CC BY
15УДК 782.1 DOI 10.36945/2658-3852-2022-3-76-84
О. М. Плотникова
КУЛЬТУРНЫЕ КОДЫ В ЛИБРЕТТО ОПЕРЫ «РУСЛАН И ЛЮДМИЛА» М. И. ГЛИНКИ
Аннотация: Проблема исследования культурных кодов актуальна в различных областях гуманитарной науки, в том числе искусствознании. В поликодовой структуре либретто оперы «Руслан и Людмила» М. И. Глинки исследуется совокупность различных кодов, воссоздающих сказочную картину мира. Среди наиболее значимых акцентируются: жанровый, свадебный, географический, при-родно-ландшафтный, предметный, витальный, духовный, ономастический, национальный, мифологический, пространственный и темпоральный коды. Реконструкция осуществляется на основе методологических подходов, сложившихся в фольклористике, литературоведении и языкознании.
Ключевые слова: М. И. Глинка, «Руслан и Людмила», либретто, волшебная музыкальная сказка, инициация, культурные коды.
Со дня премьеры - 27 ноября 1842 г. в Петербурге - опера «Руслан и Людмила» М. И. Глинки, написанная на сюжет юношеской поэмы А. С. Пушкина, находится в зоне пристального внимания музыковедов. В трудах: Г. А. Лароша, А. Н. Серова, В. В. Стасова, В. Ф. Одоевского, Б. В. Асафьева, О. Е. Левашовой, Е. М. Алкон, В. О. Беркова, А. А. Дербенёвой, К. В. Зенкина, Ю. Д. Златковского, Л. В. Кириллиной, Р. А. Нагина, Е. В. Смагиной и многих других - она рассмотрена в разных ракурсах: история создания, сценические интерпретации, соотношение оперного либретто и литературного первоисточника, концепция, мифопо-этика, в контекстах православной культуры, русского и западноевропейского музыкального театра, музыкальной критики и т. д. Несмотря на основательный круг публикаций, неисследованной остается проблема декодирования культурных кодов в либретто оперы1. Код культуры идентифицируется с «сеткой», которую «культура "набрасывает" на окружающий мир, членит, категоризует, структурирует и оценивает его» [Красных, 2001, с. 5]. Он является ключом к пониманию художественной картины мира.
Б. В. Асафьев называл оперу «Руслан и Людмила» «национальным эпосом» [Асафьев, 1952, с. 169], «великим музыкальным эпосом в драматизированной форме» [Асафьев, 1952, с. 166]. Л. В. Кириллина, рассматривающая оперу в контексте
© Плотникова О. М., 2023.
«орфического комплекса», акцентирует в ней «эротическую сказку», которую «Глинка развернул в эпос, объемлющий всю картину мира...» [Кириллина, 1992, с. 92]. На премьерной афише и в тексте клавира она была названа «Волшебной оперой», а в издании 1885 г. А. Гутхеля значилась «Большой волшебной оперой». Либретто создавалось при участии Н. Маркевича, В. Ширкова, М. Гедеонова, Н. Кукольника, самого М. Глинки и К. Бахтурина [Асафьев, 1952, с. 108]. В клавире авторами текста указаны В. Ширков и М. Глинка [Глинка, 1979].
Волшебная сказка как один из основных жанров устного народного поэтического творчества и эпического характера многогранно исследована в современной фольклористике и лингвистике. В трудах Д. С. Лихачёва, Е. И. Алещенко, В. А. Бахтиной, Е. М. Мелетинского, С. Ю. Неклюдова, В. Я. Проппа, Т. В. Цивьян сложились методологически обоснованные подходы к изучению и народной, и литературной волшебной сказки, которые плодотворны для исследования музыкальной сказки.
Определение жанра волшебной сказки, основывающееся на выявлении инварианта сюжета и функций действующих лиц, впервые было дано В. Я. Проппом. Он отмечал: «Морфологически сказкой может быть названо всякое развитие от вредительства (А) или недостачи (а) через промежуточные функции к свадьбе (С*) или функциям, использованным в качестве развязки. Конечными функциями иногда являются награждение (Z), добыча или вообще ликвидация беды (Y), спасение от погони (Cn) и т.д.» [Пропп, 2001, с. 84-85].
В соответствии с этим определением оперу «Руслан и Людмила» можно отнести к жанру волшебной музыкальной сказки. Атрибуты жанрового кода проявляются в организации сюжета и функциях действующих лиц. Основой литературного текста оперы «Руслан и Людмилы» является архаический обряд инициации. Сакральный смысл данного ритуала как исторической основы волшебной сказки заключался в символическом отчуждении посвящаемого из привычной социальной среды, его испытании, ритуальном очищении и возвращении в социум уже в новом статусе. Исследователь традиционных обществ М. Элиаде уточняет: «То, что понимают под термином "культура" ... доступно только посвящён-ным. ... Посвящение кладёт конец "естественному человеку"" и вводит неофита в культуру» [Элиаде, 1999, с. 18-21]. В либретто оперы представлены и мужской, и женский сценарии процедуры инициации как кульминационного события в жизни архаического общества.
Сюжетные ходы вербального текста могут быть описаны с помощью терминологии, применяемой в изучении морфологии волшебной сказки. Е. М. Меле-тинский (и др.) обращает внимание на то, что «сказка начинается нарушением семейной ситуации, а завершается построением новой» [Мелетинский, 2001, с. 78]. Её завязкой является вредительство - похищение княжны со свадебного пира (свадебный код). Издается клич о помощи. Функция «недостачи» заставляет
женихов отправиться на поиски невесты. Искатель приобретает помощника, добывает волшебный меч (предметный код) и в бою побеждает вредителя. Начальная беда ликвидируется. Однако объект поисков вновь похищается другим вредителем и вручается низкому герою, который предъявляет необоснованные притязания. С помощью волшебного кольца (предметный код) истинный герой решает трудную задачу пробуждения княжны. Ложный герой изобличается, истинный герой вступает в брак с вновь обретённой невестой.
Канонизированный состав сказочных персонажей - носителей определённых функций - распределён по классам семантических оппозиций и проявляет себя в линейной последовательности диспозиций. В волшебной или, как её называет В. Я. Пропп, мифической сказке - «семиперсонажная схема» [Пропп, 2001, с. 92] с инвариантным контингентом действующих лиц: герой - искатель, антагонист - вредитель, отправитель, даритель, помощник, искомая царевна, ложный герой.
В «Руслане и Людмиле» представлено ясное распределение функций действующих лиц: истинный герой - Руслан, царевна - Людмила, её отец - отправитель - Светозар, вредители-антагонисты - Черномор и Наина, помощник - Финн, даритель - Голова, ложный герой - Фарлаф. Каждый персонаж имеет свою форму появления. Главный вредитель - Черномор - в ходе действия появляется дважды: первый раз — внезапно, второй — как отысканный персонаж. Помощник встречен в пещере, даритель - на Мёртвом поле. Отправитель, герой, ложный герой и царевна включены в начальную ситуацию.
«Вступление в сферу смыслов, - указывает М. М. Бахтин, - совершается только через ворота хронотопов» [Бахтин, 1975, с. 406]. Важнейшим структурным элементом сказочной картины мира является художественное пространство, которое Ю. М. Лотман характеризует как «континуум, в котором размещаются персонажи и совершается действие» [Лотман, 1988, с. 258].
В классической, народной и литературной волшебной сказке внутреннюю структуру пространства детерминирует принцип бинарности, проявляющийся на различных семантических уровнях, и волшебной музыкальной сказки. Поляризация пространства выражается семантической оппозицией: «дом - дорога -дом», «своё - чужое», «этнически родственное - враждебное».
Сюжетная линия «Руслана и Людмилы» локализована в реальное географическое пространство (географический код). Из Киева - центра Древней Руси -женихи в поисках украденной невесты спешат на периферию: киевский витязь Руслан на Дальний Север, а затем вместе с хазарским князем Ратмиром оказывается уже на Востоке. В качестве хоронимов в тексте либретто фигурируют: Аравия (арабский танец), Кавказ (лезгинка), Персия (персидский хор) и Турция (турецкий танец).
Дорога из дома домой в ритуале посвятительного типа становится структурообразующим топосом и волшебной музыкальной сказки. Она ведёт героев в
символический, фантастический или потусторонний мир. Обряд инициации Руслана, происходящий на чужой территории, включает серию эпизодов и актуализирует природно-ландшафтный код. Из великокняжеской киевской гридницы протагонист попадает в пещеру Финна, которая с древнейших времён символизировала средоточие таинственного и загадочного. Уже в античности образ пещеры имел сакральный смысл и идентифицировался с космосом и святилищем, в котором поклонялись языческим богам. Пещера была мистическим местом встречи человека с божеством и входом в царство мёртвых.
Поединок с Головой на Мёртвом поле позволяет искателю прикоснуться к священной истории и приносит сокровенное оружие, олицетворяющее силу и мужество, достоинство и доблесть. Меч, разделявший душу и тело, обладал сакральной и солярной символикой и почитался наряду с богами.
Мгновенные передислокации позволяют Руслану оказаться и в волшебном замке эротических искушений Наины (как и Ратмиру), и в волшебном дворце, и садах демонического Черномора. Победа в бою над Головой и карликом трансформирует предметный код меча в духовный и витальный коды. Последующий выбор места остановки со спасённой, но спящей княжной в долине - низменности между горами, означающей яму или даже могилу, - свидетельствует о новом, неожиданном испытании - втором похищении Людмилы.
Антитезой ритуала посвящения Руслана становится инициация варяжского витязя Фарлафа. Он оказывается в экзотической для Древней Руси, безлюдной пустыне, визуализирующей его духовную пустоту, не позволяющую ему социально повзрослеть.
Ритуальный обряд женской инициации отражён сном Людмилы. В архаических культурах он идентифицировался с погребальной церемонией. «Смерть в посвящении, - по умозаключениям М. Элиаде, - необходима как "начало" духовной жизни» [Элиаде, 1999, с. 19]. Символизируя социальную изоляцию и актуализируя витальный код, сон становится каналом связи с потусторонним миром.
В. В. Стасов акцентировал в «Руслане и Людмиле» не только «нескончаемое множество попеременно сменяющихся антитез», но и «беспрерывную цепь противоположений в характерах, лицах, настроении, местности, происшествиях» [Стасов, 1949, с. 102]. Пространственная бинарность проявляется и в антропонимах ключевых персонажей, анимирующих ономастический код.
Е. М. Мелетинский (и др.) отмечает: «... наиболее общее значение для волшебной сказки имеет оппозиция свой / чужой, спроецированная на различные плоскости, - в первую очередь, в её мифическом и немифическом (семейно-социальном) аспектах (курсив авторов. - Е. М. и др.)» [Мелетинский, 2001, с. 65]. Идея борьбы света и тьмы, человеческого с нечеловеческим формирует мифопо-этическую основу либретто. Имена великого киевского князя и карлика-волшебника репрезентируют мифический ракурс оперы.
Славянский мужской оним Светозар является двухкорневым, он состоит из лексем «свет» и «заря». Феномен света, возникающий в результате электромагнитного излучения, делает видимым окружающий мир. Заря представляет собой совокупность красочных световых явлений в атмосфере при заходе солнца или перед его восходом. Лексеме «свет» синонимичен термин «Божий мир». В космологическом смысле само имя отца Людмилы связано со славянской, солярной символикой.
В художественном, сказочном мире оперы его антиподом является антропоморфный спеллоним Черномор, представленный антонимом, нарицательным прозвищем, указывающим на уродливое тело. Чёрный цвет возникает как нижний предел освещения, а мор свидетельствует о повальной смерти.
Ономастический, национальный, мифологический и свадебный коды культуры эксплицированы именами Леля и Баяна, освещающими живописные картины свадебного действа в Киевской Руси. В древнерусской языческой мифологии сын богини красоты и любви Лады является богом любви, страсти, весны и молодости. Древнерусского певца-сказителя Баяна, предрекающего влюблённым испытания на свадебном пиру, считают внуком бога славянского языческого пантеона Велеса, покровительствующего трём мирам и свободно перемещающегося между ними.
По утверждению В. Я. Проппа: «... в фольклоре действие совершается прежде всего в пространстве, времени же, как реальной формы мышления, как будто совсем нет» [Пропп, 1989, с. 95]. Жанровым атрибутом волшебной музыкальной сказки является картинный модус нарратива с медленным развёртыванием действия и принципом яркого контраста дополнительных рассказов и сказок, присоединённых к основной линии. Содержание оперы «Руслан и Людмила» развёртывается как сюита встреч и приключений.
Ю. М. Лотман указывает, что «пространство в художественном произведении моделирует разные связи картины мира: временные, социальные, этические и т.п.» [Лотман, 1988, с. 252]. Категория времени, актуализирующая темпоральный код, в либретто оперы представлена многообразно. Время значимо для всех героев: Баяна, Людмилы, Руслана, Ратмира, Фарлафа, Финна, Гориславы и даже рабов Черномора. Кажется, что персонажи живут по часам. Почти на каждой странице клавира есть упоминание о времени в сольных и хоровых номерах.
Единицей хроноса оперы «Руслан и Людмила» является миг, мгновенье. Женихи и Светозар приходят в себя после похищения невесты и дочери в Каноне финала первого действия, открывающегося словами: «Какое чудное мгновенье, что значит этот дивный сон» [Глинка, 1979, с. 85].
Следующей значимой для многих героев оперы становится временная единица - час, который фигурирует как «час роковой!» [Там же, с. 30], «час кровавой битвы» [Там же, с. 155], «жаркий час любви!» [Там же, с. 199], «наслажденья
час!» [Там же, с. 222], «грозный час» [Там же, с. 340], «скорбный час» [Там же, с. 352], «сладок свидания час!» [Там же, с. 365]. Ратмир в финале первого действия после исчезновения со свадебного пира невесты призывает: «О, витязи, скорей во чисто поле! Дорог час, путь далёк» [Там же, с. 96].
В вербальном тексте оперы представлено полнокровное ощущение суточного времени. В либретто упоминаются: утренняя заря [Там же, с. 182-183], утро [Там же, с. 354], полдень [Там же, с. 317-319], час заката [Там же, с. 223], полночь [Там же, с. 130; с. 335-337], ночи тень [Там же, с. 193]. День [Там же, с. 18, 50, 61] интерпретируется как «блаженство» [Там же, с. 256]; «торжественный» [Там же, с. 371-372] и «давно предвиденный» [Там же, с. 117]. В опере важны события сегодня и завтра. В речитативе Ратмира из пятого действия: «Близ очарованной Людмилы Руслан забылся кратким сном..., а завтра вновь в привычную дорогу» [Там же, с. 333-334].
Особую пульсацию времени вызывает выстраданное решение зажечь любовь девы в Балладе Финна второго действия. В вербальном тексте подчёркнута ценность мгновения: «Минута сладкого свиданья, и для меня блеснула ты» [Там же, с. 122]. Затем появляется временной отрезок полгода: «Умчалась года половина; я с трепетом открылся ей» [Там же, с. 120]. Этапы покорения неприступной красавицы Наины становятся всё более продолжительными: «Мы десять лет под звук булата багрились кровию врагов» [Там же, с. 122]. И, наконец: «Прошли невидимые годы, настал давно желанный миг, и светлой мыслию постиг я тайну страшную природы» [Там же, с. 126].
В «Руслане» актуально не только время суток, но и психологическое время, которое осмысливается в ряде эпизодов. В Романсе пятого действия Ратмир, нашедший Гориславу, восклицает: «Она мне жизнь, она мне радость. Она мне возвратила вновь мою утраченную младость» [Там же, с. 327]. Хор народа пятого действия удивляется: «Как дивно, как долго спит княжна» [Там же, с. 352]. Баян во второй Песне из Интродукции, посвящённой А. С. Пушкину, пророчит: «Но не долог срок на земле певцу» [Там же, с. 34]. Психологическое время связано с категориями: безвременья - «разлуки злой безвременье» [Там же, с. 363], памяти -«память скорбных дней» [Там же, с. 381] и забвения [Там же, с. 57-59].
В «Руслане и Людмиле» присутствует время как категория человеческой жизни. Людмила, Горислава и Наина являют собой разные женские возрасты. Совсем юное создание Людмила в Арии четвертого действия повествует об испытаниях, выпавших на её долю [Там же, с. 256]. Горислава и Ратмир в Дуэте четвертого действия, с нежностью рассматривая спящую княжну, отмечают: «Невинность младенца играет румянцем на алых щеках» [Там же, с. 314]. Горислава в Арии третьего действия предстаёт «во цвете лет» [Там же, с. 188]. И, наконец: «Старушка дряхлая, седая, с горбом, с трясучей головой, печальной ветхости картина. О, витязь, то была Наина» [Там же, с. 127].
Воин и философ Руслан на поле брани в Арии второго действия рассуждает о жизни, смерти и бессмертии: «Времён от вечной темноты, быть может, нет и мне спасенья!» [Там же, с. 156]. Мгновенья оперы прессуются в Века. Баян во второй Песне Интродукции пророчит: «Но века пройдут, и на бедный край доля дивная низойдёт!» [Там же, с. 33]. Заключительный хор из пятого действия утверждает категорию Вечности: «Да воссияет наша отчизна в поздние века!» [Там же, с. 377]. «Да процветает в силе и красе наш край родимый в вечны времена!» [Там же, с. 393].
В хронотопе М. И. Глинки пространство географически конкретно, а время тонко дифференцированно. Оно функционирует как реальное, историческое -Киевская Русь; современное - вторая песня Баяна - «памятка Пушкину», жанр романса в первом разделе Арии Руслана, жанр вальса в Арии Ратмира; линейное - события от прошлого через настоящее к будущему; ретроспективное -«Дела давно минувших дней»; как свойство памяти. И пространственные, и временные характеристики обусловлены бинарными оппозициями, характерными для архаического и мифологического сознания.
Исследование кластера культурных кодов в тексте либретто способствует познанию алгоритмов формирования концептуальной, сказочной картины мира. Волшебная музыкальная сказка как текст мировой культуры становится ключом к пониманию русского национального менталитета и характера, и онтологического изменения экзистенциального состояния в обряде посвящения.
Примечание
1. Актуальная в лингвокультурологии, лингвосемиотике, ономастике, литературоведении теория культурных кодов активно разрабатывается в исследованиях В. В. Красных, В. Н. Телия, Т. Б. Щепанской и др.
Библиография
Асафьев, Б. В. Избранные труды. - Т. 1 : Избранные труды о М. И. Глинке. -Москва : Изд-во Академии наук СССР, 1952. - 400 с.
Бахтин, М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. -Москва : Худож. литература, 1975. - 504 с.
Глинка, М. И. Руслан и Людмила. Волшебная опера в пяти действиях. Либретто В. Ширкова и М. Глинки по поэме А. Пушкина. Переложение для пения с фортепиано. - Москва : Музыка, 1979. - 396 с.
Кириллина, Л. В. Орфизм и опера // Музыкальная академия. - 1992. -№ 4. - С. 83-94.
Красных, В. В. Коды и эталоны культуры (приглашение к разговору) // Язык, сознание, коммуникация : сб. статей / отв. ред. В. В. Красных, А. И. Изотов. - Москва : МАКС Пресс, 2001. - Вып. 19. - С. 5-19.
Лотман, Ю. М. Художественное пространство в прозе Гоголя // Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь : кн. для учителя. - Москва : Просвещение, 1988. - C. 251-292.
Мелетинский, Е. М. Проблемы структурного описания волшебной сказки / Е. М. Мелетинский, С. Ю. Неклюдов, Е. С. Новик, Д. М. Сегал // Структура волшебной сказки : сб. статей. Серия: Традиция - текст - фольклор: типология и семиотика / отв. ред. серии С. Ю. Неклюдов. - Москва : Рос. гос. гуманит. ун-т, Ин-т высш. гуманит. исследований, 2001. - С. 11-121.
Пропп, В. Я. Морфология волшебной сказки / науч. ред., текстологический комментарий И. В. Пешкова. - Москва : Лабиринт, 2001. - 192 с.
Пропп, В. Я. Фольклор и действительность : избранные статьи. - Москва : Наука, 1989. - 326 с.
Стасов, В. В. Михаил Иванович Глинка // Стасов В. В. Избранные статьи о музыке. - Ленинград, Москва : Госмузизд, 1949. - С. 7-145.
Элиаде, М. Тайные общества. Обряды инициации и посвящения / пер. с фр. Г. А. Гельфанд; науч. ред. А. Б. Никитин - Москва; Санкт-Петербург : Университетская книга, 1999. - 356 с.
Сведения об авторе
Плотникова Ольга Михайловна, кандидат искусствоведения, доцент, доцент кафедры истории и теории музыки Магнитогорской государственной консерватории (академии) им. М. И. Глинки.
E-mail: [email protected]
O. M. Plotnikova
THE CULTURAL CODES OF THE LIBRETTO IN THE OPERA "RUSLAN AND LUDMILA" BY M. I. GLINKA
Abstract: The problem of the study of cultural codes is relevant in various fields of humanities, including art studies. In the polycode structure of the libretto of the opera "Ruslan and Lyudmila" by M. I. Glinka, a set of different codes recreating a fabulous picture of the world is investigated. Among the most significant codes there are genre, wedding, geographical, natural landscape, subject, vital, spiritual, onomastic, national, mythological, spatial and temporal codes. The reconstruction is
carried out on the basis of methodological approaches developed in folklore studies, literary studies and linguistics.
Key words: M. I. Glinka, "Ruslan and Lyudmila", libretto, fairy tale, cultural codes.
References
Asafev, B. V. Izbrannye trudy. - T. 1 : Izbrannye trudy o M. I. Glinke. - Moskva : Izd-vo Akademii nauk SSSR, 1952. - 400 s.
Bakhtin, M. M. Formy vremeni i khronotopa v romane. Ocherki po istoricheskoj poehtike // Voprosy literatury i ehstetiki. Issledovaniya raznykh let. - Moskva : KHudozh. literatura, 1975. - 504 s.
Glinka, M. I. Ruslan i Lyudmila. Volshebnaya opera v pyati dejstviyakh. Libretto V. SHirkova i M. Glinki po poehme A. Pushkina. Perelozhenie dlya peniya s fortepiano. - Moskva : Muzyka, 1979. - 396 s.
Kirillina, L. V. Orfizm i opera // Muzykal'naya akademiya. - 1992. - № 4. -S. 83-94.
Krasnykh, V. V. Kody i ehtalony kul'tury (priglashenie k razgovoru) // YAzyk, soznanie, kommunikatsiya : sb. statej / otv. red. V. V. Krasnykh, A. I. Izotov. -Moskva : MAKS Press, 2001. - Vyp. 19. - S. 5-19.
Lotman, YU. M. KHudozhestvennoe prostranstvo v proze Gogolya // Lotman YU. M. V shkole poehticheskogo slova: Pushkin, Lermontov, Gogol' : kn. dlya uchite-lya. - Moskva : Prosveshhenie, 1988. - C. 251-292.
Meletinskij, E. M. Problemy strukturnogo opisaniya volshebnoj skazki / E. M. Meletinskij, S. YU. Neklyudov, E. S. Novik, D. M. Segal // Struktura volshebnoj skazki : sb. statej. Seriya : Traditsiya - tekst - fol'klor: tipologiya i semiotika / otv. red. serii S. YU. Neklyudov. - Moskva : Ros. gos. gumanit. un-t, In-t vyssh. gumanit. issledovanij, 2001. - S. 11-121.
Propp, V. YA. Morfologiya volshebnoj skazki / nauch. red., tekstologicheskij kommentarij I. V. Peshkova. - Moskva : Labirint, 2001. - 192 s.
Propp, V. YA. Fol'klor i dejstvitel'nost' : izbrannye stat'i. - Moskva : Nauka, 1989. - 326 s.
Stasov, V. V. Mikhail Ivanovich Glinka // Stasov V. V. Izbrannye stat'i o muzyke. - Leningrad, Moskva : Gosmuzizd, 1949. - S. 7-145.
EHliade, M. Tajnye obshhestva. Obryady initsiatsii i posvyashheniya / per. s fr. G. A. Gel'fand; nauch. red. A. B. Nikitin - Moskva; Sankt-Peterburg : Universitet-skaya kniga, 1999. - 356 s.
About the author
Plotnikova Olga Mikhailovna, Candidate of Science in Art History, Associate Professor, Associate Professor of the Department of History and Theory of Music of the Magnitogorsk State Conservatory (Academy) named after M. I. Glinka.
E-mail: [email protected]
