CC BY
1118
УДК 342
СУДЕБНЫЙ ПРЕЦЕДЕНТ В КОНСТИТУЦИОННОМ ПРАВЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
JUDICIAL PRECEDENT IN CONSTITUTIONAL LAW OF RUSSIAN FEDERATION
М. Ю. КУЖЕЛЕВА (M. U. KUZHELEVA)
Обосновывается тезис об официальном признании судебного прецедента источником конституционного права России. Рассматриваются правовые проблемы включения судебного прецедента в систему источников конституционного права, эффективного использования судебных прецедентов в правоприменительной деятельности российских судов.
Ключевые слова: судебный прецедент; источник права; конституционное право; правовые позиции Конституционного Суда РФ; законодательство; современное российское право; Европейский суд по правам человека.
In this article is substantiates the thesis of legalization of the judicial precedent as a source of constitutional law in the Russian law system. The author considers legal problems of including judicial precedent in the system of constitutional law sources, effective use of judicial precedents in enforcement activities of Russian courts.
Key words: judicial precedent; source of law; constitutional law; law positions of the Constitutional Court of the Russian Federation; legislation; modern Russian law; European Court of Human Rights.
При классическом понимании системы источников права России, официально вытекающем из представлений о принадлежности нашей страны к континентальной правовой семье, в течение многих лет считалось, что основным источником права является нормативный правовой акт, а иные источники права, в частности судебный прецедент, имеют факультативное значение.
Так, С. С. Алексеев отмечал, что в «социалистическом обществе нормативный юридический акт является единственным, по существу, способом возведения государственной воли в закон - актом правотворчества, юридическим источником права. В социалистическом обществе ни санкционированный обычай, ни судебный прецедент являются не источниками права, а только его формами» [1].
Аналогичный подход к данной проблеме сохранился среди российских учёных-юрис-тов до настоящего времени. Так, по мнению М. И. Байтина, поскольку в Конституции и законах России судебный прецедент не ука-
зывается в числе источников права, прецедентные нормы не получили официального признания в качестве особой разновидности правовых норм [2].
Вместе с тем новейшие достижения юридической науки, а также усиливающаяся тенденция к постоянному сближению различных правовых систем, обусловленная процессами интеграции и глобализации, протекающими во всех сферах жизни современного общества, свидетельствуют о том, что в настоящее время роль и значение судебного прецедента в системе источников права России существенно изменились.
Среди российских ученых последовательным сторонником прецедентного права является Г. А. Гаджиев, который под судебным прецедентом понимает не только решения Конституционного Суда РФ, применительно к которым просто «неприлично говорить о том, что нет прецедента», но и решения судов общей юрисдикции, а также арбитражных судов [3].
© Кужелева М. Ю., 2014
Б. С. Эбзеев придерживается мнения о прецедентном характере только судебных актов Конституционного Суда РФ: «Все решения Конституционного Суда являются источниками права и им присуща материальноправовая сила закона. Прецеденты, создаваемые Конституционным Судом, как и акты толкования, имеют нормативно-регулирую-щее значение, и в этом смысле они также являются высшими по своей юридической силе правовыми актами, нормы которых распространяются на неопределенно большой круг субъектов конституционно-правовых отношений и оснований их возникновения, изменения и прекращения» [4].
В. Д. Зорькин также настаивает на необходимости признания судебных актов Конституционного Суда РФ источниками прецедентного права России.
Обосновывая данный тезис, он полагает, что Конституционный Суд РФ обладает самостоятельными правотворческими полномочиями, которые реализуются им в ходе толкования Конституции РФ, осуществляемого при рассмотрении любых дел, входящих в его компетенцию.
Кроме того, акты конституционного толкования имеют высшую юридическую силу по отношению к любым правоприменительным актам. В этой связи толкование нормативных правовых актов на предмет соответствия Конституции РФ не может быть проигнорировано, в том числе законодателем, и в ходе любой другой, в частности, правотворческой деятельности и само является актом правотворчества.
В итоге своих рассуждений В. Д. Зорькин приходит к следующему выводу: «Поскольку Конституционный Суд РФ обладает самостоятельной правотворческой функцией, следует признать, что его решения приобретают прецедентный характер и становятся источниками права, при этом следует отметить тот юридический факт, что при решении конкретных дел Конституционный Суд РФ рассматривает свои предыдущие решения по аналогичным делам в качестве судебных прецедентов» [5].
Не только теория, но и правоприменительная практика показывает, что судебный прецедент уже давно фактически стал источником российского права и успешно приме-
няется судами, о чём свидетельствуют многие факты.
Во-первых, согласно ч. 4 ст. 15 Консти -туции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры России являются составной частью её правовой системы.
В связи с присоединением России к Европейской конвенции о защите прав и основных свобод человека (1950 г.) наша страна признала обязательной для себя юрисдикцию Европейского суда по правам человека по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае возможного нарушения положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении России.
Таким образом, применение российскими судами вышеназванной Конвенции осуществляется с учётом практики Европейского суда по правам человека во избежание нарушений её норм.
Следует отметить, что проникновение в российскую систему права источника права, изначально принадлежащего англо-саксонской правовой семье, не случайно.
Мировая глобализация не только обусловливает активное сближение и взаимопроникновение правовых систем, но и порождает их интеграционное развитие и усложнение, в том числе за счёт обогащения национальных правовых систем новыми источниками права, изначально им не присущими [6].
Поэтому решения Европейского суда по правам человека, являясь источником прецедентного права, вошли в систему континентального европейского права, где в настоящее время выполняют функцию одного из важнейших источников права [7].
Поскольку очевидной тенденцией для судебной системы России является углубление её интеграции в международное судебное сообщество, вполне закономерно внедрение в систему российского национального права указанных решений Европейского суда по правам человека.
Итак, высшие судебные инстанции России при рассмотрении гражданских и иных дел фактически опираются на положения прецедентной практики Европейского суда.
К примеру, Конституционный Суд РФ при толковании положения ст. 35 Конститу -ции РФ пришел к выводу, что конституционно-правовой смысл понятия «имущество» охватывает не только право собственности, но и иные вещные права.
Такой подход, как отмечалось в Постановлении Конституционного Суда РФ от 13 декабря 2001 г. № 16-П, корреспондирует с толкованием понятия «своё имущество», данным Европейским судом по правам человека и лежащим в основе применения им ст. 1 Протокола № 1 к Европейской конвенции [8].
Во-вторых, сам Конституционный Суд РФ однозначно высказался по вопросу обязательности применения судебного прецедента в России ещё в 1998 г. Так, в своем Постановлении от 16 июня 1998 г. № 19-П «О толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации» Конституционный Суд РФ заявил: «Только Конституционный Суд Российской Федерации выносит официальные решения, имеющие общеобязательное значение», в то время как «решения судов общей юрисдикции и арбитражных судов не обладают такой юридической силой. Они не обязательны для остальных судов по другим делам, так как суды самостоятельно толкуют подлежащие применению нормативные предписания, следуя при этом Конституции Российской Федерации и федеральному закону», и, «кроме того, не предусмотрена обязательность официального опубликования этих решений, что в силу ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации, согласно которой применению подлежат только официально опубликованные акты, также исключает для других правоприменителей обязанность следования им при разрешении других дел. Возможность опубликования отдельных судебных решений или извлечений из них не является достаточной гарантией для реализации указанной конституционной нормы».
Однако за прошедшее время аргументация Конституционного Суда РФ в пользу тезиса об отсутствии юридической силы судебных актов, выносимых судами общей юрисдикции и арбитражными судами (достаточной для признания таких судебных актов судебными прецедентами), отчасти потеряла свою актуальность.
Так, в п. 3 ст. 307 АПК РФ установлено, что постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ подлежат опубликованию в порядке, установленном для опубликования законов и иных нормативных правовых актов.
Кроме того, согласно действующему российскому законодательству если одна и та же правовая норма будет применяться судами по-разному или же если суды будут игнорировать свои прежние решения, то это может рассматриваться как нарушение требований Конституции РФ. На необходимость соблюдения данного правила обращает внимание сам Конституционный Суд РФ: «Возможность произвольного применения закона является нарушением провозглашенного Конституцией Российской Федерации (ч. 1, ст. 19) принципа равенства всех перед законом и судом» [9].
В-третьих, в некоторых федеральных законах содержатся нормы, закрепляющие юридическую силу судебных актов судов общей юрисдикции. Так, в п. 2 ст. 390 Гражданского процессуального кодекса РФ прямо говорится о действии судебного прецедента: «Указания вышестоящего суда о толковании закона являются обязательными для суда, вновь рассматривающего дело».
Наконец, следует отметить, что в 2010 г. Конституционный Суд РФ вынес постановление, в котором пришел к выводу, что установление в качестве основания для пересмотра вступившего в силу судебного акта формирования по делу определенной правовой позиции Высшего Арбитражного Суда РФ не противоречит Конституции РФ.
Кроме того, Конституционный Суд РФ отметил, что на основании правовой позиции Высшего Арбитражного Суда РФ могут не только пересматриваться уже вынесенные по конкретному делу судебные акты, но также разрешаться и «будущие» дела: так, в соответствии с п. 3.4 Постановления Конституционного суда РФ от 21 января 2010 г. № 1-П (далее - Постановление № 1-П) в правовой системе России существует установленная законом возможность отмены судебных актов в случае их расхождения с актами высшего суда в системе арбитражных судов Российской Федерации, дающими разъяснения по вопросам судебной практики. И далее под-
чёркивается, что толкование закона высшими судебными органами фактически является обязательным для нижестоящих судов на будущее время [10].
Тем самым Конституционный Суд РФ официально признал наличие в российской правовой системе судебного прецедента как источника права, создаваемого в постановлениях Пленума и Президиума ВАС РФ, которые содержат толкование нормы права.
При этом Конституционный Суд РФ ограничил сферу деятельности Высшего Арбитражного Суда РФ по осуществлению толкования закона, недвусмысленно указав, что выявление конституционно-правового смысла норм права является исключительной прерогативой Конституционного Суда РФ, поэтому участие Высшего Арбитражного Суда РФ в решении указанных вопросов недопустимо.
Также Конституционный Суд РФ существенно ограничил обратное действие правовой позиции Высшего Арбитражного Суда РФ, отметив, что в публичных правоотношениях пересмотр судебных актов по данному основанию (формирование по делу определенной правовой позиции Высшего Арбитражного Суда РФ) возможен только в случаях, когда это приводит к улучшению положения более слабой стороны в споре, а в гражданских правоотношениях - лишь в исключительных случаях, когда этого требуют по своему существу публичные интересы защиты неопределенного круга лиц или заведомо более слабой стороны в правоотношении (п. 5 Постановления № 1-П).
Таким образом, даже принципиально одобрив введенный Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ механизм, Конституционный Суд РФ значительно сузил возможность практического применения судебного прецедента в отношении гражданских дел, а именно допустил использование судебного прецедента только в случаях, когда необходимо обеспечить правовую определенность и стабильность судебных актов.
В рамках анализа данного постановления Конституционного Суда РФ, на наш взгляд, интересной представляется позиция судьи Конституционного Суда РФ Г. А. Жилина, выступившего с развернутым особым мнением к Постановлению № 1-П. С одной
стороны, он, как и остальные судьи Конституционного Суда РФ, считает, что отказ арбитражного суда следовать выработанным правовым позициям Высшего Арбитражного Суда РФ при разрешении аналогичного правового спора не допустим, так как нарушает единство судебной практики и поэтому является основанием для отмены судебного акта в связи с неправильным применением норм права.
С другой стороны, Г. А. Жилин заявляет о нарушении Конституционным Судом РФ и Высшим Арбитражным Судом РФ пределов своей компетенции, проявившемся в создании по собственной инициативе процессуального механизма прямо, не предусмотренного в законе [11].
По нашему мнению, с таким выводом нельзя согласиться. Предложенный Высшим Арбитражным Судом РФ и одобренный Конституционным Судом РФ механизм состоит из элементов, уже предусмотренных действующим законодательством России. Так, в отмеченном постановлении Конституционного Суда РФ указывается на возможность пересмотра только таких судебных актов, которые допускается обжаловать в порядке надзора, т. е. по существу речь идет о пересмотре дела в порядке надзорного производства, а пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам служит для него лишь внешней «оболочкой».
Иными словами, судебные акты, срок для надзорного обжалования которых уже истек, не могут быть пересмотрены вновь в связи с определением или изменением Высшим Арбитражным Судом РФ своей позиции по вопросу применения определенной правовой нормы; пересмотру могут быть подвергнуты только те дела, возможность для пересмотра (в порядке надзора) которых и так существовала.
Следовательно, можно только с уверенностью заявить о расширении возможностей для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам дел, в отношении которых ранее существовали иные основания для пересмотра, но на практике ими было сложно воспользоваться в силу перегруженности Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ.
Таким образом, с одной стороны, Конституционный Суд РФ несколько урезал возможности пересмотра дел с использованием
введенного Высшим Арбитражным Судом РФ правового механизма, указав, прежде всего, на недопустимость придания обратной силы толкованию норм права, которое ухудшает положение стороны в спорном правоотношении (например, при разрешении налоговых, административных споров). С другой стороны, Конституционный Суд РФ, наконец, расставил все точки над «и» в решении вопроса о значении правовых позиций Высшего Арбитражного Суда РФ, подтвердив их обязательность и «прецедентность» для любых категорий дел.
В связи с вышеизложенным считаем уместным упомянуть позицию А. Н. Верещагина, который, проанализировав Постановление № 1-П, высказался следующим образом: «Первое в этом году Постановление Конституционного Суда Российской Федерации имеет все шансы войти в историю как одно из наиболее важных решений Суда за всё время его существования. В сущности, Постановление № 1-П санкционирует существование в российской правовой системе судебного нормотворчества. Следует особо подчеркнуть: именно санкционирует, т. е. признает de jure, а не создает его, поскольку de facto нормотворческая деятельность судов существует в России с очень давних пор» [12].
Итак, тщательно проанализировав Постановление № 1-П, можно сделать следующий вывод: Конституционный Суд РФ установил действующую в настоящее время систему источников прецедентного права, к которым отнёс:
- постановления и определения Консти -туционного Суда РФ, в которых выявляется конституционно-правовой смысл тех или иных нормативных положений;
- постановления Президиума и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ, содержащие толкование норм права [13].
В связи с этим возникают закономерные вопросы. Можно ли назвать приведенный перечень источников прецедентного права исчерпывающим? Обосновано ли включение в него судебных актов указанных судебных органов?
На наш взгляд, в первую очередь необходимо обосновать прецедентный характер правовых позиций Конституционного Суда РФ, содержащихся в его судебных актах.
Правотворческая сущность решений Конституционного Суда РФ обусловлена сформулированными в них правовыми позициями. Необходимо отметить, что термин «правовые позиции» широко используется в юридической литературе, кроме того, он часто употребляется и в судебных актах самого Конституционного Суда РФ, однако, несмотря на это, содержание данного понятия до сих пор остается предметом оживленной дискуссии российских учёных-юристов [14].
Поскольку анализ различных точек зрения по этой проблеме не является целью данного научного исследования, считаем целесообразным придерживаться позиции авторов, рассматривающих решения Конституционного Суда РФ в качестве формальноюридического источника права. В этом смысле под правовыми позициями понимаются имеющие нормативное значение общеобязательные установления (предписания, правоположения), сформулированные Конституционным Судом РФ в результате рассмотрения конкретного дела [15].
Следует согласиться с Н. В. Витруком, который считает, что, замещая дефектные нормы российского законодательства, правовые позиции Конституционного Суда РФ обладают большим регулятивно-правовым потенциалом, создающим надлежащую основу для того, чтобы рассматривать их в качестве элемента, создаваемого высшим судебным органом государственного судебного права, фактически существующего в нашей стране наряду с правом парламентским, формируемым законодательной властью в процессе законотворчества, и правом административным, создаваемым исполнительной властью в процессе реализации своих функций [16].
Отдельно необходимо отметить, что общеобязательная для применения при разрешении аналогичных правовых споров правовая позиция Конституционного Суда РФ содержится, как правило, не только в резолютивной части его постановления или определения, но и в мотивировочной части судебного акта Конституционного Суда РФ.
Так, по делу о проверке конституционности ст. 336 ГПК РФ в резолютивной части постановления Конституционного Суда РФ от 20 февраля 2006 г. № 1-П была сформулирована правовая позиция, устанавливающая
правила поведения для судов общей юрисдикции и не привлеченных к участию в деле лиц, о правах и обязанностях которых было принято решение суда первой инстанции, при осуществлении кассационного производства. Для обоснования своей позиции Конституционный Суд РФ в мотивировочной части решения сформулировал ряд принципов общего характера.
Например, в п. 2 мотивировочной части названного постановления изложена правовая позиция, согласно которой лицо, не привлеченное к участию в деле, в отношении которого вынесено судебное решение, нарушающее его права и свободы либо возлагающее на него дополнительные обременения, должно располагать эффективными средствами восстановления нарушенных прав (иное не согласуется с конституционно гарантированным правом на судебную защиту). Очевидно, что соответствующее положение имеет универсальное значение для правосудия и распространяет свое действие на все формы осуществления судопроизводства.
Правовые позиции Конституционного Суда РФ, будучи однажды сформулированными и закрепленными в конкретном судебном акте в связи с конституционной оценкой определенного нормативного правового акта, обладают способностью распространять свое действие на аналогичные нормативные положения, содержащиеся в других нормативных правовых актах (согласно ч. 2, 3 и 4 ст. 87 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ).
Иными словами, такой правоприменительный акт содержит общеобязательный образец разрешения аналогичных правовых ситуаций, что придает судебной практике Конституционного Суда РФ (основанной на применении конституционных положений) прецедентный характер.
Судебные акты Конституционного Суда РФ обязательны не только для сторон конкретного конституционно-правового спора, но и для иных субъектов права. Так, в соответствии со ст. 6 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», решения Конституционного Суда обязательны на всей территории Российской Федерации для всех предста-
вительных, исполнительных и судебных органов, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений.
Итак, Конституционный Суд РФ дает общеобязательное, нормативное толкование Конституции РФ, прекращает действие признанных им не соответствующими Конституции РФ нормативных правовых актов или не допускает их вступления в законную силу (нератифицированный договор РФ), а в случае признания правовой нормы не противоречащей Конституции России путём выявления её конституционно-правового смысла дает такое её толкование, которое служит неотъемлемым условием конституционности данной правовой нормы и имеет общеобязательное значение для всех правоприменителей.
Решения Конституционного Суда РФ, в результате которых нормативные правовые акты, признанные неконституционными, утрачивают юридическую силу, имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения государственного нормотворческого органа, и, следовательно, такое же общенормативное значение, как и нормативные правовые акты.
Таким образом, решения Конституционного Суда РФ по делам о проверке конституционности законов и иных нормативных правовых актов имеют, по сути, нормативный характер и приобретают прецедентное значение [17].
Как известно, в странах, принадлежащих к англо-саксонской правовой семье, сложился принцип жесткого следования прецедентам (решениям, вынесенным судами высшей судебной инстанции). Более того, авторитет старых прецедентов с течением времени не только не утрачивается, но, напротив, возрастает. Вместе с тем данный принцип не исключает возможности отмены действующих прецедентов. Так, вышестоящий суд может отменить решение нижестоящего, а в некоторых случаях и свое предыдущее решение. При этом отмененный прецедент имеет ретроспективное действие, что негативно отражается на уже сложившихся общественных отношениях [18].
Решение Конституционного Суда РФ окончательно, не подлежит обжалованию и пересмотру. В то же время Конституционный
Суд РФ не связан жесткими рамками ранее сформулированных им правовых позиций, что обусловлено постоянными изменениями жизненных реалий. Процедура «отхода» от ранее сформулированных правовых позиций предусмотрена ст. 73 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», а также § 40 Регламента Конституционного Суда Российской Федерации. В таких случаях происходит корректировка ранее сформулированных правовых позиций, что, тем не менее, не означает необходимости отмены уже вынесенного судебного акта и не приводит к пересмотру практики Конституционного Суда РФ по конкретному вопросу в целом.
Кроме того, как отмечает В. Д. Зорькин, поскольку решение Конституционного Суда РФ сохраняет юридическую силу и не подлежит пересмотру, остается в силе и сформулированная в нем правовая позиция. Конституционный Суд РФ может вернуться к ней в будущем, когда она будет соответствовать новым жизненным реалиям [19].
В качестве примера изменения уже выработанных правовых позиций можно привести Постановление Конституционного Суда РФ от 20 мая 1997 г. № 8-П о проверке конституционности положений Таможенного кодекса РФ (положения п. 4 и 6 ст. 242 и ст. 280 Таможенного кодекса РФ, предусматривающие право таможенных органов конфисковывать имущество в качестве санкции за совершенное правонарушение, были признаны соответствующими Конституции).
Сформулированная в резолютивной части указанного постановления Конституционного Суда РФ правовая позиция обусловливала конституционность указанных законоположений наличием гарантии последующего судебного контроля за законностью и обоснованностью такого решения.
Однако 11 марта 1998 г. Пленум Конституционного Суда РФ в Постановлении № 8-П признал соответствующие законоположения неконституционными исходя из того, что конфискация имущества может осуществляться только в судебном порядке. Данный вывод основывался на толковании правовой позиции, содержащейся в Постановлении Конституционного Суда РФ от 20 мая 1997 г., согласно которой акт суда является итогом
решения вопроса о лишении лица его имущества.
Таким образом, в настоящее время актуальная правовая позиция Конституционного Суда РФ по вопросу о конфискации имущества выражена в Постановлении Пленума Конституционного Суда РФ от 11 марта 1998 г.
Как было отмечено ранее, наряду с судебными актами Конституционного Суда РФ источниками прецедентного права России являются постановления Президиума и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ.
На наш взгляд, признание прецедентного характера указанных постановлений в полной мере оправдано.
В соответствии со ст. 127 Конституции РФ Высший Арбитражный Суд РФ является высшим судебным органом по разрешению экономических споров и иных дел, рассматриваемых арбитражными судами, наделенным правом давать нижестоящим арбитражным судам разъяснения по вопросам судебной практики.
Как следует из ст. 13 Федерального конституционного закона от 28 апреля 1995 г. № 1-ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации», Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ рассматривает материалы изучения и обобщения практики применения законов и иных нормативных правовых актов арбитражными судами и дает разъяснения по вопросам судебной практики. По вопросам своего ведения Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ принимает постановления, обязательные для арбитражных судов Российской Федерации.
Кроме того, ст. 170 АПК РФ также предусматривает возможность ссылок в мотивировочной части решения арбитражного суда по вопросам судебной практики на постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ, а также постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ.
Обязанность арбитражных судов апелляционной и кассационной инстанции следовать правовым позициям Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ закреплена в п. 1 ст. 304 АПК, согласно которой судебные акты арбитражных судов, вступившие в законную силу, подлежат изменению или отмене, если при рассмотрении дела в порядке надзора Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ
установит, что оспариваемый судебный акт нарушает единообразие в толковании и применении арбитражными судами норм права.
Кроме того, в п. 3 ст. 307 АПК РФ указывается на необходимость официального опубликования (в порядке, установленном для опубликования законов и иных нормативных правовых актов) постановлений Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ.
Таким образом, можно прийти к выводу, что осуществление Высшим Арбитражным Судом РФ полномочия давать разъяснения по вопросам судебной практики объективно основывается на вырабатываемых им правовых позициях, содержащих толкование разъясняемых положений российского законодательства и именно поэтому такие разъяснения носят обязательный характер для нижестоящих арбитражных судов.
Также необходимо обратить внимание на то, что в рассмотренном нами ранее Постановлении № 1-П не признаются в качестве оснований для пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам информационные письма Высшего Арбитражного Суда РФ. Однако, исходя из вышеизложенной аргументации (в пользу признания постановлений Пленума и Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ судебными прецедентами), информационные письма Высшего Арбитражного Суда РФ также могут быть обязательными для применения арбитражными судами.
Так, информационные письма Высшего Арбитражного Суда РФ объективно способствуют установлению единообразия судебной практики и поэтому активно используются арбитражными судьями при рассмотрении конкретных правовых споров путём ссылки (в обоснование своих правовых позиций) в мотивировочной части выносимых решений именно на информационные письма Высшего Арбитражного Суда РФ [20].
Кроме того, на возможность для арбитражных судов принимать решения с учётом разъяснений, содержащихся в информационных письмах Высшего Арбитражного Суда РФ, однозначно указывается в Постановлении Конституционного Суда РФ от 12 октября 1998 г. № 24-П.
С учётом изложенного, на наш взгляд, представляется возможным рассматривать в
качестве основания для пересмотра вступивших в законную силу судебных актов не только постановления Высшего Арбитражного Суда РФ, но и его информационные письма. Иными словами, информационные письма Высшего Арбитражного Суда РФ также должны признаваться источниками прецедентного права в Российской Федерации.
В Постановлении № 1-П в качестве источников прецедентного права России также не рассматриваются судебные акты Верховного Суда РФ, содержащие толкование норм права. По нашему мнению, представляется существенным упущением игнорировать прецедентный характер постановлений Пленума и Президиума Верховного Суда РФ.
Статья 126 Конституции РФ, а также конкретизирующее её содержание положение ст. 19 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ наделяет Верховный Суд РФ аналогичным с Высшим Арбитражным Судом РФ полномочием давать обязательные для нижестоящих судов разъяснения по вопросам судебной практики.
В качестве определенной предпосылки по решению вопроса о признании прецедентного значения судебных актов Верховного Суда РФ можно рассматривать Постановление Конституционного Суда РФ от 26 февраля 2010 г. № 4-П, п. 3.2. которого гласит: «Гражданское судопроизводство, посредством которого осуществляют судебную власть суды общей юрисдикции и арбитражные суды, в своих принципах и основных чертах должно быть сходным для этих судов» [21].
Также п. 2 ст. 390 Гражданского процессуального кодекса РФ закрепляет общеобязательный характер разъяснений Верховного Суда РФ: «Указания вышестоящего суда о толковании закона являются обязательными для суда, вновь рассматривающего дело».
На наш взгляд, следует согласиться с
В. М. Жуйковым, который полагает, что в целях обеспечения единства судебной практики постановления Президиума Верховного Суда РФ должны быть официально опубликованы; суды общей юрисдикции обязаны учитывать их и вправе ссылаться на эти постановления в своих решениях и определениях при осуществлении гражданского судопроизводства; а заинтересованные лица при рассмотрении
гражданских дел в судах общей юрисдикции, в свою очередь, вправе ссылаться на эти постановления в своих исковых заявлениях, кассационных, апелляционных, надзорных жалобах и т. д. [22].
Таким образом, несмотря на то, что официально опубликованная практика Верховного Суда РФ, безусловно, фактически учитывается нижестоящими судами в качестве ориентира в вопросах применения и толкования права, по нашему мнению, необходимо (в целях обеспечения правовой определенности и стабильности, а также единообразия судебной практики) законодательно зафиксировать аналогичную возможность по созданию судебных прецедентов (предусмотренную в настоящее время для Высшего Арбитражного Суда РФ) для судов общей юрисдикции.
Отдельного рассмотрения, по нашему мнению, заслуживает проблема применения российскими судами при разрешении гражданских и иных дел прецедентной практики Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ) и официального признания правовых позиций ЕСПЧ источником прецедентного права России.
Как уже было отмечено ранее, Россия признала для себя обязательной юрисдикцию ЕСПЧ по вопросам толкования и применения Европейской конвенции о защите прав и основных свобод человека (далее - Конвенция) и Протоколов к ней в случае возможного нарушения положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении Российской Федерации [23].
Из официального признания Россией юрисдикции ЕСПЧ, обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней следует, что российским судам необходимо учитывать в своей деятельности прецедентную практику Европейского суда [24].
Более того, применение решений ЕСПЧ как источника права в случаях, когда национальное законодательство не регулирует определенные вопросы или регулирует их противоречиво, является зачастую необходимым.
Кроме того, как полагает И. А. Минни-кес, даже в случаях возникновения определенных противоречий между правовыми позициями ЕСПЧ и положениями российского
законодательства приоритет должен отдаваться решениям ЕСПЧ, поскольку, во-первых, это соответствует конституционно закрепленному признанию приоритета международных правовых актов над внутренними, а во-вторых, при условии обращения участников определенного судебного спора в ЕСПЧ последний, применяя собственную прецедентную практику, признает решение российского суда не отвечающим Конвенции [25].
Итак, каким образом российские суды могут использовать прецедентную практику ЕСПЧ при разрешении конкретных правовых споров по существу?
Следует согласиться с В. И. Анишиной, которая выделяет два способа применения российскими судами норм Конвенции и правовых позиций ЕСПЧ (в зависимости от характера и свойств решений ЕСПЧ):
1. Непосредственное применение решений ЕСПЧ - в случаях, когда решение ЕСПЧ вынесено в отношении Российской Федерации.
На необходимость выполнения постановлений ЕСПЧ, касающихся Российской Федерации, указывается, в частности, в ст. 46 Конвенции, в силу которой ратифицировавшее её государство обязуется исполнять окончательные постановления ЕСПЧ по делам, в которых это государство является стороной, а также в п. 11 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5, где говорится о том, что суды в пределах своей компетенции должны действовать таким образом, чтобы обеспечить выполнение обязательств государства, вытекающих из участия Российской Федерации в Конвенции о защите прав человека и основных свобод [26];
2. Использование в судебной практике правовых позиций ЕСПЧ.
Использование правовых позиций ЕСПЧ в российской судебной практике представляется целесообразным прежде всего потому, что указанные правовые позиции способствуют предотвращению возможных нарушений прав и свобод человека, гарантированных Конвенцией, совершенствованию механизмов защиты прав и свобод человека, приведению их в соответствие со стандартами Сове та Европы [27].
Поскольку в таких случаях речь идет не об исполнении решений ЕСПЧ, а о применении правовых положений, сформулирован-
ных ЕСПЧ, которые могут быть использованы при разрешении аналогичной правовой ситуации, возникают следующие вопросы. Каким образом российские суды могут применять правовые позиции ЕСПЧ? Какие правовые основания будут лежать в основе таких решений?
Решение вопроса о механизме применения правовых позиций ЕСПЧ российскими судами, по нашему мнению, полностью входит в компетенцию судебной власти. В противном случае нарушается основной принцип организации государственной власти в Российской Федерации, а также принцип прямого действия решений ЕСПЧ в национальном праве.
Однако при этом необходимо учитывать, что перечень подлежащих применению позиций ЕСПЧ и процедуры такого применения нормативно не определены, поэтому использование указанных правовых позиций не может основываться на произвольном усмотрении каждого отдельного судьи (поскольку это может повлечь нарушение принципа равенства граждан перед законом и судом).
Поэтому российские суды при решении вопроса о целесообразности применения какой-либо правовой позиции ЕСПЧ при рассмотрении определенного спора должны исходить из принципа единства правового пространства, необходимости единообразного применения правовых позиций ЕСПЧ на всей территории Российской Федерации, а также обеспечения стабильности правового регулирования [28].
Из вышеизложенного следует, что российским судам при осуществлении правосудия необходим определенный судебный механизм имплементации, инструментарий использования правовых позиций ЕСПЧ.
На наш взгляд, задачу по разработке конституционного механизма применения российскими судами норм Конвенции и решений ЕСПЧ целесообразно возложить на высшие суды Российской Федерации, поскольку в соответствии с Конституцией РФ именно суды высших судебных инстанций обязаны обеспечивать единообразие судебной практики, в том числе и при применении судами международных норм.
В связи с указанным следует согласиться с позицией, высказанной по данному вопросу Н. В. Витруком: «Представляется, что
непосредственно правовые позиции Европейского суда по правам человека могут быть использованы в Российской Федерации законодательными органами, Конституционным Судом и высшими судебными инстанциями в лице Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда, последними, в частности, при реализации конституционных полномочий по обобщению судебной практики и даче соответствующих разъяснений нижестоящим судам. При этом законодатель и суд используют эти полномочия самостоятельно в соответствии с конституционно-правовой природой своей деятельности» [29].
Тем не менее, несмотря на отсутствие в настоящее время проработанного механизма применения российскими судами прецедентной практики ЕСПЧ, необходимо отметить, что Конституционным Судом РФ уже предприняты важные шаги на пути признания правовых позиций ЕСПЧ источниками российского права, а также их использования в собственной деятельности.
Так, председатель Конституционного Суда Российской Федерации В. Д. Зорькин отметил, что толкование Конвенции, даваемое ЕСПЧ, направлено на обеспечение действия Конвенции и представляет собой значительную ценность для российской правовой системы. Однако внедрение многих подходов и позиций ЕСПЧ в ткань российского правового пространства происходит непросто; большинство правоприменителей просто не готовы руководствоваться этими подходами и позициями как обязательными.
Поэтому Конституционный Суд РФ в этой ситуации выступает своего рода посредником, адаптируя подходы и позиции ЕСПЧ к реалиям нашей сегодняшней жизни путём активного их использования в своей практике (оценивая их при этом фактически как источник права) [30].
Например, в Постановлении от 19 марта 2010 г. Конституционный Суд РФ ссылается на Постановления ЕСПЧ от 28 октября 1999 г. по делу Брумэреску против Румынии, от 18 ноября 2004 г. по делу Праведной против России, от 18 января 2007 г. по делу Булгакова против России, от 24 мая 2007 г. по делу Радчикова против России в связи с пониманием ЕСПЧ права на справедливое судебное разбирательство [31].
В подтверждение сказанного о внедрении Конституционным Судом РФ в свою деятельность практики ЕСПЧ полезным будет упомянуть о сборнике «Европейские правовые стандарты в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации», в котором размещаются решения Конституционного Суда РФ со ссылками на постановления ЕСПЧ. Примечательно, что названный сборник содержит не только постановления Конституционного Суда РФ, но и переведенные на русский язык постановления ЕСПЧ и решения Европейской комиссии по правам человека, которые упоминаются в постановлениях Конституционного Суда РФ [32].
Значимым шагом на пути определения взаимоотношений ЕСПЧ и Конституционного Суда РФ можно с уверенностью назвать провозглашенное 26 февраля 2010 г. постановление Конституционного Суда РФ, в котором указывается, что не только Конвенция, но и решения ЕСПЧ в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права [33].
Таким образом, можно констатировать, что указанным постановлением Конституционный Суд Российской Федерации признал решения ЕСПЧ основанием для пересмотра судами общей юрисдикции своих решений по гражданским делам.
Подводя итоги, считаем, что в систему источников прецедентного права России следует включить наряду с постановлениями и определениями Конституционного Суда РФ (в которых выявляется конституционноправовой смысл тех или иных правовых норм) и постановлениями Пленума и Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, содержащими разъяснения по вопросам судебной практики, аналогичные постановления Пленума и Президиума Верховного Суда РФ, информационные письма Высшего Арбитражного Суда РФ, а также решения Европейского суда по правам человека, отражающие
его правовые позиции по вопросам толкования Конвенции и Протоколов к ней.
В перспективе дальнейшего изучения требует не только проблема доктринального закрепления судебного прецедента в системе источников права России (причём, возможно, не с помощью внесения изменений и дополнений в отдельные федеральные законы, а путём концептуального изменения Конституции РФ) [34], но и вопрос о способах нормативного определения юридической силы и обязательности прецедентов Европейского суда по правам человека для российских судов.
Необходимо также разработать порядок, в котором российские суды будут осуществлять правовой анализ, отбор, рецепцию правовых позиций ЕСПЧ, приемлемых для отечественной правовой системы.
Кроме того, на наш взгляд, в специальном научном исследовании нуждаются вопросы о необходимости нормативного регулирования пробелов в праве, устраненных судебными прецедентами, созданными высшими судебными инстанциями РФ, и допустимости их последующего регулирования законом; о порядке восполнения пробелов российского права правовыми позициями ЕСПЧ; о признании в качестве судебных прецедентов правовых позиций Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ, содержащихся в судебных актах, которыми конкретные правовые споры разрешаются по существу.
1. Алексеев С. С. Общая теория права : в 2 т. -Т. II. - М. : Юрид. лит., 1982. - С. 209.
2. Байтин М. И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). - М. : Право и государство, 2005. -С. 260.
3. Гаджиев Г А. Феномен судебного прецедента в России // Судебная практика как источник права. - М.: Юристъ, 2000. - С. 100.
4. Эбзеев Б. С. Толкование Конституции Конституционным Судом Российской Федерации: теоретические и практические проблемы // Государство и право. - 1998. - № 5. - С. 7.
5. Зорькин В. Д. Прецедентный характер решений Конституционного Суда Российской Федерации // Журнал российского права. - 2004.
- № 12. - С. 27-30.
6. Петров А. А. Решения Конституционного Суда Российской Федерации в механизме правового регулирования. - Иркутск, 2007. -С. 107.
7. Ершов В. В. Прецеденты толкования Европейского суда по правам человека // Российское правосудие. - 2007. - № 1. - С. 32.
8. По делу о проверке конституционности части второй статьи 16 Закона города Москвы «Об основах платного землепользования в городе Москве» в связи с жалобой гражданки Т. В. Близинской : Постановление Конституционного Суда РФ от 13 декабря 2001 г. № 16-П // СЗ РФ. - 2001. - № 52, ч. 2. -Ст. 5014.
9. По делу о проверке конституционности частей первой и второй статьи 54 Жилищного кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданки Л. Н. Ситаловой : Постановление Конституционного Суда РФ от 25 апреля 1995 г. № 3-П.
10. По делу о проверке конституционности положений части 4 статьи 170, пункта 1 статьи 311 и части 1 статьи 312 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами закрытого акционерного общества «Производственное объединение “Берег”», открытых акционерных обществ «Карболит», «Завод “Микропровод”» и «Научно-производственное предприятие “Респиратор”» : Постановление Конституционного Суда РФ от 21 января 2010 г. № 1-П. - П. 3.4.
11. Там же.
12. Верещагин А. Н. О значении Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 21 января 2010 г. № 1-П для судебной системы России // Вестник гражданского права. - 2010. - № 3. - С. 183-197.
13. Юзвак М. В. Анализ Постановления Конституционного Суда РФ от 21 января 2010 г. № 1-П // Бухгалтер и закон. - 2010. - № 6. -С. 14-18.
14. Обзор мнений по этой проблеме см.: Волкова Н. С., Хабриева Т. Я. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации и парламент. - М., 2005. - С. 29-44 ; Кряжкова О. Н. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации: Теоретические основы и практика реализации судами России. - М., 2006. - С. 17-40.
15. См.: Кряжков В. А. Конституционное право -судие в субъектах Российской Федерации (Правовые основы и практика). - М., 1999. -
С. 109 ; Кажлаев С. А. Генезис правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации // Журнал российского права. -
2007. - № 3. - С. 14.
16. Витрук Н. В. Система российского права (современные подходы) // Российское правосудие. - 2006. - № 6. - С. 4-14.
17. Жилин Г А. Значение решений Конституци-
онного Суда РФ как источника гражданского и арбитражного процессуального права // Журнал конституционного правосудия. -
2008. - № 1. - С. 18-20.
18. Кросс Р. Прецедент в английском праве. - М., 1985. - С. 28.
19. Зорькин В. Д. Прецедентный характер решений Конституционного Суда Российской Федерации. - С. 30.
20. См., например, Постановления ФАС Центрального округа от 19 февраля 2008 г. по делу № А54-720/2007-С3, ФАС Волго-Вятского округа от 29 октября 2009 г. по делу № А29-7070/2008, ФАС Восточно-Сибирского округа от 31 марта 2009 г. № А33-4100/08-Ф02-1119/09, ФАС Московского округа от 18 января 2010 г. № КА-А41/14965-09 и др.
21. По делу о проверке конституционности части второй статьи 392 ГПК РФ в связи с жалобами граждан А. А. Дорошка, А. Е. Кота и Е. Ю. Федотовой : Постановление Конституционного Суда РФ от 26 февраля 2010 г. № 4-П.
- П. 3.2.
22. Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. В. М. Жуйкова, М. К. Тре-ушникова. - М. : Городец, 2007.
23. Конвенция была ратифицирована Россией Федеральным законом от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней», вступила в законную силу для РФ 5 мая 1998 г.
24. Зорькин В. Д. Конституционный Суд России в Европейском правовом поле // Журнал российского права. - 2005. - № 3. - С. 50-51.
25. Минникес И. А. О прецедентном регулировании // Российский юридический журнал. -2011. - № 1. - С. 120-126.
26. О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации : Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5. - иКЬ: http://www.supcourt.ru.
27. Жеребцова Е. Е. Роль Конституционного Суда Российской Федерации в имплементации решений Европейского суда по правам человека // Право и политика. - 2011. - № 1.
- С. 27.
28. Анишина В. И. Проблемы применения российскими судами решений Европейского суда по правам человека // Международное публичное и частное право. - 2008. - № 2. -
С. 34-36.
29. Витрук Н. В. Обязательства России как государства-участника Конвенции о защите прав человека и основных свобод // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. - 2003. - № 1 (42). - С. 150.
30. Зорькин В. Д. Конституционный Суд России в Европейском правовом поле. - С. 52.
31. По делу о проверке конституционности части второй статьи 397 Гражданского процессу-
ального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И. В. Амисовой, Т. Т. Васильевой, К. Н. Жестковой и др. : Постановление Конституционного Суда Российской Федерации № 7-П от 19 марта 2010 г. // Собрание законодательства РФ. - 2010. -№ 14. - Ст. 1734.
32. Европейские правовые стандарты в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации : сборник / отв. ред. Ю. Ю. Берестиев. - М. : Юридическая литература, 2003.
33. По делу о проверке конституционности части второй статьи 392 Гражданского процессу-
ального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан А. А. Дорошко, А. Е. Кота и Е. Ю. Федотовой : Постановление Конституционного Суда Российской Федерации № 4-П от 26 февраля 2010 г. // Российская газета. - Федеральный выпуск. -2010. - № 5130. - 12 марта.
34. Ершова Е. А., Ершов В. В. Прецеденты толкования Европейского суда по правам человека // Антология научной мысли: к 10-летию Российской академии правосудия : сборник статей / отв. ред. В. В. Ершов, Н. А. Тузов. -М. : Статут, 2008. - С. 143-145.
