CC BY
78
Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 16 (345). Филология. Искусствоведение. Вып. 91. С. 41-45.
СТРУКТУРА ЖИТИЙНЫХ ПРЕДИСЛОВИЙ В ДРЕВНЕРУССКОЙ АГИОГРАФИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ (XII в. - до рубежа Х1У-ХУ вв.)
Рассматривается композиция предисловий в древнерусской агиографической традиции. Материалом исследования послужили предисловия к житиям, написанным в разные исторические эпохи (XII в. - рубеж Х1У-ХУ вв.): преп. Феодосия Печерского, митрополита Петра Московского, преп. Сергия Радонежского и преп. Кирилла Белозерского. Цель исследования - выявление типологических черт данных текстов и их различий.
Ключевые слова: житие, предисловие, канон, тема, структура, традиция.
Впервые житийные предисловия стали предметом научного внимания Х. М. Лопаре-ва, который определил подходы к изучению структуры этого жанра, назвав несколько основных «клишированных» тем [9. С. 15-21].
Значительный вклад в изучение данного жанра внес А. С. Демин. Им выделены основные жанровые черты, главная их которых - наличие трех специфических тем: прямые обращения авторов к читателям и слушателям, рассуждения о значении чтения, пояснения о предлагаемом сочинении [3. С. 14].
Задача нашей статьи - выявить комплекс тем-клише, выходящих за рамки открытий Х. М. Лопарева и А. С. Демина.
Перейдем непосредственно к анализу предисловий древнерусских житий с целью выявления их жанрового канона и его развития.
Житие преп. Феодосия Печерского, написанное Нестором в конце XI в., являлось первым оригинальным русским преподобниче-ским житием. Оно закладывало канон жанра предисловия.
Целью написания данного жития была подготовка к канонизации преподобного Феодосия Печерского. Дело о канонизации было возбуждено в Киево-Печерском монастыре в начале игуменства Никона Великого (10781088 гг.). Сам Нестор, придя в монастырь, в период с 1060 по 1062 гг. был свидетелем деятельности Феодосия Печерского, поэтому автор не ссылался на источники, как делали другие книжники. Кроме того, он придавал большое значение соблюдению правил написания жития и поиска параллелей в житиях известных святых [1].
И. П. Еремин отметил роль Нестора в развитии канона вступления к житиям: «Нестор предпослал житию довольно большое вступле-
ние, в котором есть все, чего требовал устав: и благодарность Богу за то, что он удостоил его, Нестора грешного, поведать миру о жизни и деяниях угодника божьего, и просьба извинить его неискусство («грубый и неразумен», «не бех учен никоеиждо хитрости»), и упование на помощь свыше в этом предстоящем ему многотрудном деле, которое превыше его силы, и ссылка на то, что жизнь и подвиги Феодосия еще никем не описаны, и просьба «с вся-цем прилежанием» прослушать его повествование, и цитата о ленивом рабе (Матвей, XXV, 26-27), и, наконец, молитва к Богу, чтобы просветил сердце и отверз уста» [6. С. 29].
Изучение этого предисловия позволило выявить особенности композиции и другие характерные черты. Композиция отличается кольцевым обрамлением, вступление начинается и заканчивается обращением к Богу: «Господи, благослови, отьче!» [10. С. 304]; «Владыко мой, Господи вьседрьжителю, благымъ подателю, отьче Господа нашего Исус Христа [10. С. 306].
В предисловии автор жития неоднократно благодарит Бога за то, что «сподобил» его написать свой труд: «Благодарю тя, владыко мой, Господи ИсусеХристе...» [10. С. 304].
Данное житие испытало влияние византийского жития преп. Саввы Освященного. Вслед за Кириллом Скифопольским, Нестор, опираясь на библейскую притчу о таланте, не хочет разгневать Господа своим бездействием и показаться ленивым, понимает, как важен его труд: «Зълый рабе лтнивый, подобаше ти дати сребро мое тържьникомъ, и азъ пришед быхъ съ лихвою истязалъ е» [10. С. 306].
Нестор наполнил предисловие цитатами из священного писания: «Если имеете веру с горчичное зерно и скажете горе: сойди с ме-
ста и низвергнись в море, тотчас же повинуется вам» [10. С. 304]; «Яко мнози приидуть отъ въстокъ и западъ и възлягуть съ Авра-амъмь и съ Исакъмь и Ияковъмь въ царствии небесьнтмь» [10. С. 304], а также «Мнози бу-дуть послтдьнии пръвии» [10. С. 304].
В конце вступления автор обращается с мольбой к Господу о помощи и восхваляет Бога: «...прииди на помощь мнт и просвтти сьрьдце мое на разумтние заповтдий твоихъ и отвьрзи устьнт мои на исповтдание чюдесъ твоихъ и на похваление святааго въгодника твоего; да прославиться имя твое, яко ты еси помощьникъ вспмъ уповающимъ на тя въ вткы. Амин» [10. С. 306].
Стиль Нестора стал образцом для будущих создателей житий, о чем И. П. Еремин писал: «отсутствие каких-либо нарочитых риторических украшений, умоляющие обращения к «возлюбленной» братии, автобиографические признания, бесхитростная простота интонаций» [6. С. 29].
В данном житии Нестор заложил традиции самоуничижения в древнерусской литературе. Славянская книжная традиция привела к своеобразной интерпретации византийской эстетики. Древнерусские книжники верили в божественность творческого вдохновения, в высокое назначение искусства. Они считали, что, взявшись за перо, следовало уповать на благодатную помощь свыше. Унижая собственные способности, автор показывал, сколь велика роль Бога в успешном завершении дела: «почти все написанное считалось истинным уже потому, что это было написано» [2. С. 29]. Нестор неоднократно говорит о себе самоуничижительно, чтобы возвеличить героя, по сравнению с которым автор должен казаться «маленьким» человеком: «яко съподобилъ мя еси недостойнааго съповтдателя быти свя-тыимъ твоимъ въгодьникомъ...» [10. С. 304]; «ему же и не бтхъ достоинъ - грубъ сы и не-разумичьнъ, къ симъ же яко и не бпхъ ученъ никоеиждо хытрости» [10. С. 304].
Итак, Житие Феодосия Печерского является каноническим, его предисловие построено в соответствии с традициями византийской агиографии. Основной набор канонических тем в данном предисловии включает следующие: 1) обращение к Богу; 2) благодарность Господу; 3) решение взяться за написание; 4) передача божьих слов; 5) восхваление святого; 6) мольба Бога о помощи; 7) восхваление Господа.
Традиции, заложенные в предисловии к житию преп. Феодосия Печерского, продолжали жить. Как известно, в ХГУ-ХУ вв. получил развитие стиль «плетения словес», характеризующийся использованием большого количества эпитетов и риторических высказываний.
Одним из ярких представителей данного жанра является житие митрополита Петра, созданное Киприаном в эпоху расцвета эмоционально-экспрессивного стиля. Автор взял за основу своего сочинения «Житие митрополита Петра» в редакции Прохора 1327 г. Л. А. Дмитриев пишет: «Небольшое по объему первоначальное житие, написанное кратко, просто, без риторических украшений, под пером Киприа-на значительно увеличилось в объеме и приобрело более пышное литературное оформление. Изменил автор и архитектонику текста в соответствии с канонами жанра: у него есть и вступление, и заключение, которых в первоначальной редакции жития не было» [4. С. 158].
Данное предисловие включает следующие канонические темы: 1) обращение к Богу; 2) восхваление святого; 3) объяснение причин, побудивших написать житие; 4) сомнения в успехе написания; 5) авторское самоуничижение; 6) решение взяться за написание о святом; 7) указание на источники.
Киприановское житие начинается с почти точных цитат из «Премудростей» и «Притч» Соломона о праведниках: «Праведници в веки живуть и от Господа мьзда их, и строение их от Вышьняго. И праведник, аще постигнеть скончатися, вь покой будеть. И похваляему праведнику, възвеселятся людие, занеже пра-ведьнымъ подобает похвала» [13. С. 76]. Далее следуют размышления автора о надобности «похвалити достойное по достоиньству» и необходимости повествования о святом: «но пакы неправедно, судих, таковаго святителя венець неукрашен некако оставити, аще и прежде нас бывши самохотиемь преминуша» [13. С. 76].
В соответствии с каноном Киприан наполняет предисловие библейскими мотивами. Он упоминает о евангельской вдовице, которая отдала все деньги, что у нее были, высказывая тем самым полное доверие Богу. Здесь реализуется тема самоуничижения, которая стала канонической для древнерусских авторов: «и аз убо многыми деньми томим и правлачимь любовию к истинному пастуху, и хотящу ми малое некое похваление принести святителю, но свою немощь сматряющу недостижну к
оного величьству, удержааваахся. Пакы же до конца оставити и обленитися тяжчайша вьмених» [13. С. 76]. И в продолжении: «Ни бо аще не можеть кто всю глубину исчерпати, оставити тако и не поне малою чашей приятии и прохладити свою жажду. Так о семь недостойно судих, на его ми месте стоящу и на его гробзрящу...» [13. С. 76].
В отличие от жития митрополита Петра, в данном предисловии впервые в древнерусской житийной литературе появляется пусть и небольшое, но упоминание на источники жития: «елико от сказатель бслышах» [13. С. 76]. Однако автор не указывает конкретные источники: житие, написанное до него епископом Прохором [7. С. 82-83].
Говоря о стиле Киприана, Л. А. Дмитриев отмечает: «Стиль его предисловия к "Житию" Петра и всего жития далек от эмоционально-возвышенной риторики. Разумеется, и у Кипри-ана в предисловии к житию имеются элементы риторичности и условности, присущие житийным вступлениям. Однако предисловие к "Житию" Петра и от предисловий к более ранним русским житиям отличается гораздо большей краткостью, ясностью и, наконец, носит более конкретный характер» [5. С. 240-241].
Итак, житие митрополита Петра, несмотря на небольшой объем, включает все канонические темы, присущие древнерусским житиям более раннего периода. Схема построения проста и логична. Ставшая канонической тема авторского самоуничижения несколько раз звучит в данном предисловии.
По сравнению с предыдущими предисловиями, в предисловии к житию преп. Сергия Радонежского обнаруживается 9 канонических тем: 1) восхваление Господа; 2) благодарность Богу; 3) самоуничижение; 4) решение взяться за написание о святом; 5) указание на источники жития; 6) сомнения в способности написания; 7) мольба Господа о помощи; 8) мольба святого о помощи; 9) восхваление святого.
В данном предисловии можно выделить тему благодарности и восхваления Всевышнего: «Слава Богу о всемь и всячьскых ради, о нихже всегда прославляется великое и трис-вятое имя, еже и присно прославляемо есть! Слава Богу вышнему, иже въТроици славимому...» [11. С. 256].
Тема, которая не присутствовала в более ранних предисловиях, - сомнения в своих способностях справиться с написанием произведения о таком великом святом: «Дивлю же ся о
семъ, како толико летъ минуло, а житие его не писано. О семъ съжалихся зело, како убо тако-вый святый старець, пречюдный и предобрый, отнеле же преставися, 26 летъ преиде, никто же не дръзняше писати о немь.... По лете убо единем или по двою по преставлении старце-ве азъ, окаанный и вседръзый, дръзнух на сие» [11. С. 256]. Этот мотив отметила Е. Л. Коняв-ская, которая считает, что «предисловие изобилует авторскими рефлексиями, рассказами о переживаниях, сомнениях и так далее», при этом «так или иначе, традиционный образ автора - «недостойного» и «неразумичного» -нельзя воспринимать слишком буквально и отождествлять с внутренним самосознанием древнерусского писателя» [8. С. 20, 148]. Таким образом происходит развитие, углубление темы авторского самоуничижения.
Развивая традиции, Епифаний Премудрый много говорит об источниках жития, к которым относит рассказы очевидцев, а также на то, чему был свидетелем сам: «И обрттохт нткыя старца премудры въ отвттех, раз-судны и разумны, и въпросих я о нем...» [11. С. 259]; «И оттолт нужда ми бысть рас-пытовати и въпрашати древних старцовъ...» [11. С. 259]; «Елико слышах и разумтх - отци мои повтдаша ми, елика от старець слышах, и елика своима очсма видтх, и елика от самого устъ слышах, и елика друга нткаа слышаком и от его брата стартйшаго Стефана.; ова же от интхь старцевъ древних, достовтрных бывших самовидцев...» [11. С. 259].
В житии неоднократно звучит тема мольбы Господу о помощи: «...Надеюся на мило-сердаго Бога и на угодника его, преподобнаго старца, молитву, и от Бога прошу милости, и благодати, и дара слову, и разума, и памяти ...» [11. С. 262]; «До зде убо окончавше предисловие, и тако Бога помянувше и на помощь призвавше Его: добро бо есть о Бозе начати, и о Бозе кончати, и къ Божиим рабомъ бесе-довати, о Божии угоднице повесть чинити...» [11. С. 264].
К художественным особенностям жития Сергия Радонежского можно отнести то, что оно насыщено риторическими высказываниями: «СлаваБогу о всемь и всячьскыхради, о них же всегда прославляется великое и трисвятое имя, еже и присно прославляемо есть! Слава Богу вышнему, иже въ Троици славимому, еже есть упование наше, свет и живот нашь... Слава показавшему нам житие мужа свята и старца духовна! Весть бо Господь славити
славящая Его и благословяти благословящая Его...» [11. С. 256]. Таким образом, происходит развитие стиля «плетения словес».
В данном предисловии впервые отчетливо прозвучала тема общественной функции своего труда, что указывает на византийскую традицию. По мнению книжника, он создает свое произведение «ползы ради», подчеркивая это несколько раз. Автор осознает важность своего труда для религиозного просвящения людей, считая, что деяния преп. Сергия Радонежского не должны быть забыты.
Епифаний Премудрый в предисловии к житию преп. Сергия Радонежского прибегает к сложившейся византийско-русской традиции, используя библейские мотивы. Так, он поясняет цитату о «лтнивом рабе». Автор не хочет, чтобы его осудили за бездействие.
В житии преп. Сергия Радонежского неоднократно звучат важные для автора темы: авторского самоуничижения, мольбы Господа о помощи в создании житий, благодарность Богу.
Перекликается с данным произведением житие преп. Кирилла Белозерского, написанного Пахомием Сербом. В предисловии к житию Кирилла Белозерского меньшее количество канонических тем: 1) обращение к Богу; 2) указание на сложность писательского труда агиографа; 3) восхваления святых; 4) указание на источники жития; 5) авторское самоуничижение; 6) решение взяться за написание о святом.
Г. М. Прохоров отмечает, что стиль данного писателя «в риторических вступлениях, отступлениях, похвалах и т. п. искусственно усложнен, витиеват и приближается к стилю гимно-графической литературы - стихир, канонов, акафистов» [14. С. 177].
Новаторством жития является то, что Пахо-мий Серб впервые раскрывает трудности, с которыми сталкиваются древнерусские книжники, когда восхваляют «великих святых божественных мужей»: <Понеже убо онем великым божественымъ мужем, иже въ посте и под-визе просиавшим, иже потолику велику победу на враги мужескы показавше и мира сего вся красная и суетная, иже вмале услаждаемая, преобидевъша, проразумевъше, яко вся суть временъная, потом без вести бываемая...» [12. С. 50]. Автор указывает причину возникающих трудностей: «ради тех высокого житиа и любви еже къ Богу» [12. С. 50].
Пахомий Серб неоднократно говорит о необходимости восхваления святых: «Но по-
неже не тако просто святым похваляемым, яко от нас похвалъ требующе, но яко похвала святыхъ обыче на Самого Бога въсходити и превъзноситися...» [12. С. 52]; «Иное же по-хваляем святых, яко инех въздвигнути хотяще къ зелному тех преизящьству и любве еже къ Богу...» [12. С. 52].
В соответствии с традицией далее следует подробное указание на источники жития. Пахомий Серб большое внимание уделяет рассказам о личных впечатлениях. Он подробно пишет о том, как он побывал в святой обители и встречался с настоятелем Касьяном и учениками преподобного Кирилла, которые убедили его написать о святом и о совершенных им чудесах: «Видехом тамо настоателя тоя обители Касиана именем, достойна игуменом глаголатися, мужа, от многых лет въ трудех постничьскых състаревшася. ...иже самовидець бяше блаженаго и многым его чю-десем сказатель ми истинный бысть. Обре-тох же тамо и иных многыхъ от ученикъ его» [12. С. 54]. Особое значение Пахомий придает сведениям, полученным от Мартиниана - ученика и преемника преп. Кирилла, будущего известного игумена монастыря, о котором он дает краткую справку читателям: «Елма же азъ слышавъ от самовидца того житиа паче же достовернейшая отъ самого того ученика Мартиниана именем, бывшаго игумена тезои-менитнаго манастыря, Сергиева зовома, иже от малаго възраста живша съ святым Ки-рилом, иже ведый известно о святем. Съй по ряду сказаше мне о немъ, ихже слышавъ, зело удивихся» [12. С. 54-56].
Мы полагаем, что ссылка на источники характеризует самого автора, подчеркивает его грамотность и начитанность, а также показывает его уважение к предшественникам, знание им канонических текстов. Обращение к источникам должно постулировать мысль о высоком статусе персонажа, о месте святого в ряду других святых. Так, отсылка к источникам играет двойную роль: она характеризует как святого, так и самого автора. Автор жития предстает перед нами внимательным слушателем, интересным собеседником и образованным человеком.
В конце реализуется традиционная для житийных предисловий тема авторского самоуничижения, которая связывается со стремлением автора поведать о чудесах святого: «Темь же желаниемъ и любовию еже къ святому множае огня разждигаем, аще и грубъ сый, не наученъ внешней мудрости» [12. С. 56].
Особенностью предисловия Пахомия Серба к Житию Кирилла Белозерского является последовательное использование автором всех возможностей «стиля плетения словес», поэтому предельно реализованы риторические темы, характерные для житийных предисловий. Все это сделало данный текст образцом для последователей, именно это житие было неоднократно использовано в качестве основы для житийных предисловий, посвященных другим святым подвижникам и написанных другими авторами.
Исследование данных текстов позволяет говорить о развитии житийных предисловий в древнерусской агиографической традиции XII-XV вв. Эти предисловия складывались под влиянием древнегреческой житийной классики, от которой перешло указание на авторитетные источники, подтверждающие истинность жития.
Древнерусские книжники, возвеличивая русских святых, не только обращались к традиции, но стремились внести творческое начало в комплекс имевшейся религиозной словесности. Несмотря на разницу в положении и мировоззрении, русские авторы считали важным для житийных предисловий реализовать следующие темы: самоуничижения, восхваления святого и решения взяться за написание. Самоуничижение и восхваление были обусловлены желанием возвысить святых и подчеркнуть скромность и незначительность авторов в сравнении с ними. Решение взяться за написание о святом является основной мыслью многих житий, это помогает реализовать все остальные темы. Все вступления раскрывают двойственную позицию автора: с одной стороны, он подчеркивает свою малость (самоуничижение), с другой стороны, право напрямую обратиться к Господу. Это право дается ему обращением к жизнеописанию святого. Основное различие исследованных текстов состоит в том, как реализованы канонические темы, что обусловлено особенностями авторского стиля и риторическим характером повествования, присущим агиографическим произведениям рубежа XIV-XV вв. Также следует отметить, что структура предисловий - это не абсолютизированная
схема, она допускала разнообразие творческого подчерка.
Список литературы
1. Абрамович, Д. И. Исследование о Киево-Печерском патерике, как историко-литературном памятнике [Электронный ресурс]. СПб., 1902. URL: http://nado.znate.ru.
2. Бычков, В. В. Русская средневековая эстетика XI-XVII вв. М., 1995. 637 с.
3. Демин, А. С. Древнерусские рукописные книжные предисловия XI-XII вв. // Русская старопечатная литература XVI - первая четверть XVIII в. М., 1981. 266 с.
4. Дмитриев, Л. А. Литература эпохи русского Предвозрождения XIV - середина XV в. // История русской литературы. Т. 1. Л., 1980. С.126-184.
5. Дмитриев, Л. А. Роль и значение митрополита Киприана в истории древнерусской литературы. Т. 19. М. ; Л., 1963. С. 215-254.
6. Ерёмин, И. П. Литература древней Руси. М. ; Л., 1966. 266 с.
7. Ключевский, В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1988. 512 с.
8. Конявская, Е. Л. Авторское самосознание древнерусского книжника (XI - середина XV в.). М., 2000. 199 с.
9. Лопарев, Х. М. Византийские жития святых VIII-IX вв. // Византийский временник. Вып. 17. СПб., 1911. С. 1-224.
10. Житие Феодосия Печерского // Памятники литературы Древней Руси : в 12 т. Т. 1 : Начало русской литературы. XI - начало XII в. . М., 1978. С. 304-307.
11. Житие Сергия Радонежского // Памятники литературы Древней Руси XIV-XV вв. // М., 1981. С. 256-265.
12. Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мар-тиниан Белозерские. СПб., 1993. 309 с.
13. Седова, Р. А. Святитель Петр Митрополит Московский. М., 1993. 417 с.
14. Прохоров, Г. М. Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вторая половина XIV-XVI вв. Ч. 2. Л., 1989. С. 167-177.
