CC BY
10
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ ПЕТРОЗАВОДСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА Proceedings of Petrozavodsk State University
Т. 43, № 3. С. 48-54
Научная статья
DOI: 10.15393/uchz.art.2021.600 УДК 811.161.1"04
2021
Языкознание
АНФИСА ВЛАДИМИРОВНА РОЖКОВА
кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка Института филологии
Петрозаводский государственный университет (Петрозаводск, Российская Федерация) ORCID 0000-0002-3778-502X; rozchkova@mail.ru
СУБСТАНТИВНЫЕ СЛОВОСОЧЕТАНИЯ С РОДИТЕЛЬНЫМ ПАДЕЖОМ В ДРЕВНЕРУССКОЙ ГИМНОГРАФИИ
Аннотация. Исследование выполнено на материале оригинальных поэтико-литургиче-ских текстов, созданных в Х1-ХУ веках. Научная новизна работы заключается в том, что впервые рассматриваются словосочетания с родительным падежом, функционирующие в древнерусских гимнографических текстах. В статье анализируются конструкции, соответствующие модели «существительное + существительное в родительном падеже». Наблюдения показывают, что именно такой тип сочетаний выступает как самый многочисленный среди сочетаний с приименными зависимыми падежами. Целью исследования является определение значений родительного падежа с опорой на лексико-семантический анализ компонентов сочетаний, а также установление соотносимых грамматических конструкций с другими падежными формами и с прилагательными. В ходе работы установлено восемь частных значений родительного падежа. В количественном отношении группы представлены неравномерно, явное преимущество принадлежит сочетаниям, в которых значение родительного определяется как метафорическое. Внутри каждой семантической области наблюдается разное соотношение параллельных грамматических конструкций. Наряду с присубстантивным родительным выступают сочетания с приименным дательным или с зависимым прилагательным. Границы других семантических зон включают в себя три соотносимые конструкции. В одних случаях параллельно с родительным падежом используются сочетания с дательным и местным падежами (например, при выражении объектного значения), в других - ряд соотносимых конструкций образуют сочетания с дательным и сочетания с зависимым прилагательным. Делается вывод о наличии таких семантических областей, в которых присубстантивный родительный служит единственным средством выражения значения.
Ключевые слова: гимнография, исторический синтаксис, словосочетание, управление, родительный падеж Для цитирования: Рожкова А. В. Субстантивные словосочетания с родительным падежом в древнерусской гимнографии // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 2021. Т. 43, № 3. С. 48-54. БО!: 10.15393/исЬ2.аЛ.2021.600
ВВЕДЕНИЕ
Значения падежей, их реализация в разных типах словосочетаний и предложений долгое время остаются центральным объектом исследований в работах разных лет, освещающих грамматические особенности русского языка как на современном этапе, так и на диахроническом срезе. Длительное изучение родительного падежа позволило лингвистам определить его как падеж многозначный, хотя подобная многозначность подвергалась сомнению [17: 145]. Значения родительного падежа в древнерусских и старорусских памятниках описаны в коллективной монографии [14: 164-176], в исследованиях по историческому синтаксису В. И. Борковского1, Т. П. Ломтева [4: 440, 474-477, 481, 482],
© Рожкова А. В., 2021
А. Н. Стеценко [15: 94-96]. Полученные результаты наблюдений позволяют очертить круг значений родительного падежа в приименных сочетаниях - это значения принадлежности, субъекта, объекта, меры и количества. Важными в свете обсуждаемой темы являются работы, посвященные синтаксису родительного падежа в старославянском языке [3: 183-203], [16: 124-147]. Свидетельствующие о непрерывной традиции изучения родительного падежа работы последних лет посвящены частным вопросам функционирования этих форм. Приименный родительный рассматривался в статье Л. А. Москалевой в аспекте сопоставления с дательным падежом, что позволило автору составить классификацию единых грамматических значений двух падежей
на материале славянских переводов Евангелий [7]. Более поздние в хронологическом плане тексты также становились материалом для анализа генитива. Так, Л. А. Огородникова, рассматривая художественные и публицистические тексты XVIII века, приходит к выводу о реализации всех возможных значений родительного падежа в приименных конструкциях, количество которых превышает глагольные сочетания [10].
Изучение средневековых гимнографиче-ских памятников началось еще в XIX веке с работы М. Г. Попруженко2, посвященной фонетике и отчасти морфологии служебной Минеи 1095 года. Эти же аспекты затрагивались в немногочисленных исследованиях С. П. Обнорского3, В. М. Маркова [5], Е. М. Верещагина [1]. Лексическое, лексико-семантическое и лексико-словообразовательное варьирование списков ми-нейных текстов изучала Н. А. Нечунаева [8], [9]. Отдельные виды синтаксических конструкций оригинальной русской гимнографии рассматривал автор данной статьи [11], [12].
В целом отметим, что структура и функции словосочетаний с родительным падежом, его значения не были предметом специального рассмотрения на славяно-русском гимногра-фическом материале, что актуализирует тему настоящего исследования. Базовым материалом для работы стали древнерусские гимнографиче-ские тексты, созданные в разное время. К ранним текстам относятся образцы Х!-ХП веков, посвященные первым русским святым: княгине Ольге, князю Владимиру, Борису и Гле -бу. Примерами следующего временного среза - середины XV века - являются две службы: на обретение мощей Сергия Радонежского и на обретение мощей митрополита Алексия. Анализ текстов проводится по рукописным источникам XI-XVI веков, а также по опубликованным документам4.
Объектом наблюдения выступают словосочетания с приименным генитивом. Методом сплошной выборки из текстов извлечены субстантивные словосочетания со всеми зависимыми падежами, из которых количественное преимущество принадлежит сочетаниям с генитивом (140 сочетаний). Исследователи отмечали, что конструкции «существительное + существительное в родительном падеже» являются самой многочисленной моделью среди субстантивных словосочетаний в современных славянских языках: русском, польском, чешском, сербохорватском [6: 49, 100, 189]. Такое наблюдение коррелирует с тезисом, сформулированным Р. О. Якобсоном, о свойствах генитива: присубстантивное употребление «является типичнейшим выражением этого падежа» [17: 149].
Исследование в предлагаемой статье фокусируется на перечне вопросов, которые связаны со значением родительного падежа, лекси-ко-семантическим выражением компонентов в сочетаниях, их функционированием с учетом семантики и прагматики жанра. Установление соотносимых грамматических конструкций из числа сочетаний с приименными падежами и с прилагательными - еще одни аспект нашего исследования. Подобные параллельные синтаксические структуры изучались на примере старославянских памятников [3: 193-200], [16: 129-146].
Все рассматриваемые далее конструкции включают в себя определяемый и определяющий компоненты. В некоторых случаях определяющее состоит из нескольких знаменательных слов, которые обозначают воспеваемых святых, традиционные сакральные образы: <жезлъ> бжш дха5 (4: 90), <славп> Хргста бога (1: 52 об.), <памжтъ> у/лги бгом(д)рыа (4: 88).
ЗНАЧЕНИЯ РОДИТЕЛЬНОГО ПАДЕЖА В СОСТАВЕ СУБСТАНТИВНЫХ СЛОВОСОЧЕТАНИЙ
Последовательность анализируемых значений продиктована количественными показателями: от менее распространенных к многочисленным. Поскольку отдельные группы включают в себя большое количество примеров, то их объем будет проиллюстрирован частично.
Три случая беспредложного родительного отложительного зафиксированы в службе на обретение мощей митрополита Алексия: бтдъ свобож(д)енге (6: 194 об.), <испроси...> люты(х) же щбавлете и злы(х) &оуж(д)ете (6: 218). При лексическом разнообразии главных компонентов их объединяет общее значение «удаление от предмета в переносном смысле» [4: 262]. По наблюдению исследователей, в памятниках древнерусского языка именно этот оттенок родительного отложительного проявляется в «словосочетании с многочисленными глаголами (а также отглагольными существительными и причастиями)» [14: 152]. В исследуемых текстах такие сочетания скорее исключения на фоне более частотных приглагольных беспредложных и предложных конструкций с родительным отложительным: скорбеи дшевны(х) и телесны(х) и страстей свободи (6: 190), щбавилъ & лъсти (3: 70). Нетрудно заметить, что в именных и глагольных сочетаниях сохраняется семантика главного и зависимого компонентов.
Родительный со значением памяти обнаружен тремя сочетаниями (без учета повторов):
памАть wлги б'гом(д)рыа (4: 88), памАть <...> кпа^а Владимера (4: 93), память wбрттенгА <мо-щеи> (6: 194 об., 195 об., 197 об.). Повторяющийся главный компонент дает основание считать такие образования устойчивыми, маркирующими важное сакральное событие. С данными сочетаниями соотносится единственная конструкция с зависимым дательным падежом: памАть стлю Алексгю чюдотворцю (6: 190 об.).
Родительный со значением «определение по наличию» [13: 64] обнаруживается в трех (без учета повторов) словосочетаниях: къ рацт мощии (1: 52 об.), рацт <...> тела (4: 89), крацт мощеи (6: 193, 198), въ пребывалищи пр(с)ноживдщаА (6: 293 об.). Две первые конструкции с устойчивым лексическим составом представляют собой только один грамматический способ обозначения сакрального предмета, который является местом поклонения.
Родительный количества зафиксирован в следующих двенадцати сочетаниях:
множество прегртшенги (4: 91), невтрныхъ полци (2: 8), преподобьныихъ мъножьство (5: 106), гртховъ мнw(ж)ства (6: 193), мно(ж)ство моу(ч)никъ (6: 293).
Наряду с последним сочетанием в одном из предложений обнаруживаются еще две конструкции, которые следует отнести в эту группу: въ пребывалищи пр(с)ноживдщаА вселилсА еси блжнне прп(д)бне нашь Сер(г)ге идтже апостолъ соборъ и мно(ж)ство моу(ч)никъ и преподобны(х) собранге (6: 293). В таком контексте слова соборъ и собранге получают значение «объединение, сообщество сакральных субъектов», хотя и без указания на количественный объем (множество, большинство и под.). Эти же слова встретились и при номинации совокупности верующих: втрны(х) собори свттло пра^ндють (6: 199 об.), втрны(х) же собранга (6: 295). Форма множественного числа подчеркивает совокупное множество представителей земной сферы.
Как видно из примеров с родительным количественным, наиболее востребованным является существительное множество, которое сочетается со словами негативной и положительной семантики. В то же время сложно в таком аспекте трактовать валентность слова полкъ в силу редкого употребления в субстантивно-генитивном сочетании, однако адъективные конструкции с этим существительным позволяют допустить его связь со словами, номинирующими негативные, враждебные силы и свойства: бтсовьскыя полкы (2: 7 об.), вражи <.> полци (2: 17 об.).
Передача количественного значения множественности происходит также за счет субстан-
тивно-атрибутивных конструкций с зависимым прилагательным многъ, функционирование которого ограничено сочетаниями с существительными темпоральной семантики: многъ лттъ (6: 184 об., 194, 198), многа времена (6: 202). Исключением является пример: со инwки многыми (6: 285 об.). В отношении последнего примера с некоторой долей осторожности можно объяснить выбор конструкции с прилагательным вместо субстантивно-генитивной. Вероятно, сказывается предложное управление, которое потребовало бы от существительного множество постановки в творительном падеже: *со множествомъ инwкъ / *со инwкъ множествомъ. Однако нетрудно заметить, что в субстантивно-генитивных сочетаниях существительное множество используется только в именительном или винительном падежах (в любой позиции по отношению к зависимому компоненту). Это дает повод говорить о грамматической (в частности, падежной) стабильности главного компонента в конструкциях с зависимым генитивом.
Родительный субъекта обозначает действующее лицо, и семантика таких существительных эксплицирует сферы воспеваемых, верующих, враждебных сил. Стержневым компонентом в восемнадцати словосочетаниях выступают существительные, значение которых связано с действием или состоянием. Примеры демонстрируют лексическое разнообразие как главного, так и зависимого компонентов при незначительном повторении в отдельных сочетаниях:
поганыихъ <...> шатаник (5: 103 об.), мдченика тьрптник (5: 73), блескъ лица (4: 92), рабъ молвы (4: 93), молитвами страстотьрпьцю <.. > Бориса и Глтба (5: 103 об.), явленгемъ <...>мощеи (6: 181 об.), шатангА врагъ (6: 201), плоти <... > дви^аниа (6: 289), стрдями кровги (6: 292).
К синтаксическим соответствиям из числа субстантивно-атрибутивных сочетаний следует отнести пример с притяжательным прилагательным вражии: владычесьтвия вражгя (2: 17 об.), о(т) плтненга вражга (4: 90), искоушенга вражг'А (6: 293) (компонент субъектного значения может быть прояснен посредством трансформации: *враг владычествует, пленяет, искушает). Замена прилагательного на генитив существительного в таких сочетаниях приводит к затемнению грамматического значения: *о(т) плтненга врага/врагъ, *искоушенга вра-га/врагъ. В трансформируемых конструкциях реализуется объектное значение (пленить врага/врагов, искушать врага/врагов). Таким образом, более точным в грамматическом, а следовательно, и смысловом плане является
притяжательное прилагательное, что и продемонстрировано в трех конструкциях. Тяготение к зависимой адъективной форме обнаруживается и в сочетаниях wтъ наважения дияволл (5: 100 об), бпсwвъскал шатанга (6: 295). Выбор однокоренного существительного в сочетании с генитивом шатангл врагъ, вероятно, продиктован числовой формой зависимого существительного, актуализирующей множественность сторонников враждебных сил, в то время как прилагательные в эквивалентных сочетаниях номинируют общее свойство опредмеченных действий.
Родительный объекта выступает в словосочетаниях (общее количество без учета повторов - 21), в которых главное слово соотнесено с глаголом и заключает в себе значение процесса, действия, направленного на предмет или лицо: оставления грпховъ (4: 90), пренесение телесе (2: 7 об.), w съпасении душъ (5: 100 об.). Многократный повтор словосочетаний характерен для выражения таких опредмеченных действий, как 'оставление (отпущение) грехов' и 'принесение, обретение мощей, тела'.
В сочетаниях с объектным родительным определяемое существительное называет лицо святого или другого представителя высшей сакральной сферы, который выступает как деятель, способный влиять на христианское сообщество: нака^ателю стадъ (3: 71), богопроповпдника бл~годати (6: 183 об.), свптилниче <роускыА> земли (6: 190 об.), вселеннги <... > поборниче (6: 286) и др. Деверба-тивы, не имеющие суффиксов личного имени, также номинируют святого, наделяя его образной характеристикой, подчеркивающей его всеохватывающее, как правило, положительное, созидающее воздействие на мир и его устройство: землл <русъскыл> удобрения (5: 72 об.), въселе-ныя наслаженик (5: 72 об.), $аконъ <цръковны(х)> оутве(р)женге (6: 184).
Соотносительными субстантивными конструкциями выступают сочетания с дательным падежом существительного. Сходство таких структур наблюдается прежде всего в группе сочетаний, имеющих в качестве стержневого компонента наименование лица: людемъ води-телъ (6: 289 об.), инокомъ оутверженге (6: 201 об.) и под. Зачастую в состав конструкций входит одно и то же зависимое слово: впры въздвизате-лю (3: 70), оучителл впры (6: 181 об.) - схраннгка впрп (2: 11 об.), проповпдника впрп (3: 67 об.). Наблюдается полное лексическое тождество компонентов сочетания при варьирующейся зависимой падежной форме: оставления грпховъ (4: 90) - wставленга грпхо(м) (4: 89). Лексически не одинаковые зависимые падежи выступают
при одном главном: ^астоупника дШъ и телесъ (2: 7 об.) - застоупник(а) градоу нашемоу (2: 18 об.), людъмъ <...> застоупъника (5: 72 об.).
Номинация канонизированного лица посредством субстантивных сочетаний происходит также за счет предложных конструкций с зависимым местным или винительным падежом в объектном значении. Количество таких сочетаний незначительно и во многом уступает родительному объекта: поборъника на врагы (5: 73 об.), помощника въ скорбехъ (2: 18 об.), въ напастехъ <...> оутпшителъ (6: 202 об.).
Родительный принадлежности выступает в двадцати трех словосочетаниях (без учета повторов). В зависимости от лексико-се-мантического выражения компонентов конструкции могут быть разделены на несколько групп. Родительный называет лицо или совокупность лиц, а в роли стержневых слов выступают со-матизмы и слова, обозначающие тело как объект почитания: по(д) но$и кнзъ (2: 17), лици кнзъ (3: 71), немоудры(х) ср(д)ца (6: 197), по стопамъ <.> Ха, (6: 284), мощи стлл Алексга (6: 199), тпло <.> стителл Алексгл (6: 202).
Родительный принадлежности номинирует сакральный образ, которому принадлежит какое-то качество или предмет: же^лъ бжга дха (4: 90), славоу <....>w(т)ца (6: 188 об.), житге <...> Алексгл (6: 193 об.).
Также посредством родительного принадлежности происходит именование лиц, связанных какими-либо отношениями (родственными, социальными, духовными) с другими участниками событий: впрных кн^ъ (3: 71), мтре кнлsеи (4: 88), внукъ <...> Олгы (3: 70 об.).
Наряду с зависимым родительным категория посессивности в анализируемых текстах имеет еще два способа выражения: сочетания с приименным дательным принадлежности и притяжательные прилагательные. Интересно отметить некоторые особенности в соотношении разных видов конструкций. Теоретически от каждого существительного (за исключением субстантивированного), выступающего в родительном падеже, можно образовать притяжательное прилагательное, и такие формы в текстах употребляются. Например, прилагательное Христов (престолоу хвоу (6: 195), хвоу законд (4: 89) и др.) с полным правом можно назвать доминирующим способом обозначения принадлежности высшему сакральному образу. Нами зафиксировано более двадцати случаев его употребления, в то время как конструкций с зависимым однокоренным генитивом только две. Сочетания с прилагательным божии (слово бжге (4: 91), божгимъ сгангемъ (6: 196 об.) и др.) также превалируют по сравнению с генитивом, который в двух из трех случаев
выступает с именем собственным, образуя устойчивую номинацию - славт Хрюта бога (1: 52 об.), wбещникъ Христа бога (6: 192), в домъ бога (6: 188 об.). В свою очередь, отсутствуют притяжательные прилагательные, образованные от имен собственных канонизированных святых (Ольга, Алексги), что делает генитив единственной формой выражения принадлежности в таких случаях.
Единичны примеры употребления одинаковых или синонимичных стержневых слов с разными морфологически оформленными зависимыми компонентами: силою <...> троицы (6: 286 об.), силою стго дха (4: 88) - силою г^ею (3: 70), в домъ бога (6: 188 об.) - wбителище вл~(д)чне (6: 289). Эквивалентных конструкций с одним и тем же главным словом и однокоренным зависимым компонентом - генитивом имени или притяжательным прилагательным - в текстах не зафиксировано.
Дательный падеж в исследуемом материале входит в состав примеров, в которых основное значение принадлежности осложнено оттенком предназначения: пргателище <...> бТоу (4: 89), раи <.> адамоу (4: 93), притткающимъ пристанище (3: 67 об.). Также встречается дательный падеж, маркирующий разного рода отношения (значение, которое прибавляется к значению принадлежности [14: 199]): втрьнымъ црь (3: 70 об.), кнугмь рустимъ верьховьнАго (3: 67 об.). Подобный оттенок, как было сказано выше, характерен и для родительного принадлежности. Более того, в одном случае наблюдается одинаковое лексическое выражение зависимой словоформы, ср.: втрных кн^ь (3: 71).
Особенностью последней, самой многочисленной группы сочетаний является то, что конструкции развивают переносные метафорические значения. Описывая похожие конструкции в старославянском языке (на пртстолт славы, лозж пагоубы), В. Вечерка выделяет родительный «в образных оборотах» и определяет значение такого генитива, как «родительный объяснительный» [3: 192]. Родительный в данном случае определен нами как метафорический, хотя и следует признать некоторую условность этого обозначения, учитывая метафорику в отдельных ранее зафиксированных сочетаниях (ср., например, конструкции с родительным объекта омрачение дша, вьселеныя наслаженик). Однако грамматические свойства компонентов, семантические отношения между ними не позволяют отнести данные сочетания к выделенным ранее группам. В силу большого числа конструкций (57 единиц) и лексико-семантиче-ского разнообразия в выражении компонентов, эта группа может в дальнейшем стать предме-
том более подробного изучения. Здесь мы ограничиваемся фиксацией отдельных примеров и некоторыми наблюдениями.
Существительные в составе словосочетаний называют разнообразные предметы, явления: источникъ <...> крове (4: 88), мракъ дша (2: 15 об.), т'мы злато (4: 93) и т. д. Показательными являются сочетания, соединяющие в себе конкретное и абстрактное существительные: свтта съсудъ (5: 104 об.), на пр(с)тлт славы (2: 10), адаманта правды (6: 181). Высокая частота таких словосочетаний уже отмечалась исследователями в отношении других древнерусских литературных памятников [2: 50]. Достаточно обширная группа словосочетаний включает в себя только абстрактные существительные со значением отвлеченного действия, состояния, признака, качества: горести гртха (4: 89), свттъмь добродттели (5: 72 об.), властию <...> сластолюбия (5: 103), чюдесъ блг(д)ть (6: 194 об.) и др.
Полностью или частично лексически сходные сочетания обнаруживаются в песнопениях Алексию: подобие (подобге) wбра^а (6: 198, 200 об.), в службе княгине Ольге: ^ т'мы не разумиа (4: 88), нераздмга въ тм"т (4: 91). И, напротив, сочетание чюдесъ даръ (6: 182, 292) используется в разных песнопениях, посвященных Сергию Радонежскому и Алексию.
Метафорические сочетания с генитивом и субстантивно-атрибутивные сочетания в редких случаях характеризуются тождественным лексиче-ско-семантическим составом: рщою нетлтнга (6: 293) - нетьлтньноуюрщоу (5: 106), даръ блгодати (6: 182 об.) - да(р) блгодатныи (6: 181 об.). В этих примерах однокоренные существительное и прилагательное выступают в качестве зависимого компонента при одном и том же главном. Подобного лексического пересечения не наблюдается среди субстантивных сочетаний с другими зависимыми падежами, хотя метафорический характер свойствен и таким отдельным конструкциям (ср. пример с зависимым дательным падежом: чадо свттоу явисА (4: 91)).
ВЫВОДЫ
В качестве обобщения отметим, что родительный присубстантивный выступает с целым спектром значений, выявление которых происходит с опорой на контекст и на особенности лексико-семантического выражения компонентов. Количество сочетаний в каждой группе представлено неравномерно. Сочетания с полностью или частично повторяющимся лексическим составом обнаруживаются в текстах разной хронологической приуроченности и подчеркивают важность
и постоянство отдельных фактов, событий, явлений в жизни православного сообщества.
Функциональная близость обнаруживается между сочетаниями с генитивом и другими сочетаниями: с приименными зависимыми падежами и с приименным зависимым прилагательным. Такая соотнесенность отражена в бинарных соотношениях (сочетания с зависимым генитивом - с зависимым падежом существительного; с зависимым генитивом - с зависимым прилагательным) или тренарных (сочетания с зависимым генитивом - с зависимым падежом существительного - с зависимым прилагательным). Еще большее сближение и пересечение синтаксических образований можно отметить в случаях
использования синонимичной лексики или одинаковых слов при оформлении присубстантивно-го падежа (впрънымъ цръ - впрных кн^ъ). В то же время лексико-семантический анализ компонентов свидетельствует о том, что присубстан-тивный родительный занимает свое определенное место в выражении того или иного значения (например, в реализации значения принадлежности канонизированному святому или при обозначении совокупного множества лиц).
Разные с точки зрения времени создания тексты свидетельствуют о том, что сочетания с родительным падежом являются стабильным и ведущим элементом в поле субстантивно-падежных образований гимнографического текста.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Борковский В. И. Синтаксис древнерусских грамот: (простое предложение). Львов, 1949. С. 351-361.
2 Попруженко М. Г. Заметки о языке новгородской служебной Минеи 1095 г. // Филологические записки. Вып. III-IV СПб., 1889. С. 1-34.
3 Обнорский С. П. Исследование о языке Минеи за ноябрь 1097 года // Известия ОРЯС. 1924. Т. 29. С. 167-226.
4 Указания на использованные источники даются в круглых скобках после примера. Первая цифра обозначает номер источника (список см. ниже), после двоеточия - номер листа (страницы).
1 - Благовещенский кондакарь. XI-XII в.в. (Q. n. I.32, л. 52-53 об.).
2 - Минея на май. 1463 г. (Соф. 205, л. 7-20).
3 - Минея праздничная. XIII-XIV в. (Соф. 382, л. 67-71 об.).
4 - Никольский Н. К. Материалы для истории древнерусской духовной письменности // Сборник ОРЯС. СПб.,
1907. Т. 82. № 4. С. 88-94.
5 - Стихирарь праздничный на крюках. 1156-1163 гг Новгород (Соф. 384, л. 72-74 об., 99 об.-107).
6 - Трефолой (Сборник служб преимущественно русским святым). 50-е - 60-е годы XVI в. (Пог. 434. л. 181-203,
283-291).
5 Графическое оформление цитируемого материала упрощено, выносные буквы располагаются в скобках внутри слова, подтитловые сокращения не раскрываются.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Верещагин Е. М. Наблюдения над языком и текстом архаичного источника - Ильиной книги // Вопросы языкознания. 1999. № 2. С. 3-26.
2. Горшков А. И. История русского литературного языка. М.: Высшая школа, 1969. 366 с.
3. Исследования по синтаксису старославянского языка. Прага, 1963. 378 с.
4. Ломтев Т. П. Очерки по историческому синтаксису русского языка. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1956. 596 с.
5. Марков В. М. К истории редуцированных гласных в русском языке. Казань, 1964. 279 с.
6. Молошная Т. Н . Субстантивные словосочетания в славянских языках: На материале рус., польск., чеш., болг. и серб.-хорв. яз. М.: Наука, 1975. 237 с.
7. Москалева Л. А. Способы семантико-синтаксической классификации конструкций с приименными дательным и родительным падежами в славянских Евангелиях XI века // Филология и культура. 2012. № 2 (28). С. 182-185.
8. Нечунаева Н. А. Некоторые особенности русских списков Минеи // Функциональные и семантические проблемы описания русского языка: Труды по русской и славянской филологии. Тарту, 1990. С. 131-138.
9. Нечунаева Н . А. Эволюция употребления бесприставочной и приставочной лексики в древнерусском языке по спискам Майской минеи XI-XIV вв. // Эволюция и предыстория русского языкового строя. Горький, 1985. С. 77-85.
10. Огородникова Л. А. Приименные и приглагольные конструкции родительного падежа в произведениях писателей и публицистов второй половины XVIII в. // Вестник Томского государственного университета. 2013. № 369. С. 33-37.
11. Рожкова А. В. Значения дательного падежа в ранней древнерусской гимнографии // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. Филологические науки. 2020. № 9 (152). С. 92-97.
12. Рожкова А. В . Синтаксические структуры русской гимнографии: Жанровая семантика и прагматика. Саарбрюккен: LAMBERT Academic Publishing, 2012. 220 с.
13. Русская грамматика: В 2 т. Т. 2. Синтаксис. М.: Наука, 1980. 709 с.
14. Сравнительно-исторический синтаксис восточнославянских языков: члены предложения. М.: Наука, 1968. 296 с.
15. Стеценко А. Н . Исторический синтаксис русского языка. М., 1972. 360 с.
16. Ходова К. И. Система падежей старославянского языка. М.: Изд-во АН СССР, 1963. 160 с.
17. Якобсон Р. О. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985. 455 с.
Поступила в редакцию 16.06.2020; принята к публикации 08.02.2021
Original article
Anfisa V. Rozhkova, Cand. Sc. (Philology), Petrozavodsk State University (Petrozavodsk, Russian Federation) ORCID 0000-0002-3778-502X; rozchkova@mail.ru
SUBSTANTIVE PHRASES WITH THE GENITIVE CASE IN OLD RUSSIAN HYMNOGRAPHY
Abstract. The study is based on the original poetic and liturgical texts created between the XI and the XV centuries. The research novelty lies in the fact that it investigates for the first time the word combinations with the genitive case functioning in the Old Russian hymnographic texts. The article analyzes the constructions formed using the model "noun + noun in the genitive case". Observations show that this type of word combinations is the most frequent one among the combinations with subordinate adnominal cases. The purpose of the study is to determine the meanings of the genitive case through lexical and semantic analysis of the components of the word combinations, as well as to establish correlated grammatical constructions with other case forms and adjectives. The analysis revealed eight specific meanings of the genitive case. In quantitative terms, the groups of word combinations are represented unevenly, with combinations in which the meaning of the genitive case is defined as metaphorical being the prevailing group. Within each semantic domain, there is a different ratio of parallel grammatical constructions. Along with the substantive-adjacent genitive case, there are combinations with the adnominal dative case or with a dependent adjective. Other semantic zones include three correlated constructs. In some cases, combinations with the dative and local cases are used in parallel with the genitive case (for example, when expressing the object meaning), while in other cases a number of correlated constructions form combinations with the dative case or a dependent adjective. It is concluded that there are such semantic areas, where the substantive-adjacent genitive case serves as the only means of expressing the meaning. Keywords: hymnography, historical syntax, word combinations, subordination, genitive case
For citation: Rozhkova, A. V. Substantive phrases with the genitive case in Old Russian hymnography. Proceedings of Petrozavodsk State University. 2021;43(3):48-54. DOI: 10.15393/uchz.art.2021.600
REFERENCES
1. Vereshchagin, E. M. Observations on the language and the text of an archaic source - Ilya'sBook. Topics in the Study of Language. 1999;2:3-26. (In Russ.)
2. Gorshkov, A. I. History of the Russian literary language. Moscow, 1969. 366 p. (In Russ.)
3. Research on the syntax of the old Slavonic language. Prague, 1963. 378 p. (In Russ.)
4. Lomtev, T. P. Essays on the historical syntax of the Russian language. Moscow, 1956. 596 p. (In Russ.)
5. Markov, V. M. The history of reduced vowels in the Russian language. Kazan, 1964. 279 p. (In Russ.)
6. Moloshnaya, T. N. Substantive word combination in Slavic languages: Russian, Polish, Czech, Bulgarian and Serbo-Croatian languages. Moscow, 1975. 237 p. (In Russ.)
7. Moskaleva, L. A. Ways of classifying grammatical constructions with dative and genitive cases in Orthodox Gospels of XI century. Philology and Culture. 2012;2(28):182-185. (In Russ.)
8. Nechunaeva, N. A. Some features of the Russian copies of the Menaion. Functional and semantic problems of the descriptive studies of the Russian language: Articles on Russian and Slavic philology. Tartu, 1990. P. 131-138. (In Russ.)
9. Nechunaeva, N. A. Evolution of the use of non-prefixed and prefixed vocabulary in the Old Russian language according to the copies of the May Menaion of the XI-XIV centuries. Evolution and prehistory of the Russian language system. Gorky, 1985. P. 77-85. (In Russ.)
10. Ogorodnikova, L. A. Adnominal and verbal constructions in works of writers and publicists of the second half of 18 century. Tomsk State University Journal. 2013;369:33-37. (In Russ.)
11. Rozhkova, A. V. Meanings of the dative case in the early Old Russian hymnography. Izvestia of the Volgograd State Pedagogical University. Philological Sciences. 2020;9(152):92-97. (In Russ.)
12. Rozhkova, A. V. Syntactic structures of Russian hymnography: Genre semantics and pragmatics. Saarbrücken, 2012. 220 p. (In Russ.)
13. Russian grammar: In 2 vols. Vol. 2. Syntax. Moscow, 1980. 709 p. (In Russ.)
14. Comparative historical syntax of East Slavic languages: parts of sentences. Moscow, 1968. 296 p. (In Russ.)
15. Stetsenko, A. N. Historical syntax of the Russian language. Moscow, 1972. 360 p. (In Russ.)
16. Hodova, K. I. The system of cases of the Old Slavonic language. Moscow, 1963. 160 p. (In Russ.)
17. J a kobson, R. O. Selected works. Moscow, 1985. 455 p. (In Russ.)
Received: 16 June, 2020; accepted: 8 February, 2021
