CC BY
0
Вестник Томского государственного университета. Культурология и искусствоведение.
2023. № 52. С. 220-228. Tomsk State University Journal of Cultural Studies and Art History. 2023. 52. pp. 220-228.
Научная статья УДК 78.01
doi: 10.17223/22220836/52/19
СВАДЕБНО-СЕМЕЙНАЯ ТЕМАТИКА ОПЕРЫ «ЖИЗНЬ ЗА ЦАРЯ» М.И. ГЛИНКИ И ЕЕ ИДЕЙНО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ
Марина Альбертовна Сидорова
Магнитогорская государственная консерватория (академия) им. М.И. Глинки, Магнитогорск, Россия, opus949@gmail.com
Аннотация. Одной из актуальных проблем современного музыкознания является изучение оперы как художественного целого. Данный аспект предполагает исследование сюжета как репрезентанта идейной концепции жанра. Цель статьи - обосновать идейно-семантическую значимость свадебно-семейной топики в опере «Жизнь за царя» М.И. Глинки. Выявляются ее символические значения; устанавливается факт содержательной универсальности свадебно-семейной тематики оперы и ее интегриро-ванности в идейно-художественное целое произведения.
Ключевые слова: Михаил Иванович Глинка, опера «Жизнь за царя», оперный сюжет, свадебно-семейная тематика, художественный мир оперы
Для цитирования: Сидорова М.А. Свадебно-семейная тематика оперы «Жизнь за царя» М.И. Глинки и ее идейно-семантические функции // Вестник Томского государственного университета. Культурология и искусствоведение. 2023. № 52. С. 220-228. doi: 10.17223/22220836/52/19
Original article
WEDDING AND FAMILY THEME OF THE OPERA "A LIFE FOR THE TSAR" BY M. I. GLINKA AND ITS IDEO-SEMANTIC FUNCTIONS
Marina A. Sidorova
Magnitogorsk State M.I. Glinka Conservatory (Academy), Magnitogorsk, Russian Federation,
opus949@gmail. com
Abstract. The wedding and family theme of the opera is presented in typologically and semantically different versions. Its main meaning is revealed by the principle of figurative parallelism inherent in the folklore topic ("The bride is waiting for the groom; / The groom is calling Rus'!"). Events of private life and national scale are correlated as equal in importance.
The plot parallelism of the two weddings is also natural from the point of view of the cosmogonic function of wedding rituals. The wedding ceremony, as a rite of passage, is associated with the category of beginning as the creation of a new - family - world-cosmos. Both marriages act as structurally isomorphic and semantically similar plot situations. The disorganizing factor of the plot also performs a meaning-forming function. The invasion of the Poles into Susanin's house is semantically similar to the collapse of the nascent world. The situation of the interrupted feast in the second act of the opera has a similar plot and semantic meaning. Both pirs - Russian and Polish - turn out to be mirror-symmetrical versions of a single invariant of the marriage motive and perform a common semantic function. Considered in a cosmo- and ontological aspect, the family-wedding line is perceived as an essential meaning-forming branch of the plot, which has a modeling function.
© М.А. Сидорова, 2023
The important semantic-modeling meaning of the marriage motif is revealed in the epilogue of the opera, where the situation of the wedding of young Michael, the "groom", and the bride, Rus', to the kingdom is indicated. The final celebration of the opera carries the idea of conciliarity - the idea of the world-space of Rus'.
The marriage motif also serves as a generative structure for the motif representing the theme of family/clan. The "sense of kind" that all the characters in the opera are endowed with actualizes the idea of everyone's involvement in a common national-historical and state cause. The opera text gives grounds to talk about the social-symbolic structure - the country-family. She has various forms of personal identification, which collectively personify a single female image of Rus'-family and Rus'-homeland.
The wedding and family theme of the opera "A Life for the Tsar" significantly exceeds its actual everyday function. In the plot space of the work, the presence of this thematic sphere is justified by its meaningful universality. Facts of private life act as signs of the national universe. In general, the wedding and family theme reflects the idea of total unity, conciliarity at different social and hierarchical levels, which allows us to evaluate it as the fundamental ideological anchor of the plot.
Keywords: Mikhail Ivanovich Glinka, opera "Life for the Tsar", opera story, wedding and family themes, the artistic world of opera
For citation: Sidorova, M.A. (2023) Wedding and family theme of the opera "A life for the tsar" by M.I. Glinka and its ideo-semantic functions. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Kul 'turologiya i iskusstvovedenie - Tomsk State University Journal of Cultural Studies and Art History. 52. pp. 220-228. (In Russian). doi: 10.17223/22220836/52/19
Свадебно-семейная тематика оперы представлена в типологически и семантически различных вариантах. Главное ее значение выявляется по принципу образного параллелизма, присущего фольклорной топике («Жениха невеста ждет; / Жениха и Русь зовет!»). События частной жизни и государственного масштаба соотносятся как равновеликие по значению.
Сюжетный параллелизм двух венчаний закономерен и с точки зрения космогонической функции свадебной обрядовости. Свадебное действо как обряд перехода сопряжено с категорией начала как сотворения нового - семейного - мира-космоса. Оба брачных союза выступают как структурно изоморфные и семантически подобные сюжетные ситуации.
Смыслообразующую функцию выполняет и дезорганизующий фактор сюжета. Вторжение поляков в сусанинский дом семантически подобно крушению зарождающегося мира. Аналогичное сюжетно-смысловое значение имеет ситуация прерванного пира во втором акте оперы. Оба пира - русский и польский - оказываются зеркально-симметричными вариантами единого инварианта брачного мотива и выполняют общую семантическую функцию. Рассмотренная в космо- и онтологическом аспекте, семейно-свадебная линия воспринимается как существенная смыслообразующая ветвь сюжета, обладающая моделирующей функцией.
Важное семантически-моделирующее значение брачного мотива раскрывается в эпилоге оперы, где обозначается ситуация венчания юного Михаила-«жениха» и невесты-Руси на царство. Финальное празднество оперы несет идею соборности - идею мира-космоса Руси.
Брачный мотив выполняет также функцию порождающей структуры для мотива, репрезентирующего тему семьи / рода. «Чувство рода», которым наделены все персонажи оперы, актуализирует идею причастности всех и каждого к общему национально-историческому и государственному делу.
Оперный текст дает основания говорить и о социально-символической структуре - стране-семье. Она имеет различные формы персональной иден-
тификации, которые олицетворяют в совокупности единый женский образ Руси-семьи и Руси-родины.
Свадебно-семейная тематика оперы «Жизнь за царя» значительно превышает собственно бытовую функцию. В сюжетном пространстве произведения присутствие этой тематической сферы оправдано ее содержательной универсальностью. Факты частной жизни выступают в роли знаков национального универсума. В целом свадебно-семейная тематика отражает идею тотального единства, соборности на разных социально-иерархических уровнях, что позволяет оценить ее как фундаментальную идейную скрепу сюжета.
Опера «Жизнь за царя» привычно ассоциируется с героико-патрио-тической тематикой. Действительно, данный тематический сегмент являет собой основу и «двигатель» сюжета и одновременно выполняет функцию его «несущей» идейной конструкции. Однако, как известно, весьма значительную по объему часть сюжетного пространства занимает лирическая линия, а именно, свадебно-семейная тематика. Закономерен вопрос: какую смысловую нагрузку несет эта «побочная» ветвь сюжета?
На первый взгляд, данная тематика мало соотносится (или вовсе не соотносится) с основной линией действия. Так, например, Б. Асафьев категорично утверждал: «До того, что Антонида любит Собинина, в сущности, слушателю нет дела, как нет дела до их свадьбы......„около"-лежащее действие -
предстоящая свадьба Антониды и Собинина, ...вызывающее длительную остановку на семейном быте и обрядовой стороне свадьбы, вклинивается в оперу. до самого конца неподвижным грузом...» [1. С. 216]. Принимая во внимание, но не разделяя мнение ученого, попытаемся обосновать факт идейно-смысловой необходимости сферы, связанной с этой сугубо бытовой стороной жизни персонажей.
Свадебно-семейная тематика оперы представлена в типологически и семантически различных вариантах. Первое и наиболее очевидное ее значение выявляется по принципу образного параллелизма, присущего фольклорной топике. Данный прием используется в тексте хора гребцов: «Жениха невеста ждет; / Жениха и Русь зовет!» (I акт). Событие частной жизни и событие государственного масштаба соотносятся здесь как фактически равновеликие по значению. Мотив двойного брачного союза звучит и в «программной» речи Сусанина: «Когда господь нам даст царя, / Тогда сейчас веселой свадьбой, / Богатым пиром на весь мир / Мы о Руси возвеселимся!». Однако для самого героя «веселье о Руси» и «пир на весь мир», конечно, связаны с главным для него брачным союзом - «венчанием» Руси с будущим царем. Негативно-категоричная позиция Сусанина по поводу празднования семейной свадьбы в ситуации «безвременья» обретает особую смысловую окраску в контексте народно-исторических представлений о событиях Смуты, интерпретировавшихся, в том числе, в категориях брачной символики. Так, например, в «Новой повести о преславном Российском царстве» истерзанная поляками Русь отождествляется с невестой, а король Сигизмунд - с женихом-насильником: «Некий же злый и силный безбожник. хощет пояти за ся невесту, красну и благородну, богату же и славну и всячески изрядну...» (цит. по: [2. С. 199])1. Используя эту метафорическую стилистику, можно перефразировать сусанин-
1 Такого рода брачная символика встречается и в более ранних исторических текстах: «Сказании о Мамаевом побоище», «Слове о полку Игореве».
ское «слово о Руси» следующим образом: когда избавится прекрасная невеста-Русь от немилого жениха-чужака, когда найдется свой достойный избранник -тогда будет возможным всенародный («всемирный») свадебный пир.
Сюжетный параллелизм двух венчаний закономерен и с точки зрения космогонической функции свадебной обрядовости. Как известно, она восходит к архаическим формам сознания, в недрах которого зародилось понятие «священный брак». Священный брак входит в сферу фундаментальных мотивов мировой религии и, соответственно, является значимым конструктивным элементом мифопоэтической картины мира. Олицетворяя изначально союз неба и земли (позже - царя и жрицы, «воплощающей» богиню), священный брак символизирует космогонический акт - акт сотворения мира-космоса. С космогонической концепцией согласуется и мотив брачного союза царя и невесты-Руси, освобожденной от «жениха-насильника» - представителя антимира-хаоса. Но по-своему космогонично и крестьянское свадебное действо. Как любой обряд перехода, оно естественно сопряжено с категорией начала как сотворения нового - семейного - мира-космоса. В результате оба брачных союза выступают как структурно изоморфные и семантически подобные сюжетные ситуации. Поэтому, несмотря на их разную сюжетную «выраженность», каждый из них в равной степени выполняет смыслообразующую функцию. Брачный союз, символизирующий организованный, упорядоченный универсум, является не только единицей сюжета, но и неотъемлемой частью картины мира произведения.
В таком случае смыслообразующую функцию выполняет и дезорганизующий по отношению к «гармонии мироздания» фактор. Таковым является момент прерывания свадебного действа. В рассматриваемом аспекте вторжение поляков в сусанинский дом семантически подобно крушению зарождающегося мира (а вступительный сигнальный мотив полонеза становится тождественным по смыслу мотиву судьбы, неотвратимого рока). Иначе говоря, прерванная свадьба символизирует неосуществленную гармонию семейного союза, шире - гармонию национального мироустройства.
Аналогичное сюжетно-смысловое значение имеет ситуация прерванного пира во втором акте оперы. Роскошное шляхетское пиршество представлено как праздничное действо, отражающее «полноту чувств» поляков от сознания абсолютной уверенности будущего владения чужим миром: «Мы Польшу высоко над Русью поставим, / Москва будет Польшею с польским царем!». В этих проективных репликах завоевателей прочитывается мотив «насильно-го» венчания невесты с женихом-иноземцем, намеревающимся к тому же присвоить все ее «приданое». То есть польский пир семантически тождествен свадебному торжеству, обещающему его участникам «семейный мир» с покоренной, лишенной личной самости невестой. Несмотря на то, что торжественное действо прерывается лишь на краткий момент и тревожная весть инициирует новый порыв воинственности поляков, факт временного нарушения праздничного церемониала имеет символическое значение. Он предвещает полное разрушение польской «гармонии мира» с ее изначально деструктивной организацией, основанной исключительно на тотальной дезорганизации чужих миров. Оба пира - русский и польский - оказываются зеркально-симметричными вариантами единого инварианта брачного мотива и выполняют общую, при различном аксиологическом значении, семантическую
функцию. Таким образом, рассмотренная в космоонтологическом аспекте семейно-свадебная линия воспринимается отнюдь не как «около»-лежащее действие, но как существенная смыслообразующая ветвь сюжета, обладающая моделирующей функцией.
Важное семантически-моделирующее значение брачного мотива раскрывается в эпилоге оперы, где обозначается ситуация настоящего, законного венчания Михаила - «младого боярина»-жениха - и невесты-Руси на царство: «Наш царь-государь восприял свой венец!»; «Во славе он воссел на трон, / В венце глава...». Всенародность праздничного действа в честь его восшествия на престол как конечного события оперы позволяет видеть по меньшей мере два смысловых значения данного сюжетного мотива.
Первое из них естественно соотносится с ситуацией праздника в широком социокультурном значении: «Всякий праздник есть манифестация некоей либо коллективной, „соборной", либо частной идеи» [2. С. 120]. Финальное празднество оперы действительно несет идею соборности - идею «собранного», организованного, вопреки хаосу Смуты, мира-космоса Руси.
Второе значение царского венчания логически связано с предыдущим и так же логично коррелирует с категорией свободы (воли). Так, например, избрание первого из Романовых на престол оценивалось современниками как «сладостныя тишины свободный день». Сладостная (т.е. «приятная») тишина в данном случае олицетворяет благоустроенное, благоденствующее государство. Соответственно, «тишайшим» именуется царь, способный обеспечить свободное, упорядоченное бытие страны.
В свою очередь, свобода, обретенная в борьбе за «сладостныя тишину», естественно ассоциируется с весельем: «Веселье - признак вольности» [3. С. 226]. Если учесть тот смысл, какой имело слово «веселье» в древнерусской литературной традиции, то мы увидим фактическое отождествление его со словом «свобода». Об этом свидетельствует, в частности, лексическая структура текста «Слова о полку Игореве», дающего достоверное представление и о «корневых» свойствах слова, и о национальной «концепции веселья». Приведем некоторые примеры. «Уже бо, братие, не веселая година въстала»; «Уныша бо градомъ забралы и веселие пониче»; «Уныли голоси, пониче веселие»; «А мы уже, дружина, жадни [без] веселия!»; «Чему, господине, мое веселие по ковылию развея?»; «Княже Игорю! Немало ти величия, а Кончаку нелюбия, а Русской земли веселия»; «Солнце светится на небе, - а Игорь-князь в Русской земле; ...Сёла рады, грады веселы» [4. С. 44, 48, 50, 60, 64, 68, 73].
Приведенные цитаты показывают, что «веселье» принадлежит не только собственно эмоциональной сфере субъекта и объектов повествования. Оно выступает в роли образно-смыслового антонима гнета, тяжести и прочих негативных сущностей, вызывающих представление об отсутствии воли, свободы и т.д.1.
Наконец, выделим еще одну социокультурную функцию праздника, если интерпретировать его, вслед за А. Панченко, как «весомое культурное высказывание, приглашающее. к единодушию» [2. С. 120]. Через праздничное единодушие народа провозглашается в эпилоге идея единства Руси - свобод-
1 Учтем также этимологическое родство слова «веселье» с латышским vesels «здоровый, целый, невредимый» [5. С. 303].
ной, целостной страны, чьи «села рады, грады веселы». За празднеством государственного масштаба - «пиром на весь мир» - стоит идея «гармонической нормы жизни» [3. С. 239] - идея, которая оправдывает и «обосновывает» существование брачной топики сюжета.
Итак, мотив свадьбы / венчания представляет собой комплексное полисемантическое образование. В семантический комплекс брака входят, помимо «титульного» мотива, субмотивы свободы, единства, веселья - онто- и аксиоло-гически значимых начал национального Космоса. Содержательная многослой-ность мотива венчания в очередной раз подтверждает его значение не сюжетно-периферийного обстоятельства, но идейно значимого компонента сюжета.
Вместе с тем, будучи самостоятельной сюжетной единицей, брачный мотив выполняет также функцию порождающей структуры для другого идейно важного мотива оперы. Таковым является мотив, репрезентирующий тему семьи / рода. В сюжетном тексте он зарождается, органично вписываясь в «свадебно-поздравительную» тематику хора крестьян из третьего акта («Мы на работу в лес...»): «Чтобы детки, / Твои внуки, / Чтоб весь род твой / Был прохладен...»1. В ответной реплике Сусанин «корректирует» это пожелание, направляя его в нравственно-этическую сферу: «Был бы лишь честен мой род!». Честь рода (а не покой и изобилие) является для Сусанина-семьянина высшим критерием, определяющим благополучие рода. Подобного типа эти-ко-аксиологическая концепция рода коренится в глубине национально-исторического сознания, согласно которому бытие индивида не мыслилось вне рода. То было «...особое коллективное переживание рода как единой личности» [3. С. 264], когда весь род был ответствен за любые поступки каждого его представителя. Как отмечает С. Соловьёв, «при такой крепости родового союза, при такой ответственности всех членов рода одного за другого, значение отдельного лица необходимо исчезало пред значением рода» (цит. по: [3. С. 265]). Родовая личность - вот главная, системообразующая единица крестьянского мира-социума и необходимое условие его единства, цельности и духовной общности. Миросозидательное значение родовой личности естественно сопряжено с идеей преемственности: она (родовая личность) «...раз за разом воплощается в бесконечной лествице поколений» [2. С. 154]. В сюжетном пространстве оперы «лествица поколений» представлена в возможной полноте благодаря, с одной стороны, экспонированию разновозрастных представителей рода Сусанина (в том числе, гипотетически, его потенциальных наследников). С другой стороны, персонажи, причастные к героическим действиям, - Сусанин, Собинин, Ваня - олицетворяют разные поколения, но одновременно и единый образ воина в трех возрастных ипостасях. Каждый из них несет в себе идею родовой личности, идею чести рода.
Мотив рода не замыкается на крестьянской тематике сюжета: его функциональный объем расширяется в эпилоге, в момент чествования царя. Объектом прославления среди прочих является и род принявшего венец монарха: «Да будет бессмертен твой царский род!». В этом церемониальном напутствии народа видится несколько смысловых значений. Первое из них апеллирует к идее бесконечного продолжения семейного рода, второе - к идее «бессрочного» правления рода-династии Романовых. Третье же значе-
1 Старинное значение слова «прохлада» - «покой, нега, обилие, жизнь в довольстве, утеха» [6. С. 385].
ние прочитывается из подтекста брачной символики восхождения Михаила на престол как первого из рода Романовых, т.е. буквально родоначальника царской династии и первой «родовой личности» монаршего дома. «Чувство рода» (семейное и общественное), которым наделены все персонажи оперы, актуализирует идею причастности всех и каждого к общему - национально-историческому и государственному делу.
Стоит отметить, что подобного рода идеи приобрели остроактуальное звучание в первой половине XIX в. в среде «ранних» славянофилов (А. Хомякова, И. Киреевского, К. Аксакова, Ю. Самарина), чьи воззрения были близки Глинке. Как известно, славянофильская философия «внутренней истории» России (ее особого пути во всемирной истории) имела целью установить некие субстанциальные начала нации. Таковыми представлялись духовные константы национальной жизни, в том числе принадлежащие ее частной сфере. Еще в 20-е гг. Киреевский утверждал: «Наша философия должна развиться из нашей жизни, создаться из. господствующих интересов нашего народного и частного быта» (цит. по: [7. С. 41]). Не случайно в круг важнейших идеологем национально-исторических проектов славянофилов входят «цельность семьи» и «общинное братство». Именно семью и общину («большую семью») они рассматривали в качестве духовно-этического первоэлемента социума и гаранта общественного единства: «единство общинное», по мысли Хомякова, есть «основной камень всех общественных отношений» [7. С. 45]. Аналогичная «мироустроительная» идея принадлежит Киреевскому, который дал крестьянской общине образное определение «живой клетки русского народного организма» (цит. по: [7. С. 452]). Логическим продолжением этой идеи стала славянофильская концепция государственности, возникшая из «естественного развития народного быта» [7. С. 44]. Особенно показательна (и симптоматична) «общиногенная» трактовка знаковых для страны исторических событий, данная Самариным: «.общинное начало. как в 862, так и в 1612 г. создало из себя государство» [7. С. 44]. Но особенно знаменательно высказывание Хомякова, интерпретировавшего историческую ситуацию 1612 г. сквозь призму сюжета глинкинской оперы: «Государства нет, но семья и община остались, - они спасли Россию......великая община снова сомкнулась в государство» [9. С. 92]. Отметим, что такой идейный вектор трактовки оперного сюжета был задан содержанием общественно-политической жизни страны, а именно «темой» России и Запада, которая оказалась едва ли не главным объектом полемики в интеллектуальных кругах того времени. Отголоски этой полемики явственно ощутимы и в суждениях Хомякова: «Прошли века. ...Новое нашествие с Запада требует нового сопротивления. Это - нашествие не меча и силы, но учения и мысли. Опасность угрожает уже не государству, а общине и семье. Семья и община отстояли Россию: теперь Россия отстоит ли семью и общину?» [9. С. 92]. Приведенное высказывание заслуживает особого внимания. Хомяков не только проецирует события двухсотлетней давности на современность. Художественно воплощенные принципы общественной организации и социальной ответственности, характерные для прошлого, мыслятся как образец для реального настоящего. Иначе говоря, сусанинская семья (и община в целом) стала для славянофила некоей идеальной моделью микроструктуры общества - семьи, которая способна «отстоять» Россию.
Крепость родовых и общественных связей, осознание общественного долга как личной обязанности, демонстрируемое персонажами, в совокупности несут идею единого социального универсума, организованного по общинному принципу. Такую мысль, в частности, проводит А. Панченко: «Древнюю Русь [XVI - первой половины XVII в.] можно представить как некую родовую общину...» [2. С. 26].
Оперный текст дает основания говорить еще об одной социально-символической структуре - стране-семье1. Персонажи оперы (в том числе коллективные) в различном ситуационном контексте высказываются о Руси как о некоем члене большой семьи, имеющем различные формы персональной идентификации. Русь персонифицируется как невеста (в хоре гребцов), дочь (в сусанинской реплике «Русь сиротой живет»), мать (в обращении Сусанина к Ване «Воспитала Русь тебя, / Возлелеяла...») и просто родное существо, попавшее в беду («страна родная», «несчастная Русь»). Как видим, все указанные персонификации имеют семейно-родовой статус. Они олицетворяют в совокупности единый женский образ Руси-семьи и Руси-родины в исконном, этимологически-коренном значении слова. Семейно-родственное отношение народа к стране наделяет ее свойствами одушевленного существа («живого организма», по Киреевскому), приближающегося к статусу персонажа.
Резюмируем сказанное.
Свадебно-семейная тематика оперы «Жизнь за царя» значительно превышает собственно бытовую функцию. В сюжетном пространстве произведения присутствие этой тематической сферы оправдано ее содержательной универсальностью: способностью репрезентировать не только внешне-событийный план, но и генерировать внутренние, глубинные смысловые структуры сюжета. Факты частной, обыденной жизни выступают в роли знаков национального универсума; через них раскрываются бытийные - духовные и нравственные устои персонажей, «руководящие» их чувствами, мыслями и поступками. В целом свадебно-семейная тематика отражает идею тотального единства, соборности на разных социально-иерархических уровнях, что позволяет оценить ее как фундаментальную идейную скрепу сюжета.
Список источников
1. АсафьевБ.В. М.И. Глинка. Л. : Музыка, 1978. 312 с.
2. Панченко А.М. Русская культура в канун петровских реформ. Л. : Наука, 1984. 206 с.
3. ЛотманЮ.М. Семиосфера. СПб. : Искусство, 2000. 704 с.
4. Злато слово. Век XII / сост., предисл. и вступ. ст. Н.С. Борисова. М. : Молодая гвардия, 1986. 461 с. (История Отечества в романах, повестях, документах).
5. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка : в 4 т. / пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачёва. 4-е изд., стереотип. М. : Астрель : АСТ, 2004. Т. 1. 588 с.
6. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачёва. 4-е изд., стереотип. М. : Астрель : АСТ, 2007. Т. 3. 830 с.
1 Идею «семейственности» Древней Руси - в аспекте исторической преемственности поколений -выдвигал Д. Лихачёв на примере «Слова о полку Игореве»: «Ряды „деды - внуки" хранят историческое единство и позволяют воспринимать всю русскую историю. как своеобразную историю одной семьи» [10. С. 256]. Смысловое отождествление Руси и семьи находим у В. Жуковского, который разграничил понятия «Русь» и «Россия» по признаку «семейственности» и «государственности» соответственно [11. С. 238].
7. Песков А.М. «Русская идея» и «русская душа»: Очерки русской историософии. М. : ОГИ, 2007. 104 с. (Нация и культура / Новые исследования: История).
8. История русской литературы XIX века. 1800-1830-е годы: учеб. для вузов / под ред. В.Н. Аношкиной, Л.Д. Громовой. М. : Оникс, 2008. 640 с.
9. ХомяковА.С. Опера Глинки «Жизнь за царя» // Советская музыка. 1980. № 1. С. 91-93.
10. Лихачёв Д.С. Великий путь: Становление русской литературы XI-XVII веков. М. : Современник, 1987. 301 с.
11. Жуковский В.А. Проза поэта / сост., предисл. А. Немзер. М. : Вагриус, 2001. 302 с.
References
1. Asafiev, B.V. (1978)M.I. Glinka [M.I. Glinka]. Leningrad: Muzyka.
2. Panchenko, A.M. (1984) Russkaya kul'tura v kanunpetrovskikh reform [Russian culture on the eve of Peter's reforms]. Leningrad: Nauka.
3. Lotman, Yu.M. (2000) Semiosfera [Semiosphere]. St. Petersburg: Iskusstvo.
4. Borisov, N.S. (ed.) (1986) Zlato slovo. VekXII [The Golden Word. 12th Century]. Moscow: Molodaya Gvardiya.
5. Fasmer, M. (2004) Etimologicheskiy slovar' russkogo yazyka: v 4 t. [Etymological Dictionary of the Russian Language: in 4 vols]. Vol. 1. Translated from German by O.N. Trubachev. Moscow: Astrel'; AST.
6. Fasmer, M. (2007) Etimologicheskiy slovar' russkogo yazyka: v 4 t. [Etymological Dictionary of the Russian Language: in 4 vols]. Vol. 3. Translated from German by O.N. Trubachev. Moscow: Astrel'; AST.
7. Peskov, A.M. (2007) "Russkaya ideya" i "russkaya dusha." Ocherki russkoy istoriosofii. [The "Russian idea" and the "Russian soul": Essays on Russian historiosophy]. Moscow: OGI.
8. Anoshkina, V.N. & Gromova, L.D. (eds) (2008) Istoriya russkoy literatury XIX veka. 1800-1830-ye gody [History of Russian literature of the 19th century. The 1800 -1830s]. Moscow: Oniks.
9. Khomyakov, A.S. (1980) Opera Glinki "Zhizn' za tsarya" [Glinka's opera "Life for the Tsar"]. Sovetskaya muzyka. 1. pp. 91-93.
10. Likhachov, D.S. (1987) Velikiy put': Stanovlenie russkoy literatury XI-XVII vekov [The Great Way: Formation of Russian Literature in the 11th - 17th centuries]. Moscow: Sovremennik.
11. Zhukovskiy, V.A. (2001) Prozapoeta [Prose of the Poet]. Moscow: Vagrius.
Сведения об авторе:
Сидорова М.А. - кандидат искусствоведения, доцент кафедры истории и теории музыки Магнитогорской государственной консерватории (академии) им. М.И. Глинки (Магнитогорск, Россия). E-mail: opus949@gmail.com
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
Sidorova M.A. - Ph.D. (Arts), Associate Professor at the Department of History and Theory Music, Magnitogorsk State M. I. Glinka Conservatory (Academy) (Magnitogorsk, Russian Federation). E-mail: opus949@gmail.com
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 14.01.2021; одобрена после рецензирования 14.10.2021; принята к публикации 15.11.2023.
The article was submitted 14.01.2021; approved after reviewing 14.10.2021; accepted for publication 15.11.2023.
