юд 'который' с предлогом, хотя в современном разговорном языке употребление пои в данной ситуации является возможным. Так, в примере (3), весьма похожем на (2), союз пои заменяет конструкцию «о опо'юд с предлогом»:
(3) е^а1 п гдк-ц боикеь-а
быTЬ.prs.3sg def.f.sg.n0m TреTИЙ-f.sg.ngen работа.sg.ngen
пои каv-ю а^пв-п
который делать-prs.lsg заявление-sg.ngen '[Это] третья работа, на которую [я] подаю заявление'
[Alexopoulou 2006: 99]
Носители новогреческого языка оценивают такие предложения как неграмотные, но допустимые.
Союз пои употребляется со значением 'когда':
(4) кёве хгоп-о ри дёп-ап (а
каждый год^.лсс который ДаваTЬ.ipfv-pst.3pl def.n.pl.ngen д[р1ота-(а ё-регп-е рёпёе ото1оу-ак]-а
ДИПЛOM-pl.ngen pst-браTЬ.ipfv-pst.3sg пять Час-dim-pl.ngen ке ё-дш-е в а^-ё ри
и pst-давать.ipfv-pst.зsg в 3-n.pl.ngen который ууёп-ап рго(-а
BЫXOДИTЬ.ipfv-pst.3pl ПерBЫЙ-n.pl.ngen
'Каждый год, когда выдавали дипломы, [он] брал пять пар часов и раздавал тем [детям], которые выходили первыми'
[Л£_07_01]
По правилам современной грамматики новогреческого языка в предложении типа (4) должен быть употреблен союз örav, однако указанный вариант также является допустимым.
В дополнительных придаточных, вводимых глаголами речевой/мыслительной деятельности, также используется союз пои:
(5а) den=Qil-o na=to=p-o ja
ыео=хотеть-рк8.1 sg sbjv=3.n.sg.ngen=ГOBOрИTЬ.pfv-prs.1sg для na=mi=nomis-i i neoli-a
sвjv=neg=считать.pfv-prs.зsg def.f.sg.nom молодежь-sg.ngen i simerin-i
def.f.sg.nom сегодняшний-f.sg.ngen
pu tus=mikrodixn-o что 3.m.pl.obl=уHИЖаTЬ.ipfv-prs.1sg
'Не хочу этого говорить, чтобы современная молодежь не думала, что [я] высказываюсь о ней презрительно' [Af_07_04]
(5б) nomiz-e pu itan elin-as
CЧИTаTЬ.ipfv-pst.3sg что быTЬ.pst.3sg грек-sg.nom '[Он] думал, что [он] грек' [Af_07_01]
В примерах (5а) и (5б) нарушается правило стандартного новогреческого языка, по которому употребление союза пои с путативными глаголами должно указывать на то, что информация, содержащаяся в придаточном предложении, является свершившимся фактом, а не предположением агенса главного предложения [Holton etal. 2007: 458-459]; о различиях значений придаточных предложений, вводимых союзами ön /люд и пои см.: [Roussou 2012: 4]. Итак, (5а-б) недопустимы для новогреческой языковой нормы. Не исключено, что в начале XIX — конце XX вв. ограничения на употребление союза пои в южногреческом языковом варианте были более жесткими. В частности, именно чрезмерное употребление союза пои стало объектом критики в книге Янниса Психариса, где встречаются предложения, аналогичные (5а-б):
(6) Aev eiyai xöoo ve-од, öev ei^ai
neg öli^^rs.^ столь молодой-m.sg.nom neg 6bnb.prs.1sg
ка1 xöoo па10-1, yia va voßi'Q-ю
и столь ребенок-sg.ngen для sbjv= CЧИTаTЬ.ipfv-prs.1sg
под каттдвтв-а ц' афт-о цои
что ДOCTИГаTЬ.pfv-pst.1sg с 3-n.sg.ngen =p0ss.1sg
то вфИ-о va ХЬв-ю
def.n.sg.ngen KHИГа-sg.ngen sbjv= решаTЬ.pfv-prs.1sg
то пд6@Хпца-0 под цад
def.n.sg.ngen Проблема-sg.ngen который 1pl.0bl= вaaavíZ-£L оХ-оид
MуЧИTЬ.ipfv-prs.3sg BеCЬ-m.pl.лcc
'[Я] не настолько молод, не настолько ребенок, чтобы считать, что [мне] удалось с помощью этой книги справиться с той проблемой, которая беспокоит всех нас' [Фи/арг^ 1888: у']
Как видно из рис. 1 на с. 220 расширенное употребление придаточных с пои характерно также для диалектов Восточной Румелии, распространенных в непосредственной близости к Константинополю и, по всей видимости, повлиявших на закрепление этой черты в языке города.
3. Падеж косвенного дополнения
Общей чертой языка Константинополя и всей группы се-верногреческих диалектов, отличающих их от новогреческой нормы, является использование личных местоимений, выступающих в роли косвенного дополнения, в аккузативе, а не в генитиве. Сегодня в речи константинопольских греков употребляются обе падежные формы и наблюдается нерегулярное чередование форм цои/це <^ХЕ^ЛСС>, вои/ве <2SG.GEN/ACC>, тои/тоv тпд/т^ <3.F.SG.GEN/ACC>:
(7а) na=su=p-o
sbjv=2sg.gen=ГOBOрИTЬ.pfv-prs.1sg
'[я могу] тебе сказать' [Л£_07_01]
(7б) па=эе=дш-о
sbjv=2sg.лcc=ДаваTЬ.ipfv-prs.1sg
'[я могу] тебе давать [объяснения]' [Л£_07_04]
(7в) ва=8и=дёк8-о
fut=2sg.gen=ПOKаЗЫBаTЬ.pfv-prs.1sg
' [я] тебе покажу' [Л£_07_04]
(7г) se=ta=dixn-o
2sg.acc = 3.n.sg.ngen=nOKa3bmaTb.ipfv-prs.1sg
'[я] тебе это показываю' [Af_07_04]
В речи старшего поколения преобладает тенденция к употреблению форм аккузатива. Данная нерегулярность, с одной стороны, может быть связана с более поздним влиянием южногреческого нормативного варианта. С другой стороны, прослеживается тенденция употреблять аккузатив при наиболее частотных глаголах со значениями 'говорить', 'давать', 'показывать', в то время как с глаголами более высокого стиля предпочтительным оказывается генитив. Сходная тенденция закрепляется в константинопольских текстах разговорного жанра середины XIXв.:
(8) Kai ре key-ei: «акоио-е
и 1sg.acc= ГOBOрИTЬ.ipfv-prs.3sg CЛушаTЬ.pfv-imp.2sg
це, ех-ю va 0ov o^ik^o-m»
= 1sg.acc ИMеTЬ.prs-prs.3sg sbjv= 2sg.gen= ГOBOрИTЬ.pfv-prs.1sg
'И говорит мне: «Послушай меня, у меня есть к тебе разговор»'
[Пуеи^атька^ 1853b: 4]
В примере (8) сочетание глагола kern 'говорить' низкого стиля с аккузативом противопоставляется глаголу высокого стиля Оцькю 'разговаривать, говорить' с генитивом. В литературных текстах поколения 1880-х гг., в частности у Александроса Папа-диамандиса и Георгиоса Визииноса, складывается традиция употребления личных местоимений в генитиве в авторской речи и в аккузативе —в прямой речи персонажей. За счет этого грамматическая особенность северных диалектов обыгрывается как литературный прием. Яннис Психарис выбирает для первого издания «Моего путешествия» компромиссный вариант между северной и южной нормой греческого языка и употребляет в аккузативе исключительно личные местоимения 1 и 2 л., например:
(9а) ре tyaiv-erai
1sg.acc= KазаTЬCЯ.ipfv-prs.pass.3sg
'Мне кажется' [Фи/арг^ 1888: у']
(9б) va ое nov-ve
sbjv= 2sg.acc= ГOBOрИTЬ.pfv-prs.3pl
'Пусть тебе скажут' [Фи/арг^ 1888: у']
Местоимения 3 л., выступающие в роли косвенного дополнения, последовательно используются в генитиве10. Соответственно в первом варианте «Моего путешествия» (своего рода «эталона» греческого народного языка) производится попытка совместить северные и южные диалектные тенденции, однако во второй редакции Яннис Психарис переделывает текст и выравнивает употребление личных местоимений, ориентируясь на южногреческий вариант.
4. Глагол
Из константинопольских диалектных черт, относящихся к глагольной системе и не прижившихся в норме новогреческого языка и практически не используемых в новогреческой литературе (за исключением отдельных ее образцов), следует выделить три:
особые формы некоторых типов имперфективных основ: kofto ' резать' vs. н.-греч. Kößm, krifto ' прятать' vs. н.-греч. Kpvßm, dixto ' показывать' vs. н.-греч. öelxvm, sproxto 'толкать' vs. н.-греч. o^^vm. Подобные типы имперфективных основ встречаются в отдельных северногреческих диалектах, в частности на о. Лесбос: koftu, kriftu, skaftu, raftu [Kretschmer 1905: 287]. О более широком распространении данных форм свидетельствует «Грамматика» Николаоса Софьяноса, где приводится форма Kö^rm в качестве нормативной [Legrand (ed.) 1870: 43];
более широкое, нежели в нормативном новогреческом, использование имперфективных основ с суффиксом -sk-; например: mnisko ' помнить' vs. н.-греч. Qv^a^ai (ср.: д.-греч..^vqOKw), peOnisko ' умирать' vs. н.-греч. певамю;
образование аористных форм и форм будущего времени совершенного вида от слитных глаголов на -am с помощью суффикса -ks-, по аналогии с основами на заднеязычный (например: Oa=rotikso ' спрошу' vs. н.-греч. ва рюхцвю, Oa=zitikso 'попрошу'
10 Йоргос Бабиниотис [Мяацятютп? 1994: 77-106] предпринимает попытку воссоздать лингвистическую логику Янниса Психариса, который, в отличие от других греческих литераторов своего времени, придерживался четкой системы при написании своего сочинения «Мое путешествие». Яннис Психарис предпочел не выражать свою языковую позицию эксплицитно, а создать текст на нормативном, с его точки зрения, языковом варианте.
уб. н.-греч. ва ^цтцбт). Этому явлению также можно найти параллели в северногреческих диалектах, где суффикс -кв- оказывается продуктивным для имперфективных основ на -г; например, форма аориста: лесб. ksëtaksa '[я] изучил' [К^БсИшег 1905: 305] уб. н.-греч. Е^кхаоа.
Согласно наблюдениям Джеффри Хоррокса [Ноггоскз 1997:449450], перечисленные морфологические особенности характерны для языка первой версии «Моего путешествия» Янниса Психариса. Кроме того, они встречаются в общепризнанных литературных образцах константинопольского диалекта, которыми принято считать поэзию Константиноса Кавафиса и прозу Йоргоса Феотокаса (роман «Леонис» в первой редакции 1940 г.). Эти тексты являются немногочисленными примерами использования особенностей языка Константинополя в литературе, и именно они обычно используются как основной материал для изучения языка Константинополя, в частности, на них ориентируется в своем исследовании Николаос Кондо-сопулос [КоутооолоиХо^ 1994: 135]. Важным источником по языку Константинополя является также непрофессиональная литература: мемуарная проза и тексты низкого стиля, приближающиеся к авторскому городскому фольклору. В такого рода сочинениях указанные особенности встречаются редко, например: дьохтот 'гонят' [Пуеи^атька^ 1853Ь: 6]11.
Перечисленные черты не встречаются в речи носителей константинопольского диалекта в настоящее время. Не исключено, что они утрачиваются, поскольку исключаются из языка греческой литературы. В этом случае, возможно, следует говорить о том, что для языка Константинополя сохранность диалектных черт зависит от их усвоения в письменном языке Х1Х-ХХ вв., поскольку более стойкими диалектными чертами, сохраняющимися в речи носителей на данный момент, оказываются как раз те, которые получили широкое распространение в языке греческой литературы (о формировании языка греческой литературы подробнее см.: [Кисилиер, Федченко 2011]).
В произведениях крупнейших представителей поколения 1880-х гг. — Александроса Пападиамандиса и Георгиоса Визиино-са — встречаются отдельные особенности константинопольского
11 Сатиры Пневматикаса были написаны для устной декламации на улицах города и опубликованы в маленьких дешевых брошюрах.
диалекта, среди которых следует в первую очередь упомянуть лексические варианты: ¡квёуго12 / квёуго ' знать' уб. н.-греч. £ерш13. Форма ¡квёуго / квёуго представлена в средневековых текстах и, по-видимому, является общей чертой северо-восточных греческих диалектов, в частности, диалекта Восточной Румелии и Фракии, диалекта о-ва Хиос14. Благодаря тому, что эти диалекты территориально примыкали к Константинополю, в языке Константинополя также закрепляется форма 1квёуго / квёуго. В целом, как видно из анализа текстов низкого стиля, включающих в себя элементы разговорного языка города, в редких случаях в языке Константинополя и в других словах отсутствует характерное для стандартного новогреческого упрощение ударного дифтонга /ей/ в /е/, например: конст. Цедца ' ложь' [Пуеи^атька^ 1853а: 7] уб. н.-греч. Цёца. Формы квёуго и ¡квёуго являются своеобразным маркером константинопольского диалекта и употребляются информантами и по сей день [Л£_07_01; Л£_07_04].
В литературе XIX и даже XX вв., например, у Андреаса Карка-вицаса, Элли Пападимитриу, в поэзии Одиссеаса Элитиса, Костаса Кариотакиса и др., также наблюдаются отдельные грамматические отклонения, свойственные, в первую очередь, языку Константинополя: сохранение в ряде глаголов тяжелого приращения и древнегреческой формы сильного аориста вместо новой формы, образованной с помощью перфектного суффикса /-к-/: конст. !уга ' [я] нашел' уб. н.-греч.врща, конст. /ууа' [я] вышел' уб. н.-греч.@уща. Данные формы можно охарактеризовать как диалектную черту Додеканнеса, зафиксированную, например, в диалекте о-ва Карпатос, в песнях о-вов Касос и Кос: п vvфц ото%ор6 'вышла невеста танцевать' [Музыкальный архив 2006]. Такие же формы используются и в современной речи выходцев из Константинополя. Можно предположить, что употребление форм с тяжелым приращением было гораздо более
12
Наиболее распространенным орфографическим вариантом этой формы является ц^еудш, однако возможен и другой вариант в аористе: е'^еиде
[Ваай,£1абп<; 1923: 6].
13
В северо-западных диалектах этой форме соответствует вариант кз'ёги [Baltazani, Topinzi 2010: 62], а в диалекте о-ва Лесбос употребляется нормативная формаквёги [Kretschmer 1905: 294].
14 У Александроса Паспатиса приводится хиосский вариант новогреческой поговорки: опоюд %одеуе1 деко%та>, кI ^ Оодеуеь тдь^та, отцу фиХакц тоv кои-@аХот к ëv ц£ейде1 ■/¿^та ' Кто тратит восемнадцать и не приобретает тридцать, того волокут в тюрьму, а он ни о чем не подозревает' [Иааяат^^ 1888: 157].
распространено, и они (за исключением отдельных случаев) были вытеснены языковой нормой. Основанием для подобного предположения может служить сопоставление константинопольского материала с данными из других диалектов — Додеканнеса и Смирны, где тяжелое приращение применяется весьма последовательно.
Диалекты Смирны и Константинополя, в целом, обладают некоторыми общими чертами, которые в диалекте Смирны сохранились лучше. В воспоминаниях уроженца Смирны греческого художника и исследователя театра теней Николаоса Карцонакиса На-киса (1899-1977) можно отметить существенно большее количество форм с тяжелым приращением: ^лаь^Е '[он] играл' уб. н.-греч. ежа^£, nQXOvvmv£ '[он] пришел' уб. н.-греч. eQXотаv, увуе '[он] вышел' уб. н.-греч.вуще [Картотуакг|^^акг|^ 1972]. В форме r¡QXovvтаv£ можно отметить еще одну параллель с константинопольским материалом — форму пассивного имперфекта с тематическим гласным/и/.
Характерной чертой языка Константинополя считается употребление йотированной формы конъюнктива и императива, образованных от перфективной основы глаголавХежю 'видеть': иа=д1-о <8Б1У=видеть.РРУ-РК8.180> уб. н.-греч. va 6т, д>-ёв <видеть.РРУ-IMP.PFV.2SG> уб. н.-греч.6е$. Эта особенность, характерная также для фракийского диалекта, встречается в текстах даже таких принципиально отличающихся друг от друга в языковом отношении писателей XIX в., как Яннис Психарис и Георгиос Визии-нос. В языке современных носителей подобные формы, по всей видимости, вытесняются нормализованными вариантами без /у.
5. Позиция несогласованного определения
В современных материалах по константинопольскому диалекту присутствует синтаксическая черта, на которую исследователи до сих пор не обращали внимания — тенденция к препозиции несогласованного определения по отношению к именной группе. В первую очередь это характерно для тех случаев, когда несогласованным определением является одушевленное имя существительное:
(10а) ЬяЬя-0=ти Не
бер.м^^еы OTеЦ-sg.oбl=poss.1sg бер.р^^еы
}а}а-х=ти 1 ¡ко}ёп>-а
бабуШKа-sg.gen=poss.1sg бер.р^.ыом семья^.^еы
дПадё Ьи ЬаЬа-0=ти 1
то.есть бер.м^^еы OTеЦ-sg.oбl=poss.1sg бер.р^.ыом
тат-а ёх-апё кагау]-а ёtanë
мать^^еы иметь.pst-pst.3pl корабль^^еы быть.3pl.pst
рватад-ёв
рыбаK-pl.ngen
'У семьи моей бабушки со стороны отца, то есть у папиной мамы, были лодки, [они] были рыбаками' [А!_07_04]
(10б) 1 вё-а ёШуё* Ьи
бер^^^м тетя^^еы Элисавет бер.м^^еы рвввг-и=ти 1 адё1М ри
CBекр-sg.gen=poss.1sg бер^^^м CеCTра-sg.ngen который ё-тш-ё в-Ь пёувёхк
pst-ЖИTЬ.pfv-pst.3sg в-deр.n.sg.ngen Невшехир 'Тетя Элисавет, сестра моего свекра, которая жила в Невшехире'
[А£_07_03]
В письменных прозаических текстах также встречается употребление несогласованного определения в препозиции, если оно выражено именем собственным или одушевленным существительным:
(11а) ок-оь ^еид-ете тд ви&жм-д
весь-ы^^м знать-prs.2pl бер.ы^^еы византийский^^еы туд МлаХоиккь^тьбад тд ауьао^а-0
бер.р^^еы Балуклиотиса^^еы deр.n.sg.ngen ИCTOЧHИK-sg.ngen
'Вы все знаете византийский источник Балуклиотисы'
[ВаоьХеьаб^ 1923: 9]
(11б) ебт еЬе тод Kыvатаvтív-ov
здесь быTЬ.prs.3sg deр.m.sg.gen КоHCTaHTИH-sg.gen аутократор-од о таф-од
ИMПерaTOр.obl-sg.gen deр.m.sg.nom MOГИЛa-sg.nom
'Здесь находится гробница императора Константина'
[ВаоьХеьаб^ 1923: 8]
Если в предложении присутствуют два разных определения, то согласованное будет употреблено перед несогласованным:
(12) е6Ю о1 XQiaTiаv-оl 6lаhe%-аv
здесь def.pl.nom христиане^^м выбирaть.pfv-pst.3pl
топ-о yia rov aiwvt-o год
Место-sg.ngen ДЛЯ def.m.sg.acc Вечный-sg.ngen def.m.sg.gen
avroKpárop-og vnv-о
ИMПераTOр.obl-sg.gen Сон-sg.ngen
'Здесь христиане выбрали место для вечного сна императора'
[BaoiXeiáSní 1923: 9]
В сочетании с неодушевленными существительными препозиция несогласованного определения встречается существенно реже, однако она тоже возможна:
(13) alá otan én-a angáO-i pu
но когда indf.nf-n.sg.ngen Колючка-sg.ngen который méjalón-i ké vjaz-i én-a
раCTИ.ipfv-prs.3sg и BЫПуCKаTЬ.ipfv-prs.3sg indf.nf-n.sg.ngen
éksótik-ó lulUd-i
экзотический-n.sg.ngen цветок-sg.ngen
to=pandréps-is mé ti
3.n.sg.ngen=ЖеHИTЬ.pfv-prs.2sg с def.f.sg.ngen
marjarít-a i tis margaritas
маргаритка-sg.ngen или def.f.sg.gen маргаритка-sg.gen to jén-os Oa=xaO-í i
def.n.sg.ngen род-sg.ngen fut=TерЯTЬ.pfv.pass-prs.3sg или
Oa=vj-i én-a lulUd-i
fut=BЫXOДИTЬ.pfv-prs.3sg indf.nf-n.sg.ngen цветок-sg.ngen
tératómat-o
уродливый-n.sg.ngen
'Но если колючее растение, которое вырастает и цветет экзотическим цветком, скрестить с маргариткой, или семейство маргаритки погибнет, или получится уродливый цветок'15
[Af_07_04]
Такой порядок слов в именной группе встречается в новогреческих диалектах и обычно связан с эмфатическим выделением несогласованного определения. Однако среди примеров (10а)-(13) только в некоторых (в частности, в последнем) можно усматривать эмфазу. Данный порядок слов является обычным
15 Так информант аллегорически описывает смешанные браки.
только для каппадокийского диалекта 2006: 127], в котором, по мнению Марка Янсе [Janse 2001], он является результатом интерференции с турецким языком. Применительно к константинопольскому диалекту, по-видимому, также справедливо говорить о турецком контактном влиянии, тем более что все опрошенные носители диалекта являются билингвами и в совершенстве владеют турецким языком. Не стоит исключать и влияние каппадокийского диалекта, так как предки некоторых информантов были родом из Каппадокии. В целом, в середине XIXв. город наполнился малоазийскими греками, заселившими старые греческие районы Константинополя — Фанари и его окрестности.
6. Лексические заимствования
Описанные выше грамматические явления, скорее, представляют собой набор отдельных форм, в употреблении которых не всегда удается установить закономерность. Большинство из них является результатом контактов языка Константинополя с северо-восточными диалектами греческого языка. Можно предположить, что они закрепляются в языке города в XIX в. в период усилившейся миграции греческого населения с островов Эгейского моря и материковой Греции в Константинополь.
С XIX в. константинопольский диалект постепенно перестает диктовать общегреческую норму и подвергается интенсивному влиянию преимущественно соседних диалектов. На протяжении XIXв. после образования Греческого государства греки Стамбула находятся на периферии греческого мира, они продолжают оставаться тем «неспасенным» греческим населением (аХтдю-тод ЕХХцуш^од), как в Греции было принято официально называть все греческое население Османской империи еще в XIX в.
Константинопольский ученый-лексикограф Скарлатос Визан-тиос, описывая язык, на котором говорит население Константинополя в середине XIXв., утверждает, что, по сравнению с турками и евреями, греки, за исключением представителей высшего сословия, используют худший из возможных языковых вариантов. Причину этого он видит в том, что греческое население съезжается в Константинополь из разных провинций и привозит с собой разные просторечные выражения. Для иллюстрации
безграмотности Скарлатос Византиос приводит следующие примеры неверного, с его точки зрения, произношения [Ви^аутю^ 1869: 599]: конст. абдефод 'брат' уб. н.-греч. абекфод; конст. аудаощдь16 'мастерская' уб. н.-греч. Egyаaт^gюv; конст. ала^ои 'сверху' уб. н.-греч. eлаvm.
В сущности, Скарлатос Византиос указывает на общую лексическую пестроту константинопольского диалекта, которой тот обязан междиалектным и межъязыковым контактам.
Непрофессиональные попытки описания языка константинопольских греков, предпринимаемые самими носителями данной языковой традиции, ограничивались созданием диалектных глоссариев. На сегодняшний день в Афинах существует два крупных общества константинопольских греков: более старое «^уккоуод Kwv0таvuvоvлоXlTwv» 'Общество константинопольцев' и «'Evшor¡ Kwv0таvuvоvлоXlTwv» 'Объединение константинопольцев'. Эти общества занимаются различной общекультурной деятельностью, в частности, собирают данные о константинопольском диалекте. В обществах константинопольских греков в Афинах были изданы три диалектных словаря [АХеиролоиХо^ 1996; Тоарт|^ 1998; ФПМ-абг^ 2005], позволяющие составить некоторое представление о лексических особенностях диалекта — турецких и романских заимствованиях. Словарь Стилианоса Цамиса [Тоарт|^ 1998] даже снабжен диалогами на диалекте. Из попыток описания константинопольской лексики стоит упомянуть также список слов и выражений, опубликованный сравнительно недавно в [Харюьабои 2007].
Греки не константинопольского происхождения отмечают, в первую очередь, лексическое своеобразие диалекта. Таким образом, можно утверждать, что в греческой культуре уже сформировался определенный стереотип константинопольской речи.
В языке сегодняшних выходцев из Константинополя используется иноязычная лексика, несвойственная современному греческому языку. В первую очередь, следует выделить пласт французской лексики, заимствованной на поздней стадии — в XIX в. К этой группе относятся слова, связанные с образованием, этикетом и светским времяпрепровождением:
16 Вариант аудаатцд1 Скарлатос Византиос приводит и в своем словаре с пометкой «просторечное» [Ви^аутю^ 1835:94]. В других источниках указанную форму обнаружить не удалось.
ampluajé 'служащая' [Af_07_04] < франц. employé; dékupaz 'резьба по дереву'[Af_07_01] < франц. decoupage; demand 'заявление'[Af_07_01] < франц. demand; diné 'официальный обед'[Af_07_01; Af_07_04] < франц. diner ' обед';
engarson 'в мужской компании' [Af_07_04] < франц. en garçon; filatélíst 'филателист'[Af_07_01] < франц. philateliste; kartjé 'квартал' [Af_07_01] < франц. quartier; kjurdan 'зубочистка'[Af_07_04] < франц. cure-dent; madam 'хозяйка дома'[Af_07_02-1] < франц. madame; mantalité17 'менталитет'[Af_07_04] < франц. mentalité; otor ' авторитет'[Af_07_01] < франц. autorité; patis'éridés18 (мн.ч.) ' кондитеры' [Af_07_01] < франц. pâtissier;
pazarí zakét ' показ мод' [Af_07_01] < тур. pazar 'рынок' и франц. jaquette ' пиджак';
polités ' вежливость/уважение' [Af_07_01] < франц. politesse; réstomn ' ресторан'[Af_07_01] < франц. restaurant; sivilizé ' цивилизованный' [Af_07_04] < франц. civilisé; fofér ' водитель автобуса'[Af_07_02-1] < франц. chauffeur ' водитель' (ср.: н.-греч.omçéç ' водитель автомобиля'); vandUs ' продавщица' [Af_07_01] < франц. vendeuse; zolédam ' прекрасная дама'[Af_07_04] < франц. jolie dame. Французская лексика проникает даже в традиционную сферу, связанную с религиозной обрядностью. Необычным кажется появление в константинопольском диалекте лексемы révéjon ' ночь перед Рождеством' [Af_07_04] < франц. réveillon.
17
При заимствовании не происходит прогрессивной ассимиляции: /nt/ > /nd/, как этого требует фонетика нормативного новогреческого языка. Возможно, ассимиляция отсутствует в связи с тем, что слово опознается как заимствование и за счет этого сохраняет часть фонетических особенностей языка оригинала. При критике афинской языковой нормы константинопольцы часто указывают на неграмотное произношение диграфов рп, vt, например: до^яа 'униформа' /rómba/ vs. /roba/, ао^яа ' печь' /sómba/ vs. /soba/ [Af_07_03].
18
Это одно из немногих французских заимствований, которые адаптируются в языке и приобретают греческие падежные окончания.
Наряду со специфическими диалектными лексемами, часто используемыми в неизменяемой, неадаптированной форме, встречается также французская лексика, вошедшая в нормативный греческий язык, например:
basklasaría 'низший класс' [Af_07_01; Af_07_03; Af_07_04] < франц. basse classe.
Французские заимствования принадлежат, в основном, к городской лексике, поэтому, по большей части, не имеют параллелей в соседних диалектах и составляют уникальный пласт константинопольского словаря. Именно они определяют основную лексическую специфику диалекта и сохраняются лучше, чем другие группы заимствований.
Значительная часть итальянских и венецианских лексем вошла в язык Константинополя XIX в., по-видимому, через посредниче-
19
ство северногреческих диалектов, например, хиосского диалекта : nhov^iZrn 'вышивать, украшать' [nveupaxÎKaç 1853b: 25]; ср.: хиос.nhov^íZm [naonaxr|ç 1888: 294] < лат.plüma 'перо'20; oar¡ta 'стрела' [nveu^axÎKaç 1853b: 23]; ср.: хиос.oaíxxa [naonaxiç 1888: 316] < лат. sagitta, ит. saetta; Zaçrn 'привыкать' [nveu^axÎKaç 1853a: 9]; ср.: хиос.Çaçm [naonax|ç 1888:160] < ит. usare 'использовать'. Другим «посредником», по-видимому, является лесбосский диалект:
édifia 'за здоровье (тост)' [nveupaxÎKaç 1853a: 2]; ср.: лесб.sfîifîa [Kretschmer 1905: 415] < ит. evviva;
19 В языке Константинополя XIX в. зафиксировано много заимствований из хиосского диалекта, напр:
óevtqí 'деревце (диминутив)'[nveu^axÎKaç 1853b: 24] < хиос. óevóqí [naonax|ç 1888: 127];
KtiKiàÇw 'увядать', 'испытыватьжар' [nveu^axÎKaç 1853a: 3] < хиос.xtiKiáZw [naonmiç 1888: 391];
yvétyi^o 'кивок' [nveu^axÎKaç 1853a: 25] < хиос. yvê^a [naonrniç 1888: 122];
voan^áóia 'прелести' [nveu^axÎKaç 1853b: 7] < хиос. voan^áóia [naonax|ç 1888: 250].
20
Как отмечает Александрос Паспатис [naonax|ç 1888: 278], этимология принадлежит Адамантиосу Кораису.
корую^-о <любопытный-M.SG.ACC> 'любопытный', ' забавный' [nveu^axÎKaç 1853a: 9]; ср.: лесб.KovQytô'Çovç [Kretschmer 1905: 426] < ит. curioso ' любопытный'; радуюкша 'хитрая' [nveu^axÎKaç 1853b: 23]; ср.: лесб./фесс.раруюХоид [Kretschmer 1905: 427; XavxZiâpaç 1995: 253] < венец. mariol ' мошенник'; тдатйдт 'угощать' [nveu^axÎKaç 1853a: 23]; ср.: лесб. тратйрю [Kretschmer 1905: 427] < ит. trattare продавать', ухаживать (за больным)'. Можно предположить, что под влиянием нового нормативного языкового варианта итальянские заимствования постепенно утрачивались. Тем не менее, в современном языковом материале сохранились следующие заимствования из итальянского языка: karto ' четверть (часа)' [Af_07_03] < ит. quarto ' четверть'; talékvalé ' то же самое' [Af_07_01] < ит. tale quale ' такой как; такой, который' ;
térmal ' горячий (источник)' [Af_07_04] < ит. termale ' тепловой'.
Несмотря на то, что все выходцы из Константинополя прекрасно владеют турецким языком и в греческом обществе существуют стереотипные представления о том, что константинопольский диалект изобилует турцизмами, турецкую лексику удалось обнаружить только в речи самой пожилой информантки [Af_07_01]: konsérva ténéké ' консервная банка' < тур. teneke ' олово'; anadam babadam ' испокон веков' < тур. anadan babadan ' букв. от матери, от отца';
jabéfpara ' даром' < н.-греч. уш ' за', тур. be§ ' пять' и para ' деньги';
mézévísja ' закуска' < тур. meze; ср.: н.-греч.pe^éç; koô$am ' великая [Турция]' < тур. kocam ' супруг'. Практически ко всем турецким, славянским и албанским заимствованиям, встречающимся в константинопольской литературе XIX-ХХвв., находятся параллели в соседних диалектах, например: rÇôxnvoç ' суконный' [nveupaxiraç 1853a: 12] vs. фесс. тао%а ' сукно' [XavxZiâpaç 1995: 475] < тур. çoha/çuha;
21
Выражение также зафиксировано в лесбосском диалекте [Kretschmer 1905:427].
vrô^nçE 'хороший (о человеке)' [nveu^axÎKaç 1853b: 9] vs. лесб. vtô^nçe [Kretschmer 1905: 431] < болг.добър; raovna 'девушка' [nveu^axÎKaç 1853a: 13] vs. фесс. raovna [XavxZiâpaç 1995: 474] < алб. çupë.
Наряду с французскими заимствованиями, уникальными для константинопольского диалекта оказываются немногочисленные заимствования из ладино: xaxams 'раввин' [Af_07_01],[nveu^axÎKaç 1853a: 4] < лад. xaxam 'мудрец'.
Реакцией на увеличение иностранной лексики в XIX в. явились пуристические тенденции. Возможно, поэтому, а также под влиянием современной греческой нормы, сейчас в речи выходцев из Константинополя не осталось практически никаких иноязычных лексем, кроме французских. Французские заимствования, в свою очередь, являются предметом гордости данного языкового сообщества и культивируются носителями диалекта.
Интерференция с турецким и французским языками проявляется в речи информантов, не только на лексическом, но и на фонетическом уровне. Употребление шипящих /Ù/ и /J/ наблюдается в константинопольской топонимике турецкого происхождения: matfka 'Мачка (парк в Стамбуле, в районе Шишли)' [Af_07_01]; kurtuluf 'Куртулуш (район Стамбула, населенный греками)' [Af_07_01];
fifli 'Шишли (район Стамбула)' [Af_07_04]. Переход /s/ > /J/ перед /j/ встретился в лексеме греческого происхождения лишь однажды:
enlakôfa 'девятьсот' [Af_07_02-2] vs. н.-греч. EvveaKÔOia. Употребление шипящих характерно для всего соседнего с Константинополем региона Восточной Румелии, который также находился под сильным влиянием турецкого языка.
7. Архаизация
В османский и новейший периоды язык Константинополя развивался под постоянным влиянием тенденции к архаизации, поэтому на фонетическом и морфологическом уровнях в речи константинопольцев встречается ряд архаичных явлений. Можно предположить, что в ситуации конкуренции
с южным нормативным вариантом, которая актуальна для сообщества константинопольских греков до настоящего времени, отдельные архаичные явления культивируются информантами. К такому типу явлений можно отнести следующие:
1. Тенденция к сохранению «полногласных» форм: eksádélfos 'двоюродный брат', eksadélfi 'двоюродная сестра' [Af_07_01; Af_07_03; Af_07_04] vs. н.-греч. ^аберфод, ^абедщ соответственно. Данная фонетическая особенность зафиксирована только в отдельных лексемах и не является регулярной.
2. В номинативе мн.ч. имена существительные и прилагательные ж. р., а также существительные м. р. на -цд приобретают окончание -é вместо -es (= ед), как в стандартном новогреческом: káQÍGÍte 'преподаватели' [Af_07_01; Af_07_02—1; Af_07_02—2; Af_07_05], epoplisté ' судовладелец' [Af_07_01], vulévté ' депутат' [Af_07_01], fanarjote 'житель Фанари' [Af_07_02-1; Af_07_04], xjote 'житель о-ва Хиос' [Af_07_02-2], xorjáte 'деревенский житель' [Af_07_02-2], adróte ' земледелец' [Af_07_04], máOité 'ученик' [Af_07_05]. Это явление следует считать влиянием письменного архаизированного языка на устный: окончание -é представляет собой древнегреческое окончание -ai в новогреческом произношении. В мемуарах константинопольцев встречается письменная форма этого окончания, например: sgyárai' рабочие' [BaoiAeiáSr|í 1923: 8]. По всей видимости, архаическое окончание появляется уже в новейший период развития диалекта. Грамматики народного греческого языка ХУ1-ХУ11вв. приводят единственный возможный вариант окончания -es (в графике оригинала: -aig; см.: [Legrand (ed.) 1870: 33; Pernot 1907: 56]).
3. Сохранение архаичных форм генитива ед.ч. от некоторых типов имен существительных, принадлежавших в древнегреческом языке к первому и третьему склонению. Для константинопольского диалекта характерно употребление архаичных форм номинатива и генитива существительных ж. р. на -охцд/-отцта: ipikoOtis-0 <гражданство-80.К0М> ' гражданство' [Af_07_02-1] vs. н.-греч. илщоощта, táftotis-0 <удостоверение-80.К0М> 'удостоверение личности' [Af_07_02-1] vs. н.-греч. таитотцта, ipikoot-itos <гражданство-80.0БК> [Af_07_02-2] vs. н.-греч. илщоохщад. Можно было бы предположить, что данные формы вновь появляются в языке Константинополя в результате
распространившихся в XIX в. архаизирующих тенденций. Однако логичнее интерпретировать их как архаизмы, сохранившиеся в городском стиле, возможно, благодаря влиянию письменного официального языка. В «Грамматике» Николаоса Софьяноса [Legrand (ed.) 1870: 37] также сохраняется тип существительных ж. р. на -тцд (генитив: -тцтод). Некоторые формы генитива, которые в современном греческом языке можно встретить только в названиях и застывших формулах, информанты активно употребляют: elad-os <Греция-ОБК> 'Греция' [Af_07_02-2; Af_07_04] vs. н.-греч. EXXäö-ад <Греция-ОБК>. В текстах жителя Константинополя Никоса Ва-силиадиса регулярно используется архаичная форма генитива для имен существительных м. р., оканчивающихся в номинативе ед.ч. на -цд: Tov катакщт-ov <DEF.M.SG.GEN завоеватель-SG.GE^ [BaoiXeiaSn^ 1923: 8]22, и имен существительных, восходящих к древнегреческому третьему склонению, оканчивающихся на плавный: о аутократюр-0 <DEF.M.SG.NOM император^0М^^0М> 'император', rov аутократор-од <DEF.M.SG.GEN император.ОБЬ-SG.GEN> [BaoiAeiaSr^ 1923: 6, 8].
4. В вокативе ед.ч. у имен существительныхм.р. на -цд сохраняется окончание -а. Это явление наблюдается как в письменных текстах XIXв. — лерьцуцт-а <путешественник-SG.V0C> 'путешественник' [Пуеирлтька^ 1853a: 12], так и в языке константинопольских греков сегодня: kadi^it-a <учитель-SG.V0C> 'учитель' [Af_07_02-1].
В современном новогреческом языке данный архаичный тип образования вокатива получил широкое распространение [Holton et al. 1997:52].
При обсуждении архаизмов в новогреческом языке следует учитывать, что в язык Константинополя они приходят двумя путями: через сознательную архаизацию или через диалектное влияние, когда архаичные формы совпадают или почти совпадают с диалектными (например, см. с. 228 о формах с тяжелым приращением). Так, сохранение полногласия (особенность 1, по-видимому, можно
22
Ранние грамматики народного греческого языка приводят разные формы генитива ед. ч. для имен существительных на -цд: Джироламо Джермано приводит архаичную форму с окончанием -ov [Pernot 1907: 58], в то время как в «Грамматике» Николаоса Софьяноса предлагается «новогреческий» вариант: Tov лрофцт-ц <def.m.sg.gen пророк^.0бь> 'пророк' [Legrand (ed.) 1870: 33].
признать результатом влияния пуристических тенденций и произношением, навязанным сложившейся городской языковой нормой. Соответственно, их следует отнести к более поздним изменениям, привнесенным в диалект в период языковых споров в середине XIX в. Указанные морфологические особенности (2, 3, 4), по всей вероятности, вытеснили конкурирующие демотические формы и закрепились в языке Константинополя под воздействием письменного стиля.
8. Выводы
Итак, константинопольский диалект — это городской диалект, на развитие которого повлиял ряд факторов, определивших его сегодняшнее состояние:
1. контакты с другими языками;
2. контакты с другими диалектами греческого языка, в том числе в результате миграций в Константинополь жителей из других грекоязычных областей;
3. тенденции к архаизации и попытки стандартизации.
Несмотря на эту сложную структуру, можно утверждать, что
по своим особенностям константинопольский диалект стоит ближе всего к соседним диалектам, то есть к северногреческим диалектам (Восточная Румелия, Фракия), а также к диалекту о-ва Хиос.
Специалисты по новогреческой диалектологии обычно исключают константинопольский диалект из группы северногреческих диалектов, поскольку в нем нет основной фонетической изоглоссы, свойственной всем диалектам этой группы — редукции гласных/е/ и /о/ в безударной позиции. Однако наличие ярких морфологических и синтаксических изоглосс, сохраняющихся в диалекте по сегодняшний день, по-видимому, не позволяет исключать его из общедиалектной картины, даже несмотря на явные следы нормализации. Основная диалектная специфика на синхронном уровне проявляется в морфологии, синтаксисе и лексике. Часть морфологических и синтаксических явлений оказывается устойчивой к пуристическим тенденциям. Из-за недостаточной изученности средневековой греческой диалектной ситуации некоторые языковые явления-плохо поддаются историко-диалектологической интерпретации.
В османский период и вплоть до конца XIXв. язык Константинополя имел нормообразующие функции и выступал в роли
северного нормативного языкового варианта. Взаимодействие константинопольского диалекта с соседними идиомами представляло собой сложный процесс взаимовлияний: городской язык усваивал диалектные черты и в то же время навязывал нормативные варианты. Поэтому часто одно и то же явление языка Константинополя может быть истолковано и как архаизм высокого стиля, и как диалектизм.
Список условных сокращений
= — показатель клитики; 1, 2, 3 — лицо у глаголов и местоимений; алб. — албанский; болг. — болгарский; венец. — венецианский; д.-греч. — древнегреческий; ед.ч. — единственное число; ж.р. — женский род; ит. — итальянский; конст. — константинопольский; л. — лицо; лад. — ладино; лат. — латинский; лесб. — лесбосский; м. р. — мужской род; мн.ч. — множественное число; н.-греч. — новогреческий; тур. — турецкий; фесс. — фессалийский; франц. — французский; хиос. — хиосский; acc — аккузатив; def — определенная форма/показатель определенности; dim — диминутив; f — женский род; fut — будущее время; gen — генитив; imp — императив; indf — неопределенная форма/показатель неопределенности; ipf — имперфект; ipfv — имперфектив; m — мужской род; n — средний род; neg — отрицание; nf — неженский род; ngen — негенитив; nom — номинатив; obl — косвенный падеж; pass — неактивный залог; pfv — перфектив; pl — множественное число; poss — поссессивность (притяжательное местоимение); prs — настоящее время; pst — прошедшее время; sbjv — конъюнктив; sg — единственное число; voc — вокатив.
Литература
Кисилиер, Федченко 2011 — М. Л. Кисилиер, В. В. Федченко. О языке новогреческой литературы // Acta lingüistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований VII, 1, 2011. С. 409-444. Федченко 2008 — В. В. Федченко. Хорошо говорить по-гречески, или Переезд константинопольских греков в Афины // Известия РГПУ им. Герцена. Аспирантские тетради 25(58), 2008. С. 313-316. Alexopoulou 2006 — T. Alexopoulou. Resumption in relative clauses//Natural
Language and Linguistic Theory 24,1, 2006. P. 57-111. Baltazani, Topinzi 2010 — M. Baltazani, N. Topinzi. The phonology and phonetics of glides in North-Western Greek dialects // A. Ralli, B.D. Joseph, M.Janse, A.Karasimos (eds.). Proceedings of 4th Modern Greek Dialects and Linguistic Theory. Patras: University of Patras, 2010. P. 61-74.
Browning 1983 — R. Browning. Medieval and Modern Greek. 2nd ed. Cambridge: Cambridge University Press, 1983.
Holton et al. 1997 — D. Holton, P.H.Mackridge, I. Philippaki-Warburton. Greek: A Comprehensive Grammar of the Modern Language. London: Routledge, 1997.
Holton etal. 2007 — D. Holton, P.H.Mackridge, E. OilinnaKn-Warburton. rpa^^axLK^ xnç EWnVLK^ç yXrôooaç. A0^va: EKÔOOSLÇ naxaKn, 2007.
Horrocks 1997 — G. C. Horrocks. Greek. A History of the Language and its Speakers. London — NY: Longman — Pearson, 1997.
Janse 2001 — M.Janse. Cappadocian variables // M.Janse, B.D.Joseph, A. Ralli (eds.). Proceedings of the First International Conference of Modern Greek Dialects and Linguistic Theory. Patras: University of Patras, 2001. P. 80-88.
Kretschmer 1905 — P. Kretschmer. Der heutige lesbische Dialect verglichen mit den übrigen nordgreichischen Mundarten. Wien: Alfred Hölder, 1905.
Legrand (ed.) 1870 — E. Legrand (ed.). NüKoXaou So^Lavoû xoû KspKupaiou Ypa^axLKq x^ç kolv^ç xràv 'EW^vrov yXrôoonç vûv xô npràxov Kaxà xô èv napLoioLÇ xeipôypa^ov. AO^vnoiv — Paris: 'Ev xrà ypa^eiro x^ç navôrôpaç — Librairie Maisonneuve et Cie, 1870.
Mackridge 1987 — P.H.Mackridge. Greek-speaking Moslems of North-East Turkey: prolegomena to a study of the Ophitic sub-dialect of Pontic // Byzantine and Modern Greek Studies 11,1, 1987. P. 115-137.
Newton 1972 — B.Newton. The Generative Interpretation of the Dialect. A Study of Modern Greek Phonology. Cambridge: Cambridge University Press, 1972.
Nicholas 1998 — N. Nicholas. The Story of pu: The Grammaticalisation in Space and Time of a Modern Greek Complementiser. Completed in partial fulfilment of the degree of Doctorate of Philosophy (with coursework component). The University of Melbourne, Melbourne, 1998.
Pernot 1907 — H. Pernot (ed.). Girolamo Germano. Grammaire et vocabulaire du Grec vulgaire publiés d'après l'édition de 1622. Thèse complémentaire présentée à la Faculté des lettres de l'Université de Paris. Paris: Fontenay-sous-Bois [Seine], 1907.
Ralli 2006 — A. Ralli. Syntactic and morphosyntactic dialectal phenomena in Modern Greek: the state of the art // Journal of Greek Linguistics 7, 2006. P. 121-159.
Roussou 2012 — A. Roussou. Complements, relatives, and nominal properties. Talk presented at the conference GIST5: "Generalizing relative strategies". University of Ghent, 22-23 March 2012. (http://www.gist.ugent. be/file/284)
Whitman 1992 — L.Whitman. Denying Human Rights and Ethnic Identity: the Greeks in Turkey. NY: Human Rights Watch, 1992.
АX8upóяоuXоç 1996 — Ф. АХеи^яоиХо!;. Л8§LXÓYLO TOV EW^vrov rqç ШХ^. А0^о: x. екб., 1996.
Аoáv 1998 — О. Аoáv. О яоХьтю^^ тои rovTOu. Mетaфp. А. Фютояо^Хои. @8OoaXоvÍкn: KupLaKÍón Афоь, 1998.
BaoLXeLáónQ 1923 — N. BaoLX8Láó^. ©pú^i, rrçç ШХ^. Аб^аь: В|^Хю-яюХеТоу ЛО^^КО— ВаХю^^п, 1923.
BuZávтLоç 1835 — 2. А. BuZávтLоç. Ле§Lкèv rrçç каб' è^àç èXXnvLKnç ÔLa-Х8ктои, ^80np^nveu^évnç elç то apxafov èXXnvLKÔv Kal yoXXlkov ^.ета n^oO^^ Y8ЮYpaфLKой n^a^ç tov V8OT8pюv Kal naXaLÖv ôvо^áтюv йяо 2кapXáто'u А. Той BiZav^-u. 'Ev А0^vaLç: 'Ек той ènl TOV 10ьют. epYrav т^^aтоç rqç BaoiA. ТuяоYpaфÍaç, 1835.
BuZávтLоç 1869 — 2. А. BuZávтLоç. 'H KюvoтavтLvоúяоXLÇ, г|тоь Я8pLYpaф^
тояоYpaфLK^, àpxaLоXоYLK^ Kal LoTOpLK'q rrçç ^p^v-u^m) тaúтnç ^8YaXояóX8юç Kal tov 8кaт8pю0еv той ^Хяои Kal той Bоoяópоu яpоaoт8Íюv aùrrçç. Г'. А0^vnoLv: 'Ек той тuяоYpaф8Íоu Аvôp8оu Kоpо^n^â, 1869.
KapTOrováK'^-NáK'^ 1972 — N. KapTOrováK'^-NáK'^. ©u^á^ai, тп 2^úp-vn. А0^va: То EXXnvLKó ßLßXÍо, 1972.
KоvтоoóяоuXоç 1994 — N. Г. KоvтоoóяоuXоç. А1АХ8ктоь KaL LÔLЮ^aтa rqç N8aç EWnvLK^ç. А0^va: Ekóóo81^ ^^óp^ 1994.
Mna^mvLœ'rnç 1994 — Г^л^^ятют^. EWnvLK^ Y^róooa. Пap8X0óv-л;apóv-^8XXоv. M8X8т^^aтa, ÔLaX8§8LÇ KaL áp0pa (1977-1993). А-0^va: Ekóóo81^ Gutenberg, 1994.
Пavт8XÍônç 2003 — N. ПavтеXÍônç. То ьёню^лть^ oтоLX8Íо orq Y^róooa tov Аяо^упиоуеи^тагу тои @8Óôюpоu KоXокотpюvn. HX8KTpOVLKÓ ßi^Xta тои 6ои AL80vоúç 2uv8ÔpÍоu EWnvLK^ç ГXюooоXоYÍaç, 18-21 28ЯT8^ßpÍоu 2003. (http://www.philology.uoc.gr/conferences/6thICGL/ gr.htm)
^onm^ 1888 — А. Г. ^onm^. То xLaróv YXюooápLOv г|тоь ^ 8v XÍro Хо^ои^у-п Y^öooa ^^á ^vrov 8ЯLYpaфюv apxaÍrov т8 Kal vérov Kal той xápTOu rqç v^oоu. 'Ev А0^vaLç: 'Ек той тuяоYpaф8Íоu tov àÔ8^rov Пеpp'q, 1888.
Пv8u^aтÍкaç 1853a — А. Пv8u^атÍкаç. BоuXYapофavapLютnç г|тоь та anóKpi^a tov 8pют8u^8vюv vérov Kal v8avÍórov ^.ета ÔLaфópюv 8pютLKюv YpaLKLKÖv Kal TOupKLKÜv vérov ao^árrov ouvтax08vтa йяо А. 'Ev KюvoтavтLVоúяоX8L: x. 8KÔ., 1853.
Пv8u^aтÍкaç 1853b — А. Пv8u^aтÍкaç. 'Hxra rqç KюvoтavтLVоuяóX8юç яе-pL8Xоuoa vea ao^^a èpro^ra, àoтеÍa Kal 'О0ю^avLкà йяо Аvaoтa-ofou Пv8u^aтÍкa. 'Ev KюvoтavтLVоúяоX8L: x. екб., 1853.
^á^n 1998 — 2.-Т. Л. Тoá^nÇ. EK8Í orqv ffi^n ГXюooápLO KюvoтavтL-vоuяоXLTLKюv LÔLЮ^aтLKюv Xé§8rov. А0^va: АХь^^, 1998.
XavтZLápaç 1995 — П. A. Xav^i^paç. То 08ooaXLKó yXwoolkó LÓÍro^a. ГXюooápL — X8^LKÓ. А0^va: An^LOupYÍa, 1995.
XapLOLaôou 2007 — M. XapLOLaôou. Ta «яоПхька». Ava^vqoeLÇ каь уХюо-оарь KrovoxavTLvounoXÎTLKrov LÔLro^axLKrov Xé^erov каь e^pâoerov // H Krvoxépva. Перюёнко Xéyou каь xé/v^ç 11, 2007. 2.98-112.
XpLOxiônç 1982 — А.-Ф. XpLOxiônç. npôoOexeç napaxnp^oeLÇ уьа xlç ou-^rcXnpra^axbKéç npoxâoeLÇ oxa Néa EWnvLKa // MeXéxeç уьа x^v EUnvLK^ rXrôooa 3, 1982. 2.47-72.
^nM-ôônç 2005 — E. Г. ФпМ-^nç. 'EWnvo-xoûpKLKo Хе^ько x^ç KaXf|Ç rôpaç. A0^va: x. ekô., 2005.
^u/âpnç 1888 — r.^uxâpnç. To xa^iÔL ^ou. A0^va: Тютоурафею xoü 2. K. BXaoxoù, 1888.
^uxâpnç 1905 — r.^uxâpnç. To xa^iÔL ^ou. "EKÔoon B'. A0^va: Büß^Lo-яоХеьо x^ç 'Eoxiaç, 1905.
Источники
Музыкальный архив 2006 — Mouolkô Лаоурафько Apxeio MéXnroç МеХье. HXeKxpovLKÔ Kévxpo MLKpaoLaxLKrov 2nouôrôv, A0^va.
Af_07_01 — ЕвтерпиК. Родилась в 1910 г. в Константинополе, переехала в Афины в 1955 г. Работала с мужем в кондитерской23.
Af_07_02-1 — МильтосН. Родился в 1948 г. в Константинополе, закончил школу Зографу (Zmyçâtysio), служил в турецкой армии. В 1984 г. переехал в Афины; участвует в мероприятиях «Общества Константинопольцев».
Af_07_02-2 — АнгеликиН. Родилась в 1952 г. в Константинополе, закончила «Центральную школу для девочек» (Kevtqikô naçQsvaymysio), переехала в Афины в 1984 г. Участвует в мероприятиях «Общества Константинопольцев».
Af_07_03 — Мария К. Родилась в 1945 г. в Константинополе, закончила школу Заппио (Zânnsio naçQsvaymysio), в Афины переехала в 1974 г. Семьи отца и матери происходят из Каппадокии: семья отца — из деревень Кесарии Каппадокийской (Муталаски и Айос Константинос), а со стороны матери — из Карвали. Во второй половине XIXв. обе семьи переехали в Константинополь и поселились в районе Фанари, то есть принадлежали к так называемым «новым фанариотам». Основным занятием семьи была торговля. Работала служащей в греческой авиакомпании. Раньше была активным деятелем «Объединения Кон-стантинопольцев».
Af_07_04 — МаркеллаЛ. Родилась в 1938 г. в Константинополе, переехала в Афины в 1962 г. Семья происходит из района Чаталджа. Работала в ателье в Афинах. Активный деятель «Общества Константинопольцев».
Af_07_05 — Адамантиос А. Родился в 1933 г. в Константинополе, переехал в Афины в 1951 г, закончил филологический факультет Афинского университета. Редактор журнала, посвященного истории и культуре малоазийских греков.
23
Семья Евтерпи общалась с Кемалем Ататюрком и Исметом Инёню. 243
