CC BY
34
Н.Н. Баскакова СТРУКТУРНО-СМЫСЛОВОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПАРЕМИЙ И ИДИОМ В СОСТАВЕ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ КОНФИГУРАЦИЙ (на материале произведений А.И. Левитова)
В статье рассматриваются особенности взаимодействия пословиц и фразеологических единиц в ключевых фразеологических конфигурациях художественного текста. Доминантные паремии, характеризующие жизненные позиции героев, выражают авторскую позицию, формируют текстовую модальность, являются смысловым центром фразеологических контекстов, обладают полифункциональностью, которая обусловлена тесным взаимодействием с фразеологизмами.
В формировании семантики художественного текста важная роль принадлежит фразеологическим единицам (ФЕ) и паремиям, с помощью которых создаются ключевые образы, ситуации, выражающие концептуальное содержание произведения. ФЕ и паремии имеют разную структуру: фразеологизмы равны словосочетанию, а паремии -фразе. В тексте осуществляется смысловая актуализация устойчивых оборотов разной структуры, являющихся его доминантами.
Дискурсивный анализ фразеологических доминант текста способствует более глубокому и всестороннему выявлению их функционирования в литературном произведении.
Фразеологизмы и паремии наряду с другими языковыми единицами участвуют в формировании основных структурно-смысловых категорий текста, обеспечивают связность и целостность текста. В результате взаимодействия семантических единиц текста возникает дополнительная, структурная семантика [7, с. 136].
Фразеологический состав языка представляет наиболее самобытное его явление в плане выражения устойчивых оборотов национального своеобразия народа... Система образов, закрепленных во фразеологическом составе языка, служит своего рода «нишей» для кумуляции миро-видения и так или иначе связана с материальной, социальной или духовной культурой данной языковой общности, а потому может свидетельствовать о ее культурно-национальном опыте и традициях. Средством воплощения культурно-национальной специфики фразеологизмов служит образное основание, а способом указания на эту специфику является интерпретация образного основания в знаковом культурно-национальном «пространстве» данного языкового сообщества [5, с. 214-215].
В художественной прозе паремии являются важным языковым средством, обеспечивающим структурно-смысловую целостность текста.
Являясь доминантами повествовательного дискурса, фразеологизмы и паремии взаимодействуют между собой. Рассмотрим особенности взаимодействия пословиц и ФЕ на примере повести «Накануне Христова дня» (1861) русского писателя-народника А.И. Левитова.
Это произведение представляет собой разновидность перволичного нарратива и содержит сказовое повествование. Рассказчик повествует о взаимоотношениях народа и богачей, проживающих в его родном селе Чернополье, обличает мещанское общество, угнетателей народа. Характеризуя мещан, сильных мира, автор использует в основном ФЕ, пословицы и поговорки, обладающие негативной оценочностью. В основе повести лежит история взлета и падения мещанской семьи. Липат - глава семейства, «мужичок некий, - по части вырезывания кур из садков проезжих курятников». Он наживает свое богатство воровством, обманом крестьян. Но деньги и богатство не принесли Липату счастья. Липат умирает в муках, и никто в селе не скажет о нем доброго слова. Иван пошел по стопам своего отца. Он также груб и невежествен, наживает свое добро путем обирания бедных. Рассмотрим фразеологическую конфигурацию, раскрывающую «падение» Ивана, и функции, выполняемые в ней ФЕ и паремиями:
«Верно это пословица говорится: знал бы, где упасть, соломки бы подостлал. Пуху бы лебединого под себя наклал Иван Липатов, ежели бы знал, что в такой-то день упадет он. Да нет! Подкрался к нему этот день лиходейный, словно вор, тихо и незаметно.
Сидит он себе однажды в своей лавке, и так-то отчего-то тошно ему сделалось, так-то скучно
32
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2009
© Н.Н. Баскакова, 2009
раздумался он о семействе своем несчастном, о делах разных, что невесело ему стало в лавке сидеть, и собрался было он домой уж идти, только и входит к нему мещанин один, такой старичок древний - на ладан дышал. Купил у него кой-чего старичок, и что-то они с ним слово за слово и поссорились.
Дальше да больше - и ссора эта в крупную брань перешла. Начал Ивана срамотить старичок на чем свет стоит. Народ тут в лавке сидел и всю эту историю, как она происходила, видел и слышал.
Все ему про отца, про дядю, братьев и про сестру вызвонил - никого не оставил в покое.
Досадно показалось Ивану Липатову, что так его при народе в его же лавке обижают, - вытолкнуть старика попытался... В самой лавке растянулся старик и тут же дух выпустил. Под сердце ему Иван угодил» [2, с. 468].
Центральное место в данной ФК занимает трансформированная пословица, образованная на базе паремии Кабы знал, где упасть, соломки бы подостлал (‘поостерегся, поступил бы иначе, если бы знал, что произойдет, случится’ [8, с. 345]) путем дистантного расположения компонентов, замены ключевых слов, синтаксической инверсии. Синтаксическая инверсия является в данной паремии средством усиления экспрессивности, смыслового выделения сочетания пуху лебединого. Замена компонента соломка на сочетание пух лебединый помогает точнее передать неожиданно обрушившиеся несчастья на семью Ивана. Употребление разговорно-просторечного глагола наклал вместо нейтрального подостлал отражает особенности сказового повествования. Фразеологизмы в данной конфигурации выполняют уточняющую роль, раскрывая, поясняя смысл паремии. Пословица содержит в себе основную семантику текстового фрагмента, фразеологизмы способствуют развитию действия, создают его динамику путем градации: слово за слово; дальше да больше. ФЕ в данной фразеологической конфигурации занимают постпозицию по отношению к паремии, которая предваряет повествование в пределах эпизода.
Рассмотрим фразеологическую конфигурацию, в которой ФЕ занимают препозицию по отношению к ключевой паремии:
«Совсем Липатку бес оседлал: мало ему показалось добра, позором нажитого, так он другую штуку погуще выкинул <.. .> Повадился к Ли-патке торговец один владимирец, разбитной та-
кой малый, купец хороший.. <.> Получает Фек-луша от мужа наказ тайный - облапошить владимирца. Вот и начала она к нему подъезжать: а молодому дорожному парню то и на руку. Да, видно, не на таковского она в этот раз налетела -тертый был.
Дока на доку как тут нашла, все мы дивились этому Феклушка-то и полюбила владимирца-то» [2, с. 456].
В данной фразеологической конфигурации используются как узуальные, так и трансформированные ФЕ. Главным образом фразеологизмы раскрывают характер, поведение героев: ФЕ бес оседлал передает безумную тягу Липата к наживе, деньгам; трансформированный фразеологизм тертый (тип трансформации - сужение компонентного состава) характеризует владимирского купца как человека опытного, которого трудно обмануть. Трансформированная поговорка нашла дока на доку (ср. Нашла коса на камень -‘один другому ни в чем не хочет уступить’) является своеобразным выводом, в котором рассказчик подчеркнул, что в этот раз Липату и его жене Феклуше не удастся обманом завладеть чужими деньгами, что им, «набившим руку» на обирании людей, встретился человек, не уступающий в хитрости. ФЕ не на таковского налетела дополняет семантику фразеологизма тертый (калач) и в то же время поясняет трансформированную поговорку нашла дока на доку. Замена компонентов коса на камень повторяющимся компонентом дока (‘мастер своего дела, ловкач’) подчеркивает равенство в силе, опыте сталкивающихся характеров.
Таким образом, в ключевых фразеологических конфигурациях повести «Накануне Христова дня» ФЕ чаще занимают постпозицию по отношению к доминантной пословице, поясняя семантику, раскрывая и уточняя ее назидательный смысл. В целом в произведениях Левитова достаточно в равной степени распространены и постпозиция, и препозиция по отношению к ключевой паремии. Позиция зависит от роли фразеологизма, от выполняемой им функции и характера пословицы. Если пословица передает определенное событие в жизни персонажей, раскрывает особенности их характера, то, как правило, она помещается в начале фразеологической конфигурации, следовательно, поясняющие ФЕ находятся в постпозиции. Если фразеологическая конфигурация содержит размышления рассказчика,
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2009
33
носит назидательный характер, то фразеологизмы находятся в препозиции по отношению к пословице, которая является своеобразным итогом, выводом авторских размышлений.
Паремии во взаимодействии с ФЕ способствуют формированию авторской позиции, характеризуют идиостиль писателя, выполняют эстетическую функцию, употребляясь в качестве основных художественно-выразительных средств текста. Устойчивые фразы значимы в повествовательной структуре произведения, выполняют сюжетообразующую функцию, репрезентируют концептуальное содержание произведений. Полифункциональность устойчивых оборотов проявляется в тесном структурно-семантическом взаимодействии паремий с языковыми единицами других уровней - лексического, морфологического, синтаксического. Паремии транслируют специфические черты языковой личности писателя, а также репрезентируют самобытные черты национального самосознания.
Библиографический список
1. А шукин Н.С., А шукина М.Г. Крылатые слова: Литературные цитаты, образные выражения. - М.: Художественная литература, 1966. - 823 с.
2. Левитов А.И. Накануне Христова дня // Русские повести XIX века (60-е гг.). - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. - С. 435-485.
3. МелеровичА.М.,МокиенкоВ.М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь. - М.: Русские словари, 1997. - 864 с.
4. Словарь русских пословиц и поговорок / сост. В.П. Жуков. - М.: Советская энциклопедия, 1967. - 535 с.
5. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. - 288 с.
6. Фелицына В.П., Прохоров Ю.Е. Русские пословицы, поговорки и крылатые выражения: лингвострановедческий словарь / Ин-т рус. яз. им.
A.С. Пушкина; под ред. Е.М. Верещагина,
B.Г. Костомарова. 2-е изд. - М.: Русский язык, 1988. - 272 с.
7. Фокина М.А. Фразеология в русской повествовательной прозе Х1Х-ХХ веков. - Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова, 2007. - 378 с.
8. Фразеологический словарь русского языка / сост. А.Н. Тихонов, А.Г. Ломов, Л.А. Ломова. - М.: Высшая школа, 2003. - 336 с.
Т.П. Баталова ПУШКИНСКАЯ РИФМА «ВОЛН: ПОЛН» И ЕЁ ВЫРАЖЕНИЕ
В настоящее время, вероятно, можно говорить о достаточно широко разработанной в стиховедении теории рифмы. Думается, что небезынтересно было бы рассмотреть вопрос и об эволюции той или иной конкретной рифмы, играющей в творчестве поэта важную роль. Предлагаемая статья и посвящена частному случаю этой проблемы — пушкинской рифме «волн: полн».
В работе «Мятежная Нева, Евгений и “кумир на бронзовом коне”» Г.В. Краснов, анализируя мотивы, сюжет, систему образов поэмы «Медный Всадник», делает вывод о том, что в этом произведении обобщены многие тенденции пушкинского творчества [2]. В этом свете, очевидно, можно рассматривать и вопрос о содержательности поэтической формы. Частным случаем этой проблемы может быть, например, «творческая история» «смысловой рифмы» [1], замыкающей первые стихи «Петербургской повести», задающие тон всему произведению. На берегу пустынных волн Стоял ОН, дум великих полн.
Осмысление этих стихов связано с раскрытием символики образов «берега» и «пустынных
волн», которые в пушкинском творчестве имеют свою историю, также как и рифма «волн: полн».
Отметим, что своеобразие заключается в метафоричности составляющих её слов, благодаря чему взаимосвязываются замыкаемые ею стихи. Она является результатом определённого творческого опыта. В пушкинских стихах 1813-1814 гг. её нет, слово «волна» рифмуется иначе. Так, в стихотворении «Кольна (Подражание Оссиа-ну)» (1814), хотя рифмы «Каломоны: волны» и «берегам: волнам» смысловые, но первая из них - приблизительная, вторая - бедная. Источник быстрый Каломоны,
Бегущий к дальним берегам,
Я зрю твои взмущённы волны.
<...>
34
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2009
© Т.П. Баталова, 2009
