CC BY
16
Костина Екатерина Александровна
СУБСТАНТИВНО-АДЪЕКТИВНАЯ ФОРМА ГЛАГОЛА В БЕНГАЛЬСКОМ ЯЗЫКЕ
В статье рассматриваются отдельные особенности функционирования словарной формы бенгальского глагола, называемой "глагольным именем", "основой" или "герундием-причастием". Особое внимание уделяется пассивным структурам, в которых рассматриваемая форма может проявлять как адъективные, так и субстантивные черты. Наблюдения и выводы иллюстрируются примерами из классической и современной бенгальской прозы. Адрес статьи: \м№^.агато1а.пе1/та1епа18/2/2017/1 0-3/33.1~^т1
Источник
Филологические науки. Вопросы теории и практики
Тамбов: Грамота, 2017. № 10(76): в 3-х ч. Ч. 3. C. 117-120. ISSN 1997-2911.
Адрес журнала: www.gramota.net/editions/2.html
Содержание данного номера журнала: www .gramota.net/mate rials/2/2017/10-3/
© Издательство "Грамота"
Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.aramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: phil@aramota.net
13. Стройков Ю. М., Шкаликов В. А. Защита сельскохозяйственных культур от болезней: учебник для вузов. М.: Высшая школа, 1988. 342 с.
14. Суперанская А. В., Подольская Н. В., Васильева Н. В. Общая терминология: вопросы теории. М.: ЛИБРОКОМ, 2009. 248 с.
15. Табанакова В. Д. Идеографическое описание научной терминологии в специальных словарях: дисс. ... д. филол. н. Тюмень, 2001. 288 с.
16. Татаринов В. А. Теория терминоведения: в 2-х т. М.: Московский Лицей, 1996. Т. 1. 311 с.
17. Фирсов И. П., Соловьев А. М., Трифонова М. Ф. Технология растениеводства: учебник для вузов. М.: Эксмо, 2006. 325 с.
AGRONOMIC TERMINOLOGY OF FIVE BASIC COURSE BOOKS FROM THE VIEWPOINT OF THEMATIC AND NON-THEMATIC CLASSIFICATIONS
Komovskaya Elena Vital'evna, Ph. D. in Philology Saint Petersburg State Agrarian University Komovskaya86@mail. ru
The article provides a survey of agronomic terminology of five basic course books on "Agronomy" from the viewpoint of thematic and non-thematic classifications. The author shows visually the correlation of terms from the viewpoint of part-of-speech affiliation, word-formative model, source language, definitive and logical-conceptual meaning. The paper concludes that terminology of the mentioned textbooks tends to substantiality and replenishes at the expense of borrowed affixes and abbreviations.
Key words and phrases: agronomic terminology; definitive feature; logical and conceptual system; word-formative model; substantiality; cognitive approach; functional approach; semiological approach.
УДК 81-22; 81'367.625.4
В статье рассматриваются отдельные особенности функционирования словарной формы бенгальского глагола, называемой «глагольным именем», «основой» или «герундием-причастием». Особое внимание уделяется пассивным структурам, в которых рассматриваемая форма может проявлять как адъективные, так и субстантивные черты. Наблюдения и выводы иллюстрируются примерами из классической и современной бенгальской прозы.
Ключевые слова и фразы: бенгальский язык; неличные формы глагола; герундий-причастие; субстантивно-адъективная форма глагола; пассивные структуры в новоиндийских языках.
Костина Екатерина Александровна
Санкт-Петербургский государственный университет e. kostina@spbu. ru
СУБСТАНТИВНО-АДЪЕКТИВНАЯ ФОРМА ГЛАГОЛА В БЕНГАЛЬСКОМ ЯЗЫКЕ
Неличные формы глагола широко представлены в новоиндийских языках. При этом ни одна из них не обладает такой специализированностью, которая позволила бы однозначно интерпретировать ее значение: трактовка формы часто зависит от специфики родного языка автора лингвистического исследования и общей направленности его изысканий. В данной статье будет осуществлена попытка более подробно осветить некогда поднятый И. А. Световидовой [7] вопрос об интерпретации словарной формы бенгальского глагола.
Словарная форма глагола в бенгальском языке образуется (в зависимости от класса корня) при помощи аффиксов -ä, -oy-ä или -na/no, например: kar- «делать» ^ karä, de- «давать» ^ deoyä, berä- «выходить» ^ beräna/beräno. Эта форма появилась в результате смешения древнеиндийского перфективного причастия и отглагольного имени [17, p. 923], в результате чего она приобрела возможность выступать как в субстантивной, так и в адъективной роли: "Gäner sur kara theke sinemäy sangit paricälanä - sab bisayei tär anek abhijnatä" [13, p. 78]. / «От сочинения мелодий до звукорежиссеры в кинематографе - во всех областях он имел большой опыт» (здесь и далее перевод автора статьи. - Е. К.), ср.: "Ämär gän ämär kara sure-i dibyi däriye yäy" [12, p. 68]. / «Моя песня звучит божественно именно под сочиненную мной мелодию».
В большинстве русскоязычных трудов по бенгальской грамматике эта форма именуется герундиальным причастием, или герундием-причастием [2, с. 58-59]. Бенгальские грамматисты называют ее «глагольным существительным» (англ. verbal noun, бенг. kriyäbäcak bisesya) при герундиальном употреблении и «глагольным прилагательным» (англ. verbal adjective, бенг. kriyäbäcak bisesan) - при причастном и не включают в число неличных форм глагола (бенг. asamäpikä kriyä). Учитывая сложности, вызываемые использованием терминов классической филологии в отношении грамматических реалий восточных языков [1; 5], наиболее удачным представляется термин субстантивно-адъективная форма (САФ), активно используемый отечественными тюркологами [3, с. 312-314].
118
ISSN 1997-2911. № 1G (76) 2017. Ч. 3
Принадлежность САФ к числу глагольных форм подтверждается следующими признаками: сохранение общего значения действия, видовое (перфективное) значение при адъективном употреблении, способность передавать залоговое значение, сохранение глагольного управления (например, способности принимать дополнение), возможность участвовать в аналитических пассивных и модальных структурах, способность образовывать сложно-отыменные и сложно-вербальные сочетания.
В субстантивном значении САФ сохраняет залоговое значение корня. Эта форма может выступать в функции подлежащего, дополнения или синтаксического предиката. Понятия «сказуемое» и «синтаксический предикат» различаются здесь в соответствии с концепцией В. Г. Гузева [4]. Выступая без связки, данная форма не сообщает никакой грамматической информации о субъекте действия, и поэтому ее корректнее именовать предикатом, но не сказуемым. Примеры субстантивного употребления САФ:
"Tomäder ye käsi yäoyä sthir haiyäche " [22, p. 96]. I «Ведь ваша поездка в Каши - дело решенное».
"Sañkar... är egiye yäoyä ucit bibecanä karle nä" [9, p. 15]. I «Шонкор... не счел подобающим продвигаться еще дальше».
"Se sab chere kothäy bardhamänyäoyä" [11, p. 96]. I «Оставив все это, ехать куда-то в Бордхоман».
САФ может принимать падежные аффиксы и оформляться послелогами и показателями определенности, характерными для бенгальских существительных:
"Äpanär ki take darsan karär (GEN) icche jegeche?" [21, p. 7]. I «У Вас возникло желание увидеть его?».
"Pntilatä stabdha haye-thäkä theke beriye ese... " [19, p. 4]. I «Выйдя из оцепенения (букв. «выйдя из пребывания в оцепенении»), Притилота... ».
"Ekbärpäthäsälä haite bähir haiyäpunaräyprabes karätä (DEF) debdäs nitänta apachanda kare" [15, p. 6]. I «Выйдя единожды за пределы школы, Дебдаш очень не любит снова входить туда».
С модальными словами darkär, ucit, äbasyak, cäi (следует, необходимо) САФ (в прямом или родительном падеже) образует конструкции долженствования:
"Thik ämär mato haoyä cäi" [Ibidem, p. 40]. I «Нужно быть точно таким же, как я».
"Kathätä hayto khub kathin bhäbe balär darkär chila" [11, p. 97]. I «Сказать эти слова, наверно, следовало с большой серьезностью».
В адъективном употреблении САФ от переходных глаголов приобретает пассивное значение: "Bisbanäther galite dhûno gobar syäolä loker ghäm mesäno gandha" [21, p. 6]. I «В переулке Вишванатха -запах ладана, навоза и мха, смешанный с запахом человеческого пота».
САФ от непереходных глаголов сохраняют залоговые значения корня: "Hathät tär päse däräno meyetär dike cokh gela prthär" [11, р. 99]. I «Внезапно взгляд Притхи упал на стоявшую рядом с ней девушку».
В большинстве случаев герундиальная или причастная интерпретация словарной формы глагола не вызывает затруднений, однако ее сочетания с глаголами бытия, становления и движения позволяют двоякое толкование. Эти сочетания, традиционно рассматриваемые как пассивные, нуждаются в особом рассмотрении.
Пассивные модели современного бенгальского языка можно разделить на конструкции, выражающие статальные и акциональные пассивные значения [б]. Статальный пассив передается сочетанием САФ переходного глагола в сочетании с глаголами бытия и сохранения состояния (äch-, thäkä, rahä), который в настоящем времени может опускаться. В таких конструкциях САФ однозначно интерпретируется как причастие, формирующее предикат высказывания. Агенс обычно отсутствует или принимает форму родительного падежа; пациенс выражен именем в прямом падеже, которое выступает в роли грамматического подлежащего высказывания. Примеры:
"Kalpikär ki sab jänä 0?" [11, р. 98]. I «Известно ли обо всем Кольпике?».
"Pralobhaner rästä ekhano kholä äche" [22, р. 107]. I «Путь алчности и сейчас открыт».
"Är banduker myägäjine sab samay... kärtrij bharä thäke" [9, р. 54]. I «И в магазине ружья всегда... находится (букв. «остается помещенным») патрон».
Акциональные пассивные конструкции формируются на основе глагола haoyä (быть, становиться) (нейтрально-пассивное значение) и глагола yäoyä (идти, уходить) (пассивно-модальное значение). Пациенс акциональной конструкции может стоять в форме прямого падежа, как и в статальных структурах: "Täbur cärpäser lambä ghäs (NOM). säph kare deoyä hala paradinei" [Ibidem, р. 9]. I «Окружавшая палатку высокая трава... уже на следующий день была сострижена». В то же время возможна постановка объекта в форму дательно-винительного падежа. Таким способом часто оформляются объекты, маркированные по признаку одушевленности!конкретности (имена собственные, личные местоимения, одушевленные существительные и т.п.):
"Kägaj theke... sonälike (ACC)päthäno hala" [8, p. 438]. I «От газеты... отправили Сонали».
"Kichudin häjuke (ACC). dekhäyäy nä" [10, р. 98]. I «Несколько дней Хаджу... не видно».
"Täke sukhîkaräoyäy nä, duhkha deoyäoyäy nä?" [16]. I «Его и счастливым не сделать, и не огорчить?».
"Bätäs (NOM) cokhe dekhä yäy nä, kintu häte dharä yäy. Äpni bujhiye dyän to, ätmäke (ACC) dharä yäy ei bhäbe?" [18, p. 410]. I «Ветер нельзя увидеть глазами, но можно потрогать руками. Поясните-ка, можно ли таким образом потрогать душу?».
В случае нейтрализации признака «конкретность» пациенс-одушевленное существительное может стоять в прямом падеже: "Täder dese bhälo meye (NOM)päoyäyäy?" [15, p. 70]. I «В их краях встречаются хорошие девушки?».
Подобное оформление пациенса вызывает неизбежные ассоциации с оформлением прямого дополнения, что, вероятно, побудило И. А. Световидову предложить несколько неожиданную на первый взгляд синтаксическую интерпретацию конструкций «САФ (в терминологии И. А. Световидовой - основа) + глаголы изменения состояния»: «В этой конструкции основа является подлежащим, субъект действия обычно отсутствует. Объект действия, выраженный дополнением, стоит в форме винительного падежа с показателем -ke или равен основе имени существительного» [7, с. 148]. Это означает, что в такой конструкции выступает САФ-герундий, а не причастие, в результате чего фразы со значением «Человека посадили на стул» -manuske asane basano hala / manuske asane basano gela - можно буквально перевести как «*Человека усаживание на стул произошло» и «*К человеку усаживание на стул пришло».
При такой интерпретации конструкции с глаголом haoya структурно сближаются с безобъектными высказываниями, где САФ-герундий выступает в роли подлежащего:
"Kintu ar bala hala na" [15, p. 69]. / «Но больше ничего не произнес» (букв. «*Но еще говорения не произошло»).
"Erpar theke prayasai dekha hata enar sange" [12, p. 60]. / «С тех пор частенько происходили встречи с ним». Очевидно, что в таких структурах могут участвовать и САФ от непереходных глаголов: "Amader niye asa halajelgete" [19, p. 68]. / «Взяв нас, подошли к воротам тюрьмы» (букв. «произошел подход»).
В структурах САФ + jaoya также возможно употребление неличной формы непереходного глагола. В этом случае модальное значение возможности/способности (а чаще - неспособности), являющееся добавочным в собственно пассивных моделях, выходит на первый план: "Baro bachar par mukhomukhi darano yacche na" [11, p. 99]. / «Спустя двенадцать лет невозможно стоять друг напротив друга».
Помимо возможности, структуры с глаголом yaoya могут передавать модальное значение уместности: "Kintu inpablik seta balayay na" [14, р. 148]. / «Но на людях этого не следует говорить». "Calo ebar yaoya yak" [18, р. 406]. / «Пойдем, пора идти».
"Masjide prabes karle dui rakat... aday na kare basa yay na" [20]. / «Зайдя в мечеть, нельзя (просто так) сидеть... не произнеся и пары молитв».
Здесь наблюдается сближение конструкции с yaoya со сходными конструкциями с другим глаголом движения - cala. Этот глагол сообщает высказыванию модальную характеристику уместности (чаще неуместности) предмета или действия:
"Na binay, e calbe na" [22, р. 10]. / «Нет, Биной, это не пойдет». "Kintu besi deri kara calbe na" [9, р. 21]. / «Но слишком задерживаться не годится». На первый взгляд здесь имеет место однозначно герундиальное функционирование САФ, однако возможность употребления с cala т.н. условного деепричастия (с исходом на -(i)le): "Nisprha thakte na sikhle prthar calbe ki kare?" [11, р. 97]. / «Разве годится Притхе не научиться (букв. "не научившись") оставаться хладнокровной?», - вынуждает признать необходимость более серьезного анализа этой структуры.
Проведенный предварительный анализ бенгальских конструкций «САФ + глаголы бытия, становления и перемещения» продемонстрировал, что в этом языке сосуществует несколько моделей, в разной степени проявляющих пассивное и модальное значение и базирующихся как на причастной, так и на герундиальной ипостасях словарной формы бенгальского глагола. Тщательное рассмотрение каждой из этих структур и определение их взаимоотношений друг с другом и похожими конструкциями других новоиндийских языков может стать предметом отдельного исследования.
Список источников
1. Балута А. А. Классификация глагольных имен в свете «восточного» и «западного» направлений развития языков // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2013. № 11 (29): в 2-х ч. Ч. 1. С. 23-27.
2. Быкова Е. М. Бенгальский язык. М.: Наука, 1966. 142 с.
3. Гузев В. Г. Глагольное словоизменение в турецком языке // Очерки по теоретической грамматике восточных языков: существительное и глагол. СПб.: Издательский дом СПбГУ, 2011. С. 289-351.
4. Гузев В. Г. Опыт разработки теоретических основ описания турецкого функционального синтаксиса // Востоковедение. Филологические исследования. СПб.: Издательство СПбГУ, 2006. Вып. 27. С. 40-63.
5. Костина Е. А., Воловод Я. И. Инфинитив в косвенном падеже без послелога в хинди: к вопросу о частеречной интерпретации // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2014. № 8 (38): в 2-х ч. Ч. 1. С. 105-108.
6. Оранская Т. И. Почему ja- 'уходить, идти' используется как вспомогательный глагол в пассиве хинди? // Индоиранское языкознание и типология языковых ситуаций: сборник статей к 75-летию профессора Александра Леоновича Грюнберга (1930-1995) / отв. ред. М. Н. Боголюбов. СПб.: Наука, 2006. С. 152-164.
7. Световидова И. А. Об изменении способов передачи пассивных значений в бенгальском языке // Вопросы грамматики бенгальского языка. М., 1964. С. 131-152.
8. Ajkaler galpa. Kalkata: Aajkal Publishers Pvt, Ltd., 2016. 496 p.
9. Bandopadhyay B. Cader pahar. Kalkata: Society for Natural Language Technology Research, 2014. 92 p.
10. Bandopadhyay B. Srestha galpa. Kalkata, 2009. 184 p.
11. Bisbas A. Ekdin, Konodin // Ahanar galpa. Kalkata, 2006. P. 94-100.
12. Cattopadhyay A. Manna De. Kalkata: Aajkal Publishers Pvt, Ltd., 2016. 154 p.
13. Cattopadhyay A. Syamal Mitra. Kalkata: Aajkal Publishers Pvt, Ltd., 2016. 160 p.
14. Cattopadhyay S. Agrapathikera. Kalkata: Aajkal Publishers Pvt, Ltd., 2016. 226 p.
15. Cattopadhyay S. Debdas. Kalkata: Society for Natural Language Technology Research, 2014. 220 p.
120
ISSN 1997-2911. № 10 (76) 2017. Ч. 3
16. Cattopadhyay S. Ses prasna [Электронный ресурс]. URL: http://www.ebanglalibrary.com/sharatchandra/category/S' ^RTR/CW-НЯ/ (дата обращения: 13.06.2017).
17. Chatterji S. K The Origin and Development of the Bengali Language: in two volumes. Calcutta, 1926. Vol. 2. 1179 p.
18. Gangopadhyay S. Garam bhat athaba nichak bhuter galpa // Des. Subarnajayanti galpa sankalan. Kalkata, 2010. P. 403-423.
19. Hosen S. Bhalobasa Pritilata. Kalkata: Society for Natural Language Technology Research, 2014. 267 p.
20. Prasnottar: Islam Question and Answer [Электронный ресурс]. URL: https://islamqa.info/bn/1693 (дата обращения: 16.09.2017).
21. Ray S. Jay baba Felunath. Kalkata, 2003. 95 p.
22. Thakur R. Rabindranath Tagore's Novels. Kalkata: Society for Natural Language Technology Research, 2014. 1394 p.
SUBSTANTIVE-ADJECTIVAL FORM OF THE VERB IN BENGALI
Kostina Ekaterina Aleksandrovna
Saint Petersburg University e. kostina@spbu. ru
In the article some features of the functioning of the dictionary form of the Bengali verb, called the "verbal name", "stem" or "gerund-participle", are considered. Particular attention is paid to passive structures in which the form under study can exhibit both adjectival and substantive features. Observations and conclusions are illustrated by the examples from the Bengali classical and modern prose.
Key words and phrases: Bengali language; non-finite forms of verb; gerund-participle; substantive-adjectival verb form; passive structures in the New Indian languages.
УДК 811.112.2342
Статья посвящена изучению интонационных особенностей при выражении иронии в повествовательных высказываниях в немецком языке. При передаче данного модально-эмоционального оттенка все компоненты интонации - темп, мелодия и интенсивность - варьируются и изменяются в зависимости от многих факторов, прежде всего, к ним относятся индивидуальные характеристики говорящего, стиль произношения, который обусловлен ситуацией и, несомненно, эмоциональным состоянием и субъективным отношением говорящего.
Ключевые слова и фразы: просодия; ирония; немецкий язык; модальность; эмоциональность; коннотации; повествовательное высказывание.
Кузьмичева Анна Александровна, к. филол. н. Зинцова Юлия Николаевна, к. филол. н., доцент
Нижегородский государственный лингвистический университет имени Н. А. Добролюбова anna_fromm@mail.ru; zintsova@mail.ru
ИНТОНАЦИОННЫЕ ОСОБЕННОСТИ ВЫРАЖЕНИЯ ИРОНИИ В ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫХ ВЫСКАЗЫВАНИЯХ В НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ
Интонацию относят к древнейшему обязательному компоненту структуры любого предложения. Как сверхсегментное средство она накладывается на синтаксическую структуру и лексический состав предложения, вследствие чего она является основным просодическим средством дифференциации модально-эмоциональных значений. Модальная или эмоциональная функция интонации признается как отечественными, так и зарубежными лингвистами [4; 8; 9]. В каждом высказывании заключена определенная эмоция, которая отражает эмоциональное состояние говорящего или его желание воздействовать на слушающего. Эмоциональный аспект интонации не обязательно связан со смысловым содержанием высказывания, так как его денотативное значение неизменно, а эмоции, являясь субъективной категорией, могут варьироваться. Вместе с тем эмоциональность высказывания, несомненно, связана с его модальностью. Так, в каждом акте коммуникации отражено не только то, о чем идет речь (денотативный аспект), но и то, как говорящий относится к содержанию высказывания (кон-нотативный аспект). К числу объективных проявлений коннотации слова следует отнести и явления речи, которые обычно не фиксируются в словарях и грамматиках, но воспроизводятся в процессе порождения и интерпретации высказывания с данным словом. Под модально-эмоциональной коннотацией понимается субъективное, эмоционально окрашенное отношение говорящего к содержанию своего высказывания [2, с. 32].
Модально-эмоциональные коннотации включают в себя всю гамму реально существующих в языке субъективно-эмоциональных и оценочных оттенков отношения говорящего к содержанию своего высказывания, таких как: раздражение, тревога, радость, удивление, восхищение, злость, ирония и др. Модально-эмоциональная коннотация «ирония», представляя собой перенос значения, основанный на контрастном противопоставлении формы выражения и формы содержания мысли [3], характеризуется активным интересом к ней со стороны исследователей. Средства выражения иронии в речи влияют на содержание высказывания, вызывая несоответствие
