CC BY
97
В конце стихотворения перед нами замкнутый, неуверенный, сомневающийся, «чужой» даже для себя самого герой. В заключительной X строфе обозначаются характеристики мира, в котором нет свободы: тишь и безветрие, / Чистота и симметрия. Эти характеристики противоположны тому миру, в котором герой ощущает себя свободным, они ее ограничивают, и от этого герой восклицает: «На душе моей -тягостно, / И живу я безрадостно». Однако то, что герой не ощущает себя счастливым в созданной среде, говорит о ее неестественности и неправильности. В ней человек теряет себя.
Литература
1. Высоцкий В.С. Сочинения : в 2 т. / сост., подгот. текста и коммент. А. Крылов ; вступ. ст. А. Кулагин ; сер. оформл. В. Крючков. 15-е изд., стер. М. : Локид-Пресс, 2002. Т.1 - 2.
2. Жюльен Н. Словарь символов. Иллюстрированный справочник. Челябинск : Урал Л.Т.Д., 2000. С. 358.
3. Кулагин А.В. Высоцкий и другие : сб. ст. М. : ГКЦМ В.С. Высоцкого : Благотворит. фонд Владимира Высоцкого, 2002.
4. Лихачев Д.С. Избранные работы : в 3 т. Т. 2: Великое наследие. Смех в Древней Руси. Заметки о русском. Л. : Худож. лит., 1987. С. 343.
5. Колошук Н.Г. Творчество Высоцкого и «лагерная» литература // Мир Высоцкого : ис-след. и материалы. Вып. V / сост. А. Е. Крылов и В.Ф. Щербакова. М. : ГКЦМ В.С. Высоцкого, 2001. С. 87.
6. Руссова С.Н. «Свое» и «чужое» в поэтическом мире В. Высоцкого // Мир Высоцкого : исслед. и материалы / сост. А.Е. Крылов и В.Ф. Щербакова. М. : ГКЦМ В.С. Высоцкого,
2001. Вып. V С. 274 - 280.
7. Скобелев А.В., Шаулов С.М. Владимир Высоцкий: Мир и Слово. Уфа, 2001.
Image and symbol under text of the song by V.S.Vysotsky
There is analyzed the poetic text by V.S.Vysotsky. The text images and motives that saturate the poem are revealed. The general conception of problem and topic sphere “prison/ freedom” is done.
Key words: norm, motive, laugh, prison, freedom, window.
Е.В. БоГАчЕВА (шахты)
СТРУКТУРА ПОВЕСТВОВАНИЯ В КНИГЕ Д. ГРАНИНА «САД КАМНЕЙ»: СИСТЕМА ТОЧЕК ЗРЕНИЯ
Актуальной проблемой современного литературоведения является организация нарратива. Рассматриваются проблема соотношения автора и повествователя в путевых очерках Д. Гранина «Сад камней», различные формы воплощения авторской позиции.
Ключевые слова: рассказчик, имплицитный автор, путешественник, аукториальный повествователь, нарративная структура.
Понятие структуры повествования связано с такими категориями текста, как точка зрения, субъект речи, тип повествования. Повествовательный «голос» может принадлежать как персонажу, так и субъекту речи, нарратору [5], который сообщает читателю информацию, но не совпадает с реальным создателем произведения.
Сложность структуры повествования в книге Д. Гранина «Сад камней» обусловлена особым соотношением автора и повествователя. Писатель использует форму опосредованного присутствия, выражая собственную позицию через «двухтемную» композицию, взаимодействие разных «голосов». Повествовательная перспектива расширяется за счет введения нескольких субъектов восприятия.
Основой повествования является авторское сознание как сложное организующее начало эмоционально-экспрессивной ткани художественного текста. В определении теоретического содержания категории «образ автора» мы исходим из существующего в литературоведении представления об авторе - «субъекте словеснохудожественного произведения как лице эмпирико-биографическом, существующем во внехудожественной, первичноэмпирической реальности и имплицитном авторе - воплощенном внутри текста, его разновидности внутритекстового бытия» [6, с. 11]. В трудах В.В. Виноградова [2] параллельно с термином «образ автора» появляется категория «образ рассказчика».
© Богачева Е.В., 2010
Жанр путешествия дал Д. Гранину возможность, не нарушая художественной структуры произведения, выразить свое отношение к изображаемым событиям, подчеркнуть остроту поднимаемых проблем. Образ автора четко вписывается в композицию книги «Сад камней». Без него «путешествие» распалось бы на отрывки-зарисовки и превратилось в путеводитель. Перед нами субъективированное повествование от третьего лица. Согласно теории М. Дымарского, от характера локализации автора в структуре текста прямо зависит возможность для читателя построить непротиворечивую и достаточно определенную модель изображаемого мира [4, с. 240].
Средства передачи точки зрения персонажей взаимодействуют с разнообразными средствами выражения авторской позиции. Аукториальный повествователь выполняет организующую роль и предлагает адресату текста свою интерпретацию событий. Точка зрения повествователя постоянно взаимодействует с точкой зрения автора, то на-кладываясь на нее, то совмещаясь с ней. «Дейктический паритет» (Там же) между автором и читателем обеспечен проецированием на виртуальный мир текста логики мира действительного.
Дистанция между образом автора и образом путешественника как его композиционной частью сводится к минимуму. Новаторский характер образа Путешественника обусловлен его полифункциональностью: это перемещающийся в пространстве и во времени субъект; рассказчик (нарратор); языковая личность. Рассмотрим специфику этих функций.
Повествователь в книге Гранина персонифицирован, выступает в качестве действующего лица произведения. Он формирует несколько смысловых и структурных уровней травелога [7] - информативный и образный. В структуре повествования представлены оптическая, сенсорная, оценочная и психологическая точки зрения. Они взаимодействуют, в одном и том же контексте могут объединяться их разные сигналы. Психологическая точка зрения героев мотивируется их профессиональной принадлежностью и личностным складом. Японию мы видим в субъективном восприятии журналиста Фокина и в трезвых характеристиках математика Сомова, персонажа-двойника. С одной стороны, восторженная непосредственность
восприятия мира, с другой, - стремление к аналитическому постижению.
Необычность архитектоники «Сада камней» - в самой форме свободной импровизации по поводу увиденного. Речевые сигналы, выражающие оценочную точку зрения путешественников, связаны с фиксацией их впечатлений. В книге разворачивается своеобразный спор-диалог между Фокиным и Сомовым. Предмет спора - несходство впечатлений, полученных во время поездки, расхождение между традиционно сложившимися представлениями о Японии и действительностью. Глеб Фокин стремится разглядеть в Японии ее неповторимую прелесть. Сомову интереснее всего то, что сближает разные страны, образуя некий общий знаменатель современной цивилизации. Соединение этих двух противоположных начал должно, по мнению автора, воссоздать разносторонний и целостный образ Японии.
В «Саду камней» герои сосредоточивают внимание не столько на узнавании современной Японии, сколько на самовыражении. Сомов готовился к тайнам Востока, а находил привычное, понятное, и это было приятно... [9, с. 465]. Фокина все привычное и похожее на Европу и Америку пугало, вызывало недоверие к обманчивому сходству: Он не видел ничего хорошего в этой всеобщности... [8, с. 466].
Чередование впечатлений «гуманитария» Глеба Фокина и физика, «технаря» Николая Сомова - не просто художественный прием, позволяющий автору допускать разные, порой противоположные оценки. Прием подсказан самой жизнью, проблемами, которые возникают в условиях научно-технического прогресса, в век величайших научных свершений.
Пространственно-временная позиция героев определяется противопоставлением «СВОЕГО и ЧУЖОГО миров» [3, с. 86]. Так достигается полифонический эффект: Россия - Япония, стихия природы — стихия рынка. Отражение подвижной позиции путешественников связано с повторным описанием одной и той же реалии в разных ракурсах с учетом угла зрения персонажа. В токийском универмаге Глеб Фокин купил чайник, удивительно похожий на старенький фарфоровый чайник родной тетушки, на котором были изображены мост с перилами и две японки. Гуляя в Императорском парке, они встретили двух девушек в алых кимоно. Для Фокина они экзотиче-
ское чудо, похожее на фигуры с чайника. А для Сомова - просто японские студентки, да к тому же еще и «хвостистки».
Конфликт двух персонажей продолжается и в споре об искусстве. Сомов считал, что, проанализировав процесс старения в искусстве, можно найти способы избежать этого старения [8, с. 473]. Он убежден, что любую вещь можно измерить, свести к формуле. Фокин даже думать не хочет о возможности разложения поэзии на элементы. Здесь четко проведена разделительная линия: для одного бесспорны НТР, разум, для другого - красота, человечность.
«Хронотоп как формально-содержательная категория» [1, с. 122] также формирует соотношение образ автора, категория повествователя. Сложность временной организации в «Саду камней» Д. Гранина обусловлена взаимодействием сюжетного и фабульного времени, авторского и субъективного времени персонажей, времени бытового, исторического, личного и социального.
Основные принципы темпоральной организации текста - это установка на субъективную сегментацию прошлого, свободное соположение разных временных планов, постоянное переключение временных регистров. Впечатления сочетаются с ретроспективным рассказом о событиях прошедшего. Система видовременных форм глагола выступает в качестве сигналов различных субъектных сфер в структуре повествования. Художественное время обратимо (автор воскрешает события прошлого), многомерно (действие развертывается в разных временных плоскостях) и нелинейно (рассказ о событиях нарушается воспоминаниями, рассуждениями, оценками).
Художественное время неразрывно связано с художественным пространством. Художнику, писал М.М. Бахтин, свойственно «умение видеть время, читать время в пространственном целом мира и <...> воспринимать наполнение пространства не как неподвижный фон <...>, а как становящееся целое, как событие» (Там же, с. 205). Д. Гранин отражает в своем произведении реальные пространственно-временные связи, выстраивая параллельно реальному ряду перцептуальный, творит концептуальное пространство, которое становится формой осуществления авторской идеи.
Пространственные характеристики воссоздаваемых в тексте событий преломляются сквозь призму восприятия автора,
повествователя, персонажа. Их взаимодействие делает пространство произведения объемным, открытым и замкнутым одновременно. С одной стороны, перед нами образ жизни японского общества, с другой - неоднократно упоминаются Петербург, Лондон, Америка. Мир, изображенный Д. Граниным, совмещает сиюминутное и вечное, это и есть философский хронотоп жизни. И здесь выступает в качестве символа «Сад камней».
Образ Сада камней противопоставлен внешнему миру, он служит устойчивым символом обжитого и упорядоченного пространства, защищенного от хаоса. Это микромодель мира, он вызывает богатейшие ассоциации с человеком, его внутренней жизнью во всей сложности. Посещение Сада камней храма Реандзи — кульминация путешествия в Японию. Тут обнаруживается, что грань различного восприятия Японии в сознании эмоционального Фокина и рационального Сомова бледнеет. Перед ними одна и та же Япония, различаются только методы их анализа, оба живут поиском нравственных ценностей, которые нельзя подделать даже в эпоху НТР. Союз лирика Фокина и физика Сомова - таков эстетический и нравственный идеал Даниила Гранина.
Нарративная структура повествования базируется на разграничении «голоса» повествователя и персонажей, контактоустанавливающих средств. Целостная картина действительности дается с переменной позиции: наблюдатели перемещаются в пространстве, поэтому в тексте представлены средства обозначения меняющихся пространственных координат (внизу - наверху).
Повествовательная перспектива постоянно колеблется и расширяется. В дискурсах, посвященных анализу состояния науки, культуры, общества, усиливается публицистическое начало. Возникает впечатление, что образы автора и героев-путешественников сливаются и не дифференцируются. Поднимая проблему ответственности ученых за результаты эксперимента, Гранин выражает свои убеждения через эстетико-художественный компонент личности героев, проявляющих себя на вербально-семантическом уровне через воспоминания, диалог-спор. В эпизоде, когда Николай Сомов читает воспоминания Лоуренса о бомбежке Японии, Гранин выстраивает повествование так, чтобы подчеркнуть холодный и жестокий цинизм всей этой акции. Открыто звучит авторская ирония: Он
чувствовал себя богом или близким к богам, этот Лоуренс [8, с. 465].
Вставной эпизод (сочиненная Сомовым пьеса) позволяет представить, как происходил выбор цели, столкнуть противоположные позиции. Контексты, воплощающие точку зрения автора, сочетаются с контекстами, в которых отражена коллективная точка зрения. Старый вояка Леги решительно возражает: «Подобные методы войны неприемлемы» (Там же, с. 498). Но военный министр Стимсон напоминает, что им не позволено сомневаться в справедливости решения правительства: Перед комитетом ученых ставился вопрос не о том, надо ли использовать бомбу, а о том, как ее использовать (Там же). Они решают этот «технический вопрос», обрекая на гибель сотни тысяч людей.
Документы музея атомного взрыва в Нагасаки используются как неопровержимые доказательства. Поэтому для физика Сомова Япония - это Хиросима, Нагасаки. Глеб Фокин во всех этих тревожных раздумьях не участвует, но признается: «У каждого из нас появилась своя Япония, мы с Сомовым как бы смотрели в разные стороны, мы словно двигались в разных плоскостях» (Там же, с. 463).
Передоверяя свои размышления повествователю, Гранин ведет к главной тревоге, которая звучит в его книгах об ученых: развитие науки в двадцатом веке стало угрожать самому существованию человечества, наука превратилась в плацдарм ожесточенной схватки морали и аморализма. Так выкристаллизовывается нравственный аспект в оценке научного знания.
Путешественник - это «языковая личность» [10]. Данный термин наиболее точно соответствует той функции, которую выполняет Путешественник в повествовании Д. Гранина. Композиционносодержательная организация произведения и коммуникативно-речевое поведение Путешественника подчинены идее общения рассказчика (нарратора) с адресатом — получателем информации. Путешественник так моделирует пространство, что монологическая речь превращается в диалогическую, выстраивается модель «я-ты».
Структура диалога воплощается через форму письма, повествовательные конструкции, содержащие «установку» на ответ. Например: Когда ты далеко, я лучше тебя вижу; кажется, что я приехал сюда, на край света, ради того, чтобы увидеть нас обоих [8, с. 459].
Коммуникативное соавторство с читателем реализуется через вопросительные и побудительные предложения: Ну как, спрашивается, каким образом они умудряются столько передать тремя строчками, столько зацепить, вытащить из души? (Там же, с. 472). Активно используются диалоги с попутчиками, новыми знакомыми. «Чужая речь» здесь не пересказывается, а воспроизводится, что приводит к синтезу элементов различных функциональных стилей.
В речи Николая Сомова сочетаются научные термины (модель познания, метафора науки), политическая лексика (демократизация университетских порядков) и элементы просторечия (хвостистки). Там, где поднимаются сложнейшие социально-политические и философско-эстетические проблемы, начинают звучать ораторские интонации, появляется публицистическая страстность.
В рассказах Глеба Фокина преобладают эмоционально-экспрессивные конструкции (Каким прекрасным мог бы быть мир, земля, со всей ее природой, если бы человек лелеял ее!), журнальная лексика (апостол научно-технической революции), лексика, связанная с миром чувств (ожидание невероятного, разочарование). Через восприятие двух индивидуальностей писатель добивается более рельефного изображения далекой страны.
Таким образом, структура книги Д. Гранина «сад камней» носит контаминирован-ный характер, в основе ее организации - переплетение нескольких точек зрения, неоднородность темпоральной организации текста, несобственно-авторское повествование, контрастные эмоциональные тональности, которые в своей совокупности порождают разнообразные смыслы, связанные с образами конкретных героев и с художественным миром произведения в целом.
Литература
1. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М. : Искусство, 1979.
2. Виноградов В.В. Проблема автора и теория стилей. М. : Гослитиздат, 1961.
3. Гуминский В. Путешествие // Литературный энциклопедический словарь / под ред. В. Кожевникова, П. Николаева. М. : Сов. эн-цикл., 1987.
4. Дымарский М. В.В. Набоков: pro et contra / сост. Б.В. Аверина. СПб. : РХГИ, 2001. Т. 2.
5. Ильин И.П. Нарративная типология // Современное зарубежное литературоведение (Страны западной Европы и США): концеп-
актуальные проблемы изучения русской литературы и литературы народов россии
ции, школы, термины і энцикл. справочник I ред.-сост. И.П. Ильин, Е.А. Цурганова. М. і ИНИОН, 1999. С. б8 - б9.
6. Прозоров Б.Б. Автор II Бведение в литературоведение !под ред. Л.Б. Чернец. М. і Академия, 2000.
7. Ключкин К. Сентиментальная коммерцияі «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина II Нов. лит. обозрение. 1997. №25. С. 87.
8. Гранин Д. Собрание сочинений і в 5 т. Л. і Худож. лит., 1989. Т. 2.
9. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. 2-е изд., стер. М. і Едиториал УРСС,
2002.
The narrative structure in the book “Stone garden” by Daniil Granin: the system of views
The narrative organization is the urgent problem of modern literature studies. This article considers the correlation of the author and the narrator in travelling essays by D. Granin “Stone garden” alongside with the various forms of the author’s position.
Key words: narrator, implicit author, traveller, auctor, narrative structure.
Е.Ю. лАЗАрЕВА (Москва)
многоплановость ДРАМАТУРГИИ н. коляды
Показана важнейшая проблема развития русской литературы в контексте развития национального самопознания. Суммируется и обобщается опыт жанрово-стилевых исканий в русской литературе конца XX в. Обозначается проблема «синестезии» жанров на примере драматургии Н. Коляды, что обусловлено отсутствием у современной отечественной литературы возможностей выразить авторскую позицию в рамках одного жанра и метода.
Ключевые слова: современная драматургия, переход в иной метод, взаимодействие жанров.
Драма конца XX в. представила картину жанрового многообразия и синтеза. Синкретизм искусства приводит к новым
жанровым образованиям, которые, в свою очередь, отражают характер эпохи перемен. В своих определениях жанра конкретного драматургического произведения писатели не только стремятся охватить внутреннее содержание пьесы, ее специфику, но и установить контакт с читателем, заинтересовать его, привлечь к диалогу, ведь восприятие художественного произведения во многом зависит от его жанрово-родовых свойств.
Так, драматургия Н. Коляды не поддается четкому жанровому определению. Жанровое многообразие объясняется как следованием разным художественным традициям, так и мировоззрением и мироощущением писателя. Драматургические тексты Н.В. Коляды синтезируют в себе карнавальные и натуралистические черты в сочетании со своеобразным психологизмом и сентиментально-экзистенциальным взглядом на мир.
В реалистических произведениях 80 -90-х гг. («Сказка о мертвой царевне», «Игра в фанты», «Барак», «Нелюдимо наше море», «Уйди-уйди», «Куриная слепота», «Канотье» и др.) Николай Коляда утверждает общечеловеческие ценности в отношениях героя и мира, отражает причинно-следственную обусловлен ность характеров социальными обстоятельствами. В драматургии Коляды создается конкретно-историческая модель действительности, в которой личная судьба героя связана с жесткими общественными условиями советского и постсоветского государственного устройства: «Реалии постсоветского быта оказываются максимально выразительным воплощением онтологического хаоса, экзистенциальной "безнадеги"» [2, с. 27].
Поскольку «литературный тип в реалистическом произведении должен быть рассмотрен как индивидуальное (отдельное) проявление конкретной социальноисторической (особенной) формы общечеловеческого (общего)» [4, с. 310], то Коляда изображает целые «общинные» кланы различных людей, связанных, как правило, единым бытом, «одним домом», прослеживая судьбы различных их членов.
С этой точки зрения интересно обратить внимание на пьесу Н. Коляды «Нелюдимо наше море, или Корабль дураков»
© Лазарева Е.Ю., 2010
