CC BY
165
Петров Алексей Владимирович,
д.и.н., профессор
СВ. МИТРОПОЛИТ АЛЕКСИЙ КАК ОДИН ИЗ СОЗДАТЕЛЕЙ ВЕЛИКОРОССИИ6
Институт истории Санкт-Петербургского государственного университета; Санкт-Петербургская духовная академия и семинария,
a.v.petrov@spbu.ru
В Отечественной истории митрополит Киевский и всея Руси Алексий (1293/991 12 февраля 1378) занимает особое место. Он возглавлял (с 1354 г.) Русскую Церковь в переломную эпоху борьбы нашего народа за национальное единство и независимость и все силы отдал этой борьбе. Будучи назначен регентом малолетнего Дмитрия Донского и став его воспитателем и нравственным вдохновителем, он «в этом единственном во всей нашей истории положении... был ревностным споспешником интересов московской государственной
л
власти», всё более становившихся общерусскими интересами. Олицетворяя образ епископа-правителя, епископа-политика, митрополит Алексий «свои блестящие дарования. посвятил работе над созданием московского государства, и
-5
сделал для него больше, чем кто-либо из князей, потомков Калиты».
Свт. Алексий являлся одним из самых образованных людей Великороссии XIV столетия. Он настолько превосходно изучил греческий язык, что предпринял собственный перевод Священного Писания Нового Завета, уточняющий старинный кирилло-мефодиевский текст.4Данная точка зрения восходит к Епи-фаниюСлавинецкому.5 Есть основания полагать, что под диктовкусвт. Алексия была написана рукопись т. н. Чудовского Нового Завета, пропавшая в 1918 г.6
п
Хотя это мнение оспаривалось, старинное предание об участии свт. Алексия в составлении особой редакции новозаветного текста, поражая своей устойчиво-стью,8 находит себе оправдание и в современной историографии.9То, что свт. Алексий сделал свой перевод Нового Завета, —событие не только вполне возможное,10 но и весьма важное в истории русской культуры. Этот перевод был востребован в XVII в. московскими справщиками.11
6 Alexey V. PetrovThe Holy Metropolitan Alexis as the one of the founders of the Great Russia /
Doctor of Historical Sciences, Lecturer at St. Petersburg Theological Academy, Professor at St. Pe-
tersburg State University.
Помимо интеллектуальной одарённости другую сторону незаурядной натуры свт. Алексия образовывало его глубокое и сильное религиозное чувство, повинуясь которому юный боярский сын принял постриг в одном из московских монастырей («яко 20-ти летъсыи, изыдеизъ мира и въ едином отъманасты-
12
реипостризается ... преименованиевъмнишескомъ чину приемлетъ»). По свидетельству Жития преподобного Сергия Радонежского, этим монастырём стал Богоявленский монастырь в Китай-городе, наряду с Даниловым, древнейший в
13
Москве. Годы строгой монашеской аскезы снискали иноку духовный авторитет и уважение.
Статуя «Алексий Московский»
Митрополит Феогност назначил свт. Алексия своим наместником во Владимир. Так началось его служение Русской Церкви, оборвавшееся лишь со смертью святого. В древней столице на Клязьме в ведении Алексия находился церковный суд, возглавляя который десять лет он усвоил первые навыки распорядительной деятельности, сполна пригодившиеся ему, когда обстоятельства сделали его предстоятелем Русской Церкви и фактическим правителем государства при юном князе.
6 декабря 1352 г. митрополит Феогност посвятил Алексия во епископа Владимирского. В то время епископом стольного Владимира был сам глава Русской Церкви. Феогност считал Алексия наиболее подходящим кандидатом в митрополиты и прочил после себя на митрополию именно его.
При Петре (1308-1326 гг.) и Феогносте (1328-1353 гг.) руководители Русской Церкви настойчиво и успешно проводили традиционную византийскую политику охраны церковного единства Руси в интересах возглавляемого Империей «византийского содружества». Причём с данной линией всё более сопрягалась поддержка московских князей в их борьбе с соперниками, и в конечном итоге «именно благодаря Византии Москва, а не Вильна (или Тверь) стала столицей Российской империи».14
И греки, и русские — каждые со своей стороны — видели в Алексии приверженца и достойного продолжателя этого политического курса.
Смертельно заболев, Феогност снарядил в Константинополь митрополичье и великокняжеское посольство с просьбой о том, чтобы именно Алексий занял освободившуюся кафедру русского первоиерарха. С берегов Босфора посольство возвратилось в 1353 г., когда не только митрополита, но и великого князя Симеона Ивановича Гордого уже не было в живых. В Империи к московской просьбе отнеслись благосклонно, и Алексию надлежало ехать к патриарху за посвящением. В том же году он прибыл в Царьград.
Но дело оказалось далеко не быстрым и не простым. Целый год патриарх Филофей (1353-1354; 1363-1376) и его Синод рассматривали вопрос о русской митрополии. Вопрос был окончательно решён в положительном для Алексия и его ходатаев смысле лишь летом 1354 г. Греки в специальном акте о поставле-нии объясняли задержку необходимостью тщательно и всесторонне проверить московского кандидата.15 Нельзя исключить и того, что великий князь Литовский «Ольгерд через все дипломатические каналы нажимал на греков, сопротивляясь продвижению Алексия».16 Но главное, всё же, —испытание московского ставленника в греческой столице, которое тот с честью выдержал. Византийцы смогли убедиться в незаурядных нравственных качествах Алексия, в его несомненной образованности и интеллектуальных преимуществах. Это убеждение на время пересилило перманентное беспокойство о том, сможет ли русский по крови митрополит, митрополит — москвич уберечь единство Киевской митрополии от покушений местного сепаратизма. По большому счёту поддержка, оказываемая Константинополем Москве и московским князьям, имела
для византийцев прикладное значение и была призвана обслуживать их главную заботу — сохранение церковного единства в Восточной Европе. Исключение, которое в данной связи было сделано для Алексия, лишний раз подчёркивает его неординарность как личности. Поставление русского, — значится в официальном греческом решении, — «совершенно необычно и небезопасно для Церкви, однако ради достоверных и похвальных свидетельств о нём (Алексие) и ради добродетельной и богоугодной жизни, мы судили этому быть, но это относительно одного только кир Алексия и отнюдь не дозволяем и не допускаем, чтобы на будущее время сделался митрополитом русским кто-нибудь другой, устремившийся сюда оттуда: из (клириков) сего богопрославленного, боговоз-величенного и благоденствующего Константинополя должны быть поставляе-
17
мы митрополиты русские».
Покидая в 1355 г. Царьград, свт. Алексий добился у осторожных греков и канонического оформления переноса русской митрополичьей кафедры из Киева во Владимир. В условиях полным ходом шедшего (и завершившегося в 1389 г.) слияния Великого княжества Владимирского с Великим княжеством Московским в одно государственное целое с центром в Москве, это определение патриаршего Синода создавало церковно-правовые предпосылки для переноса митрополии в Москву.
К возглавлению московского правительства свт. Алексия призвала смерть князя Ивана II, последовавшая 13 ноября 1359 г. Ещё Симеон Гордый (13401353) завещал братьям — наследникам Ивану и Андрею слушаться мудрого архипастыря, а великий князь Иван Иванович, умирая, оставил на его попечении
малолетнего Дмитрия и всё свое княжество (нет должных оснований сомне-
18
ваться в этом). Берясь за государственное управление, митрополит Алексий, с одной стороны, «следовал давней византийской традиции, согласно которой глава церкви почти автоматически становился ответственным за судьбу государства в тех случаях, когда государственная власть не могла более отправляться обычным порядком». Однако с другой стороны, девятилетний Дмитрий «не был царём "всея Руси", в то время как церковная власть Алексия распространялась на польские, тверские и литовские земли, правители которых были вовлечены в борьбу, с их точки зрения, вполне законную, против первенства Москвы».19 Таким образом, принятие Алексием в ответственейший момент отечественной истории регентских обязанностей в Москве на себя сообщило политическим отношениям в Восточной Европе новое качество. Поддержка
Православной Церковью Великого княжества Московского была существенной и прежде. Но в годы архипасторства св. Алексия она достигла такой степени безусловности, которая не предусматривалась интересами «византийского православного содружества», но была кровно необходима политическим интересам Москвы. (В целом же, без церковной поддержки московское верховенство на Руси и прочное государственное объединение страны оказались бы весьма проблематичными).
В 1362 г. правительство митрополита Алексия добилось в Орде возвращения в Москву ярлыка на Великое княжение Владимирское, которым временно завладел суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович.
Главным результатом работы Алексия как главы московского правительство стало воспитание национального вождя, вождя победы на Куликовом поле — Дмитрия Донского.
И с возмужанием Дмитрия рядом с князем неизменно присутствие митрополита Алексия в качестве первейшего советника.
В решающие моменты борьбы с Тверью, Нижним Новгородом и Литвой успех Москвы в значительной мере обеспечивался его участием.
Во время конфликта с нижегородским князем Борисом (1365 г.), в конечном счёте обусловленного проблемой принадлежности Великого княжения Владимирского, митрополит Алексий отобрал у союзного Борису суздальского епископа в своё управление Нижний и Городец, а затем и вовсе лишил кафедры этого архиерея.20 Более того, согласно поздним летописям, он направил к Борису самого Сергия Радонежского, и тот прибег к мере, хорошо известной под названием интердикта западному средневековью, но не традиционной для христианского Востока: Сергий затворил в Нижнем все церкви.
Около 1367 г., Дмитрий Иванович Московский и митрополит Алексий, пообещав третейский суд Михаилу Александровичу Тверскому с его дядей, лишили тверича свободы («зазвашалюбовию к себе на Москву. изымали, а
что были бояре около его, тех всех поимали и розно развели»). Есть мнение,
21
что «дело нужно объяснять в том смысле, что и на солнце бывают пятна». Но мы далеко не знаем всех обстоятельств произошедшего, поэтому нам позволительно констатировать только острую политическую борьбу в Великороссии, конечная правота в которой — на стороне Москвы.
После литовского похода на Москву 1368 г. митрополит Алексий наложил анафему на союзных Ольгерду князей — Михаила Тверского и Святослава
Смоленского.
Благодаря свт. Алексию Православная Церковь освящала все действия Москвы, подкрепляя их престижем Константинопольского патриархата (особенно в 1364-1370 гг.).22
Имея в виду безоговорочную поддержку митрополитом Алексием московской политики, Г. П. Федотов заключил, что «духовные мероприятия служили мирским целям. Но сама политическая линия была не узкой, а национальной. Куликовская победа, через два года по смерти св. Алексия, подвела итоги его государственному делу. Возвышение Москвы оказалось общерусским де-
23
лом».23
Эпоха Куликовской битвы ознаменовалась не только возглавленным Москвой патриотическим подъёмом в Великороссии. Её неповторимый облик во многом определялся творческим оживлением культуры на всём пространстве «византийского православного содружества». Эпоха второй половины XIV — начала XV в. в Восточной Церкви прошла под знаком исихазма, высоко поднявшего значение личностного понимания религиозного опыта. Влияние этого течения восточно-христианской духовности на Руси создавало особую атмосферу, в которой действовали и по своему её поддерживали и распространяли даже противники собственно паламитского богословия.
Есть сведения, что Феогност — предшественник Алексия на митрополичьей кафедре, сделавший его своим преемником, не разделял богослово-
24
философских положений Григория Паламы. Вместе с тем, он замечательно ладил с патриархами-исихастами и не поддерживал антипаламитов.25 Как относился к богословию Паламысвт. Алексий мы точно не знаем. Но нам известны о его дружеские отношения с влиятельными проводниками исихастских воззрений патриархом Филофеем и болгарским монахом Киприаном, сменившим Алексия на русской митрополии. 26 Нам известна тесная связь свт. Алексия с деятелями православного монашеского возрождения, в немалой мере обусловленного влиянием исихазма, и в первую очередь тесная связь с преподоб-
27
ным Сергием Радонежским. Красноречива и строительная деятельность митрополита Алексия, основавшего (и возобновившего) несколько монастырей, среди которых такие замечательные центры русской духовности как Чудов, Спасо-Андроников и Симонов. По словам Г. П. Федотова, «духовная дружба его с преп. Сергием, сама неудачная попытка его сделать своим преемником на московской кафедре этого пустынника показывают, что государственный муж
не заглушил в святителе Алексии инока, и что в его глазах смиренная святость
28
стояла выше политической мудрости и опыта».
Что же касается церковно-политических взглядов Алексия, то, разделяя в целом идеи «православного византийского содружества» и общерусского церковного единства, он в то же время поднял до уровня равноправной этим идеям идею о великорусской государственности, олицетворённой Москвой. Эта идея многими его современниками и в восточнославянских землях, и в Византии не казалась бесспорной; считая Москву наиболее надёжным церковным центром на Восточно-Европейской равнине, византийцы соглашались со служебным, инструментальным статусом данной идеи в системе более важных и глобальных с их точки зрения ценностей и замыслов. Патриарх Филофей даже выговаривал Алексию за излишнюю ревностность в отношении московских государственных интересов: «Твоё святительство хорошо знает, что когда мы рукополагали тебя, то рукополагали в митрополита Киевского и всея Руси, — не одной какой-нибудь, но всей Руси... Тебе следует обозревать всю русскую землю и иметь отеческую любовь и расположение ко всем князьям, — любить их
29
равно...». Однако Русская земля в эпоху Куликовской битвы стремительно становилась другой. Наряду с памятью о заложенном в киевскую пору общевосточнославянском единстве, во второй половине XIV — XV в. поднималось именно великорусское национальное самосознание — первичная предпосылка и необходимая идеальная основа будущего Российского государства. Чуткий ко всему новому и творческому, свт. Алексий являлся провозвестником рождавшегося в его время великорусского национального сознания и чувства.
Какие бы новые научные веяния не изменяли содержания дискуссии по проблемам образования на исходе средних веков «национальных государств», очевидна поливалентная связь процессов политогенеза и этногенеза.
Отечественный исторический материал не только весьма красноречив в этом отношении, но позволяет ставить вопрос об определяющем влиянии именно этнической компоненты исторического развития, приведшего к сложению единого Великорусского государства с центром в Москве.
По-прежнему актуальны, ставшие классическими, положения В. О. Ключевского о том, что «Московское государство — это вооруженная
30
Великороссия, боровшаяся на два фронта <...> за свое существование» ; что — «оно было делом народности, образовавшейся к XV веку в области Оки и
31
верхней Волги» ; что «это государство началось военным союзом местных го-
сударей Великороссии под руководством самого центрального из них, союзом, вызванным образованием великорусской народности и ее борьбой за свое бы-
32
тие и самостоятельность».
—,
Т д®' .: -• 1 Щ
Икона. Святитель Алексий Московский
Великорусское сознание и чувство зарождались в Волго-Окском междуречье, в пределах древней Владимиро-Суздальской земли. Именно здесь был сделан первый шаг к новому оформлению русской идентичности. Новгородско-псковский северо-запад позднее московско-владимирского северо-востока вошёл в регион формирующейся великорусской народности. Для новгородца даже конца XV в. (поры новгородско-московских войн) борьба за сохранение вечевого строя означала борьбу за независимость Отечества. Когда во время московской осады некто Упадыш, желая помочь москвичам, привел в негодность настенные пушки своего города, его казнили, а новгородский книжник в сердцах воскликнул: «Лучше бы тебе, Упадыш, не быть в утробе материнской, чем
наречься предателем Новгорода!» Особое новгородское патриотическое чувство, еще не переросшее в великорусское, слышится в приведенном восклицании.
У Великого Новгорода имелась своя несомненная «историческая правда». Она опираласьнадревненовгородский патриотизм, бывший составной частью национального сознания и национальных чувств той культурно-исторической общности, которую, — не без оснований, на мой взгляд, — принято называть
33
«древнерусской народностью». Одним же из создателей «правды Москвы» и великорусского патриотизма — будущей идеальной основы России стал свт. Алексий.34
Он был человеком, совмещавшим любовь к Христу с любовью к Родине и не видевшим противоречия между двумя этими чувствами. Он не умалял живительной силы христианской любви к Отчизне и оставил потомкам образец беззаветного служения людям. Тот, кто безразличен к земному Отечеству, — не достоин Отечества Небесного; как русскому исполнить заповедь Божию о люб-
35
ви к ближнему, не любя Русь? Истину эту свт. Алексий провозглашал примером всей своей праведной и великой жизни.
Ключевые слова: Великороссия, Киевская митрополия, Митрополит Алексий, Дмитрий Донской.
Key words: Great Russia, Kiev Metropolis, Metropolitan Alexy, Dmitry Donskoy.
1 Г. М. Прохоров считает, что свт. Алексий родился «ок. 1293 г.». (Прохоров Г. М. Митрополит Алексей (Алексий) // Прохоров Г. М. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Статьи. СПб., 2000. С. 239). Согласно М. Н. Тихомирову, «он родился в 1299 г., судя по тому, что он был семнадцатью годами старше СимеонаГордого». — Тихомиров М. Н. Древняя Москва. XII-XV вв.; Средневековая Россия на международных путях. XIV-XV вв. / Сост. Л. И. Шохин; Под ред. С.О.Шмидта. М., 1992. С. 39.
л
Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. М., 1992. С. 310.
-5
Федотов Г.П. Святые Древней Руси. Париж, 1985. С. 107.
4 Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа. Труд святителя Алексия, митрополита Московского // Фототипическое изд. Леонтия, митр. Московского. М.: Университетская типография, 1892.
5Воскресенский Г. А. Характеристические черты четырех редакций славянского перевода Евангелия по 112 рукописям XI-XV вв. М., 1896. С. 50. 6Корнеева-Петрулан M. И. К истории русского языка: Особенности письма и
языка писцов московских владык XIV в. // Slavia. 1937-38. Т. 15. S. 1-23.
См.: Соболевский А. И. Переводная литература Московской Руси XIV-XVП вв. СПб., 1903. С. 26-31.
8 Перед тем, как приступить к уважительному и подробному изложению критической позиции А. И. Соболевского, Г. А. Воскресенский, со своей стороны, делает ряд глубоких, на мой взгляд, наблюдений в пользу истинности данного предания. — Воскресенский Г. А. Характеристические черты. С. 51. 9Пентковский А. М.Из истории литургических преобразований в русской Церкви в третьей четверти XIV столетия // Символ. Париж. 1993. № 29. С. 217238; Алексеев А. А.Текстология славянской Библии. СПб., 1999. С. 193. (Новейший виток дискуссии, прежде всего в её лингвистическом аспекте, см.: Пентковская Т. В.Восточнославянские и южнославянские переводы богослужебных книг ХШ-Х^ вв.: Чудовская и Афонская редакции Нового Завета и Иерусалимский типикон. — Автореф. дисс. ... док.фил. наук. М., 2009. С. 45 и сл.).
10«Что св. Алексий мог сделать перевод или произвести сличение одной из существовавших редакций перевода с греческим подлинником, это совершенно вероятно» (Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т. II. Период второй, Московский. 1-ая половина тома. М., 1997. С. 219); Прохоров Г. М. Митрополит Алексей (Алексий). С. 239.
11 Воскресенский Г. А. Характеристические черты. С. 50.
1 9
Рогожский летописец. ОАлексеи митрополите // ПСРЛ. Т. XV. М., 2000. Стб.
121.
13
Житие Сергия Радонежского // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 1999. Т. 6. С. 292.
ХЛМейендорф И. История Церкви и восточно-христианская мистика. М., 2000. С.
441-446, 520 и др.
15Карташев А. В. Очерки. С. 308;
16Мейендорф И. История Церкви. С. 449.
1 7
Цит. по: Карташев А. В. Очерки. С. 308 - 309.
1 Я
Карташев А.В. Очерки. С. 310.
19Мейендорф И. История Церкви. С. 463.
20
Карташев А.В. Очерки. С. 312-313; Скрынников Р.Г. Крест и корона: Церковь и государство на Руси IX-XVII вв. СПб., 2000. С.59.
91
Карташев А.В. Очерки. С. 311-312.
лл
Мейендорф И. История Церкви. С. 464-465. Федотов Г.П. Святые Древней Руси. С. 109.
О А
Мейендорф И. История Церкви. С. 424.
25 Там же.
26 Там же. С. 477-479.
27 Там же. С. 427-429, 464.
ло
Федотов Г.П. Святые Древней Руси. С. 109.
л о
Мейендорф И. История Церкви. С. 469.
Ключевский В. О. Курс Русской истории, ч.2. // Сочинения: В 9 т. М., 1988. Т. II. С. 372.
-5 1
Ключевский В. О. Боярская Дума Древней Руси. М., 1902. С. 525.
32
32Ключевский В. О. Боярская Дума Древней Руси. С. 530.
33
В новейшей историографии положение о существовании единой древнерусской этнокультурной и социальной общности, вполне отвечающей понятию народности, аргументировано отстаивает П. П. Толочко. (Толочко П. П. Древнерусская народность: воображаемая или реальная.СПб., 2005).
34 О диалектике «двух исторических правд» в Русской истории XV столетия см.: Петров А. В. От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы (к изучению древнерусского вечевого уклада). СПб., 2003. С. 304-315.
35
См.: Основы социальной концепции Русской Православной Церкви // Информационный бюллетень ОВЦС МП. 2000. № 8 (раздел: II. Церковь и нация).
