CC BY
285
УДК 343.95:343.2
СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА В ДОКАЗЫВАНИИ ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ: ПРОБЛЕМНЫЕ ВОПРОСЫ
Реферат: в статье исследованы проблемные вопросы, связанные с признанием заключения судебно-психоло-гической экспертизы доказательством по уголовному делу. Отдельные виды судебно-психологической экспертизы рассмотрены в прикладном аспекте. На конкретных примерах показано, что, несмотря на максимальные возможности для получения и углубления профессиональных знаний (курсы повышения квалификации, наличие фундаментальных трудов отечественных ученых в области методологии проведения судебно-психологической экспертизы, большого числа научно-практических и учебных пособий, методических рекомендаций, информационных писем), эксперты-психологи допускают противоречия в экспертных выводах и выходят за пределы своей компетенции. Рассмотрены ситуации расследования по уголовному делу, связанные с процессуальными и тактическими ошибками следователя, когда малолетнего ребенка неоднократно опрашивают и допрашивают по одним и тем же обстоятельствам, подвергают процедуре активации памяти, после чего фиксируют показания под видеозапись, которую предоставляют в распоряжение экспертов. Показано, что психологический анализ таких видеозаписей при проведении судебно-психологической экспертизы сопряжен с большими трудностями, особенно в
© Васкэ Е. В., 2016
Е. В. Васкэ
тех случаях, когда законные представители несовершеннолетнего активно препятствуют расследованию, понуждая ребенка изменить свои показания, а следователи, несмотря на процессуальные нормы, допускают различные манипуляции со стороны участвующих в допросе лиц.
В статье рассмотрены актуальные вопросы, касающиеся допроса эксперта-психолога в суде, даны рекомендации по пресечению некорректного поведения других участников судебного заседания, освещены дискуссионные вопросы, связанные с возможностью или невозможностью определения достоверности показаний путем судебно-психологической экспертизы, сделан вывод о неправомерности назначения и выполнения экспертиз достоверности информации по видеозаписям следственных действий.
Ключевые слова: судебная психологическая экспертиза, доказательство, эксперт-психолог, аффект, несовершеннолетний, малолетний потерпевший, допрос, достоверность показаний, судебное заседание.
Значимость судебно-психологи-ческой экспертизы в доказывании по уголовному делу трудно переоценить. В соответствии со ст. 73 УПК РФ при производстве по уголовному делу в числе прочих подлежат доказыванию обстоятельства, характеризующие личность виновного; обстоятельства совер-
шения преступления; обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание; обстоятельства, способствующие совершению преступления. Понятно, что в процессе собирания фактов юрист не всегда может создать полную мысленную модель событий происшедшего, поэтому проведение того или иного вида судебно-психологической экспертизы может существенно миниминизи-ровать риски уголовно-процессуальной деятельности следователя [1, с. 45].
Как известно, при признании экспертного заключения доказательством по делу в соответствии с п. 3 ч. 2 ст. 74 УПК РФ для квалификации действий обвиняемого по ст. 107 или ст. 113 УК РФ ключевое значение будет иметь экспертиза аффекта. Определение индивидуально-психологических особенностей правонарушителя в рамках судебно-психологической экспертизы принципиально для установления обстоятельств, характеризующих личность обвиняемого (п. 3 ч. 2 ст. 73 УПК РФ). Определение же способности несовершеннолетней, потерпевшей от сексуального насилия, понимать характер и значение совершаемых с нею действий или оказывать сопротивление виновному имеет существенное значение для всех составов половых преступлений (ст. 131-135 УК РФ).
Констатация экспертом-психологом ограничения способности несовершеннолетнего обвиняемого с отставанием в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими предполагает освобождение его от уголовной ответственности в соответствии с ч. 3 ст. 20 УК РФ.
Большую роль в доказывании по уголовному делу имеют и судебно-психо-логические экспертизы, прямо или косвенно касающиеся показаний свидетеля, потерпевшего, подозреваемого и обвиняемого (п. 1, 2 ч. 2 ст. 74 УПК РФ), например, судебно-психологическая экспертиза свидетеля, когда судебные и следственные органы интересует сохранность его «способности к правильному восприятию и воспроизведению важной для уголовного дела информации не в каких-либо отдельных, а во всех юридически значимых ситуациях: докриминальной, криминальной, посткриминальной, следствия, судебного разбирательства» [2, с. 153].
При квалификации преступных действий экстремистского характера в форме «словесного экстремизма» перед следователем часто встает вопрос: по какой статье необходимо квалифицировать противоправные действия -по ст.280 УК РФ или 282 УК РФ? Два этих состава очень близки по своему содержанию, поэтому в связи со сложностью процесса доказывания при расследовании преступлений экстремистской направленности необходимо проведение комплексной психолого-лингвистической экспертизы [3, 4].
Данные виды экспертиз являются традиционными, и порядок их назначения не вызывает трудностей у работников правоохранительных органов. Проблемы же у судебных и следственных органов могут возникать в тех случаях, когда необоснованные или противоречивые выводы экспертов-психологов не позволяют признать экспертизу доказательством по уголовному делу в соответствии с ч. 2 ст. 207 УПК РФ. Кроме того, эксперты-психологи допускают и
грубые ошибки при исследовании, казалось бы, очевидных для работников правоохранительных органов вопросов, например, констатируют состояние физиологического или кумулятивного аффекта у лица, находящегося в период совершения деликта в алкогольном опьянении.
Приведем пример. При проведении комиссионной судебно-психологиче-ской экспертизы в отношении обвиняемого А., который «будучи в состоянии алкогольного опьянения, в ходе ссоры на почве возникших личных неприязненных отношений со своей супругой А. умышленно нанес ей один удар ножом в область грудной клетки, причинив ей телесные повреждения, от которых наступила смерть последней», эксперты-психологи делают следующие выводы: «1. В период совершения преступления А. находился в состоянии аффекта. 2. Индивидуально-психологические особенности А.(...) в сочетании с тем, что чувствительными для А. являются ситуации, когда кто-нибудь его оскорбит или унизит в исследуемой психотравмиру-ющей ситуации, обусловили восприятие А. ситуации и поведения жены как реально угрожающих его здоровью и жизни, способствовали возникновению у него негативных эмоциональных переживаний (напряжение, тревога, беспокойство, страх, гнев), субъективному восприятию сложившейся ситуации как безвыходной. 3. В момент совершения преступления А. не мог в полной мере осознавать фактический характер и значение своих действий, а также их последствия».
Как видно из представленного текста, эксперты-психологи не определяют видовую разновидность аффекта,
а «обосновывают» возникновение аффекта состоянием простого алкогольного опьянения у обвиняемого: «Согласно показаниям А., свидетелей и заключению судебно-психиатрической комиссии в исследуемой ситуации А. находился в состоянии простого алкогольного опьянения.В данном состоянии судебно-психологические признаки аффекта сохраняются. При этом состояние опьянения обусловливает изменения субъективного восприятия и осмысления ситуации (в частности, она может восприниматься как угрожающая) и изменения регуляции поведения. Возникновению аффективного взрыва также способствовало неблагоприятное психофизиологическое состояние А. (наличие инвалидности по общему заболеванию, состояние утомления)».
Еще один фрагмент психологической части повторной амбулаторной комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы, назначенной судом после двух ранее проведенных экспертиз с разными выводами эксперта-психолога в части диагностики аффекта в действиях обвиняемой по ч. 1 ст. 105 УК РФ. Несмотря на достаточно большой объем текста, мы сочли необходимым донести его до сведения читателя, так как здесь эксперт-психолог уже сам диагностирует степень алкогольного опьянения у обвиняемой: «Что касается простого алкогольного опьянения, в котором находилась Т., то по материалам дела она выпила в исследуемой ситуации около 120 граммов водки и лишь после совершения преступления еще 200 граммов, поэтому необходимо пояснить, что в уголовных делах редко можно встретить медицинское исследование на степень
алкогольного опьянения. О степени алкогольного опьянения можно судить по другим признакам: поведению испытуемой в исследуемой ситуации, походке, ее высказываниям, общению, временном интервале,количеству закуски и т. п. Иногда степень алкогольного опьянения можно проследить эксперту в показаниях свидетелей. В конкретном случае свидетели и сам потерпевший находились в алкогольном опьянении и опираться на показания свидетелей по данному вопросу в целом не представляется возможным. При этом из материалов дела можно усмотреть, что Т. склонна к употреблению спиртных напитков в течение нескольких лет. Следовательно, толерантность (особенно женщины) к алкоголю в таком случае увеличивается и около 120 граммов водки, которые употребила Т. в период исследуемого события, считается легкой степенью алкогольного опьянения. Количество выпитого Т. в конкретном случае нельзя отнести к средней и тяжелой степени алкогольного опьянения, с учетом образа жизни Т., ее повышенной толерантности к алкоголю, поведения, речевых высказываний, походки, переключаемости внимания, общению с лицами, проходящими по делу, обстоятельств дела. Об этом свидетельствуют и назначенные следствием судебно-психологическая экспертиза... и судом повторная экспертиза на исследование эмоционального состояния - аффекта у Т., то есть, иными словами, следствие и суд считали нужным исследовать эксперту-психологу Т. на состояние аффекта с учетом установленного в ходе следствия и судебного разбирательства у Т. алкогольного опьянения в момент деликта. Психолог может исследовать
личность на состояние аффекта в момент деликта, если субъект находился в алкогольном опьянении в легкой степени. Кроме того, возможность исследования на состояние аффекта лица, находящегося в легкой степени алкогольного опьянения в психотравмиру-ющей и конфликтной ситуации, указывает профессор, доктор психологических наук. (следует усеченная цитата из текста автора и перечисление еще нескольких научных трудов других исследователей). Таким образом, из вышеизложенного следует, что Т. можно начать исследовать эксперту-психологу в соответствии с вопросами, поставленными судом. эксперт-психолог в течение 15 лет работает по совместительству в стационарном отделении наркологической больницы в должности медицинского психолога».
Несмотря на то что эксперт-психолог не только «диагностировал», но и «обосновал» степень алкогольного опьянения, в своих выводах он противоречит сам себе, констатируя у обвиняемой «простое алкогольное опьянение»: «подсудимая Т. в момент совершения инкриминируемого ей деяния находилась в состоянии аффекта, вызванного длительной психотравмирующей ситуацией, связанной с поведением потерпевшего - кумулятивный аффект на фоне простого алкогольного опьянения». Комментарии к вышеприведенному тексту представляются излишними, ограничимся констатацией того, что приведенные примеры выполнены экспертами государственных экспертных учреждений.
Данное обстоятельство вызывает недоумение, представляясь весьма неоднозначным, так как для получения и
углубления своих специальных познаний экспертам-психологам и государственных, и негосударственных учреждений предоставлены максимальные возможности - от прохождения обязательных курсов повышения квалификации работниками государственных экспертных учреждений до самостоятельного изучения научной литературы по данной проблематике всеми желающими. Так, широко известны фундаментальные труды отечественных ученых (В. В. Коченова, Ф. С. Сафуанова, О. Д. Ситковской и др.) как в области методологии проведения судебно-пси-хологической экспертизы, так и в части экспертной оценки юридически релевантных эмоциональных состояний у обвиняемых. Более того, в научно-практических и учебных пособиях, методических рекомендациях и информационных письмах, адресованных экспертам-психологам, наглядно представлен алгоритм экспертной работы и четко обозначены пределы их компетенции [2, 4, 5, 6, 7].
Справедливости ради следует отметить, что подавляющее большинство экспертов-психологов - это квалифицированные, увлеченные работой специалисты, которым приходится преодолевать множество трудностей, вольно или невольно создаваемых им в том числе и работниками правоохранительных органов. Так, разноплановые проблемы возникают при производстве судебно-психологических экспертиз видеозаписи отдельных следственных действий.
Известно, что видеозаписи следственных действий могут быть непригодными для экспертного исследования вследствие ряда причин. В первую
очередь это относится к видеозаписям с низким уровнем технических характеристик (некачественное изображение, плохой звук и пр.) или неправильным расположением самого объекта видеозаписи (спиной, боком, вдалеке и т. д.). Понятно, что в подобных случаях эксперт (эксперты) возвращает уголовное дело без исполнения в соответствии с п. 6 ч. 3 ст. 57, ч. 5 ст. 199 УПК РФ.
Проблемами совсем другого порядка являются ситуации, связанные с процессуальными и тактическими ошибками следователя, производящего следственное действие. В первую очередь это относится к допросу малолетнего потерпевшего или свидетеля, когда следователи не используют имеющиеся в каждом Следственном управлении Следственного комитета Российской Федерации специально оборудованные помещения для производства следственных и иных процессуальных действий с участием несовершеннолетних.
Понятно, что при отсутствии специально оборудованного помещения в допросе малолетнего (несовершеннолетнего) кроме законного представителя и психолога будет участвовать следователь-криминалист, производящий видеозапись. Кроме того, следователи, «перестраховываясь», привлекают к допросу еще и педагога, несмотря на то что ч. 1 ст. 191 УПК РФ четко регламентирует обязательное участие в нем одного специалиста - педагога или психолога. Таким образом, необоснованно увеличивая число третьих лиц, участвующих в допросе, следователи существенно осложняют сам процесс получения показаний от ребенка [8, с. 283-286].
При отсутствии прямых доказательств, особенно в ходе расследования преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы малолетних (несовершеннолетних), единственными доказательствами нередко являются показания потерпевшего, которые следователи и пытаются закрепить через видеофиксацию следственного действия (как правило, допроса). В следственной практике участились случаи, когда законные представители несовершеннолетнего (как правило, матери) активно препятствуют расследованию, понуждая ребенка изменить свои показания, в том числе и при допросе под видеозапись [9].
«Достоверность показаний,определяемая судом, имеет в основе психологические предпосылки, а возможная неправильность информации со стороны свидетеля может быть обусловлена различными пси-хологическими причинами: заблуждением, внушением, осознанным обманом. Вероятность ошибочных суждений и решений возрастает, если в качестве свидетеля или потерпевшего выступает ребенок, у которого возможности восприятия, сохранения и воспроизведения информации ограничены возрастными особенностями» [10].
Очевидно, что психологический анализ таких видеозаписей при проведении судебно-психологической экспертизы сопряжен с большими трудностями, особенно в тех случаях, когда следователи, несмотря на процессуальные нормы, допускают различные манипуляции со стороны участвующих в допросе лиц. Как показывает практика, многие следователи даже при наличии такой возможности, закрепленной в ч. 3 ст. 191 УПК РФ, не решаются
отстранить от участия в следственном действии законного представителя, несмотря на то что, противодействуя расследованию, тот открыто манипулирует ребенком, полностью подчиняя его своей воле.
Нельзя забывать и о том, что к моменту проведения допроса под видеозапись малолетний ребенок может быть неоднократно опрошен на этапе доследственной проверки, а потом допрошен по тем же обстоятельствам в ходе предварительного следствия. Все чаще малолетние потерпевшие, сексуальное насилие в отношении которых совершено в условиях неочевидности, подвергаются процедуре активации памяти, в основе которой лежит когнитивное интервью. Результатом когнитивного интервью является получение от ребенка сведений,основанных на возрождении его воспоминаний, а оптимальным результатом - получение максимально подробных сведений. Однако, как показывает практика, к моменту проведения судебно-психологической экспертизы показания малолетнего ребенка, подверженного многократным опросам, допросам, а затем и процедуре активации памяти, могут существенно искажаться, изобилуя эффектами замещений и расцвечиваний.
Понятно, что совершенствование деятельности правоохранительных органов предполагает активное применение в ходе расследования достижений психологической науки вообще и внедрение прикладной психологии в частности. Однако это не означает, что, апробируя новые или совершенствуя имеющиеся методы прикладной психологии, можно игнорировать психику самого ребенка.
Приведем пример. Насильственные действия сексуального характера были совершены в отношении семилетней А. неизвестным преступником на лестничной площадке в ее подъезде. По ситуации содеянного в отношении ее А. была опрошена на этапе дослед-ственной проверки и допрошена после возбуждения уголовного дела. Сведения, данные девочкой, были логичными, последовательными, но недостаточно информативными для работников следственных органов в части описания внешности преступника («дяденька ростом как папа, моложе его, без щетины на лице, волосы у него были светлые, но не рыжие, майка с короткими рукавами, светлая, но не белая, песочная, шорты по колено серые, в руках у него ничего не было, это я точно видела, потому что он же меня на руки поднял и трусики с меня снял»).
Специалист-психолог, участвующий в опросе и допросе ребенка, в своих показаниях, с психологической точки зрения объяснив поведение и высказывания малолетнего ребенка, указал, что во избежание вторичной психотравма-тизации А. противопоказано участие в каких бы то ни было дальнейших следственных действиях и в судебном заседании. Несмотря на это, с малолетней А. дважды проводилась процедура опознания, но преступник оставался неизвестным. Когда с момента совершения деликта в отношении девочки прошел один год, работниками следственных органов был вызван активатор памяти, который в течение нескольких часов погружал девочку в криминальную ситуацию, пытаясь возродить у нее воспоминания о внешности преступника. По окончании данной процедуры девочка
«вспомнила», а художник со слов ребенка нарисовал очень яркую, цветную и большую по размеру татуировку на руке преступника, а также огромный, такой же яркий по цветовой гамме рисунок на его футболке. Понятно, что, получив указанный результат, работники следственных органов поняли всю бессмысленность проведенного мероприятия.
К сожалению, рекомендации экспертов-психологов часто игнорируются и судебными органами. Так, невзирая на заключение судебно-психологи-ческой экспертизы, нередко имеющей ключевое значение в доказывании по уголовному делу, малолетних и несовершеннолетних потерпевших вызывают для допроса в судебное заседание, не желая ограничиваться видеозаписью данного следственного действия даже в тех редких случаях, когда она есть в наличии. Независимо от того, насколько бережно для психики ребенка будет проведен допрос, необходимость рассказывать о содеянном в судебном заседании всегда травматична для неокрепшей психики несовершеннолетнего (малолетнего).
Говоря о судебно-психологической экспертизе в доказывании по уголовному делу, необходимо отметить, что собственно допрос эксперта в суде может сыграть существенную роль в признании экспертного заключения доказательством по уголовному делу. Как показывает практика, действия защитников, нарушающие п. 2 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, направленные на срыв конструктивного общения, нередко носят характер достаточно агрессивных, затрагивающих личность самого эксперта. В таких ситуациях эксперту необходимо помнить
о том, что суд может пресечь подобные поведенческие проявления любого участника процесса в соответствии с процессуальными нормами, четко регламентирующими как порядок судебного заседания (ст. 257 УПК РФ), так и меры воздействия за его нарушение (ст. 117, 258 УПК РФ).
Рамки написания статьи существенно ограничивают нас, поэтому лишь затронем еще один очень актуальный вопрос - об определении достоверности показаний путем судебно-психологической экспертизы. В настоящий момент активно пропагандируется идея проведения судебно-психологической экспертизы установления достоверности показаний по видеозаписям следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, которые традиционно проводятся в рамках консультативной деятельности специалистами-психологами или психологами правоохранительных органах в ходе выполнения ими своих функциональных обязанностей. Выполнение же судебно-психологических экспертиз достоверности информации по видеозаписям следственных действий противоречит закону, так как содержательную оценку каждого доказательства УПК РФ отнес к исключительной компетенции дознавателя, следователя, прокурора и суда (ч. 1, 3, 4 ст. 88 УПК РФ), а не эксперта [11].
Кроме того, в настоящий период не разработана методологическая база подобных экспертиз, поэтому при всей значимости судебно-психологической экспертизы в доказывании по уголовному делу, ее возможности небезграничны, о чем должны знать работники судебных и следственных органов при назначении экспертизы и помнить эксперты-психологи, приступая к ее выполнению.
Список литературы
1. Васкэ Е. В., Загрядская Е. А. Использование профессиональных психологических знаний в уголовно-процессуальной деятельности следователя как средство снижения рисков принятия неправильных (ошибочных) решений // Российский следователь. 2015. № 2. С. 43-48.
2. Сафуанов Ф. С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе : науч.-практ. пособие. М. : Гардарика ; Смысл, 1998. 192 с.
3. Васкэ Е. В., Горюнова-Куракина О. И. Проведение психолого-лингвистической экспертизы при расследовании преступлений экстремистской направленности // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2015. № 12. С. 26-29.
4. Кукушкина О. В., Сафонова Ю. А., Секераж Т. Н. Методика проведения судебной психолого-лингвистической экспертизы материалов по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму. М. : ФБУ РФЦСЭ при Минюсте России, 2014. С. 92-93.
5. Сафуанов Ф. С. Судебно-психологическая экспертиза : учеб. для академического бакалавриата. М. : Юрайт, 2014. 421 с.
6. Сафуанов Ф. С., Савина О. Ф., Морозова М. В., Исаева И. В. Критерии судебно-психологической экспертной оценки юридически релевантных эмоциональных состояний у обвиняемых : метод. рек. М. : ФГБУ «ФМИЦПН им. В. П. Сербского Минздрава России», 2016. С. 20-22.
7. Кудрявцев И. А., Савина О. Ф., Морозова М. В. Определение целесообразности и необходимости назначения комплексных судебных психолого-психиатрических экспертиз : информ. письмо. М. : ФГУ «ГНЦ ССП Росздрава», 2006. 12 с.
8. Васкэ Е. В. Психология допроса несовершеннолетних правонарушителей и жертв сексуального насилия. М. : Генезис, 2014. 312 с.
9. Васкэ Е. В. Психологические механизмы переживания сексуального насилия малолетними жертвами инцеста // Прикладная юридическая психология. 2015. № 1. С. 66-70.
10. Дозорцева Е. Г., Афанасьева А. Г Оценка достоверности свидетельских показаний несовершеннолетних // Современная зарубежная психология. 2015. Т. 4. № 3. С. 47-56.
11. О неправомерности определения достоверности показаний путем судебной экспертизы : информ. письмо. М. : ФБУ РФЦСЭ при Минюсте России, ФГБУ «ФМИЦПН им. В. П. Сербского Минздрава России», 2016. С. 12-13.
