Способы переработки параллельных текстов книги Бытия в книге Притчей Соломоновых Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Филология

Л. П. Клименко, доктор филологических наук, профессор

Способы переработки параллельных текстов книги Бытия в книге Притчей Соломоновых

Смысловое единство книг Священного Писания Ветхого Завета, несмотря на их жанровое разнообразие, различие конкретного содержания, хронологическую протяженность формирования библейского канона, подтверждается не только авторитетным мнением библеистов, но и ощущением целостности читателей Танаха. С литературной точки зрения, Св. Писание Ветхого Завета представляет собой гипертекст, части которого оказываются в активном смысловом и текстуальном взаимодействии. Это последнее зиждется на единстве такой текстовой категории, как концепт, который представляет собой ментальную сущность, близкую к понятию, но, в отличие от этой логической категории, погруженную в духовную культуру народа, его аксиологию, эстетику и историю. Основными персонажами этого сакрального гипертекста являются Бог

и человек, взаимосвязь между которыми раскрывается в аспекте трех оппозиций: Бог — человек, человек — Бог, человек — человек.

Смысловое единство и целостность ветхозаветного текста имеют конкретное проявление на лексическом и текстуальном уровне в виде параллельных мест, во множестве регистрируемых текстологами на полях каждой книги Ветхого Завета. Более того, можно наблюдать многочисленные примеры внутритекстовых параллельных мест в пределах одной книги Ветхого Завета. В частности, в книге царепророка Давида «Псалтирь» отмечаются общие места у каждого псалма с одним или несколькими другими псалмами. Например. Пс. 57: 8-9 «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое: буду петь и славить. Воспрянь, слава моя, воспрянь, псалтирь и гусли! Я встану рано. Буду славить Тебя, Господи, между народами; буду воспевать Тебя среди племен» — Пс. 108: 2-4 «Готово сердце мое, Боже (готово сердце мое); буду петь и воспевать во славе моей. Воспрянь, псалтирь и гусли! Я встану рано. Буду славить Тебя, Господи, между народами; буду воспевать Тебя среди племен» (ср. также: Пс. 1: 1 -17: 4, 26: 4-5; 19: 8 -12: 7, 23: 3; 55: 2 -27: 9, 54: 4; 1: 1 -26: 4-5; 40: 14-15 -70: 2-3; 119: 134 -17: 5, 142: 6 и мн. др.) В пределах одной книги, в данном случае Псалтири, такие параллели выступают в роли смысловых «скреп», удерживающих ее структурные части в границах общего текста Книги хвалений. Они развивают, распространяют содержание концепта в разных аспектах, создавая тем самым детальную картину духовного мира, запечатленную в Псалтири.

Книги Ветхого Завета, кроме различия содержания, жанра, языка, поэтики, отличаются друг от друга еще и своей значимостью и местом, которое они занимают в каноне. Так, кн. Бытия — это «родословная вселенной и человечества», Псалтирь относится к разряду «премуд-ростной литературы» и именуется «океаном богословия» и т. д. Среди книг премудрости особое место принадлежит кн. Притчей Соломоновых, ибо, по словам библейского комментатора, «Все учение книги Притчей есть слово Иеговы, или закон Иеговы», которое «исходит от лица Премудрости, сотворившей мир (VIII, 27-30) и еще до творения мира бывшей у Бога (VIII, 22-26)» [2, I, с. 413].

Представляет интерес исследовать параллельные места книг Бытия и Притчей Соломона и выявить, на какие идеи и факты кн. Бытия опиралась эта книга мудрости; небезынтересен и литературоведческий аспект проблемы, который предполагает изучение языковых приемов

и самого механизма освоения стихов кн. Бытия премудрым Соломоном. Нельзя обойти вниманием и такой аспект проблемы, который касается корреляции между заимствованным текстом и его местом в структуре притчевого текста.

Как литературные тексты сакрального содержания, книги Бытия и Притчей Соломоновых имеют сложную структуру текста, каждая из частей которого раскрывает определенный аспект смысла его концепта. Поэтому при сравнительном изучении параллельных мест этих книг необходимо установить корреляцию этих фрагментов текста прежде всего на уровне смысла. Для этого следует выявить «ключевые» слова, семантические доминанты и сопоставить их.

Содержание кн. Притчей характеризуется необычайной глубиной мысли и разнообразием разрабатываемых тем. В ней представлены, по словам библеистов, «умозрительные истины религиозного свойства, например, о Боге, Его свойствах, Его мироуправлении, о Божественной (Ипостасной) Премудрости и проч.», «разнообразные правила практической мудрости, благоразумия и благоповедения в жизни религиозно-нравственной, общественной, семейной, трудовой, хозяйственной» [2, I, с. 412], опытные наблюдения над делами, жизнью и судьбами людей. Все это разнообразие мыслей, наставлений, правил имеет единое религиозное основание — закон Моисеев: «откровение Божественное — неизменный источник всей богопросвещенной мудрости священного приточника» [2, I, с. 412].

Мудрость кн. Притчей Соломоновых характеризуется двумя главными признаками: во-первых, она «всецело зиждется на религиозной основе и есть в существе своем истинное боговедение и богопочитание», во-вторых, эта мудрость «имеет прежде всего и главным образом практический характер». А в целом «совокупность изречений книги Притчей представляет собою как бы особенное законодательство, параллельное законодательству Моисея», но в отличие от последнего ставит своею целью развивать, кроме «специфических черт библейского еврейства», также и «общечеловеческие стороны духовной жизни, общее гуманитарное направление к истине и добру» [2, I, с. 414].

Обратимся к тексту. В кн. Притчей зарегистрировано более 40 контекстов, имеющих параллельные места в кн. Бытия, из которых около 82% приходится на притчи самого царя Соломона или атрибутируемые ему (в частности, собранные позднее «друзьями» царя Езекии).

Остальные 18% приходятся на притчи массаитов Агура и Лемуила и «слова мудрых». Как полагают некоторые гебраисты [3, IV, с. 58], основная часть речений «мудрецов» (22: 18 -23: 12) является прямым переводом отрывков древнеегипетского сочинения мудрости «Речения Аменемопе». В наших материалах только две таких притчи (22: 29; 23: 29) имеют параллели в тексте кн. Бытия.

I часть книги Притчей включает главы !-!Х и представляет собой собрание увещательных речей, посвященных, по преимуществу, раскрытию Мудрости, «изображаемой в качестве высшего блага и единственно достойного предмета стремлений человека» [2, I, с. 420].

Более половины параллельных мест книг Притчей и Бытия имеют богословскую направленность и в теоретических рассуждениях приточных стихов раскрывают свойство всемогущества Творца и характер Премудрости Божией. В одном из наставлений сыну приточник говорит: «Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум» (Притч. 3: 13), потому что приобретение мудрости не сравнится ни с чем, желаемым человеком. Мудрость человеческая питается силою Премудрости Божией, потому что Ею сотворен мир: «Господь Премудростию основал землю, небеса утвердил разумом. Его Премудростию разверзлись бездны, и облака кропят росою» (Притч. 3: 19-20).

Параллель этим стихам библеисты находят в кн. Бытия: «В шестисотый год жизни Ноевой, во второй месяц, в семнадцатый (27) день месяца, в сей день разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились; и лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей» (Быт. 7: 11-12). Вселенский характер описанной катастрофы, посильной только Всемогущему, подчеркивается тем, что всемирный потоп питался водами, заключенными внутри земной коры, освобожденными вулканическими силами («великая бездна»), и обильными потоками дождя с неба, который пролился из «окон небесных» [2, I, с. 51]. Говоря о Премудрости Божией, приточник по ассоциации приводит то место из кн. Бытия, которое повествует о всемогуществе Творца вселенной. На поверхностный взгляд, такая ассоциация представляется косвенной. При глубоком рассмотрении становится понятным смысл этой текстовой параллели: царь Соломон рассматривает всемогущество Творца в тесной связи с Премудростию, которой создан мир. «Человек тем более должен стремиться к мудрости, — пишет комментатор Библии, — что она не есть

только человеческое качество, но сила, присущая — конечно, в бесконечной степени, — Самому Богу: высочайшая мудрость составляет печать всей творческой и мироправящей деятельности Божией. Высочайшая Премудрость Бога, как Творца и промыслителя мира, выразилась в том, что «Господь Премудростию (бехокма) основал землю, небеса утвердил разумом»; Его Премудростию «разверзлись бездны, и облака кропят росою» (Притч. 3: 19-20)» [2, I, с. 434]. Смысловая связь приточного стиха с приведенными местами Бытия опирается на лексический повтор в сравниваемых контекстах: «разверзлись бездны» (Притч. 3: 20) — «разверзлись все источники великой бездны» (Быт. 7: 11).

В трех стихах гл. 8: 24, 28, 29 также разрабатывается тема Премудрости Божией, им соответствуют стихи 1: 2, 7, 9-10 Шестоднева. Приточник, как искусный духовный писатель, использует прием олицетворения, вкладывая в «уста» Премудрости свидетельства о ее предвечном существовании и деятельном участии в миротворении. В кн. Притчей (8: 24) Премудрость Божия прямо свидетельствует о своем существовании до сотворения мира: «Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою». Параллелью к этому стиху является текст кн. Бытия: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою» (1: 1-2). В этом фрагменте текста описывается состояние будущей вселенной еще до первого дня творения и утверждается мысль о домирном существовании Премудрости. Слова стиха кн. Притчей (8: 24) приточник подтверждает авторитетом Торы, напоминая читателю слова священного учения через отсылку к нему употреблением общего для обоих текстов слова «бездна». Для теократического мировоззрения древнего еврея это было достаточно убедительно.

Идея предвечности Премудрости Божией и деятельном ее участии в творении мира раскрывается в кн. Притчей 8: 22-23, 27: «Господь имел Меня (т. е. Премудрость) началом пути Своего (т. е. Своих деяний), прежде созданий Своих, искони; от века Я помазана, от начала, прежде бытия земли... Когда Он уготовлял небеса, Я была там...». Через общий смысл стихов кн. Притчей и кн. Бытия, а также лексическую перекличку слов «небеса» и «твердь неба» устанавливается семантический параллелизм между сравниваемыми стихами: «И создал Бог твердь: и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом.» (Быт. 1: 7-8). Бытописатель повествует

здесь о создании неба во второй день миротворения. Логически последовательно, от мысли о предвечности Премудрости священный при-точник переходит к утверждению о деятельном участии Премудрости в создании мира и творении всего, что исполняет его. Такая связность и логически последовательное продолжение одной мысли характерны для дискурса единого текста.

Аналогичный прием используется приточником в стихах Притч. 8: 29-31: «когда (Бог) давал морю устав, чтобы воды не преступали пределов его, когда полагал основания земли, — тогда Я (Премудрость) была при Нем художницею, и была радостию всякий день, веселясь пред лицом Его во все время, веселясь на земном круге Его». Лексические скрепы «море», «земли», «земной круг», «суша» упоминаются в параллельном месте Шестоднева, сообщающем о творении земли и моря в третий день: «И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так... И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями.» (Быт. 1: 9-10). Здесь Премудрость являет себя как деятельная участница творения мира и всего, что наполняет его. Как замечает комментатор Ветхого Завета, «Премудрость помазана была, то есть была предуставлена Богом быть владычицею творений еще прежде появления последних — прежде сотворения самой земли в ее первобытном виде, прежде появления великой мировой бездны. существовала и именно была рождена Богом Премудрость» [2, I, с. 451].

Приведенная текстовая параллель важна не только с точки зрения религиозно-нравственного воспитания, но и в богословском отношении. Учители Церкви толковали содержание приточных стихов профетиче-ски и «не без основания усматривали под предвечною и миротворящею Премудростию ипостасную Премудрость, Второе Лицо Пресвятой Троицы, Сына Божия» [2, I, с. 450].

Несколько стихов первой части кн. Притчей, имеющих параллели в тексте кн. Бытия, содержат частные увещевания и советы избегать всякого зла, проявляющегося в конкретных поступках и действиях. Так, в Притч. 1: 10, 15-16 читаем: «Сын мой! Если будут склонять тебя грешники, не соглашайся. Сын мой, не ходи в путь с ними, удержи ногу твою от стези их, потому что ноги их бегут ко злу и спешат на пролитие крови». Обращает на себя внимание смысловая и лексическая близость приведенных стихов кн. Притчей к 1-му стиху 1-го псалма Псалтири царя Давида: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути

грешных не ста, и на седалищи губителей не седе: Но в законе Господни воля его.». Святоотеческая экзегеза дает общее толкование этого стиха. В частности, «блаженство» изъясняется как плод совершенства в добродетели, это совершенная святость, свойственная Богу, и царь Давид ублажает всякого человека, стремящегося к ней, — того, кто не сообщается с нечестивыми, то есть безбожниками и многобожника-ми (язычниками), кто не стоит (не соглашается) с грешниками (людьми беззаконными, развратной жизни) во зле, кто не развращает других, заражая их грехом и приучая ко злу. Иные толковники усматривают в словах стиха три степени отпадения от Бога, вплоть до богоборчества [4, с. 15-16]. Царь Соломон все виды нечестивых объединяет именем «грешники» и остерегает своего ученика от общения с ними, называя при этом конкретный грех — пролитие человеческой крови.

Параллельное место в кн. Бытия содержит и общее, и частное предостережение от греха, который совершили братья Симеон и Левий. Бытописатель приводит слова наставления Иакова, обращенные к сыновьям: «Симеон и Левий — братья, орудия жестокости мечи их; в совет их да не внидет душа моя, и к собранию их да не приобщится слава моя, ибо они во гневе своем убили мужа и по прихоти своей перерезали жилы тельца. Проклят гнев их, ибо жесток, и ярость их, ибо свирепа» (Быт. 49: 5-7). В стихах упоминается реальное событие — Сихемское кровопролитие, в котором братья, сыновья Иакова, принимали участие, проявив особую жестокость: они вырезали все мужское население в Сихеме и истребили или покалечили весь скот, перерезав жилы животных [2, I, с. 263-264].

На основе сравнительного анализа приведенных текстов можно заключить о вторичности псалтирного и приточного текстов по отношению к стихам кн. Бытия. Осмысление исходного текста у обоих авторов идет в нескольких направлениях. Псалмопевец использует этот факт истории для обобщений сакрального характера, образующих нравственно-религиозный норматив, носящий общечеловеческий характер и опирающийся на заповеди Господни. Приточник, словесно перекликаясь с псалмом царя Давида, касается и его сакральных обобщений, и конкретизирует их упоминанием о некоем жестоком кровопролитии. Это дает возможность верующему иудею, знакомому с Торой и Писаниями (премудростной литературой), воспринимать цитируемые книги канона как единый смысловой континуум Священного Писания Танаха.

Что касается поэтики сравниваемых стихов, она имеет общие и различные черты. Общими для трех текстов является использование ярких средств языковой выразительности, характерных не только для поэзии, но и агиографии (бытописания). Вместе с тем, поэтика текстов книг премудрости и книги Бытия обладает некоторой спецификой, определяемой требованиями литературного жанра. Бытописатель использует метонимический перенос, называя себя «душа моя», «слава моя» — вместо «я сам», меч именует «орудием жестокости». Эти образные средства не выводят называемые предметы из среды профанного, реального мира исторической действительности. Непрямые, переносные наименования в Псалтири и кн. Притчей, кроме обозначения реальных богоотступников («грешники») и их действий («пролитие крови» — описательная номинация), становятся источником экзегезы, выявляющей сакральный смысл текста, обращенный к области духа.

Весьма показательна в плане раскрытия темы следующая параллель стихов кн. Притчей и кн. Бытия, где говорится об отношении Бога ко всякому злу. Кн. Притчей 6: 16-19 — «Вот шесть, что ненавидит Господь, даже семь, что мерзость душе Его: ... сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству, лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями». Кн. Бытия 6: 5-7 — «И увидел Господь (Бог), что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время. И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил... »

Для выражения отношения Творца к предпотопному человечеству, погрязшему во зле по свободному выбору своей воли, бытописатель прибегает к антропоморфизму и изображает «чувства» Бога — «вос-скорбел в сердце Своем, раскаялся». Библейский комментатор так изъясняет причину столь глубокой скорби Творца, вызывающей раскаяние в самом акте творения человека: «Корень глубокого развращения предпотопного человечества указывается в повреждении сердца, а так как последнее, по библейскому воззрению, считается центральным средоточием всей сознательной деятельности человека, то и развращение его равносильно заражению источника жизни» [2, I, с. 46]. Это состояние человечества не дает надежды на его исправление, отсюда проистекает решение о его истреблении. Как показала история, дела человечества

допотопного периода глубоко не соответствовали планам Божественного промышления, поэтому намерение «истребить» людей отражает «желание Всемогущего уничтожить эту дисгармонию». Печальную участь человечества должно было разделить и все живое, так как между ними, по учению Писания, существует самая тесная, нравственная связь. Это, по мысли толковника, не было истреблением всего рода людского, так как праведный Ной и его семья спаслись и возродили его, «а лишь искоренением царившего на земле зла омытием в водах всемирного потопа» [2, I, с. 47].

В приведенном тексте кн. Бытия заключен двойной смысл: один относится к сфере профанной жизни и опирается на конкретные проявления зла в духовной и физической жизни предпотопного человечества; другой, символический, раскрывает сущность зла в сакральном плане, справедливо связывая греховность человечества с противлением Богу и полным отпадением от Него. Эти два аспекта смысла, заданные в кн. Бытия, разрабатываются в книгах премудрости по-разному. Псалмопевец формирует сакральный уровень, при этом частные проявления зла называет в обобщенной форме как постоянные свойства человеческой натуры вообще. На это указывает преобладание в псаломских стихах лексики с абстрактной и отвлеченной семантикой — «правда, истина, зло, поношение», и сами «человеки» изображаются обобщенно как носители определенных нравственных признаков: «Кто вселится во святую гору Твою; ходяй непорочен, делаяй правду, глаголяй истину в сердце своем. Иже не ульсти языком своим, и не сотвори искреннему своему зла, и поношения не прият на ближния своя» (Пс. 14: 1-3). Такой способ выражения позволяет отнести все сказанное к любому человеку, но, вместе с тем, дает основание экзегетам вскрыть в псаломском стихе «высший смысл», относящийся к сфере сакрального. Так, Е. Зигабен изъясняет вселение праведника во святую гору Господню как пребывание его вместе со святыми в небесных вечных обителях. Называя людей праведных, непорочных, царь Давид по принципу антитезы противопоставляет их нечестивым отступникам от заповедей Божиих: праведники достигли совершенства в созерцании, «ибо через него ум наш возносится на небо». Делающие правду — это достигшие совершенства в области нравственности, «так как правда проникает все добродетели. Правда же есть всякий праведный поступок» [4, с. 80-81]. Далее царепророк называет конкретные проявления правды и праведности.

В параллельном тексте кн. Притчей премудрый Соломон, подобно бытописателю, использует прием антропоцентризма, перечисляя грехи, которые «ненавидит» Бог и которые являются «Его душе» как мерзость, то есть как полное растление и уничтожение духовной жизни человека: «Вот шесть, что ненавидит Господь, даже семь, что мерзость душе Его: ... сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие ко злодейству, лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями» (Притч. 6: 16-19). Нетрудно заметить, что богоотступничество предпотопного человечества, изображенное в параллельных стихах кн. Бытия, названо обобщенно — «зло», которое охватило «мысли и помышления сердца» каждого человека на всякое время, т. е. стало привычным состоянием. В отличие от бытописателя, оперирующего крупными категориями, обозначающими совокупное зло совокупного человечества, премудрый Соломон перечисляет конкретные грехи как проявление зла, ненавидимого Богом, но вместе с тем носящие постоянный характер и способные поразить сердце любого человека.

В результате различий векторной направленности освоения идей в кн. Бытия, в Псалтири и кн. Притчей по-разному воссоздается языковая картина духовного мира библейского человека. В частности, в кн. Бытия она изображена синкретично в плане ее смысловой структуры. В Псалтири глубоко и всесторонне разработан символический сакральный план, тогда как в кн. Притчей раскрывается конкретное проявление общей категории зла. Распределение планов изображения в значительной мере определяется жанровыми особенностями текста и его прагматическими установками.

Ряд параллельных мест кн. Притчей царя Соломона и кн. Бытия сформирован на основе ситуативных ассоциаций. Это относится к приточным стихам, содержащим наставления юношеству в хранении нравственной чистоты. Остерегая сына от увлечений блудницами, приточник акцентирует внимание на духовной смерти как необходимом последствии этого порока блудодеяния: «Да не уклоняется сердце твое на пути ее, не блуждай по стезям ее, потому что многих повергла она ранеными, и много сильных убиты ею; дом ее — пути в преисподнюю, нисходящие во внутренние жилища смерти» (Притч. 7: 25-27); «ноги ее нисходят к смерти, стопы ее достигают преисподней» (Притч. 5: 5). Этой сентенции предпосланы стихи, в которых описана ситуация соблазнения ко греху, полностью совпадающая с той реальностью, в которой некогда

оказался Иосиф: «И вот, навстречу ему — женщина в наряде блудницы, с коварным сердцем. Она схватила его, целовала его, и с бесстыдным лицом говорила ему. Зайди, будем упиваться нежностями до утра, насладимся любовью, потому что мужа нет дома.» (Притч. 7: 10-19). В книге Бытия описана реальная ситуация соблазнения Иосифа женою его господина, в общем и в деталях повторенная в притче: «И обратила взоры на Иосифа жена господина его, и сказала: спи со мною. Но он отказался... «Как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом?..» Она схватила его за одежду его и сказала: ложись со мной» (Быт. 39: 7-8, 12). Параллельное место в кн. Бытия выступает как прецедентный текст, освященный авторитетом Торы, а ответ Иосифа показывает, как должно уклоняться от этого губительного соблазна: блуд — это великое зло и грех пред Богом. Смысловая параллель совпадающих контекстов опирается на знание Торы и нормативно кодифицируется ее религиозным авторитетом.

Аналогичным образом объясняется смысловой параллелизм следующих текстовых корреляций кн. Бытия и кн. Притчей: Быт. 39: 20-21 — «И взял Иосифа господин его, и отдал его в темницу, где заключены узники царя. И был он там в темнице. И Господь был с Иосифом, и простер к нему милость, и даровал ему благоволение в очах начальника темницы». Притч. 11: 4 — «Не поможет богатство в день гнева, правда же спасет от смерти». Афористичный стих притчи и пространное описание драматической ситуации в жизни Иосифа объединены общей мыслью — «праведник привлекает милость Божию; праведность спасает от смерти». Параллельные места двух книг, несмотря на отсутствие у них совпадающих слов, выражают общую религиозно-нравственную идею: милость Божия спасает праведника от погибели. В афористичной форме премудрый Соломон предлагает сентенцию, исполненную высшего, богословского содержания, в которой говорится о Божественной Милости как свойстве Творца, о праведности — как жизни по заповедям Божиим, о спасении души от вечной смерти. Если учесть, что в псалмах царя Давида словом «милость» символически назван Христос, вочеловечение Христа и благодать через Христа [5, с. 312], то в словах царя Соломона можно усматривать и профетизм, пророчество о Спасителе (см. также значение таких словосочетаний в Псалтири царя Давида, как: Милость Божия — 'спасение во Христе', Милость Божия и спасение — 'Христос', Милость и истина — 'Сын Божий' [там же, с. 312-313]).

Вторая часть кн. Притчей включает главы X -XXII: 16, стихи самого царя Соломона и «слова мудрых» в главах XXII: 17 -XXIV: 23-34. Всего зарегистрировано 22 контекста притчей, имеющих параллельные места в кн. Бытия. Обращает на себя внимание характер соотнесенности приточных контекстов с текстами кн. Бытия. Из 22-х параллелей только 2 контекста кн. Притчей семантически соотнесены с космогонической темой Шестоднева. Остальные примеры демонстрируют смысловое взаимодействие с житийно-повествовательными разделами кн. Бытия: 4 — из Жития Ноя, 5 — из Родословия Фарры, 5 — из Родословия Исаака и 5 — из Жития Иакова. Для сравнения укажем, что подавляющее большинство псаломских контекстов соотносится с космогонией Шестоднева (кн. Бытия. Раздел I. Происхождение неба и земли). Показателен тот факт, что с этим разделом кн. Бытия коррелирует лишь 2 приточных контекста, относящиеся к «словам мудрых». Сказанное дает основание утверждать, что выбор текстовой параллели определяется содержанием притчи. В частности, во второй части кн. Притчей Соломоновых предлагаются правила и наставления религиозно-нравственного поведения и житейских отношений между людьми в обществе. Эта сторона жизни рассматривается в свете фактов жизни знаменитых людей глубокой древности — Ноя, Фарры, Авраама и других, дающих образцы благочестивой жизни. Однако можно допустить и обратное направление мысли: чтение Торы в ее агиографической части стимулировало творческую мысль премудрого Соломона, который переносил древнюю конкретную ситуацию в современную ему действительность. На высотах своего духа и глубин премудрости приточник в глубокой, образной, запоминающейся поэтической форме излагал предписания морально-нравственного закона, параллельного Моисееву закону.

Обратимся к анализу текста. Тема приточных наставлений этой части разнообразна. Мудрый Соломон говорит о высокой значимости благословения Божия для благополучной жизни человека: «Благословение Господа — оно обогащает и печали с собою не приносит» (Прем. 10: 22). Параллельный контекст находим в двух разделах кн. Бытия: 1) Родословие Фарры: «Он (Лаван, брат Ревекки), сказал: Господь весьма благословил господина моего, и он сделался великим; Он дал ему овец и волов, серебро и золото, рабов и рабынь, верблюдов и ослов» (Быт. 24: 35); 2) Родословие Исаака: «И сеял Исаак в земле той, и получил в тот год ячменя во сто крат: так благословил его Господь. И стал великим человек

сей, и возвеличивался больше и больше, до того, что стал весьма великим» (Быт. 26: 12-13). Библейскому человеку, знакомому с Торой, была известна праведная жизнь Исаака, его послушание Богу и заслуженное им самим Божие благословение, знаком которого стали обильный урожай и бесчисленные стада животных. Афористичная притча царя Соломона — это сентенция, основанная на обобщении факта Священной истории Ветхого Завета. В рамках единого текста эта сентенция могла бы восприниматься как вывод в конце периода (как его структурной части).

По описанной модели структурно-синтаксического и смыслового распределения параллельных текстов кн. Притчей и кн. Бытия построен следующий гипертекст. В кн. Притчей (11: 4-8) премудрый Соломон говорит о высоком достоинстве праведных в очах Божиих и их значимости в жизни общества: «Благословением праведных возвышается город, а устами нечестивых разрушается». Параллельное место в кн. Бытия (18: 22-23, 32-33) рассказывает о заступничестве праведного Авраама за Содом и его граждан: «.Авраам же стоял пред лицом Господа. И подошел Авраам и сказал: неужели Ты погубишь праведного с нечестивым (и с праведником будет то же, что с нечестивым)? ... Авраам сказал: да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять (праведников)? Он сказал: не истреблю ради десяти. И пошел Господь, перестав говорить с Авраамом». Коммуникативная ситуация, описанная в кн. Бытия, отличается от рассмотренных ранее: в ней воспроизводится беседа Бога с человеком в профанном мире. Присутствие Бога на земле освящает и место (которое становится «sacer locus»), и второго участника речи (праведника), и смысл разговора о заступничестве праведника за ближних (содомлян). Отношения собеседников в сакра-лизированном тексте раскрываются во всей их полноте: 1) Бог является Аврааму, доказывая тем самым Свое милостивое отношение к праведникам, и склоняется на его прошения (оппозиция «Бог — человек»), 2) Авраам удостоен благосклонности Творца за то, что «ходил путями Божиими», то есть исполнял заповеди Закона (оппозиция «человек — Бог»), 3) заступничество Авраама за грешных содомлян являет истинное отношение праведника к ближнему (оппозиция «человек — человек»). Смысл сентенции, выраженный в притчевой форме, строится на трех соответствующих семантических доминантах: Бог, праведник, любовь к ближнему. Такой афоризм достоин мудрости Премудрого.

В кн. Притчей (11: 4-8) премудрый Соломон вновь обращается к «правде» как «праведности», раскрывая ее спасительность для человека: «Не поможет богатство в день гнева, правда же спасет от смерти. Правда непорочного уравнивает путь его, а нечестивый падет от нечестия своего. Правда прямодушных спасет их, а беззаконники будут уловлены беззаконием своим. Праведник спасается от беды, а вместо него попадает (в нее) нечестивый». Источником этого пассажа о спасительности правды и праведности является параллельный текст кн. Бытия (7: 1): «И сказал Господь (Бог) Ною: войди ты и все семейство твое в ковчег; ибо тебя увидел Я праведным предо Мною в роде сем». В экзегезе этого стиха выявляется сокровенная тайна, заключенная в словах Божиих, важная не только для Ноя, но и для всего предпо-топного народа, погрязшего в грехах. По изъяснению толковника, «повеление Божие о предварительном размещении Ноя в ковчеге ... было последним предостережением для всех и последним призывом грешного мира к покаянию» [2, I, с. 50]. В экзегезе текста кн. Бытия недвусмысленно раскрывается его профетизм, относящийся к покаянию, значение которого для спасения души во всей его полноте раскрывается в христианском вероучении.

Наставляя сына, приточник обращает его внимание на добрые плоды, которые приносит человеку праведная жизнь: «Правда прямодушных спасет их, а беззаконники будут уловлены беззаконием своим. Праведник спасается от беды, а вместо него попадает (в нее) нечестивый» (Притч. 11: 6, 8). Часть этих стихов была проанализирована выше, будучи параллелью к кн. Бытия 7: 11. Библеисты указывают и иное параллельное место в кн. Бытия, где затронутая тема раскрывается в ином аспекте: «После сих происшествий было слово Господа к Авраму в видении (ночью). И сказано: не бойся, Аврам, Я — твой щит, награда твоя (будет) весьма велика. Аврам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность» (Быт. 15: 1, 6). Отсылка приточных стихов к этому тексту Бытия весьма многозначительна в свете его экзегезы. В выражении «было слово Господа к Авраму» экзегеты обращают внимание на данное место «как на первый случай того, как в Библии под термином dabar «слово» предлагалось таинственное предуказание на Боговоплотившееся Слово, то есть на Господа нашего Иисуса Христа» [2, I, с. 99]. Уместно заметить, что в кн. Псалтири, входящей в круг «премудростных книг», слово «правда» и сочетания с ним символически связаны с именем Господа

нашего Иисуса Христа. Например: правда — праведность во Христе (Пс. 5-9); Христова истина (Пс. 34: 27); праведный суд Христа (Пс. 34: 28); Евангелие (Пс. 39: 10-11; 51: 5); Христос (Пс. 93: 15); правда Божия — Евангелие (Пс. 68: 28); откровение Христа (Пс. 70: 16); правда и мир — два естества Христа (Пс. 84: 11); правда, праведность — праведный Суд во время Второго Пришествия Христова (Пс. 97: 9); истина и правда — Христос и Богоотец (Пс. 84: 12); и т. п. [5, с. 121, 287, 353-356].

Рассмотренные примеры текстовых параллелей демонстрируют особый поэтический прием, к которому прибегнул премудрый Соломон, — прием «опосредованного профетизма» притчевого стиха, который опирается на новозаветное пророчество, содержащееся в параллельном месте кн. Бытия. В свете христологической экзегезы «правда прямодушных», равно как и сам праведник, находятся под защитой Христа. В этом же ключе следует понимать и смысл слов о награде праведника, послушание и доверие словам Бога которого вменяются ему в праведность.

Большое число притчей второй части кн. Притчей царя Соломона содержит наставления о частных проявлениях праведности в человеческом общежитии. Такие назидания отражают религиозно-нравственные нормы в отношениях «человек — человек». Приточник наставляет сына об опасности озлобления даже близкого человека, а тем более врага: «Озлобившийся брат неприступнее крепкого города, и ссоры подобны запорам замка» (Притч. 18: 20). В кн. Бытия находим параллельное место: «И сказал Иаков: Боже отца моего Авраама и Боже отца моего Исаака, Господи (Боже). избавь меня от руки брата моего, от руки Исава: ибо я боюсь его, чтобы он пришед не убил меня (и матерей с детьми)» (Быт. 32: 9,11). По словам библейского комментатора, «эта, первая в Библии, молитва (если не считать ходатайства Авраама за содомлян — XVIII, 23 и далее) имеет все признаки истинной молитвы, отличаясь искренностью, детскою простотою, благодарностью к Богу, смирением пред Ним и надеждою на Него одного» [2, I, с. 187]. Сравниваемые параллельные тексты, при смысловом сходстве, различаются своими дискурсами: искренняя эмоциональная речь человека в кн. Бытия сменяется строгой лаконичной рассудочностью сентенции притчи. Изменяется и характер реальности: сакральная, в которой праведник молитвенно взывает к Богу, заменяется вневременной темпоральностью, актуализируемой, однако, в любом конкретном отрезке времени и этим приобретающей признак бесконечной длительности. При всей своей отвлеченности сентенция

содержит яркие образы профанной реальности, привязывающие ее содержание к реальной жизненной ситуации.

Параллельный текст кн. Бытия может быть основой притчевой сентенции, смысл которой приемлем для вероучения Ветхого и Нового Заветов. Мы имеем в виду тексты, в которых разрабатывается тема «кротость — гнев». Царь Соломон говорит о превосходстве кротости: «Гнев губит и разумных. Кроткий ответ отвращает гнев, и оскорбительное слово возбуждает ярость» (Притч. 15: 1). В параллельном тексте кн. Бытия повествуется о драматизме встречи Иакова и Исава: «И приказал (Иаков) им, сказав: так скажите господину моему Исаву — вот что говорит раб твой Иаков ... я послал известить (о себе) господина моего (Исава), дабы приобрести (рабу твоему) благоволение пред очами твоими» (Быт. 32: 4, 5). Называя Исава «господином», а себя «рабом», Иаков, получивший высшее благословение и господство над Исавом, не только следует обычаю восточной вежливости, но и обнаруживает кротость в речах и предпосылает дары брату для снискания мира с ним. В притче царя Соломона содержится аксиологический компонент оценки двух противоположных психических чувств — гнева и кротости — в свете заповеди любви к ближним, общей для закона Моисея и учения Христа.

В своих притчах царь Соломон неоднократно обращается к мудрости, исследуя ее истоки и признаки проявления этого дара в поступках, делах и речах человека. В притче 14: 35 приточник говорит о разумности поведения человека, которая позволяет снискать расположение царя: «Благоволение царя — к рабу разумному, а гнев его — против того, кто позорит его». Параллельное этому стиху место в кн. Бытия говорит не только о достоинстве разумного и мудрого поведения Иосифа, но и рассматривает мудрость как дар Божий: «И сказал фараон слугам своим: найдем ли мы такого, как он (т. е. Иосиф), человека, в котором был бы Дух Божий? И сказал фараон Иосифу: так как Бог открыл тебе все сие (т. е. разгадку сна), то нет столь разумного и мудрого, как ты» (Быт. 41: 38-39). Общим выводом для обеих частей текстовой параллели может быть суждение о сверхъестественном, от Бога, происхождении мудрости человека и мысль о мудрости как проявлении присутствия Духа Божия в человеке.

Один из приточных афоризмов касается частного, на первый взгляд, бытового проявления весьма распространенного свойства — лукавства, скрытой хитрости: «Жертва нечестивых — мерзость, особенно когда

с лукавством приносят ее» (Притч. 21: 27). В духовной сфере, говорит приточник, лукавство есть обман Всевышнего, мерзость в Его глазах. Параллелью этого стиха в кн. Бытия является текст о жертвоприношении Авеля и Каина: «И призрел Господь на Авеля и на дар его; а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лицо его» (Быт. 4: 4-5). Бог, по словам Иоанна Златоуста, увидел, что принесенные братьями жертвы различны по своему достоинству, характеру и внутреннему расположению жертвователя. Писание отмечает «боголюбивое намерение Авеля и то, что он принес не просто от овец, но и от «первородных», то есть дорогих, отборных; далее — что от этих отборных самое драгоценнейшее: и «от туков», сказано, т. е. из самого приятного, наилучшего. О Каине же ничего такого Писание не замечает, а говорит только, что он принес от плодов земных жертву, что, так сказать, попалось, без всякого старания и разбора» [2, I, с. 32]. Такая жертва формальна и выдает лицемерие приносящего, его скрытое равнодушие. Апостол Павел раскрывает в предложенной им экзегезе этих стихов мессианский смысл сказанного: «жертва Авеля была полнее. совершеннее жертвы Каина, то есть больше отвечала основной идее жертвы, тек как была проникнута живой и действенной верой, под которой, прежде всего, разумеется вера в обетованного Мессию. Жертва же Каина, в противоположность этому, носила в себе дух гордости, тщеславия, высокомерия и внешней обрядности, создавший вполне понятные препятствия ее успеху» [2, I, с. 32]. В притче царя Соломона есть несколько ключевых слов, указывающих на наличие в ней сакрального смысла, это — нечестивые, то есть люди безбожные, язычники; мерзость — растление, скверна духовная; лукавство — ложь с хитростью, нечестие, облеченное покровом добродетели. Все это — признаки безверия. В контексте названной лексики «жертва» также наполняется сакральным смыслом, а весь приточный стих приобретает, в дополнение к прямому конкретному содержанию, высший символический смысл.

В ряде притчей царя Соломона преподаются наставления житейского содержания: о вреде ссор и пользе мирных отношений (Притч. 20: 3), о вреде пьянства (20: 1, 23: 29 и др.), о пользе подарков, умилостивляющих господина (Притч. 18: 16-17, 21: 14), об усердии во всяком деле (Притч. 22: 29) и т. п. Не претендуя на глубокомыслие, такие притчи побуждают читателя соблюдать нормы поведения в обществе, указывают практические способы достижения успеха в житейских делах.

Правильность и полезность таких наставлений подтверждается текстами кн. Бытия, повествующими о поведении исторических личностей в подобных ситуациях. Примером этому может служить Притч. 20: 3 — «Честь для человека — отстать от ссоры; а всякий глупец задорен». Эта притча приводит на память благородное и великодушное поведение Аврама, прекратившего ссору с Лотом: его честь не позволяла ему уподобиться ссорящимся пастухам и забыть о собственном достоинстве: «И был спор между пастухами скота Аврамова и между пастухами скота Лотова... И сказал Аврам Лоту: да не будет раздора между мною и тобою, и между пастухами моими и пастухами твоими; ибо мы родственники» (Быт. 13: 7-9).

В своих притчах царь Соломон неоднократно обращается к проблеме пьянства, раскрывая пагубное влияние этого пристрастия на духовную жизнь человека, видя в нем серьезное препятствие занятию мудростью и причину потери рассудка: «У кого вой? у кого стон? у кого ссоры? у кого горе? у кого раны без причины? у кого багровые глаза? У тех, которые долго сидят за вином, которые приходят отыскивать вина приправленного» (Притч. 23: 29-30). Комментатор Библии замечает: «В редкой по изобразительности форме изложена картина гибельных последствий пьянства» [2, I, с. 485]. В отличие от приведенного пассажа, содержащего яркую эмоциональность, следующая притча на ту же тему суха, логична и непререкаема, как приговор: «Вино — глумливо, сике-ра — буйна; и всякий, увлекающийся ими, неразумен» (Притч. 20: 1). Царь Соломон особенно выделяет среди последствий пьянства глумли-вость, которая переступает уважительное отношение к человеку, лишает пьяницу совести, развязывает в нем худшие качества личности. С полным основанием библейский толковник дает следующий комментарий к тексту: «Здесь опьянение рассматривается в качестве непреодолимого препятствия к ясности духа, сознания человека, — как зло, лишающее духовную жизнь человека ее нормального течения, в частности — духовной мудрости и нравственного совершенства» [2, I, с. 477]. Параллелью к этой притче является следующее место в кн. Бытия (9: 21): «И выпил он (т. е. Ной) вина, и опьянел, и (лежал) обнаженным в шатре своем». Толковник с большой деликатностью говорит об ошибке Ноя: он «подвергся опьянению по совершенному неведению и по незнанию меры употребления вина. Эта ошибка даже праведников является предостережением для нас против нашей самонадеянности (тКор. 10: 12) и наиболее

действительным лекарством в тех случаях, когда нами овладевают отчаяние и малодушие в виду нашей греховности». А св. Иоанн Златоуст проницательно замечает: «Для того и описаны не только добродетели сынов, но и прегрешения их, чтобы мы последних избегали, а первым подражали» [2, I, с. 63].

Говоря о житейских делах, царь Соломон не упускает из виду всеопределяющей роли Бога в делах человеческих. Уступая восточному обычаю подношения подарков лицу, от которого зависит успех дела, приточник зафиксировал в своей книге этот обычай ведения дел: «Подарок у человека дает ему простор и до вельмож доведет его (Притч. 18: 16); Подарок тайный тушит гнев, и дар в пазуху — сильную ярость» (Притч. 21: 14). Этот обычай имеет глубокие корни, о чем говорится в кн. Бытия: «Израиль, отец их, сказал им: если так, то вот что сделайте: возьмите с собою плодов земли сей и отнесите тому человеку. Бог же Всемогущий да даст вам найти милость у человека того, чтобы он отпустил вам и другого брата вашего, и Вениамина» (Быт. 43: 11, 14; см. также Быт. 32: 13; 32: 20-21). Подчиняясь восточному обычаю вести дела, сопровождая их подношениями, мудрый отец надежду на успех дела возлагает на Всемогущего Бога, в руках Которого — жизнь и судьба человека. Это последнее и должны помнить читатели притчи Соломона, разделяя человеческое мудрствование и волю Божию.

Третья часть кн. Притчей Соломоновых включает ХХ^ХХХХ главы и представляет собой притчи царя Соломона, собранные «мужами царя Езекии». В этой части на 5 глав приходится всего 4 притчи, имеющие параллели в кн. Бытия, в которых преподаются наставления о кротости (25: 15), кровопролитии (28: 17; 9: 6), о страхе Божием (29: 25). Остановимся на двух параллельных текстах, содержащих наставления на темы, не затронутые или косвенно упомянутые в ранее проанализированных притчах.

Мудрый Соломон предостерегает от пролития крови, убийства, так как это преступление влечет за собой тяжелое наказание: «Человек, виновный в пролитии крови, будет бегать до могилы, чтобы кто не схватил его». И, как непреложную истину, добавляет: «Кто ходит непорочно, тот будет невредим; а ходящий кривыми путями упадет на одном из них» (Притч. 28: 18). Притча 28-я входит в раздел «Нечестивый и праведник». Ее содержание находит подтверждение в конкретном историческом факте Священной истории Ветхого Завета — факте братоубийства Каином

Авеля. Обращаясь к Иегове, Каин говорит: «Вот, Ты теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьет меня» (Быт. 4: 14); «Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию» (Быт. 9: 6). В приведенных контекстах можно выделить три семантических доминанты, на основе которых формируется смысл текста: отвержение братоубийцы от лица Божия, изгнание и скитальчество Каина и угроза лишения собственной жизни. «Изгнание с лица земли», по мысли толковника, сравнимо по значению с псаломским стихом об участи нечестивых: «Не тако нечестивии, не тако: но яко прах, егоже возметает ветр от лица земли.» (Пс. 1: 4). Отвержение Богом Каина составляет содержание 14-го стиха главы 4: «Ты теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь.». Толковник полагает, что здесь повторяется мысль об изгнании Каина из Эдема, «как страны, освященной особым благодатным присутствием Бога и ознаменованной дарованными Им обетованиями» [2, I, с. 35]. Земля Нод, в которой поселился Каин, по изъяснению толковника, не является топонимом, то есть собственным наименованием какой-то страны, а есть нарицательное обозначение всего вообще кочевья каинитов, как земля изгнания и страна бедствия, расположенная, действительно, на восток от Едема, страны блаженства» [2, I, с. 36]. Этот смысловой фон, подкрепленный лексическими повторами («пролитие крови», «будет бегать», «чтобы не схватили») в приточном стихе, с одной стороны, напоминает о действительном факте и его сакральном символическом смысле, с другой — проводит мысль о Божественном возмездии человекоубийце, «ибо человек создан по образу Божию» (Притч. 9: 6). Последнее выражение содержит «внутреннее, глубочайшее основание того, почему убийство человека особенно преступно. Создание человека по образу Божию, ставя его как бы в отношение некоего духовного родства с Самим Богом, делает его личность священной и неприкосновенной. единственным распорядителем которой является лишь Сам Бог» [2, I, с. 61]. Притча 9: 6 содержит нравственный императив, освященный именем Божиим, в афористической форме выраженный царем Соломоном. Он напоминает логический вывод читателя кн. Бытия, сделанный в результате глубокого осмысления текста и размышления о его содержании на высотах духа премудрости. Нельзя исключить такого происхождения притчей

царя Соломона (на что намекает легендарное сказание о многодневном пребывании Премудрого в храме в период написания кн. Притчей).

Наконец, остановимся на последнем параллельном месте третьей части кн. Притчей, где раскрывается тема страха Божия. В кн. Бытия (26: 7) повествуется о случае, который произошел с Исааком и Ревеккой в Гераре: «Жители места того спросили о жене его (Исаака о Ревекке), и он сказал: это сестра моя; потому что боялся сказать — жена моя. Чтобы не убили меня, — думал он, — жители места сего за Ревеку, потому что она прекрасна видом». Смысл этого стиха опирается на три понятия: боязнь людского суда, опасение за свою жизнь и ненадеяние на помощь Божию. Эти ключевые понятия лежат в основе нескольких тематически связанных притчей. Например: «Боязнь перед людьми ставит сеть; а надеющийся на Господа будет безопасен». (Притч. 29: 25); «Предай Господу дела твои, и предприятия твои совершатся» (Притч. 16: 3); «Имя Господа — крепкая башня: убегает в нее праведник, и безопасен» (Притч. 18: 11). По своему содержанию все названные притчи тяготеют к общей проблеме «Человек и пути Господни». Премудрый Соломон глубоко осмысляет требования Закона, все заповеди которого предполагают прежде всего наличие «страха Божия» в человеке, то есть чувства глубокого благоговения перед Творцом, крепкой веры в Него и абсолютного доверия к Богу. Приточник внушает слушателю (читателю) избегать общения с нечестивыми, скрывающими свои нравственные изъяны и безнравственные поступки из страха перед людьми. По учению премудрого Соломона, «для человека верующего и благочестивого. выше всего должно стоять чувство страха Божия, и лишь у Бога, как всеправедного Судии, человек должен искать истины и правды, потому что судьба человека — от Господа» (Притч. 29: 26)» [2, I, с. 495-496]. Он — Владыка всех жизненных путей человека, ибо «все сотворенное Богом имеет свои цели и назначения», почему для библейского человека имя Иеговы есть непоколебимая твердыня и надежный оплот для всякого надеющегося на Него [2, I, с. 474]. Конкретный исторический факт из жизни ветхозаветного, но общеизвестного среди иудеев лица становится для премудрого Соломона поводом для осмысления его в свете заповедей закона Моисея. Результатом такого размышления и становится притча, наставляющая слушателя (читателя) в заповеди Божией благоговейного страха перед Иеговой, Который только и может дать правильное духовное устроение человека. Смысл сентенции, что

в виде притчи предлагает премудрый Соломон, носит панхронический и общечеловеческий характер: это назидание актуально как для ветхозаветного, так и для новозаветного времени. В виде притчи сформулирована общечеловеческая норма, определяющая духовную жизнь человека в соответствии с заповедями Божиими.

Проведенное исследование фактического материала дает основание утверждать, что текстовые параллели Св. Писания Ветхого Завета являются важнейшим способом и средством создания единого смыслового пространства книг Танаха, опирающегося на единую религиозную основу — закон Моисея.

Концептуальная связь с Моисеевым законом, сообщающая кн. Притчей Соломона характер морального законодательства, предполагает дифференцированный подход к выбору параллельного текста в кн. Бытия. Это сказывается в слабой представленности космогонической тематики в текстах кн. Бытия, параллельных тексту притчей. Источником поэтического творчества Премудрого явились, по преимуществу, факты Священной истории Ветхого Завета, связанные с жизнью исторических лиц и весьма поучительные для последующих поколений. Агиографический материал кн. Бытия составляет своеобразный смысловой фон притчей и выступает в роли прецедентного текста, религиозный авторитет которого придает притчам царя Соломона высокую значимость.

Жанровое своеобразие кн. Притчей сказывается на способе освоения параллельного текста источника. Повествовательный дискурс кн. Бытия переосмысляется автором на основе «ключевых слов», семантических доминант, которые составляют концептуальную основу притчи.

Профетический характер текста Шестоднева, выявленный с помощью экзегезы, косвенно сообщается соответствующей притчевой параллели, чем обеспечивается «двойной реализм», свойственный сакральному тексту. Следует отметить, что в наших материалах примеры этого представлены весьма скупо.

Между параллельными текстами кн. Бытия и кн. Притчей Соломона, существует кроме концептуальной, ассоциативная связь, базирующаяся на ситуативной общности.

Взаимодействие параллельных текстов названных книг имеет различные формы: оно обнаруживается на когнитивном и языковом

уровнях. В последнем случае речь может идти о лексических и синтаксических средствах выражения. Слова, общие для параллельных мест, выступают своеобразными скрепами книг Танаха, обеспечивая не только смысловое, но и лексическое единство дискурса Ветхого Завета. Особенно показательны в этом отношении синтаксические связи параллельных текстов. Как правило, они образуют период как особую синтаксическую единицу единого текста, в котором притча выполняет функцию вывода, резюмирующего агиографическую часть текстовой параллели.

Исследование параллельных мест книг Бытия и других жанров «премудростной литературы» позволяет выявить как специфические черты их взаимодействия, так и общие способы и средства, в целом характерные для «книг мудрости».

Список использованной литературы

1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета / В русском переводе с приложениями. Изд. 4-е. Брюссель, 1989.

2. Толковая Библия, или Комментарий на все книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета / Под ред. А. П. Лопухина. В 3-х т. Изд. 2-е. Стокгольм, 1987.

3. Вейнберг Й. Введение в Танах. Писания. Ч. IV. М., 2004.

4. Зигабен Е. Толковая Псалтирь, изъясненная по святоотеческим толкованиям / Перевод с греческого. Киев, 1882.

5. Клименко Л.П. Словарь переносных, образных и символических употреблений слов в Псалтири. Ч. I, II. Нижний Новгород, 2004.